Текст книги "Под покровительством (СИ)"
Автор книги: Яросса
Жанр:
Фанфик
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)
– Да ёп! – воскликнул, подскакивая. – Еще позора перед соседями не хватало!
– И что это еще за новости? – крикнул, выбежав на крыльцо, мистер Снейп, но его слова перекрыл громыхнувший прямо над головой гром. Небо будто враз треснуло, прохудилось и обрушилось внезапным проливным дождем.
Склонившись над женой, Тобиас гневно тряхнул ее за плечо. И тут сквозь шум ливня он услышал ее тяжелое хрипящее дыхание. Резко засосало под ложечкой. Развернул Эйлин на спину. Увидел посиневшие губы и запавшие глаза.
– Что с тобой, Эли? – совсем другим срывающимся голосом спросил он, приподнимая ее голову. – Слышишь? Ответь!
Женщина с трудом сфокусировала на нем взгляд.
– Плохо мне, Тоби, – прошептала она так тихо, что он понял ее скорее по губам. – По-мо-ги…
«Это все дождь или слезы текут по ее щекам?»
– Сейчас. Сейчас, – засуетился Тобиас, подсовывая дрожащие руки под плечи и колени жены. – Потерпи, милая. Сейчас…
========== Глава 3. Ненастные дни ==========
– Нет, ну посмотри, какой настырный. Опять здесь, – с негодованием отметил мистер Эванс. Сквозь накрахмаленный тюль он смотрел туда, где за неширокой асфальтированной дорогой, огибающей элитный коттеджный поселок в черте Коукворта, начинался городской сквер. Там, меж кустов бузины и калины снова маячил тощий патлатый мальчишка. Он был из фабричных трущоб, подступающих к скверу с другой стороны. Зеленые насаждения, как и весь городок, разделялись небольшой речушкой на две совершенно разные части: одна – чистая и ухоженная, другая – одичавшая и загаженная. Жителей Коукворта можно было описать примерно также.
– Может, пойти поговорить с ним? Объяснить, так сказать, доходчиво…
– Не знаю, Ричард, – вздохнула миссис Эванс, выглядывая в окно, – мне тоже никогда не нравился этот Северус. Нет, сам он, может быть, и не плохой… был… Но семейка! И окружение. И эта его настойчивость… Конечно, он – не лучшая компания для Лили.
– Это мягко говоря!
– Да, но девочка у нас неглупая и с характером, запретам с детства противится. Мы не вмешивались, и она сама сделала правильные выводы. Видишь же, она его игнорирует. Может быть, и теперь не стоит трогать. Он не прячется – значит, дурного не замышляет, так? Постоит-постоит и уходит, – миссис Эванс пожала плечами.
– Порой меня удивляет, с какой беспечностью ты относишься к безопасности наших дочерей, Мэл, – Ричард, сдерживая раздражение, поджал жесткие, четко очерченные губы. Говорил он вполголоса: – Да, Лили – умная девочка. Но при том – неопытная и доверчивая. И слишком добрая. Не замышляет… Откуда нам знать? Да от людей того круга чего угодно ждать можно, между прочим.
В небе громыхнуло. Мужчина от неожиданности вздрогнул, а женщина бросилась закрывать окна. Легкие шторы раздувало порывами ветра, и они то накрывали ее голову и плечи, то вылетали наружу, под хлынувший ливень. Хрупкая и невысокая Мелани безуспешно пыталась перекинуть их через оконную створку, и ее мужу пришлось временно отложить спор и прийти на помощь. Вдвоем управились быстро.
Мальчишка же, несмотря на дождь, остался на прежнем месте, чем окончательно убедил мистера Эванса в своих маниакальных наклонностях.
– Куртку накинь, – крикнула Мелани мужу вслед.
Хлопнула входная дверь. На ходу поднимая воротник ветровки, он пересекал парадную часть двора, пестрящую буйными красками цветников и зеленью аккуратно подстриженных кустарников. Мальчишка заметил и неуверенно вышел навстречу. Несколько минут они разговаривали, не обращая внимания на ливень. Судя по выдвинутым вперед плечам и энергичным движениям головы, Ричард дал волю гневу. На прощание выразительно указав подбородком в сторону сквера, он развернулся и, не оборачиваясь, зашагал к дому. Северус несколько секунд смотрел ему в спину, потом сунул руки глубоко в карманы брюк, вздернул худые плечи и скрылся за деревьями.
Мелани встретила мужа в прихожей. Потопав и пошаркав ногами о коврик, он распахнул стеклянную дверь и ввалился мокрый, злой и довольный.
– Каков щенок, а! – сверкнув глазами, сообщил он спокойно внимающей жене. Чуть вскинув светло-русые брови, женщина наблюдала, как супруг стягивает легкую куртку и через приоткрытую дверь отряхивает её от воды, а потом небрежно бросает на вешалку. – Я ему говорю: “Чтоб больше здесь не видел!”. А он спорит, настаивает! – мужчина провел рукой по мокрым темно-рыжим волосам и коротко встряхнул головой.
– Он нагрубил тебе?
– Этого еще не хватало, – проворчал мистер Эванс, возвращаясь вместе с женой на кухню. – Нет, словами он не грубил. Даже можно сказать, был вежлив. Но ты понимаешь?.. – Ричард остановился, не дойдя двух шагов до стола. – Уставился в упор. Как будто он мне ровня! Глаза черные, наглые. Ему, видите ли, нужно поговорить… Но перспективы, вроде бы, понял.
*
Учебный год закончился, и все школьники радовались долгожданной свободе. Однако для Северуса Снейпа первые недели каникул в тот год стали чуть ли не самым гнетущим и безрадостным периодом за все шестнадцать с половиной лет его жизни. Не радовало летнее тепло, не интересовали оценки по СОВам. Дома ждали родительские ссоры и одиночество.
Вообще Северусу нравилось уединение. Его полностью устраивала компания книг и кипящего котла, да и в мире собственных мыслей практически никогда не было скучно. Но это прежде. Оказалось, что одиночество переносилось легко, когда в перспективе, ближней или дальней, светила встреча с Лили. До чего додумался за время разлуки, какие разработал заклинания – все приобретало смысл, когда могло быть рассказано ей. Но Северус лишил себя главной радости жизни в тот момент, когда бросил подруге в лицо самое обидное слово, которым только можно оскорбить магглорожденную ведьму. Грязнокровка! Что на него нашло в тот момент? Захотелось задеть побольнее, чтобы почувствовала то же, что и он. Задел. В зеленых, как майская трава, глазах блеснули слезы. Раскаялся чуть ли не в ту же минуту, но слово сказанное не вернуть обратно. Слезы высушил гнев, и извинения Лили не смягчили. «Между нами все сказано, Сев. Не приходи больше», – сказала она в школе у портрета Полной дамы, и повторила в Коукворте у ворот собственного дома. И теперь от мысли, что она никогда не простит, в животе затягивался узел отчаяния и… страха, что потерял ее навсегда.
Не спасало ни чтение, ни зельеварение. Мысль упорно возвращалась, если не к Лили, то к пережитому на берегу озера унижению. Занялся бы окклюменцией, как планировал – даже выпросил у мисс Пинс пару книг по ментальной магии на дом – если бы удалось очистить разум. Мечтая сбежать от ранящих воспоминаний, Северус выходил побродить, а через некоторое время обнаруживал, что стоит у дома Эвансов и в груди болезненно бьется глупая надежда.
Так же начинался и тот душный, наполненный тяжелым наэлектризованным воздухом день. Когда затянутое тучами небо разразилось грозой и дождем, Северус посмотрел вверх. Капли падали из бездонной клубящейся бездны, опрокидывая пространство. Голова закружилась. К реальности вернул звук хлопнувшей двери.
Разговор с мистером Эвансом получился короткий и неприятный. Северус из всех сил старался держаться с достоинством, оставаясь при этом предельно вежливым. От напряжения покалывало губы. Но отец Лили пришел говорить, а не слушать.
– Я требую, чтобы вы перестали преследовать мою дочь… Меня не интересуют ваши пояснения, молодой человек. Вы меня хорошо слышите? Или вы немедленно уходите и больше не появляетесь рядом с Лили, или выбирайте: мне вызвать полицию или самому преподать вам урок хороших манер?
Негодование и злость теснили грудь, стучали в висках, заставляли сжимать зубы, но по опыту перепалок с Петунией Северус хорошо уяснил, что родные для Лили всегда на первом месте. Даже если все начиналось с Туньиного злословия, если Северус вступался за Лили, та все равно занимала сторону сестры. Стоило ли надеяться, что в случае конфликта с мистером Эвансом будет иначе? Оставалось выслушивать и терпеть, и, пока еще хватало выдержки, уступить.
– Рад, что мы друг друга поняли, – сказал последнее слово мистер Эванс и, уверенный в достигнутом успехе, удалился.
Потребовалось время, чтобы перевести дыхание, вновь ощутить бьющие по голове капли и прилипшую к телу мокрую одежду, а затем оторвать приросшие к земле ноги.
Северус шел сначала медленно, потом быстрее, не разбирая дороги, по лужам и слякоти. Споткнулся об торчащий корень, не успел вытащить руки из карманов, упал. Стер ладонью грязь с лица, ею же зачерпнул раскисшей земли и с остервенением швырнул в полусухую робинию. Дерево скрипело сломанной верхушкой. Корявые узловатые ветки распростерлись, как конечности акромантула. Голодных глаз не хватало. Северус уткнулся лицом в подтянутые к груди колени. Нет, он не плакал. Если что и текло по щекам – так дождь же. Лили не хочет его знать? Он настолько ей неприятен и намозолил глаза, что попросила отца – прогнать. Пусть так. И пусть он сейчас сидит в луже. Лили не видит, а на других насрать. Ему хватит сил. Он сможет стать лучше. И тогда она снова примет его дружбу. Хотя бы дружбу…
Пробираясь на свою улицу через заросший одичавшей смородиной двор нежилого дома, Северус против собственной воли продолжал думать о Лили и полагал, что ничто не заставит его мысли пойти в другом направлении. Однако белый автомобиль с синими снежинками на бортах, припаркованный у родительского дома, смог всецело завладеть вниманием за каких-нибудь пару секунд. Ровно столько потребовалось, чтобы отвергнуть версию: «Тобиас допился», поскольку мать всегда лечила своего маггла сама. Называть Тобиаса отцом Северус перестал года три назад, когда окончательно разуверился в его намерениях завязать с выпивкой и скандалами.
С еще смутной тревогой Северус стремглав перемахнул через шаткий забор, вбежал в дом. Взгляд выхватил следы чужой обуви на полу, белые халаты, раскрытый черный чемодан на приставленном к дивану стуле. Медсестра поправляла топорщившуюся резиновую трубочку, не дающую захлопнуть крышку. Мелькнули плоские коробки с маггловскими лекарствами, и стеклянные пузырьки блеснули круглыми боками, а потом дошел смысл слов врача:
– … тяжелое… инфаркт миокарда… страховка?
Тобиас, потирая шею, принялся невнятно объяснять про деньги, которые непременно будут завтра, но медсестра тем временем клацнула замками и выпрямилась, и Северус увидел мать. Вытянутая вдоль тела худая рука и неправдоподобно белое лицо. Темная полоса синюшных губ и круги под глазами.
Наплевав на посторонних, он подбежал, присел рядом на корточки. Эйлин вымученно улыбнулась, слабой рукой погладила по плечу. Запавшие черные глаза беспокойно перехватили взгляд сына. С коротким рваным вдохом подалась навстречу, приоткрылись губы, но сказать помешал ор потерявшего терпение Тобиаса. Он требовал оказать его жене помощь немедленно, а насчет оплаты поверить на слово. Врач призвал не волновать больную криками и, как ни странно, был услышан. Тобиас потерянно оглянулся, потер обеими ладонями лицо и внезапно предложил свою почку.
– Даже если бы мы принимали такую плату, мистер Снейп… – медик оценивающим взглядом скользнул по растянутой футболке, старому трико со вздутыми коленями и остановился на припухшем лице. Стоявший перед ним мужчина шумно дышал, раздувая покрытые сизыми прожилками ноздри. Врач сочувственно вскинул брови, – на ваши почки, боюсь, не нашлось бы желающих. Простите, нам нужно ехать к другим пациентам.
Здесь уже не выдержал Северус. Как же достали эти самодовольные магглы! Вскочил на ноги.
– Вас проводить? – из-за завесы волос он впился злым взглядом в ухоженное лицо врача.
– Благодарю, молодой человек. Не стоит.
Северус повернулся спиной, даже не дослушав, вновь присел рядом с матерью, взял ее руку в свои. «Какая холодная!».
– Тебе нужно в Мунго.
Эйлин заволновалась, задышала хрипло и часто. И двигаться ей нельзя, и денег все равно нет. Северус объяснял, что можно повременить с оплатой, если дать магический зарок, и порывался аппарировать за колдомедиком. Мать сдалась, попросив только в первую очередь приготовить сердечное зелье. Сын согласился.
Простейшее сердечное зелье готовилось из пустырника, сушеницы болотной и цветков каштана. Порошок из рогов драконьей жабы и слизь флоббер-червя обеспечивали чудодейственность. Скинув маскирующие чары с выдвижных ящиков, Северус выкладывал на щелистый дощатый верстак ингредиенты и прикидывал возможности. Прошлым летом он уже подрабатывал подмастерьем аптекаря на Косой аллее и санимагом в Мунго. В обоих местах им, кажется, остались довольны. Можно попроситься снова. Но в аптеке Бурджардини в Лютном подмастерьям платят больше. Правда, у них дела не всегда легальные и периодически бывают осложнения с авроратом. Но это пофиг.
Мысль просчитывала варианты, а руки привычно нарезали, отмеряли, помешивали. В котел уже отправилась большая часть ингредиентов. Оставалось влить слизь и оставить остывать, когда на лестнице раздались шаги. Тобиас всегда шумел, как взрывопотам, что позволяло домочадцам заметать следы преступления – то есть колдовства. Но на сей раз он как будто ничего не имел против. А если и имел… Северус влил слизь и обернулся, готовясь давать отпор. Не пришлось.
Таким откровенно беспомощным Тобиаса он еще не видел. Тот, неловко переступая, остановился у двери. Его руки то ли так сильно дрожали, то ли робко указывали назад на лестницу. – Там матери, кажется, хуже стало.
– Мордред! Знал же, что надо сразу в Мунго! Зачем только послушался?! – Северус на ходу гасил огонь и наколдовывал чары устойчивости. – Котел не трогай!
Эйлин хрипела и на обращения не реагировала.
«Нацеленность. Настойчивость, Неспешность». Вдох-выдох. Вдох. Убогое убранство гостиной мелькнуло перед глазами, растянулось, взметнулось разноцветным вихрем, затягивая в тесную воронку, которая на другом конце развернулась вестибюлем госпиталя. Из-за стола привстала дежурная медиведьма. Но на объяснения времени не было. Возглас негодования прозвучал в спину. На счастье доктор Ирвинг – специалист по лечению от проклятий и отравлений – нашелся в собственном кабинете.
– Хорошо, Северус. Успокойтесь, – сказал он, практически силой вручив стакан воды с дюжиной капель успокоительного. Надев очки в толстой роговой оправе, колдомедик пробежался по списку пациентов в пухлом журнале. – Я найду двадцать минут, чтобы осмотреть вашу маму.
Северус вздохнул с облегчением и позволил себе улыбнуться. Провидческим талантом он не обладал. Стоя над не приходящей в сознание Эйлин, мистер Ирвинг накладывал одни диагностические чары за другими и становился все более мрачным. Диагностика выявила обширное повреждение сердечной мышцы и не обнаружила магического поля. Эйлин забрали в Мунго, но предназначенные для волшебников схемы лечения не дали должного результата. Колдомедикам удалось лишь привести ее ненадолго в чувство.
Спустя три дня Северус молча слушал мистера Ирвинга, рассказывающего про связь магии и долголетия волшебников. Невпопад кивал. Колдуны и ведьмы живут дольше магглов, потому что магический потенциал компенсирует износ органов – он это знал. Сердце Эйлин состарилось слишком быстро, но проблем бы еще долго не возникло, если бы не внезапное магическое истощение. Вот здесь похуже. Насколько ему известно, магическое истощение либо развивается постепенно, либо бывает спровоцировано сильным потрясением. Но ничего из ряда вон выходящего с матерью, кажется, не случалось в последние дни.
Была еще какая-то неувязка, но Северус никак не мог сообразить, какая. Он вообще в тот день стал туго соображать. Смысл слова «умерла» вроде бы и ясен, но вроде и нет. Ведь не может же быть такого, что мама больше не позовет его завтракать, не пристанет с дурацкими вопросами про школу или еще хуже – про настроение? Тогда что все это значит? И почему он ничего не чувствует? Вот когда поссорился с Лили – было больно, а теперь просто тупо непонятно.
Похороны прошли тихо и быстро. Тобиас, который, пока Эйлин была в больнице, показывал чудеса добропорядочности, добивался пропуска в Мунго и, стоя на коленях у кровати жены, уверял, что исправился навсегда, стоило ей исчезнуть, вернулся к старому. Приполз домой на бровях. Северус же, придя с кладбища, поднялся к себе, упал на кровать и не испытывал ни малейшего желания когда-либо вставать. Как дальше жить? Да, без разницы, как.
Оцепенение немного отступило, когда снизу донесся властный женский голос, требующий предъявить его обладательнице Северуса Снейпа.
========== Глава 4. Встречи ==========
– Мне необходимо видеть Северуса Тобиаса Снейпа, – чужой голос стылым металлом прорвался сквозь межэтажные перекрытия и закрытые двери.
«Кто?»
Северус, опираясь на руки, тяжело сел, повел головой. Как лежалой ватой набили.
За неплотно зашторенным окном только начинали сгущаться сумерки, но комнату уже заполнял полумрак, чуть подсвеченный закатным адовым пламенем. Тело непослушное, движения вязкие, неточные… Все, как в дурном сне.
Скрип половиц привычно сопроводил непривычно вялые шаги. Дверь. Узкий, темный коридор. Лестница с тонким зигзагом желтоватого света на выщербленных ступенях.
Голоса стали отчетливее.
– Кто… т-кая? И зчем те Св…рус? – язык Тобиаса заплетался.
– У меня нет ни времени, ни желания для пустых разговоров, – голос явно не принадлежал никому из Хогвартса. Но кто еще мог интересоваться малолетним волшебником?
– Будьте любезны встать и привести мальчика, а остальное вас не касается.
Протяжно проскрипел диван.
– Смею нпомнить… что речь идет… – икота, – о моем сыне! И эт… мой дом!
Пауза натянулась и лопнула.
– Полагаю, вы в состоянии понять, с кем говорите и почему не следует…
Северус толкнул раздвижную дверь и тем привлек внимание говорящих. Они стояли в ровном свете электрической настольной лампы, и от обоих тянулись, переламываясь через стол на стену и занавески, длинные тени, почти неподвижная – женская и покачивающаяся – мужская. Тобиас шатнулся, набычиваясь, шагнул к незваной гостье… но небрежный взмах палочки в обтянутых тонкой замшей пальцах остановил и его движение, и незаконченную фразу: «Я ваших зна-аю…»
Лишь после этого колдунья повернулась лицом. Точеные, но жесткие черты. Высокую прическу дополняет маленькая шляпка с пером. Из знати…
– Северус – я полагаю?
– Что вам угодно? – он не убирал висящие перед глазами пряди слипшихся волос и смотрел исподлобья.
Ведьма повела соболиной бровью, медленно поднимая подбородок. Хотя, казалось бы, куда еще выше.
– Однако в вас меньше от матери, чем я надеялась, – тонкие губы неприязненной скривились. – Больше от отца… Вас не учили, молодой человек, здороваться и не отвечать вопросом на вопрос?
– Я не знаю, кто вы. С чего бы мне разбрасываться пожеланиями добра и отвечать на ваши вопросы? – хмурясь и позволяя волосам еще больше закрыть лицо, ответил Северус.
Дернулся уголок ведьминых губ. Подходя ближе, неспеша смерила его оценивающим взглядом. Северус стиснул зубы.
– Что ж, я представлюсь. Леди Вальбурга Блэк, – колдунья сделала паузу, вероятно, ожидая реакции.
Северус напрягся, чувствуя, как ватное оцепенение спадает: «Мамаша суки-Блэка. Что ей здесь нужно?»
– Я Северус Снейп, – удавалось внешне не выдавать эмоций. – Что вам угодно… мэм?
– Мне угодно сообщить о том!.. – с раздражением в голосе прорезались лающие нотки. Неявные. Кто-то другой мог их и не заметить, но Снейпу они остро напомнили манеру речи Сириуса. – Что с этого дня ваша жизнь изменится радикальным образом. Я намерена забрать вас из этой… – в размеренную речь закралась пауза – леди Блэк подбирала слово, – лачуги. И поселить на территории Блэк-мэнора. И в дальнейшем, при условии пристойного поведения, вы сможете рассчитывать на мою благосклонность.
Северусу пришлось ущипнуть себя, чтобы убедиться в том, что происходящее не сон и не бред. Хотя бред болью не рассеять. И уж не Поттер ли с Блэком выведали, где он живет, и навели морок? Выставлять его на посмешище давно стало их хобби. Но не слишком ли сложная и техничная магия для таких придурков? Нет, им не по зубам. Вряд ли… И все же откладывать упражнения в окклюменции больше не следовало, однозначно.
– Почему вы застыли, мистер Снейп? Не можете поверить своему счастью?
Недоверчиво прищуриваясь, вскинул голову.
– Для чего вам это нужно, мэм?
Поджав губы и рассматривая его из-под потяжелевших век, она не торопилась с ответом. Затруднялась? Не похоже. Скорее досаду и утомление выражало ее лицо. С брезгливостью огляделась. Темно-фиолетовый шлейф платья прошуршал по темным доскам пола. В задумчивости ведьма сделал пару шагов. Развернулась.
– Видите ли, мистер Снейп, – с холодной вежливостью она наконец заговорила, – однажды ваша матушка оказала мне услугу, за которую я посчитала нужным ее отблагодарить. Мы пришли к согласию, что я позабочусь о вас в случае, если для того возникнет острая необходимость. Сегодня мне стало известно, что Эйлин скоропостижно скончалась. Я здесь, чтобы вернуть долг. Считайте, что вам улыбнулась удача, и не отнимайте более моего времени. Даю вам десять минут на сборы.
Монолог Вальбурги Северус слушал почти с тем же безразличием, с которым она говорила. Почти до конца…
– Вы называете смерть моей матери удачей?! – злость вскипела практически мгновенно и даже дышать стало тяжело.
Глаза леди широко раскрылись и вспыхнули.
– Я имела в виду совершенное иное. Но если вы ждете объяснений или тем паче – оправданий, то глубоко ошибаетесь, молодой человек. Слово чести привело меня в эту клоаку, чтобы избавить вас от участи нищего приютского сироты. Однако не советую злоупотреблять моим терпением!
– О! Я не смею, мэм, – выдохнул нищий мальчишка, не опуская взгляда и медленно покачивая головой. – И чтобы не потратить более ни минуты вашего драгоценного времени, спешу сообщить, что ни в поддержке, ни в приюте я не нуждаюсь. Я остаюсь в своем доме. Со своим отцом, – быстро глянул на Тобиаса. Судя по взгляду, выражающему гнев и страх, он в полном сознании, лишь обездвиженный заклятием – промелькнуло и тут же забылось. Его заботила нежданная благодетельница. – Не смею вас больше задерживать, мэм! – попытался театрально поклониться. Вышло неуклюже. Ну и хрен с ним.
На мгновение показалось, что леди Блэк проклянет наглеца, но она ограничилась отповедью. Сниженный почти до шепота голос невероятным образом являл интонации сродни громовым раскатам:
– Вот, что значит, грязная кровь! Я вижу не сына волшебницы, а невоспитанного маггла.
Северус почувствовал себя облитым помоями, совсем как после одной из невинных шалостей Мародеров. Взвинченная уязвленным самолюбием мысль встряхнула память и выдернула воспоминание – один из последних нормальных разговоров с Лили: «Они такие же люди, как мы, Сев. Со своими проблемами. Вот Сириус совершенно не находит понимания в семье».
– И не говорите, мэм, – начинала бить нервная дрожь. – Где ж мне убогому благородные манеры освоить? То ли дело – чистокровные волшебники как, например, ваш старший сын. О его воспитанности ходят легенды. Но я благодарен моей матери за все, что она смогла мне дать.
Ведьма будто захлебнулась воздухом на вдохе.
– Ты еще пожалеешь о своей дерзости, полукровка!
Вальбурга топнула каблуком и исчезла в завихрениях черного тумана. Его клочья еще таяли в тесном пространстве гостиной, а Северус уже бежал в свою комнату.
Хотелось вернуться в тесный и мягкий кокон бесчувственности, но не удавалось. Не мог лежать и без толку мерил спальню шагами. Не находя себе места, спустился вниз. Тобиас, которого уже отпустило парализующее заклятие, похрапывая, спал на полу у дивана, и ничто не мешало Северусу метаться между гостиной и кухней, то и дело останавливаясь, оглядываясь, бросая взгляды на свое жалкое отражение в темных окнах. Неприятный разговор взбудоражил, но раздражение и злость на ненавистных Блэков постепенно теряли остроту, уступая место смутным чувствам тревоги и неприкаянности. А вот те не стихали, росли, пока не прорвались запоздалым: ее здесь больше нет.
Выбежал из ошеломляющей пустоты дома намного раньше, чем смог осознать, куда. Темнота пасмурной ночи дышала едкой горечью. Тоска холодными ладонями толкала в спину. Добежал. Упал на колени на влажную землю, положил руку на холодный, шершавый надгробный камень. В животе и груди затянулись тугие узлы, вытесняя воздух. Обдирая горло, вырвался хриплый стон. Да, слезы – это не по-мужски. Но ведь мама же… Ведь не ценил… А теперь уже никогда!..
*
С ливнями и грозами на смену жаре пришла сырость и прохлада, которые в домах ощущались сильнее, чем под открытым небом.
Орион сидел у облицованного малахитом камина, время от времени переворачивал невербальными чарами поленья, внимательно слушал жену и задумчиво поглаживал холеными пальцами резной подлокотник. Обогреть волшебным огнем гостиную можно и без дров. Тем более, ничто не вынуждало возиться самому. Но жаркое потрескивание, легкий запах дыма и снопы искр, вылетающих при ворошении, успокаивали. Хорошее средство, чтобы с философской невозмутимостью переждать бурю, ворвавшуюся в дом в лице разъяренной супруги.
– Маггловское отродье! Да, как он смел! Намекать мне на наши разногласия с сыном! Практически указать мне на дверь. Не знающий своего места, неблагодарный… мерзавец. Да, я лучше расстанусь с жизнью, чем стану помогать этому маггловскому выродку…
Вальби начала повторяться – хороший знак. Вулкан ярости иссякал. Следовало лишь дождаться паузы в страстном монологе.
– Я полностью разделяю твое негодование, – он указал раскрытой ладонью на рядом стоящее кресло, – прошу, присядь.
– Да не хочу я сидеть, Орион! – воскликнула Вальбурга, возмущенно взмахнув руками, но стремительно подошла к креслу и резко села. В обращенных к огню черных глазах плясали языки пламени, а грудь возмущенно вздымалась под лифом закрытого платья.
– Судя по тому, что ты мне рассказала, мальчишка действительно не заслуживает доброго отношения. Но… – Орион взял жену за руку, – стоит ли он твоих страданий?
Вальбурга болезненно поморщилась. Вязь Непреложного обета разбудила утром легким покалыванием в запястье, но после ссоры с подопечным мучительно жгла.
– И тем более, Вал, зачем из-за такого… рисковать жизнью? Рассуди, ведь наши обязательства не бессрочны. Договор предписывает покровительствовать сыну Эйлин, пока ему не исполнится двадцать пять. Что ж, в установленные сроки будем оказывать полукровке оговоренную поддержку. А за дерзость накажем позже. Как тебе такое решение?
– Ах! – нервная улыбка исказила благородные черты. – То есть ты предлагаешь мне снова сходить к этим магглам? Наверное, выразить сожаление по поводу возникшего недопонимания? И потерпеть хамское отношение всего каких-нибудь девять лет?
– Нет, Вальби! Нет никакой нужды общаться с мальчишкой непосредственно. Поищем обходные пути. Покровительство не обязательно должно быть явным.
– И полукровка будет пребывать в полной уверенности, что все обеспеченные нами успехи – исключительно его заслуга?
– Мы пока не знаем, как все сложится и что станет думать полукровка. Но важно то, что в конечном итоге…
– Он останется с тем, чего действительно достоин.
Вальбурга наконец расслабилась, и Орион, удовлетворенно кивнув, щелчком пальцев призвал домовика, распорядился подать чай. Там же у камина потягивая ароматный, смягченный молоком, напиток, они еще немного поговорили о том, как без потерь для самолюбия и гордости подобраться к наглому мальчишке Снейпу. Обет, чтоб его! Выдали преданно таращившему сонные глаза Кричеру подробные инструкции относительно скрытого наблюдения за негодным подопечным хозяйки. Приступить к выполнению поручения ему надлежало с рассвета. А разговор с младшим сыном – родительской гордостью и утешением – отложили до утра. Клятвенные узы почти перестали напоминать о себе – магия удовлетворилась принятыми решениями. Поэтому не было нужды будить ребенка посреди ночи.
*
– Хватит, сынок! Хватит, – голос родной, ласковый. И рука так нежно гладит по волосам.
Северус почти забыл это прикосновение. Почему она так давно не обнимала, не утешала?
Потому что не позволял. Выворачивался, возмущался. Решил в какой-то момент, что рассказывать о неприятностях, позволять жалеть себя, унизительно и достойно презрения. Возможно, он и остался при том же мнении. Но ее больше нет. И все не на самом деле. А значит можно прижаться щекой к жестким коленям, теребить пальцами складку длинной широкой юбки и просто слушать:
– Все хорошо. Только зачем ты отверг предложенную помощь?
«Она была так высокомерна и брезглива. Как будто я – грязь», – он не говорил, только думал, но мама слышала и отвечала:
– Но что важнее, какая она или что ты мог получить? Ты ведь не забыл моей просьбы?
Он вспомнил. Ее бледно-серое изможденное лицо на салатовой больничной подушке и тихие слова: «Об одном тебя прошу, сынок. Чтобы ни случилось, постарайся стать счастливым. Обещай, что не позволишь обстоятельствам испортить твою жизнь, что используешь любую возможность добиться того, чего сам хочешь?» «Обещаю, со мной все будет хорошо, мам. Ты не волнуйся. Тебе нельзя».
– Вот видишь! – он не видел, но откуда-то знал, что она улыбается. – Поэтому, если леди Блэк снова предложит тебе свою поддержку, не отказывайся.
«Но я не поеду жить к Блэкам. Не могу!»
– И не нужно. Просто не будь столь категоричным.
Он мысленно кивнул.
– А теперь просыпайся, Северус, – голос оставался спокойным, но в нем появились требовательность и предостережение. – Только осторожнее. Не выдай себя!
Хотел спросить, придет ли она еще, но вместо этого открыл глаза.
Очнуться и обнаружить себя лежащим в позе эмбриона посреди кладбища – сомнительное удовольствие. К тому же он озяб. Однако узлы, стягивавшие грудь, ослабли, и сырой воздух, наполняя легкие, уже не причинял прежней боли.
Ветер шумел в кронах деревьев и гнал по темному небу рваные облака. Ветер принес приглушенные мужские голоса. Северус посмотрел в их сторону. Между могильных плит плясал свет электрического фонарика.
«Осторожнее!»
Перекатился к соседнему надгробию. Оно массивное, чуть покосившееся и увито плющом. Подобрался. Присел, прижавшись к камню.
Люди шли за светом, что не оставляло возможности разглядеть их, пока не поравнялись. Но можно было слышать. Сначала отдельные слова:
– Труп…
– Кремирована…
– Хрень…
Потом стали различимы обрывки фраз, хруст камешков под ногами и даже дыхание. Идущих, судя по всему, было двое. Шли быстро.
– Козырную работенку, скажи, нашел? – бодро спросил один, проходя совсем близко от того места, где прятался Северус.
– Работа не кислая, – согласился второй, – но, если ты ведешь к тому, чтобы получить большую долю, то вспомни…
