Текст книги "The Sound of Settling (ЛП)"

Автор книги: Yokan

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

– Не прикидывайся дурачком, Ник. Кол уже все мне рассказал. Ее зовут Кэролайн, она владелица кафе… – она берет все еще наполовину полную чашку, которую он оставил на столе. – «Мистик кафе». Не знаю, как отношусь к этому названию. В Лос-Анджелесе это никогда не сработает.

– У вас ведь нет ведьм и вампиров в Лос-Анджелесе?

– Полагаю, что нет, – она ставит чашку на стол, скрестив руки на груди. – Значит, ты не отрицаешь этого?

Клаус устало вздыхает. Он любит свою сестру, но иногда она бывает утомительной, особенно когда берет на себя смелость вмешиваться в его жизнь. По причинам, которые ему недоступны, похоже, что все его братья и сестры объединили силы, чтобы сделать именно это.

– Во-первых, мы с Кэролайн не вместе. Во-вторых, если Кол уже все тебе рассказал, то почему ты спрашиваешь?

– Потому что я хочу услышать это от тебя. Я узнаю, что мой дорогой брат, у которого не было секса целый год, наконец-то снова на коне, поэтому хочу знать об этом все.

– Вам не кажется, что ваш интерес к моей сексуальной жизни совершенно неуместен? Эта семья и так достаточно пострадала.

– Ну, кто-то же должен, раз уж ты этого не делаешь. Мы просто присматриваем за тобой.

– Я не вижу, чтобы кто-то мучил Элайджу.

– Это потому, что у Элайджи, вероятно, больше секса, чем у всех нас вместе взятых.

Клаус хмурится.

– Он что, трахает свой стол? Он всегда здесь.

– Вот именно.

– О чём ты вообще?

– Да ладно тебе. Даже я, находясь на другом конце страны, знаю.

Клаус только качает головой. Как это его брат выставляет напоказ свою подружку всему офису, а сам он ничего об этом не слышал? Неужели он был таким невнимательным в последнее время?

Ребекка недоверчиво фыркает.

– Неужели ты так увлекся этой девушкой, что стал таким идиотом? Хейли, Никлаус. Или ты действительно думаешь, что Элайджа держит ее рядом, потому что она так хорошо вписывается в его график?

Брови Клауса взлетают вверх.

– Элайджа спит с Хейли?

– Ну, да.

– Элайджа трахает свою секретаршу? – он издает презрительный смешок. – Я никогда не думал, что наш благородный брат когда-нибудь опустится до такого.

Очевидно, Клаус считает Хейли привлекательной. Она довольно хорошенькая, хотя и совершенно невыносимая. Он просто не ожидал, что его благородный брат опустится до такой обыденной и стереотипной вещи, как трахать секретаршу. Это больше в стиле Кола.

Однако эта информация странно радует Клауса. Видя человеческие недостатки в своем в остальном совершенном старшем брате, он всегда чувствует себя менее позорным, хотя эффект обычно длится недолго.

– Не меняй тему, Ник, – продолжает Ребекка, привлекая его внимание к себе. – Кэролайн. Кол говорит, что ты приходишь к ней каждый день в течение нескольких месяцев.

– Там продают кофе, – решительно говорит он, кивая на чашку.

– И все? Эта улыбка на твоем лице и хорошее настроение – все из-за кофе?

– Именно так.

– Значит, ты ее трахаешь.

– Нет.

– Секс на одну ночь?

– Мы никогда не спали.

– Даже не целовались? – Клаус качает головой. – Тогда кто же она, черт возьми?

– Мой бариста.

– Это невозможно. Ты никогда не был бы таким веселым и бодрым просто из-за кофе.

– Не может быть ничего более странного, чем диковинный вкус Элайджи к своей секретарше.

– Это обычный кофе. Честно говоря, если ты такой из-за него, я беспокоюсь за тебя.

– Ее кофе далеко не обычный, – говорит он, забирая свою чашку и делая щедрый глоток. В горле у него урчит довольный гул. – Это, сестра, рай в чаше.

Комментарий к Часть 4

Эх, теперь я тоже хочу попробовать «Клауса»

========== Часть 5 ==========

– Доброе утро, мои милые, – говорит Кол, шагая рядом с Клаусом и Элайджей.

Ухмылка на его лице слишком велика для такого раннего утра, поэтому Клаусу очень хочется дать ему пощечину. С другой стороны, большинство вещей о Коле можно переварить только через хорошую порку. Его ответ – бессвязное ворчание. Он уже сердится, потому что у него не было достаточно времени, чтобы зайти в кафе, прежде чем отправиться в офис, и еще больше сердится, потому что Кол, щеголяющий большой дымящейся чашкой, очевидно, сделал это.

– Сегодня нет кофе, Ник? – спрашивает Кол таким тоном, который наводит на мысль о многих вещах, ни одна из которых Клаусу не нравится.

– Я опоздал, но если бы знал, что ты направляешься туда, то попросил бы принести мне один.

– И отказаться от визита? Я думал, что это самое интересное.

– Самое интересное – это кофеин, накачивающий мой организм. В такой ранний час я могу терпеть тебя только из-за него.

Кол хихикает, когда они втроем заходят в лифт. На секунду воцаряется тишина, прежде чем Кол издает стон, который никто не захочет услышать от родного брата.

– Ник, – протягивает он. – Брат… Почему ты никогда не говорил нам, что ты такой вкусный?

Клаус бросает странный взгляд, но его мысли озвучивает Элайджа.

– Кол, пожалуйста. Мы все знаем, что у тебя свои странности, но прошу, держи их при себе.

– Ты не понимаешь, Элайджа. Наш брат скрывал от нас свою прелесть.

– Ты опять наполнил свою кофейную чашку водкой, Кол? – спрашивает Клаус.

– Вовсе нет. Я просто удивлен, что ты скрываешь что-то подобное от своей собственной семьи. Ты очень вкусная штучка, Никлаус.

– Кол, – предостерегает Элайджа. – Избавь меня от этого.

– Ты хочешь сказать, что еще не пробовал Ника? Сейчас же исправь эту ужасную ошибку.

– О, ради бога, – угрюмо ворчит Клаус, наконец-то понимая, о чем говорит его ненормальный брат.

Он должен был знать, что это только вопрос времени, когда кто-то из них наткнется на новый пункт в меню кафе.

– Что это? – спрашивает Элайджа.

– Это, Элайджа, и есть «Клаус». Новый напиток, созданный прекрасной мисс Форбс, – Кол смотрит на Клауса с самодовольной ухмылкой. – Райский вкус.

Выражение лица Элайджи меняется с подозрительного на удивленное, когда он переводит взгляд на Клауса.

– Боже, – выдыхает он, наконец-то попробовав напиток, и брови его сходятся. – Корица, миндаль, сливки… Сколько в этом стаканчике эспрессо?

– По-моему, недостаточно. Думаю, мисс Форбс не сумела передать истинную горечь души нашего брата. Но эта смягченная версия – уже что-то. Я бы сказал, что это делает Ника довольно приятным.

– Это действительно так. Клаус, – повторяет он с оттенком иронического почтения, облизывая губы после очередного глотка. Дьявольская усмешка играет в уголках его рта.

– Я ненавижу вас обоих. Оставьте меня в покое, – стреляет в них Клаус, когда дверь лифта открывается и он вылетает.

Звонкий смех Кола следует за ним, когда он направляется прямиком в свой кабинет. Последнее, что Клаус слышит перед тем, как захлопнуть дверь – это ссоры братьев из-за… ну, из-за него.

– Это мое, Элайджа!

– Ты сам мне его дал.

– Чтобы ты просто попробовал, а теперь верни мне мой кофе!

– У меня встреча через двадцать минут, Кол.

– И что? Пусть твоя собачка принесет тебе твоего собственного «Клауса».

– Сейчас же прекрати говорить так!

***

Клауса ждет куча работы, его телефон не перестает вибрировать в кармане, но он даже не может заставить себя проверить сообщения. Он надевает пальто и выходит на улицу гораздо раньше, чем это было бы разумно. Не успел он опомниться, как оказался в кафе. Энзо подметает пол, а Кэролайн готовит заказ для своего последнего клиента, и он вдруг понимает, что они вот-вот закроются.

Для него это слишком рано, но, видимо, слишком поздно для нормальных людей с регулярным рабочим графиком.

– Черт, – говорит он. – Мне очень жаль. Я не понимал…

Клаус понятия не имеет, что он здесь делает, на самом деле, не думая, когда выходил, просто позволяя своим ногам свободно двигаться самостоятельно, в то время как его разум был слишком занят, чтобы думать, и вот куда они его привели.

Мышечная память или что-то в этом роде.

Все, что он знает, это то, что он не мог оставаться в офисе больше ни секунды. Не после того, как Майкл ворвался к нему в кабинет и обрушил на него всё своё недовольство.

– Все, что я вложил в твое образование, вопреки здравому смыслу и только для того, чтобы успокоить твою мать… Я всегда знал, что ты не создан для этого и должен был догадаться, что все это будет пустой тратой времени и денег. Ты жалкое подобие профессионала, мальчишка. Ты слаб.

Годы жизни, столько бессонных ночей, столько разрушенных отношений из-за его привычек трудоголика, и это то, что он должен услышать, потому что нытье клиента осмелилось поставить под сомнение пункт, который, по его мнению, должен быть в контракте. Фундаментальное положение, в котором он прав. Майкл должен был понять, что он прав.

Поэтому Клаус стремительно покинул офис, пока его не посадили в тюрьму за поджог.

– Привет!

Голос Кэролайн вырывает его из пылающих мыслей. Он моргает, чтобы снова сфокусироваться, и видит, что она стоит прямо перед ним, хотя даже не заметил, как она вышла из-за прилавка.

– Ты в порядке?

– Да, конечно, – она поджимает губы, наклоняет голову. Клаус вздыхает. – Ладно, я не знаю.

– Подожди здесь, – говорит Кэролайн и исчезает в задней комнате.

Она возвращается через мгновение, без фартука, в джинсовой безразмерной куртке.

– Энзо, можешь закрыть кафе? Ради меня.

Энзо смотрит на нее, потом на Клауса и обреченно вздыхает.

– Только ради тебя, красавица.

– Спасибо, – многозначительно говорит она, прежде чем взять Клауса за руку и потащить за собой к двери.

– Куда мы идем?

– Похоже, тебе нужно выпить. Или больше, чем выпить.

Черт побери, ему нужна будет целая бочка бурбона. Причем достаточно большая, чтобы он мог в ней утопиться.

Кэролайн ведет его в бар под названием «У Руссо» в самом сердце проклятого Французского квартала и общается с барменом как со старым другом.

– Ты часто сюда приходишь?

– Я живу неподалеку.

– Ты живёшь во Французском квартале?

– Да, а что?

– Я думал, никто в здравом уме не будет здесь жить.

– Мне нравится этот район. Он живой.

– Конечно, если только мигающие сиськами туристы – это предел твоих мечтаний, я полагаю.

Она фыркает.

– Ты такой сноб.

– Я предпочитаю термин «утонченный».

Она закатывает глаза.

– Заткнись, или мне придется тебя ударить.

– Я бы не возражал. На самом деле, я готов платить тебе за это.

Клаус совершенно потерял счет тому, сколько рюмок бурбона он опрокинул. На данный момент это уже не имеет значения. Одним стаканом больше, одним стаканом меньше – все равно, как только он переступит черту долбанного пьяницы.

Завтра он в любом случае будет в дерьме, и поэтому Клаус просто бездумно напивается в слабой попытке заглушить страдания.

Кэролайн спрашивает его, что случилось – не так, как будто она хорошая и задаёт вопрос чисто ради приличия, а как будто она заботится о нем. Будто она беспокоится за него. Как будто знает, что его дни и так в основном дерьмовые, но именно этот ещё ужаснее остальных.

Сегодня только хуже. В конце концов он рассказывает ей все. То, что никогда не собирался никому рассказывать, даже своим братьям и сестрам. Слова просто выливаются из него неудержимым потоком.

Клаус рассказывает ей о том, как, когда ему было восемь лет, все узнали, что он был не законным сыном Майкла, а плодом романа его матери с подрядчиком, ремонтирующим их тосканскую виллу. Летом Эстер провела там целых три месяца и вернулась беременной. Все считали Клауса недоношенным, когда он родился почти за два месяца до предполагаемого срока.

Его жизнь и до открытия правды не была сахаром, возможно, потому что в глубине души Майкл всегда что-то подозревал, или, возможно, потому что у него просто были ужасные родители. Но это было блаженство по сравнению с адом, в который он превратился после.

Клаус рассказывает Кэролайн, как отчим сделал своей жизненной миссией мучить его, как будто именно он был ответственен за предательство жены. Признаётся ей, что никогда не хотел учиться в юридической школе или принимать какое-либо участие в семейном бизнесе, был принужден к этому, ибо в противном случае, ему пришлось бы отказаться от всех своих планов и провести остаток жизни в одиночестве, без гроша в кармане и без возможности куда-либо устроиться.

– Боже… Это ужасно. Что это за отец такой? Он воспитал тебя как своего сына, поэтому не должен так с тобой обращаться, – говорит она, негодование закипает в ее словах.

Она выглядит сердитой, как будто хотела бы перекинуться парой слов с Майклом, если бы он вошел в дверь прямо сейчас. Клаусу очень хотелось бы это увидеть, хотя он не пожелал бы Майкла никому, и уж тем более ей.

– Он чудовище, Клаус. Почему ты все еще работаешь на него?

Он грустно усмехается, глядя в свой бокал.

– Сбежать трудно. До сегодняшнего вечера я надеялся, что еще смогу вырваться из-под его контроля, получив перевод в Нью-Йоркский филиал. Это то, во что я вкладывался больше года. Вся моя жизнь была посвящена этому. Каждое мое сердцебиение, каждый вздох были влиты именно туда. Но теперь я понимаю… Я был идиотом, обманывая себя тем, что Майкл когда-нибудь дарует мне что-то, что может принести мне хоть каплю удовлетворения. Он сделает все, что в его силах, чтобы раздавить меня и никогда не позволит получить перевод, даже если все остальные партнеры будут согласны. Он найдет способ, всегда находил… Я умру здесь, в этой паутине страданий, вынужденный расплачиваться за ошибки моей матери, потому что он слишком горд, чтобы обвинять свои собственные пробелы, как отца и мужа, в ее предательстве.

Клаус опрокидывает в себя еще один бокал, позволяя огненной жидкости смыть горечь, застрявшую в горле. Он со стуком ставит стакан на стол, уже подавая знак бармену принести еще, когда поворачивается к Кэролайн и видит, как она смотрит в свой стакан, с каким-то непроницаемым выражением лица.

– В чем дело? – спрашивает он. – Я напугал тебя? Прости…

– Нет, дело не в этом, – вздыхает она. – Это просто… Я никогда не знала, что ты так усиленно вкалываешь ради перевода. Я думала, может, ты хочешь повышения, но… Мне и в голову не приходило, что ты так отчаянно хочешь уехать из Нового Орлеана.

– Кэролайн… – начинает он, но замолкает, не зная, что сказать. Его мысли разбегаются из-за алкоголя, и он даже боится предположить, что может означать эта линия на ее губах.

Все, что он знает, это то, что что-то глубоко в груди заставляет его извиниться, даже если он действительно не знает, за что.

Бармен возвращается с очередной порцией, когда Кэролайн, извинившись, уходит в туалет. Возвратившись, она видит уже безбожно пьяного Клауса, который не может ровно стоять на ногах.

– Думаю, пора домой, – говорит она, помогая ему надеть куртку и поднимая с табурета.

Он не помнит, как вышел из бара, как сел в машину или еще что-нибудь в этом роде.

Сознание возвращается к нему, когда он чувствует под собой диван, и всё, что Клаус может сказать наверняка, так это то, что он явно здесь не живет.

– Где я? – бормочет он, сузив глаза до щелочек, как будто это поможет его зрению сфокусироваться.

– У меня дома. Он был ближе, – объясняет Кэролайн. – Я не знаю, где ты живешь.

– За рекой.

– Это слишком далеко для водителя «убера». Можешь снять обувь?

Клаус смотрит себе под ноги, которые кажутся невероятно далекими. Все четыре.

– Конечно.

– Ты работай над этим, а я пойду поищу тебе что-нибудь надеть.

Его мозг не особо работает, пока он пытается снять ботинки, при этом заваливаясь боком на диван. Однако, когда она возвращается с парой темных спортивных штанов, до его опьяненного сознания доходит, что странно, что у нее есть мужская одежда.

– Ты замужем? – вдруг спрашивает он.

Она моргает, глядя на него.

– Я замужем?

– Ну да.

– Причём здесь это?

– У тебя есть мужская одежда.

Кэролайн закатывает глаза – по крайней мере, ему так кажется.

– И это, видимо, единственный возможный вывод, который мог прийти в твою пьяную голову, – она протягивает ему спортивные штаны. – Они принадлежали моему бывшему. Думаю, он не заботился о том, чтобы взять их с собой, когда мы расстались.

– Оу…

– У вас, вроде, одинаковый размер, так что должно подойти.

Ему не очень понравится тереться о одежду мужчины, который когда-то спал с Кэролайн. Может быть, она сохранила её по какой-то причине, из-за воспоминаний, а может быть, она все еще скучает по этому придурку, кем бы он ни был.

Но отныне, глядя на эти спортивные штаны, она будет вспоминать Клауса. Такого рода абсурдная логика, конечно, не будет работать, когда наступит утро и трезвый разум возьмет вверх, но всё же.

– Тебе нужна рубашка? Могу достать что-нибудь из моих, там вроде должен быть достаточно большой размер.

– Нет, все в порядке.

Кэролайн смотрит на его жалкую фигуру, откинувшуюся на спинку дивана в неудобной позе, все еще прерывисто дышащую от усилий снять чёртову туфлю.

– Иди сюда, – говорит она, жалея его. – Я помогу тебе с трудной частью.

Клаус садится так прямо, как только может, и задерживает дыхание, когда чувствует, как ее пальцы впиваются в его бока, чтобы вытащить рубашку из брюк. Он не чувствует ничего, кроме запаха алкоголя, исходящего от него самого, но Кэролайн теплая, такая теплая… И кожа у нее такая нежная, что хочется прикоснуться к ее лицу, провести подушечкой большого пальца по нижней губе, а потом попробовать ее. Она выглядит так, будто на вкус похожа на клубнику. Или, может быть, на кофе. Может быть, даже на самого «Клауса».

– Что? – спрашивает она, и Клаус вдруг понимает, что хихикал вслух.

– Ничего. Просто вспомнил, что сказал Кол.

– Не уверена, что хочу это знать.

Она снимает с него галстук и начинает расстегивать пуговицы на рубашке одну за другой. Ее взгляд задерживается на его груди, на татуировке, о которой он почти забыл.

– Никогда бы не подумала, что у тебя есть татуировка, – говорит она.

– Только парочку.

– У тебя есть еще одна?

– Хм… На спине.

– Мне нравится вот эта, – говорит она, проводя кончиками пальцев по перышку, а потом по стае птиц.

Она не дотрагивается до него, но Клаус все равно чувствует, как по телу пробегает электрический разряд. Внезапно в комнате становится на десять градусов жарче, чем минуту назад.

Он не доверяет себе, чтобы открыть рот и не сказать что-то невероятно неуместное, поэтому держит губы плотно сжатыми.

Когда она, наконец, отодвигается, оставляя приличное расстояние между ними, Клаус, наконец, выпускает из себя воздух, хотя звучит это, скорее, как разочарованный вздох.

– Тебе нужна помощь еще и со штанами? – спрашивает она, приподнимая брови таким образом, что становится ясно: неужели ты настолько бесполезен?

Он ухмыляется, пытаясь изобразить волчью улыбку, но, вероятно, не дотягивает.

– Вы пытаетесь залезть ко мне в штаны, мисс Форбс?

– Ты действительно считаешь, что твое эго – это привлекательная черта? – говорит она насмешливо.

– Ну вообще-то, да. Ты бы удивилась, узнав, сколько женщин находят меня очаровательным.

– Уверена, что была бы потрясена.

– И чтобы ответить на твой вопрос, я на 100% буду спать с тобой…

– Забавно, но я не помню, чтобы спрашивала об этом.

– Но я бы предпочел не делать этого сейчас, если тебе все равно.

– О, мне совершенно все равно.

– Боюсь, сейчас я не в лучшем расположении духа.

– Да что ты говоришь.

– Для этого я хотел бы быть трезвым на все сто.

– Я должна быть польщена?

– Есть не так уж много вещей, ради которых я предпочел бы быть трезвым. Ты заслуживаешь моего безраздельного внимания.

– Ух ты, я тронута.

– Ты особенная, любимая.

Он не может этого видеть, но кажется, что она снова улыбается. Или что-то еще.

– Ну, это, наверное, самая милая идиотская вещь, которую я когда-либо слышала.

– Я забыл, что тебе не нравятся прозвища.

– Ласкательные имена – наименьшая из твоих проблем, Клаус.

– Значит, ты больше не возражаешь, что я называю тебя «любовь моя»?

– Могу я открыть тебе секрет? – Клаус кивает чересчур нетерпеливо, отчего у него кружится голова. – Я не возражаю, только если это будешь ты.

Теперь настала его очередь улыбнуться, и странное теплое чувство разлилось внутри него.

– Я сохраню твой секрет, дорогая.

– Я ценю это. А теперь – ты можешь снять свои штаны или собираешься до утра возиться с ними?

– Я справлюсь.

– Хорошо. Я принесу тебе подушки и одеяло. Кричи, если попадешь в беду.

Ему кажется, что прошла целая вечность, прежде чем он вылез из чёртовых штанов и натянул пижаму. Она была права, размер точно подошёл.

Интересно, каким был ее бывший парень? Может, темным и задумчивым или лучиком солнца, как она.

В комнате немного прохладно, Клаус ложится на спину и на мгновение закрывает глаза, просто чтобы отдышаться, заставить свое чертово сердце перестать биться так быстро, однако, когда снова открывает их, гостиная уже залита солнечным светом.

Он перекатывается на бок и зарывается лицом в подушку, которой не было, когда он засыпал. Если подумать, одеяла тоже не было. Не было и стука в голове. Предыдущая ночь возвращается с удвоенной силой, во рту сухо, как в пустыне, а на языке, будто кто-то умер.

Через мгновение, мысленно проклиная себя, Клаус наконец осмеливается обернуться и посмотреть в лицо новому дню.

Прошлой ночью он был не в том состоянии, чтобы что-то здраво обдумывать, да и сейчас не намного лучше, но он, по крайней мере, может ясно мыслить.

Гостиная Кэролайн довольно симпатичная. Красочно, но не слишком. Светлая деревянная мебель, растения в горшках у окна, уютное кресло, которое выглядит невероятно привлекательно под большой лампой с грудой книг на полу рядом. Джейн Остин, Бронте, Луиза Мэй Олкотт, а также Диккенс, Фицджеральд, Толстой.

Книги выглядят довольно изношенными от слишком большого количества прочтений. Но ни одна из них не вошла бы в число его любимых, точно так же, как это место совсем не похоже на его собственное. В конце концов, он готов признать, что он сноб и читает Камю, Керуака, Капоте, Фостера Уоллеса, когда у него есть на это время. Но это место и эти книги буквально кричат о Кэролайн.

Клаус не может не восхищаться ей в той же мере, в какой он обожает искусство, музыку и вид на Французский квартал за рекой ночью из окон своего чердака: как будто это просто неизбежно.

Он принимает сидячее положение, скрежеща зубами от боли в голове.

– Кэролайн? – он кричит, но в квартире остается полная тишина.

Клаус похлопывает себя по штанам в поисках телефона, прежде чем вспоминает, что переоделся в пижаму. После недолгих поисков, он находит свою одежду, аккуратно сложенную на спинке стула. Клаус выуживает из кармана телефон, его батарея заряжена лишь на 2%, 15 неотвеченных звонков и больше текстовых сообщений, чем он может потрудиться проверить. Имя Элайджа бросается в глаза.

Сейчас половина десятого. Он опаздывает на работу как минимум на час.

– Черт возьми, – выругался он себе под нос.

Борясь с внезапным приступом тошноты, который накатывает на него, он наконец замечает маленькую записку на угловом столике, рядом со стаканом воды и двумя белыми таблетками.

Пришлось уйти на работу, но мне не хотелось тебя будить, потому что ты выглядел так, будто тебе просто необходимо поспать;) Надеюсь, у тебя не будет неприятностей. Оставила тебе полотенце и новую зубную щетку в ванной. Можешь сам приготовить себе завтрак на кухне – там есть кофе и хлеб, арахисовое масло и джем в холодильнике – или приходи ко мне в кафе, я приготовлю тебе что-нибудь вкусненькое. :) XX – К.

Несмотря на ощущение, что внутри него вот-вот взорвется что-то ужасное, Клаус глупо улыбается, запивая водой таблетки.

***

Глупая улыбка все еще остаётся на его лице, когда он идет на работу в вчерашней одежде.

– Кто-то весело провел ночь, – усмехается Кол, заглядывая в кабинет Клауса. – Ты ужасно выглядишь, брат. Я так горжусь тобой. Молодец!

Сегодня вечер четверга, и Клаус благодарит судьбу за то, что смог собрать вещи и вернуться домой до восьми. У него еще много работы, но, по крайней мере, он сможет сделать её, не вставая с постели.

В наши дни, если ты не благодарен маленьким победам, то смысл жизни зачастую быстро теряется.

У Клауса важная встреча с клиентами, которые прилетят из Пенсильвании через пару недель. Ожидается, что к тому времени будут решены многие важные вопросы. В идеальном мире после этой встречи у него был бы окончательный вариант контракта, утвержденный для отправки всем сторонам для проверки.

Жаль, что Клаус слишком скептичен, чтобы верить в такие чудеса. Если он выйдет с этой встречи с первым проектом и незначительными изменениями, это уже будет прогресс.

Слияния, подобные этому, требуют времени и терпения – две вещи, которых у Клауса очень мало. Может быть, именно поэтому Майкл назначил его главным, надеясь увидеть, как его маленький ублюдок либо в отчаянии разобьётся головой о стену, либо будет арестован за нападение на одного из своих клиентов.

Сейчас Клаус должен направляться прямо к своей машине и как можно быстрее пересечь город, чтобы успеть принять душ и приготовить себе жареный сыр, прежде чем вернуться на работу. Но вместо этого он выходит через парадную дверь здания и направляется в кафе, чтобы взять себе дополнительный заряд энергии.

Элайджа иногда присылает ему ссылки на научные исследования, в основном утверждая, что он умрет от печеночной недостаточности до конца года.

Ответы Клауса на пассивно-агрессивные послания брата были либо:

«Я скорее умру из-за Майкла, который вырвет мне кишки голыми руками, чем из-за печеночной недостаточности, но спасибо!»

Получая в ответ:

«Это абсурд, Никлаус. Он определенно использовал бы охотничий нож.»

или

«ПЕРЕСТАНЬ ПОСЫЛАТЬ КОЛА ШПИОНИТЬ ЗА МНОЙ!»

«Тебе никогда не приходило в голову, что иногда, когда люди смотрят на тебя, это означает, что они просто заботятся?»

Добравшись туда, несмотря на то, что до закрытия оставалось еще целых десять минут, он обнаруживает, что табличка «закрыто» на двери уже повернута. Кроме того, он видит Кэролайн и Энзо внутри, и они там… Танцуют?

Клаус останавливается, его мысли немного путаются. Он не слышит песню, играющую внутри, но это вряд ли имеет значение. То, как Кэролайн двигается, закрыв глаза, откидывая волосы, двигая бедрами и руками – просто безумие. Он всегда представлял её, как светящегося изнутри ангела, но то, как она плавно двигается вверх и вниз, выглядит слишком грешно, и Клаус… ну, он думает, что теперь она нравится ему еще больше, если это вообще возможно.

Его горло медленно двигается, когда он глотает, во рту внезапно пересохло. Как бы ему не хотелось мешать, но он определённо хочет попасть туда.

Клаус стучит по стеклу несколько раз, потом все сильнее и сильнее, пока Энзо, наконец, не замечает его. Он толкает Кэролайн, указывая на дверь. Клаус машет ей, а блондинка раскрывает руки в воздухе, широко улыбаясь. Он не слышит ее, но может прочитать свое имя по ее губам. Энзо впускает его.

– Эй, приятель! Ты как раз вовремя!

Клаус хмурится от его восторженного приветствия; должно быть, он пьян.

– Вовремя для чего?

Энзо бросает на него укоризненный взгляд.

– Ты не знаешь? Я разочарован в тебе, Никлаус!

– Энзо! – Кэролайн что-то невнятно бормочет, отчего Клаус уверен, что они выпили уже ни одну стопку алкоголя. – Не говори глупостей. Он не должен знать, я никогда не говорила ему.

– Никогда не говорила мне о чем?

– У неё сегодня шикарный день рождения, ленивый мерзавец. Не могу поверить, что ты не знал.

Клаус широко распахивает глаза, глядя на Кэролайн. Она только пожимает плечами.

– Мне очень жаль.

– Не надо. Откуда тебе было знать?

– Он мог бы спросить, как нормальный человек…

– Энзо! – Кэролайн шикнула на него и повернулась к Клаусу. – Все в порядке. Я рада, что ты здесь. У нас есть торт! – она указывает на уже разрезанную сладость позади себя. – Темный шоколад с ванильной глазурью. Энзо приготовил его.

– Прошу прощения, но я его немного перебил.

Кэролайн хихикает, подзывая Клауса.

– Ну же! Съешь немного. Хочешь выпить? Мы пьем текилу, но я могу смешать тебе злую ирландскую.

Клаус чувствует себя странно неполноценным. Кэролайн делает все возможное, чтобы заставить его почувствовать себя частью праздника, но он не может… Он был здесь сегодня утром, разговаривал с ней целых двадцать минут и понятия не имел, что у нее день рождения. Клаус не экстрасенс, но Энзо прав – он мог бы просто спросить.

– Мои извинения, любовь моя, – тихо говорит он. – С днем рождения.

– Спасибо! Теперь текила или что-нибудь другое?

– И… Я не могу остаться.

– О, – улыбка тает на ее лице.

– У меня есть работа и… На самом деле я просто собирался захватить что-нибудь с собой домой.

– О, хорошо. Что ж, я могу приготовить тебе…

– Нет, пожалуйста, – он держит Кэролайн за руки, чтобы она не отодвинулась. – Сегодня твой день рождения.

– Клаус, – тихо произносит она, глядя ему прямо в глаза. Трудно определить, что этот взгляд делает с ним. – Ты не клиент, ты мой друг. Я не против приготовить тебе что-нибудь даже в мой день рождения.

Друг.

Его сердце падает в груди.

Он наклоняется и быстро целует ее в щеку.

– С днем рождения, Кэролайн, – говорит Клаус и выскакивает за дверь.

========== Часть 6 ==========

Прошлой ночью Клаус проспал два часа, и только часть из них из-за работы. Он был в таком состоянии духа, что ему удалось эффективно сделать все, что нужно было закончить. Вот только после этого, даже не выпив ни капли кофе, ему все равно не удалось уснуть.

Друг. Кэролайн называла его другом.

Он не знает, чего именно ожидал, и почему это слово вдруг заставило его почувствовать себя так неловко. Как еще она могла его назвать? Он должен быть благодарен ей даже за то, что она относится к нему с таким уважением, потому что из него обычно выходит чертовски паршивый друг.

Клаус даже не знал, что сегодня ее день рождения. То, что она видит в нем друга, свидетельствует о ее добром сердце и нраве.

Клаус вел себя не более чем как постоянный клиент, как и многие другие. Может быть, Кэролайн считает их всех друзьями. Может быть, она даже Элайджу называет другом.

Почему это слово так сильно давит на него? Почему это его так беспокоит?

Не сумев перестать ворочаться в постели со всеми этими богомерзкими мыслями, грохочущими в его подсознании, Клаус встал и пошел в свою студию. Он не знал, что хочет сделать, пока не сел со своим блокнотом и карандашом и не начал рисовать. Это было бессмысленное занятие, попытка выпустить пар, но прежде, чем он успел осознать это, его взгляд уставился на тонкие линии лица Кэролайн.

В этом мире не так уж много вещей, в которых Клаус мог бы по-настоящему преуспеть. Одно из немногих исключений – искусство. Он довольно опытный художник. Клаус экспериментировал почти со всем, балуясь несколькими стилями и темами, но то, чем он всегда был по-настоящему увлечён – это рисование людей. Видите ли, это иронично, потому что он ненавидит людей, но в этом-то и заключается истинная красота.

Люди раздражают, бесят, и их невозможно контролировать, но когда он фиксирует их на бумаге, они становятся его. Клаус считает, что лучший способ понять кого-то – это нарисовать его. Тогда он улавливает то, что в них выделяется, это его личный способ перевести то, что он чувствует и видит. Это удобно для мыслей, эмоций и впечатлений, которые часто слишком сложны для обработки вспыльчивой головой Клауса. Вероятно, поэтому он предпочитает в качестве своих натурщиков тех людей, которые на самом деле интригуют или забавляют его. Люди, которые что-то значат.