Текст книги "На круги своя...(СИ)"
Автор книги: witchdoctor
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)
– Что произошло? – грозно спросил Рихард, не менее грозно разглядывая красивую совсем молоденькую девушку, вызвавшую на себя всеобщий гнев.
– Эта негодяйка! Она проникла в дом, – шипела сквозь поджатые губы Магда, тыча в Айю пальцем. – Я услышала, как кто-то звал вашего сына по имени, а потом… Я пошла в сарай, а там она! Кто знает, чего она хотела! Чертовка, отвечай, зачем ты пришла!? – вновь прошипела Магда, и, не имея другой возможности защититься, Айя плюнула в нее.
– Я не чертовка! Ай… – вновь вывернули ей руку, и Лешая зажмурилась от боли.
– Прекратить! – прокричал Рихард. – Отпустите ее.
Наконец-то мужчины выпустили несчастную девушку, и та, испуганно оглядевшись, подняла свои темно-янтарные глаза на Рихарда.
– Кто ты? – спросил он.
– Я… – Лешая потерла болевшую руку. – Айя…
– Это названная дочь Франциска, – из толпы вышел мужчина, седой, с аккуратными подкрученными усами. Это был лавочник. Он обеспокоенно посмотрел на девушку и чуть тише добавил. – Дочь Лешего. Рихард, она точно не хотела ничего пло… – по толпе опять пополз ропот, и Рихард вновь поднял руку, не дав ему договорить.
– Что ты здесь делаешь? – строго спросил он, пытаясь разобраться во всей этой сумятице.
– Что ты делала в моем доме! Отвечай? – кудахтнула из-за его спины невестка.
– Готфрид, уйми свою дочь… – вновь призвал Рихард к порядку.
– Успокойся, Магда.
– Она напала на меня!
– Я не нападала! Я… Я просто искала Калеба, – озираясь по сторонам, прокричала Айя.
Она не сделала ничего плохого, и теперь не понимала, отчего все так грозно смотрят на нее. Айя просто хотела увидеть Калеба, чтобы сказать, что любит его, и что отец согласился уйти вместе с ними в город. Девушка пришла к нему домой. Его там не оказалась, но, томясь от нетерпения рассказать столь радостную новость, она решилась остаться и дождаться его. Она понадеялась на то, что в доме ее любимого ей ничего не угрожает. Любовь отбила прежнюю осторожность, и она, нежась в сладких мечтах о новой жизни, прилегла на сеновал. Очнулась от своего забытьи девушка, когда белокурая сумасшедшая вцепилась ей в лицо, вопя что есть мочи.
– Я ни на кого не нападала! Я не ведьма! Я хотела увидеть Калеба…
– Врешь… Зачем тебе понадобился Калеб? Не бось ты хотела заколдовать его, ведьма? Ожт против колдовства! – крикнула толпе Магда, и ей в ответ раздались согласные возгласы.
– Верно.
– Что за бредни, синьора Магда… – Покачал головой лавочник.
– А может и не бред. Вдруг это она околдовывает скот и мужей деревни! То-то весной все померзло.
– А нынче все сохнет! – зашептался кто-то поблизости.
Раскудахтавшись в причитаниях, люди опять уподобились курам, в чей курятник наведалась лисица. Все это ему было уже знакомым, и Рихард, нахмурив брови, медленно оглядел всех своих соплеменников, остановившись на Лешей. История была странной. В ней нужно было разобраться, и он в какой раз призвал людей к порядку.
– Зачем тебе понадобился мой сын? Зачем тебе нужно было увидеть Калеба? – спокойно спросил Рихард. В колдовство он совершенно не верил, а оттого и ничуть не боялся лесной гостьи. Перед ним стояла напуганная девушка, растрепанная от грубости людей, дочь юродивого – всего-то. Все ополчились против нее, и Рихарду, вспомнившему свою жену в роковой день казни, стало ее искренне жаль. – Отвечай.
– Я…
– Просто ответь…
– Мне нужно было с ним поговорить, – сказала нахмурившаяся Айя. Зло она поглядывала в сторону Магды, ширя ноздри от негодования. Спросивший ее мужчина, видимо, отец Калеба, ждал еще каких-то слов, и она, отчасти покраснев, призналась во всеуслышание. – Мы… Мы… Мы любим друг-друга.
Толпа опять заволновалась. Задние ряды переспрашивали у передних. Люди переливали услышанное изо рта в уши, передавая по кругу, и, слыша странные, порой унизительные себе, пересуды, Магда опять зашипела.
– Она лжет! Лгунья…
– Именем Ожта остынь наконец, – каркнул на нее Рихард, и, посмотрев на него исподлобья, невестка опять смолкла. Запричитали остальные старосты, требуя тишины. Роль допрашивающего они, не сговариваясь, всецело оставили Рихарду, коль уж речь шла о его сыне.
– Так… Ты и мой сын знаете друг-друга?
– Да…
– Кого вы слушаете! – Не унималась молодая жена Калеба.
– И вы с ним любите друг-друга?
– Да…
– Как… – сощурился Рихард, пытаясь узреть зерно истины в громких словах девушки. Он надеялся, что это все какая-то выдумка, но Лешая твердила о своем.
– Как… – Айя подбирала слова, но, выпрямившись, смело заявила. – Как те, кто вошел в круг. Как мужчина и женщина.
– Клевета!
– То-то мальчонка все в лес бегает! – хмыкнул один из стариков, чей дом находился на окраине.
– А говорят, он жениться не хотел. Ну понятно…
– Он на днях-то… Смотрю, как перепрыгнул мой забор, да в лес…
Поджав губы, Рихард тяжело посмотрел на Айю. Взгляда она не отвела, бесстрашно расширив ноздри, но он все равно сомневался, что Лешая говорила правду. Одного совпадения в том, что девушка жила в лесу, и в том, что Калеб туда частенько наведывался, ему, в отличии от всех этих людей, было недостаточным. Уж он прекрасно знал, чем могли закончиться обвинения в связи на стороне от жены. Если она и вправду была любовницей его сына…
Скверна его дернула оглядеть ее с ног до головы. Рихард заметил на дубленом жилете девушки разные пуговицы. Одна была точно такой же, которую Магда недавно нашла в сарае. Круглой и резной. Туда же и пришла Лешая, зная по-видимому, где искать его сына… Медленно он перевел взгляд на невестку. Та, очевидно, тоже сопоставила все это, оттого и бесновалась столь неистово. Встретившись лицом к лицу с соперницей, Магда готова была испепелить Лешую лишь взглядом.
Ну и заварил дурачок Калебу кашу! И надо было девчонке прийти прямо в дом, когда там осталась одна Магда. Уж он, Рихард, точно не стал звать всю эту толпу, решив все по-тихому. Мужчина винил всю эту троицу, поднявшую шумиху. И ведь… Сейчас, даже если он посмотрит своими черными глазами в глаза каждого, кто присутствовал здесь, круг толпы не разомкнется. Пути назад не было. Они услышали слишком много, а потому оставалось лишь идти вперед напролом. Если он попытается замять все, толпа сама найдет виноватых, а он этого не мог допустить, понимая, что судьба Калеба теперь висела на волоске…
За спиной невестки, в толпе, Рихард увидел напуганное бледное лицо сына и до боли стиснул челюсти, сокрушенно понимая, что в жизни его, возможно, был не один роковой день.
– Калеб! Иди сюда, – удрученно прошипел сквозь зубы Рихард, и толпа затолкалась, выплевывая юношу в центр круга. Вновь отцу пришлось поднять руку, чтобы утихомирить рокот. – Знаешь ли ты эту девушку? – жестко спросил он, чувствуя как внутри клокочет сердце.
Метая громы и молнии, Рихард требовал ответа. Никогда в деревне его таким не видели. Калеб испуганно посмотрел на Айю. Она вроде даже обрадовалась, увидев его. Девушка улыбнулась, ожидая, что сейчас Калеб защитит ее от всех этих людишек, сказав всю правду, но он, почти что зелёный от страха, отвернулся. Задрожав от тяжелого взгляда отца, от всей этой шумевшей толпы, жаждавшей знать правду… Калеб, сын Рихарда, еле слышно отрекся.
– Н-нет.
– Калеб?! Калеб! Что ты говоришь? Это я… Айя, – боясь, что он не узнал ее, Айя решилась было подойти к нему, но ее грубо схватили за шкирку, порвав рубашку у ворота. – Калеб!
– Отпустите ее, – через плечо бросил Рихард, надвигаясь на сына. Ее выпустили, но в этот раз лишь потому, что к девушке приблизился священник и, зашептав молитвы, вывел круг подле нее. – Эта девушка говорит, что любит тебя, а ты любишь ее. Как мужчина и женщина. Правда это или нет?
– Я… Я… Отец… Нет, отец… – не знал, что ответить Калеб, бубня себе под нос, и Рихард, презирая всю эту его трусость, все понял.
– Она клевещет. Клевещет! Она ведьма, – подогревала людей очнувшаяся Магда, и кто-то, подцепив увесистый камень с земли, запустил им в Айю. Девушка увернулась в сторону.
– Ведьма!
– Прекратите! – пробасил дородный староста Гувер, бывший куда выше Рихарда, и его послушали.
– Нет! Она – ведьма. Она хотела напасть на меня и околдовать вашего сына, гер Рихард. Кого вы слушаете. Ведьма! – пуще прежнего завопила Магда, не давая никому и слова вставить.
Не вытерпев, Айя что-то сказала ей, и, сорвавшись с места, страдалица Магда вцепилась ей в лицо. В ответ Лешая порядком растрепала ей косы, прежде чем Рихарду удалось их расцепить. Собой он прикрыл дочь Франциска, но Магда, позабыв о своей праведности, все кидалась из-за спины и случайно даже расцарапала ему щеку.
– Калеб, успокой свою жену, – прорычал Рихард, оттаскивая не менее бойкую Лешую в сторону.
– Жену? – тихо переспросила вдруг присмиревшая Айя, цепко вцепившись в грудь Рихарда.
Она недоуменно глядела то на Калеба, то на Магду, и Рихард, услышавший ее тихий беспомощный вопрос, почувствовал как что-то сжалось внутри него. Он лишь взглянул на Лешую. Девичьи глаза заслезились от отчаяния, боли, непонимания. Вцепившись в сукно своей рубашки, Айя сжала кулачок на груди, пытаясь успокоить разрывавшееся на части сердце. Взгляд у неё стал мутным. Она провалилась глубоко внутрь себя и, казалось, стала задыхаться от жестокой правды, которую узнала. Рихард все понял… Проницательности ему было не занимать. Дочь Франциска не просто была любовницей его сына. Она ничего не знала о его жене. Неужели Калеб мог так поступить!? Ведь он знал: предательство – самый страшный из грехов… Со злостью Рихард посмотрел на своего отпрыска, натворившего дел…
Мужчина сжал зубы. Он был зол, но злобой было делу не помочь. В толпе кто-то уже рассказывал, что Калеба часто видели возвращавшимся с Лешей стороны. Кто-то снова говорил о том, что молодой муж не любит свою жену. Над его семьей сгущались тучи, и Рихард в ужасе понял, что все зависит от него и… От нее – Лешей. Раз уж Калеб не нашел в себе смелости сказать правду, возможно нужно было лишь найти силы и смелости, чтобы солгать. Вновь он поднял руку.
– Возможно девушка что-то перепутала, – прокричал он. – Дитя, ты уверена, что была именно с этим мужчиной?
– Д-да, – ответила растерянная Айя, не видя ничего вокруг себя. Толпа опять зароптала, но девушка продолжала говорить сквозь слезы, и люди стали шикать друг на друга, чтобы услышать ее слова. – Калеб… Скажи им. Не молчи… Ты… Ведь говорил, что…
Калеб старался не смотреть на Айю, но не удержался. Заплаканные глаза умоляли его о том, чего он никак не мог сделать. Признаться при всех в том, что он был с ней, означало подписать себе смертный приговор и умереть в ужасных мучениях. Рот его искривился от испуга, и юноша едва сдерживался, чтобы не разрыдаться. Он нервно дернул головой, увидев всю ярость отца и толпы, что вот-вот могла на него обрушиться, и тихо пробубнил себе под нос.
– Э-т-то… Это н-неправда, – уткнулся он в землю, отрекшись от своей любви, от своих слов, сказанных в лесу, в третий раз, и проклятия толпы вновь обрушились на Айю.
– Да? А что ж она тогда тебя по имени акает, – вдруг прокричал лавочник, но его никто не услышал.
В стороне Магда с неподдельной яростью смотрела на какую-то дикарку. Она подмечала каждую мелочь. Теперь ей было понятно, почему в костюме Калеба она находила всякую требуху из леса, будь то кора или маленькие веточки. Пока она ждала его дома, он кувыркался по каким-то кустам с этой… С этой…
Губы ее от тяжелых дум сжались, исчезнув с лица. Она постарела на несколько лет, и теперь лишь зло смотрела на свою соперницу, опозорившую ее, и сдерживалась, чтобы не вцепиться ей в глотку. Она была из уважаемой семьи в отличии от этой сирой девки. Она была набожной и соблюдала все обычаи круга, а кто была эта безродная приблуда!?
Нахалка! Она пришла в сарай, к ее мужу. Бесстыдница. И что же он нашел в этой замарашке? Пойманная девушка была, конечно, красива, отчего ей было особенно больно. Она тоже была красива и одета многим лучше. Как же ей было больно. Чем больше Магда смотрела на чужачку, тем больше не могла поверить, что ее в глазах мужа затмила какая-то бродяжка. Нет. Не могло быть так… Как же она ненавидела ее. Не Калеба, а Айю. Это она околдовала ее мужа. Из-за нее он не делил с ней ложа. Из-за нее он отвернулся от своей законной жены. Ведьма! Ведьма! Ведьма!
– Ты знаешь, кто такой Ожт? – тихо спросил Рихард. Девушка неуверенно кивнула головой. – Знаешь ли ты, что тех, кто совершает страшный грех измены, ждет жестокая казнь? – Айя подумав, опять кивнула головой, не понимая, с чего мужчина заговорил про злого бога деревни. – Подумай хорошо… Ты и вправду была с моим сыном, мужем синьоры Магды, как мужчина и женщина? Подумай, не перепутала ли ты его с кем… Подумай хорошо. Его могут забить камнями, а тебя выпорят за то, что ты была с женатым.
Айя вновь хотела прокричать, что ничего не перепутала, что она любила Калеба, а он любил ее, но… Ей вновь напомнили о жестокости людей, которые могли забить человека камнями, лишь потому что у них так принято. Она в ужасе посмотрела на Калеба, ожидая каких-то слов, объяснений от него… Тот снова отвел взгляд в сторону. Как же больно ей было. Сердце рвалось на части. Ей хотелось убежать в лес, к отцу. Вцепившись в грудь Рихарда, она плакала… Почему. Почему он ничего ей не сказал? Как долго он был женат? Он же говорил, что он с ней. Только с ней… Из-за этого он хотел бежать?
Ее щеки обожгли самые горючие слезы, а голова стала тугой и тяжелой от нахлынувших мыслей. Она вновь посмотрела на стоявшего перед ней Рихарда. Тот не торопил и ждал, всем своим видом давая понять, что Калеб мог умереть только от ее слов. Мужчина мягко кивнул головой, будто подтверждая это, а значит, ей ни в коем случае нельзя было говорить правды… Как бы больно ей не было.
Она долго смотрела в темные глаза Рихарда, словно без слов пыталась все рассказать. Она просто полюбила его сына всей душой, всем сердцем. Она не сделала ничего плохого и… Не хотела ничего плохого. Никому, даже предавшему ее Калебу. Она ведь даже готова была оставить лес ради него, и даже не смотря на его отречение, она все равно готова была спасти его… Ради своей любви.
Сотрясаясь от рыданий, девушка покорно склонила голову.
– Я… обозналась, – всхлипнула Айя, сказав то, что от нее требовали, и, прикрыв глаза, Рихард вздохнул.
Она все поняла. Бедное смелое дитя… Она спасла его сына. Теперь оставалось вытащить ее из рук этой огалтелой толпы. Его охватило чувство небывалой благодарности, но про себя он подумал, что Калеб ничего этого вовсе не заслужил.
– Да простит тебя Ожт за это, – проговорил он во всеуслышание, но Лешая почувствовала, как он сочувственно сжал ее плечи. Хоть кто-то не испытывал к ней злобы, и от этого ей стало незначительно легче. Рихард наконец отошел от нее.
– Тишина! – закричал Рихард на людей. Он готов был сказать своё последнее слово, и люди, знавшие его, как человека честного и благородного смолкли. В живом круге стало неимоверно тихо. Лишь слышались тихие всхлипы Лешей. – Раз все выяснилось… Мое мнение, Айю, дочь Лешего, нужно отпустить, – выполняя роль ведущего, он обратился к стоявшим в стороне другим старостам из совета. Медленно они закивали головами. – Ее отец безумен. Всем известна история несчастного Франциска, – перекрыл Рихард своим голосом поднявшийся шепот. – Видно, дочь отчасти переняла его недуг… Вот и сочинила какую-то небылицу. Может, девушка действительно видела моего сына в лесу, – признавал Рихард. – Он часто ходил туда с друзьями. Франциск был одним из нас. Он никогда не причинял нам вреда…
– Верно…
– Не причинила и его дочь, – продолжал прерванный Рихард. – Ее место в лесу и дело с концом. С согласия жителей деревни ее можно будет допустить на одну из проповедей пастора Крайса, чтобы впредь девушка знала о правилах в круге. Нам стоит помнить, что когда-то Ожт ввел в своей круг дитя Скверны, не побоявшись зла, позволив навсегда остаться сему творению в кругу. По его образу и подобию тоже самое можем сделать и мы. Да прибудет Ожт с нами…
Рихард закончил, и ещё долго над головами летал его железный, строгий голос. Кто-то из них кивал головой. Кто-то вывел круги в воздухе. В словах Рихарда было много правды, и некоторые, перешептываясь о Франциске, были готовы согласиться с тем, чтобы отпустить юродивое дитя восвояси. Правда… Были и несогласные.
– Нет, – зашипела подавшая голос Магда. – Она солгала о моем муже. Она – лгунья!
– Да будет тебе, Магда, – вставил Джонни.
– Будет? Моего мужа могли казнить из-за ее слов, ведь каждый знает, что неверный супруг скверен в своей измене! – нервно она развернулась на пятках и прошлась мимо людей. – А если бы это был твой муж Агнес? Твой Присцилла? Кто знает, что она хотела сделать! Нет большей Скверны, чем ложь! Разве не так написано в книге круга? – обратилась Магда к священнику.
– Верно. Так повелел Ожт.
– Ты преувеличиваешь, Магда, – нахмурив брови, загородил собой Айю Рихард. Лешая, ничего не понимая, казалась совсем потерянной. Все, что она чувствовала, это бездонную и нескончаемую боль, терзавшую ее душу, и ей было все равно, что происходит вокруг. Украдкой она посмотрела на Калеба, но горячие слезы размыли его лицо и силуэт.
– Вы верите ей, гер Рихард? Вы готовы были поверить ей и дать казнить своего единственного сына? – подначивала Магда. – Уж не околдовала ли она вас, пока вы стояли подле этой ведьмы? – в толпе послышался одобрительный шепот. – Кого вы защищаете? Ту, которая пыталась оболгать честного мужа? Мы праведники и живем праведно в кругу, пока кто-то пытается очернить нашу паству! Скверну можно очистить лишь одним способом. Ожт именно для этого свел нас всех сегодня, а не для того, чтобы мы вновь позволили Скверне войти в круг.
– И сжег он всю Скверну, и очистил великий круг… – запричитала какая-то набожная бабка, обратя туманные глаза к небу.
– Она – малое дитя.
– Малое дитя? Выдумавшее такую история? Я требую правосудия за клевету и за колдовство, – подняв указательный палец к небу, Магда мешала все в кучу, собираясь превратить свою соперницу в пыль. Уж не для того, чтобы ее просто отпустить в лес, она пролила столько слез бессонными ночами. – Это она насылает на урожай порчу! Она наслала заморозок и жару! Из-за неё мрет скот, – Магда припоминала все, что слышала. – Если мы ее отпустим, она проберется в каждый дом, околдует каждого мужчину и будет пить кровь наших детей. Она нашлет таких проклятий, от которых мы все погибнем.
– Не стань самой клеветницей, Магда, – грозно процедил Рихард. – Ты обвиняешь другую женщину…
– Женщину? Кто она и кто я? Кому вы поверите, – посмотрев на людей, спросила Магда. – Мне, выросшей среди вас, или этой, пришедшей не известно откуда. – Тыкнула она пальцем в девушку. – Ведьме!
– Она – дочь Франциска, – попытался заступиться лавочник.
– Франциск сам нашел ее в лесу.
– Может, ему это дитя и подкинула какая ведьма?
– Ты хочешь обвинить ее в колдовстве? – пытался обрубить все эти бредни Рихард, но все желали слышать лишь россказни обезумевшего рассудка преданной невестки. – Где твои доказательства? Такое обвинение может вынести лишь суд старост, – прибегнул он к последней защите, стараясь побыстрее свести все это народное вече на нет, но ропот толпы становился лишь сильнее.
– Знаем мы ваш суд старост, – закричали люди, и Рихард почувствовал, как плотнее смыкаются люди вкруг него. – В прошлый раз та старая ведьма убежала.
– Может, кто из вас ей и помог?
– Мы должны защитить себя сами… От того зла, которое несет с собой каждая ведьма. Вы наши старосты, разве не должны нас защищать? Кого защищаете вы, гер Рихард? – бесновалась Магда, сама уподобившись злой колдунье. Рихард пытался призвать к порядку. Он подскочил к Гуверу, прошептав что-то, но тот лишь развел руками. Позади него кто-то дернул Айю за волосы, и Рихард кинулся отгонять людей от нее. – Кого? Деревню или… Ее – ведьму! Да она вас околдовала просто. Что скажете вы, староста Гувер? Староста Мауро? Староста Хаккенбар? Или вы тоже поддались влиянию Скверны? Что скажете вы, пастор Крайс?
Все посмотрели на священника, будто от него одного все и зависело.
– В круге нет места лжи и скверне. Каждая ведьма должна очиститься перед Ожтом, если она – ведьма. Каждый нечестивец должен быть наказан, – мужчина вдруг выставил руки по бокам от себя, и его голос завился от пения. – Да изыдет всякая тварь, подвластная Скверне! Да вернется все на круги своя, светлыя и праведныя. Да будет славен Ожт и те, кто в кругу его!
– Постойте!
Искривший яростью Рихард потерялся. Как и в тот день, когда толпа схватила его жену. Никто его не слушал, и как бы он не сопротивлялся всем этим людям, пытаясь отогнать их от Лешей, он был один. Послушав Магду, толпа вдруг загорелась с большей силой. Остервенело они галтели, проклиная ведьму, и, когда они с Гувером попытались броситься Айе на помощь, люди окончательно потеряли рассудок, кинувшись на девушку.
– Лгунья!
– Ведьма! Сжечь ее.
– Я не ведьма! Пустите! Не трогайте меня!
– Вот кто виноват в неурожае, чертовка!
– Это тебе за наших мужей…
– Ее ложь должна быть наказана. Никто не может лгать против честных людей, – вопили люди.
Рихард пытался пробраться к ней. Ему удалось протиснуться… Ухватив девушку за руку, он потянул Айю к себе, но его негодующей волной отпихнуло в сторону.
Лешую подхватили на руки и потащили в сторону храма. Закричав, она начала брыкаться, но ее лишь крепче и злее сжали. Толпа называла ее ведьмой, и зажмурившийся Рихард, понимая, что ничего не может сделать, до крови закусил нижнюю губу. Более он ничего не мог… Как и в тот день, когда точно такая же толпа казнила его жену.
Обезумевшие от злости люди обтекали его потоком, и среди спешивших вершить правосудие он увидел потерянного напуганного Калеба, смотревшего за тем, как обманутую им девушку вот-вот растерзают.
– Иди-ка сюда, – вдруг сорвался с места Рихард и, ухватив сына за предплечье, потащил его за всеми, рыча под нос страшные ругательства.
Толпа высыпала на площадь перед церквью. Обступив деревянный столб великим кругом, они ждали изгнания Скверны. Священник зычным голосом зачитывал молитвы, пока Айю привязывали к столбу. Слаженно люди подтаскивали хворост и поленницы из соседних домов, обкладывая вкруг нее, и обессилевшая от всего пережитого девушка билась загнанным в угол зверем, пытаясь отбиться. Бестолку. Кто-то ударил ее под дых, чтобы она присмирела.
Застенав, Лешая огляделась сквозь дымку нескончаемых слез… Догадываясь о том, что сейчас произойдет, Айя часто задышала, смотря на окружившее ее скопище таких жестоких людей. Среди них не было ни одного знакомого лица, ни одного, кто бы вступился за нее или пожалел. Того мужчину, отца Калеба, она больше не видела… Перепачканная. Взлохмаченная. Она и Калеба больше не искала. Лицо ее покраснело. Захныкав, Лешая закричала, что есть силы…
– Я не ведьма! – чувствуя как рвется на части сердце от страха, от боли, дергалась на столбе Айя. – Я не ведьма! – вновь повторила она шепотом.
– Да изыдет Скверна из круга. Да прибудет Ожт с нами.
Как околдованные все стали выводить круги по воздуху, повторяя слова за священником. Рьянее всех шипела Магда, прорвавшаяся в первые ряды. Попытавшись добиться поддержки у других старост и не получив ее, недалеко от невестки остановился Рихард с сыном.
– Смотри, что ты наделал, – прошипел он в его уши.
Над головами поднялся факел, и жаркое пламя быстро перелетело из рук в руки до самого столба. Священник зычно обещал ей какое-то прощение, странную милость Ожта, но Айя лишь испуганно смотрела на огонь, приближавшийся к ней. Безучастно факел опустился к куче уложенного у ног Лешей сушняка… Нехотя повалил дым. Глядя, как разгорается огонь, Айя затряслась. Подбородок ее скривился от рыдальческой судороги. Она зажмурилась и, плача, попыталась поднятся на мысочках вверх по столбу, словно так могла убежать. Толпа ликовала…
– Плачь ведьма. Плачь, – грубо крикнул кто-то, запустив в нее камнем, и попал Айе прямо в лоб. Девушка вскрикнула. По светлой коже побежала бордовая струйка крови, и Айя в мольбе задрала голову к самому небу. Толпа стихла, ожидая долгожданных криков от всеочищающего, праведного огня…
– Когда… З-звезды в неб-бе меркнут… – часто задышав, вдруг запела привязанная девушка. Голос ее дрожал и плохо слушался. – М-может, вспомни… обо м-мне.
Девушка опять разрыдалась. Она поежилась. Глотнула дыма и от этого раскашлялась. Айя попыталась отодвинуться от надвигавшегося пламени. Жар становился все больше и нестерпимей. Вдруг Лешая задрала голову и, будто нарочно, сильно ударилась затылком о столб.
– И позволят… Милосердно… Гр-х-х… Ах-х… Увидятся во с-сне.
Айя закричала. Крик ее был истошным, отчаянным. Она вся изогнулась. Рыдания ее стали громче, но она все равно продолжала петь, стараясь заглушить боль песней.
– Когда с-солнце в небе с-светит… Ты… Ты… – Она то вскрикивала, то рычала, стараясь не показывать всем этим злым людишкам боли, но опять срывалась на плачь. – Н-не думай обо мне. Лишь услышишь – воет вет-тер… Это я… П-пою тебе. – Огонь поднялся еще выше, и девушка закричала особенно пронзительно, заставив отступиться людей от столба. – Когда тьма весь мир накроет… – Закричала, что есть силы Айя, будучи не в состоянии терпеть. – Я забуду про тебя. Будешь ты собою проклят… Утешенья не найдя…
Она кричала. Смолкая, часто дышала и все не могла надышаться. Дым поглотил ее почти полностью. Лишь слышался крик и стон. Лешая хотела спеть что-то еще, но все чаще срывалась на глубокий ненасытный кашель. Густой дым, обволакивая, душил ее. В припадках она билась головой о столб. Огонь поднимался все выше и выше. Приподнявшись на мысочках, она широко открыла рот, пытаясь вдохнуть воздуха, а может для того, чтобы закричать, но так и не закричала, закрыв глаза. Вдруг девушка обмякла. Голова ее упала, тряхнув крылом каштановых волос, и Айя повисла на веревках, затерявшись в клубах дыма.
– Кончилась ведьма, – облегченно сказал Карл.
– Да…
– А-а-а-а… – раздался пронзительный жалобный крик, заставив всех обернуться назад.
В своем старом костюме и шляпе с пером на пожиравший Айю огонь смотрел Леший. Рот с потемневшими зубами так и застыл от крика. Из глаз старика прыснули слезы. Сквозь толпу он кинулся к столбу. Франциск о чем-то замычал. Стянув шляпу с лысой макушки, мужчина кричал, хлопал руками. Он бросался в пламя, но из-за жара отступал назад. Кидаясь к людям, он просил вытащить дочь из огня, но от него лишь отмахивались, либо виновато отворачивались. Упав на колени, старик беззвучно зарыдал. Он жалобно позвал свою дочь, и Рихарду показалось, что Айя в последний раз попыталась приподнять голову. Пламя стремилось вверх по столбу, забирая у Лешего все, что он имел, и глядя на него люди вдруг содрогнулись. Дрожавший Калеб попытался убежать, но Рихард, готовый завыть от переполнявшей его злобы на всех этих людей, перехватил его за шкирок как щенка и заставил смотреть до конца.
– Айя, Айя, Айя, – то ли говорил, то ли пел старик. – Айя-я-я-я…
Он мял в руках шляпу. Пестрое перышко сломалось. Огонь полностью закрыл дочь от него, и он выпучил стеклянные глаза, до крови закусив кулак. Он горько завыл, как раненный зверь. Франциск сжал в руке горсть земли и, сотрясаясь от рыданий, растер ее по лицу… Не надолго он окаменел, уткнувшись лбом в землю. Франциск начал драть на себе волосы, царапая лысину до крови. Подняв широко раскрытые глаза к столбу, Леший резко поднялся и в последний раз прокричал имя своей дочери.
Остановить его никто не успел. Закричав от отчаяния, юродивый Франциск, подняв ворох искр, скрылся в огне вслед за своим ребёнком и больше никто его не видел.
Погодя пламя стихло, оставив за собой черный остов от столба. Шипели угли от жара. Медленно клубился дым, стараясь побыстрее улететь вместе с ветром…
От леших ничего не осталось.
Лишь пепел…
Да скверна на душе.
========== На круги своя… ==========
***
Тяжело вздохнув, мужчина отложил перо в сторону. Высыпав мелкого песка на влажную от чернил бумагу, Рихард сдул серую будто пепел пыль и отложил манускрипт в сторону. Устало он пригладил стянутые в тугой хвост волосы и посмотрел на медный круг, который, будь его воля, уже давно переплавил на ночной горшок. Мерно потрескивали дрова в камине. Танцуя, мерцали в темных глазах языки пламени. За окном вовсю сгущался сумрак, и из лесу донеслись первые крики совы.
Скрипнув креслом, все еще староста деревни встал и подошел к небольшому расписному шкафчику, в котором хранил книги. Взяв первый попавшийся том, он готов был спрятаться от всего мира в чтении, но его отвлек шум – с полки упала кукла с красивой резной головкой. Рихард замер… Подняв ее, рассмотрев в какой раз, он усадил ее на свой стол.
После случившегося Калеб едва не повредился рассудком. По крайней мере, в этом его пытались уверить Магда и Гретта, ставшая по случаю свидетельницей всего произошедшего ужаса в доме. Он не выходил из сарая, рыдая без умолку несколько дней и ночей подряд. Калеб пытался уйти в лес. Пытался раз, и два, и три. Каждый раз его возвращали, а когда на него махнули рукой, он вернулся сам, решив, что от его жизни в лесу никому не будет прока. Рихард с сыном не общался. Даже словом не обмолвился, а когда увидел, что тот вернулся в спальню к жене, пришёл в ярость и выставил Магду и Калеба за дверь со всеми их немногочисленными пожитками. Первое время они перебивались у Готфрида, а потом уехали – подальше от людских пересудов. Куда? Ему было все равно…
Рихард стал еще мрачнее. Чернота его глаз стала еще тяжелее, и ночью его можно было принять за мудрого иссиня-чёрного ворона. Поговаривали, что он хотел взять ребенка на воспитание, но слухи остались слухами. Неизвестно почему однажды он задался целью отыскать хижину Франциска. Ему помог один из охотников, бывавший в Лешей чаще, да лавочник. Так он и нашел скромное и тихое пристанище сумасшедшего и его дочери… То, что от него осталось. Там среди всего он увидел куклу, украшенную белыми лентами да высохшими цветами жасмина, и почему-то принес ее к себе.
Теперь она сидела перед ним на столе и недоуменно глядела в одну точку, будто упрекая его в случившемся.
Нахмурившись, мужчина достал из ящика увесистую фляжку. С хлопком он вытащил пробку и поставил рядом маленький стаканчик из серебра с выгравираванным фазаном на нем. Из фляжки полилась прозрачная жидкость, и в комнате запахло хмельной сладостью. Тяжело вздохнув, Рихард прошел к камину. Обернувшись, он посмотрел на принесенную куклу и вспомнил те обращённые к нему светло-карие глаза, обманутые и преданные. Вспоминал он и умоляющие о пощаде глаза жены. Он не спас ни одну, ни другую… Сжимая челюсти, да хмуря брови, он каждый раз корил себя за то, что не смог защитить именно Лешую. Вина жены имела место быть, как бы горько не было это осозновать, а в чем была виновата эта девушка? В том, что полюбила не того человека? Калеб, Калеб, Калеб… Поиграл цветок да бросил. И ведь сын его был не злодей. Добрый да добра не сделал никому… Правильно ли он поступил, защитив сына в обмен на жизни двух несчастных людей. Стоило ли это того?
