Текст книги "Плеть и веревка (СИ)"

Автор книги: Vilen

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)

Малфой едва сдержал гримасу отвращения.

– Тебя волнуют баллы после того, что случилось? Мы только что подрались со «святым» Поттером!

– Я в курсе, – хмыкнул Забини.

– Откуда он узнал про Грейнджер? Или он решил отмолотить тебя за что-то другое? – спросил Драко.

– Я был с Пэнси в библиотеке, рассказывал ей про нашу гениальную идею, а Поттер подслушал. Ну, и началось…

Драко готов был сам ещё раз врезать Блейзу. Мерлин, как можно совершить такую глупость? Да если и рассказывать об этом Пэнси, то только в каком-нибудь подвале, за тремя замками, да и Оглушающим заклятьем окружиться. Но никак не – Мерлин бы тебя побрал, Забини! – в библиотеке. Драко постарался успокоиться, так как пытливая публика ещё бесновала рядом.

– О чём ты думал? – как можно тише спросил Малфой. – Зачем вообще ей рассказал? Я думал, у нас договор…

– Я просто захотел с ней поделиться. В конце концов, она моя девушка…

Дослушивать Драко не хотел. Он поднялся на ноги, злобно зыркнул на любопытную мелюзгу и заспешил к выходу из школы.

Ты ничтожество. Всего лишь пешка в руках Забини, я уверен…

Ты ничтожество…

… пешка…

Ничтожество.

Гнев переполнял Драко. Руки чесались снова врезать Поттеру. Он видел, как в замедленной съемке его кулак впечатывается в скулу гриффиндорца, как тот сплевывает кровь на пол, как горят ненавистью его глаза. Грейнджер не было рядом, но Драко всё же пытался представить её реакцию: наверное, она завизжала бы, попыталась усмирить их словами, а потом пустила бы в ход магию. Только против своего ненаглядного Гарри, потому что против Блейза и Малфоя она не имела права поднимать палочку.

Драко облизнул губы. Он вдруг подумал, а позволила бы Гермиона Гарри сказать это? Разрешила бы договорить или всё-таки прервала его тираду? Ему хотелось верить, что она всё же прервала бы Поттера, заткнула его заклинанием и утащила в свою башню. И что она бы сказала Малфою? Уж точно не оскорбления. А если бы позволила себе высказаться, то наказал бы Драко её за это? Вряд ли. Последнее издевательство над Грейнджер не принесло никакого удовольствия. Когда он наблюдал за извращениями Блейза над грязнокровкой, то видел лишь голое избитое тело. Он не видел в этом дрожащем тельце Гермиону. А потом – одетую и умытую – видел, и она вызывала уважение и каплю страха. Никакого желания. Драко понял, что эта диктатура его погубила. Он запрещал Грейнджер перечить, но ему хотелось услышать протест. Он запрещал ей применять силу, но иногда, он понимал, Драко заслуживал затрещину. Он запрещал ей рассказывать кому-либо… А надо было. Порой у Малфоя возникало страдальческое желание быть раскрытым; иногда он всей душой хотел, чтобы учителя узнали о том, что он натворил. Хотел, чтобы его выгнали из школы – и плевать, что скажут родители. Ему всегда было на всех плевать, а теперь его голову заполонила лишь Грейнджер.

Блейза в любом случае отпустят, ведь его причастность никак не подтвердить. Чёрт, а! Блейз, Блейз Забини, его лучший друг не заступился! Проигнорировал эти слова Поттера и ринулся в атаку, только когда оскорбления посыпались в его сторону. А ведь Драко защитил его, возразил этому вонючему гриффиндорцу. И где это грёбаное «спасибо», а? Впрочем, не надо, нет. Так стало в один миг проще понять, что у Драко Малфоя никогда не было друзей. Слизеринцы не умеют дружить. Вон как Поттера оттаскивали какие-то малявки пуффендуйцы. А он ведь их даже не знает! Но за Слизерин не вступился никто, даже сокурсники – они просто наблюдали за представлением. В голове Драко щёлкнула грустная, но очевидная мысль: он не годится для Слизерина. Да, Малфой был эгоистом, немного высокомерным, мог поиздеваться над другими, но… этого и на других факультетах хватает. Он резко отличался от слизеринцев тем, что признавал дружбу как таковую и умел дружить. Даже хотел. И он искренне позавидовал Гарри, которому незнакомые люди протянули руку помощи, хотя Драко пострадал сильнее. На него, по всей вероятности, не обратили внимание. Как будто он для окружающих – никто. Как будто он для окружающих – ничтожество. Как будто он для окружающих – пустое место. А, может, так было не только сегодня, но и всегда? Может, Драко всю жизнь был для окружающих никем?

Во рту теплилась свежая кровь. Разбитые руки словно пылали, и Малфой даже смотреть на них не хотел, чтобы его не стошнило: он знал, кожа совершенно содрана, и каждый раз, сжимая кулаки, он чувствовал, как ноют под мышцами нервы. Шею, казалось, перетянули кожаной тонкой лентой. Одной из тех, которыми Блейз порол Гермиону. На языке появился кисловатый привкус рвоты. Драко принял мысль, что он, возможно, начинает сходить с ума. В его голову закрались мысли, подобные тем, что обычно посещают маньяков, и разбитые в кровь губы растянулись в улыбке. Руки перестали дрожать, дыхание усмирилось, но злость всё ещё клокотала в душе, и Драко показалось разумным утопить её в алкоголе. Подняв голову, он удивлённо отметил, что забрался далеко за пределы Хогвартса и что ноги сами несут его в сторону Хогсмида. Драко вытер рукавом кровь с подбородка и постарался убрать с лица этот безумный взгляд – Малфой точно знал, что его глаза сейчас зыркают, как у бешеной собаки.

Укутавшись в мантию с головой, Драко направился в «Кабанью голову». В «Три метлы» сейчас наведываться было опасно, все-таки там собирается много союзников его отца, а в «Кабанью голову» шастают только бездомные да егеря. К тому же, старику Абефорту глубоко наплевать, кто его посетители, лишь бы деньги платили. Драко бывал в этом месте всего один раз, когда в первый раз по-крупному напился с Блейзом, тогда ещё Снегг решился снять со Слизерина пятьдесят очков. Это место оставило не самые приятные воспоминания у Малфоя, но другого такого паба Драко не знал. В конце концов, в Хогвартсе просто так огневиски не найти. Малфой зашёл внутрь, всё ещё кутаясь в мантию. Одно преимущество было в том, что широкие и длинные рукава скрывали разбитую руку, и вся кровь оставалась на ткани, а пользоваться магией Драко не желал. Он вытащил из кармана два галеона и, бросив их на барную стойку, попросил побольше выпивки. Седовласый старик кивнул и указал рукой на столик. Драко сел у окна, но тут же пришлось отвернуть лицо от солнца – свет жутко резал глаза. Перед ним поставили две бутылки вина, большой графин водки, стакан и тарелку с хрустящим хлебом.

– На все деньги, – сказал Абефорт.

Драко только сейчас понял, насколько же он голоден.

– А мясо есть? – спросил он.

– Конечно, только деньги вперед. За большую тарелку жаркого попрошу всего тридцать сиклей.

Малфой вытащил деньги на стол. Абефорт сгреб монеты со стола, слегка кивнул и через десять минут принёс широкую тарелку, полную горячего мяса. Как только еда оказалась на столе, Малфой жадно накинулся на неё. Он сразу начал с водки, отставив вино в сторону. Выпивал полстакана, занюхивал хлебом и прикусывал мясом. Этому научил его Виктор Крам, когда приезжал на соревнования. Вспоминая о тех временах, Драко подумал, что было бы неплохо снова встретиться с Виктором. Интересно, как он сейчас живёт? За тот небольшой срок, что они были знакомы, Крам успел дать Драко пару уроков по полётам да и вообще стал кем-то вроде очень хорошего знакомого. И это несмотря на жестокие рамки обучения в его школе. Четвёртый курс с его неудачами и завистью Поттеру показался нынче смехотворным. Да и пятый и шестой курсы тоже. Хотя, если приглядеться, то шестой курс не был таким уж лёгким. Конечно, было большим облегчением, что Драко сняли с задания и ему не пришлось убивать Дамблдора. Вообще никому не пришлось убивать этого старика, потому что у Волан-де-Морта возникла проблема посерьезнее. Он никуда не исчез, и война не прекратилась, но сам Драко испытал большое облегчение, что ему больше не нужно было спасать себя и свою семью. А седьмой курс, этот год… Нет, это в сотни раз труднее, чем чинить Исчезательный шкаф. Драко был не в силах справиться со своими эмоциями. Страх и злоба переполняли его всё время с тех пор, как Грейнджер дала Непреложный Обет, и как Малфой не старался, он не мог отделаться от них.

Водка начала действовать раньше, чем Драко предполагал. Ещё доедая мясо, он почувствовал, как всё тело обдаёт жаром и начинает кружиться голова. Больше пить не хотелось, но Драко заставлял себя лить водку в стакан. Он был уверен, что найдёт все ответы, когда графин станет пуст.

На дне оставалось меньше ста грамм, когда грянул гром. Молния пронзила плотный воздух, и хлынул дождь. Входная дверь скрипнула, и к столику Драко подошёл человек. Он стянул с Малфоя капюшон и сел рядом. Драко недовольно посмотрел на человека и с неприязнью признал в нём Пэнси Паркинсон.

– Ну, и что ты здесь делаешь? – с противной ухмылкой спросила она.

– Ужинаю, – лаконично ответил Драко, кидая в рот хрустящую корочку хлеба.

– Напиваешься, – поправила его Пэнси, – в одиночку.

– Пускай так.

Он пожал плечами и решил отвернуться к окну. Желание есть пропало, он находил присутствие Паркинсон неуместным после того, как она променяла его на Блейза.

– Я знаю, что случилось, – сказала Пэнси.

Драко криво улыбнулся.

– И что?

– Я волновалась за тебя. Блейз сказал, что тебя жутко избили. А ещё он сказал, что ты ушёл из замка.

– И как ты меня нашла? – хмыкнул Малфой.

– Ну, я подумала: куда бы я пошла, будь я сошедшим с ума подростком? Я бы пошла напиваться в дикое и безлюдное место.

Она трансформировала пустую тарелку из-под хлеба в бокал и откупорила бутылку вина.

– Драко, я прошу тебя, давай поговорим, – взмолилась Пэнси.

– Нам не о чем разговаривать.

– Брось, ты можешь доверять мне…

– Доверять тебе?! – разозлился Малфой. – Тебе?! Как можно верить тебе, а? Я считал тебя своим другом, ты всегда бежала ко мне, если тебе было мало секса, но стоило мне один раз сказать «нет», и ты сразу перебежала к Блейзу. Ты была моей девушкой, а теперь ты с ним! И для тебя это в порядке вещей! Я не хочу считать тебя шлюхой или легкомысленной девицей, но так ты себя ведёшь, и я не понимаю зачем. Мы запретили Грейнджер рассказывать кому-то о нашем секрете, но я не думал, что Блейз окажется настолько глуп, чтобы рассказать тебе, чтобы рассказать вообще кому-то. Он вставил нож мне в спину, и я думал, что всё кончено. Но меня назвали пешкой, пустым местом, и при этом я получил больше всех!

Пэнси положила свою ладонь ему на руку, но Драко дёрнулся и вернулся к еде, стараясь не смотреть на Паркинсон. А та трясущимися руками наливала себе вино, красное, как её губы, и понемногу пила. Когда её бокал оказался пуст, и Драко отодвинул в сторону пустую тарелку, Пэнси снова положила свою руку на его и тихо сказала:

– Ты по-прежнему мой друг. Я дорожу тобой, как и раньше, но кое-что изменилось. И Блейз хорошо умеет убеждать людей. Я всегда была для тебя лишь подругой, и ты для меня тоже – был лишь другом. Я люблю другого, но это позор на мою голову. Блейз узнал об этом – не знаю, откуда – и пригрозил, что расскажет всем, если я не помогу ему.

Драко подумал, что это водка оказывает такой эффект. Или что ему, возможно, всё снится, потому что речь идёт о его… бывшем друге.

– Блейз никогда не нравился мне, – продолжала Пэнси, – я согласилась ему помочь, потому что он сказал, что обесчестит доброе имя моей семьи. Ещё он сказал, что так я смогу спасти тебя. Я не хотела знать правду, клянусь, – на этих словах она сильно сжала ладонь Малфоя, – потому что ты всегда сам рассказывал мне всё, что считал нужным. Блейз отличный манипулятор, это я признаю. Он заставил меня отказаться от человека, которого я полюбила, заставил подставить тебя и унизить Грейнджер. Я этого не хотела, клянусь тебе, Драко.

– Ты думаешь, что я поверю тебе? – заплетающимся языком сказал он.

– А чему бы ты поверил?

Малфой замялся. Даже сквозь туман алкоголя он понимал, что Пэнси говорила правду. Во всяком случае, ему очень хотелось верить хоть кому-то. Он резко встал из-за стола, отчего сильно закружилась голова. Драко чуть не вывернуло, так быстро ком подступил к горлу. Пэнси закинула его руку себе на плечо и помогла дойти до двери. Когда холодный воздух ударил в лицо, Драко смог открыть глаза: дождь прекратился, вся земля представляла собой безобразную кашицу. Благо, что солнце так и не смогло пробиться сквозь тучи, и небо было мрачным – тени были слишком тёмными, и все люди превратились в чёрные мелькающие силуэты. Пэнси приобняла Драко за бок и медленно повела к главной дороге. Малфой не сопротивлялся, ему стало всё равно. В голове всё смешалось, он чувствовал себя пустым и никому не нужным. Драко уверил себя, что если он подохнет где-нибудь под забором, то ничего в мире не изменится, разве что мама слегка погрустит. А все остальные будут жить долго и счастливо. Мерлин, а какое облегчение испытает Грейнджер! Как ни старался, Драко не мог выбросить её из головы.

– А помнишь, – живо сказала Пэнси, – как мы напились на пятом курсе? Блейза тогда вырвало Нотту на ботинки.

– Не говори про рвоту…

Пэнси рассмеялась и потащила его дальше. Драко уже еле переставлял ноги. Водка била в голову с жуткой силой, картинка перед глазами расплывалась, ком в горле горчил всё больше. Малфою хотелось рухнуть в эту грязь, проблеваться и уснуть. Но капля здравого смысла толкала его идти дальше, потому что нельзя подвести Пэнси. Она ведь не бросила старого друга… А друга ли?

Они как раз вышли на главную дорогу, где проезжали кареты. Здесь было невозможно идти: вся дорога была разбита дождем и ветром; ни деревьев, ни высокой травы здесь не было, и ледяной воздух свободно гулял по равнине.

– Я больше не могу идти, – пролепетал Драко.

– Если я левитирую тебя, то все узнают, – ответила Пэнси. – И тогда мы оба опозоримся. А пока мы тащимся в этой темноте, есть шанс, что нас не заметят. Главное – вернуться до отбоя.

– Мне надо протрезветь, – сказал Малфой.

– Согласна, и как можно скорее, – прокряхтела она, спотыкаясь.

Медленно, содрогаясь от жуткого ветра, они шли к Хогвартсу. Густые чёрные тучи сгустились над замком, где-то вдалеке гремел гром. Драко заставлял себя глубоко дышать, смотреть себе под ноги. Иногда он смотрел на Пэнси, и ему отчаянно хотелось спросить, зачем она его тащит, но не решался. Пока тащит, лучше не спрашивать. Сама Паркинсон покраснела, со лба стекал пот, она пыхтела и, казалось, из последних сил тащила Драко на своих хрупких девичьих плечах. Влажное месиво под ногами тянуло за ступни вниз, ноги почти по щиколотку затягивало в грязь. Пэнси молчала, хотя Драко был уверен, что она готова накричать на него и бросить прямо тут.

Когда они подошли к воротам замка, туман перед глазами немного рассеялся, и Малфой почувствовал себя немного лучше. Но он решил, что лучше до самого конца держаться за пояс Пэнси, чтобы точно не упасть.

– Постарайся идти ровно. Я буду держать тебя за руку, только постарайся идти. Просто иди, Драко, – взмолилась она, когда открылись двери.

Во внутреннем дворе резвились младшекурсники. От их визга у Малфоя опять заболела голова. Он потянул Пэнси за руку, и они ускорили шаг. Когда глаза привыкли к яркому свету замка, Драко понял всю прелесть Подземелий. В ушах стоял гул, тошнило всё сильнее, хотелось спать, но одна мысль никак не выходила из головы.

Слава Мерлину, они не встретили на пути никого из учителей. Пэнси сильно вцепилась ногтями в руку Драко, но он ничего не сказал. Сам Малфой мог поклясться, что слышал, как кровь капает на пол. Только сейчас раны начали напоминать о себе, и когда от боли Драко прикусил разбитую губу, слёзы едва не брызнули из глаз. И чем ближе к гостиной они подходили, тем больше Драко опасался. Что скажут его однокурсники? Что скажет Блейз? Тряхнув головой, Малфой повернулся к Пэнси и заключил её в свои объятия. Она сначала вырывалась, ссылалась на запах перегара, но потом сдалась и обняла его в ответ.

– Спасибо тебе, – сказал Драко.

– Я дышать не могу, Малфой.

Вместо улыбки он попытался подавить рвоту. Пэнси быстро подхватила его под руку и повела ко входу. Драко старался не обращать внимания на тех, кто был в гостиной. Удивлённые взгляды и взгляды, полные презрения. Паркинсон довела его вплоть до постели, с материнской заботой сняла с него одежду и уложила в кровать. Благо, в спальне больше никого не было – все поспешили выйти, когда Драко оказался в комнате. Пэнси подоткнула одеяло, вытащила из ящика зелье и поставила его на тумбочку.

– Твоя палочка под подушкой, – сказала она, – зелье рядом, одежда лежит на стуле. Тебе что-нибудь нужно?

Малфой сжал сухие губы, сглотнул и прошептал:

– Мне нужна Грейнджер.

========== Глава 12 ==========

Драко ходил по краю лезвия. Он пытался балансировать на этой грани, где заканчивалось безумие и начинался здравый смысл, но не мог – первое всегда перевешивало. Ему не хотелось думать о том, что случится, продумывать свои действия наперед, но иначе было нельзя. Блейз был рядом, и он хотел уничтожить грязнокровку.

Малфою пришлось признать, что старый беспощадный нрав друга вернулся. На какой-то миг, когда Забини усмирил свой пыл, Драко подумал, что тот больше не будет никого терзать, но теперь нельзя было верить ни единому слову. А Драко так хотелось открыться ему, по старой дружбе… Чёрт, да не было этой дружбы! Не было никогда! НИ-КОГ-ДА!!! Опомнись, ты, жалкая собачонка по фамилии Малфой!

И Драко приходилось держать язык за зубами. Пару раз в час ему хотелось сорваться и поговорить с Блейзом, но покалеченные руки, рёбра и скула ноющей болью возвращали в реальный мир. Теперь Драко сторонился Забини; он старался также избегать Пэнси, несмотря на все её попытки подступиться. Да, она помогла ему в тот вечер, и он поблагодарил, но больше Паркинсон он ничем не обязан. Голову Драко больше занимало другое: Блейз заставил Пэнси быть его девушкой, рассказал ей про Непреложный Обет, и Малфой был уверен, что он специально выбрал тот момент, когда Поттер мог это услышать. Но зачем ему всё это? И что Блейз намерен делать дальше? Драко чувствовал себя одиноким, как никогда прежде. Он больше не мог никому доверять, кроме, пожалуй, Грейнджер. Но на кой чёрт он ей сдался? У неё же есть друзья, которые о ней позаботятся.

Выходит, Драко Малфой никому не нужен. Родители уже давно считают Драко самостоятельным и уверены, что проблем у него нет. Друзья оказались совсем не друзьями. Последние слуги отказались от него и теперь сами по себе. Малфой снова захотел напиться. Чувство вины разъедало его с каждой минутой всё больше, ненависть к окружающим закипала всё жарче, и Драко не хотел принять простого факта: никто, кроме тебя самого, не виноват. Только ты сам, Драко Малфой, оказался слепым глупцом и не заметил, как тот, кого ты посчитал своим другом, превратил тебя в раба и манипулировал тобой, как хотел. Только ты сам, Драко Малфой, потерял авторитет в лицах однокурсников после этой гнилой и унылой, омерзительной драки с Поттером. Только ты сам, Драко Малфой, заставил одного из немногих альтруистов школы возненавидеть тебя. И ты полнейший идиот, Драко Малфой, если посмеешь возразить, что Гермиона Грейнджер не альтруист.

В голове будто поселился другой человек. Драко чувствовал, как внутренний голос начинает оказывать сильное сопротивление, как он пускает корни в слизеринскую черепушку, как диктует свои правила, дотошно нудные и… гриффиндорские. Похоже, что та бутылка водки в «Кабаньей голове» всё же оказала разрушительное действие. Мозг Малфоя разрывался между самобичеванием и мотивацией на добрые дела. И самобичевание было куда лучшей идеей, потому что Драко загребли бы в Мунго, соверши он добрый поступок.

Мысль поговорить с Грейнджер о том, что случилось, представлялась безрассудной, как минимум. Да, его по-прежнему заботило, что с ней, приходит ли она на занятия, появляется ли на обеды или тратит время за книгами, забывая обо всём на свете. Драко сначала признал, а потом сразу стал отнекиваться от факта, что беспокоится о Гермионе. С момента, как Поттер прошипел, что ему всё известно, Драко серьезно переживал, каких масштабов головомойку этот очкарик устроит Гермионе. Ему хотелось спросить у неё всё, успокоить, что больше никто не знает, заверить, что он тут ни при чём. Хотелось быть нужным Грейнджер, но это было непозволительно. Иначе она всё поймёт. Поймёт, что она не просто грязнокровка, а… Что же она для него значит?

Сегодня занятия закончились раньше. Профессор Бинс заявил, что он слишком устал, вяло зевнул, прикрыл полупрозрачные веки и махнул рукой на выход. Конечно, дважды повторять не пришлось, и толпа учеников рванула за двери. Драко ушёл в числе последних. Когда он закидывал сумку на плечо, то уловил на себе злобный взгляд Гарри, но решил не отвечать ему тем же, а в извинительном тоне скривил губы и пожал плечами. Поразительное удивление Поттера можно было придать огласке, но Драко опять же повёл себя на удивление спокойно, хотя в голове его творился чудовищный беспорядок – мысли бились шумным роем, и казалось, что скоро он начнёт озвучивать их прилюдно.

Малфой вышел во двор, подставляя лицо скудным лучам солнца. Возле фонтана резвились первокурсники, запуская в небо обычного бумажного змея; двое старшекурсников в когтевранских шарфах лобызались у всех на глазах, видимо, мечтая вызвать всеобщую зависть, но них особо внимания не обращали; гриффиндорцы-придурки гоняли зашуганную сову по земле, не давая ей взлететь. Словом, это был обычный для школы вторник. Драко заметил Пэнси: она огляделась по сторонам, накинула на голову капюшон и поспешила прочь. Малфой ринулся за ней. Дорога вела вдоль башни, а потом Паркинсон резко свернула к обрыву над озером, что почти соприкасался с хвойным участком Запретного леса. Малфой, к слову, совершенно забыл воспользоваться заклинанием, а мантии-невидимки у него, конечно же, не было, но юного сыщика такие мелочи не заботили – он упрямо продолжал идти за Пэнси. Что уж там, можно было сразу подбежать к ней и взять под руку, напевая магловские песенки.

Паркинсон опять свернула, уходя в лес. Прикидываясь то сосной, то тополем, то кустом дикой ежевики, Драко медленно шёл за ней, уже хоть как-то отдаляя расстояние. Коряги и камни появлялись под ногами магическим – да ладно! – способом, и Малфой прикусывал себе губы, чтобы не материться и не выдать себя. Наконец, Пэнси остановилась, сняла капюшон и села на гигантский пень. Драко не стал задаваться вопросом, откуда в этом лесу мог пень взяться, ведь деревья здесь никогда не рубили, вроде бы. Но это же магический лес, значит, объяснений не требуется. Вообще-то, Пэнси выбрала довольно поэтичное место для остановки: поляна, где глубоко врос корнями в землю этот пень, была наполнена призрачным, почти лунным, сиянием, вокруг сгущался плотный туман, а позади пробивались редкие солнечные лучики, отчего ветки деревьев становились похожи на паутину. Драко только собирался отдать должное этому прекрасному месту, как напротив него, за спиной Пэнси появилась тень. Силуэт быстро приближался, и вот он уже стоит напротив Паркинсон, не снимает капюшона с головы, а эмблемы факультета не видно, потому что он стоит боком к Драко.

– Я начала бояться, что ты не придёшь, – сказала Пэнси, вставая на ноги.

Человек в капюшоне обиженно вздохнул.

– Мне надоело прятаться, – негромко сказал он. – Я чувствую себя, как на втором курсе. Это глупо.

– А ты хочешь, чтобы нас засмеяли? – с испугом возразила Пэнси. – Я не хочу, чтобы тебе досталось от них.

– Факультеты уже давно перестали враждовать, а ты всё ещё волнуешься по поводу приоритетов.

– Перестали враждовать?! – воскликнула она. – Тебе напомнить про ненависть «Великой Троицы» ко всему, что связано со Слизерином?

– Ну, не ко всему…

На этих словах человек стянул с себя капюшон, обнял Пэнси за талию и притянул к себе. И Драко не надо было ждать, когда он повернётся, чтобы увидеть его лицо. Малфой увидел его волосы и мог с уверенностью сказать, что единственным, кто носил такую прическу и настолько рыжие волосы, был Рон Уизли.

Да, точно, это он и был. И словами типа «охренеть!» тут не отделаешься.

Драко еле держал себя в руках, пока Пэнси запускала руку Рону в волосы, пока они офигительно долго и страстно целовались, пока Уизли позволил себе шарить руками по её телу… Мерлин, это же его подруга! Он тоже целовал её! А сейчас Пэнси скатилась до того, что связалась с гриффиндорцем. Хотя, если так рассуждать, то у Драко самого рыльце в пушку.

Он тихо-тихо ступил назад, наткнулся на камень, но устоял на ногах. Осмотрелся. Сделал ещё шаг назад. И ещё. Снова внимательно посмотрел на этих влюбленных и, развернувшись, быстро пошёл обратно, к выходу из леса. Драко должен был озадачиться тем, что его бывшая подруга, слизеринка, презирающая всех гриффиндорцев, встречается с Уизли. Но он не озадачился. Конечно, момент удивления и возмущения был, но лишь момент. На большее сил у Малфоя не было, да он и не хотел как-то негативно реагировать на подобное. Раньше он бы, наверняка, рассвирепел и устроил Паркинсон жутчайшие разборки. Но сейчас всё изменилось, и Драко спокойно причислил себя к числу таких же «неправильно» влюблённых, как и Пэнси.

Он поднялся к любимому берегу, что переходил в резкий обрыв с пещерой, тихой и уютной. Тихий ветер незаметно трепал взъерошенные волосы, а умиротворяющая тишина наводила невиданную доселе благодать. Драко прошёлся мимо вычурных кустов белокрыльника, сорвал по пути пару листов и теребил их между пальцев, спускаясь поближе к озеру. Когда до воды осталось пару метров, а листья окончательно истрепались, он сел на землю, сцепив пальцы в замок. Малфой ощутил покой: наконец, голос в его голове затих. Но вместо этого его слух привлёк другой голос – детский, тихий и разочарованный. Драко повернул голову и увидел маленького мальчика. Мальчуган с черными волосами, торчащими в разные стороны, кутался в пуффендуйский шарф и раз за разом повторял заклинание, направив палочку на иссохшую корягу подле себя. Драко поднялся и подошёл к мальчику, усаживаясь рядом на крупные корни ивы, что торчали из-под земли. Малфой дружелюбно улыбнулся малютке, а тот уронил палочку и в ужасе посмотрел на него снизу вверх.

– Я ничего не сделал… – пропищал малыш.

Драко непонимающе посмотрел на него.

– А что же ты можешь такого сделать? – удивился он.

– Ну, ты же Драко Малфой? – с тем же ужасом спросил мальчик.

– Да…

– Ребята говорили, что ты любишь обижать первокурсников. А я первокурсник…

– Меньше слушай этих дураков, – прервал его Драко. – Они тебе про Филча, небось, тоже всякой ереси наговорили.

– Они сказали, что Филч любит мучить учеников. По крайней мере, раньше любил. Что он всё время жалуется учителям на детей, а ещё говорят, что он может побить ученика, и никому ты ничего доказать не сможешь, – заговорщицки прошептал мальчик.

Драко пожал плечами.

– Что ж, тут тебе всё правильно сказали, – он чуть улыбнулся. – Но я не такой плохой, как меня описывают. Тебя как зовут?

– Джексон, Джексон Кейтсборн, – выпрямив спину, сказал пуффендуец. – А разве слизеринцы общаются с кем-то, помимо своего факультета?

– О, ты был бы удивлён, узнав, с кем общаются слизеринцы, – расхохотался Малфой.

Джексон поправил шарф и тоже улыбнулся. Видно, открытость Драко окончательно раскрепостила его, и страх исчез из этих прекрасных глаз.

– Ну-с, и какое заклинание у тебя не получается? – поинтересовался Драко.

Джексон многообещающе вздохнул, взъерошил черные волосёнки и с самым серьезным видом сказал:

– Я даже профессору Стебль говорил, что левитация – это не моё, но никто и слушать не хочет. Я был рождён для квиддича, а не для этих глупых взмахов палочкой! Это просто толпа глупых повторяк: махают палочками и тараторят заклинания. А я не хочу быть таким же ослом, как они, и не…

– Что, совсем не получается? – понимающе сказал Малфой.

– Совсем, – вздохнул Джексон и опустил голову.

Драко вытащил из кармана свою палочку и направил её на корягу. Взмахнул – и та поднялась в воздух.

– Издеваешься, да? – процедил Кейтсборн. – Я уже неделю мучаюсь с этим заклинанием.

Малфой опустил корягу на землю и перевел взгляд на Джексона.

– Это потому что ты смотришь на это бревно, а не на то, как надо взмахивать рукой. Видишь, я тебе сейчас простой пример привёл.

– Да я по-всякому пытался к этой проблеме подойти, а всё никак не получается! Я сдаюсь, в общем, – отмахнулся Джексон.

– Сдаваться будешь, если у тебя палочку отберут. А так у тебя есть все шансы, – ответил Малфой.

И тут он понял, что говорил это не столько мальчику, сколько себе. По-гриффиндорски воодушевляющая фраза прозвучала слишком убедительно, потому что Джексон кивнул и возобновил попытки поднять корягу в воздух. Драко указывал ему на ошибки, показывал снова и снова, как надо двигать рукой, чтобы заклинание сработало, при чем даже голоса ни разу не повысил. И когда у малютки-пуффендуйца получилось левитировать поленце, Драко искренне порадовался вместе с ним. Потом они ещё полчаса практиковались в поднятии различных вещей, вплоть до самих Малфоя и Кейтсборна. А после Драко показал ему ещё пару незамысловатых заклинаний, чему Джексон был безумно рад. И когда дело уже близилось к ужину, Малфой предложил сворачивать удочки и возвращаться в замок, чтобы малыш не замерз окончательно. Пуффендуец радостно пожмякал Драко в объятиях, много раз поблагодарил и с самой искренней детской улыбкой сказал, что очень рад тому, что у него появился друг. Сердце Малфоя сжалось. Такого трогательного момента в его жизни не было ни разу, и на глаза едва не навернулись слезы. Он выпустил Джексона из объятий и отправил в замок. Тот ещё пару раз помахал на прощанье, поднимаясь по холму, но постепенно сумерки размыли его силуэт.

«Интересно, и что бы на это сказала Гермиона?» – подумал Драко, глядя на озерную гладь.

– Я бы ничего не смогла сказать, потому что слишком удивлена, – раздался голос за спиной.

Губы Малфоя растянулись в улыбке, и он не стал поворачиваться, чтобы опознать обладателя этого тембра. Грейнджер он бы нынче узнал и в толпе кричащих.

Она села рядом с ним и поставила сумку с книгами на землю. Длинные волосы были красиво заколоты, глаза и губы накрашены, а аромат духов был воистину чарующим. Интересно, но раньше Драко не замечал, чтобы Гермиона красилась. Вроде как ни разу, ни в одной из прошлых встреч.

– Как ты нашла меня? – спросил он.

– По-моему, это очевидно: услышала своё имя у тебя в голове, – усмехнулась она.

Малфой покачал головой.

– Ах, да, а я-то и забыл, как у нас всё просто устроено. Ну, и зачем ты здесь? Я ведь не приказывал, ты не обязана была приходить.