Текст книги "Вишенка (СИ)"

Автор книги: Villano

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

– А я помочь тебе хотел! Сына твоего воспитать хотел! А ты! Вы меня все тут ненавидите!

– Как ты можешь говорить такое? Я тебя люблю! Я просто ревновал!

– Ты меня чуть не убил!

– Глупости каки…

– Глупости?! Ты могучий маг! А я маленький и слабый человечек!

– Что не помешало тебе меня в плен…

– Ах так! Я еще и виноват! Видеть тебя не желаю!

– Ян…

– До тех пор, пока не извинишься, я буду спать в своей спальне!

Хрясь!

Дверь, конечно, на одной петле не повисла, но хлопнула знатно. Я отследил эмоции Штефана, предсказуемо закончившиеся раскаянием (Господи, ну нельзя же быть таким… таким… Етить-колотить, хоть охрану возле него выставляй, чтоб плохих людей близко не подпускала) и отправился готовить к приезду Деда остальных.

…

То, что затевается нечто грандиозное, я понял с самого начала приготовлений, но виду не подал и даже облегчил заговорщикам задачу: снарядил Коннора и компанию и отправился с ними в Ближнее зимовье, благо поводов туда сгонять было до фига и больше. Мы благополучно достигли цели, провели рискованный эксперимент с магическими кошками (они после снятия с Эрэба проклятий разительно изменились: нападать на людей перестали, ночью не рычали, а ходили вокруг человеческих поселений днем с самыми дружелюбными на свете мордами), а на следующий день отправились в горы.

Я, как и следовало ожидать, сдох первым, а потому большую часть подъёма на одну из ближайших вершин благополучно проехал на могучих плечах легионеров (типа так задумано, для тренировки). Вид с вершины открывался фантастический: и Эрэб видно, и лес как на ладони, и Пустошь, и Башня Дальнего зимовья, скрытого от нас горной складкой, вдалеке виднеется и даже Белое море на солнце вечным льдом бликует. Отличная опорная точка, о чем я пацанам немедленно и рассказал.

Заставил их вырубить в вечном снегу укрытие, оставил там запас еды и комплект одежды, показал, как правильно пристреливаться к потенциальным огневым точкам противника из арбалета, и отчалил в Ближнее зимовье по идеальному многокилометровому склону с ветерком. Лыжи, конечно, не сноуборд, но все равно кайф запредельный.

Коннор и компания после спуска долго в себя приходили (15км разновысотных никем не юзаных горок – это тебе не двести метров вечного дрочилова), а потом невнятными угрозами и льстивыми речами уговорили меня все это еще раз повторить.

И мы повторили. Несколько раз. По другим склонам. На следующий день. В общем, если бы не грозное ворчание Эрэба в магическом шарике Коннора, мы бы, наверное, на неделю там застряли, столько всяких вариантов на покататься организовалось. Пришлось брать ноги в руки и опрометью скакать в замок, дабы сюрприз Штефану не портить.

Мы успели вовремя – он как раз начал панику разводить по поводу отсутствия в замке меня любимого. Пришлось переодеваться на ходу и бежать в его кабинет галопом.

– Где ты был? – увидев меня, немедленно успокоился Штефан.

– Катался, – захлопал глазками я, понял, что не канает, и перестал кривляться. – В Ближнее зимовье ездили с Коннором. Проверяли, как там чего.

– И как там чего? – улыбнулся Штефан.

– Хорошо, – вернул улыбку я и залез к нему на колени.

Неуютно мне без него было эти несколько дней. Некомфортно. И на душе гадко. Он же меня любит, а я с ним опять, как пиклюк. Он, конечно, сам виноват, и все это было в его интересах, но меня это не оправдывало. Мой пожизненный девиз «Цель оправдывает средства» все чаще казался мне неприемлемым и неприменимым. Во всяком случае к Штефану.

– Мне без тебя ужасно плохо, Ян. Мир? – обнял меня он. Поцеловал в лоб, в щеку, в губы.

Я ответил ему тем же, но сдаваться решил не сразу. Зря, что ли, он извинялку крупномасштабную готовил?

– Перемирие.

– Я знал, что ты это скажешь, – рассмеялся Штефан и поставил меня на пол. – Идем, у меня для тебя сюрприз.

– Люблю сюрпризы, – соврал я и пошел за ним следом.

Мы вышли на смотровую площадку одной из сторожевых башен в тот момент, когда солнце село. Звёзды усыпали безоблачное небо мириадами светлячков, тьма спустилась на землю и вдруг вдали, над кромкой леса, появился… Огненный дракон. Самый настоящий! Ну, это я так подумал сначала. Глупо, конечно, но если в этом мире есть живые замки, то почему бы здесь не водиться драконам?

Штефан взмахнул рукой, и дракон, не долетев до нас буквально километра, взорвался сумасшедшим фейерверком и надписью на полнеба:

«Люблю тебя, Ян»

Я, если честно, такого не ожидал. Стоял, раскрыв рот, как придурок, любовался разноцветными всполохами и не знал, что делать дальше. Вроде как надо бы срочно Штефану за такое романтическое во всех местах извинение отдаться, а вроде как задницу все ещё жалко. Ну. Не то, чтобы задницу жалко, просто не готов я был еще для этого действа морально (я подозревал, что недалеко мне до падения в голубую бездну осталось, но вот так, прямо сейчас, – нет), а обманывать Штефана не хотелось. Да и бесполезно – я ж не женщина, хозяйство все на виду.

Меня спас дракон. Точнее, его голова, которая в отличие от остального тела не взорвалась, а прямой наводкой прилетела в соседнюю Башню, разнеся ее к чертям собачьим очень качественно и нереально красочно.

– Кажется, твой дракон – сюрприз не только для меня.

Я смеялся, Штефан смущённо теребил уголок своего камзола и делал вид, что ни при чем, Эрэб рвал на себе волосы и грозился наколоть пару татуировок, защищающих замок от рукожопа-хозяина, народ гудел и воспринимать падение башни всерьёз отказывался. Эрэб – дядька щепетильный, враз заделает, дабы ничто его красоту не портило.

– Извинения приняты, – обнял Штефана я, когда буря немного улеглась, а Эрэб, на радость поклонникам, эффектно башню восстановил.

– И слава богу, – облегчённо выдохнул он.

– Штеф, ты должен знать кое-что.

– Плохое или хорошее? Если плохое, то не говори, не порти мне настроение.

– Хорошее, – потерся щекой о его плечо я. Он погладил меня по спине и поцеловал в макушку. – Я не спал с Джеймсом. Мы притворялись, чтобы никто не узнал, что на самом деле он ни в одном глазу не сумасшедший. Он магов ненавидит, понимаешь? Но сделать ничего не может, вот и сидит в Академии, выпускников проверяет на вшивость. Вдруг кто умный попадётся? А там ведь все знатные и большей частью богатые. Глядишь, и переворот устроить сподобятся.

– Ты хочешь устроить переворот? – удивился Штефан.

– Не хочу. Но тех, кто его устроит, поддержу. У меня к королю и Верховному магу личные счёты.

– А ты, оказывается, злопамятный.

– Нет, я просто злой, и память у меня хорошая.

Штефан старой, как мир, шутке рассмеялся и сменил тему. Я его поддержал. О чем еще говорить? Все и так было понятно. Мы долго стояли, обнявшись, под звездами, а когда спустились вниз, решили на танцы с плясками, которые устроил развеселившийся народ, не ходить. Залезли в постель, поболтали о всяком-разном и, перепутавшись руками и ногами, уснули. Мир, дружба, жвачка. Ура, товарищи!

…

Конфеты – моя тайная слабость. Я за трюфеля, обсыпанные какао, в меру сладкие, с горчинкой, родину продам, не задумываясь. И вот! В красивой коробке (из-под шляпы Мариши), в три ряда по шесть штук лежали они – невероятно вкусные даже на вид шоколадные трюфеля.

«Сладкой ночи, дорогой», – гласила прикрепленная к коробке записка.

– Да ты ж моя двухметровая мимимишка, – умилился я, плюхаясь на постель.

Где Штефан конфеты взял, мне было наплевать (а зря). Я, не жуя, проглотил десять из восемнадцати, и только потом притормозил, чтобы насладиться безупречным вкусом, бархатным послевкусием и непередаваемо-шикарной сладостью. В общем, когда я понял, что с конфетами что-то не так, было уже поздно. Шоколадный яд разлился по жилам огненной рекой, будя во мне непреодолимое желание заняться с кем-нибудь сексом. Ох, не к добру это. Ох, не к добру! Я ж наполовину суккуб! Насмерть заебу и глазом не моргну!

В связи с полным отсутствием женщин (не к Марише же подкатывать!), на ум пришел лишь один кандидат – мой законный муж Штефан, которого давно уже стоило проучить. За все! За подарки с подвохом, за беспредельное обожание, за хождение вокруг да около, за терпение, за ревность, за безалаберность, увлеченность нау… ээээ… магией и за… викингосовскую внешность. Я мечтал быть таким, как он, с детства! Чтоб под два метра ростом, косая сажень в плечах, квадратная челюсть и золотые до плеч волосы. И чтоб стоишь, такой, голышом под водопадом, скрытым от мира могучими елями, и неспешно себя любимого ласкаешь: и выпуклые мышцы рук и груди, и все шесть кубиков пресса, и стоящий вертикально, доходящий аж до пупка, член.

Я представил картинку во всех подробностях и вспыхнул адским пламенем. У меня под рукой мужской идеал. Какого хрена я до сих пор его не отымел?! Муж он мне или где?! Писюн мой конкретно подрос, реагируя на глупые вопросы весьма определенно.

– Кто не спрятался, я не виноват, – радостно пропел я, избавляясь от верхней одежды (жарко, просто пипец как), и ринулся на поиски мужа, распугивая полуголым видом, тлеющими волосами и багровыми очами всех, кто попадался мне на пути.

…

– Штееефааан, где же ты, мой волшебный слоник? Пришло время попку подставлять, слышишь?

Могильная тишина, в которую погрузился неспящий ни днем, ни ночью замок, завела меня еще больше. Так захотелось Штефана на парадной лестнице голышом распластать, что просто в путь! Ох, не поздоровится его заднице сегодня, ох, не поздоровится. До меня дошло, что со мной что-то не так, только после того, как я мысленно ему отсосал (ни разу не поморщившись!) и в реальности от этого кончил. Однако даже после этого членик мой как торчал параллельно полу, так и продолжил.

– Етить-колотить, Штефан! Прибью!

Я перестал дурачиться и рванул в Башню со всех ног. Не за ответом на вопрос «что случилось» – все и так было понятно, а за ответом на вопрос «по злому умыслу или нет». Две двери и три замка меня не остановили – я воспользовался прекрасно себя зарекомендовавшей отмычкой (Штефан, вообще-то, хотел сделать вечную спичку, но получилась миниатюрная горелка, прожигающая все подряд, начиная с деревяшек и заканчивая камнями) и расплавил замки к херам.

– Штефан! Ты что в конфеты запихнул? – сходу принялся наезжать на мужа, склонившегося над столом, заставленным стеклянным барахлом, я и врезал ему ладонью по заднице.

Кааайф! Звук шлепка и подпрыгнувший на манер зайца двухметровый парень едва не сорвали чеку с моих заряженных черт знает чем яиц.

– Ничего я в них не запихивал, – повернулся ко мне лицом Штефан и изумленно захлопал глазами: – Ян, а у тебя волосы горят…

– У меня не только волосы горят, дорогой, – не поверил невинной мордахе я и двинулся на приступ.

Главное его с ног сбить, а уж там я с ним наверняка справлюсь. Скинул на пол штаны и качнул бедрами, стоящий, каплей на конце лиловым отливающий членик демонстрируя.

– Ох, ты ж, как тебя! – бросился ко мне смутившийся Штефан. – Сколько ты конфеток съел?

Я увернулся и отступил за стол. Итак, вина подсудимого доказана и теперь его ждет неминуемое наказание.

– Десять.

– Десять?! – замер Штефан. – С ума сошел столько сладкого за раз жрать?!

– Люблю конфетки, – хищно улыбнулся я и начал обратный отсчет. Три. Два…

– Лучше б ты меня так любил, – сказал Штефан.

Шагнул ко мне, раскрывая объятия, в надежде на то, что (как, видимо, и планировалось) я ему немедленно отдамся…

– Сейчас полюблю, – пообещал я, и в следующее мгновение Штефан оказался лежащим мордой вниз на полу.

Я связал ему локти за спиной своими штанами до того, как он понял, что вообще произошло.

– Ян? Ты что это такое…

Я заткнул ему рот его же трусами и прижался изнывающим от нетерпения членом к твёрдой, как орех, заднице. Повел бедрами, вклинился между его ног своими. Каааайф!

– Ммммм. Мммммм! М!

– Не мычи, я все равно не понимаю, – наклонился к уху Штефана я. Отвел прядь золотых волос и… неожиданно для самого себя цапнул его за верхний край уха зубами.

– Мых! – неосторожно дернулся Штефан и зажал мой членик меж своих полупопий. Кааайф!

– Нравится? – проворковал я и несколько раз лизнул куда придётся: в шею, в ухо, в висок, в щеку. Покачал бедрами. Запустил руку под его рубашку и пересчитал пальцами ребра на его боку.

– Мхих! – заерзал подо мной Штефан, приподнялся на колени, и открылся еще больше.

Я взялся за его связанные локти и толкнулся взад-вперед, не отрывая глаз от спины и задницы, которые были великолепны. Восхитительны. Идеальны. Мужская задница – не мужская… Я хотел засадить в нее больше всего на свете! И я это сделал.

– Мууоу! – попытался вырваться Штефан, но я загнул его болевым захватом и не дал сдвинуться с места до тех пор, пока не вошёл до конца (етить-колотить, там «того конца»-то, фиг да маленько), а потом…

Потом было уже поздно. Я наполовину суккуб, мои эмоции – великая сила, так что через пару минут сумасшедшего траха он, как и я, забыл обо всем на свете кроме желания продлить кайфовую агонию как можно дольше. Нас штырило так, что когда я перевернул его на бок и заменил кляп на свой член, Штефан с удовольствием взял его в рот. Етить-колотить. Кааайф! Я смотрел на ласкающие меня губы, на распростертое под собой обнажённое мужское тело и не собирался останавливаться. Похуй, что мужик. Меня все устраивает! Это же мой мужик. Да не просто мой мужик, а мой муж. Так что все законно и правильно.

Отпустило меня только после того, как Штефан, лежащий на связанных руках спиной, беспомощный, ошалевший и местами покрасневший, от моего жестокого траха кончил. Я, увидев это, скорчился в судорогах подступающего оргазма, вжался в него изо всех сил и выплеснул все, что копилось во мне с самой первой нашей с ним встречи.

Штефан дернулся и откатился в сторону, роняя меня на пол. Я упал лицом вниз и не нашел в себе сил перевернуться. Слабость, отголоски улетного оргазма, умиротворение и райская лёгкость в яйцах – все это наполнило меня счастьем до кончиков ушей. Всех люблю. Весь мир! И в первую очередь Штефана. Ближе него у меня никого никогда не было. Наверное, стоит сказать ему об этом.

– Штеф, я…

– Ты что натворил?!

– Что? – мигом вскочил на ноги я.

Штефан стоял, опираясь рукой о стол, и с ужасом смотрел куда-то за свою спину. Я проследил за его взглядом и увидел в зеркале его загривок, на котором оранжево-багровым светилось «JAN». Красиво так, с завитушками, чертиковыми рожками на J и хвостиком на N.

– Ух ты…

– Ух ты?! УХ?! – вызверился Штефан и ринулся ко мне с явно нехорошими намерениями. – Ты! Меня! Да как ты посмел?!

Я увернулся, подставил ему подножку и предпринял стратегическое отступление куда подальше. Ну его в таком состоянии нафиг. Увы. Нафиг не получилось – Штефан вспомнил, что с некоторых пор могучий маг, и запеленал меня в свои сети буквально через пять минут.

…

Сижу за решеткой в темнице сырой.

Вскормленный в неволе орел молодой,

Мой грустный товарищ, махая крылом,

Кровавую пищу клюет под окном

Птицы бродили по подоконнику туда-сюда на манер часовых. Не исключено, что они ими и были. Штефану теперь зверье захомутать – раз плюнуть. Кругом враги. Кругом! Все поголовно! Заперли меня в спальне. Смотрят как на предателя и не разговаривают. Ретрограды замшелые! Ладно Юлий и компания, но Коннор с Маришей – это ж ни в какие ворота не лезет.

Клюет, и бросает, и смотрит в окно,

Как будто со мною задумал одно;

Зовет меня взглядом и криком своим

И вымолвить хочет: «Давай улетим!»

Сбегу. Точно сбегу! Феодалы хреновы. Подумаешь, лорда Церберуса нагнул. Мне он в первую очередь муж, а уж потом лорд и хозяин. И я ему муж! Хочу – и нагибаю. Да. Именно так. Хочу. Пипец как сильно! Ради повторения сумасшедшего траха в Башне я был готов на многое – даже на то, чтобы Штефану в ответ отдаться. Чтоб по-честному. А не по-феодальному! Устроили, етить-колотить, массовую истерику: «на честь старшего мужа покусился», «основы миропорядка нарушил», «лорда обесчестил». Хорошо хоть голову не отрубили и яйца не отрезали.

«Мы вольные птицы; пора, брат, пора!

Туда, где за тучей белеет гора,

Туда, где синеют морские края,

Туда, где гуляем лишь ветер… да я!..»

Я сел на постели, перестал думать о всякой херне и сосредоточился на насущном. Дальнее зимовье. Если повезёт, перевал и обходная дорога. Ну и Штефан, который со мной почти две недели не разговаривал. Не знаю, кто и что ему в уши пел, но больше это безобразие я терпеть не собирался. Выманю его из замка и разберусь один на один. Поговорю, наконец, как мужик с мужиком, а не как пиклюк с хозяином. Дела делать надо, а не безмозглым цветуечком притворяться. Да и секса хочется. Такого, чтоб искры из глаз и башка пустая.

– Пора прогуляться куда подальше, – сказал я себе и потайными ходами обошёл нужные мне места: кухня, Кладовка, конюшня.

Эрэб вился рядом, но молчал и сдавать Штефану не рвался. Как ни странно, он был на моей стороне. Я спросил его «Почему?» перед отъездом.

– Если бы у меня был муж, я бы им тоже владел, а иначе… Разве ж это любовь?

– Скажи это Штефану, – махнул на все рукой я.

Дождался первых отблесков рассвета, вывел навьюченного по уши Лютика из конюшни и, не скрываясь, выехал из замка. Шагом. Наглость – второе счастье, а вкупе с непрошибаемой уверенностью в себе так и вовсе первое.

…

Я стоял на площадке смотровой Башни Дальнего зимовья и офигевал. Долго офигевал. Как можно было обозвать замок, по размерам лишь вдвое меньше Эрэба, зимовьем? Четыре Башни на крепостной стене, донжон, конюшня и дом для прислуги. Тоже мне, избушка для охотников! Понятное дело, большая часть помещений была закрыта, но сам факт.

Я облазил замок вдоль и поперёк, обнаружил в одном из углов сильно изрезанной крепостной стены купальню с тёплой, пузырящейся каким-то приятно пахнущим газом водой и решил забить и на перевал, до которого было рукой подать, и на обходную дорогу. К черту, я влюбился! В замок, который был компактным и изящным, но при этом грозным и ни хрена не игрушечным. В окружающие его горы, на склонах которых практически не было скал, расщелин и бездонных пропастей – сплошные горнолыжные трассы длиной не менее десяти километров. В чистоту и непорочность того, что меня окружало.

В общем, когда в замок явился Штефан (в сумерках, верхом на коне и в сопровождении магических тварей, которые разве что сапоги ему не лизали), я с ним ругаться передумал. Ему надо, пусть он со мной и ругается. Разделся под его немигающим взглядом и плюхнулся в купальню. Блаженство!

– Я так понимаю, ты в содеянном со мной раскаиваться не собираешься, – сказал Штефан, поглаживая одну из кошек по голове.

Я им прям залюбовался: могучий викинг в коже и шкурах со снежным барсом накоротке. Картинка, а не мужик! Конечно, без одежды он бы смотрелся еще шикарнее, но это потом. Когда помиримся и сексом займемся.

– Ян, прекращай, – покраснел Штефан, уловив исходящие от меня флюиды. Скинул меховую накидку, растегнул воротник кожанки и присел на край купальни. – Нам надо поговорить!

– Тебе надо – ты и говори, – пожал плечами я.

– А тебе не надо?

– Нет. В отличие от некоторых я могу месяцами не разговаривать. И обижаться на всякую херню тоже…

– Моя растраханная тобой задница – это не «всякая херня», – возмутился Штефан.

– А моя, значит, всякая? – пошел в наступление я. – Почему ты меня нагибать можешь, а я тебя нет? Я, между прочим, княжич. Гипотетический наследник целой страны! А ты всего лишь пограничный лорд.

– Я твой муж!

– А я твой.

– Я тебя вдвое больше!

– Ага. А твой хер втрое больше моего, но это не значит, что я втрое больше от него удовольствия получу. Скорее наоборот!

– Ты живёшь в моем замке и по моим правилам, – сказал Штефан, когда аргументы кончились. – Мои люди не будут меня уважать, если я позволю тебе командовать!

– С каких пор тебя волнует мнение окружающих? – спросил я. Нырнул под воду, проплыл пару метров и вынырнул возле него.

– С тех самых, как ты у меня появился, – сказал Штефан опуская руку на мою голову. – Твоя жизнь в моих руках, и я хочу, чтобы ты прожил ее долго и счастливо вместе с человеком, которого любишь и уважаешь. Которого все уважают!

– По-твоему то, что я тобой овладел, – это признак моего к тебе неуважения?

– Да.

– А по-моему, это признак того, что я тебя люблю-не-могу.

– Любишь? – не поверил Штефан, но руку с моей головы на мое плечо передвинул и вперёд наклонился.

Я сместился на пару-тройку сантиметров в сторону, чтобы место для маневра освободить. Переговоры на тему любви и секса лучше проводить голыми в джакузи, это все знают. Не разденется в ближайшие пару минут – будет в одежде купаться.

– Люблю.

– Правда-правда?

– Да. Проклятие Велимира помнишь? Оно на меня больше не действует. Если бы я тебя не любил, то никакие конфетки мой член бы не подняли.

– И то верно, – заулыбался Штефан. Наклонился. Поцеловал в губы. Отстранился и сразил меня наповал: – Я не знаю, кто ты такой, но я безумно рад, что завоевал твоё сердце.

– Что значит: «Не знаешь, кто я такой»? – похолодел я.

Он что, знает, что я не пиклюк? Этого еще не хватало! Как я ему мое в это тело попадание объяснять должен? Может, я его неправильно понял?

– Ты не тот человек, в которого я на балу у короля влюбился. Ты в сто раз лучше, умнее и опаснее.

– С чего ты взял?

– Я умею наблюдать, Ян, иначе какой из меня получился бы экспериментатор?

– И что ты наблюл? – отплыл к противоположной стенке купальни я.

Нет, вы только гляньте на него! Наблюдал он. Выводы делал. Тихушник хренов. Хоть бы намекнул!

– Много чего, – поднялся на ноги Штефан и начал раздеваться как тогда, в первую брачную ночь.

Вот только в этот раз я смотрел на него другими глазами и ерзал в воде с нетерпением. Хотел прикоснуться к нему. Хотел поцеловать, покусать и погладить. Везде. Губами. Руками. Членом.

– Ян, не сбивай с мысли! – охрип Штефан и ускорился.

Кожанка. Рубашка. Ремень на бриджах. Сапоги. Бриджи. Я облизал пересохшие губы. Красавчик с большим хером. Мой красавчик. Плевать, что думают о нем другие!

– Ян, погоди, я же не все сказал, – простонал Штефан, откидывая штаны в сторону.

– Потом поговорим, – не выдержал я. Метнулся к нему и хитрым захватом свалил в воду.

Как я и думал, Штефан, попав в мои загребущие ручонки, разговоры разговаривать передумал. Облапал меня всего, затянул в одурящие поцелуи, утопил в эмоциях и… нагнул. Несколько раз подряд. В купальне. В спальне. И даже на кухне перед камином, куда мы приперлись после того, как я начал клацать зубами от холода в спальне.

Мне было так хорошо, что я и не думал выкобениваться. Мое имя выбито на его загривке, мой член побывал в его заднице, его душа – моя. Он весь мой!

– Твой, – соглашался Штефан и заворачивал в очередной немыслимый крендель, чтобы трахнуть по-новому.

Или исцеловать с ног до головы. Или задницу мою растраханную вылизать. Или самому моим губам и рукам подставиться. Я послушно целовал, ласкал и брал в рот подставленное, и не думал ни о чем вообще. Потом подумаю, когда натрахаюсь вдоволь.

…

Двое суток мы даже не пытались одеваться. Двое суток мы трахались, как ополоумевшие весенние кролики, наверстывая месяцы воздержания. Двое суток мы любили друг друга, не скрывая эмоций. А потом Штефан пришёл в себя и начал задавать неудобные вопросы. Я юлил до последнего, но он воспользовался моим беспомощным во время очередного любодеяния состоянием и меня расколол.

Слава богу, ничего страшного после этого не случилось: Штефан нос задумчиво почесал, до оргазма обоих довел и вопросами о моем мире заколебал. Я запросил пощады ближе к утру (шутка ли, почти сутки болтать, рта не закрывая) и уломал-таки Штефана сгонять на перевал.

– Не любопытства для, а безопасности ради. Мы должны знать, что по ту сторону Гарнакского хребта творится.

– Да ничего там не творится, – попытался отмазаться Штефан. – С той стороны к нам в гости лет пятьсот уже никто не приходил.

– Стоп. Я правильно понимаю, что оттуда когда-то кто-то сюда все-таки приходил?

– Да. Катайсы. Маленькие, желтокожие и очень многочисленные. Дальнее зимовье для отражения их атак и построили.

– Охренеть. Почему ты мне этого раньше не рассказал? И почему здесь никто не живет?!

– Ян, это было пятьсот лет назад и закончилось, не начавшись. Мы построили этот замок, снесли их многотысячные отряды в пропасть магией и не потеряли при этом ни одного человека.

– Времена меняются, – нахмурился я, выбрался из рук Штефана и отправился одеваться. – Выходим через полчаса.

– Но…

– И ни минутой позже!

– Капризным беспомощным малышом ты мне нравился гораздо больше, – проворчал Штефан, поднимаясь.

Я подошёл к нему, решительно поцеловал в губы и улыбнулся так, что его перекосило:

– Скандал хочешь? Истерику? Могу устроить.

– Не надо, – мигом передумал Штефан.

Я кивнул и пошел дальше собираться, а он помолчал недолго, а потом добавил, заставляя меня каменеть:

– Оказывается, я совсем тебя не знаю.

– Если ты намекаешь на то, что можешь меня настоящего разлюбить, то имей в виду – я тебя никому никогда не отдам, – сказал я, не оборачиваясь. – Ты в ответе за того, кого приручил, особенно если это жестокий иномирный мужик, у которого руки по локоть в крови.

– Никому и никогда не отдашь, говоришь? – подошёл ко мне Штефан. Обнял. Сложил подбородок на мою макушку.

– Да. Ты мой.

– Ладно, – легко согласился Штефан и заулыбался так, что я, не глядя, почувствовал.

– Что смешного?

– Ты три месяца бегал от меня, а теперь так грозно шипишь, что никому не отдашь…

– Не надо было меня соблазнять и подарками заваливать, – огрызнулся я, скрывая смущение. Кто бы мог подумать, что я – тот еще ревнивый собственник?

– Я же сказал, что знаю путь к твоему сердцу.

– Лучше бы ты знал путь в обход земель Гераклиусов, – сменил тему я. Хватит с меня мимишек.

– Знаю. Показать?

Я Штефана не придушил, только потому что вовремя вспомнил, что ни разу с ним на эту тему не разговаривал.

…

– Вон там тросы натянуты, видишь, под горой, которая как голова барса.

– Угумс.

– А потом за неё уходишь, там пологий склон и тропа до леса, который идет по краю владений лорда Аннадейла. По нему, вдоль скал, а иногда и среди них доходишь до городка Харон. Там переправляешься через реку и оказываешься на землях Торговой Гильдии.

– Угумс.

– Наши предки от Дальнего зимовья до Харона в дневной лыжный переход укладывались. Это потом по лесу удобную конную дорогу проложили, а сначала только так в центральную часть Срединного корлевства и добирались. День пути на лошадях до Дальнего зимовья и день на лыжах до Харона.

– Угумс.

– Ян, тебе неинтересно?

– Очень интересно. Ты говори, не отвлекайся, я за тобой слово в слово записываю.

– Да я уже все сказал. Пойдём в городок?

– Нет. Мы идём на перевал.

Я убрал бумагу, на которой откровения Штефана записывал, во внутренний карман куртки, проклиная себя последними словами. Нормальные, етить-колотить, герои всегда идут в обход. Ладно я, но Коннор! Какого черта он не додумался спросить своего лорда об обходной дороге?! Вернёмся, шею ему сверну за это! Пипец сколько времени зря потратили.

– Дался тебе этот перевал, – поморщился Штефан, ерзая на лыжах туда-сюда.

– А ты, я смотрю, к нему тоже неравнодушен, – наклонился проверить крепления на своих лыжах я.

В этот раз я тестировал нечто, позволяющее и бегом бежать, и с горы спускаться.

– Я к тебе неравнодушен, – приложил мне по заднице ладонью Штефан. Не рассчитал силу и уронил меня носом в сугроб.

– Ну все, ты попал! – отплевался от снега я. – Догоню – и хана твоей заднице!

Штефан тратить время на разговоры не стал и сиганул с горки, на которой мы стояли, быстрее ветра. Я прям завелся. Задницу ему свою для меня жалко! Ах ты ж тушка благородная! Превосходительство высокомерное! Заебу. Поймаю и заебу. До изнеможения! Суккуб я или где?

На узкую площадку седловины двух гор мы забрались практически одновременно, но только благодаря мне и нашим белоснежным горнолыжным костюмам нас не заметили часовые, что стояли на скалах в паре километров от перевала. Я уронил растерявшегося Штефана в снег, приказал лежать трупом и пошуршал на разведку.

Увиденное повергло меня в злую печаль. Почему я появился в этом мире тогда, когда местные китайцы решили его под себя перекроить? Пятьсот лет сидели себе тихо, и на тебе, товарищ майор, выкуси. Судя по тому, что тьма тьмущая катайсев саранчой двигалась в гору не по снегу, а по добротным дорогам и мостам, покорение Северных земель они планировали давно и очень тщательно. Раз знание того, что за перевалом живут грозные маги, их не остановило, значит, у них есть на магов управа. Ну что ж. А у меня управа найдётся на них.

– Хер вам, а не Северные земли, – зло сплюнул в снег я и вернулся к Штефану, который не послушался моего приказа и заглянул одним глазком за перевал.

Увиденное повергло его в печаль еще большую, чем моя. Он хмурился, кусал губы и что-то придумывал все то время, что мы к Дальнему зимовью спускались (против двух часов утомительного подъема десять минут кайфового нежесткого слалома). Я решил впереди паровоза не бежать и по прибытию в замок честно спросил:

– Штеф, что будем делать?

– Для начала сообщим королю, – предсказуемо ответил он. – Ситуация крайне серьёзная, одни мы не справимся.

Я спорить не стал (посмотрим, что король скажет, мало ли, может, и правда людей выделит) и последовал за ним в кабинет, где Штефан стер с магического шара пыль и провел самые короткие переговоры из всех, что я слышал.

– Лорд Церберус, из нас двоих пограничный лорд вы, – сказал весьма бледный на вид король, нервно потягивая вино из бокала. – Вам с ними и разбираться.

Все.

Штефан от такого хамского обращения аж заискрился. Пришлось успокаивать и отвлекать. Всяко-разно. Целых десять минут. Мда. Он кайф словил, а я на бобах остался, потому что магический шар ожил и явил нам Верховного мага Велимира.

– Слышал, гости к вам с Востока идут в больших количествах, – с лёгкой насмешкой в голосе сказал он, пожирая полураздетого и явно возбужденного меня глазами.

– Идут, – кивнул Штефан, задвигая меня за спину. – Король нам помогать отказался.

– Ясное дело. Ему сейчас не до вас.

– А вам до нас есть дело?

– Если честно, то мне есть дело только до Вишенки, – ответил охреневший вкрай Велимир, вытягивая шею, чтобы меня увидеть. – Я помогу вам при условии, что раз в год, один летний месяц, он будет проводить у меня дома.

– Проводить у вас дома или у вас в постели? – заскрипел зубами Штефан.

Я обнял его за талию и прижался щекой к спине, насылая спокойствие и умиротворение на его бешено стучащее сердце. Не искри. Не выдавай себя. Незачем ему знать о твоей силе. И помощь его нам нафиг не нужна. Сами справимся.

– Это одно и то же.

– Пошёл нахуй, старый пердун! – выступил из-за спины чуток успокоившегося Штефана я. – Ещё раз подобное предложишь – жизнь положу, но яйца тебе отрежу. Да так, что обратно ты их никакой магией не пришьешь!