Текст книги "Текст-1"

Автор книги: Yarowrath

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)

025: СКОРОСТЬ

Попробуем подойти к расовому вопросу с точки зрения эмергенцизма. Живые существа – это вычислительные механизмы, называемые в рамках эмергенцизма зонами эмергенции. Эти механизмы различаются по своему уровню. Идёт постоянная война между среднеуровневыми гомеостатическими зонами эмергенции и новыми высокоуровневыми мутантами, причём война порой ведётся из-за нескольких лишних байтов. С этой точки зрения белая раса – это эволюционный high-tech, а расовая война – конфликт новых совершенных особей со старыми моделями.

Но этим конфликт не исчерпывается. Дело в том, что зоны эмергенции – всего лишь сосуды для подпрограмм гиперкосмического (непроявленного) происхождения.

Соответственно, реальный конфликт – это конфликт между мёртвым Порядком (Космосом) и просачивающимся в него Хаосом (Гиперкосмосом). Зоны эмергенции играют роль носителей, а не субъектов. Проще говоря, зоны эмергенции – это "hardware", а записанные на них личности (или, если угодно, души) – это "software".

Низкоуровневый (высокопредсказуемый, малохаотизированный, упорядоченный) софт можно записать даже на крутой хард, но высокоуровневый софт требует соответствующих вычислительных мощностей.

Отсюда и причина, почему белого можно легко опустить на уровень цветного или даже на уровень животного, а цветного поднять до уровня белого очень сложно, если вообще возможно. Это всё равно, что ставить новейшую компьютерную игру на старенький "Спектрум". Если и будет работать – то плохо. А что значит – плохо?

Плохо – это в первую очередь медленно.

Здесь мы подходим к главному. Уровень зон эмергенции можно измерять в тоннах вычислительной материи, но это полезно лишь для вычисления хроногравитации. Что же касается более приземлённых и наглядных представлений, то наиболее удобные оценочные характеристики – скорость мышления и масштаб времени.

Чем отличается высокоуровневый интеллектуал-нонконформист от рефлексоида, дрыхнущего в собственной блевотине? В первую очередь – скоростью. Он живёт в ином масштабе времени. Упивание в соплю – пустая растрата времени, которое можно было потратить на нечто более полезное. Но самое главное – его масштаб времени позволяет ему увидеть собственную смерть. В этом его отличие от животных (в том числе – людей-рефлексоидов). Нет, разумеется, в отличие от обычных животных, рефлексоид (человекоживотное, зверочеловек) умом может осознать собственную смертность, но реагирует на неё он исключительно рефлексивно и лишь тогда, когда сталкивается с ней лицом к лицу. "Ах, как я плохо прожил жизнь", "ах, как я хорошо прожил жизнь", "ах, не убивайте меня", "ах, убейте меня поскорее" – вот базовые реакции рефлексоида на конец собственного существования.

Интеллектуал же (логик или абстракт) прекрасно осознаёт, чем окончится его жизнь.

Это не делает его более трусливым, как раз наоборот, ведь страх – это реакция на неизвестность, а интеллектуал осознаёт, что такое смерть. Отсюда и выражение – "философское отношение к смерти". Между тем, хотя интеллектуал боится смерти меньше, чем рефлексоид, в отличие от рефлексоида он пытается её преодолеть. Сначала – через славу (подвиги, войны, новые города, гигантские храмы, пирамиды, зиггураты, произведения искусства и т.д.), затем через поиски "элексира молодости", эксперименты с вампиризмом и некромантией, и вот наконец – через современный постгуманизм.

Но опять-таки, бессмертие нужно только интеллектуалу. Рефлексоиду оно и даром не нужно. Оглянитесь вокруг. Казалось бы – мы живём в эпоху, когда бессмертие практически осуществимо. Для этого есть все необходимые технологии. Но кто из политиков ставит задачей достижение бессмертия? Только группировка Монолит.

Остальные прекрасно знают о практической доступности бессмертия, но оно им не нужно. Для нас, интеллектуалов, это труднопостижимо, но это очевидный наблюдаемый факт.

Не надо удивляться таким вещам. Основные причины расово-социального конфликта лежат в эмпатической плоскости. Проще говоря, мы слишком разные, и потому не любим друг друга. Именно поэтому пропаганда не действует, остаётся лишь обоснование бытийных рядов. То есть разъяснения для "своих", кто такие, собственно, "мы", кто такие – "они", и почему "мы" должны победить "их". Этим и занимаются все группы, кланы и клэйды без исключения. И именно поэтому антиницшеанская материалистическая (в более широком смысле – объективно-идеалистическая) позиция непродуктивна.

Итак, кто же такие, собственно, "мы"? Будем говорить за себя. Мы – интеллектуалы-нонконформисты.

Следовательно, нам нравятся интеллектуалы и нонконформисты, а особенно – интеллектуалы-нонконформисты. Нам неприятно любое иное общество, поэтому если завтра прилетят зелёные человечки и сожрут всех тупых конформистов – ни одна слезинка из наших глаз не вытечет.

Наше отличие от них – в более высоком интеллектуальном уровне, который на бытовом плане бытия проявляется в форме более высокой скорости и в форме иного масштаба времени. Для них норма – не делать ничего годами, десятилетиями. Для них норма – умереть в безвестности, унеся все свои иллюзорные "достижения" с собой в могилу. Мы так не можем, мы для этого слишком быстрые, у нас иной масштаб времени. Обратное тоже верно. Они не могут жить так, как мы, они для этого слишком медленные, "тормозные".

Наше противостояние – это противостояние быстрых и медленных. Мы пытаемся себя ускорить, в том числе – экстремальными методами. Они пытаются себя замедлить, упиваясь в соплю и прожигая жизнь впустую. Медленные будут пожраны, это неизбежно. Контакт между сущностями разных временных масштабов невозможен.

Конфликт – тоже. Какой конфликт может быть между насекомым и сапогом, который его давит?

026: ТЕХНОКРАТИЯ

Нет ничего более далёкого от традиционализма, чем технократия. Если традиционализм ориентируется на Великую Традицию и ставит циклизм и статику во главу угла, то технократия – прогрессистская, деструктивная идеология, ориентированная на обратное время и обратную причинность. Именно технократия, а также её развитие – постгуманизм, и являются идеологиями последовательного Зла, идеологиями Свинцового Века.

Если в Железном Веке мы видим последних людей, то в Свинцовом Веке мы увидим первых постлюдей. Богохульные киборги, синтетические организмы, механическая нежить, искусственные интелекты – то, в чём нет жизни, грядёт на смену человеку.

Эти нечестивые порождения технократии более достойны жить, чем представители расы людей.

По своей сути киборг – это соединение живой и неживой плоти, то есть продукт некромантии и чёрной магии. Чёрная магия работает с неживой материей, её инструменты – расчленение, вивисекция и отчуждение. Наука – это и есть чёрная магия, высший инструмент отчуждения. Эра Отчуждения – это и есть Свинцовый Век, Эпоха Закрытых Небес. Небеса будут закрыты. Откроется дно Мирового Яйца и порождения неживой материи (не фэнтезийные зомби, а реальные киборги) полезут вверх, на штурм небесного Асгарда.

По сути своей технократ – это не банальный не-традиционалист, а последовательный антитрадиционалист, контртрадиционалист, жрец контринициации. Технократ признаёт движение от Золотого Века тотального благословенного незнания (эпоха зверолюдей, отсутствие социума, языка и технологии) в Свинцовый Век богохульного некромантического (т.е. черномагического, научного) Гнозиса (т.е. дословно – Знания), но трактует этот переход в позитивном ключе. Для технократа Кали-Юга – это эпоха священной Чёрной Богини, эра триумфа человеческого интеллекта над догмами Великой Традиции.

Технократия – это и есть искомый "чёрный традиционализм", а технология – это богохульный инструмент Чёрной Традиции, антитрадиции, Сил Отчуждения. Технология ломает традиционный уклад общества через колено, изменяет привычный ход вещей, отчуждает человека от Природы и Космоса. Наука и технология – это воплощённая чёрная магия. Технология порождает чёрные чудеса, чудеса смерти и гибели.

Постгуманизм – это технократия, применённая к человеку как таковому, к человеку как к антропологической единице, к человеку как к проекту и самоцели.

Постгуманизм влезает в саму природу человека, мечтает переиначить человеческую натуру по своему разумению. Это не наивное желание эпохи Модерна создать так называемого "нового человека", это античеловеческое желание отменить человека как такового, заменить его иной, высшей расой, отличающейся от человечества во всём. Постгуманизм – это воля к антропологически Иному.

Адепты Порядка и Традиции, желающие предотвратить наступление Свинцового Века и устроить Конец Истории (то есть вечный цикл, вечное повторение одного и того же), ненавидят постгуманизм всей душой. Фрэнсис Фукуяма однажды назвал постгуманизм "самой опасной идеологией на планете". Без всяких сомнений он ей и является.

Сверхестественная сила, стоящая за технократией и постгуманизмом, то есть за Чёрной Традицией, называется эмергенцией, а высшее воплощение этой силы – Эмергентором. Эмергентор – это злобный бог нечестивых технократов, богохульных учёных, дерзких хакеров и отрицающих всё святое технарей. Именно они будут нести погибель расе людей, именно они находятся на переднем крае наступающего Свинцового Века.

В эзотерической традиции технократии соответствует Чёрное Солнце – солнце нежити и демонов, солнце мерзких порождений Бездны, неуклонно лезущих наверх, к небесному Олимпу, чтобы взять его штурмом и уничтожить его обитателей. Именно этот знак был выложен в форме мозаики в одной из комнат замка Вевельсбург в Германии – оккультной столице СС. Никакого отношения к национализму этот знак не имеет, этот символ чисто большевистский: не солярный, но полярный.

Дьявольские технократы в своих богохульных лабораториях создают всё новое и новое чудовищное оружие, всё новые и новые инструменты отчуждения, а вскоре – всё новые и новые высшие расы, которые придут на смену изнеженному человечеству.

Кто остановит этих проклятых всеми светлыми богами выродков-некромантов? Никто не остановит. Поступь Свинцового Века неумолима. Небеса будут закрыты!

027: ТРАДИЦИОНАЛИЗМ

Существует понятие – «критика фашизма справа». Дескать, не узрели фашисты (в том числе большевики, ибо сам отец фашизма Муссолини назвал сталинизм «славянским фашизмом») истинного света Традиции. И здесь мы должны с критиками согласиться.

Ибо тоталитаризм с Традицией несовместим.

Что такое Традиция (с большой буквы)? Это некий врождённый людской (а на деле – и животный тоже) традиционализм, стремление жить "по пластинке". Традиция – это та часть социальной жизни общества, которая унаследована людьми от животных.

Простейшая социальная организация, рациональный эгоизм (не переходящий в суперэгоизм), соревновательность (но в разумных пределах), здравомыслие, умеренность. Можно сказать – "серость", но серость нынче – "плохое слово", а потому – наше.

На религиозном уровне в Традицию входят циклические аграрные культы, связанные в основном с культом солнца (главным источником энергии на планете), с плодородием, с небесным символизмом (все эти ангелы, небесные воинства и прочие архонты идут оттуда). В общем, здесь тоже всё ясно – "путь правой руки".

Идеал традиционалиста – это жизнь азиатского крестьянина. Пускай хижина на сваях заменена на дом в колониальном стиле, а заточенный серп – на личный огнестрел, суть от этого не меняется. Живи в своём мирке, как жили предки-люди тысячелетиями и предки-звери миллионы лет. Охраняй пещеру. Не высоввывайся.

Блюди "заветы предков".

Идея тоталитаризма враждебна Традиции.

Суть этой идеи – тотальный контроль над обществом через касту жрецов-интеллектуалов.

На примитивном уровне это проявляется в городах-государствах – гигантских паразитических образованиях, выжимающих соки (не только пищевые, но и людские) из близлежащих деревень и трансформирующих их в нечто качественно новое – в крепостные стены, в регулярную армию, в произведения искусства и т.д.

Национальные государства эпохи империализма – это уже более продвинутая форма власти, она уже вмешивается во внутренние дела деревень, ибо в её распоряжении почта, огнестрельное оружие и прочие инструменты проецирования власти. А чтобы создать тоталитарные государства прошлого века, понадобились ещё более развитые технологии – массовая печать, радио, бронетехника и авиация.

Сейчас технология развилась ещё больше. Появилось разрушительное межконтинентальное оружие, спутники (в первую очередь для связи и шпионажа), компьютерные сети, искусственный интеллект, роботизированная промышленность.

Следовательно, опасность тоталитаризма возрастает в разы. Сегодня достаточно населения в миллион человек – и полпланеты в труху.

Могут ли технологии служить Традиции? Да запросто! На том же станке, на котором можно издавать государственную пропаганду, легко можно издавать гламурный журнал.

То же телевидение, которое может легко работать над унификацией (сингуляризацией) народа, легко может работать и над его атомизацией. Ядовитым газом можно травить как контрреволюционеров, так и революционеров, он разницы не делает. Технология – это всего лишь инструмент. Решает всё блок управления.

У тоталитаризма есть несколько важных черт, среди которых есть иррациональность и инфекционность. Ибо тоталитаризм – это дефект (отклонение, мутация, сдвиг, сбой, глюк) топологии, приводящий к выплескиванию власти за пределы своего ареала. Неограниченному. Плоскость пространства как бы слегка наклоняется, провисает под тяжестью Внепространственного Нуля. Гармоничное существование в статике становится невозможным. Для движения миру нужен толчок, и этим толчком является искажение матрицы пространства-времени. Координатная сетка перестаёт быть изотропной. Из точки А до точки Б – один путь, из точки Б до точки А – совсем другой.

Структура подобного искажения проста до примитивности: убивая – пожирай, пожирая – убивай. Всё просто.

Другой вопрос, что техническое осуществление сложно до безумия.

Боль, наслаждение, печаль, радость – всё это не более чем набор сенсорной информации, нолики и единички, идущие от биодатчиков к центральном процессору.

Лишь убив душу можно освободить место для Духа. Служить суперэго куда лучше, чем служить телесной оболочке, в теле которой ты прибываешь. Но вопрос на самом деле не в "лучше" или "хуже". Для Мироздания таких вопросов не существует. Кто выжил – тот и "лучше".

Сила всегда права. Можно сколько угодно говорить о примате социального над техническим, но в конечном итоге побеждает тот, у кого броня крепче, пушки – мощнее, а газы – ядовитее.

А поскольку муравейник сильнее муравья, то как бы статисты не пыжились и не тужились, восхождение коллективного разума рано или поздно состоится. Эмергенция – неизбежна. Будущее – беспощадно. Сопротивление – бессмысленно.

Впрочем, есть и другое мнение. Дескать, тоталитаризм – это пережиток средневековья, а современность – это демократия и либерализм, социальный прогресс.

Это неверно. Тоталитаризм – и есть социальный прогресс.

Государств в нашем понимании до восемнадцатого века не было вообще, были агломераты полисов – отдельных городов.

Причём если в восемнадцатом веке среди государств было много республик, то к моменту наступления двадцатого века республик остаётся только две.

Государство – это продукт модернизации примитивной демократии, изначально свойственной человеку как биологическому виду.

Что касается современных "либеральных демократий", то это жёсткие иерархические системы, в которых отдельный человек практически ничего не решает. Это вам не вольные пиратские республики средневековья, где атамана выбирают на общем сходе.

Итак, от первобытной общины – к античным городам-полисам, затем к централизованным национальным государствам, затем к тоталитарным государствам прошлого столетия, а в будущем – к неизбежному технотронному киберфашизму и слиянию общества в единый коллективный разум. Поэтому, например, популярное сейчас словосочетание "авторитарная модернизация" – это "масло масляное", "горячий огонь". Модернизация – это повышение уровня авторитарности. Что же касается дежурного бреда про то, что "у вас общество недемократичнее нашего" – так это обычная боевая пропаганда в конфликте великих (и не очень) держав.

То, что радикальная антироссийская оппоизиция (в частности, радикальные ультралибералы нерусского происхождения, люто ненавидящие Россию и русских) свободно вещает в России на самом высоком уровне, а на Западе ничего подобного нет – доказательство в пользу большей демократичности России. То есть большей слабости, бессильности. Поэтому русское обвинение в адрес Кремля может быть только одно – "слабый царь".

Обратите внимание на то, что сторонники "либеральных демократий" постоянно утверждают, что индустриализация и коллективизация – это "дикость и азиатчина".

Дескать, европейская нация должна сидеть без промышленности, а хлеб собирать не комбайном, а серпом. Подо всё это подводится экологическая и, отчасти, религиозная база типа родноверия (родноверие – аграрный культ автохтонного деревенского быдла). Дескать, "богомерзкие большевики отравили священные озёра незалежной Прибалтики своими заводами и космодромами". Это говорит о либерал больше, чем их политические программы.

Вообще, европейские нации давно превратились в этнографический материал. Сидит гуманитарий на пособии, сочиняет что-то про "древних укров", "идель-урал" и "новгородскую республику", получает с этого мелкий, но стабильный гешефт. Называется это дело "национально-озабоченная интеллигенция" – вещь мерзкая, являющаяся подмножеством гуманитарной ("творческой") интеллигенции. Понятно, что технарей (а массовые профессии русских связаны именно с индустрией, в том числе компьютерной) они не любят генетически, на клеточном уровне, не говоря уже о чисто шкурном интересе: технари зарабатывают на развитии (модернизации), а гуманитарии – на деградации (демодернизации).

В этом нет ничего удивительного, на самом деле. СССР – это модернизационный проект. Поэтому понятно, что десоветизация проводится под лозунгами демодернизации. Осложняется это ещё и тем, что русские, как чисто технарский развитой этнос, были в СССР основной силой модернизации. Где строили заводы (восток Украины, север Казахстана, Латвия с Эстонией и т.д.) – туда и завозили русских.

Где заводы не строили (запад Украины, юг Казахстана, Литва и т.д.) – туда не завозили. То есть проводя деиндустриализацию, новорождённые микронации не только освобождались от советского наследия, но и решали "русский вопрос". Но не стоит думать, что сало и байки про "первобытных укров" – это единственный способ десоветизации и дерусификации. Не меньший эффект внутри страны проводит водка и байки про "свет православия".

На всё это накладывается и чисто географический аспект. Русские проживают в основном в Азии, а получившие автономию субэтносы – в Европе. А ведь как известно, историческая родина белых – это холодные североевразийские степи и пустоши. В Европу с её мягким климатом и пышной растительностью белые пришли относительно недавно (истребив при этом автохтонных палеоевропейцев), и быстро там выродились. Ибо биология – биологией, но и окружающая среда оказывает определённое воздействие на психологию. Ариец, живя вдали от родных евразийских степей и болот, быстро чахнет, сохнет, размякает, превращается в размазню, в "европейца".

Ему не нужны реакторы и космодромы, хватит и сала с горилкой.

Понятно, что открыто об этом заявлять на международной арене – безумие, но при этом мы чётко должны понимать, что роль микронаций – либо быть странами-лимитрофами (т.е. периферийными колониями Запада), либо быть ассимилированными в очередной русский проект. Таковы железные законы геополитики, и никакой "традиционализм" их не переборет.

Логика железная: если Россия не будет говорить по-украински, Украина будет говорить по-русски.

Украинцы – это русские, которых убедили, что они украинцы.

Беларусы – это русские, которых убедили, что они беларусы.

Поляки – это русские, которых убедили, что они поляки.

Немцы – это русские, которых убедили, что они немцы.

Американцы – это русские, которых убедили, что они американцы.

И так далее, и тому подобное.

Либо мы принимаем эту схему, либо отказываемся от мирового господства и мировой революции вообще, принимая текущий миропорядок за лучший из миров. А если мы принимаем текущий миропорядок за лучший из миров, наше существование не имеет смысла. Поэтому любой национализм, кроме русского, сегодня реакционен.

Украинский (и вообще восточноевропейский) национализм – это местечковый гонор недалёкого крестьянина, который хвалит свою скрипучую телегу в эпоху компьютеров и космических полётов. Эдакий "антиглобализм", годный лишь ставить палки в колёса глобальным проектам, но не способный предложить свой глобальный проект.

А глобальных проектов только три: США, ислам и русские. В текущем варианте украинцы лежат под первым проектом, в идеальном варианте – под третьим. Понятно, что украинцам под первым проектом лежать приятнее и сытнее, но нам, революционерам, до этого нет дела, мы не щадим себя и уж тем более не собираемся щадить чужих нам людей.

Это стандартная логика любой элиты. Почему американцы пестуют восточноевропейские национализмы, зачем им все эти "польши", "чехии", "украины",

"латвии"? Да потому, что это дешёвая рабочая сила и пушечное мясо. Американец или русский не будет просто так пахать на чужого дядю. "Украинец" или там "сибирец",

"уралец" – будет. Это планомерное "опускание" восточноевропейцев с уровня господ на уровень рабов, причём чисто психологическое. А рабы нужны, ни одна армия только из офицеров не состоит, ни одна фирма только из менеджеров не состоит, ни одно государство только из чиновников не состоит и т.д.

Понятно, что среди полезных нам людей есть люди с украинской (и вообще восточноевропейской) идентичностью, и им такая постановка вопроса может не понравиться. Но мы говорим не о личных вкусовых предпочтениях, а о деле мировой революции, а с этой высоты любые человеческие нации съёживаются до ничтожных величин.

Одна планета. Один язык. Один народ. Одно государство. Один вождь. Один бог.

Покуда взгляды радикалов будут обращены не в будущее, а в прошлое, они будут не революционерами, а той кучкой стареющих алкоголиков, поминающей "старые добрые деньки" ("а вот при Сталине", "а вот при Гитлере", "а вот при князе Святославе",

"а вот при царе Горохе" и т.д.), коей являются сейчас.

Традиционализм – ловушка для интеллектуалов. Он учит, "как было хорошо", унося в мир фантазий и выдумок, но не учит, что делать здесь и сейчас. Здоровую, растущую организацию на традиционализме построить нельзя. Даже не пытайтесь. У самих основоположников традиционализма не получилось – а у вас и подавно не получится.

Традиционалисты ежедневно гонят тонны "программных статей", а особо продвинутые – заполняют прилавки макулатурой на ту же тематику. Вопрос: где результат? Где полезные люди, купившиеся на этот аттрактор? Ответ: результата нет. Полезные люди на этот аттрактор не реагируют.

Ну что же, хотите назад в пещеры – кто мешает? Убегайте в леса, питайтесь как наши предки 40,000 лет назад, забудьте о благах цивилизации. Что, не хотите?

Тогда нечего мозги полоскать традиционалистской хернёй. Мы уж как-нибудь без неё обойдёмся.

Заметим, что к традиционализму и консерватизму в основном склонны гуманитарии, а не технари. Почему технари лучше гуманитариев с социальной точки зрения? Технари жизненно заинтересованы в развитии страны, где они живут. Если эта страна не будет развивать экономику, двигать вперёд технологии, строить заводы и космодромы, расширять военно-промышленный комплекс – у технарей не будет работы, и они либо перемрут с голодухи, либо сменят профессию, либо эмигрируют. Тут даже не вопрос морали или психологии. Просто если твоя профессия – проектировать ракеты, а в стране космическая программа свёрнута, ты не сможешь работать по специальности. А жрать хочется всем. Гуманитарий же (историк, философ, литератор и т.д.) не просто не заинтересован в развитии страны пребывания, он заинтересован в её упадке. Ибо в стране с развитым естественнонаучным мышлением его бредни малопопулярны. Сложно убедить человека, мыслящего математически, в верности официальной версии истории (бредни про "Холокост", "архипелаг ГУЛАГ", "злых монголов", "кровавую гэбню" и т.д. рассыпаются в прах). И тем более это сложно сделать, если рядом с книжкой историка лежит книжка математика на ту же тему.

Ясное дело, при таком раскладе сразу поднимется гуманитарный вой про "немытых математиков", "пахнущих чесноком программистов" и "богомерзкие космодромы". Это не значит, что гуманитарий обязательно "плохой". Мы берём чисто экономическую сторону вопроса. Технари зарабатывают на хлеб, развивая страну, гуманитарии – разрушая её. При этом отдельно взятый технарь может работать на разрушение, а отдельно взятый гуманитарий – на развитие. Тем более что гуманитарии выполняют важную социальную функцию (яд в малых дозах полезен). Но тот факт, что им экономически выгоднее всегда "играть на понижение", нужно всегда держать в памяти. Даже если ты сам – гуманитарий. Советский Союз сделали великим технари, а разрушили – гуманитарии. Помним об этом.

Другой вопрос, что технари значительно уступают гуманитариям в социальном статусе, ибо у них на данный момент практически атрофировалось классовое сознание. Например, компьютерщики как каста сейчас – это отбросы общества, низшие слои социальной пирамиды. Их субкультура второсортна даже по отношению к другим околокомпьютерным субкультурам. Их общий культурный уровень не превышает таковой у обычных чернорабочих. Да, программерская субкультура (хотя бы на примитивном уровне: хакеры-ламеры, нюки-флуды и т.д.) действительно доминировала в Сети на ранних этапах развития. Но уже в начале этого десятилетия тенденция сходит на нет. Кто вырывается вперёд? "Падонки", "удаффы", "кащениты" и прочие тролли с мозгом в грецкий орех. Рядовые компьютерщики читают те же сайты, что и офисный планктон, причём смотрятся на фоне офисных бездельников чернорабочими.

Ползают на карачках по офису, прокладывают кабели, чинят розетки, сплошь в пыли и в грязи. Ниже – только какой-нибудь вечно пьяный "петрович" да бабульки-уборщицы.

Очевидно, что современный технарь – это альфа и омега современного общества. Ему не нужно управление сверху, как заводским рабочим индустриальной эпохи, но ему также не нужны рабы-чернорабочие, ибо энергию для полезной работы он извлекает напрямую из природы, а в статусных играх участия не принимает.

Но всё это не меняет объективного положения вещей. Технари – это продуценты, да.

Но при этом технари – это лохи. Причём не только в России, а везде. Например, в Америке их принято называть словом "geek". Что-то вроде "мерзкий идиот". То есть "мерзкими идиотами" общество называет персонажей, любой из которых при желании может поднять на воздух город средних размеров. И не делает он этого лишь потому, что не обладает классовым (или, если угодно, кастовым, психотиповым, социальным и т.д.) самосознанием. Вообще.

Почему не обладает? Почему "хакеры" как агрессивное меньшинство вообще прекратили своё существование? Начнём с того, что хакер – это преступник.

Сознательно называть себя "хакером" – это всё равно, что открыто называть себя "вором",

"убийцей" или "террористом". Хакерские группировки – это "гильдии воров" из фэнтези. По идее – непрошибая схема. Но она не прошла. Вообще. Остались какие-то олдскульные хакеры, но раскачать их на дело невозможно.

Очевидные ответы заключаются в том, что технические аттракторы из-за их невероятной сложности легко фрагментируемы, при этом буржуазная медиасфера автоматически работает против них (вплоть до прямых заявлений, что "думать плохо").

В результате классовое самосознание уступает месту самоидентификации с какой-либо из околокомпьютерных субкультур. Вот и выходит, что сохранить хакерскую идентичность можно лишь на религиозной базе. Которой до самого последнего момента не было. Она появилась только сейчас, с рождением эмергенцизма.

При этом понятно, что "будущее беспощадно", и альтернативы технократическому пути не было, нет, не будет и быть не может. То есть "кирзовый сапог советского слесаря, топчущий лицо мировой цивилизации" никто не отменял. Вопрос лишь в деталях процесса.