Текст книги "Гнев меняет (СИ)"
Автор книги: Whispers of Takara
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 23 страниц)
– Вабей, – посоветовала она, запивая пиццу колой прямо из большой двухлитровой бутылки, – всё равно аппетит тебе сейчас не понадобиться, есть больше нечего, – произнесла она уже отчётливо – вредный, но вкусный напиток неплохо помог справиться с проглатыванием.
– Это можно исправить, ещё осталось целых две порции удона, – из-за двери выглянула мать Наруки.
– Мааам, не начинай, а? – простонала девушка, растянувшись на тонком ковре.
– Оставьте нам на завтрак, если можно, – вежливо улыбнулся брюнет через плечо.
– Конечно, конечно, – женщина согласно закивала, – кстати, батарейки в пульте сели, так что громкость поднять можно на самом экране, в правом нижнем углу, – как бы между прочим заметила она и с каким-то уж слишком заговорщическим выражением лица прикрыла за собой дверь.
– А твоя мать умеет прозрачные намёки давать, – плотоядно ухмыльнулся брюнет, так и не встав с колен и начав уверенно, будто пантера перед броском, приближаться к девушке, – сама перевоплотишься, или опять помогать? – Саске уже склонился над ней, намереваясь призвать в этот мир Наруто, как всегда очень чувственным поцелуем, но объевшийся колобок на удивление ловко перекатился прямо из-под него.
– Хрен тебе, – заявил колобок, стаскивая плед с дивана и кутаясь в него с головой.
– Не, ну предки даже разрешение дали, а ты ломаешься. Где справедливость?
– Разрешали дочери. А что с ними будет, когда узнают, что добровольно утвердили меня на голубом пути?
– Это что же ты меня динамить до самого признания собираешься? – Саске даже опешил от такой вопиющей несправедливости, а потому вновь пододвинулся к блондинке, завёрнутой в плед, и потряс её за плечо, в надежде вытрясти из неё ответ на своё возмущение.
– В десятку, Учиха. Придётся тебе подождать, уж прости, – донеслось из-под ткани.
– Господи, да я двадцать раз постарею, прежде чем это случится, – брюнет возвёл тёмны очи к светлому потолку, жаль Узумаки не могла оценить его стараний в демонстрации всей трагичности ситуации, в которую он попал. Хотя, это-то как раз можно было легко исправить.
Он уже протянул руку, собираясь сдёрнуть с девушки плед, но в последний момент передумал.
«И как я вообще терплю её до сих пор?» – Саске ещё какое-то время изучал задумчивым взглядом бесформенный кокон перед собой, а потом, вздохнув, сдёрнул его край с белокурой головы. А то б ещё чего доброго задохнулась и унесла с собой возможность увидеть Наруто вновь.
– Эй! – возмутилась девушка, уже собираясь вступить в бой за так нагло отдёрнутый плед, но, наткнувшись на серьёзный взгляд Саске, остановилась.
– Ты чего?
– Мы с таким трудом вырвали у них эту поездку, будет хреново, если ты копыта откинешь ещё до её начала, – он взглянул куда-то за её спину, а потом добавил, – укрывайся нормально, не буду я тебя трогать.
– Ты и не смог бы, – с блаженной улыбкой потянулась блондинка, вновь разлёгшись на полу, – мой отец – лучший каратист в Японии, помнишь?
– Которого я всё-таки вырубил. Да, я помню, – хмыкнул брюнет, с удобствами устроившись на диване.
– Вот не можешь, чтоб последнее слово не твоё было, – пробормотала девушка с пола.
– Не могу, – признал Учиха, – таким уж уродился. Спи уже.
– Ага, и тебе в потолок не плевать, – сонно отозвалась Нарука.
***
Блондинка ожидала, ещё как минимум получасовых препирательств с Учихой за последнее слово, но тот остался молчалив, по-видимому, решив предоставить девушке оценить всю щедрость своего поступка – ещё бы, не каждый заткнётся практически по первой твоей просьбе, дабы дать тебе хотя бы немного времени на спокойный сон. Кстати, последний как-то слишком внезапно исчез, так девушке только и оставалось, что разглядывать тёмные очертания стеклянной тумбочки, на которой высилась их широкая плазменная панель.
Блондинка, тихо вздохнув, подсунула руку под голову, создав тем самым некое подобие подушки, и всё же заставила свои веки сомкнуться в бесплотной попытке принудить себя ко сну. Но как бы ни старалась она расслабиться, долгожданная дремота всё не наступала, поэтому мозг решил развлечь свою владелицу прокруткой сегодняшних ещё совсем ярких и полных деталями событий.
Вначале всё шло очень гладко. Малыши выбрались на сцену и начали полёт своего танца, однако очень скоро, что-то случилось со звуком – музыка просто пропала, лишив юных танцоров звукового сопровождения. Правда, всего на доли секунды – именно столько понадобилось Хинате, чтобы взять ситуацию под свой контроль, а точнее под контроль своего чарующего голоса. Блондинка очень встревожилась произошедшей заминкой, но всё равно не могла оторвать глаз от сцены – настолько естественно звуковая запись уступила голосу Хинаты, что казалось, будто так и было задумано.
Краем уха девушке даже удалось услышать подтверждение своих мыслей – Ино и Суйгетсу подсмотрели за тем, что творилось в зале, и принялись шёптом заверять своих одногруппников, что пока всё идёт даже очень гладко. Ну, и слава богу. Девушка чувствовала, что нервный комок, в который уже успел скрутиться её желудок, понемногу отпускает свою хватку, и уже скоро Нарука вновь была поглощена безудержным адреналином, готовая выступить и урвать победу для своего будущего. А может быть, не только своего.
Нарука бросила краткий взгляд на Учиху, которому что-то нашёптывал на ухо его лучший друг. Кажется, брюнет даже улыбнулся. Не едко и не насмешливо, как делал это скорее по инерции, нежели из злобного умысла, а вполне нормальной, даже немного дружелюбной улыбкой. В тот момент блондинка ощутила острую уверенность в их победе. Каким бы ни был плагиат соперников, им удастся их обойти. А всё потому что, ей безумно хотелось вернуть свой первоначальный облик, чтобы он улыбнулся точно так же, просто и искренне, но только для Наруто.
Малыши как раз оттанцевали свою часть и уже скрылись за кулисами, уступая дорогу старшим, которые достойно приняли эстафету – благо Нарука не сразу бросила бальные танцы, на которые её впихнула заботливая мамочка в начале средней школы – помучилась с месяцок – на большее её не хватило. Саске, разумеется, ничем подобным раньше не занимался и прекрасно себе жил без танцевальных навыков в данной области, так что всю ответственность Узумаки пришлось взвалить на свои не такие уж и хрупкие плечи. Она умело вела его в танце, при этом умудряясь создавать видимость, что всё это великолепие – заслуга самого Учихи, который всё-таки немного подыгрывал ей, так сказать, для полноты картины.
Вообще Саске выглядел на редкость не похожим на самого себя. Чего только стоили его белый пиджак с рукавом в три четверти, схожая по крою чёрная рубашка под ним и тёмно-бардовые слегка зауженные брюки в тон искусственной розе, приколотой на его груди, чуть выше места, где неистово билось сердце. В тот момент Нарука впервые в жизни жалела, что не надела платье, всё-таки, даже, несмотря на свою истинную сущность, в той ситуации лучшим вариантом был бы именно этот предмет гардероба. Когда малыши ещё были на сцене, Сакура на пару с Ино даже попыталась натянуть на неё что-то лёгкое и блестящее, да ещё и короткое к тому же, но у них ничего не вышло. Разве что комбинезон с неё стащить удалось, да впарить узкие белые штаны в комплекте с алой туникой и белой шляпкой. Конечно, в такой одежде ощущался сильный дискомфорт, но всё лучше, чем платье. По крайней мере, так она думала, когда брюнет увлекал её за собой на сцену. А теперь…что ж, придётся из кожи вон лезть, чтобы у неё хватило всего очарования, дабы завладеть публикой и без помощи коротенькой юбочки.
Из непривычных ей мыслей о шмотках, девушку вывел брюнет, невежественно отдавив её правую ногу.
«Ох, дождёшься у меня!» – сообщил её яростный взор в миг, пока публика лицезрела лишь её ровную спину.
«Скажи спасибо, что вторую не оттоптал…хотя, время ещё есть» – опять этот насмешливый взгляд из-под чёрных ресниц. Надо же. Хоть Наруке уже и приелось его лицо, за всё недолгое время их знакомства, она ни разу не обратила внимания на этот атрибут его внешности, а теперь вот заметила. А ещё она не могла не ощущать его руку, на удивление уверенно придерживавшую её за тонкую талию. Такая тёплая, совсем как дыхание, немного сбившись, вырывавшееся из чуть приоткрытого рта Учихи – всё-таки, куда ни плюнь, а спортсменом он всё ещё был никаким – всего какую-то минуту танцуют, а уже отдышка такая…а может дело вовсе не в усталости? Может, ему, как и Узумаки просто было приятно ощущать эту удивительную близость, которую им дарил танец, пусть даже это происходило и перед сотнями глаз притаившихся в зале зрителей?
Девушка почувствовала, как вместе с жаром, которым объяло все её помыслы, и её тело начало покалывать, как обычно бывает, если входишь в холодную воду – вроде и не готов и отступать уже некуда. Однако даже несмотря на эти предупреждающие знаки, девушка не предприняла никаких попыток успокоиться и продолжала наслаждаться моментом в компании брюнета.
Хорошо, хоть брюнет сохранил более-менее хладнокровное состояние.
– Узумаки, ещё немного, и я буду обнимать тебя настоящего, – усмехнувшись, шепнул он девушке на ухо, когда совершенно неожиданно наклонил её, якобы выполняя красивую танцевальную поддержку, и также внезапно вернул первоначальное положение их телам, не забывающим следовать в такт мелодии голоса Хинаты. Этого вполне хватило, чтобы девушка попыталась остудить свой пыл. Она даже слегка отстранилась от брюнета, освободив побольше пространства между ними, и почти пересчитала взглядом, упавшим в пол, все составляющие его досточки. Но даже это не помогло ей хоть немного отвлечься, и тело всё настойчивее намекало ей, что в ближайшие секунды туника и узкие белые брючки станут ей «слегка» не по размеру.
«Господи, только не меня! Кого угодно, женщин, детей, бобров, только не меня! Пусть мне хоть сегодня повезёт, а?» – мысленную мольбу блондинке пришлось произносить с натянутой на лицо улыбкой, застывшей на её губах ещё с тех пор, как они оказались на сцене посреди этого вездесущего тумана, от которого её волосы заметно потяжелели и теперь заметнее хлопали по полуобнажённым плечам, когда их танец стремительно менял направление.
Всё это время, пока девушка пыталась совладать с собой, брюнет крепко сжимал её руку в своей, пытаясь влить в неё свою уверенность в том, что чем бы ни закончился этот танец, на конец света он явно не тянет – и не из такого выбирались. Главное – брюнет рядом и если что поможет.
Да уж и с каких пор она вообще начала надеяться на других и совсем забыла о том, что раньше ей было достаточно полагаться лишь на себя? Наверное, с момента поступления в этот универ всё и началось. А ведь только месяц прошёл. Поразительно, как сильно меняется течение стабильной на протяжении десяти лет жизни за какой-то месяц…
Девушка уже успела мысленно похоронить их надежды на победу в этом дурацком посвящении и даже глаза зажмурила, ясно представив себе какой кошмар сейчас начнётся, но ничего не произошло – Хината приступила к заключительной части своей песни, а девушка по-прежнему не приняла мужского обличья. Неужели, удача и впрямь решила улыбнуться ей в этот раз, а не оскалиться, как делала это по обыкновению?
И тут из зала раздался то ли тягостный то ли восхищённый вздох, и последовавшие за ним слова, полные беспокойства за самочувствие Тэтсуи-сана. Что ж, а вот и тот, через кого госпожа фортуна решила свою улыбку отослать. Наруке оставалось только надеяться, что лис не использовал слишком большую порцию магии, исчезновение которой могло быть опасным для него самого.
Вскоре танец под руку с хрустальной песней плавно подошёл к своему завершению в клубах неверного тумана. Зал сотрясли оглушительные аплодисменты, звучавшие, даже когда вся группа, высыпавшая на сцену и поклонившаяся, ретировалась обратно за кулисы. Хорошо хоть ведущие более-менее опытные были, а потому всё же смогли унять возбуждённую публику. Через каких-нибудь четыре минуты замирания сердец, грызения ногтей, и даже пожёвывания печенюшек (копия Суйгетсу благодушно поделилась своим съестным сокровищем со всеми жаждущими заесть свой стресс) их признали победителями. Но это ликование было ничем по сравнению с тем, что творилось с победителями, особенно с Учихой и Узумаки, когда Тэтсуя озвучил им остров. Судьба, (в лице лиса, разумеется), отправила их на Кубу. Конечно, после, того, как они вдоволь наобнимались и наговорились по окончанию выступления со своими одногруппниками, и философ подвозил их домой к Узумаки, Нарука выпытала-таки это у Тэтсуи и ничуть не удивилась его утвердительному ответу – он помог им дважды за вечер.
Правда, на вопрос о том, не будет ли ему хуже от применения магии, обладатель огненной шевелюры лишь беспечно отмахнулся и, высадив их в пункте назначения, укатил прочь, к себе на съёмную квартиру, если точнее. А ведь мог остаться. Похоже, всё-таки он приукрасил действительность, и им с Саске придётся выяснить, каковы истинные последствия его самоотверженной помощи.
– Завтра перед вылетом надо будет к нему заскочить, – произнёс брюнет отчётливо – видимо, на бок повернулся, так что теперь его отнюдь не сонный голос слышался более отчётливо.
– Да. Мы его не оставим.
– Его оставишь, – хмыкнул брюнет, – и вообще, спи уже, а то завтра не добудишься тебя и с усилителем у уха.
– Кто бы говорил, Учиха, молчи лучше, – фыркнула девушка, вновь натянув плед почти по самую макушку.
– Как раз собирался, спать по-другому всё равно не умею.
– А я вот болтаю во сне. Иногда, – неожиданно даже для самой себя поделилась Нарука.
– При мне можно, я и так уже все твои секреты знаю, – уверенно заявил брюнет, накрывшись своей толстовкой, валявшейся до этого на кресле.
– Всех, Учиха, даже я сама о себе не знаю.
– Ничего, наверстаешь, времени-то полно.
– Да как сказать…
– Ну, всё спи уже, давай.
– Ладно. Спокойной.
– Ага, и тебе.
Удивительно, но после этого короткого разговора с Учихой, волнения Наруку больше в эту ночь не потревожили. Только снился Тэтсуя, пускающий самый настоящий туман из невероятно дорогой курительной трубки, да мама, танцующая в платье с блестками и держащая в руках по тарелке удона в каждой.
***
На тонкую, почти прозрачную занавеску то и дело нападал осенний ветер, урывками принося с собой клочки предрассветных сумерек, мелькавших на приоткрывающемся из-под тюли кусочке частично посветлевшего неба. Ветер деловито бродил по кухне, набирал себе сувениры в качестве больше всего понравившихся частичек тепла – в основном рядышком с молодым мужчиной, сидевшим за небольшим столиком здесь же, у окна – и вновь, как какой-нибудь заправский вор, ускользал через окно на студёную им же улицу.
Мужчина уже порядком продрог – ещё бы, целый час добровольно мёрзнуть, сидя на голом стуле в одних лишь тапках и джинсах – и не так окоченеешь! – но даже осознание этого факта не побудило его прикрыть окно, на радость жадному до тепла ветру. Ну, и пускай. Какая теперь уже разница? Очень скоро его не будут волновать такие вещи, как холод, голод, даже любовь. Так уж устроен этот мир – хочешь иметь что-то, отдай в несколько раз больше, чтобы это получить. А то и вовсе с пустыми руками останешься.
Мужчина, скрестив ноги под стулом, так что один тапок всё-таки соскользнул с его ступни, предательски оголив её перед орудующим на кухне диким холодом, уронил голову на скрещенные руки, покоившиеся на столешнице. Как же не хотелось. Дико не хотелось, чтобы всё обернулось именно так, но что сделано давно – исправить почти невозможно, по крайней мере, без ущерба для самого себя, что он благополучно и провернул. А как хотелось бы увидеть его лицо ещё раз перед тем, как уже навсегда оставить лишь его образ в голове в качестве слабого, но единственного утешения…
Задний карман его тёмных джинсов завибрировал, сообщая владельцу, что кто-то жаждет разговора с ним в столь ранний час. А кстати, сколько сейчас?
Мужчина, нехотя, поднял голову на настенные часы, висевшие прямо над холодильником. Покрытый пылью циферблат показывал начало шестого утра. В такое время мало кто мог позвонить. По крайней мере, это точно не по работе, да и аренду он погасил ещё позавчера, значит…
Он, впопыхах вскочив со стула, неуклюже извлёк всё ещё звонивший телефон в комнатный полумрак и поднёс его к щурящимся от не такой уж внезапной яркости дисплея устройства – на нём слабо мерцали до боли знакомые иероглифы.
Наспех прочистив горло, он принял вызов:
– Да, – всё же вышло более хрипло, чем хотелось бы.
– Разбудил?
– Нет, я уже встал.
– Сегодня суббота, – напомнил ему голос.
– Знаю.
– Тогда зачем поднялся так рано?
– А чёрт его знает, – мужчина, испустив едва уловимый вздох, поднёс уже зажжённую сигарету к губам, – спать не хотелось больше.
– Тэтсуя, ты точно в порядке? Саске сказал, ты их вчера к Узумаки подвозил.
– Ага.
– И почему ко мне не заехал после? Я ждал тебя, – в голосе его собеседника было столько упрёка, что мужчина чуть не закашлялся после затяжки, которую успел сделать, пока от него не требовалось ответа.
– Прости, так вышло, – бесцветным голосом сообщил ему мужчина, хмуро затушив только начатую сигарету о блюдце, уже испачканное круглыми разводами от кофе, оставленными чашкой прошлым утром.
– Я думал, ты достаточно хорошо знаешь меня, чтобы понять – такие оправдания меня не устраивают.
– Даже если найду те, что устроят, легче всё равно не станет, – горько усмехнулся мужчина, отодвинув от себя блюдце, – прости, больше говорить не могу.
– Тэтсуя, только попробуй отключиться, ты же знаешь, что я так просто этого не оставлю.
– Я знаю, Итачи, именно поэтому, я тебя и полюбил. И я счастлив, что это было взаимно, пусть и недолго. Знаю, что не сможешь, но всё равно, хотя бы попытайся меня простить, – сказав это, мужчина завершил разговор и тихо опустил трубку на стол. На его идеальный торс упала капля. Пот? Вряд ли. Здесь слишком холодно. Тогда…
Рука сама взметнулась к подбородку, затем проследовала по влажному следу до самого уголка глаза. Кажется, теперь ему подвластны все человеческие чувства, без исключения. И каждое из них, если и не прекрасно, то, по крайней мере, особенное, и заставляет душу трепетать настолько сильно, что тело отзывается на этот трепет то случайной улыбкой, то случайной слезой. Жаль, что очень скоро ничего из этого не будет трогать его вновь запирающееся сердце.
На его плоскую грудь упала вторая слеза, следы которой он поспешно стёр с лица и вновь рухнул на стул, откинувшись на его спинку и закрыв глаза – не помогло. Боль в сердце была такой силы, что буквально выдавливала из теперь уже в прошлом философа всё новые и новые слёзы. Что ж, по крайней мере, он сможет проститься со своей любовью таким непривычным для него способом.
Когда, покрасневшие глаза перестали выплёскивать всю глубину его печали наружу, и мужчина наблюдал за тем, как мерцает его рука. Она, будто испорченная голограмма то исчезала, уступая место лисьей лапе, то вновь возвращалась, будто намекая, что ещё не всё потеряно. А тут ещё этот стук в дверь. Настойчивый такой. Неужели опять соседка со своими причитаниями, что у неё в зале куревом несёт? Вентиляция в этом доме так себе, да и стены не шибко толстые. Так что обвинение может быть не таким уж и беспочвенным.
Уже не уверенный в том, что доберётся до двери в нормальном облике, лис пошаркал в коридор, и, как только открыл дверь, обнаружил на пороге ту самую старуху, которая, отчитав его, на чём свет стоит, гордо удалилась в свою клетушку.
«Печально, что именно она – последняя, кто увидит меня в человеческом облике» – подумал он, вернувшись в кухню.
Его телефон опять завибрировал. Но Тэтсуя твёрдо решил никому не отвечать. А смысл, если он через каких-нибудь пять минут навсегда вернётся в лисью оболочку? Однако мобильный не переставал нервировать его своим брюзжащим звуком, а потому, мужчина, в конце концов, не выдержал и ответил.
– Адрес, – проронил динамик.
– Итачи, не надо, – тихо попросил Тэтсуя, прислонившись к оклеенной дешёвыми обоями стенке.
– Диктуй. Я пытался пробить его через универ, но там сказали, что ты нигде не числишься, всё не можешь найти себе подходящее жильё. Так, где ты?
– Я не могу.
– Прекрати ломаться! Ты же не девчонка какая-нибудь! Что это вообще за хрень со всем этим прости-прощай? Если думал, что так просто отпущу, то ты жестоко ошибся. Так говори. По-любому выясню ведь, так что в общем-то неважно скажешь мне сейчас ты, или люди, которые у папы в секретных службах числятся.
Тэтсуя больше не мог сопротивляться, а потому капитулировал и, изложив адрес, всё же попросил его не приезжать, после чего нажал на кнопку «отбоя».
– Ну, почему ты не можешь мне позволить даже расстаться с тобой, как человеку, а не как животному? – мужчина с чувством врезал кулаком по стене и медленно по ней же осел на пол, даже не заметив, как от удара теперь саднит его рука. А жаль. Он надеялся, физическая боль хоть немного перекроет душевную, но куда там. И близко не похоже. Душевные раны вообще на редкость болючие, особенно когда тот, кто может принести им исцеление, попутно является для них ещё и самым страшным ядом.
***
– Щпащибо, мам, ошень вкуфно, – пробормотала Нарука, на ходу запивая не проглоченную еду свежевыжатым лимонным соком с щедрым добавлением в него воды, пары чайных ложек сахара и щепотки корицы.
– Не болтай с набитым ртом, сколько раз тебе говорить? – возмутилась мать, приняв грязную посуду из рук дожёвывающей дочери.
– Это без толку, Кушина-сан, я пытался, – усмехнулся брюнет, опершись на дверной косяк.
– Ах, ты свинтус мелкий! – воскликнула женщина, легонько шлёпнув девушку полотенцем по плечу, – даже парень и тот тебя манерам учит, постыдилась бы.
– Да у нас с ним вообще общение познавательное, всегда есть чему поучиться друг у друга, правда же, Саске? – девушка метнула в него убийственный взор в совокупе с маниакальной улыбкой – получилось впечатляюще зловеще.
– Не то слово, – не остался в долгу брюнет, – ты давай, наверх дуй, тебе ещё сумку собирать.
– Ты ещё и вещи не складывала? – ахнула мать.
– Типа того. Я скоро, – девушка поспешила убраться с кухни, пока ноги были целы и могли унести её злосчастную тушку подальше от внезапно (а точнее, с подачки Учихи) вскипевшего материнского гнева. Саске с Кушиной лишь обменялись понимающими взглядами. Однако, долго ждать возвращения девушки им и впрямь не пришлось. Она показалась в коридоре со своей университетской универсальной (даже больше мужской) сумкой на длинной лямке через плечо и отправила Саске обуваться, а сама задержалась, дабы попрощаться с мамой.
– Жалко, папа в командировке. Он бы вас подвёз до аэропорта.
– Да ладно, мам, мы на такси доберёмся. Нам всё равно сначала ещё к Саске за документами заскочить надо, да и что-то из вещей, может, захватит, а оттуда его брат до аэропорта обещал подбросить.
– Ну и хорошо, – женщина удовлетворённо кивнула, – папа вчера так обрадовался, когда я про ваш выигрыш рассказала. Он гордится тобой, дочка, и я тоже, – Кушина крепко обняла дочь.
«Прости, мам. Но, в лице дочери ты видишь меня в последний раз»
– Узумаки, долго ещё ты там копаться будешь? Таксист уже стареть начал! – поторопил её брюнет с крыльца, просматривающегося через открытую настежь парадную дверь.
– Ничего, некоторых годы красят! – парировала девушка и вновь обернулась к матери, – лан, мам, побегу, а то он меня задолбает. А мне ещё с ним две недели тусоваться…
– Ну, и хорошо, что вы вместе будете. Мне так спокойнее.
– Ты это специально с пультом, да? Хотела его проверить?
– А то как же, – рассмеялась женщина, – и он её прошёл на пять с плюсом.
«Конееечно, мам. Десять раз. Прошёл бы он, если бы не я. Ну, да ладно, пусть живёт пока, не для одного него надрываюсь»
– Ага, спал, как сурок, – девушка напоследок одарила мать милой улыбкой и умчалась обуваться.
– Ну, наконец-то у моей дочери началась нормальная студенческая жизнь, – счастливо вздохнула женщина, и, помахав удаляющейся чёрной машине вслед, отправилась загружать посудомойку. Может, она даже успеет съездить на ту выставку камней и прикупит дочери тот симпатичный медальончик. Как раз отличный подарок к её возвращению. Кто сказал, что сувениры должны дарить только путешествовавшие?
***
Настойчивый стук в дверь вывел Тэтсую из полудрёмы, в который он пребывал, всё также сидя на полу. Еле подняв отёкшее в таком положении тело, он открыл дверь, даже не удосужившись посмотреть в глазок, чтобы выяснить, кто же на этот раз окажется его гостем. Да это и не нужно было. Мужчина знал, что он придёт, и убегать от неизбежного не собирался – раз судьба решила ещё немного поизмываться над его истрёпанным его же собственными душевными терзаниями сердцем, её ничто не остановит, тем более какая-то дверь.
Как только Итачи переступил порог съёмной квартиры, то тут же придирчиво осмотрел её временного хозяина, едва державшегося на ногах у двери. Ясное дело, выглядел тот из рук вон плохо, поэтому, брюнет, не говоря ни слова, повёл философа в его спальню и усадил на кровать. После чего было перерыто немногочисленное содержимое его шкафа и найдена свободная футболка естественно-зелёного оттенка и светло-серые шорты в комплект к ней.
– Надевай, – обронил Итачи. Тэтсуя послушно, будто кукла, механически выполнил его требование и, как только с переодеванием было покончено, вновь уселся на кровать, наблюдая за тем, как Учиха, пытается аккуратно прикрыть раздолбанную и висящую на соплях дверь шкафа. Который даже не был его мебелью. Здесь вообще ничего, кроме одежды и пары мелочей, типа планшетки и зарядника, ему не принадлежало и даже лучше. Все свои немногочисленные пожитки он отдаст Итачи, а тот уж пусть сам решает, выбросить их или себе оставить. Удручённый лис втайне надеялся на второе, но вслух по-прежнему не произносил ни слова.
Наконец, Итачи удалось справиться с хлипкой дверцей, поэтому он повернулся к Тэтсуе и поинтересовался, где тот хотел бы поговорить? Лису нечего было ответить на этот вопрос, потому что не было особой разницы, о какой именно пол (кафельный или линолеумный) окончательно разобьётся его сердце, а потому он лишь неопределённо пожал плечами, взвалив тем самым принятие решения на самого гостя. Тот измываться не стал – видел же всё-таки, в каком состоянии пребывает философ, а потому велел ему прилечь, пока он чего-нибудь сварганит на кухне, чтобы хоть немного привести его в чувство.
Тэтсуя слышал, как зашумела вначале вода из крана, а затем и сам чайник, возвещая о скорой готовности горячего, пусть и растворимого, кофе. Спустя несколько минут к этим звукам прибавилось и шкварчание масла в сковородке. От мысли о еде у молодого мужчины протяжно заныло в животе, но он подавил желание ринуться на кухню, дабы помочь брюнету с готовкой. Итачи просил полежать, а значит, так лис и сделает. Заодно подумает над тем, как ему получше объяснить наличие хвоста, уже не исчезающего и теперь надёжно спрятанного под одеялом.
Прошло около двадцати минут, прежде чем Итачи вновь обозначился в его спальне, но в голову Тэтсуи так и не пришло ничего, кроме как сказать возлюбленному правду, какой бы горькой та ни была.
– Давай – давай, поднимайся. Уж не знаю, что с тобой стряслось, но выглядишь дерьмово, так что надо поесть.
«Если бы еда могла остановить неизбежное» – слабо усмехнувшись этой мысли, философ осторожно принял сидячее положение – не хотелось отсидеть вновь обретённый хвост, да и раньше времени демонстрировать его Учихе тоже желания не возникало – и принял в руки тарелку с глазуньей, гренками и фасолью в томате – всем, что нашлось в холодильнике лиса. Хотя, признаться честно, Итачи в готовке силён не был, так что будь там хоть сто ингредиентов к любому блюду, содержимое тарелки, возникшей перед Тэтсуей не слишком отличалось бы от нынешнего. Но, и такой европейский вариант завтрака его устраивал.
О простецкую тумбочку звякнуло уже вымытое блюдце, на котором обозначилась и небольшая чашечка кофе. Его аромат дразнящее щекотал ноздри, но Тэтсуя решил не обжигать язык ещё кипящим напитком, а потому принялся уплетать уже успевшее немного подостыть угощение.
Всё то, время, пока обладатель огненных волос орудовал палочками, пытаясь справиться с яичницей, Итачи неотрывно смотрел на него, словно пытаясь увидеть ответ на сегодняшнее поведение Тэтсуи в его манере поглощать пищу. В конце концов, мужчина не выдержал этих пыток над бедным жареным яйцом, желток которого заполнил собой уже всё дно тарелки, и сходил в кухню за вилкой и куском чёрного хлеба. Тэтсуя, благодарно приняв принесённое, и быстро расправился с завтраком.
– Наелся? – поинтересовался Итачи, когда лис отставил от себя только что опустошённую чашечку из-под кофе.
– Ничего в жизни лучше не пробовал, – губы философа растянулись в довольной улыбке.
– Лжец.
– Это правда, ты лучший, – со всей серьёзностью заявил Тэтсуя.
– Если бы это было так, ты бы не порвал со мной, – тяжело изрёк Учиха, пододвинувшись к нему и внимательно вглядываясь в его лицо, – хотя, я-то с тобой расставаться не собираюсь, так что, какой бы ни была причина, не надейся, что она как-то поменяет моё решение, – Итачи ещё сильнее придвинулся к Тэтсуе, так что их лбы буквально соприкоснулись, но глаза обоих были опущены, пока не зная, что их ждёт во встречном взгляде.
– Даже, если причина в этом? – мужчина спихнул одеяло, покоившееся за его спиной, на пол, демонстрируя пушистый лисий хвост.
– И что? Ты же давно посвятил меня во всю эту историю с Узумаки, и я тебе говорил, меня совершенно не трогает, что ты не совсем человек.
– А что на это скажешь? – Тэтсуя приподнял перед брюнетом левую руку, которую до этого всё время старался держать в кармане шорт – конечность мигала, как неясное изображение, постоянно меняя свои очертания – с человеческих, в звериные и обратно.
– Ты имеешь ввиду…
– Да. У меня почти не осталось энергии на поддержание этого облика.
– Так поехали на Кубу, подзарядишься. В чём проблема-то?
– Как раз в моём возвращении туда. Главное условие моей силы – это постоянное пребывание на той земле, как только я покинул остров, подписал себе приговор. Если вернусь туда, человеком уже больше никогда не стану, то же будет и если я превращусь в лиса здесь. Нет обратной дороги, понимаешь? Нет её.
– А если попросить ребят достать тебе всё необходимое, это сработает? – Итачи взволнованно схватил его за нестабильную в своём образе руку.
– Должно, но я не уверен. И потом. Они там надолго, две недели я точно не вытяну. Посмотри на меня. С такими темпами я их два дня не продержусь.
