Текст книги "Под покровительством (СИ)"
Автор книги: Яросса
Жанр:
Фанфик
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)
Теперь говорившие удалялись, и Северус осторожно посмотрел им вслед. Первый, который суетливо оправдывался, заверяя, что ни о каких особых условиях для себя и не помышлял, был сутулым и дерганым. Вторым оказался Боб Хейг – предводитель одной из местных молодежных шаек. Предоставленные сами себе, подростки рабочих окраин сбивались в стаи, промышляли кражами и часто устраивали драки стенка на стенку. Доставалось от них и таким одиночкам, как Снейп. В детстве он нередко становился объектом насмешек, бывал и битым. Отпор давал всегда, но что одному сделать против толпы, когда магия под запретом? К счастью, впоследствии от него отстали. Однако он все равно предпочитал держаться подальше и от встречи ночью на кладбище ничего хорошего не ждал. Палочка на своем месте, заткнута за пояс, но семнадцати ему еще нет и дракклов Статут никто не отменял. Что за работу нашли себе маггловские отморозки, его не интересовало. Поэтому, выждав для верности еще с минуту, Северус с максимальной осторожностью, прислушиваясь и озираясь, пошел домой.
========== Глава 5. Луч Солнца. ==========
Минула жара, пронеслись грозы с холодными ливнями, и наконец установилась комфортная погода. В раскидистых кронах дубов и лавров ожили птичьи голоса, а над цветущими кустами жасмина и ежевики мерно жужжали пчелы. И не только.
Вальбурга раздраженно отмахнулась от назойливой мухи, накрылась инсектицидными чарами и медленно глубоко вдохнула-выдохнула. Она надеялась, что прогулка по саду поможет вернуть хотя бы сносное расположение духа. Напрасно. Слабые, но неотступные напоминания клятвенного браслета омрачали настроение куда сильнее, чем можно поправить созерцанием пышной зелени и вдыханием цветочных ароматов. Жжение с каждым днем понемногу усиливалось. Да если б одно это!
Родное чадо доставляло едва ли не больше огорчений, чем досадные обязательства. Вальбурга вспомнила вечер минувшего дня и сжала губы в тонкую нить. Когда Сириус попросил открыть камин, она с затаенной радостью приготовилась пожурить, а после, конечно, простить сына. Но он приходил за вещами. Шагнул из пламени с независимым видом, одетый в вульгарные маггловские брюки, тесные в бедрах и расширенные книзу, и пеструю рубашку, расстегнутую чуть ли не до пупка. Зыркнул. Молча поднялся в свою комнату, молча спустился со странной длинной сумкой на плече. Только у камина замешкался, обернулся. Мелькнуло что-то во взгляде.
– Еще не одумался?
– Это вам следует одуматься! – сверкнул глазами и швырнул под ноги горсть пороха. – Дом Поттеров.
Сохранишь здесь спокойствие.
– Хозяйке сейчас удобно послушать Кричера? Или Кричеру прийти позже?
Она вздрогнула от неожиданности. Что за бестолковый эльф – напугал!
Кричер прижал большие тонкие уши и скорбно сцепил лапки. На покрытое морщинами лицо сквозь листву падали косые лучи вечернего солнца и светлые глаза по-стариковски слезились. Странные создания. Среди воспоминаний детства, проступающих сквозь пелену лет то яркими, то блеклыми пятнами, было одно смутное – с новорожденным домовиком. Они появляются на свет уже старичками, но потом… Кричера она помнит столько же, сколько себя, а он все тот-же.
– Слушаю. Говори.
Эльф пару раз моргнул, шумно втянул огромным бугристым носом воздух и начал:
– Сегодня все было почти как вчера и позавчера, и позапозавчера…
– Кричер, – она укоризненно качнула головой.
– Простите, хозяйка, Кричеру так легче сосредоточиться. Но Кричер себя накажет.
– Не нужно, – судя по его виду, само задание, связанное с пребыванием вдали от дома, было для домового эльфа сродни наказанию. – Продолжай по существу.
– Хорошо, хозяйка. Сегодня полукровка опять читал книгу по ментальной магии, с девяти утра до четырех часов дня работал в аптеке на Косой аллее, вечером, как и раньше, ходил к дому рыжеволосой грязнокровки и долго стоял там, накрывшись чарами невидимости… – Кричер посмотрел на свои босые ступни. – Плохо ел и грустил.
– Ты жалеешь его?
– Кричер не может жалеть того, кто огорчает хозяйку, – пробубнил эльф и понурился.
– Ты что-то не договариваешь, – она предостерегающе прищурилась.
– Простите, хозяйка, Кричер не хотел. Но как ему было велено, Кричер днем оставил полукровку в аптеке и вернулся в Коукворт последить за грязнокровкой… – он снова уставился на ноги, ковыряя большими пальцами белый песок дорожки.
– И что? – Вальбурга выпрямилась, хотя внешне вряд ли что-то изменилось в ее привычно величественной позе. Поведение домовика не предвещало ничего хорошего.
– Там был друг хозяина Сириуса мистер Джеймс и… сам хозяин Сириус, – робкий боязливый взгляд снизу-вверх.
– Что?! – Вальбурга порывисто встала с резной скамьи. – Что они там делали?
– Разговаривали, пили чай, смеялись, – перечислял Кричер, съеживаясь. – Но ничего предосудительного.
– Ты не видишь ничего предосудительного в том, что твой хозяин водится с грязнокровкой?!
– Кричеру наказать себя?
– И посуровее!
Домовику пришлось бежать, чтобы поспеть за ее стремительной поступью. От слишком резкого взмаха палочкой створки дверей распахнулись, как протараненные, и громко, с отскоком стукнулись об стены. Темно-зеленый ковер приглушил шаги, а коридор будто укоротился. С покачнувшейся хрустальной люстры зашипели серебряные змеи, засверкали рассерженными изумрудными глазами. Вальбурга проигнорировала их возмущение, как и неодобрительные реплики предков с портретов, которым осталось только переглядываться и качать головами.
Но Кричер так не мог. Под хмурыми взглядами почивших эльфов, удостоенных чести оставить свои головы, приколоченными к почетным табличкам на стене у лестницы, он поник еще больше.
– Кричер – плохой эльф. Кричер расстроил хозяйку. Кричер – очень плохой эльф, – бормотал он под нос, семеня следом.
– Хватит стенать!
Орион работал в своем кабинете.
– Вал? – он оторвал взгляд от встрепенувшихся бумаг, разложенных на широком рабочем столе.
– Час от часу не легче, – выдохнула она, заставляя себя степенно присесть на обитый темной кожей диван. – Расскажи хозяину Ориону про Сириуса.
– Как тебе это нравится? – с ложным спокойствием поинтересовалась Вальбурга, едва эльф, домучив сбивчивый рассказ, замолчал. – Что, если эта грязнокровка соблазнит нашего сына? Останется только выжечь его с гобелена.
– По-моему твое беспокойство слегка преждевременно, – Орион едва заметно поморщился.
– Кричер ничего такого не заметил, – мотая большой головой, осторожно вставил эльф. Без прямого указания он не смел удалиться.
– А когда придет время, станет поздно, – на этот раз Вальбурга ничем не выдавала волнения и лишь многозначительно приподняла бровь.
– Кричер может идти, – Орион мимолетно глянул на домовика, который тут же исчез, и побарабанил пальцами по полированной столешнице. Неспеша встал и, отодвинув тяжелую бархатную занавеску, задумчиво посмотрел в окно на зачарованный опускающейся вечерней дымкой сад.
– Наш подопечный, судя по всему, влюблен в эту магглорожденную, – сказал он, когда его жена уже почти потеряла терпение. – Было бы неплохо их свести. Мы бы убили двух зайцев.
Они остались только вдвоем и Вальби позволила себе фыркнуть.
– Да, только грязнокровке не нужен нищий безродный заморыш. Её обеспеченные чистокровные мальчики интересуют.
– Ну, наверняка мы этого не знаем, – он обернулся, вскинув густые черные брови. – Давай порасспросим Регулуса об этой девочке.
– Неужели ты полагаешь, что и Реги водится с грязнокровками?
– Зачем сразу – водится? Он учится с ней в одной школе. Наш сын ведь, слава Мерлину, не слепой и не глухой, – он потянулся к краю стола за колокольчиком и коротко позвонил. – Пригласи хозяина Регулуса, – было велено почтенно кланяющемуся домовику.
Сын не заставил себя долго ждать. Пришел, как всегда, собранный, внимательный.
– Звали, папа́?
– Да, присядь. Что ты мог бы сказать о Лили Эванс? – Орион предпочитал переходить к делу без предисловий.
По лицу Регулуса скользнула тень удивления.
– Не много. Она учится на Гриффиндоре, и мы никогда не общались напрямую, – в груди у Вальбурги потеплело. – Но насколько я мог видеть со стороны, – Рег говорил размеренно, вдумчиво, – она умная, общительная и… по мнению преподавателей, довольно сильная ведьма, – аккуратно добавил он.
– Ты назвал бы ее расчетливой, эгоистичной?
– Я слишком плохо ее знаю, папа́, – сын слегка улыбнулся. – Но, скорее, наоборот. В последний год она была старостой своего факультета и проявляла активную заботу о студентах младших курсов. Причем, не только гриффиндорцев. Хотя… – он ненадолго задумался, потом кивнул, – похоже, что ей нравится быть в центре внимания. Играть на публику. И она любит отстаивать справедливость, как сама ее понимает.
– Со Снейпом она когда-нибудь общалась?
В серых глазах молодого Блэка появилось понимание.
– Да, – кивнул. – Она была, наверное, единственным близким другом Северуса.
– Была?
– Я сам не присутствовал, но говорят, они сильно поссорились.
– Причина?
– Мне не хотелось бы пересказывать слухи…
– И все-таки.
Услышав ответ, Вальбурга не удержалась от приглушенного нервного смешка.
Орион слегка почесал ухоженным ногтем висок.
– Да, магглорожденные всегда крайне болезненно реагировали на правду, – поглаживая указательным пальцем зауженную бакенбарду-фавори, глава семейства ненадолго погрузился в раздумья. Сын и супруга вежливо ждали. – Последний вопрос. На твой взгляд, Лили Эванс свойственно сострадание?
Рег пожал плечами.
– Если ее забота о слабых и обиженных не ради одного лишь имиджа, то, однозначно, да.
*
С ночи на кладбище прошло больше недели и Северус обнаружил, что можно привыкнуть к постоянной боли и даже продолжать жить. После того, как тоска по маме вскрылась, как нарыв, и выплеснулась наружу, стало легче. Безысходность и грусть не исчезли, но притупились. Ночами они поднимались к самой поверхности сознания, к тонкой пленке контакта с реальностью и ощущались острее, не давали заснуть. А днем залегали на дно.
Вернулись и мысли о Лили, но такие же – приглушенные.
Он научился оттеснять переживания достаточно далеко, чтобы начать осваивать окклюменцию. Появились первые успехи – непродолжительные, меньше минуты, периоды настоящего контроля эмоций, когда спокойствие и хладнокровие не изображаются, но ощущаются. И, работая в аптеке, без особых проблем удавалось сосредотачиваться. Мистер Хобсон лишь удовлетворенно кивал, наблюдая за его работой.
«Основы ментальной магии» учили, что управление эмоциями – есть не только укрощение, но и дозирование. Весьма важно – утверждал автор – уметь давать им выход. Иначе легко сойти с ума. И нужно позволять себе злиться, не теряя хладнокровия, и грустить, не проваливаясь в отчаяние. И Северус позволил себе снова увидеть Лили. Позволить-то позволил, но вовремя вспомнил про такую досадную мелочь, как обещание не появляться рядом с Лили, данное мистеру Эвансу. Он мог приблизиться, и не появляясь, – чарами невидимости, особенно в неподвижности владел неплохо, но на него все еще распространялся запрет на колдовство несовершеннолетних магов в отсутствие взрослых волшебников. После недолгих сомнений попробовал колдовать палочкой матери. Не так хорошо, как собственная, но она слушалась. И службы надзора за несовершеннолетними волшебниками не реагировали.
Все шло неплохо. Но три дня назад Лили… Его Лили!.. Вышла на открытую веранду в сопровождении Поттера и Блэка. Картинка слегка поплыла. Она несла поднос, кажется, с чайником и чашками, а очкарик сначала галантно придерживал двери, а потом пододвигал стул. Все трое оживленно беседовали. Поттер что-то сморозил, Северусу было не разобрать что, и по округе прокатился лающий смех Блэка.
Перед глазами сгустился красный туман. Едва удержавшись от проклятий, Северус сбежал. Ценой в кровь искусанных губ и превращенной в щепки мебельной рухляди, по-видимому, ради такого случая и хранившейся в подвале, он нашел в себе силы признать очевидное. Помешать Лили общаться с уродом-Поттером он не в силах. А раз так, лучше и вовсе не ходить к ее дому. По крайней мере, пока. Пока не стал тем, на кого она захочет обратить внимание.
Теперь вечера он проводил не в калиновых кустах, а у старой ивы на берегу реки. Шесть лет назад, они сидели в тени этого дерева, и он рассказывал о магии и о Хогвартсе. Поверхность воды бликовала солнечными зайчиками, Лили жмурилась, глядя на них, и смешно морщила усыпанный веснушками нос. Ему тогда казалось, что ей также хорошо с ним, как и ему с ней, а значит, быть им лучшими друзьями навек. Но все рухнуло. Сам разрушил… Хотя разве только он? В школе Лили нашла много новых друзей и стала пренебрегать им задолго до ссоры…
Резанула хорошо знакомая боль. Ревность. Сконцентрировался, отгородился окклюментным щитом, перевел дыхание. Щит долго не продержится, но хоть какая-то передышка – шанс переключить мысли. Посмотрел на воду.
Отражения облаков на темной глади. Ленты бледно-зеленых водорослей. Водомерки. Как на Черном озере – где еще недавно гуляли вдвоем с Лили. Она делилась переживаниями и радостями, интересовалась его успехами и проблемами. О последних он, впрочем, предпочитал молчать. Лили вроде бы искренне старалась поддержать, но не понимала. Зачем он общается со слизеринцами? Зачем дерется с Мародерами? Зачем интересуется Темной магией? Пытался объяснить – и что?
Тяжело вздохнул, а мысли текли дальше.
Но Лили ни с кем вдвоем не гуляла у озера, не держалась за руки… По крайней мере, Северус не замечал. Никому не поправляла воротник рубашки… Из парней – подружки не в счет.
Да! А потом смеялась вместе со всеми! И его заклинание – откуда Мародеры узнали?!
Со стоном уткнулся лбом в колени. Окклюментные барьеры давно рассыпались в прах. В вихрях эмоций билась мысль: если Лили простит, то и он тоже! Простит, забудет!.. А если нет…
«Лили, я не хочу возненавидеть тебя! Я не могу…»
Вздохнул глубоко. Раз. Другой. Третий.
Повернул голову набок. Чуть левее речная излучина. Там заросли рогоза три метра в высоту. Устремленные ввысь стебли и узкие листья резали свет клонящегося к закату солнца. Зеленый с рыжим…
– Сев…
Подскочил, как ошпаренный. Неужели она… Сон? Видение?
– Лили?! Ты…
Сделал навстречу два порывистых шага и остановился. Губы сжаты, в глазах обида – не видение. «Она все еще злится. Но она пришла…» Лили отвела взгляд, посмотрела на реку, на небо. В зеленых глазах отразился багряный закат. Повернулась к Северусу, напряженно хмуря брови, но едва встретившись глазами, снова принялась разглядывать окрестности. Она как будто что-то решала, а ветер трепал ее волосы и подол короткого летнего платья. «Зачем она пришла?»
– Лили?
Она шумно вдохнула.
– Я только сегодня узнала… про твою маму. Мне очень жаль…
Северус растерялся, опустил недоумевающий взгляд.
– Спасибо, – не сразу ответил он и не смог придумать, что говорить дальше. Лили тоже молчала.
Неловкая пауза тяготила. Лили, близкая и родная, но в то же время незнакомая, стояла будто за невидимой стеной. Северус мечтал шагнуть сквозь стену, но боялся еще больше разозлить бывшую подругу, спугнуть неожиданный и, вполне возможно, единственный шанс. Он почти решился спросить ее. Только вот о чем?.. Собрался с духом, вскинул голову, но сказать не успел.
– Я подумала, может быть, тебе нужна помощь, – торопливо сказала она, глядя широко раскрытыми глазами.
– Помощь?
– Да… Я даже не знаю, – пожав плечами, она сцепила перед собой ладони и суетливо оглянулась, как будто хотела быстрее закончить разговор и уйти. – Возможно, тебе нужно было с кем-то поговорить…
– Мне нужно, – в ее словах он нашел ту самую соломинку, рванулся и в два шага оказался рядом, но за руку взять не посмел. – Мне очень нужно поговорить. Но не с кем-нибудь, а с тобой, Лили. Только… не о маме.
– О чем же? – Лили недобро прищурилась, отступая на шаг.
– О нас с тобой, – ступил следом.
– Нет больше никаких нас, Сев. Мы уже все друг другу сказали, – в ответ на попытку протеста выставила перед собой руки. – Я просто… Короче, не стоило мне приходить!
– Но ты же не добить меня приходила?! – крикнул в отчаянии ложбинке между ее лопаток, прикрытой тонкой тканью белого сарафанчика.
Остановилась. Упали на спину отброшенные назад тяжелые пряди волос.
– Хорошо! – упрямо наклонив голову, Лили шла обратно. – Я не хотела ссориться. Но, если ты так настаиваешь, давай поговорим! Сначала объясни мне, для чего ты так упорно добиваешься разговора с грязнокровкой?! Разве тебя это не унижает?! Что скажут дружки-слизеринцы?..
– Потому что я никогда так не думал! – беспокоясь о том, что так и не дождется паузы в вопросах, он, повысив голос, заговорил, перебивая и делая над собой усилия, чтобы не стушеваться, не отвести глаз. – Я… Ты…
– Вот как?! – она практически кричала. – А когда называл меня так, не иначе кто-то Империо на тебя наложил?! Так?!
– Нет! Я сказал это от обиды и злости… Мне очень жаль…
– Как мило, Сев! – до чего же невыносимо красива, даже с улыбкой, похожей на оскал. – Над тобой издевались Мародеры, а злость ты решил сорвать на мне! И я, конечно, должна понять и простить!.. – она раздраженно развела руками.
– Дело было не в них! А в тебе! – рявкнул он, отзеркаливая ее жест. Высказать все, как есть – терять нечего.
– Во мне? – выдохнула с нервным смешком.
– Ты смеялась надо мной вместе с ними, – и быстрее, пока не передумал: – Мне было охренеть, как плохо, а ты!..
– Я смеялась?! Ты бредил, что ли? – зеленые глаза пылали праведным гневом.
– Ну, не смеялась… – все-таки Северус не выдержал поединка взглядов и уставился на изношенные лоферы. – Улыбалась, – тихо уточнил он, сгорбился и отвернулся. «Все. Сейчас она уйдет».
– Да такого… Такого… Если что-то и было похожее, то просто нервное.
Он слушал ее упавший голос, судорожно сглатывал, кусал губы и думал, какой же он конченый придурок. Наорал. Обвинил в том, чего не было. Обидел еще сильнее. Да еще жаловался, какой он бедненький! Самому противно. Точно уйдет…
Лили молчала. Посмотреть в ее сторону, чтоб увидела, насколько он жалкий… Нет, лучше разглядывать противоположный берег. Среди густой кудрявой зелени белел покрытый длинными трещинами остов сухой сосны, выносил мертвые ветви над кронами ольхи и рябины. На одной из них, простертой почти горизонтально, сидела хищная птица. Раньше он ее здесь не видел.
– Сев, – рядом, у самого плеча и совсем без гнева, – знаешь?..
Повернулся всем корпусом, забыв дышать.
– Может быть, нам лучше просто забыть о том дне?
Что успел сграбастать Лили и стиснуть в объятиях, Северус понял, когда почувствовал шлепки по спине и услышал возмущенное пыхтение:
– … спятил?! Задушишь же!
Испугался и торопливо отпустил, с трудом восстанавливая отчего-то сбившееся дыхание. Но Лили больше не злилась. Светлая и как будто смущенная улыбка озаряла ее лицо. Тесно было в груди и еще кое-где. Мелькнула мысль о том, что вид у него, наверное, совершенно идиотский, но это неважно.
Они снова сидели рядом на берегу реки. Поджигая край неба, уходило за горизонт солнце. Тихо журчала вода и трещали цикады.
– Если честно, я скучала по тебе.
– А я без тебя чуть не сдох.
Лили привалилась плечом к его плечу. Среди запахов речной тины и примятой травы, ощущался неповторимый аромат ее волос: розы, вереск и сандал. Северус был счастлив.
*
Закат почти догорел. На фоне стрекочущих звуков ночи раздался пронзительный птичий свист и в раскрытое окно, на лету складывая крылья, стремительно влетел сапсан. Спланировал на высокую спинку кресла и, оборачиваясь мужчиной, скользнул вниз.
– Орион, – укоризненно качнула головой Вальбурга, – ты летел над Лондоном. Сам же знаешь, анимаформа практически беззащитна перед кознями магглов, – наградив мужа осуждающим взглядом, она продолжила расчесывать густые черные локоны, кое-где отсвечивавшие сединой.
– Ни в какой форме я не собираюсь оглядываться на магглов, Вальби, – он щелчком сбил с рукава серебристо черное перышко и, закинув ногу на ногу, вальяжно раскинулся в кресле. – Поверь я еще в состоянии себя обезопасить, – усмехнулся уголком четко очерченных губ. – Как твоя рука?
Вальбурга равнодушно посмотрела на левое запястье.
– Не беспокоит. Я так понимаю, полукровка доволен жизнью?
– Безмерно. А всего-то и потребовалось! Вовремя внушить двум маггловским клушам нужную тему для сплетен. Да слегка приложить Конфундусом сестрицу его воздыханной грязнокровки, чтобы в правильном ключе передала то, что подслушала, – он коротко тихо рассмеялся. – Как видишь, дорогая, все не так страшно.
========== Глава 6. Лили ==========
Чистые балясины весело бликовали пятнами отраженного солнечного света, а гладкая поверхность довольно крутых ступеней приятно холодила босые подошвы. Настроение Лили было приподнятым, хотя она и предпочла бы наводить чистоту с помощью магии. Всего через полгода она сможет себе это позволить, и пусть Туни дуется сколько ее душе угодно. В конце концов, как бы Лили ни старалась, а сестра почти всегда оставалась недовольной.
Лестница со второго этажа на первый делает поворот в сто восемьдесят градусов. В детстве, оставаясь дома одни, Лили и Туни любили съезжать с нее, как с горки, на плоских диванных подушках. Подзадоривая друг друга визгом, они пересчитывали попами смягченные подушками ступеньки и неслись вниз, где сваливались в кучу и звонко хохотали. Катание на лестнице было одним из любимых развлечений, пока однажды Туни, неудачно упав, не разбила губу. Размазывая по лицу слезы, кровь и слюну, она оттолкнула руку перепуганной сестренки, назвала ее неуклюжей уродиной и убежала в ванную. Конечно, родители, едва переступив порог дома, узнали и о падении, и о обстоятельствах, послуживших ему причиной. Лили вопреки просьбам Петуньи не наказали, но нехитрый домашний аттракцион оказался под запретом, который старшая сестра с тех пор свято блюла, на любые уговоры отвечая обещанием все рассказать маме.
Лили хмыкнула своим воспоминаниям, широким жестом обтерла влажной тряпкой нижнюю ступеньку и, выпрямившись, уперла руки в бока. Ее часть уборки выполнена. А Петунья все еще возилась на кухне, время от времени позвякивая посудой и хлопая дверцами шкафчиков. Покосившись в ту сторону и прикусив губу, Лили ненадолго задумалась, в каком случае у нее будет меньше шансов разругаться с сестрой, если она по-тихому скроется в своей комнате или поможет ей с обедом? Сегодня конфликты были совершенно нежелательными. Они угрожали хорошему настроению родителей, с которыми Лили предстоял не особо простой разговор. Вариант – оставить Туни царствовать на излюбленной территории в гордом одиночестве – показался менее взрывоопасным.
Младшая Эванс на цыпочках прошмыгнула к черному ходу, ведущему во внутренний двор, вылила воду под куст чайных роз. Ткнувшись носом прямо в тонкие прохладные лепестки, вдохнула любимый аромат, прикрыла глаза, прислушалась к голосам птиц, доносящимся из кроны старого клена. Стрекочущая трель – это славка. А вклинивающееся легко узнаваемое «ци-ци-фе» – синица.
Различать птиц по голосам ее научила бабушка. А Лили одно время пыталась учить Сева, но вскоре махнула рукой, так и не поняв, как человек, определяющий на слух должную степень кипения зелья в котле, оказался не способен отличить песню славки от воробьиного чириканья. Девушка весело ухмыльнулась, щурясь, посмотрела на яркое небо и поспешила обратно в дом.
В комнате чистый и свежий воздух. Хорошо! Вытянувшись на кровати, Лили взяла с тумбочки книгу в твердом черном переплете. По бархатистой поверхности вилось тисненое: “Жорж Санд. Консуэло”. Нужная страница была заложена простым тетрадным листком. Но, читая о терзающейся, запутавшейся в чувствах героине, Лили постоянно отвлекалась на размышления о своих. Она думала о Севе и том что, как ни странно, только после примирения поняла, как ей не хватало этого балбеса.
Неужели она смогла так себя накрутить, что за злостью, даже не замечала, как ей самой плохо? Ведь в самом деле казалось… ну за редкими моментами слабости, которые она связывала исключительно с обидой… казалось, что все нормально. И плевать ей на торчащего среди придорожных кустов бывшего друга. Она читала, делала домашние задания на лето, гуляла, смеялась. В его сторону и не смотрела. Почти. И пошла к нему из одного лишь сострадания. Все-таки маму потерял. Когда у человека такое горе, пусть он настоящим другом, как тогда Лили думала, ей никогда и не был, чисто по-человечески его следовало поддержать. Разочарование и обиду забывать она не собиралась, а только на время отодвинула в сторону. И дело вовсе не в злопамятности, а в том, что такие оскорбления прощать просто нельзя.
Раз назвал так вслух, значит, в мыслях всегда так называет. Какое, выходило, его к ней отношение? Презрительное. И разве может человек, имеющий хоть каплю уважения к себе, продолжать общаться с тем, кто его презирает?
Но весь фундамент ее непримиримости, составленный из казавшихся неопровержимыми умозаключений, рухнул от отчаянного: «Мне было плохо, а ты смеялась!»
Нет, в первый момент Лили, конечно, взбеленилась. Когда это она смеялась?! Да она, вообще-то, его – неблагодарного – защищала!..
– Ну не смеялась… Улыбалась… – отвернулся, ссутулился. Как-то ни с высокомерием, ни с презрением, этот вид выпавшего из гнезда вороненка не вязался.
Злость схлынула. Доли мгновения хватило, чтобы вспомнить. Был момент. Глядя на нелепо барахтающегося в воздухе друга, Лили почувствовала, как через пыл возмущения и негодования пробивается какой-то неоправданный нервный смех. Смех она сдержала. Улыбку – видимо нет. А Сев заметил. И каково же было ему? Каково быть выставленным перед всей школой в одном нижнем белье? Лили представила, и неприятно стеснило грудь. А ведь она всего лишь вообразила. И тела своего она никогда не стеснялась, скорее наоборот. В отличие от Сева, который даже в речку заходил в шортах и футболке… Да, ему было плохо, а лучшая подруга улыбалась! И еще отповедь эта про нестиранные подштанники, как будто не видно было, что они серые не от грязи, а от старости.
Стыдно. Хоть плачь.
– Сев… Давай забудем…
И вот, когда она вырвалась из его радостных объятий – откуда в таких худых руках столько силы, хотелось бы знать! – когда увидела его счастливую улыбку и посмотрела в теплые черные глаза, Лили почувствовала, какой груз свалился с ее плеч. Просто вдруг стало очень легко, настолько, что она могла бы взлететь, как когда-то в детстве на качелях.
С этой легкостью в теле и в мыслях она жила уже неделю. Вечерами встречались с Севом. Гуляли в сквере и у реки. Пару дней назад он признался, что колдует палочкой мамы, и предложил аппарировать на Косую аллею поесть мороженого у Фортескью. Лили сама не поняла, как дала уговорить себя на такую нахальную авантюру. Но все обошлось – их никто не выследил.
Им давно не было настолько хорошо вместе. И Лили совсем забыла, что договаривалась о встрече с Поттером и Блэком. Хорошо хоть они не нагрянули, как снег на голову, а прислали сову с письмом, в котором уточняли время. Отказаться было как-то невежливо. Скрыть от Сева, чтоб он потом случайно узнал?.. Нет, новый ссоры ей совершенно не хотелось. Рассказать?.. «Извини, Сев. Сегодня я с тобой гулять не пойду. Я жду в гости твоих заклятых врагов», – тоже так себе вариант. Но Лили нашла, как ей казалось, приемлемый выход: все рассказать Севу – это раз; пригласить и его – это два.
Лили решила – Лили сделала.
Сев, естественно, нахохлился, ощетинился и пытался возражать, но стоило подруге состроить обиженно-расстроенное выражение лица, как он сдался. Хоть она, зная, каким он бывает упертым, уже практически и не надеялась на успех. М-да, от ссор, оказывается, есть польза.
Оставалось получить разрешение родителей. Припертый ее напором к стенке Сев рассказал о беседе с мистером Эвансом. Он не врал. Лили наблюдала их встречу под дождем через штору, а потом подслушала разговор отца с матерью. Теперь Лили каким-то образом нужно было убедить отца отменить им же наложенный запрет.
*
– И речи быть не может! – мистер Эванс сурово сдвинул брови. – Я этому наглецу запретил к тебе приближаться. А он значит решил, что может игнорировать мои слова? И после этого чтобы я позволил ему переступить порог нашего дома?
– Папа, если тебе настолько это важно, то Сев твоего запрета не нарушал, – Лили без особых усилий выдерживала тяжелый взгляд таких же зеленых, как и у нее самой, глаз отца. – Это не он ко мне приблизился, а я к нему. Да, я поняла, что зря на него обиделась, и пошла мириться. Клятвы спасаться от меня бегством он же не давал?
– Лили! Не ерничай!
– Извини, – Лили постаралась вложить в интонации как можно больше уважения и покладистости. – Я хотела пошутить. Если это не уместно, то не буду.
– Значит, мы закончили, – удовлетворенно кивнул мистер Эванс, возвращаясь к намазыванию масла на бутерброд. – Никакого Северуса.
– Нет, пап, извини, мы не закончили. Объясни, пожалуйста, почему Северус не может прийти ко мне в гости?
– Потому что я запретил.
– Это я поняла, но зачем было запрещать?
– Потому что я видел, что он преследует тебя в то время, как тебе его общество неприятно. Скажешь, было не так?
– Во-первых, он не преследовал. Во-вторых, было неприятно, стало приятно – тебе не кажется, что это мое дело. А я не просила его прогонять.
– А мне он не нравится! – недомазанный бутерброд и нож отправились на жалобно тренькнувшую тарелку. Лили вздрогнула и почувствовала, как защипало в носу. – Это дурная компания. Я и тебе запрещаю к нему приближаться, если на то пошло.
– Прости, папочка, – сузив глаза, прощебетала Лили, – я тебя очень люблю и уважаю. Если ты против, чтобы Сев приходил в наш дом, то он, конечно же, не придет, – она шумно вдохнула. – Я пойду к нему. Мне кажется, я не давала вам повода усомниться в наличии у меня своей головы на плечах. Живу же я как-то в Хогвартсе! Значит, в состоянии самостоятельно решать с кем мне дружить, а к кому не приближаться.
Стул протяжно проскрипел по полу. Лили вскочила и решительно двинулась к выходу из столовой.
– А ну вернись! Да… Да с таким отношением ты и Хогвартса своего больше не увидишь!
– Ричард! – Мелани накрыла руку мужа своей. – Лили, вернись.
Но дочь только обернулась, стрельнув негодующим взглядом по окаменевшему от гнева лицу отца, встревоженному – матери и злорадно ухмыляющемуся – Петунии. Взметнув тяжелой копной волос, она убежала к себе в комнату.
*
Обхватив руками колени и закусив дрожащую губу, Лили сидела на кровати, смотрела перед собой сухими глазами и прислушивалась к доносящимся снизу голосам. Возмущенный бас отца и сдержанные увещевания матери. Споры ее родителей никогда не превращались в скандалы, поэтому угрызений совести девушка не испытывала. Да и что она такого сказала? В чем была неправа? Нет, по сути ни об одном своем слове она не жалела. Но, может быть, стоило все как-то иначе сформулировать?.. Эх, нет у нее маминого таланта. Хоть и похожа Лили на нее и лицом, и фигурой, а характер больше отцовский. Не одна лишь расцветка от него досталась. А теперь он так разбушевался, что может случиться – и мама не убедит сменить гнев на милость. Как далеко тогда зайдут карательные меры? Не увидишь Хогвартс… Неужели они запрут Лили в комнате? Нет, она не смирится. Сову Севу пошлет, а он ее вызволит… А дальше что?..
