Текст книги "Вишенка (СИ)"

Автор книги: Villano

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)

– Черт… Ты не думай, я не сумасшедший, просто люблю со снежных горок на борде кататься. И не просто люблю, но и умею, – перевел разговор на другое я. Терпеть не могу быть виноватым. – Хочешь, тебя научу?

– Не хочу.

– Ну и ладно, я сам…

– Только через мой труп.

– Ты обещал!

– Я обещал борд, а не разрешение на нем кататься.

– Штеф, я не ребёнок, – попытался возмутиться я.

Он сгреб меня в объятия с такой силой, что я пискнул и сопротивляться передумал. Вслух в смысле. Сосредоточился на обиде, несчастном сопении и ласковом поглаживании стратегически важного места на трусах Штефана (меня любовницы таким макаром на подарки разводили только в путь). Он, как и я в прошлой жизни, не выдержал и пяти минут: жестоко меня исцеловал, кончил в трусы и сдался:

– Только под моим личным руководством.

– Ты лыжи любишь? – расслабился и повеселел я.

А что? Напарник в горах не помешает, да и вдвоем интереснее. На борде Штефану с его ростом, весом и общей негибкостью будет некомфортно, а вот на лыжах – вполне себе.

– Люблю.

– А с горок на них катался?

– Да, – закопошился он. Вытащил из-под одеяла ногу и ткнул пальцем в шрам под коленом. Хороший шрам, солидный, у меня похожий был. По-любому сложный перелом со смещением. – Там, где ты сегодня скатился на подносе, я в десять лет скатился на лыжах. В результате год на одной ноге скакал – чудо-маги и недо-лекари никак кости на место поставить не могли. Четыре раза ломали и снова собирали.

– Етить-колотить!

– Не переживай, все в прошлом, – погладил меня по голове Штефан. – Нет худа без добра. От скуки я начал экспериментировать и изобретать. Теперь без этого жить не могу.

– В этот раз все будет иначе. Клянусь, – от чистого сердца пообещал я и остался у него на ночь.

Ну, а что? Он же кончил уже, приставать не будет, а лежать удобно: тепло, уютно и сонно. Безопасно. И вообще…

…

Вишенка мояяя, ненагляяяднаааяяя,

Выйди на балкоооон, поглядиии на меня!

Ууууууууу

Тыц-тыц-тыц. Бам-бам.

Я беззвучно ржал, вцепившись зубами в подушку, сидя на полу возле двери, и никак не мог заставить себя выйти на лестницу. Толпа одетых в одинаковые темно-синие халаты мужиков во главе с белоснежно-выпендрежным Штефаном, вооруженная боевым барабаном, горном, пастушьей дудкой, кувшином с солью и лужеными глотками отчаянно фальшивила, стоя в холле неровным полукругом. Это мой драгоценный супруг решил музыкой меня побаловать. Я как эту живописную толпу начинающих шоуменов увидел, так сразу в спальню и сбежал, чтобы не дай бог предстоящий концерт хохотом не сорвать и парней не обидеть. Они ж меня ни в жисть не простят.

Вишенка мояяя, ненагляяяднаааяяя,

Бееез тебяяя мне неее прожиииии

Уууууууу

Тыц-тыц-тыц. Бам-бам!!!

Ииииикхаиииииить и дняякхакханяааа!!!

– Хрхрхрюхрюхахахахах, етить-колотить-не-могу-больше! Хаххахаххрюхахаха! – ржал я, утирая слезы и унимая колики в боку. – Штефан, пиздец певец! А остальные?! Медведь по их ушам не только потоптался, он на них перезимовал! Хахахахха!

Плюх!

Жесткий подзатыльник, прилетевший от возмущенной моим поведением Мариши, помог перестать ржать.

Уиих!

Меня вздернули на ноги, отобрали подушку и вручили вычурный носовой платок.

– Не будь свиньей, Ян!

Пинк!

Я вылетел из дверей спальни ракетой благодаря волшебному пенделю Мариши, наткнулся на перила и очень удачно потерял выданный платок. Он красиво спланировал вниз со второго этажа и опустился прямо в руки мигом заткнувшегося Штефана:

– Вишенка? Почему у тебя глаза красные?

– Плакал.

– Тебе так сильно понравилось? – заулыбался он.

– Не то слово, дорогой.

– Да ты ж мой ненаглядный!

– Ага. Ик. Вы были неподражаемы! Маэстро, браво! – искренне похвалил мужиков я, свалил в спальню, запер дверь на замок и продолжил ржать, уткнувшись носом в четвертый Маришин размер.

– Дурак ты, княжич. Ничего ни в музыке, ни в любви не понимаешь, – тяжело вздохнула она, но от груди отрывать не стала.

– Ага. Ик. Ну Штефан, ну отмочил! Чтоб я сдох! Хахахахахаха!!!

…

В спину дуло. И неважно, во сколько одеял я был завернут и какой стороной к окну поворачивался. Сквозняк считал мои покои своими и плевать хотел на безуспешные попытки сие безобразие прекратить. Противное першение в глубине носа вылилось в оглушительный чих, и я понял, что пора устраивать скандал. Штефан мои весьма прозрачные намеки не понимал, слуги приказания заделать дыры в окнах и дверях игнорировали, а я стремительно катился в пропасть под названием «воспаление легких». Теперь я прекрасно понимал, почему женщины в этих краях выживали с трудом – все время ведь в шубе не походишь, хоть и хотелось.

Если в спальне худо-бедно можно было находиться (то есть сидеть в кресле, стоящем в паре сантиметров от камина) в рубашке, камзоле и штанах, то бальный зал и парадная столовая заставляли меня (и Маришу) стучать зубами. Другое дело викинги – им все было нипочем! Я с них офигевал: на улице мороз под 40, а они без шапок во дворе снег убирают; в столовой от силы градусов 8, а они в рубахах едва ли не нараспашку жрут за обе щеки и знать не знают о том, что такое холодно.

– Ну нет, так дело не пойдет, – не выдержал я и отправился к мужу на разборки. – Я подыхать от простуды не собираюсь!

Далеко идти не пришлось: наши покои соединял короткий переход. Я ворвался к нему, чтобы рвать и метать, и остановился как вкопанный, потому что этот… этот потомок Снежной Королевы принимал ванну в комнате, где от моего дыхания пар шел!!! Етить-колотить! Они тут все на голову отмороженные!

Штефан мой приход не то, чтобы проигнорировал – покосился и многозначительно омовение продолжил. Мало того, встал в ванне на колени и начал себя из ковшика поливать. Совсем больной?! Холодно же, пиздец как! Я смотрел на него с ужасом, а он повернулся ко мне лицом (и стоящим до пупа хером) и завлекательно улыбнулся:

– Я не зря стараюсь?

– Эээ… шта?

– Ты ведь пришел, чтобы на меня без одежды посмотреть? До сих пор не рассмотрел, поди, толком, – поиграл впечатляющими мышцами начинающий стриптизер. Выбрался из ванны и двинул ко мне. Мокрым. Голым. Босым по ледяному каменному полу!!! – Как я тебе, а?

– А ну живо в постель, дебил! – заорал я, сатанея. Если он помрет, меня ж отсюда живым не выпустят! По рукам не пойду, но и из постели не выберусь. – Заболеешь, кто тебя лечить будет?!

– Ты такой заботливый, Вишенка, – расплылся в блаженной улыбке Штефан и попытался меня в свои загребущие ручонки поймать. – Раздеть бы тебя и затискать.

– Охренел? Я замерз, как собака, а ты собираешься меня раздевать и тискать?!

– Ага. Люблю-не-могу! – пошел вразнос болезный.

Я попытался увернуться, но Штефан загнал меня в угол и таки поймал. Я вцепился в его широченные мокрые плечи руками и приготовился засадить коленом в пах, когда он неожиданно посерьезнел: поставил на пол, мои ледяные руки в свои взял и сосредоточенно в покрасневший от холода нос лизнул.

– Ты что, на самом деле замерз?

Я немедленно принял вид умирающего лебедя и натурально на его руках обвис. Хлюпнул носом. Подумал, решил, что этого недостаточно, и оглушительно чихнул. Штефан побелел, как мел (как потом выяснилось, у него жена тоже сначала чихала, а потом взяла и умерла), взвыл пожарной сиреной и поставил на уши весь замок, чем несчастный я и воспользовался:

– Пока пламя от свечи ровно в наших покоях даже возле окон стоять не будет, я из твоей постели ни ногой! И не вздумай меня нагибать! Не прощу.

– Ну что ты, лапонька моя, никакого любодеяния, – шелковой травой под моими ногами расстелился Штефан.

Запихнул меня в свой походный собачий свитер, повисший на мне платьем, напоил какой-то подозрительной на вид отравой, уложил в постель, улегся рядом (большой, горячий и пиздец какой удобный) и шептал в мои волосы романтические глупости до тех пор, пока я, наплевав на суетящихся вокруг слуг, не уснул.

…

– Мороз и солнце, день чудесный, – мурчал я себе под нос, разгуливая по своей умывальне в труселях и тапках.

Почистил зубы размочаленной палкой, смыл сон теплой водой и помчался в гардеробную одеваться. Столько дел, столько дел! С той ночи, когда мой чих поднял на ноги всех обитателей замка без исключения в три часа ночи, минуло две недели, за которые много чего успело произойти. Началось все с того, что как ни старались слуги, заделать щели так, чтобы пламя свечи сквозняком набок не сворачивало, им не удалось. Пришлось брать командование на себя и привлекать к делу Штефана. Он у нас недомаг-изобретатель, ему и карты в руки. То есть куски нарезанной на неширокие полосы бумаги, в которой, слава всем богам, недостатка не было.

– Сделай так, чтобы она воздух не пропускала и сама собой на поверхности клеилась. Мы щели заклеим и проблему решим.

– Гениально! – восхитился Штефан, чмокнул меня в губы и ускакал в Башню творить.

– Ничего хорошего из твоей затеи не выйдет, – вечером того же дня мрачно прокомментировал мою идею Юлий, усаживаясь в парадной столовой по левую руку от меня недовольной всеми и вся птицей.

– Почему?

– Потому что то, что сотворит отец по твоей просьбе, окажется вовсе не тем, что тебе надо.

– Посмотрим, – пожал плечами я, в первый раз за все время пребывания в замке ловя откровенный кайф от еды и окружающей обстановки.

Благодаря стараниям слуг в столовой потеплело настолько, что блюда, стоящие на столе, оставались теплыми целых десять минут, ложка к языку от холода не прилипала, а рукава одежек (не теплых, а обычных) в тарелках не купались. Понятное дело, что по ногам свистело – только в путь и волосы на затылке сами собой периодически шевелились, но по сравнению с тем, что было, это полная ерунда, от которой мы с помощью Штефана скоро избавимся.

– Проверять в своих покоях будешь, понял? – проплямкал Юлий, уплетая горячую похлебку Мариши с таким рвением, что за ушами трещало.

Я понимающую ухмылку с лица стер до того, как он ее увидел. Все местные поначалу к стряпне моей верной оруженосицы с недоверием отнеслись, но разве можно сравнить плавающие в жирной воде куски сала и картошки с аналогом моей любимой солянки?

– Ты не веришь в своего отца?

– Верю. Но проверять его изобретение в других помещениях замка не дам.

Я спорить не стал – все равно сделаю так, как сам решу, однако и игнорировать слова пессимистичного мальчишки не рискнул, поминая правдивую историю Гуннера о Маннере и подарки. Лучше перебдеть, чем недобдеть, так что когда счастливый Штефан прискакал в свою спальню (в которой я, как и обещал, обитал до окончания программы по избавлению замка от сквозняков) со странного вида полосками чего-то в руках, проверять его изделие мы пошли в общественный клозет, торчащий из северной, скрытой от посторонних глаз стены замка на манер гнойника (благо хоть не вонючего – да здравствует бытовая магия). Заклеили в паре мест щели мокрой на ощупь, но не оставляющей на руках ни капли влаги бумагой, и присели на толчки. Чего время зря терять?

Через несколько минут Штефан чиркнул спичкой, зажигая свечу, поднес ее к новоизобретенному скотчу, закупорившему довольно приличную по размерам щель намертво…

…и взрыв вынес нас из клозета вместе с сиденьями. Сам же клозет погиб смертью храбрых, осыпавшись песком по склону холма, на котором стоял замок, в ров. Так Штефан изобрел местный аналог нашего нитроглицерина.

…

На время ремонтных работ мы с ним сбежали из замка вместе: взяли лошадей и рванули в лес, расчищая тропинку перед собой его предыдущим изобретением: бросишь магический снежок – узконаправленный поток воздуха сметает все на своем пути на километр вперед. Я восхищался полезной придумкой до тех пор, пока не узнал, что эти замечательные снегоуборочные машинки должны были в погребе продукты летом замораживать. О последствиях первого и единственного применения снежков по назначению Штефан рассказывать отказался наотрез. Я настаивать не стал – все и так было понятно. Посмеялся над горе-изобретателем, обернулся, на его вопрос отвечая… и наебнулся с подлого Лютика, который, сука такая, и не подумал остановиться, проходя под деревом с низко растущими ветвями рысью.

Я улетел в сугроб, Штефан прискакал меня проверять, и как-то так незаметно получилось, что процедура спасения затянулась. Не знаю, может, пятый месяц без секса сказался, может, потяжелевшие ни с того, ни с сего яйца, но когда он меня поцеловал, я вырываться не стал и поцеловал его в ответ. Ну, а что? Если глаза закрыть и представить на его месте девицу, то отчего бы и не да? Впрочем, обмануть себя мне не удалось. Я знал, что целуюсь с мужиком, уж больно хватка у Штефана была сильная и губы настойчивые. В себя мы пришли, только когда кобыла Штефана жалобно заржала, от приставаний Лютика копытами отбиваясь. Пришлось неприличности прекращать и идти спасать невинную женщину от похотливого маньяка.

В замок мы вернулись к вечеру, после того, как егерскую избушку на Ближнем зимовье проверили и время этим крюком откровенно потянули. Ни мне, ни тем более Штефану в глаза жителей замка смотреть не хотелось. Несложно догадаться, что бы мы там увидели! Но наша долгая поездка обернулась удачей, потому что на одной из оголенных ветром опушек я заметил бересклет – неказистого вида куст, увешанный бородавками. На Земле из него гуттаперчу делали, а из нее скотч. Вот оно – наше спасение! Штефан оживился, куст с корнями из замерзшей насмерть земли выдрал и по возвращении прямым ходом ускакал в Башню, оставляя меня один на один со слугами и воинами, на целый день лишившимися более-менее теплого места для посирушек.

– Я тебя предупреждал? – возглавил армию недовольных Юлий. – Я говорил, что отцовские придумки ничего, кроме разрушения, не несут? Но ты ж у нас звезда! Все по-своему делаешь!

– Ничего страшного не случилось, – слегка растерялся от его напора я.

Чего он так орет-то? Подумаешь, сортир разгромили. Не стену же!

– Ничего страшного? Ты знаешь, во сколько нам ремонт обошелся?

– Не знаю.

– Конечно, не знаешь. Тебе до реальности дела нет!

– Неправда!

– Правда! Ты думаешь, почему у нас изо всех щелей дует?

– Так задумано? Вы, типа, закаленные воины и все такое? – предположил я, предпринимая тактическое отступление к лестнице. Ну его, буйного, нафиг. Ребенок же, а детей бить нельзя, даже если очень хочется.

– Потому что у нас денег на ремонт нет, а старые рамы на соплях держатся! – рявкнул Юлий. – Я думал, до постзимы подкопим деньжат, закажем новье и летом все поправим, но тут ты явился и все мои планы порушил. То подарки тебе дорогущие, то выкуп, то песни, то одежку новую! Отец из кожи вон лезет, чтобы тебя ублажить, а ты с ним даже не спишь! Совесть у тебя есть, малявка высокородная?!

Я где стоял, там и сел. Что значит «денег нет»? Обвел холл замка поумневшими глазами и понял: то, что я принимал за «благородную старину», на самом деле «ветхость и разорение». Юлий продолжал орать, но я его уже не слушал. Мне было над чем подумать. Например, откуда у Штефана взялись деньги на дорогущие мне любимому свадебные подарки? А на какие шиши отряд Коннора за мной в Академию ездил? А отцу моему приданое…

Хрясь!

Я увернулся, но не до конца – перстень Юлия царапнул мою скулу до крови.

– Ты ничтожество! Глупый похотливый пиклюк! Что в тебе отец нашел, не понимаю!

Хуяк!

– Рот закрой, поборник справедливости, – прямым в челюсть свалил зарвавшегося пацана на пол я. Стер кровь со щеки. Детей, конечно, бить нельзя, но бывают ведь и исключения из правил. – И на себя посмотри! Насколько я помню, каникулы давно уже закончились. Какого хера ты в замке делаешь?

– Его из школы выгнали за драку с преподавателем, – выступил из тени колонны мрачный, как снеговая туча, Коннор.

– Заткнись, – вскочил на ноги Юлий… и рухнул обратно, хватаясь за горло обеими руками.

– Какого черта?! – растерялся я. – Я ж его тихонько…

– Зато он тебя не тихонько, – ответил Коннор и не дал броситься к мальчишке, железной хваткой удерживая за плечо. – Клятва на крови на то и клятва, чтобы руки не распускать и вреда тебе не причинять.

– Штефан!!! Етить-колотить! Помоги!!! – заорал я во всю глотку и воздухом подавился, потому что он моментально материализовался прямо передо мной.

– Что…

– Сына спасай! – толкнул его в сторону малолетнего самоубийцы я. – Он меня случайно поцарапал, а теперь помирать изволит.

– Случайно? – тихо-тихо и очень страшно переспросил Штефан, склоняясь над сыном. Оглянулся на меня.

– Случайно, – изобразил ангельскую невинность на лице я и наступил на ногу открывшему рот Коннору.

Штефан подхватил сына на руки и испарился, а Коннор неодобрительно покачал головой:

– Зря ты Юлию жизнь спас. Он тебя ненавидит и никогда за сегодняшнее унижение не простит.

– Простит – не простит, – пожал плечами я и медленно потопал вверх по лестнице. – Он наследник, и имеет полное право ненавидеть того, кто его наследство просирает.

– Ты младший муж. Тебе можно, – подал голос Гуннер.

– Железная логика, – махнул на всех рукой я и удалился в свои покои. Мне было над чем подумать.

…

Я, наверное, какой-то неправильный попаданец. У всех книжных товарищей в новом мире дар к обогащению почему-то первым делом прорезывался. То они, ни хрена не зная, с первой же попытки рабочие магические побрякушки ковать изволят, то имением, походя под руку попавшимся, распоряжаться с умом начинают, то послания с подробными инструкциями от предыдущих могучих попаданцев находят, то еще чего. Один я, как лох, ничего толком для своего и мужниного скоропостижного обогащения вторые сутки придумать не мог.

Казалось бы – лес, полный зверья, под рукой. Торгуй мехами – и будет тебе счастье. Ага. Ушлые родственнички Штефана при проезде через свои земли такую заградительнную пошлину установили, что смысла везти меха куда бы то ни было не было. Вот и сдавали их подлым говнюкам задешево – какой там разбогатеть, прокормиться бы! Сельское хозяйство на Пустошах развивать пытались – гиблое дело в прямом смысле слова: торфяное болото сжирало все семена без следа, а на его осушение и поддержание земель в надлежащем виде (с помощью магических артефактов запредельной мощности, ибо об ирригации здесь слыхом не слыхивали) денег не было. Потом золото и камни драгоценные добывать пробовали – минусовая температура, сугробы на улице семь месяцев из десяти и скудные месторождения сводили усилия горнодобытчиков на нет. Про Белое море и говорить нечего – до него два дня пути по Пустоши, которую магические твари своим логовом облюбовали. Поди доберись.

– А если путь в обход земель Гераклиусов найти? – спросил себя я и пошел в библиотеку смотреть карты. – Партизанен Янен тропу находяйнен!

Хрен мне, а не тропа. Как рассказал Коннор, застукавший меня за изучением карт ближе к вечеру, долину ушлые и очень богатые родственнички Штефана контролировали с помощью магии; на реке, протекающей через их владения, три порога, которые торговому каравану ни в жисть не одолеть; ну, а по правую сторону от долины Гарнакские горы, в которые никто даже соваться не пытался. Чего там делать? Смерть искать?

– А если скот или лошадей каких-нить понтовых разводить? – спросил себя я днем позже и пошел в библиотеку читать книги по животноводству.

Хрен мне, а не животноводство, потому что мозг мой отказывался воспринимать магически-биологическую мутотень напрочь. Гребаный мир! Магия здесь была не даром, а проклятием, тормозившим развитие науки с неебической силой. Зачем изучать законы, если их можно смело игнорировать? Хорошо хоть Штефан был из редкой породы любознательных гениев-почемучек, которые с детства достают родителей вопросами, на которые нет ответа, и невразумительным мычанием в ответ не удовлетворяются.

В общем, мучился я поиском оптимального решения проблемы до тех пор, пока не решил посмотреть на этот мир не с его, а с моей точки зрения. Я провел на войне большую часть жизни и понял, что как бы хорошо дела у народа ни обстояли, если у него нет сильной, хорошо вооруженной армии (либо мировых банковских хранилищ), то жить ему долго и счастливо не позволят. Рано или поздно найдется пиклюк, который перевернет устоявшийся порядок с ног на голову в угоду себе любимому.

В Срединном Королевстве дела с армией, кадровыми военными и их обучением обстояли из рук вон плохо, другое дело немногочисленные маги и Магический Университет, в отсутствие конкурентов возомнившие себя пупом земли. Не верил я им ни на грош, потому что знал, как часто и далеко сносит крышу у человека, в чьих руках оказалась практически бесконтрольная сила или запредельной мощности оружие. Власть – наркотик, которого не бывает много, а маги в королевстве официально главными не были. Король был, а Верховный маг Велимир нет. А если у него однажды башню сорвет? Кто его остановит?

Я мысленно потер руки. Если заварушка начнется, народ зарвавшихся и запредельно на простых смертных обогатившихся магов первым делом убивать начнет. А чем их убить можно? На данным момент – ничем. Но! Это на данный момент. Все люди смертны (если как следует к их убиению подготовиться), а любую защиту можно пробить (секретную серверную взорвал – сотни тысяч террористов без денег оставил без всяких там высоких технологий). Я в этом деле специалист. А еще у меня есть затерянный в горах и никому нахрен не нужный замок, толпа закаленных мужиков, куча времени, лаборатория, недомаг-экспериментатор и его убийственные штучки, с которых продажу полумагического и совсем не магического оружия можно было начинать.

Я набросал ПЛАН (ясное дело, что в процессе все на сто раз поменяется, но ПЛАН должен быть всегда, иначе не по фэншую):

1. Начать торговать по мелочи (но сначала найти, чтоб ее, обходную дорогу!) и обучить искусству войны добровольцев из людей Штефана.

2. Снабдить их новинками и отправить на заработки, чтоб себя любимых, оружие и мою Школу рекламировали.

3. Организовать учебный процесс по-нормальному, набрать талантливых легионеров из простого люда и после выпуска продать всех до единого задорого, как футболистов.

4. Всерьёз заняться разработкой высокотехнологичного не магического оружия.

Мысли мои сбились и пустились в самоволку: из полумагического – самонатягивающийся арбалет с самонаводящимися и самовозвращающимися стрелами; из настоящего – подрывные снаряды всех мастей и размеров; пистолеты, гранатометы… Да мало ли! Штефан же гений…

– Гений, – согласился Штефан и перетянул меня со стула на свои колени.

Я заморгал и пришел в себя: библиотека, камин, кресло, Штефан и я у него на коленях. Полураздетый, между прочим! Меховой халат, камзол и шарф валялись на столе.

– Ты меня раздел? – нахмурился я, локтевым захватом беря в плен бычью шею супруга.

– Ты… сам… – прохрипел, улыбаясь, он. – Оглядись вокруг.

Я убрал руку на его плечо и обвел полукруглое помещение глазами. Ну и что я должен уви… Стоп! Все окна и угловые стыки стен в библиотеке были заклеены полупрозрачной бумагой.

– Интересненько…

– Да. Пока ты мечтал, я работал, и вот результат, – сказал Штефан, оглаживая меня по спине рукой. – Чувствуешь, как здесь тепло? И огонь в камине ровно горит. Ни одного сквозняка!

Штефан говорил, а я чувствовал разгорающееся в нем желание и не знал, что делать дальше. Послать его на хер я не мог. Это как мучить курицу, несущую золотые яйца, или бить щенка за то, что он принес тебе тапки. Он же старался! И не виноват в том, что тапки оказались чужими. Если бы я был настоящим пиклюком, а не гомофобным попаданцем, то Штефан давно бы уже ловил кайф в постели, за которую отвалил князю Милошу немалые деньги. Кстати о деньгах. Интересно, сколько князь на мне заработал?

– Штеф, а сколько ты за меня запла…

Голос мой сорвался и охрип, потому что мой, чтоб его, нетерпеливый муж запустил руку в мои бриджи. Ему было чего там потискать – мой маленький писюн хоть и умещался в его широкой ладони по самую головку, но своего упускать не хотел.

– Йуух!

– Да, моя сладкая Вишенка, – грязно лизнул меня в шею под ухом Штефан и принялся мне надрачивать. – Так хорошо?

– Зззззиэх!

– А так?

– Юуух!

– А если вот так?

– Ммммых-перестань-меня-целовуух!

Я кончил ему в руку и не смог отказать в ответной любезности. Подумаешь, подрочу. Это ж не минет и не трах. Так, дружеская любезность. Ну… Дружеской она перестала быть, едва я за могучий хер Штефана рукой взялся. Он распластался в кресле морской звездой, уставился на меня в оба глаза и принялся болтать с каждой секундой все сильнее садящимся и хрипящим голосом:

– Твои щеки… они сейчас почти такие же, как волосы… А твои глаза… В них живет настоящий огонь. Это так красиво! Я влюбился в тебя, когда на балу у короля увидел. Глупец. Я видел красоту твоего тела, но даже не подозревал, какой ты внутри. Я умру, но твое сердце завоюю.

– Не надо умирать, ты мне, знаешь ли, дорог.

– Правда?

– Да. Но моим чувствам цены нет, а твоим есть, – направил разговор в нужное русло я.

– О чем ты говоришь? – перестал мечтательно улыбаться Штефан.

– О деньгах, которые ты за меня заплатил, – склонился над его членом я.

Капнул слюной на конец и медленно размазал ее пальцем по головке. Штефан охнул, откинул голову на спинку кресла и впал в прострацию. Эх, молодо-зелено.

– Я не мог отдать тебя другому, Ян. Твой отец это знал, потому и пригласил на аукцион.

– Аукцион? – поддрочил ему я.

Лизнул в шею. Поцеловал в губы. Штефан застонал, поджал булки… Ну уж нет! Я был настороже и не дал ему кончить. Не сейчас. Его предоргазменная болтовня открыла мне на редкость гадкую тайну, о которой я хотел узнать как можно больше.

– Какой аукцион, Штеф? Кто его устроил?

– Твой отец. Сказал, кто больше денег даст, тот тебя навсегда и получит.

Ненависть опалила мою душу. Она не касалась Штефана, нет. Она была направлена на того, кто, оказывается, не отдавал беспутного сына замуж, а продавал с аукциона раба. Мало того, продавал в вечное пользование. Поэтому имя Штефана на моей спине и вылезло – я не только его младший муж, я еще и его раб! И Велимир, мудак мстительный, об этом прекрасно знал.

Я сполз на пол и даже коснулся напряженной плоти Штефана губами, прошлепав по испещренному венками стволу:

– И как проходил аукцион?

– Верховный маг магические шары настроил, такие, знаешшшшшь…

Штефан зашипел, выгнулся дугой и кончил, а я прислонился к его ноге лбом, скрывая лицо. Дождался, когда его отпустит, и спросил так безразлично, как только смог:

– Сколько было участников?

– Ян, – опустил руку на мою голову виноватый донельзя Штефан. – Может, не надо?

– Сколько?! – поднял голову я и посмотрел ему в глаза.

– Трое.

– Кто?

– Ян…

– Кто?!

– Я, король и владелец самого дорогого публичного дома на свете.

– Ясно, – сказал я и сменил тему.

Месть – блюдо, которое подают холодным. Холодец, паштет, окорочок на худой конец. Вариантов, как врагов приготовить, полно. Главное – не торопиться.

…

– Кто ходит в гости по утрам, тот поступает мудро.

– Шшш…ххххрррр…

– То там сто грамм, то сям сто грамм, на то оно и утро!

– Заткнись!

Подушка, брошенная в меня Штефаном, улетела в дальний угол спальни, а я продолжил его доставать. Время – деньги. С тех пор (две недели назад), как я узнал, сколько (охуеть, реально, просто охуеть сколько!) за меня Штефан заплатил, покой ему только снился. Я перебрался в его покои и в его постель (без секса! ночные обнимашки, утреннее взаимное дрочилово и случайные поцелуйчики не в счет) и загрузил заданиями по самые ноздри.

В том, что рано или поздно я сотру с лица планеты гниду, продавшую родное семя с молотка, я не сомневался ни секунды. Но это потом. После того, как верну Штефану все до последней копейки, и после того, как Его Величество лично попросит у меня за участие в аукционе прощения. Я княжич, а не сексуальный раб! Он кровью умоется, но это признает, и никакие маги его не спасут. Владельца публичного дома я решил оставить в покое. В конце концов, Ян был красивым, похотливым и абсолютно безмозглым пиклюком – самое оно для работы в публичном доме. Меня в очередной раз передернуло при мысли, что я мог оказаться не в любящих руках терпеливого лорда Церберуса, а… Тьфу!

Я силой заставил себя думать о другом. В частности, о не желающем просыпаться Штефане, который разлегся поперек кровати на животе и откровенно на меня забил. Теоретически можно было оставить его в покое еще на пару часов (он закончил очередной эксперимент в лаборатории в три ночи), но практически мне не терпелось отвлечься от кровожадных мыслей и словить кайф от катания с горки. Рано утром заинтригованный донельзя Маннер выдал мне горнолыжные костюмы, а столяр – борд и лыжи, переделанные под моим чутким руководством в горные из тех, на которых народ на охоту по глубокому снегу ходил.

– Пора, пора, порадуемся…

Вжих – в меня прилетела следующая подушка. Ха. Я от пуль уворачивался всю свою сознательную жизнь, а он в меня подушкой. Наивный.

– На своём веку. Красавице и куубкууух!

Вжих! Сапог. Ха! Упс. Бзденьк. Хрясь. Бряк! Хрустальная статуэтка, подсвечник и мраморные часы с грохотом рухнули с каминной полки на пол.

– Это ты зря. Мариша тебя за статуэтку голыми руками задушит, – расхохотался я грозному топоту на лестнице и, прихватив свертки с костюмами, скрылся в своих покоях.

Штефан догнал меня через минуту, а через две мы неслись к потайной дверце в стене, стараясь не сносить бордом и лыжами дверные косяки.

– Вернётесь, я вам уши оторву, пакостники!

Грозный вопль Мариши мы, переглянувшись, встретили дружным хохотом.

– И какого хрена мы бежали?

– Кто его знает?

– Два идиота, – покачал головой Штефан, переходя на шаг.

Открыл передо мной дверцу в стене. Джентльмен, етить-колотить! Я не стал выделываться и ринулся в проход. У меня прям пятки жгло от желания срочно применить полученные девайсы по назначению. Штефан меня обогнал. Еще бы! Два его шага – четыре моих. Ему снег по колено, а мне по яйца! Когда я добрался до места назначения, он сидел в сугробе и разбирался с креплениями на лыжах.

– Что, не терпится? – подколол его я, застегивая ремни борда на укороченных и зауженных валенках. Поерзал, подпрыгнул, проверяя. Вроде норм.

Глянул на Штефана и на мгновение потерялся во времени и пространстве: деревенский парень из 2000-х, собравший свой первый горнолыжный комплект, на старте. И боязно, и хочется, и костюм говно, и лыжи пипецкие, но перед лицом друга заднюю уже не дашь. Меня прям до печенок пробрало. Он был такой… Такой родной!

– Штеф…

– Да? – оторвался от созерцания крутого склона он.

Встал. Поднял палки. Поерзал на лыжах, проверяя сцепление со снегом. Посмотрел на меня и нервно улыбнулся:

– Все будет хорошо, да? Это же твоя затея, а не моя.

– Точно, – хлопнул его по плечу я и скользнул вниз. – Свободааааа!

Мы наебнулись раз десять (восемь из которых Штефан), мы заебались подниматься наверх, мы едва не отморозили щеки и уши, но мы словили нереальный кайф, от которого нас проперло так, что, скатившись вниз в последний раз, мы целовались, без сил валяясь на снегу возле рва, до тех пор, пока за нами не приехал Коннор и не увез на санях в замок, где я пришёл в себя и Штефана с полноценным сексом обломал. Он, конечно, прикольный парень, мой друг и вообще… Но не настолько же! Хватит с него целовашек и дрочилова.