Текст книги "Scarlet Torment (СИ)"

Автор книги: Yandere69881

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 49 страниц)

– Где-то около двух ночи, – осведомил меня брюнет, отпустив прядь моих волос и устремив взгляд на светлый потолок – единственное, что было светлым в его комнате. – Тебе нужно было вернуться домой до двенадцати?

– Моника ничего не говорила, – я вздохнула и вернулась обратно на подушку, так же уставившись на потолок. – Выключи свет, пожалуйста...

– О! Так ты останешься со мной? – замурчал он, быстро подымаясь с постели и так же быстро погасив свет. Через несколько секунд он уже снова лежал рядом со мной и я почему-то была уверена, что он так же смотрит в потолок, раскинув руки.

– Да... – прохрипела я и повернулась к нему боком, одновременно проклиная своё платье, которое шуршало и противно впивалось в кожу. – Нам нужно поговорить.

– Я тоже так думаю, – он вздохнул и его подушка зашуршала, он повернулся ко мне лицом. – И для начала хотел бы извиниться за то, что произошло вчера. Это не очень-то правильно с моей стороны по отношению к тебе. Прости.

– Это... – я задержала дыхание, думая, что же мне сказать в оправдание. – То что мы переспали ещё ни о чём не говорит. И...

– И тебе нужно подумать и всё-такое? – он, кажется, посмеялся надо мной, но не со зла, а понимающе. Хотя, чему мне тут удивляться. Думаю, что количество женщин в его долгой жизни перевесило отметку в парочку тысяч. – Думай. Я не буду давить на тебя и требовать какого-то особого к себе отношения. Я готов быть тебе просто другом.

– Спасибо, – я улыбнулась и нашла в темноте его холодную руку, сжав его пальцы я облегчённо вздохнула. Я рассчитывала на более сложный разговор, полный строгих взглядов и реплик с его стороны, но оказалось всё куда легче... – Спасибо, что понял меня.

– Это я тебя сейчас понял, – он засмеялся. – А в полной мере – не сдвинулся ни на шаг.

– Что конкретно ты не можешь понять? – я повернулась на спину и пожалела об этом из-за своего платья.

– В данный момент не понимаю, как ты лежишь в этом платье, – он снова смеялся и я слышала приятную хрипоту в его голосе, будто он чуть-чуть простыл, гуляя на ветру или выпив ледяной воды. Я захихикала и с покалыванием в висках поднялась – села. Тяжело вздохнула и скинула с ног тёплый плед. После поднялась и пошатываясь, покачала головой, так убирая волосы за спину и повернулась к кровати. Я видела её тусклое очертание в свете луны, которая ярко светила в окно. Я запустила руки за спину и потянулась к молнии платья.

– Я вот тоже не понимаю, – тут-то я с ним была полностью согласна. – Будь добр, одолжи что-нибудь, типа... рубашки или футболки.

– А если нет? – одеяло под ним зашуршало и я увидела, как серебряные лучи лунного света очерчивают его тёмный силуэт, показавшейся на краю постели. Он улыбался и его голубые глаза ехидно блестели.

– Я пойду домой, – я покачала головой и усмехнулась, скривив брови. Карс закатил глаза и поднялся с постели, медленно ступая к шкафу с большим зеркалом. Я же усмехнулась, мысленно себя похвалила и расстегнула молнию на платье, чувствуя неведомое облегчение от того, что наконец-то от него освободилась. К слову под платьем у меня были лишь трусы, так как открытая спина выглядела бы не очень красиво с полосой застёжек лифчика. Я стояла смирно у кровати, придерживая платье руками. Макс повернулся ко мне, сжимая в руках вероятно первую вещь, которая ему попалась – клетчатая фланелевая рубашка, смахивающая на ту, которая висела на нём сегодня в школе. Парень, проходя мимо, кинул рубашку мне, а сам упал на постель, развалившись там, раскинув широко руки. Я повернулась к нему спиной и отпустила платье, дав тому волю упасть вниз. Почувствовал холод я быстро нырнула в приятную ткань рубашки и наскоро застегнула пуговицы, нащупывая их в темноте. После же закатала длинные рукава и подняла платье, аккуратно положив его на софу. Распустив волосы я, ковыля, подошла к кровати.

– Будем вместе спать? – смущённо, теребя подол рубашки, спросила я. Макс похлопал по свободному месту на кровати и подвинулся ближе к другому краю.

– Будешь отбирать одеяло – скину с кровати, – он присел и стянул с себя рубашку. Тусклый свет позволял мне рассмотреть его рельефную спину и крепкие руки. На спине до сих пор тонкими линиями выделялись царапины.

– Тебе же не нужно одеяло, – со смешком подметила я, залезая под то самое темное мягкое одеяло. – Тебе же даже спать не нужно.

– Мне нравится спать и иметь приличный кусок одеяла! Это что, противозаконно? – его голос звучал со всем тем же смехом и добротой, которой было слишком мало на том мерзком приёме.

– Значит и ты у меня одеяло не отбирай, – осведомила его я. – Может я смертная девчонка, выпившая лишнего, но скинуть тебя с кровати я смогу.

– Я не сомневался, – он улёгся рядом со мной и случайно прикоснулся ко мне своими холодными руками, отчего я даже вскрикнула, а после рассмеялась, переворачиваясь на бок, к парню лицом. – Но я буду сопротивляться.

– Я буду бить тебя ногами, – зевнув, пробурчала я и закрыла глаза, вздыхая и чувствуя, как сон одолевает меня. Жутко хотелось уснуть и расслабиться. Хотелось наконец-то отдохнуть. – Спокойной ночи.

– Спокойной... – тихо произнёс парень и я ощутила прикосновения его холодных пальцев на своей руке, лежащей на мягкой подушке. Я не стала убирать руку, наоборот, подалась сплела с ним пальцы. Стало спокойнее и лёгкое чувство тревоги, опьянения, смущения и смятения исчезли с этим прикосновением наших рук.

Спокойной ночи, Рита...

4:20.

«...Спотыкаясь о узловатые корни вековых деревьев, я бежала по глухому жуткому лесу. С тёмно-зелёных елей свисал мох, под ногами ломались гнилые ветки и стопа утопала в мягком тёмном мхе. В груди сердце колотилось запертой в клетке птицей, руки дрожали, а с каждым метром ноги становились всё слабее и слабее. Спину жгло необъяснимой болью, а по пальцам чёрной вязью ползли слова на латинском языке, ни одно из которых не было мне понятно. В них то ли перепутались символы, то ли таких слов вовсе не существовало. Я громко дышала и выставив перед собой руки, что бы не удариться лицом о колючие еловые ветки, пробежала через арку деревьев. В какой-то миг оказалась на просторной поляне, освещённой так ярко, что заболели глаза. Справившись с болью, я всё-таки осмелилась осмотреть поляну внимательнее. В самой её середине, подобно памятнику, стояла высокая темноволосая женщина. Её чёрные идеально прямые волосы спадали до поясницы и содрогались на ветру. Рукава чёрного плаща вздымались над бледными руками, по которым ползли такие же символы, как и на моих. Я сделала пару шагов и по неясным причинам оказалась в метре от женщины. Она повернулась ко мне, взмахнув подолом тяжёлого чёрного плаща. Когда я увидела её лицо – пересохло в горле. Она была очень красива. Длинношеяя, с узким аккуратным лицом, полным правильных черт: ровный чуть вздёрнутый вверх нос, пропорциональные глаза, горящие аметистовым огнём и аккуратные алые губы, застывшие на её бледном лице. По шее, выглядывающей из-под плаща, такой же вязью, как и на руках, плелись символы. Только вот, приглядевшись, я увидела, что на ней слова были ясные и совсем не походили на причудливые анаграммы.

Подул сильный ветер и её тяжёлый плащ взмыл ввысь, открывая её тело, что было покрыто чёрными массивными доспехами. Они были сделаны из неведомого материала, блестящего жутким металлическим блеском. По чёрному металлу тянулись белые символы, сплетённый в единое длинное слово, которое нельзя было прочитать, да и не видела я его чётко. Она согнулась ко мне и её фиолетовые глаза засияли, подобно глазам Мирославы или Аннабель. Алые от природы губы скривились в злой усмешке. Ноги подкосились и я попятилась назад, падая на пятую точку. Женщина слышно усмехнулась, а после её губы приоткрылись, как если бы она хотела что-то сказать. И она сказала:

– Ребёнок предан железу, но ни разу не прошёл испытание огнём, – её голос впился в уши иголками. Он будто врезался в меня, впился в подкорки мозга. Я уже слышала этот голос! Слышала когда-то очень-очень давно. Слышала его во сне и как отголосок где-то в голове. Я слышала неразборчивое бормотание, высказывания на потрясающем латыни, мычание и стоны. Я смотрела на неё, прикусив язык и пыталась вспомнить все случаи, когда я слышала этот голос. И почему-то мне было очень знакомо её лицо, эти аметистовые глаза и жуткая улыбка. Будто... Будто я видела её уголком глаз каждый раз, когда посматривала в сторону. Она была как призрак, который мутно проявлялся в памяти. – Чары слабеют, дитя! Огонь грядёт...

Я собиралась задать вопрос, но язык будто сковало цепями. Я могла лишь думать о том, кто эта женщина, причём тут огонь и железо, почему мне так страшно от её голоса...»

Я проснулась и подскочила, не сразу понимая, что нахожусь не у себя в комнате и сплю не в свой постели. Я закрыла лицо руками и попыталась восстановить дыхание. Страх ледяными лапами окутал меня и впивался иголочками в кожу, заставляя кровь стыть, а сердце трястись, как бешеное. В какой-то момент я почувствовала не ледяную, не горячую руку на своём бедре и заглотнув воздуха, взглянула в сторону. В комнате было достаточно светло. Солнце постепенно вставало над городом, забираясь первыми лучами в окна. Макс смотрел на меня испуганными глазами и кажется, тёмная жилка на его лбу содрогалась. Одеяло лежала на нём по пояс, открывая рельефный торс и чёрную поросль от пупка, что скрывалась под одеялом. Его сонный вид успокоил меня и я облегчённо вздохнула, опять падая на подушки, пододвигаясь ближе к нему. Его рука согнулась над моей головой и через пару секунд он снова накручивал мои спутанные кудри на пальцы.

– У тебя так сердце колотится, что оглохнуть можно, – его голос был хриплым и сонным. Голубые глаза чуть приоткрыты, чёрные ресницы дрожали. Волосы рассыпались по подушке и спутались, бледное лицо впервые за всё время выглядело расслабленным и спокойнее, чем когда-либо ещё. – Плохой сон?

– Если можно так это назвать, – я вздохнула и откинув руку на подушку, случайно коснулась его кожи пальцами и прикрыла глаза, не слышно вздыхая. Прохлада приятно впилась в пальцы малюсенькими иголочками, а его нежные потягивания моих волос заставляли дрожать. Но тут вдруг парень поднялся с постели, ловко скинув с нас обеих одеяло и направился к шкафу, светя накаченным задом. Что ж, назову это добрым утром. Я перевернулась на бок и подложив под голову руку, наблюдала за тем, на он натягивает на себя футболку, как та прилегает к мускулистому телу, как забавно он залазит в чёрные джинсы, припрыгивая на одной ноге. В этот момент я считала его максимум двадцатилетним пареньком, нежели пятисотлетним вампиром. Пусть был он ужасно бледный, но выглядел по современному красиво, с растрёпанными волосами, еле заметными посинениями под глазами, смахивая тем самым на не спящего сутками подростка. Да ещё и его не идеальная комната, закиданная книгами и одеждой.

– Вставай, – повернувшись ко мне, сказал парень, кивая головой в сторону двери. – Покажу кое-что.

– Склеп, где хранишь чучела всех красоток, которые стреляли у тебя рубашки? – я закатала большие рукава клетчатой рубашки и соскочила с постели, пробежалась босиком по паркету и оказавшись у двери, попрыгала на месте, пытаясь разогреться.

– Это покажу как-нибудь в другой раз, – он улыбнулся и кивнул, быстро оказался передо мной и открыл дверь, пропуская меня вперёд. – Надеюсь, ты не околеешь...

– Ты всю ночь тырил у меня тепло, как видишь, я ещё не покрылась инеем, – я усмехнулась ему и дала понять, что в курсе наших любезных объятий во сне, ибо нельзя спать и не чувствовать, как тебя обнимает «глыба льда». Макс ничего мне не ответил, а только усмехнулся, быстро шагаю по тёмному коридору. В доме было ужасно тихо, видимо, все ещё спали или делали вид, что спят. Это же вампиры. Парень шёл впереди, а я почти бежала позади, стараясь разогреться после вылазки из-под тёплого одеяла. Мы поднялись на третий этаж, прогулялись по широким тёмным коридорам поместья и в скорее настигли узкую лестницу, ведущую на крышу. Макс забрался по ней первым и ловко открыл люк наверх. В коридор пробрался свет от восходящего солнца. Когда парень взобрался на крышу, я последовала за ним, аккуратно ступая на неотшлифованные доски и содрогаясь от каждого скрипа старенькой лестницы. Видимо, ею очень давно не пользовались. Взобравшись вверх, я вылезла на черепичный участок большой крыши, в четырёх местах которой возвышались острые шпили. Макс сидел на гладком козырьке, упиравшись ногами в уголки черепицы. Восходящее солнце обдало его золотом и он не казался таким бледным. Его волосы заблестели, глаза казались ярче, становились похожими на небо, которое вдалеке опалило солнце. Такое же безгранично голубое и яркое. Я аккуратно ступила босыми ногами на гладкий козырёк и балансируя, добралась до парня и селя с ним рядом. Подняв глаза на небо, я застыла, уставившись на прекраснейший вид. Отсюда, с крыши поместья, было отлично видно восходящее солнце, крышу академии, многоэтажные дома в центре и верхушки елей и сосен в лесах вокруг города. Я совсем не чувствовала холода от восторга, от детской радости, которая наполнила меня. Последний раз я встречала рассвет с отцом, когда мы сидели в архиве гильдии и болтали обо всём. Это было чем-то настолько потрясающим, что этот момент, это воспоминание запомнилось мне до мельчащих подробностей. Помниться тогда у папы была сломана рука и его не допускали к работе, поэтому он сидел со мной и рассказывал всякие истории, обучал латыни и пересказывал сюжеты древних книг, цитируя некоторые моменты. А теперь... Всё было фактически так же. Я точно запомню этот момент навсегда. Его голубой блеск в глазах и улыбку уголками губ, растрепанный сонный вид и его взгляд на мне. Спокойный, добрый. Без льда в глазах, без странного желания то ли укусить меня, то ли ещё чего. Я улыбнулась ему в ответ и восторженно вздохнула, убирая волосы на одну сторону. Парень осмотрел меня, изучая глазами мою шею и плечи.

– Как же красиво... – прошептала я, рассматривая горизонт, изобилующий яркими красками восходящего сентябрьского солнца. – Так бы и смотрела не это всегда...

– Мне тебя огорчить или оставить приятные впечатления о моменте? – он усмехнулся, склонив голову и всё так же продолжая меня рассматривать своими ярко-голубыми глазами.

– Ты однозначно сказал бы, что «всегда» – это слишком долго и в конечном итоге мне надоест. Но заметь, сейчас ты сидишь тут со мной и тоже смотришь на восходящее солнце! – я улыбнулась и повернулась к нему, взглянув в его глаза, неотрывно на меня смотрящие.

– Кто сказал, что я смотрю на солнце? – он улыбнулся нежно и красиво, опустив руки на козырёк и сжав на нём пальцы.

– Можно спросить? – я пододвинулась ближе. Продолжая собирать волосы на одной стороне, часто их поглаживая и стягивая на один бок.

– Давай.

– Мирослава сказала, что помогала тебе с отцом. Что она имела ввиду? – парень моментально изменился в лице. В нём была и растерянность, и злость, и возмущение, и страх. Он приоткрыл рот, что бы что-то сказать, но потом закрыл и отвёл от меня глаза, нервно вздыхая.

– Я не думаю, что тебе стоит об этом знать... – он покряхтел и сжал руки в кулаки, отчего по запястью и предплечью потянулись синие вены. Он был голоден, однозначно. Карс выглядел и раздражённым и растерянным одновременно. Его глаза метались, а губы дрожали. У меня бешено застучало сердце: что он такого сделал?

– Я у тебя как что не спрошу, так мне ничего знать не следует, – я развела руками, фыркая. Макс поднял на меня глаза и на его лице заиграли желваки, суставы выделялись из-под кожи в сжатых кулаках. – Как я смогу уживаться с тобой, если ничего не буду знать.

– Чёрт, Слава... – он прикусил губу и зло выдохнул. – Обычно о таких секретах узнают, когда между людьми возникает нерушимое доверие. Об этом даже не знает Кай, Римма или моя мать. Как-то не правильно доверить это тебе.

– Ты либо сам мне скажешь, либо я узнаю самостоятельно, – я надула губы. – Под самостоятельностью имею ввиду, что я либо тебя достану каким-нибудь косвенным способом, либо начну пилить мозг Мирославе, правда это маловероятно, но я попробую.

– Любопытство, Кросс, очень плохая черта! – отметил Макс, покачав головой. Я закатила глаза в его привычной манере. – О Господи!

– Что я сделала такого, что ты вспомнил о Всевышнем? – я усмехнулась и наклонила голову в сторону, что бы внимательнее и ближе рассмотреть его лицо.

– Просто ты всем своим видом заставляешь меня проболтаться о тайне, за знание которой меня поджарят на костре, – он прикрыл глаза и тут мне стало ясно, что следующим будет именно рассказ о совершенном, иначе бы он не стал так поджигать мой интерес. – Дракула не пропал. Я вместе с Мирославой убил его.

– Чё?! – я вытаращила глаза и подавилась слюной. Закашлялась и громко вздыхала, сквозь слёзы смотря на парня, который наблюдал за мной и с потрясением, и с сожалением одновременно. – Ты убил собственного отца?

– Ну да, – он более менее спокойно пожал плечами. – Проткнул его мечом и похоронил у чёрта на рогах. Конечно, без Славы тут не обошлось, мой отец был очень сильным вампиром. Но поскольку Мирослава нейтрал, то с ней он совладать не смог. Начнёшь меня осуждать и читать морали о любви к родителям – я тебя стукну.

– Ну-у, учитывая твои рассказы об отце, у меня как-то нет желания говорить тебе о любви к родителям. Мать вас бросала, отец не уделял внимания, потом вовсе обзавёлся второй женой и новой дочерью. Но... – я перевела взгляд на показавшееся из-за горизонта полукруглое солнце, играющее лучами на верхушках деревьев и крышах православных церквей. – Не убивать же их за это.

– Думаешь – это была главная причина? – Макс сморщился. – Если бы это было мотивом убийства, я мог бы перебить всех близких и далёких родственников под одинаковым предлогом: они меня не любили. В нашем мире случаи любви исключительны. Аннабель любила Дракулу, Дракула любил власть. Агата любила своих дочерей, а те по своей глупости полюбили меня. Князь Фрау любил свою магию, но та свела его с ума. Великая Лореаль любила своих созданий, но они заперли её в междумирье. Но никто не кинулся убивать из-за того, что на их чувства не ответили взаимностью.

– Тогда из-за чего же ты убил собственного отца? Легендарного вампира и короля? Это же по сути государственная измена! –я внимательно на него смотрела, стараясь даже не моргать. Горло пересохло от волнения и нетерпения узнать правду. Не помню, чтобы раньше меня так сильно распирало от любопытства, видимо сейчас случай исключительный. Тайна исчезновения короля вампиров была так проста, что становится стыдно за бредовые теории охотников прошлого и настоящего.

– Я не хотел плясать под его дудку, – Макс сгорбился. – Он разрушал наш мир, спускал его в тартарары. Довёл Серафиму, отчего та ушла в самоволку, собрав маленький отряд зеленоглазых вампиров. Вечно пререкался с Фрау, отчего его нейтралы зло на нас глядели, а иногда порой отрывали тому-другому головы от неправильного взгляда в их адрес. Ещё и тёрки с Агатой, а с ней в принципе шутить было нельзя. Она была старшей из древних, но её не допустили к верховенству над вампирами, потому что она была женщиной, да и баловалась запретной магией. Ещё уход Аннабель сыграл свою роль. Когда ушла мать, Дракула не сразу заметил, он был слишком занят Анжелин и её продвижением в совет при короле. Но когда заметил – ошалел. Начал орать на всех, швырять в стены посуду и периодически бить Римму. Помнится, бил он её толстыми розгами по спине за каждую её ошибку. Я думаю, так он вымещал своё горе за то, что женщина, которая посвятила ему жизнь, променяв семью на любовь – ушла от него. Но после начался полный трындец. Он расторгнул соглашение с охотниками, напав на тогдашнюю главу гильдии, под невменяемым предлогом. Начал цапаться с ведьмами и оборотнями. Всё дошло до того, что он просто начал пить в неизмеримых количествах и забавляться с полукровками, при этом отстаивая свои права на трон в пьяном бреду. Анжелин была слишком глупа, что бы взяться за дело, а к остальным кланам доверия уже как такового не было. Тогда-то я и взял это дело в свои руки. Слава мне помогла провернуть убийство и выдать всё это за исчезновение, спереть всё на древних ведьм или типа того. Правда и после этого меня к власти не допустили, слишком молод.

– Знаешь, что я тебе на это скажу? – я слегка поморщилась и тяжело вздохнула, откидывая голову назад. – Охренеть можно от ваших законов! Серьёзно! Древнейшая вампирша не допускается, потому что родилась женщиной, кровный наследник слишком молод. Что за бредятина? Кто это всё придумал, чёрт побери?

– Я и сам не знаю, – он пожал плечами и усмехнулся. – Я-то думал начнёшь меня осуждать...

– За что? – я улыбнулась. – За то что пытался спасти свой народ? Думаю, так поступил бы любой человек, который видел всю картину целиком. Я не считаю это истинно правильным, но и не осуждаю. Он заслужил, но он всё-таки твой отец. Ты сделал то, что сделал. И никто не должен тебя за это осуждать. В особенности я –простая семнадцатилетняя смертная.

– Я думаю «простая» тут слово лишнее, – Макс откинул голову назад и вдохнул по глубже. Солнце поднялось и уже освещало весь город. – Школу ты сегодня прогуляешь.

– Подумаешь, – я пожала плечами. – Если я пропущу одну тему по алгебре – мой мир не рухнет.

– Слышала бы тебя наша учительница, – Макс сдерживал смех. – Ты бы выучила весь учебник на зубок, думаю.

– Сомневаюсь, что она бы заставила меня зубрить учебник, – я поглядела на брюнета, склонив голову. – У меня слишком одарённый сосед по парте, который вполне сможет подтянуть меня по алгебре.

– Я хреновый учитель, – честно признался Карс. – Но за одно занятие буду брать не меньше ста долларов.

– Ты теперь математическая проститутка? – я засмеялась, откидывая надоедливые спутанные кудри назад.

– Не хочешь высчитать со мной парочку логарифмов на заднем сиденье машины? – он забавно дёрнул бровями и в тот же миг мы рассмеялись во весь голос, явно потревожив весь дом и улицу. Я сквозь смех смотрела на него и поражалась тому, как же просто мы разговариваем. Без смущение, которое раньше окатывало меня, без его странных искорок в глазах, от которых и жутко, и приятно. Он впервые казался самым обычным и добрым парнем, способным отпускать не самые остроумные шуточки, аля комик с экрана телевизора. Это было просто и... это было потрясающе.

7:40.

После забавного времяпрепровождения со старшим сыном Дракулы на крыше грандиозного поместья, построенного с нотками викторианской лондонской эпохи, я повалялась в его постели, пока Карс занимался какими-то своими делами, листая книги и попутно рассказывая мне простецкие истории из хронологии Ночного мира. А уж когда лежать надоело, а парень замолчал, погрузившись то ли в сон, то ли в кипу бумаг на столе, я решила сбегать в душ, а после подумывать о возвращении домой.

Я бросила Максу пару слов о том, что собираюсь умыться и стянув со спинки кресла, стоящего в углу, серое полотенце, пошла по запомнившемуся мне маршруту в ванную комнату. Холод паркета впивался в ноги, а рубашка согревала только верхнюю часть моего тела. Её длинны хватало, что бы попу еле-еле прикрыть. Я задумчиво рассматривала панели на стенах и когда настигла двери в ванную комнату, толкнула её и застыла на пороге. Увиденное заставило меня приоткрыть рот. У раковины стояла абсолютного голая Мирослава Карс с зубной щёткой в руках и маленьким белым полотенчиком, завернутом на голове. По её бледному идеальному телу стекали струйки воды. У меня аж дыхание перехватило и в горле пересохло. Я не падка на девушек, но увидеть идеальную, даже для меня было чем-то эпическим. Я уставилась на неё, хотя Слава даже виду не подала, что знает о моём присутствии. По внушительной груди стекала вода, очерчивая линии бледных сосков, спускаясь на плоский живот, на котором явно проступали кубики пресса, а после капли стекали беглыми ручейками к впалому пупку и ниже к тазобедренным костям и далее, либо спадали на пол, либо окутывали тоненькой струёй упругие бёдра, либо затекали промеж ног. Она выплюнула зубную пасту и упёрлась ладонями в ободки раковины, подняв на меня медовые глаза. Она не поспешила хватать полотенце или прикрываться руками, а наоборот, прогнулась у раковины словно кошка и выставила грудь вперёд.

– Доброе утро, – промурчала Мирослава, облизывая губы кончиком острого языка. Она меня что ли соблазняет? Не скажу, что это не работает. Её поза, голос и идеальное тело вполне могли бы меня возбудить лишь из-за бурлящих в крови гормонов, не говоря уже о том, что в ней было помимо идеального тела ещё и привлекательное лицо, соединившее в себе всю холодную красоту Аннабель и Дракулы. – Как спалось? Не околела?

– Доброе, – я напряженно вздохнула, кивнула ей и подошла чуть ближе к раковине, намотав полотенце на руку. Девушка провела меня суженным, каким-то похотливым взглядом, отчего мне стало совсем не по себе. – Нет, не околела, если тебе на самом деле интересно.

– Да, интересно, – она кивнула и дёрнулась, отчего большая, но аккуратная грудь сотряслась и вскоре попала в тиски из сведённых вместе рук Славы. – Ты же спала в постели моего брата, хотя я думала, что ты давным-давно ушла домой.

– Так и не могу конкретно уяснить, что тебе не нравится в наших с ним отношениях, – я нахмурила брови, понимая, что как бы странно не начиналась эта беседа и как бы мы не старались говорить вежливо друг с другом, мы всё равно начнём грызться.

– Мне не нравишься ты, – она улыбнулась, но эта улыбка больше смахивала на призыв к драке. – А если хочешь ещё конкретнее, то мне не нравишься ты и то, что ты клеишься к моему брату.

– Знаешь, я начинаю подозревать, что у вас с Риммой намного больше общего, чем кажется, – процедила я сквозь зубы и шагнула к Славе, намекая на то, что бы она дала мне умыться, но та и с места не сдвинулась, всё продолжая светить голыми сиськами. Она вдруг огрубела в лице и нахмурилась, еле заметно сгибаясь ко мне. Я попятилась назад и огромными глазами на неё уставилась. Она заулыбалась в своём стиле, аля полная сука.

– Я не ревную, если ты об этом, – она гордо вздёрнула подбородок, так как ей и подобало. Её голос смягчился и тянулся приятными нотками, видимо, она с утра куда добрее, чем к вечеру. – Просто волнуюсь за него. Ему нужно мыслить ясно, а не думать о девчонках, вроде тебя.

– Если бы даже ничего не было между нами, он бы однозначно думал обо мне, алё! Я всё-таки важная смертная! – я наигранно сделала реверанс и хитро улыбнулась сестричке Карса. Та выгнулась назад и её грудь снова подскочила, отчего я дёрнулась. Слава засмеялась.

– Как же мало ты знаешь, – она сняла с головы полотенце и лиловые волосы упали на плечи влажными прядями. – Тешь себя этим, дорогуша. Только дверь покрепче запирай, а то мало ли я буду в плохом настроении и захочу свернуть шею надоедливой смертной букашке.

Она обошла меня и схватила со стиральной машины большое красное полотенце, в которое после замоталась. Я смотрела на неё через плечо и сжимала зубы, сдерживая себя, что бы не накинуться на неё и не начать бить.

– Ух, ты вспотела... – она странно усмехнулась, а мне на секунду стало стыдно. Мне и правда стало жарко от её компании. Слава тихо хихикала, шлёпая босыми ногами по плитке, приближаясь к двери. – Тебе точно нравится мой брат, м?

Она смеялась и ушла из ванной, а я облегчённо прильнула к раковине и мысленно благодарила Высшие силы за то, что избавили меня от её компании. Если бы вся её сексуальность была материальной, её спокойно можно было превратить в прибыльный секс-шоп. От неё голова даже у девушек, прошу заметить, гетеросексуальных девушек, кружиться. Не представляю, что творится с парнями, когда она проходит мимо и что вообще сделал Кай, что ему побоку? Ладно, понимаю, ссоры, но всё-таки... Кому нужно продать душу, что бы чары Мирославы Карс обошли вас стороной? И желательно добавить в договор пункт: превратить её в дружелюбного человека, что, наверное, на грани фантастики.

После утренних процедур я смотрела на себя в зеркало и думала, что же мне делать. Залазить в платье и топать домой на каблуках, от которых до сих пор болят пятки – никак не хотелось. Можно было бы стрельнуть очередную вещицу у Макса, только вот идти в трусах тоже как-то не хотелось. Единственной моей надеждой была Мирослава, одежда которой может мне хотя бы как-то подойти. Я вздохнула, отпрянула от раковины и оставив полотенце на крючке, вышла из ванной. Помнится, комната младшей Карс была неподалёку от ванной, где-то у лестницы. Я завернула в тёмный коридор, идущий к лестнице от ванной и вскоре настигла двери, из-за которой доносился топот и шуршание. Я затормозила в шаге от двери и сжав руки в кулаки, размышляла на тему того, что я сейчас ей скажу и в какую сторону мне отбегать, если она вдруг решит швырнуть в меня чем-то тяжёлым. Я протянула руку к двери и не успела постучать, как та открылась и на пороге стояла высокая стройная девушка в чёрном матовом лифчике и тёмно-синих джинсах с высокой талией. Её лиловые волосы стояли дыбом, спадая мелкими сухими прядками на бледный лоб. Она была не накрашена. Её брови, как оказалось, были не такие уж и светлые. Скорее – она их красила, что бы весь её образ не выглядел совсем из ряда вон. В уголках брови были чёрные, как и корни её волос на затылке и по бокам. Она смотрела на меня широко распахнутыми карими глазами, попутно теребя маленькую серьгу с лазуритом в ухе. В этот момент она как никогда была похожа на своего брата, если бы не разница в возрасте, то я бы подумала, что они близнецы. Без макияжа её лицо было таким же бледным и полным размытых, но правильных красивых черт, как и лицо её брата. Слава окинула меня оценивающим взглядом, заострив внимание на моих босых ногах, а потом приоткрыла губы и заговорила:

– Чего тебе? Ещё не отошла? – её губы изогнулись в хитрой усмешке и я всеми силами старалась сдержать в себе прилив злости и смущения. Меня смущает девушка. Дожила! Слава ткнулась плечом в дверной косяк и сложила руки на груди, тем самым приподымая её повыше, отчего не без того большая грудь стала ещё больше и фактически вываливалась из лифчика.

– На самом деле просьба тебя шокирует, – я начала нервно жестикулировать и отводить от неё глаза, потому что одного взгляда на идеальную красотку хватало, что бы меня обдало волнами злости и смущения. Так-то я держалась.

– Если тебе нужно что-то вроде женских штучек-дрючек, ты не совсем по адресу, – она мельком указала пальцем вниз моего живота и я огромными глазами на неё уставилась. Слава рассмеялась, прогнувшись вперёд, отчего её волосы зашатались в духе кудрей моей мамы, когда так исполняет всякие интересные трюки, вроде наклон из кухни в прихожею под углом в девяносто градусов.