Текст книги "Опалённый. Том 1 (СИ)"

Автор книги: Xengokou

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)

Глава 22

Пока мы ехали по трассе, отец пытался дозвониться Ленке. Когда та наконец продрала глаза и ответила, что у бати, что у меня отлегло от сердца. Фролов, к нашему счастью, не знал адреса её парня.

– Доча, всё хорошо?.. А, нет, не надо тебе домой. Оставайся у Максима. Я потом позвоню и всё объясню… Нет, не звони матери, – похоже, ему всё-таки придётся рассказать сейчас, в чём дело. Лицо его застыло, словно маска: – Она… она не ответит… Дом сожгли. И она, и Паша, и Улька…

Моего старика начало трясти. Не хватало только, чтобы ему стало с сердцем плохо. Этого Лена точно не выдержит. А я… я уже знаю, что на том свете свидимся. Не все, кто-то отправится в Рай, но всё-таки какое-то утешение.

– … Ладно, я тебе потом перезвоню… – повесил отец трубку и утёр выступившую влагу с уголков глаз. Он молодец. Держится изо всех сил, хотя такой удар в его возрасте не у всех выходит пережить. Даже меня это задевает, со всеми моими страшными воспоминаниями и круто изменившимся отношением к жизни за последние сутки.

– Как она там? – спросил я, и отец ответил, тяжело прокашлявшись:

– Плачет.

Не удивительно, в общем-то. Любой бы лил слёзы на её месте. Один я сухарь, но не без причины. Я испытывал вещи и более страшные. Непонятно как сумел их перенести, но наверняка и на этот вопрос рано или поздно отыщется ответ. Оставалось лишь понимающе вздохнуть.

Но взгляд отца продолжал сверлить меня, так что в итоге я, не выдержав, спросил:

– Что-то хочешь узнать?

– Да, блять, хочу. Почему какой-то пидорас вообще к нам приехал? Это же не просто какой-то слетевший с катушек долбоёб. Ты его знаешь. Что произошло?

Я начал свой рассказ издалека. С кошмаров, что терзали меня с самого рождения каждую третью ночь этой жизни. Потом дошёл до ритуала призыва фамильяра, который словно бы вытянул пробку из трубы. Что просачивающиеся во снах воспоминания хлынули на меня сплошным потоком. И далее, случайность за случайностью, событие за событием, я пришёл к сегодняшнему рассвету.

– … Этот, в багажнике, сказал, что я завалил его брата. И поэтому он приехал к нам. Похоже, что всё это случилось по моей вине, – пожал я плечами и удостоился крепкой оплеухи: – Ай! Ты чего, я ж за рулём!

– Потому что ты, долбоёб малолетний, привёл эту гниду к нам на порог. Знай, хера с два я это забуду или прощу, – голос отца звучал самым худшим образом из всех возможных. Он был наполнен укоризной и разочарованием во мне. Хотя откуда я вообще мог знать, что мои поступки могут привести к такому?

Мог. Именно поэтому ты и попросил гарантии насчёт семьи у Булычева, Ваня. Просто сделал это слишком поздно. Ты знал, что первым делом враг нацелиться на твою семью, ударит по самому слабому и больному месту. Так что, сколько не пытайся придумать себе оправданий – никуда от вины теперь не денешься. Но, наверное, я смогу жить с этим грузом. Не впервой из-за меня проливается кровь.

– Но что сделано – то сделано. Сворачивай, – напомнил мне батя о съезде к старому карьеру. Я послушно повернул руль направо и выехал на грунтовку. Почти заброшенную, поросшую густой травой. Лучшее место, чтобы прикопать Фролова. Его тут даже искать никто не станет.

Припарковавшись у края карьера, который от проливных дождей превратился в озеро мы с отцом вышли из автомобиля и открыли багажник.

– Что, приехали? – а этот всё зубоскалит. Думает, что мы с ним играем в игрушки, не иначе. Или просто напросто не верит в то, что ему вот-вот придёт конец.

– Ага, твоя последняя остановочка, – я взял Фролова за руки, отец за ноги. Стоило начать демонологу брыкаться, как он тут же получил по голове ещё разок. После чего мы бросили его на мокрый и холодный песок.

– Ай… сволочи! Думаете, вам всё это сойдёт с рук?

Батя решил не церемониться с подонком, дав ему своим армейским сапогом по рёбрам. Похоже, что сломал. Если судить по сдавленному, хрипящему вздоху. Судя по глазам Егора, до него начало доходить, что шутки кончились. Сейчас его будут долго мучать, а потом убьют. Точно так же, как он это сделал с моими родными. Но всё ещё пытался нас запугать.

– Мой отец вас найдёт… и убьёт. Как бешеных собак пристрелит!

Отец его не слушал. Достал свой нож с пояса и сел напротив попытавшегося встать Фролова. За попытку подняться и дёрнуться в нашу сторону он получал подошвой в лицо.

– Лежать! Нам на твоего папашку насрать. Он такой же покойник, как и ты. Ведь по его приказу же ты напал на наш дом, да?! – кости одной из стоп Фролова затрещали. Он взвыл от боли, чуть не потеряв сознание. Батя надавал пощёчин, приводя в чувство эту сволочь.

– Вань, подержи ему руки немного.

– Хорошо, пап.

Егор зашёлся в воплях, переходящих в истеричный визг.

– Да что вы делаете! Сукины дети, я вам приказываю, как дворянин – отпустите меня!

Старый военный невесело посмеялся ему в лицо:

– Или что? Дорогобуж, кстати, не ваша вотчина, сосунок. А графа Булычева.

Вот это поворот, однако. Жил себе восемнадцать лет, жил – и тут оказывается, что всё это время был под защитой Николая Александровича. То-то с ним никто не спорил в зале, кроме Анастасии Николаевны.

Фролов, как только понял, что запугать нас никак не выйдет, принялся истошно звать на помощь. Пришлось доставать тряпку из «Коррадо» и затыкать ему рот. После чего отец принялся вымещать всю свою ненависть. Что он творил с лицом Егора – знать не хочу. Видел только то, что крови налилась целая лужа. Но даже через кляп ор стоял такой… Страшно, в общем. Даже представить себе не могу, чем занимался отец в горячих точках, раз у него ни разу не дрогнула рука вытворять подобные ужасы с молодым парнем.

Когда большей частью вся ненависть к Фролову была выплеснута на него самого едкой кислотой, отец достал пистолет из кобуры. Я его остановил:

– Не трать патроны. Собаке – собачья смерть.

– Нельзя так. Хоть он и пидорас конченый, но тоже человек, – но пистолет убрал. Затем подошёл к Егору в последний раз: – Ну всё. Прощай, гнида.

Взяв за затылок и подбородок запытанного, перемазанного собственной кровью парня, батя медленно провернул голову на крепкой шее. Явно наслаждаясь последними попытками бороться за свою жизнь. После щелчка жизнь подонка прервалась.

Отец потыкал ножом в землю и вытер лезвие об одежду убитого.

– Что будем делать с телом? – спросил он меня.

Положим, меня отмажут Булычевы. Скажут, что я был всё это время у них, а пожарным, полиции и свидетелям драки на трассе всё показалось. Кто с ними станет спорить? Анастасия Николаевна тоже может подтвердить, если захочет – она бывает гостьей у Николая Александровича, насколько я понял.

Отец был на дежурстве и пришёл, когда наш дом уже сгорел дотла – никак не мог он изловить Фролова. Но тело всё равно будут связывать с нами. Потому что отец Егора знал, где был его сын.

Ай, будь что будет. Я устал от этого проклятого, безумного дня. Пусть его тело разделит участь моих родных.

– Бензином обольём его, да чёрт с ним. Ничего нам не сделают, даже если найдут.

– Не по-христиански это, – вот уж поражаюсь я своему отцу. Думает о демонологе, что убил всю его семью. Которого минуту назад полосовал ножом. Удивительный человек.

– Ладно, сожжём, а потом закопаем. Пошёл я за лопатой.

Прикупил я пару недель назад сапёрную лопатку. Мало ли где машина может застрять, хоть подкопать будет возможность. А по итогу пригодилась совсем иначе.

Кое-как, за четверть часа, я раскопал достаточно песка, чтобы в подобие могилы можно было уложить Фролова. Вновь мы взяли его за руки и ноги, сбрасывая на дно ямы. Затем полили бензином, который пришлось вытягивать из бензобака. И сели у кострища. Я достал сигарету – слишком уж сложное утро. Не нравилось мне чисто по-человечески то, чем мы занимались.

– Ты куришь что ли? А, не важно… дай и мне штучку, – батя, когда его отпустила звериная ненависть, тоже был не в восторге от того, что он сделал. Оба мы тянули одну сигарету за другой, пока дожидались, когда огонь утихнет. Запах табачного дыма перебивал другой – отвратительный, что доносился до нас из могилы.

Кажется, я понял слова отца – Фролов всё ещё человек. И где-то там, в Аду, он вот-вот вольётся в ряды тех, кто с демонами воюет. В огне Преисподней нет демонологов. Даже нет плохих или хороших людей. Все мы там были объединены страданиями и ненавистью к общему врагу. Это здесь человек человеку – волк. Но там – он был бы мне таким же боевым братом, как и все остальные.

Перебежчики на сторону сил Сатаны редки. Нужны тысячелетия верной службы, чтобы заслужить право быть кем-то, кроме задохлого беса или чертёнка. А столько времени у демонов не было. По-крайней мере, не больше одного тысячелетия осталось до нашей окончательной победы.

Но что потом, когда души грешников победят? Что будет в Аду? Страдания от отравленного серой воздуха никуда не исчезнут. Вечная жажда никогда не будет утолена – если не пить отравленную демонами воду. Рогатым не нужно ни есть, ни пить. Всё, что им нужно – страдания их жертв. Это питает их, освежает, придаёт им сил.

Интересно, кто создал их такими? Кого винить? Такие твари не могли появиться сами собой. Более того, целое измерение, в котором они пытали грешников, не могло появиться само по себе. Но, кто бы ни был их создателем, какие бы он цели этим не преследовал… надеюсь, у него будут веские доводы, чтобы убедить меня в искренней необходимости такого мироустройства. Хотя едва ли я доберусь до него. Или же них.

Когда огонь в могиле ослаб, я вновь взялся за лопату. Наскоро забросав яму песком и утрамбовав, вместе с отцом отправились за Ленкой. А потом… потом не знаю. Придётся везти то, что осталось от моей семьи, к Николаю Александровичу. Или же к Фудзиваре. Но к ней, признаться, ехать совершенно не хочется.

А разве есть выбор? Где ещё отец и Лена будут в безопасности, если не у родни – очевидно, Булычеву интересен только я. Просто из-за того, что именно моя душа откликнулась на зов о помощи той сотни магов, что принесла себя в жертву. Потому что я – Тот-кто-помнит.

Наверное, у них была слабая надежда, что я научу их последователей, как надо побеждать демонов. Но это откровенно не вязалось с тем, что ни один из графов, да даже княжна – никто не знал, что в Преисподней идёт Война Воли. Которая началась из-за меня.

Да, помимо всего прочего, я – тот, кого демоны назвали Восставшим. Сидя за рулём с сигаретой в зубах, проезжая мимо оцепленного полицией места нашей с Фроловым битвы, я вспомнил, как всё начиналось.

* * *

Очередная большая работа с дипломниками. Гора текста, требующая сверки со стандартами. Ошибки искать куда интереснее, чем подгонять за ленивых студентов работы к требованиям МинОбра. На улице стоит страшная духота – столбик термометра уверенно тянется к цифре в сорок градусов по Цельсию. Я работал всю ночь. Голова изрядно кружилась от усталости и переработок. Толстое тело, в полтора раза тяжелее нынешнего, притом на две головы ниже, обливается потом.

Футболка и шорты давно сброшены. Я даже подумывал тогда и трусы стянуть – всё равно живу один в свои тридцать пять, стесняться мне некого.

По хорошему, стоило бы отложить работу в сторону и отдохнуть, но ещё во времена, когда я бегал от военкомата, твёрдо усвоил правило. Не хочешь страдать завтра – делай всё сегодня. Из будущего ты скажешь себе спасибо, когда заведующий кафедрой сбросит на тебя ещё «немного» работы. «Пустяковой», конечно же, иного мне и не поручали. Упрись рогом и работай. Добивайся своего, пока не сможешь сказать – да, я молодец. Я справился, можно и отдохнуть.

Этот навязанный мне жизнью принцип меня же и сгубил. Как идиот бился об стенку, брался за чужую работу, рассчитывая на признание. В итоге по моей голове прошлась вся кафедра. А я так и остался никем. Упёртым бездарем.

Моя рука тогда потянулась за свежей банкой энергетика. Только из холодильника. Которая она уже по счёту была за тот день? Восьмая? Не важно это, на самом деле. Моё прежнее тело погубил не избыток кофеина, ожирение, и даже не вечные переработки. Они сыграли немалую роль в смерти, но последнюю каплю добавил я сам. Один глоток ледяного напитка, другой…

Внезапно сердце пронзила страшная боль. Руки и ног словно зажаты миллионами острых булавок. Вздохнуть никак не получалось. Встать и дотянуться до телефона, чтобы позвонить в скорую – тоже. Я упал со стула. Сердце всё продолжало болеть так, словно его резали ножом. Мои глаза закрылись и потом…

Я очнулся. Не у себя дома, а в какой-то тёмной камере. Из освещения – только щёлка со стороны стены. Но уже видно, что нет ни стула, ни кровати. Сырой вонючий пол, покрытый чем-то липнущий к ступням. И решётка, как в американских киношных тюрьмах. Только прутья все зазубренные, ржавые, местами обёрнуты колючей проволокой. Где я вообще оказался?

Попытался вдохнуть и чуть не сошёл с ума от боли, сшибившей меня с ног. Лёгкие обожгло так, будто я тупой помощник стеклодува, вдохнувший раскалённый воздух из своей первой работы. Как же всё болело, до невозможности! От груди ощущения растекались по всему телу. Я очень боялся сделать второй вдох. Он был таким же болезненным, словно первый. Но лёгкие жгло либо от удушья, либо от этого отравленного воздуха. Сера – я узнал этот запах, когда сумел привыкнуть к боли. Кричать сил не было. Я лежал и страдал молча, не издавая ни единого звука. Только изредка прорывался всхлип. Слёзы, лишь появившись, испарялись. Окружающий воздух был не только травлен серными парами, но был горячим, как сопло реактивного двигателя.

Каждая секунда в новом месте приносила мне страдания, каких не было в жизни никогда. Даже вопрос, где я, уже не волновал меня. Только – когда это всё закончится?

Глухой топот в коридоре дал слабую надежду, что меня наконец-то выведут из этой адской парилки. И разрушил её, когда за решёткой показались похожие на чертей существа. Верх тела как у людей, но вместо лиц – свиные рыла. В угольно-чёрных волосах торчат рога. Козлиные ноги, крысиный лысый хвост. И всё покрыто густой, кучерявой шерстью в тон волосам.

– Ха! Свежее мясо! – писклявым голосом сказал один другому. Тот ответил:

– Потащили его на бойню! Или пусть ещё помаринуется?

Черти? Бойня? Помаринуется? Я что, умер? Оказался в Аду?!

Черти, придя к согласию, открыли решётку ключом, свисающим с шеи одного из них, и потащили недоумевающего меня по коридору. Навстречу новым страданиям, которые я обязан перенести. Я конечно привык, что вся моя жизнь – боль, но чтобы настолько?..

Стиснув зубы, я смотрел по сторонам, пытаясь как можно больше узнать о том месте, куда я попал. В точно таких же камерах, что у меня томились высушенные голодом и жаждой тела – грешники. У всех отрешённое выражение на лице и потухший огонь жизни в глазах. Мне что, предстоит стать таким же, как они?

Сквозь боль я сумел улыбнуться. Со всей той упёртой ненавистью к миру, что во мне была. Не дождутся! Им меня никогда не сломить!

Глава 23

Всего нескольких дней хватило, чтобы понять, насколько Ад страшное место. Читать описания из «Божественной комедии» – похожие, но всё-таки далёкие от истины – и испытывать страдания на собственной шкуре… Вещи очень разные. Возможно, за столетия всё сильно изменилось? Кто знает…

Боль не прекращалась ни на секунду, я то и дело проваливался в беспамятство. Стоило нас убить – мы тут же появлялись в своих камерах и дожидались свежей порции страданий. Но каждый раз, когда разум оставлял меня или кого-нибудь ещё из узников казематов, прибегали мохнатые черти и насильно вливали какое-то жгучее пойло прямо в горло. Жажды оно не утоляло, словно обжигало изнутри, но всё-таки даровало какое-то слабое облегчение страданий. Все мы приходили в чувство, но после краткого прояснения сознания нас всё равно продолжали водить по адским пыточным.

Демоны всех сортов упивались нашими страданиями. Не было для них ничего лучше, чем сломить волю очередного решившего сопротивляться до конца упрямца. И чем дальше – тех хуже для грешников всё становилось. Я старался как мог, но меня ломали часами. Хотя в Преисподней время субъективно. Ничего не подчиняется расписаниям, нет дня и ночи – лишь мерный красно-оранжевый свет всегда разливается по всему небу сразу. Хотя неба и того нет, одна густая пелена из серных туч.

Полная безнадёжность, не видно конца и края этому. Даже если бы нужно было провести в Аду всего день – он бы казался целым годом. И когда я уже было начал сдаваться, ломаться, как и все грешники, забрезжил свет надежды. Новый сосед, гордый и упрямый. Совсем как я недавно. Он в гневе после очередного своего появления в камере пахнущих гнилью казематов ударил по разделяющей нас стенке. Выпал один-единственный кирпич. Нам с ним этого хватило, чтобы начать говорить. Неважно о чём. Так что мы буквально выложили всё, что пережили там, в материальном мире. Эти разговоры можно было бы при желании назвать исповедями, но нас они уберегли от окончательного отрешённого безумия, порождённого муками. Стоило только заслышать шаги, как мы сразу возвращали выбитый кирпич на место.

Многочасовые по ощущениям беседы укрепляли нас, дарили смелость и решимость к действию. Демоны не понимали, в чём дело, но явно посчитали, что просто им попались крепкие ребята. Ведь я отощал, как и все, выглядел бледно и откровенно хреново. Но хотя бы рассадить нас подальше черти не догадались. И в какой-то момент у нас родился план. Простой, как пять копеек. Огреть вошедшего в камеру чёрта по голове и забрать у него что ключи, что флагу с пойлом.

По одному свинорылые ходили очень редко. Но всё же ходили. Это их всех в итоге и подвело. Вся эта самоуверенность, что их никто не тронет, а мы на самом деле затравленные до утраты любой воли к жизни узники.

Когда одинокий чёрт вошёл в мою камеру, я притворялся совсем потерявшим чувства. Когда он, довольно потирая руки, протянул ко мне свои костлявые пальцы, я исподтишка огрел его кирпичом по голове. Низший демон осел на пол, закатывая глаза. Сорвав ключи с флягой и ударив для верности ещё пару раз, я увидел нечто, что казалось совершенно невероятным. Чёрт начал гореть и превращаться в дым, который обжигал лёгкие куда сильнее обычного. И одновременно с этим я сам словно бы стал сильнее.

Во мне разгоралось пламя жизни, давно забытое и утерянное. Я бежал по коридору темницы, открывая все двери по пути. Давая особо слабым испить пойла из фляги. Нас набралось не меньше полусотни, когда демоны обнаружили пропажу посланного за мной палача. Все спешно выдирали кирпичи из кладки, прутья из решёток, сматывали проволоку с прутьев. Мы готовились к первой нашей битве в Войне Воли. Ведь именно в тот момент в нас появлялись силы бороться вопреки уготованной для нас судьбе. Именно тогда, когда черти пошли по коридору, доставая свои дубинки, я произнёс клич, что объединил все души в борьбе против вечных пыток.

– Волей победим! – воодушевлённая толпа грешников смотрела на меня, и мой сосед, спасший меня и себя тем судьбоносным ударом о стенку, поддержал меня:

– Да! Согнём этих ублюдков нашей волей!

Гул быстро нарастал, и мы пошли в бой с рёвом пяти десятков глоток. Этот момент решал всё – запытают нас, окончательно сломив, или же мы сумеем освободиться от навязанных нам порядков, приносящих одни страдания?

Черти были совершенно не готовы к тому, что обычно не вызывающие проблем души грешников окажутся полны решимости и сил. Их ряды дрогнули. Любого из демонов, что попадался под руку, мы забивали со всей той ненавистью, которую они сами к себе породили. Каждый из нас в этом бою становился сильнее с каждым побеждённым врагом. И я был в первых рядах – самый сильный из первых восставших.

Вскоре наш бой охватил все казематы, что были в высокой башне посреди круга Ада. Наша тюрьма напоминала собой Вавилонскую башню, столь велика она была, столь грандиозна. И когда последний узник покинул свою камеру, когда демоны были выбиты из всех бесчисленных коридоров нашей темницы – я почувствовал приятный огонёк в душе. Я тут же понял, что он поможет мне вынести любые испытания, какие только могут выпасть на мою долю. Огонёк надежды.

– Братья и сёстры! – вещал я, стоя на горе из сваленных перед входом в казематы в кучу дубинок наших палачей: – Это наша первая победа. Враг вернётся, чтобы победить нас, загнать обратно в клетки. Но мы не позволим ему решать за нас! Мы – люди! И хоть мы оказались в Аду, хоть и грешили в своей жизни… Разве мы заслуживаем таких мук? Я отказываюсь терпеть! Мы смогли победить раз – сможем и второй. Для нас больше нет ничего невозможного! Волей победим!

Раздались первые голоса тех, кто слышал мой клич в самом начале. И они поддержали меня словами соседа:

– Согнём их нашей волей!

Сперва это кричали всего несколько десятков человек. К ним присоединялось всё больше и больше народа – сотни, а затем и тысячи. Я чувствовал, как внутри каждого воскликнувшего разгорается надежда на лучшее. Боль ослабевала, и мы наконец-то смогли вдохнуть серный воздух, не корчась от боли каждый миг. Одна большая победа сложилась в крохотные успехи для поднявших руку на своих палачей.

И были битвы, жестокие и продолжительные, пока мы не смогли подчинить себе первый из Кругов – место, где ни одна грешная душа больше не подвергалась пыткам. Место, ставшее нам приютом.

Но своего соседа я больше никогда не видел. Затерялся ли он среди прочих грешников, или же просто исчез из Преисподней навсегда? Этого я никогда не узнаю. Потому что в какой-то момент настала моя очередь переродиться.

Вот я борюсь с очередным демоном, откручиваю ему голову и купаюсь в крови побеждённого – и сразу пейзажи Ада и идущей вокруг битвы растворились. Смазались, как краска на холсте. Вся боль исчезла.

Меня окружал яркий свет, тянуло вперёд – к самой яркой точке. Рядом. послышались два голоса, мужской и женский.

– Ты уверен, что он подойдёт? – поинтересовалась женщина. Голос её был сладок, словно мёд. Одного его звучания было достаточно, чтобы все раны на моей душе затянулись.

– Только он и сможет справиться, – ответил ей мужчина. Звонкие, жизнерадостные нотки причудливо сочетались с глубоким басом. Ему хотелось верить с первого слова. Если он говорит, что я справлюсь – значит, так оно и есть.

Голоса стихли, и мою душу потянуло дальше по коридору из света. Через шар, что висел посреди мира, окружающего его своей сферой, к новой Земле.

В этот момент я родился заново. И забыл всё, что со мной происходило последние тысячи лет.

* * *

Втроём на слегка побитом «Коррадо» мы подъехали к дому, где жили приехавшие в Российскую Империю японцы. Ворота закрыты, пришлось посигналить, чтобы охранник, задремавший по утро на своём посту, вскочил и дал мне проехать. Заодно и весь особняк разбудил, но так даже лучше. Не придётся дожидаться, пока Хана поднимется. Решим все вопросы сразу же.

Отец и Ленка шли за мной в столовую. Не будь повод приезда таким ужасающе печальным, они бы непременно восхитились богатым убранством. Но увы, их взоры были обращены сейчас вовнутрь, на жгучую боль утраты в груди.

Фудзивара не спала. Как и не спал никто. Нас ждали – всё-таки я по-прежнему проявил незавидную глупость, когда подумал, что сестра может улечься спать после того, как она мне звонила.

– Онии-сан! – вскочила Хана со стула и подбежала ко мне, но я выставил руку вперёд. Она непонимающе остановилась, и лишь потом заметила, что я с головы до ног покрыт кровью. Где чужой, а где и своей. Бросил взгляд на большое зеркало, и малость обалдел с того, как изменилось лицо. Вместо жизнерадостного румянца на белом лице – бледность и впалые щёки. Голова вся в крови, под глазами синяки. Как я только держался на ногах?

– Что у вас случилось? Где остальные?.. – с беспокойством в голосе спросила сестра.

– Убили их. И сожгли, – я был сух и краток. Японка отшатнулась, ища стул. Который ей услужливо подставила Ако. И пока Хана справлялась с чувствами, близняшка спросила:

– Кто это сделал? Вы знаете?

Голос её бы очень серьёзен и таил в себе смертельную опасность для виновника слёз госпожи.

– Знаем. Местный дворянский сынок, Егор Фролов. Можешь не дёргаться, мы его уже завалили, – с тяжёлым и протяжным выдохом я опустился на стул и наконец-то сумел хоть немного расслабиться. Смертное тело болело, меня мутило, голова немного кружилась. Чтобы не акцентировать внимание на саднящих ранах, я спросил у Фудзивары:

– Откуда ты узнала, что у нас пожар?

– Мы немного следили за вашим домом. И когда наблюдатели увидели пожар – позвонили мне, – наблюдатели, значит. Жаль, что не охранники. Может, это бы спасло жизни мои близким. Хотя против рыцаря Ада шансов немного даже у сильных магов. У рядовых демонологов так и вообще никаких. Фамильяры наверняка откажутся нападать на своих старших представителей. Идти в бой с высокоранговым демоном можно только с очень сильным ангелом. Ещё мог бы победить рыцаря Ада чистый маг, но таких очень немного.

– Ясно. Значит с этим мы разобрались, – все немного успокоились и расселись по местам. Зря – именно сейчас самый подходящий момент, чтобы поговорить насчёт демонологии в доме:

– Итак, Хана. У тебя фамильяр-демон. И у всех в твоей компании тоже, я так понимаю.

Девушки напряглись. Вторая близняшка, Юко, возмутилась:

– Ты же не думаешь из-за того, что случилось, что все маги с демонами-фамильярами плохие?

– Не думаю. Вы хорошие, вы мне близки. Но демон – это гнида, которая вас предаст и не защитит от опасности тогда, когда это будет нужно больше всего, – Юко закатила глаза, её сестра неотрывно смотрела на меня, дожидаясь хоть какого-то подкрепления моих слов аргументами. Их опыт общения с демонами в основном положительный, так что я могу их понять. И чтобы убедить японок, мне нужно рассказать им всё. Хана озвучила мысли близняшек:

– Ваня, ты хочешь сказать, что мы должны отказаться от фамильяров, что служили нам верой и правдой, потому что тебе неприятно?

Как же моя сестра ошибалась. Мне не просто неприятно. Мне было до слёз больно видеть, как вы полагались на сволочь из Преисподней. Как защищали их.

– Не поэтому. Любой демон зло, и я это знаю, как никто другой.

– Думаешь, никто больше не терял род?..

– Не думаю, а знаю! – от моего рёва все попытки возразить тут же оборвались. Оскорблённые близняшки по привычке потянулись за своими мечами, с которыми никогда не расставались. И это от моего внимания не ускользнуло: – Мечи вам не помогут, если что. Потому что я – Тот-кто-помнит.

У всех девушек возник немой вопрос. Они хлопали глазами, явно не понимая значения этого термина. Все в комнате, кроме бати, который уже был в курсе моей истории.

– Тот самый, который помнит, что происходило в Аду. Или у вас в Японии об этой истории с сотней самоубившихся магов не слышали? – вот на этом моменте взгляды японок прояснились. Одна сестра смотрела на меня как на давно и крепко сошедшего с ума.

– Кими?! – Фудзивара и близняшки выпучили глаза. Значит, сильно много им рассказывать не придётся: – Не могу в это поверить. Серьёзно?..

– Куда серьёзнее. Если расскажу вам всё, вы вообще со стульев попадаете. Но сейчас мы о другом. Вы обязаны отказаться от своих фамильяров. Или ноги нашей в доме не будет, – японки всё ещё не хотели расставаться со своими магическими слугами, но перед лицом Того-кто-помнит любые их аргументы разлетались в прах, какими бы убедительными они ни были. Кто помнит – тот Ад по определению знает о демонах больше, чем любой из живущих на Земле.

– Может, мы попытаемся найти компромисс… – начала было Юко, но я не дал ей договорить.

– Никаких компромиссов перед лицом угрозы вторжения демонов на Землю. Либо вы их изгоняете сами, либо я однажды приду к вам сам и уничтожу демона. Не словом, так силой. Выбирайте.

Не слишком ли я сурово с ними? Нет – ни в коем случае. Это ещё мягкое и доброе отношение. После того, как дознаватель снял с моей памяти блок, я чувствую, как меняюсь с каждым часом. Даже ту бойню учинил всего лишь мягкотелый Ронин. Но теперь всё по другому.

Японки задумались. И это было плохо. Им вообще не следовало и секунды тратить на размышления, просто достаточно было бы слепо довериться мне. Хотя… не ослепила ли меня это неудержимая ненависть и непримиримость? У них ведь есть все основания взвешивать этот шаг. Без своих магических слуг девушки окажутся практически беззащитными. А это страшно.

– Я решила. Мы пока не откажемся от наших фамильяров, но переменим их сразу, как получится. Ты должен нас понять, Ваня, – посмотрела на меня серьёзным немигающим взглядом Хана. Я понял.

– Хорошо. Тогда мы отправляемся к Булычевым. Я не могу подвергать опасности своих родных. Ты тоже должна меня понять.

В разговор встрял отец, явно не понимающий, при чём тут вообще граф:

– Ваня, бл… кхм. Ты же не думаешь, что этот ху… уважаемый человек примет нас, как родных?

Эту часть я ему не рассказал. Опустил, как несущественную. И сейчас произнесу прилюдно.

– У него нет выбора. У меня помолвка с его дочерью.

Японки напряглись. Причем все три разом. Фудзивара, краснея и запинаясь, спросила:

– Эм… Онии-сан, а когда вы с ней?..

– Этой ночью. Был ещё вариант с Анастасией Николаевной, но не сложилось, – сестра выглядела так, словно её внезапно ударили ножом в спину. Удивлённой, непонимающей, и начинающей чувствовать боль внутри. Похоже, я задел кое-чьи чувства. Но ничего не поделать. Жаль, что раньше я этого всего не замечал. Был наивным дурачком, что воспринимал нежность к себе за простую заботу. Но сейчас я ясно видел всё то, что у неё на душе. Ещё один подарок Тому-кто-помнит, идущий в комплекте с воспоминаниями об ужасах Преисподней. Взгляд, что способен смотреть прямо в самые глубины человека. В Аду она даровала нам возможность говорить без слов, видеть образы в головах друг-друга. Своеобразная замена интимным моментам. Не представляю даже, как родственные души находят друг друга без этой могучей силы.

Забавно, что эта способность прорезалась именно сейчас, в такой момент. Я ощутил эту горькую обиду и в Хане, и в Ако. Но не в Юко – она просто была шокирована моим признанием.

– Мы поехали. Пап, Лена, пойдёмте за мной.

Я долго ощущал обиженный взгляд на своей спине. Даже когда уселся обратно в «Коррадо». Зря я так прямо расстроил девушек. Мне оставалось надеяться на то, что эти разбитые чувства не принесут мне проблем в будущем. Придавив педаль газа, я выехал на улицы Смоленска. К дому Николая Александровича. Под надежную защиту стен особняка Булычевых.