сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)
Пьетро неожиданно замер, моргнул несколько раз, думая, не обернется ли это какими-то последствия. Разум недолго мог работать, потому что тело явно желало продолжения. Он даже и не заметил, как руки скользнули к ней за спину и коснулись узла. В этот раз, возможно, из-за всплеска эндорфинов в кровь, они поддались. Он с сочувствием посмотрел на розовые рубцы, провел по ним большим пальцем. Она едва могла шевелить руками, а кулаки и вовсе не разнимала, она опустила их вниз, сделала глубокий вздох.
- Хочешь, найду какую-нибудь ма... - Пьетро задохнулся от резкой и неожиданной боли. В глазах тут же потемнело, он смог лишь понять, что Джеки вскочила и бросилась к двери. Превозмогая боль в ноге, он попытался встать, но та на удивление, не слушалась. По темным джинсам разливалось пятно крови, кусок зеленого осколка торчал из ноги. От очередного движения он вошел только глубже и в этот раз, Пьетро не сдержал болезненного крика. Слишком больно. И не только от раны.
Он слышал, как дергали ручку двери, пинали эту самую дверь, затем и тихий всхлип. Джеки скатилась по ней вниз, поворачивая голову в сторону друга.
Был он зол или скорее растерян, испуган или даже удивлен? Затаил ли он на нее обиду? Отомстить, ведь появилась такая возможность, или все-таки парень сможет ее понять?
Джеки поднялась на ноги, прошла к нему. Пьетро не шевелился, когда она села напротив него, положив грязную ладонь чуть выше колена.
- Мне придется достать. Извини, - она не подняла на него взгляда, молча схватилась за край осколка. Пьетро взвыл. Джеки приподнималась, положила его руку к себе на плечо и помогла подняться, ведя его к дивану. Посадив его, она с минуту искала что-то в коробках, вернулась она с большой бутылкой водки в руках.
- Продезинфицировать, - пояснила она, тряся бутылкой в воздухе. Взглядом они так и не встретились. Резко разорвав ткань на джинсах, обнажая бледную кожу, покрытую кровью, Джеки поморщилась, пролила спирт на глубокую рану. Пьетро сдавленно замычал, кусая свои губы и впиваясь рукой в подлокотник кресла. - Прости, - повторила она, хватая осколок двумя пальцами. - Сейчас будет больно.
- Я привык, - сквозь сжатые зубы произнес он, сверля взглядом. Джеки громко сглотнула, потянула осколок на себя. Неожиданно, рука Пьетро схватила ее плечи, сжимая наверняка до синяка. Джеки молчала, хотя он понимал, ей тоже больно.
Через мучительное мгновение, от которого в глазах темнело, да и жить просто не хотелось, Джеки все-таки достала кусок, швырнув его назад с такой силой, что Пьетро понял: она ненавидела себя за то, что сделала.
Он взял ее за руку, опустил вниз, рассматривая запястья. Помимо рубцов от ткани было, что он подметил недавно. Шрам. От пореза.
- И зачем? - спросил он, проведя указательным пальцем по шраму.
- Я... - слова никак не хотели произноситься. - Чувствовала себя одинокой. Очень одинокой.
Он сжал ее ладонь еще крепче, смотря с сочувствием и с какой-то необъяснимой нежностью. Пьетро знал, что такое одиночество, но в последнее время жизнь сложилась так, что он и забыл о нем. Джеки жила в семье, где не высказывают любовь. В школе у нее есть лишь фальшивые друзья, да никого больше. А он просто сбежал. От осознания того, что Джеки могла убить себя, подкатила рвота. Просто не хотелось думать об этом.
«Нужно было остаться» - на секунду подумал Пьетро. Хотя бы, как друг, как моральная поддержка. Но с другой стороны, он бы не увидел своего отца и не воссоединился бы с ним.
Прошлое открывается перед нами не сразу, мы видим непройденные пути и гадаем, каков был верный. Что нужно было выбрать Пьетро? Отца, Эрика Леншера, вместе с Институтом, с Лорой или Джеки, быть в окружении людей, но со своей фальшивой семьей.
- Я не задела мышцы. Ты сможешь бегать, - свои реплики она будто бросала в него, слегка повернув голову, но продолжая смотреть вперед.
- Я тебя не виню за это. Все нормально. Это объяснимо в такой ситуации.
Она уронила голову на свои руки, громко вздыхая.
- Наверное, - голос звучал надтреснуто. Пьетро провел широкой ладонью по ее позвоночнику, поглаживая спину. - Будь я в твоей ситуации, я бы сделала тоже самое. Хотя... я не знаю. Моя семья...- она подавилась кашлем.
- Я знаю, что ты ходила на демонстрации.
- Я ходила, надеясь тебя увидеть. А потом стала думать, что меня там и убьют.
Он крепко сжал ее плечо, пытаясь спрятать свою злость внутри.
- Трусиха, - недобро усмехнулся он. Джеки хмыкнула, вытирая слезы. - И врушка.
Она провела мокрыми ладонями по лицу, чувствуя, как Пьетро с трудом пододвигается к ней.
- Ответь мне честно, пожалуйста, - он взял ее за руки. - Что ты сейчас чувствуешь ко мне? Я обязан знать. Это никак не повлияет на то, что будет с тобой дальше. Будь ты меня даже ненавидеть, попытаешься еще раз поранить или убить, но пройдут эти пять кошмарных дней, и ты снова окажешься в Вашингтоне. Я сделаю все, чтобы это случилось. Просто скажи мне. Что ты чувствуешь?
Видимо, он хотел ей просто отомстить, заставляя пройти через те же самые муки признания, что и он сам. Джеки кусала губы, все органы будто бы участили бег, а сердце и вовсе планировало проломить ребра, а затем и вырваться из плена кожи. Она не боялась так, даже когда очнулась в темной багажнике чужой машины, даже когда Мистик в первый раз приняла истинное обличье, когда объяснили, зачем ее здесь держат. Нет. Сейчас самый страшный и пугающий момент. А какого было Пьетро, который не знал, взаимно это или нет? Джеки боялась признаться самой себе в том, что она чувствует к нему. Будто бы, произнеся это вслух, значит поставить пожизненное клеймо на теле.
- Пьетро, не надо. Ситуация и так слишком сложная, а если я отвечу, все станет во сто крат сложней.
- Прекрати! - выкрикнул он, не сдерживая себя. - Скажи мне, - он резко повернул ее голову на себя, встречаясь с испуганными и взволнованными серыми глазами. - Просто скажи мне. Я обязан знать.
Слова лезут медленно, как сам этот осколок, задевая ткани, мышцы. Она только привыкла к своей молчаливой влюбленности, как ее стоило вынуть из себя, выплеснув еще больше крови.
- Я люблю тебя.
Он крепко прижимает к себе, подозревая, что она вот-вот готова разреветься. Что будет дальше? И что им делать самим? Она заложник, а он ее надзиратель.
Пьетро лег на спину, Джеки удобно разместилась на нем, поджала ноги.
Слишком сложно. Слишком запутанно. Все против них. Даже они сами.
Он старался не думать о будущем, обнимая еще крепче, понимая, что ничего другого сделать пока не может.
Комментарий к Глава 5. Путы.
Я ненавижу эту главу.
Почему заморозила? Потому что написала ее, психанула и осознала, что в моей голове твориться то, что лучше, верно, никак не отображать в творчестве.
Но раз вы, дорогие читатели, хотите продолжение, то я буду писать. Надеюсь, я вас не разочаровываю.
Тем более, это предпоследняя глава.
========== Бонус. Будущее, которого больше нет ==========
Наша жизнь - уплата долга. Прежде всего, наверное, родителям, затем друзьям, всему обществу в целом и стране, конечно же. Мы берем жизнь взаймы, чтобы потом на протяжении всех отведенных нам лет пытаться расплатиться перед теми, кого посчитаем достойными наших средств и благ. Список формируем мы сами. И не факт, что в этом списке окажется наше имя. Мало, кто осознает, что мы сами себе должники.
Реальность вспышками оставалась на сетчатке, менялась едва ли не ежесекундно. Кадр. Кадр. Кадр. Звук. Звук. Звук. Никакой целостной картины, лишь куски, отрывки, обрубки чего-то настоящего. Джеки уже знала, что такое восприятие действительности - лишь защитная реакция. Лучше не охватывать картину целиком и довольствоваться мелкими осколками. Лучше видеть раны, а не лица пострадавших. Лучше слышать, как перестает биться сердце, чем слышать чужое рыдание.
«Сон. Страшный Сон», — иногда эта мысль рассекает ее сознание, но доказательство приходит само собой, что все это реальное. Кровь горячая и липка на руках, кости твердые, острые, кожа ледяная. Будь это сон, Пьетро бы давно разбудил ее, прижал к себе и начал бы произносить тихо и кратко нечто успокаивающе. Но его нет. И Джеки боится, как бы он ни оказался здесь, как бы кто-нибудь на занес его в подвал полумертвого, искаженного ранами и горькой усмешкой, той, которой он как бы обещает : «Да все будет хорошо, Джеки. Я в порядке».
Они постоянно друг другу лгут.
В какой-то момент действительность лопается, как мыльный пузырь. Джеки понимает, что ничего не видит, потому что глаза затмевают слезы. Девушка понимает, что просто не может вздохнуть, потому что воздух пропах мертвечиной. Она успевает спрятаться в ванной от образов, но раненные еще стонут за стенами, а их еще живые близкие стучат ей в дверь. Джеки двигает стиральную машину, не позволяя кому-либо ворваться, подходит к раковине, стараясь не встретиться с собственным отражением. Пальцы сами находят лезвие, кровь выступает на бледных подушечках, Джеки шипит, но желание сильнее разума. Это единственное спасение. По-другому никак нельзя. Она уплатила долг своей семье, защищала отца до последнего, она уплатила долг обществу, людям, мутантам, она уплатила долг своей стране. А зачем отдавать силы самой себе? Зачем жить для самой себя?
«А как же Пьетро?»
Мысль ударила по ребрам, украв дыхание. Уплатила ли она ему свой долг? Нет, потому что это невозможно. У нее нет столько сил, столько любви, заботы, нежности, банального времени, нет ничего, чтобы дать ему взамен.
Нет человека - нет долга.
- Джеки!
Его голос всегда звучит громче остальных.
- Джеки! - стук в дверь, чужие стоны на заднем фоне. - Открой дверь! - он бьет ладонью по деревянной глади. Джеки с испугом взвизгнула, пересекаясь с собственным отражением. Лезвие катится вниз по керамике раковины. Дверь бьется о стиральную машину. Руки закрывают лицо, чтобы снова его не увидеть.
- Открой дверь!
Всхлип. Вой. Она пинает эту чертову стиральную машину. Свист ветра. Дверь закрывается.
- Все в порядке, слышишь? Все хорошо, - он прижимает ее к себе, в руках держит два порезанных пальца, с которых продолжает капать кровь. - Я рядом, - в самое ухо. - Слышишь?
Дыхание становится медленным и глубоким. Действительность не распадается на кусочки, и теперь она видит ее ужасающую, омерзительную и отталкивающую целостность. И если бы не чувство тепла рядом и не крепкая хватка Пьетро, она бы покончила с этим миром для себя.
Только ноющее чувство неоплаченного долга мешает ей быть в безопасности.
- Все хорошо, - тихо продолжает он, усаживаестя на край ванны, а ее к себе на колени. Он перебирает ее волосы, иногда вытирает оставшиеся слезы. - Хочешь, сбежим прямо сегодня? Заживем только для нас самих? Никакой больницы, никаких раненных, никакой войны.
Утопия. Утопия нереальная. Реальна лишь собственная кровь на пальцах и чужая, что разводами поднимается до самых локтей.
Он покрывает ее легкими поцелуями, прижимается лбом к виску и продолжает что-то бормотать.
- Мы никуда не уедем, Пьетро, - голос звучит жестко, но надтреснуто. - Мы останемся здесь. Мы нужны здесь.
Она знает, он сделает все, что угодно.
- Я не смогу жить спокойно, зная, что трусливо сбежала с войны. Что бросила всех этих людей. Я согласна на смерть, но не на трусость.
В ответ он тяжело вздыхает, сжимая ее руку в своей.
- Что бы ты ни решила, - дыхание касается щеки, - я с тобой.
***
Она просит его вернуться на поле битвы, оставить ее в подвале наедине с очередными увечьями и ранами. Она просит его выполнять свой долг. Он целует ее на прощание в щеку, словно ребенок. Военные действия уводят его далеко от ее дома.
Запах серы и предстоящей беды.
Темные корабли в небе.
Стражи.
Его уводят насильно, бьют тяжелым предметом в висок и валят на землю, чтобы оттащить подальше. Пьетро слишком важен для этой войны, а сейчас нет ничего важнее ее. Ни жизнь, ни счастье, а уж тем более любовь.
Все знают, куда стремятся стражи. Туда, где больше всего мутантов. В подпольный госпиталь.
Дом предал ее. Дом ее родителей, маленькой Жаклин. Балки прогнили. Один удар по крыше, и два этажа обрушиваются вниз, как карточный домик. Вся тяжесть ее детства, прошлого и семьи Гардинг падает прямо на нее.
Что ж. Она хотя бы искупила долг.
***
Еще один поцелуй. Прощальный. В щеку.
А затем закрывают крышку.
- Что бы ты не решила, я с тобой.
========== Глава 6. Mind Games ==========
Глава названа в честь песни Джона Леннона «Mind Games» и одноименного альбома, выпущенного в 1973 году. Именно в этой песне звучит известная фраза:
«I want you to make love, not war, I know you've heard it before».
- Чертов ублюдок! - первый реагирует Эрик, пока остальные невидящим взглядом смотрят на экран телевизора. Что-то говорят какие-то журналисты, но главная новость уже отгремела. И как известно, после удара молнии наступает либо тишь, либо последующий удар.
- Закон о регистрации мутантов, о создании специальных резерваций был принят, - говорил Дуглас Гардинг с холодным, спокойным и решительным лицом. - Монстры должны быть в клетке.
- Монстры? - переспросил Эрик, поднимаясь на ноги. Чарльз поспешил выдворить детей из комнаты отдыха, оставив только старших, то есть его, Эрика и Хэнка. - Он не пожалел собственную дочь!
Эрик старается не терять контроль. Годы, проведенные в закрытом пространстве, приучили его к внутренней сдержанности, но сейчас злость бушевала в нем еще больше. Стоит только подумать о том, что Дуглас Гардинг ради какого-то законопроекта готов пожертвовать собственным ребенком. Эрик ненавидел его не как человека, не как политика, который скоро превратит жизнь мутантов в ад, а как отца. Вот, кто истинный монстр. Одно дело обрушить стадион на Белый Дом, другое - убить собственную дочь, чтобы доказать собственную правоту и развязать еще одну войну. Конгресс твердит, что резервация - это единственная гарантия мирного сожительства людей и мутантов, но на самом деле это очередной Холокост, очередные еврейские гетто, что служат одной большой клеткой. Более того, современное оружие способно мгновенно уничтожить большой участок заселенной территории. Кто знает, может, мутантов хотят собрать всех в одном месте, чтобы нанести точечный удар? Возможно, резервация это всего лишь бочка с порохом, а не шанс на мир.
Но Эрика это волновало не больше всего. Он падает на кресло, сгорбив спину. В голове только одна мысль: девчонку нужно убить.
Несколько раз он говорил с Мистик, которая периодически проверяла Пьетро и Жаклин. Мутантка даже вскользь произнесла, что заложница наконец-то выглядит испуганной. А этого Рэйвен и не смогла добиться за первую неделю их «общения». Магнето был отчасти и горд Пьетро, но сердце болезненно сжималось от осознания, что именно он заставил своего сына сделать это. Мальчишка вызвался сам, но Эрик знал, что так и будет, он подталкивал его к этому. Леншер может свыкнуться с тем, что собственный сын будет ненавидеть его, по правде, Магнето привык к ненависти близких людей, но он сможет примириться с тем фактом, что Пьетро будет слабым, беззащитным травоядным, который быстро погибнет за стенами этой школы и растеряет весь свой огромный потенциал. Этот мир требует жесткости, чтобы выжить и жить. Эрик слишком хорошо это уяснил.
- Дочь? - переспросил Чарльз, подвигая инвалидное кресло вперед. Леншер и не заметил, как дети покинули комнату. В углу стоял Хэнк, смотрящий всегда с робостью и с желанием покинуть помещение. Чарльз нахмурил брови, и голубые глаза, кажется, пронзали Эрика. - Что ты имеешь ввиду, Эрик? - конечно, Магнето знал этот тон. Чарльз никогда не произнесет его имя просто так. - Не вынуждай меня читать твои мысли.
Леншер поднял свои глаза с глубоким сожалением на друга.
- Ты всегда играешь по правилам, Чарльз. Это тебя и погубило.
Неожиданный жест рукой, и Чарльз чувствует как кресло валится набок, а теплое железо укутывает тело как одеяло. Хэнк не успевает опомниться, как лампа с металлическим наконечником врезается ему в висок, и Зверь беспомощно падает на пол.
- Что ты наделал? - только и спросил Чарльз, смотря строго в глаза своему другу.
- Я хотя бы что-то сделал, - прошептал Эрик, прежде чем покинуть Институт. Силиконовый браслет до сих пор был на ноге, но тот не издавал никаких звуков.
Однажды Лоран передала ему сумку от Мистик. Заглянув внутрь, она обнаружила парочку странных устройств, какие-то непонятные указания на немецком и черно-белые фотографии. Фотографии комнаты отдыха. Пьетро нацепил их поверх объектива видео-камер в этой самой комнате, а так же меньше, чем за секунду смог перенести чип из силиконового браслета в медальон Ксавьера, пока тот спал, так что Эрик смог спокойно выйти за ворота школы, где его уже ждал подготовленный автомобиль, за рулем которого находилась Мистик.
- У нас есть минут сорок, как минимум, - лениво произнес Леншер, присаживаясь на заднее сидение. - Как раз успеем до мотеля.
***
Пытаясь хоть как-то ее поддержать, Пьетро провел ладонью вдоль ее спины и крепко сжал плечо. Выпуск новостей закончился, Джеки продолжала молчать и тупо пялиться в маленький телевизор.
