Текст книги "Под покровительством (СИ)"

– Се-ев! – звенящий голос пробился в ватную набивку сна, и дремотное сознание различило суховатый стук чего-то мелкого об оконную раму. С резким дребезжанием что-то прокатилось по жестяному откосу. И снова – нетерпеливое и нервное: – Сев!

«Лили?!»

Северус ошалело разлепил глаза и тут же снова их крепко зажмурил. Щель между линялыми шторками сияла ярким солнечным светом.

То, что нога попала в дыру на покрывале, Северус заметил поздно, а осознал, только вставая с пола и потирая ушибленное колено. Чертыхаясь сквозь стиснутые зубы и распрямляясь в хромоногом броске, он все же достиг окна и выглянул наружу:

– Лили! – сердце пропустило удар. На улице, задрав огненно-рыжую под ярким солнцем голову в самом деле стояла она. Но мимолетная радость угасла, не успев толком вспыхнуть. Плотно сжатые губы и сведенные брови подруги не сулили ничего приятного: – Я сейчас, – смутно отметив, что без палочки давно заклинившее окно не открыть, обреченно крикнул Северус через стекло и махнул рукой. Движение вышло невнятным и беззащитным. Он нахмурился и, сунув руки в карманы, пошел к двери.

«Пришла высказать за вчерашнее? Чтоб больше близко не подходил?.. И гребаный маггл сейчас наверняка придолбается… Или не приперся еще? И какого драккла… – рваные мысли, сбивая друг друга, промелькнули под шлепанье босых ступней по лестнице, а под скрип половиц в гостиной вытолкнули угрюмое: – ну, что ж…»

Он что, отказывается от борьбы за дружбу Лили? Блеклое, как принты на линялых футболках из секондхэндов, чувство не тянуло толком ни на удивление, ни на решимость. И тоскливая, ноющая боль никуда не делась, только будто бы, прижав уши, отползла в угол:

«Просто, если уже ничего не исправить… Да и нужен ей такой нищеброд и уголовник».

Пройдя сквозь полумрак прихожей, рассеченный полными пыли лучами света, Северус надавил на прохладную металлическую ручку и вдохнул неожиданно свежего воздуха с улицы. Наверное, от избытка кислорода в глазах слегка потемнело, и силуэт подруги на пару мгновений расплылся яркими пятнами. Потому он не успел разглядеть ее перемещение, только, почти сбитый с ног, спиной ощутил вздувшуюся пузырями поверхность дверной фанеры.

– Сев! – Лили обвила руками его шею и даже на один охренительно прекрасный миг прильнула всем телом, окатив волной пахнущих лесом волос. – Слава богу, ты дома!

Она отстранилась, и часть радужных пузырьков, наполнивших грудь и мысли Северуса, лопнули, прыснув смутным разочарованием. Непроизвольно он попытался удержать подругу рукой, непонятно как оказавшейся на ее потрясающе тонкой и гибкой талии. Но вовремя спохватился, убрал своевольную конечность в карман и постарался въехать в то, о чем Лили его только, что спросила. Вроде бы это было:

– Значит, тебя отпустили?

– Ну… типа… да. Почти. Наверное, – выдал Северус и офигел от собственного красноречия. А еще на нем мятая, пропахшая вчерашним потом рубашка. И голова немыта. И лицо… Черт!

– Что значит, почти наверное? – Лили посмотрела с неподдельной тревогой и заботой.

Губы Северуса тронула невольная улыбка, которой никак нельзя было позволить стать широкой и выставляющей напоказ неровные зубы. Это он понял еще года три назад, когда по совету, вычитанному на каникулах в каком-то маггловском журнале, попытался поупражняться в эффектной мимике перед зеркалом. Эффект его лыба, конечно, производила, но при Лили лучше не надо.

– Ну, это в двух словах не расскажешь, – ему удалось собрать физиономию в кучу и сохранить серьезность, – давай я сейчас по-быстрому переоденусь и мы пойдем… погуляем… – он рассеянно сунул пятерню в свои волосы. Жуткий ужас. Может быть, Лили согласится подождать, пока он и голову вымоет?.. – Зайдешь?

Папаша мог явиться в любой момент, но не заставлять же ее стоять под дверью.

– Нет, Сев, я не могу гулять, – досадливо сморщилась она, тем не менее проходя в дом. – У меня мало времени. Расскажи, чем все закончилось, и я пойду.

– Ну… ладно, – ругая себя за бесконечные «ну», он прошел за гостьей в гостиную и жестом пригласил на кухню, неловко пододвинул ей табурет. – Чаю попьем?

– Не надо чая, Сев. Рассказывай уже.

– Что рассказывать? – заняв табурет с другого конца стола, он поковырял ногтем вывернутый край прорези на старой клеенке. – Загребли нас всех в Аврорат за нарушение Ста… Постой, а ты, получается, про это знаешь? Откуда? – Догадка насчет Поттера саданула под дых.

Лили нахмурилась:

– Да, мама Поттера со мной связывалась по камину прямо посреди ночи…

– И чего она хотела? – криво усмехнулся Северус, настороженно следя за кусающей губы подругой. Казалось, что та решает, как лучше ответить.

– Что хотела? – Лили тряхнула густыми волосами. – Чтобы я поддержала ее сына в суде, дала показания, что он ни в чем не виноват и ты первый начал… Но ты же понимаешь, что я этого не сделаю? Во-первых, я не видела драку и с чего она началась, поэтому не могу на этот счет давать никаких показаний – так я ей и ответила. А во-вторых, ты ушел раньше и не мог знать, когда и как будут уходить они, чтобы подкараулить, значит… Короче, это не доказательство, но я уверена, что это они на тебя напали, а не наоборот.

Любуясь распахнутыми ярко-зелеными глазами, Северус благодарно кивнул.

– Я так и думала! Но так что было в Аврорате?

– Да ничего! – вырвалось с горьким сарказмом. – Следак попался сволочь, сказал, что это я напал на хороших мальчиков с тремя палочками и за это меня нужно исключить из Хогвартса, отнять палочку и запретить колдовать. Но… – осекся он, заметив выражение неподдельного ужаса на лице подруги, – но мне предоставили адвоката. И, знаешь, как это ни удивительно, он вроде бы действительно собирается меня защищать. Поэтому…

– Хоть бы так и было! – ее брови сочувственно изогнулись. – Сев, я так за тебя волнуюсь…

– Правда? Вчера, когда ты на меня разозлилась и выгнала, мне так не показалось… – наверное, какой-то драккл дернул его за язык.

Лили чуть-чуть помолчала, вздохнула и одарила неопределенным взглядом:

– Балбес ты, Сев. Конечно, я на тебя разозлилась. Знаешь, за что? За то, что повелся на их дурацкую провокацию. А я знаю Туни. Она сделала все, чтобы родители увидели ее в слезах. Я знала, что раз она ушла, значит, через несколько минут к нам выйдет папа, а он… Прости, но он и так тебя не любит. Я еле уговорила, чтобы мне разрешили тебя пригласить, но после жалоб Туни… В общем, ничего хорошего он бы тебе не сказал. Поэтому лучше всего было, чтобы ты побыстрее ушел. Ну и… Ты обиделся?

– Я не могу на тебя обижаться, Лили, – честно ответил он. – Не получается.

Она сверкнула смущенной улыбкой.

– Это хорошо, что не обижаешься. Я ведь… Ты мне… В общем, я, правда, за тебя переживаю. И если я смогу тебе чем-то помочь, ты только скажи. И знаешь что? Мне, конечно, запретили с тобой общаться, но я не собираюсь их слушаться. Сейчас мне нужно уже бежать, потому что мой поход в магазин и так уже слишком затянулся, – Лили хихикнула. – Но давай встретимся с тобой после ланча? Я придумаю какой-нибудь предлог. Только нужно выбрать место, где Туни нас не выследит.

Конечно же, он полностью «за». Он даже забыл, что ему противопоказано широко улыбаться. Проводив до дверей свой солнечный, теплый вихрь, он готов был стечь по стенке счастливой лужицей, но предстояло много дел. Во-первых, вернуть себе хотя бы сносный вид. Во-вторых… когда речь шла о предстоящем суде, в голове мелькала какая-то нужная мысль. А! Да! Полистать на всякий случай учебники по окклюменции. Вдруг там найдется что-нибудь полезное, с чем он еще не разобрался.

========== Часть 10. Правосудие ==========

Отдав палочку дежурному на проверку, Северус нервно сглотнул и потерянно осмотрелся. Атриум министерства магии, который описывали как роскошный и сияющий великолепием, показался полным фальши и безжизненного блеска. Тяжесть, сдавившая грудь, только усугубилась. В поисках душевного равновесия оставалось только возвращаться в воспоминания о вчерашнем дне.

Жизнь после очередного пинка погладила по макушке. Вернула Лили. Ее визит казался сном. И ядовитый сарказм сомнений почти проник в чумную после вечерне-ночных приключений голову, но ретировался с прилетом совы, доставившей письмо в когтистых лапах.

«Встречаемся у супермаркета Уэйтроуз в пять».

Лили не пришла в пять. Она появилась на расцвеченной пятнами рыжеватого солнечного света кленовой аллее, когда часы на ратуше показывали аж семнадцать ноль семь – Северус успел поволноваться. Но наградой за ожидание стали разметавшиеся волосы. Горящие глаза. И легкое платьице персикового цвета, которое подолом гладило стройные ноги. Северус вдохнул полной грудью и не сразу выдохнул.

– Сев, я придумала! Мы с тобой поедем в Олдхемптон (1) и сходим в кино, – не дав опомниться, сообщила она. – Насчет маггловских денег не…

– Деньги есть, – очнулся он.

Покупать продукты у магглов дешевле, чем на Диагон-аллее, и безопаснее, чем в Лютном, поэтому часть заработанных кнатов и сиклей Северус регулярно менял на шиллинги и пенсы. И догадался взять на прогулку деньги обоих миров.

– Ой, а вот и автобус, – ладонь ощутила цепкую хватку тоненьких пальцев. – Бежим!

Он побежал, сначала подчиняясь тяге, но вскоре, вырвавшись вперед, уже увлекал Лили за собой. Звякнула автобусная подножка под ее каблуками, и тихо зазвенел смех. Они едва успели втиснуться в закрывающиеся двери.

И к началу сеанса успели впритык. Но ведь успели. И потом полтора часа следили за уморительными стычками криминальных авторитетов, хватали друг друга за руки и комментировали. Ну и насмеялись, конечно, вдоволь.

Что и говорить, приятным запомнился соседний городишко, и кинотеатр, и парк. Мороженое. Пустая болтовня. И даже многолюдность не была помехой.

Взгляд лениво выхватывал то пожилого мужчину, развалившегося на скамейке и жмурившегося по-кошачьи на низкое солнце, то звонкую толпу ребятни, оккупировавшей широкий газон, то мечтательно бредущую навстречу девушку, то живо что-то обсуждающих подростков.

Северус вдруг поймал себя на мысли, что угроза временного лишения палочки, возможно, не так и страшна. Вон, неплохо же себя чувствуют… люди. И, если Лили будет с ним, он…

– …да хоть дворником устроюсь на первое время, – неожиданно для себя Северус взял да и произнес это вслух . – Не пропаду.

– Правильно, Сев! Главное – не сдаваться. Я верю в магическое правосудие. Верю, что тебя оправдают, но… Если вдруг суд будет несправедливым, то знай, я тебе помогу. Будем вместе улицы подметать. – Он не понял, в шутку она обещала или всерьез, но на душе стало еще светлее. – Мы будем такой интересной парой дворников, не находишь?

– Ага, и в некотором смысле гармоничны с метлами, – он прищурился, – волшебники все-таки.

Лили расхохоталась.

– А знаешь, какое главное преимущество маггловской метлы? На ней невозможно летать!

Северус ненавидел метлы. Он плохо на них держался, плохо ими управлял. Каждый раз, седлая долбаное помело, он чувствовал себя лузером. Но шутке Лили вдруг искренне рассмеялся. Она ведь тоже несильна в полетах. Но относится к этому с юмором, а он зачем-то загоняется.

Чередуя приколы с серьезными рассуждениями, они бесцельно бродили по незнакомым аллейкам. Иногда Лили отшатывалась на пару шагов, чтобы, держась за живот, прохохотаться, но потом снова брала его под руку и, немного рисуясь, важно вышагивала рядом, пока вдруг не зажигалась внезапным энтузиазмом покачаться на качелях. Это напоминало моменты их безмятежной дохогвартской дружбы, только острее и волнительнее. Забыв о времени, они едва не опоздали на последний автобус и были вынуждены нестись сломя голову сквозь сиреневую завесу наползающих сумерек. И этот стремительный бег будил отдающую первобытным восторгом радость движения, которую они впитывали каждой клеткой молодых, здоровых тел.

На прощание, уже в Коукворте, Лили подарила другу быстрый поцелуй в щеку. Скользящее касание рук. Непонятный и волнующий взгляд из-под густой челки. И потом он завороженно провожал взглядом удаляющуюся фигурку, любуясь трогательной ложбинкой между подвижных лопаток, тонкой талией и невольно – тем, что пониже. Северус закусил губу. Он ведь не должен? Лили же друг, и что бы она подумала, узнав о его не совсем дружеском интересе?

Ответов он не нашел, но и угрызениями совести терзался недолго. Они развеялись так же неуловимо, как и появились. И дальше он просто стоял в тени и смотрел Лили вслед, пока ее силуэт, мелькнув напоследок в прямоугольнике яркого света, не скрылся за дверью родительского дома. И Северус пошел к своему. Не понуро, как часто бывало, а легко, вольготно, с прыжками за листьями с высоких веток, подпиныванием валяющихся под ногами прошлогодних сосновых шишек и попытками изобразить с ними полузабытые футбольные удары, “щечкой”, носком, рабоной. Еще один навык, оставшийся с детства, с тех времен, когда Тобиас еще пытался изображать отца. Впрочем, Северуса совсем не заботило, у кого он этим финтам научился, он просто позволял себе делать, что вздумается, и продлевал кайф.

На удивление, хорошее настроение не испортило даже то, что на подходе к дому его окликнула соседка:

– Ты бы пошел привел отца домой-то. Они с Джоном Палмером, видать, перебрали – лежат в сточной канаве, на Береговой у самой окраины.

Плевать бы он хотел на этого маггла. Отец называется… Но стыдно. А тот еще, тяжело навалившись на плечи, дышал перегаром и с пьяными слезами на мутных зенках то благодарил, заверяя в отцовской любви, то жаловался, как ему плохо и стыдно, то просил Северуса быть осторожным:

– А то вс-ши с-всем ох-ренели. Джэна у-волокли куда-т…

«Да кому сдался тот алкоголик?..» – раздраженно подумал Северус, грубо сваливая на диван не стоящую на ногах тушу. Но он счастливо забыл о Тобиасе и его пьяном бреде, едва успев дойти до лестницы. Мысли текли в манящий плен воспоминаний. Воспоминания о прошедшем вечере, о Лили согревали и, разгоняя тревожные мысли, дарили ощущения силы и уверенности.

Однако и их магия не устояла, растворилась в пасмурном утре грядущего дня. Судного дня.

– На время судебного разбирательства ваша палочка конфискована, – равнодушный голос дежурного вернул Северуса из пасмурных раздумий в еще более пасмурный атриум. – В дальнейшем ею распорядятся согласно приговору.

Перед внутренним взором мелькнули чьи-то толстопалые руки, в которых с сухим хрустом сломалась палочка. Северус зябко дернулся, торопясь избавиться от наваждения, и кивнул. Тело будто одеревенело и отзывалось на невольный страх только слабой тянущей болью в животе, под ребрами. Это однозначно лучше, чем приступы дрожи, накатывавшие на Северуса в минуты сильного волнения прежде. Однако минус нынешнего состояния заключался в том, что мысли вязли, как в мухи в сиропе. Немного поколебавшись, он решился на окклюменцию.

«Сильная головная боль, особенно сопровождаемая носовым кровотечением, свидетельствует о крайнем перенапряжении и требует немедленного прекращения сеанса ментальной магии. Пренебрежение данным правилом для мага чревато кровоизлиянием в мозг, последствия которого могут быть самыми плачевными: от временной дезориентации, потери магии и преходящего паралича до пожизненной утраты магических способностей, инвалидности и смерти», – вычитал Северус в учебнике по ментальной магии, в разделе «Предупреждения и предостережения начинающим», заглянуть в который он удосужился только накануне.

Но теперь, следуя темными коридорами министерского подземелья и с максимальной аккуратностью возводя защиту – чтобы твердая поступь аврора, что шагал слева и на полшага сзади, не так увесисто пригвождала к полу – Северус, к счастью, не ощутил тревожных симптомов.

Вместо зала его завели в крохотную, тускло освещенную комнатку, в которой его ждал адвокат.

Прайд приподнялся из-за стола и протянул руку для приветствия.

– Это камера ожидания для подсудимых, – пояснил он, указывая на свободный стул. – Нас скоро позовут.

Северус неуверенно присел на край стула и зажал коленями сложенные вместе ладони.

– Волнуешься? Понимаю. Но объективно наши с тобой дела обстоят совсем неплохо. Главное, говори правду так, как отвечал мне. Поскольку ты невиновен, то любая ложь способна только навредить. Понял?

– Да.

– Хорошо. А как ты, говоришь, оказался в том парке? – с громким шорохом перелистывая бумаги, уточнил он.

Северус нахмурился и, уставившись на свои длинные, худые пальцы, повторил сказанное позапрошлой ночью:

– Гулял… – он поднял голову и встретился взглядом с цепким прищуром Прайда.

– А о дне рождения подружки почему говорить не хочешь?

– Я… – от неожиданности Северус захлебнулся воздухом.

– Что еще ты от меня скрыл, Северус? – перебил адвокат, голос звучал строго, но не враждебно. – Ты делал что-то плохое на той вечеринке?

– Т-только ответил грубостью на подъё… На дурацкую шутку.

– И все?

Северус закусил губу, лихорадочно вспоминая.

– Да.

– Тогда почему скрывал?

– Я не хотел… Не хотел, впутывать Лили.

– Точно? Хорошо. Запомни – больше никакой лжи! Договорились? Все. Теперь вдохни и выдохни. Все выяснили, все нормально. Но на будущее – никогда не ври собственным адвокатам.

– Судья велел занимать места в зале, – прерывая монолог Прайда, сообщил дежурный, появившийся в дверях, которые неизвестно когда переместились в другое место. И за ними оказался не коридор, а большой, мрачный зал. В облицованных черным мрамором и малахитом стенах отражался колеблющийся свет многочисленных факелов. Воздух казался тяжелым, а уходящие вверх ряды деревянных скамеек давили на тех, кто находился внизу. Довершало картину кресло с цепями, стоящее в центре круга, но, к некоторому облегчению Северуса, Прайд указал ему на место за столом сбоку от судейской трибуны. Сам поставил свой портфель на соседний стул и ненадолго отошел к судье, которая оказалась пожилой, сухощавой женщиной. Прайд отдал ей какие-то документы.

– Это Гризельда Марчбэнкс, – доверительно наклонившись ближе, шепнул он Северусу, когда вернулся. – Твое дело передали ей, что в нашем случае – большая удача. Она строга, но справедлива и неподкупна. Кстати, обращаться к ней следует исключительно «ваша честь». Не забудь, когда будешь давать показания.

Согласно кивая, Северус слушал он внимательно, но по примеру самого Прайда глаз не сводил с Уильямсона, следователя и прокурора в одном лице. Тот выглядел недовольным и злым и посылал оппоненту волны ненависти. Хотелось бы Северусу думать, что это хороший знак.

– Уильямсон сегодня не в духе, – чуть насмешливо прокомментировал Прайд. – О! А с нами, кажется, хочет пообщаться адвокат семьи Блэк.

– Дэмиан Клиффорд, – представился подошедший к ним мужчина, одетый в черную адвокатскую мантию с глубоким бархатно-фиолетовым отливом и массивной застежкой из потемневшего серебра. В тон ей мелькнули запонки, когда он здоровался за руку сначала с коллегой, а потом и со слегка обалдевшим от такого обращения Северусом. – Я представляю интересы мистера Сириуса Блэка. Могу я поговорить с вами и вашим подзащитным, мистер Прайд?

– Не вижу причин для отказа, сэр, – вежливо улыбнулся Прайд и кинул выразительный взгляд на Северуса, который чуть ранее, машинально повторив действие своего защитника, вскочил с места и теперь неловко топтался рядом. Хорошо ли быть настолько вежливым с врагом, ему еще предстояло подумать. На досуге. А пока…

– Мой подзащитный предлагает вам мировое соглашение. Он готов отозвать свой иск при условии, что вы также откажетесь от всех претензий в его адрес. Кроме того, разобравшись в ситуации и признавая поведение моего подзащитного не вполне корректным, семья Блэк готова выплатить вам компенсацию за моральный ущерб, но предпочла бы сделать это вне судебного разбирательства, так сказать на добровольных началах.

Чем дольше адвокат Блэков говорил, тем сильнее становилось ощущение сюрреалистичности происходящего. Понимание того, что уже пора бы ответить, а Северус вместо этого тупо пялится круглыми глазами, пришло с запозданием. Он поспешно закрыл оказавшийся приоткрытым рот и благодарно посмотрел на Прайда, заговорившего вместо него.

– Нам с подзащитным нужно посоветоваться, – степенно сообщил он и, когда Клиффорд, выразив полное понимание, корректно отошел в сторону, коротким взмахом окружил себя и Северуса коконом звуконепроницаемости. – Полагаю, нам стоит принять предложение. Семейство Блэк печется о фамильной чести. Но мировое соглашение выгодно и для тебя тоже. Чем меньше у тебя оппонентов, тем выше наши шансы на благоприятный вердикт. А уж с учетом предлагаемой компенсации…

– Да не нужны мне их деньги! – вскинулся отмерший наконец Снейп.

– Серьезно? Не ты ли говорил мне, что вынужден работать, чтобы как-то обеспечить свою жизнь?..

– Да, но я лучше с голода сдохну, чем дам Блэку повод думать, что живу на его деньги!

– Вот ведь досада, – с театральным огорчением приподняв брови, Прайд качнул головой. – Маразм фетровой певуньи Хогвартса, похоже, прогрессирует. Никак иначе объяснить твое распределение на Слизерин просто нельзя.

– Почему? – вместе с пониманием Северус внезапно утратил и боевой запал.

– Потому что тебе должны были бы расстелить красную ковровую дорожку на Гриффиндор, но никак не на Слизерин. Ведь слизеринцы никогда не поступают по принципу «назло бабушке отморожу уши» и понимают, что не стоит ссориться с целым родом, особенно таким, как Блэк, всего лишь по причине не задавшихся отношений с одним из них. Тем более, что родители твоего неприятеля сами не одобряют его поступков. Что? Есть над чем задуматься, верно, Северус? То-то же. Почаще включай мозги. Мне до сих пор казалось, они у тебя есть. И приятнее, знаешь ли, защищать умного человека, – праведное негодование сошло с лица Прайда, сменившись прежним доверительно-доброжелательным выражением, – потому что глупца – бесполезно. Вытащишь его из одной неприятности – он тут же вляпается в другую. Ну, я полагаю, мы друг друга поняли и пришли к согласию. – Он кивнул и повернулся к защитнику Блэка. – Мистер Клиффорд!

Вообще-то никакого согласия Северус по факту высказать не успел, но для возмущения не нашлось ни сил, ни желания, ни… причины. Ведь действительно, если рассуждать здраво…

– Посовещавшись с моим подзащитным, мы готовы принять ваше предложение, но считаем недостаточным размер компенсации. Вы предлагали триста галлеонов, но, на наш взгляд, более справедливой была бы сумма в шестьсот.

Глаза Северуса в который раз непроизвольно распахнулись. Если сумма и была прежде названа, то каким-то образом прошла мимо его сознания. Триста галлеонов?!

Клиффорд между тем тонко, с пониманием усмехнулся:

– Мои доверители не уполномочили меня предлагать компенсацию свыше пятисот.

– Что ж, – Прайд выразительно повел черными бровями и, бросив быстрый взгляд на Северуса, кивнул. – Так и быть, мы пойдем вам навстречу и согласимся на пятьсот.

По всему выходило, что они делают Блэкам одолжение. И это не то, о чем Блохастый захочет трепаться. Да, подход Прайда явно заслуживал внимания, но зычный голос судьи, предлагающей сторонам заявить о ходатайствах, если это по каким-либо причинам не сделано ранее, легко переключил его на себя. Прайд и Клиффорд незамедлительно воспользовались предоставленной возможностью.

– Ну вот! С мистером Блэком вопрос решился наилучшим образом, – удовлетворенно сообщил Прайд. – Однако есть еще Поттеры, и они идти на мировую явно не собираются. Так что, соберись, Северус.

Сухой стук судейского молотка не дал возможности ответить.

– Прошу всех встать! – потребовала Марчбэнкс. – Суд идет! Прошу садиться. Подсудимый, встаньте!

Северус, который едва успел коснуться стула, растерянно вскочил и недоуменно взглянул на Прайда. Ему что, садиться нельзя было? Но адвокат только ободряюще улыбнулся.

– Назовите ваше имя и фамилию.

– Северус Снейп, – хмурясь, выдавил он через внезапный спазм в горле.

– Год, месяц и день вашего рождения.

– Девятого января тысяча… – с голосом творилась несусветная хрень. Вот уж над чем точно весь Хогвартс с мародерской цветистой подачи наржется вдоволь. А самое хреновое, что из-за этого его блеяния, судья точно решит, что он врет.

– Учитесь или работаете?

– Учусь в школе Хогвартс. И п-подрабатываю в аптеке мистера Хобсона, – за предательскую хрипоту и заикания Северус готов был сам себя закруциатить. Хм, если бы еще умел.

– Можете сесть.

– Не нужно так нервничать. Отдышись, – шепнул Прайд.

“Легко сказать!” – Сумрачным взглядом Северус обвел почти пустой зал. Как ни странно, ни застывший в напряженно прямой позе Поттер, ни понуро закрывший лицо кудряшками Блэк не выглядели веселыми. Наблюдение согрело душу и помогло наконец очистить сознание и восстановить окклюментные щиты. Эмоции отправились во внутренний контур, что позволило дышать свободнее.

Сквозь пелену безразличия Северус выслушал выдвинутые Уильямсоном обвинения в незаконном ношении и применении волшебной палочки и в том, что спровоцировал Поттера на драку в маггловском сквере, оскорбив в его присутствии девушку, а потом и самого Джеймса, а затем, используя магию, нанес потерпевшему телесные повреждения. Также Северус обвинялся в попытке ввести следствие в заблуждение путем дачи ложных показаний. В заключение прокурор, как и обещал, потребовал исключения из Хогвартса и лишения волшебной палочки сроком на пять лет за нарушение Статута секретности.

Оцепенело прошел Северус к жуткому креслу в центре зала. Вопросы судьи доносились будто бы через водную толщу. Зато голос больше не подводил.

Когда Марчбэнкс закончила, к допросу приступил Уильямсон:

– Признаете ли вы, что своими насмешками довели до слез магглу Петунию Эванс, будучи у оной в гостях?

– Признаете ли, что мистер Поттер подошел к вам в сквере с намерением поговорить, а вы ответили ему неприличным жестом?

– Известно ли вам, что в том сквере, где между вами и потерпевшим произошла драка, могут гулять магглы? И верно ли, что, несмотря на это, вы применяли магию, в том числе боевые проклятия?

Решив следовать совету адвоката до конца, Северус ответил утвердительно на все каверзные вопросы. Уточнил только, что первым магию применил не он, а Джеймс Поттер. Но да, вместо того чтобы проинформировать оппонента о риске для магглов (а то Поттер сам не знал), Северус сам начал бросаться ранящими проклятиями.

Прайд задал вопрос о том, кто первым нанес удар в драке, после чего Северусу разрешили вернуться на прежнее место.

В ходе последовавшего далее допроса потерпевшего неожиданным образом выяснилось, что незарегистрированные палочки Поттер и Блэк нашли на дороге, по пути к Эванс. И подобрали в силу гражданской сознательнности с намерением с утра пораньше отнести в аврорат. Однако в состоянии аффекта Джеймс не сдержался и воспользовался находкой в целях самообороны. Если бы Северусу не было настолько фиолетово, то, пожалуй, стало бы смешно.

Однако затем начали вызывать свидетелей, и нервозность триумфально вернула утраченные позиции.

Первым выступил благодушный Альбус Дамблдор. Всем в Хогвартсе было известно, что директор по совместительству является постоянным членом Визенгамота. Но поскольку на сей раз он проходил в качестве свидетеля, то вошел в зал только тогда, когда вызвали. Таковы правила. И правила для всех едины. Вот бы и в Хогвартсе действовали единые правила. А то ведь ни за одну стычку Мародеры еще не понесли наказания, хотя бы равное тому, что каждый раз отхватывал Северус.

Стоило ли удивляться, что и в зале суда Дамблдор сходу поручился за Джеймса Поттера, который все пять лет обучения показывал себя исключительно с положительной стороны. Отличник, спортсмен, староста. Открытый, неравнодушный, отзывчивый, всегда готовый прийти на помощь. И так далее и тому подобное.

Что же касалось Северуса Снейпа, то ему директор дал не столь лестную характеристику. Он, мол, мальчик безусловно смышленый и в чем-то даже талантливый, но чрезмерно мнительный, замкнутый, неспособный идти на компромисс. За ним не раз замечалась склонность превратно толковать слова и поступки других учащихся и проявлять агрессию там, где на то не существовало объективных причин. Но, безусловно, светлейший даже не сомневался, что такое поведение Северуса обусловлено отнюдь не черствостью и жестокостью, а напротив – излишней чувствительностью и ранимостью, в связи с чем он ходатайствовал перед судом о снисхождении к оступившемуся студенту и о предоставлении тому возможности продолжить обучение в Хогвартсе. А со своей стороны Дамблдор обязался взять Северуса под особый контроль и окружить усиленной заботой и вниманием.

Обещания заботливого директора обрадовали Северуса вряд ли больше, чем карьера дворника. Но всего через минуту он уже забыл о них, поскольку в суд вызвали Лили Эванс. Сердце укололо почти болезненной нежностью и понеслось, ускоряя темп. На мгновение показалось, что ей грозит опасность, и непроизвольно сжались кулаки. Глупость, конечно. Ведь она просто свидетель. Но кто притащил ее в этот склеп?

Оказалось – Прайд. Он расспрашивал Лили о стычке Северуса с Петуньей.Уточнял, что было сказано и почему будто бы безобидный вопрос вызвал у подсудимого такую агрессивную реакцию. Уильямсон несколько раз подскакивал, объявлял протесты, которые судья отклоняла. Но Северусу было не до радости, ведь Лили рассказывала о сцене у озера. Кровь прилила к щекам. Какой позор! Прайд втерся в доверие и так подставил. Северус его ненавидел.