Текст книги "Плеть и веревка (СИ)"

Автор книги: Vilen

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)

– Я знаю. Гарри, Рон и Джинни – мои самые близкие друзья. Хотя, тебе этого не понять.

– Джинни не твоя близкая подруга.

– Почему?

Драко сказал, не подумав. Слова, честно, сами слетели с языка, он вовсе не собирался выдавать себя. Но, вашу мать, но…

– Я… видел, как она целовалась с Томасом, – наспех выдал Малфой. – Не уверен, что она тебе об этом рассказала.

– О том, что она целовалась с Дином Томасом, знал весь Хогвартс.

– Тогда вопросов больше нет.

– Мерлин, о чём мы вообще говорим?! Драко, ты вечно несешь какой-то бред! Теперь я понимаю, почему у тебя нет девушки – ты умственно от…

Кожу на руке словно прожгли адским пламенем. Оба одновременно вскрикнули от неожиданности.

– Следи за своим языком, Грейнджер, – прошипел Драко, прижимая распухшую ладонь к груди.

– Многолетняя привычка: говорить людям правду. Жаль, что ты мне это запретил, – хмыкнула она, тряся рукой. – Мне нужна… нам нужна помощь, Драко.

Малфой ядовито ухмыльнулся и приподнялся на локтях, с насмешкой глядя на Гермиону.

– Ты всячески унижаешь меня, презираешь, ненавидишь. И ты думаешь, после такого отношения я стану тебе помогать?

– Да.

– С какой стати?!

– Потому что если я погибну от рук Забини или он меня покалечит, то все узнают о нашем Обете. И тогда не избежать тебе Азкабана, как твоему…

– Заткнись, – рявкнул Драко. – Ещё хоть слово про мою семью, и каждое твое утро будет начинаться с минета. Ясно?

Грейнджер передёрнуло.

– Ясно.

– Будет тебе твоя чертова помощь. Всё, разговор окончен. Убирайся к себе, друзья, небось, беспокоятся.

– Я бы сказала, беспокоятся не только они.

– Ты о чем?

– Мы пропустили все занятия. Уже обед. Нам влетит, с нас снимут баллы, и нам светит отработка.

– Мне кажется, не стоит так переживать, учитывая, что несколько часов мы могли умереть.

Он услышал в темноте, как Гермиона усмехнулась. Значит, она больше не злится. Значит, у него есть шанс.

========== Глава 9 ==========

Драко ненавидел это чувство, разрастающееся внутри грудной клетки. Стоило ему увидеть Грейнджер, как пульс учащался, дышать становилось трудно, а лоб покрывался испариной. Как будто эта сраная грязнокровка успела стать важна для него.

Нет.

Нет, черт возьми, нет.

Его невероятно бесило, что Гермиона успешно оставалась спокойной и равнодушной. В отличие от него самого и от… Блейза. Драко на самом деле боялся оставаться с ним в одном помещении, но при соседях и однокурсниках Забини ничего не делал. Он был таким же спокойным и равнодушным – прямо как Грейнджер – абсолютно ко всему происходящему, но когда он смотрел на Драко, в глазах полыхал огонь. Это наводило не просто страх, а ужас. Ведь Блейз не оставит это просто так, точно не оставит. И кому он расскажет? Снеггу? Дамблдору? Люциусу? И что он расскажет?

Чёрт.

Успокойся.

Но этих слов было мало. Драко терзался чувством вины за произошедшее. Он с самого начала был против этого Обета, он убеждал Забини, что эта идея ничем хорошим не закончится. И вот вам, пожалуйста – это ни черта не закончилось хорошо. А, может, это в принципе ещё не закончилось?

И от этих мыслей становилось не по себе.

Потому что Драко мечтал, чтобы всё прекратилось. Эта несостоявшаяся месть Блейза, ненависть Грейнджер… Да, он прекрасно понимал, что исход зависит только от него, но Гермиона ему ни капли не надоела. Он пытался найти в ней какие-то плохие стороны, хоть что-нибудь, что раздражало бы его, но, кроме зазнайства, ничего не нашёл. Придраться было не к чему, это же великая мисс Гриффиндор! Ох, лучше бы они выбрали для утех Паркинсон или ту же Уизли…

Ох, вот она, снова проскочила перед носом. В глазах аж рябит от её рыжих волос. Малфой поглядел ей вслед: развевающиеся длинные волосы колыхались в такт быстрым шагам, руки скрещены на уровне груди – хотя какой там груди?! – тащит книги, небось. И идет одна.

Решение не было принято, Драко просто захотел пойти за ней. Поговорить с ней, потому что после той ночи они не обмолвились и словечком. А надо было, надо было для самого Драко. Он нагнал Джинни посередине коридора, схватил за плечо и развернул к себе. Девчонка от испуга выронила все книги.

– Ты… – только лишь прошептала она в изумлении.

– Прости, я… Я перепутал тебя с другой, – быстро сказал Малфой.

Они одновременно опустились на корточки, чтобы собрать учебники. Всё это время Джинни не поднимала на него глаз. И Драко пришлось забрать одну книгу, чтобы заставить её посмотреть на него. Они поднялись на ноги, Малфой огляделся: пара-тройка младшекурсников болтали в конце коридора, а значит, никаких любопытных глаз.

– Я хотел извиниться… – начал он.

– Не надо, – перебила его Джинни.

– Нет, надо. Ещё как надо!

Она вырвала книжку из его рук и развернулась, но Драко перехватил её за ладонь.

– Подожди, Джинни…

Уизли одарила его уничтожающим взглядом.

– Дай мне сказать, черт возьми! – нахмурился Малфой. – Мне, правда, очень жаль. Я… Я был пьян, ты знаешь, и я никому не хотел навредить. Если бы ты могла простить меня за всё, что я сделал, Джинни, пожалуйста…

Она подалась вперед, и Драко поразился, насколько красивые и завораживающие у неё глаза.

– Тебе понадобился год, чтобы догадаться, что ты навредил мне? – прошипела Джинни, дыша прямо ему в губы. – Я не понимаю, Малфой, ты с рождения тупой или тебя уронили?! Потому что даже твоим слугам понятно, что так поступать нельзя!

Джинни буквально заразила его своим гневом, и потихоньку злость начинала закипать внутри самого Драко.

– Если тебе станет легче, Уизли, то мне нужно было время, чтобы принять то, что я сделал. Мне было ужасно стыдно, что я…

– Что ты прикоснулся к предательнице крови, верно? – зло усмехнулась она. – А теперь представь, как я себя чувствовала, м? Мне ведь было всего пятнадцать лет…

– Тебе сейчас шестнадцать, недалеко ушла, – вставил Драко.

– Ты, пьяный, зажимаешь мне рот рукой и тащишь в кладовую…

– Прошу тебя, потише.

– Навалился на меня, весь потный, пыхтишь и долбишь. Душишь, только бы я не кричала…

– Джинни, я…

– А потом съехал на пол и плакал. Распинался про отца и мать. И, знаешь, мне было плевать. Если бы ты был хоть каплю красив, если бы ты был хоть каплю не такой ублюдок, и если бы это было не изнасилование, я бы смогла с этим смириться и жить дальше. Я бы забыла это, как страшный сон. Но это не так, Малфой. Меня каждую ночь мучают кошмары…

Чем дольше она говорила, тем больше Драко убивался пониманием того, насколько близко к нему сейчас стояла Джинни. Это будоражило его сознание, в мозгу вспыхивали цветные картинки прошлого. Она заставляла его переживать этот позор снова и она была права – у Драко не было никаких оправданий.

– Год? Тебе уже год снятся кошмары? Из-за меня?

– А твой дружок Забини стоял рядом и дрочил. Я помню всё. То, что он постоянно повторял, что это была его блестящая идея…

– О, Мерлин, я…

– Хватит, Малфой. Слишком поздно просить прощения.

Она вывернула руку, ещё раз убийственно глянула на Драко и заспешила прямо по коридору. Младшекурсники запустили над потолком бумажную ласточку.

Драко снова был в ярости. Ему необходимо было обезболивающее, хоть какая-то анестезия. Черт возьми, чем возомнила себя эта Уизли? Да, было, он ничего не отрицал. Но он извинился. Он ведь извинился, вашу мать! И что в итоге – Джинни послала его. Малфой не замечал, куда несли его ноги. Перед глазами стоял образ этой рыжей предательницы крови, и отделаться от него Драко не мог. Её горящие глаза. Злобное шипение, срывающееся с алых губ. Чертова россыпь веснушек. Блейз бы уже давно размазал эту девицу по стене. Но он не Блейз, и об этом надо помнить всегда.

– Драко…

Малфой встрепенулся. Он заверил себя, что голос Грейнджер ему просто почудился. Парень поднял голову и посмотрел вперед: перед ним расстилалось дивное Черное Озеро. Ему нравилось это место, полное тайн и загадок, которые даже сам Дамблдор не сумел бы разгадать. Здесь, неподалеку от кромки Запретного леса, если чуть спуститься к обрыву у смольного берега, было что-то вроде маленькой пещеры. Лишь немногие могли найти это место, и у немногих хватало духу вернуться сюда. По правде, Драко не заметил, как он сюда забрел, но уходить точно не собирался – слишком любимым и спокойным был этот уголок.

– Драко, – снова раздался голос, и это ему точно не почудилось.

Малфой поднялся на ноги и высунулся из пещеры. По утесу ходила Гермиона, бестолково разглядывая дальний берег. Повторяя его имя снова и снова, тут же шепотом она посылал проклятья Мерлину, и Малфой не смог не улыбнуться.

– Эй, Грейнджер! – позвал он.

Гермиона обернулась и облегченно вздохнула.

– Какого черта ты тут делаешь, Драко? – спускаясь к пещере, запричитала она.

– Ну, я могу спросить тебя о том же, – хмыкнул он.

– Ты звал меня в мыслях. Я подумала, что что-то стряслось.

Малфой поспешил отвернуться, чтобы Гермиона не смогла увидеть его лицо. Почему он не контролировал свои мысли? Почему не смог держать себя в руках, почему допустил такую оплошность? Может, потому что Грейнджер и была его анестезией? Таким особым видом обезболивающего?

– Так что случилось? – спросила Гермиона, садясь рядом с ним.

Драко сглотнул. Не вываливать же ей сейчас все свои проблемы?! Хотя, учитывая, что она спасала его… Нет, никогда. Она никто. Они друг другу никто, и друзьями они никогда не станут. А уж влюбленными тем более.

Странно.

Почему он допустил такую мысль?

– Почему ты так спокойна? – уныло произнес Малфой.

– Ну… Ты не домогался меня уже две недели. Не подкалывал. Не запирал на все выходные. Не издевался. Не насиловал. И я могу привести ещё с десяток синонимов, – усмехнулась Гермиона.

– Это действительно хорошая новость, – глядя в пустоту, блекло сказал Драко.

– Блейз только смотрит на меня, но ничего не делает. Даже письменных угроз не было, и это тоже меня радует. Правда, мне кажется, что вы что-то приняли, раз решили отстать от меня. На мгновение я подумала, что ты снял Обет, но у нас на ладонях до сих пор эти следы, и я все ещё слышу твои мысленные обращения, так что, увы, мы всё ещё связаны.

– Спасибо, что напомнила. А что же Поттер?

– При чем здесь Гарри?

– Ну, как он отреагировал на то, что тебя не было в тот понедельник на занятиях? И Уизли? Неужели они ничего не сказали?

– Странно, что ты не спросил в тот же день, – с сарказмом произнесла Гермиона. – Но всё прошло нормально, я сказала, что плохо себя чувствовала.

– И они поверили?

– Они мои друзья. Они всему поверят.

– Забавно, – улыбнулся Драко. – Ты говоришь, как я.

Грейнджер закашлялась.

– Вот уж чего никогда не будет!

Малфой в удивлении поднял брови и повернулся к Гермионе. Она сидела прямо, поджав под себя ноги, сцепила руки в замок, обхватив колени и крепко держа волшебную палочку. Однако лицо было напряженным. Ветер, стремящийся в пещеру, развевал её темные кудри, что было весьма эффектно. Драко обратил внимание на одежду – коричневые плотные брюки и свитер в клеточку – и ему показалось это довольно милым.

– Я не хочу становиться другим, – вдруг сказал Малфой.

Гермиона удивленно посмотрела на него.

– Что ты имеешь в виду?

– Ты прекрасно знаешь что.

– Даже если и знаю, то хочу услышать это от тебя лично, – серьезно сказала она.

– Ну, хорошо, Грейнджер, слушай, – он дернул Гермиону за руку на себя, – хотя мы оба прекрасно всё понимаем. Я меняюсь из-за тебя. Я перестал материться. Перестал срываться на окружающих почём зря. Я не пристаю к тебе не потому, что мне надоело, а потому что я не… не хочу причинять тебе боль. Я не общаюсь с Блейзом, я предал его. И всё из-за тебя, ради тебя. Я извинился перед одним человеком, которого год назад очень сильно обидел. Я решился на это только в свете последних событий. И мне не всё равно, что с тобой происходит. Черт, я даже неосознанно зову тебя, словно это поможет. Знаешь, что хуже всего? Я злюсь на себя постоянно, потому что всем моим знакомым нравился прежний Я. А как объяснить им эти перемены, я не знаю. И уж тем более я не знаю, как мне оправдаться перед родителями. Потому что они воспитывали во мне высокомерного эгоистичного аристократа, но никак не меланхоличного слюнтяя, которому не наплевать на магглорожденную!

– Ого, ты назвал меня магглорожденной, а не грязнокровкой, – ухмыльнулась Гермиона.

– О, Мерлин, – Драко закатил глаза, – я тебе только что душу открыл, а тебя только прозвище волнует?

– Заткнись, – прервала его Гермиона. – Я прекрасно слышала всё, что ты мне сказал. А теперь послушай ты меня…

Она полностью развернулась к нему, и внутри Драко вспыхнул пожар от того, что Грейнджер сейчас так близко. Эти карие глаза, нахмуренные брови, поджатые губы – всё, к чему он успел привыкнуть, к своему стыду. И она была прекрасна в этот миг.

– Вот что я скажу, – продолжала Гермиона, – тебе не стоит откровенничать со мной. Я знаю, что у тебя никого нет, что бы ты не говорил. Но я не могу, Драко, понимаешь? Я просто не могу выносить всё это. Ты даже не представляешь, как жжется у меня всё там, в душе. Я и ненавижу тебя, и мне жаль тебя одновременно. И я бы хотела поддержать тебя, как поддерживаю Рона, Джинни и Гарри, но не могу. Мы не друзья, Драко, и никогда ими не станем. Ты говоришь мне всё это только потому, что больше тебе открыться некому. Но ты этого не хочешь. В глубине души, я знаю, я тебе омерзительна. А эта лирика – напускное, но ты боишься себе в этом признаться…

– Замолчи, Грейнджер, – прошептал Драко. – Прошу тебя, не надо больше ничего.

– Нет, надо! Надо, и ты это знаешь! Если я не буду тебе напоминать, ты понимаешь ведь, что произойдет…

– Не говори, нет, Грейнджер, я прошу тебя…

– Я стану тебе дорога, ты станешь делать всё, чтобы заполучить меня без Обета. А я не хочу в тебя влюбляться. Потому что тогда ты никогда не сможешь сказать, что я тебе надоела. И я не смогу стать свободной.

Она хотела встать, но Драко сильно рванул её к себе. В итоге Гермиона споткнулась, и, перекулившись, Малфой упал прямо на неё. Мгновенье они просто смотрели друг на друга, а потом Драко склонил голову набок и подался вперед. Но Грейнджер зажала ему рот рукой.

– Не надо, – с мольбой прошептала она. – Не прикасайся ко мне. Не целуй меня. Мы оба прекрасно знаем, что это всё усложнит.

Она убрала руку, и Драко печально улыбнулся.

– Всё и без того сложнее некуда, – также шепотом сказал он. – Почему тебе кажется, что всё станет хуже от одного поцелуя?

– Потому что…

– Потому что ты тоже не до конца честна сама с собой, – укоризненно сказал Малфой. – Поцелуй всё усложнит для тебя. Ты распиналась о том, что я должен тебя ненавидеть, что ты должна мне надоесть. Но в душе ты этого не хочешь. Тебе нравится то, что происходит, Грейнджер, признайся.

– Думаешь, мне понравилось, когда ты лишил меня девственности, а эта мразь Забини наблюдал за этим? Думаешь, мне понравилось, когда ты запер меня в Выручай-комнате на все выходные?

– Я говорю не о том, что я делал, а о том, что чувствуешь ты. И я сейчас имею в виду не только то плохое, что я сделал тебе.

– А хорошего не было, – резко сказала она.

Малфой внимательно вгляделся в черты её лица.

– Мне впервые в жизни захотелось кому-то открыться, – прошептал он. – А ты с такой силой противишься этому, словно это ты вывернула душу наизнанку.

– Я не хочу, чтобы это что-то значило для тебя. Не хочу быть тебе нужной…

– Но ты уже нужна мне. Иначе бы не была сейчас здесь. Гермиона, пойми: всю жизнь я только унижал и оскорблял. Я не нёс в себе ничего светлого, у меня не было ни одной хорошей мысли, ни одной правильной мысли, я даже Патронуса вызвать не мог. Но теперь…

Из карих глаз к вискам покатились слезы, и Малфой с грустной улыбкой вытер их.

– Я знаю, Драко, – сквозь слезы пролепетала она. – Но я не хочу быть частью этого, частью этих изменений. Возможно, если бы мы не были связаны… А так – я не могу и не хочу принимать это.

– Если бы мы не были связаны, то никогда бы не почувствовали то, что чувствуем сейчас. И ты бы не стала даже говорить со мной.

– Это почему же? – всхлипнула Гермиона.

– Ну, как же?! Каждый знает: поведешься с Малфоем – наживешь врагов!

– Обещаешь?

– Гарантирую. А теперь можно уже тебя поцеловать? – улыбнулся Малфой.

– Только сначала слезь с меня.

– Пфф, это ещё зачем?

– Чтобы я смогла в любой момент остановить тебя и быстро уйти.

– Ты, что, перечитала любовных романов? – фыркнул Драко.

Он поднялся на ноги, подал руку Гермионе. Отряхнув одежду от земли, он повернулся к девчонке, но она уже нацелилась на выход.

– Эм, Грейнджер, ты ничего не забыла? – он вопросительно посмотрел на неё.

– Если ты имеешь в виду поцелуй, то его не будет.

– Да уж, самый коварный план, какой я когда-либо знал, – с сарказмом сказал Малфой.

Она, держась за выступ, сделала шаг по обрыву.

– Если ты поцелуешь меня, значит, ничего не понял из того, что я тебе говорила, – ответила Гермиона.

– Я всё прекрасно понял, но мне это сейчас нужно.

– А ещё тебе нужен секс по утрам из-за стояка, обнимашки перед сном и единорог. Конечно, я все это тебе предоставлю, дорогой! – фыркнула Грейнджер.

Малфой бросил на неё злой взгляд.

– Ты хочешь, чтобы я сказал это вслух? – практически прокричал Драко.

– Хочу, но это ничего не изменит.

– Ладно! Ты мне нужна, Грейнджер! Довольна?

– Ого, ну надо же! – она лживо изумилась. – Но, как видишь, это ничего не изменило. Прямо как я и говорила.

– Твою мать, Гермиона, я только что тебе в таком признался…

– И что? Тебе надо побыть одному, наедине со своими мыслями. Потому что если я останусь, то это станет началом конца моей свободы. Сейчас ты разозлишься на меня, потом возненавидишь, а потом просто забудешь. И тогда я смогу освободиться от Обета.

– Раз уж ты мне рассказала правду, то поверь – я сделаю всё для того, чтобы твоё желание никогда не сбылось.

Гермиона смахнула застывшую слезинку, испепеляюще посмотрела на Малфоя и вылезла на берег.

– Ну и убирайся! – закричал ей вслед Драко. – Ты мне не нужна! Мне никто не нужен! Я… Я прекрасно проведу остаток своей жизни в одиночестве… Совершенно один… Брошенный даже тобой, грязнокровка.

Его охватило чувство, близкое к страху. А что, если он и в самом деле навеки будет одинок? И всё, что сказала Гермиона – правда? Он для неё никто. Но это не должно так оставаться, нет. Он сможет заставить Грейнджер изменить своё мнение. Он же Драко Малфой, черт возьми.

========== Глава 10 ==========

Наслаждайтесь, пошляки! Всех с праздничками:)

__________________________________________________________

Он по-прежнему презирал Грейнджер. Ненавидел до мозга костей. Но что-то определенно изменилось. Драко перебирал в голове всё случившееся и пытался по максимуму подобраться к тому моменту, когда Гермиона стала… другой.

«Она грязнокровка. Заучка. Бесполезный маггловский выродок. Она не красива. Она не соблазнительна».

Но с каждой фразой в голове, переполненной отвращением к девчонке, он убеждался в обратном. Как она целовала его, прижималась. Когда они засыпали вместе, когда она позволяла обнимать себя…

«В этом не было страсти, придурок! Она выполняла твои приказы! Хватит накручивать себя, озабоченный кретин!»

Один вид Блейза сразу приводил Малфоя в чувство. Как он мог так поступить с лучшим другом? Семь лет они дружили, делились всем, планировали вместе все грандиозные издевательства над однокурсниками, мечтали о будущем. А теперь? Поругались из-за какой-то вонючей грязнокровной выскочки? Это вздор! Родители бы точно не стали на его сторону.

«Ты должен просить прощения», – сказал бы отец.

Ох, его вечное «должен-должен-должен». Преклоняться перед всеми. Расстилаться перед всеми. Унижаться перед всеми. Притворяйся, что тебе интересно. Ври, чтобы тебе сохранили жизнь.

Блядь.

Мысли потекли не в то русло, и Драко в тот же момент дал себе слово не вспоминать об отце до Рождества.

Дни проходили невыносимо медленно. И всё это – в напряженном молчании. Малфоя коробил этот глупый «щенячий» поступок в лесу. Он понимал, что было слишком наивно и бессмысленно заступаться за Гермиону: в конце концов, Блейз может уничтожить их, когда захочет.

Если захочет.

Если.

«Однако, он ещё не сделал этого, ведь так?»

Но что ему мешает?

Драко знал Блейза достаточно хорошо и за все годы дружбы смог заключить следующее: Забини был нетерпелив, жесток, алчен и абсолютно непредсказуем. К сожалению, он заразил этими качествами Малфоя, но тому удалось сохранить сожаление и терпение. И, по правде, эти двое вместе были идеальной парочкой. Такие совершенно разные и одновременно похожие. Один мог приструнить другого. Драко вспомнил, как раньше они делили девушек, и заставил себя выбросить Грейнджер из головы. Она такая же, как все остальные, и не стоит того, чтобы из-за неё терять друга. И, кстати, идея «порабощения» на самом деле принадлежала Блейзу, так что он заслуживает право на владение этой гриффиндоркой.

Возможно, это была не лучшая идея, но Драко решил поговорить с Блейзом перед матчем по квиддичу. На тренировках он избегал Малфоя, и, хотя это жутко бесило, у Забини были на это все права. Но сегодня, в день знаменательного матча против Гриффиндора, они обязаны были поговорить. И Драко горел от нетерпения. Он приготовил восхитительную речь, полную извинений и клятв в вечной дружбе, но с каждой минутой, находясь в раздевалке, он терял надежду.

Блейз поставил всю команду полукругом и начал напутственную речь. Драко слушал в пол-уха; ему было неприятно это признавать, но друг всячески сторонился даже взглядов в его сторону. Он обращался теперь к каждому лично, в сотый раз повторяя основы, напоминая о запрещенных приемах, запугивая активностью и мощью соперников. Каждому он пожал руку и пожелал удачной игры, а когда очередь дошла до Малфоя, Блейз просто украдкой взглянул на него и тихо сказал:

– Всё зависит от тебя.

Внутренности свернулись в тугой узел. Драко никогда ещё так не волновался перед игрой: он почувствовал себя вдруг маленькой девочкой, испуганной и нерешительной. Но он на седьмом курсе, он ловец команды Слизерина, черт возьми! И пасовать не в его стиле. Даже сейчас, когда последние слова о прощении тают на языке, он не отступится. Ему слишком дорог Блейз.

Когда все в последний раз решили осмотреть свою форму и метлы, Драко оттащил Забини подальше от шкафчиков. Он схватил друга за плечо, чтобы тот не вырывался, и многозначительно посмотрел в глаза.

– Какого черта ты творишь? – прошипел Блейз.

– Ты отказываешься говорить со мной, даже смотреть на меня. Взял себе в напарники Грэхэма на Зельеварении. Что ещё мне остается? – взревел Малфой.

– Я зол на тебя.

– Я знаю, Блейз. Прости…

Внезапно все волнение исчезло, но вместе с ним исчезли и все нужные слова. Так необходимые сейчас, чтобы друг забыл все обиды и жизнь стала прежней.

– Прости? И это всё, что ты можешь сказать, Малфой? – усмехнулся Блейз. – Знаешь, ты никогда не станешь другим. Я вижу: ты пытаешься быть похожим на меня. Я не делаю из себя идола, но это правда – ты копируешь мою жизнь. Вот только у нас разные принципы, разные взгляды на жизнь, и ты никогда не сможешь стать мной.

– Я лишь хотел сказать, что у меня и в мыслях не было…

– Что я застукаю тебя с этой грязнокровкой? – внезапно громко крикнул Забини.

Он схватил Драко за шиворот и развернул к шкафчикам спиной, вбивая в дверцу.

– Ты предал меня, Малфой, – прошипел парень. – Ты меня предал, и я не знаю, о чем с тобой вообще теперь можно говорить. Даже о погоде. Понимаешь, Малфой?

Воздух в легких сперло от неожиданного пресса. Драко перехватил запястье Блейза одной рукой и разжал давящую ладонь.

– Послушай, я не хотел, чтобы ты думал обо мне так. Я просто…

– Ты просто что? – Забини шипел, словно змея на его нагрудном значке.

Давай же, соберись. Ты не трус. Перестань врать и скажи то, что собирался. Если тебе есть, что сказать. Мерлин, это же так легко – говорить правду? Тогда какого черта руки так сильно дрожат? Какого черта сердце мечется в груди, как бешеное? И хочется ударить Забини, чтобы всё лицо было в крови? Он не имел права поднимать руку на Гермиону…

Стоп.

Ну, что это?

Что это – снова в его голове?

Он поднял на Блейза измученный тоскливый взгляд.

– Что мне сделать, чтобы ты меня простил? – тихо спросил Драко.

Забини ослабил хватку, бегая взглядом по лицу товарища. Будто искал в его словах какой-то подвох. Но вдруг злорадная улыбка украсила его лицо.

– Для начала – выиграй этот матч. Исход в любом случае зависит от тебя.

– А дальше?

– Если выиграешь, ты прощен. Если проиграешь, ты обеспечишь мне встречу с Грейнджер. И в этот раз я буду не свидетелем вашего домашнего порно, а участником.

Драко понял, что сам загнал себя в тупик. Выхода не было. А если и был, то в таком случае Малфою пришлось бы пожертвовать собой. Но ради Гермионы он этого делать не станет. И в то же время, видя перед собой её заплаканное лицо, дрожащие умоляющие губы и глубокие карие глаза… Он ненавидел себя за это.

– Гойл повредил ногу, Грэхэм простужен, на улице с самого утра ливень. Мы играем против Гриффиндора, а конкретно я – против Поттера. И он гораздо быстрее меня и ловчее, – попытался оправдаться Драко.

Блейз бросил на него такой сердитый взгляд, что Малфой невольно поежился.

– Ты играешь ради победы, ясно? – пророкотал он, отходя от блондина. – И это всех касается, слышите? Вы играете ради победы, и неважно, кто наш соперник: когтеврацы, пуффендуйцы или гриффиндорцы. Мы лучшая команда в этой школе, и мы должны это доказать! Уяснили?

Все дружно закивали головами. Блейз хищно улыбнулся и покосился на Малфоя.

– Ты же знаешь, что у нас нет шансов, – еле слышно прошептал Драко.

Забини уперся рукой в дверцу шкафчика, нависая над другом.

– Я знаю, – удивительно спокойно ответил он. – Поэтому и поставил такие условия. Мы проиграем, я трахну Грейнджер, и ты будешь прощен. Вот такой расклад.

– Это жестоко.

– По отношению к ней или к тебе? – омерзительно ухмыльнулся Блейз.

Драко оставил этот вопрос без ответа. Он решил, что если ответит что-то – неважно, что – этому холодному и циничному человеку, то может навсегда его лишиться. Стыдно было признавать, что в этой «дружбе» Малфой был пассивом, и ему нужен был кто-то более решительный и властный. Нет-нет, Драко никто не загонял в эти рамки: он с рождения был таким, трусом, взявшим пример с отца.

Он отлепился от шкафчика и прошел мимо Блейза, пытаясь восстановить дыхание. Всё внутри клокотало, безумное животное в душе рвалось наружу, хотело избить друга, защитить Грейнджер. Но от кого защитить – от себя самого? Ответа пока не было.

Команда выстроилась по парам. Драко стоял впереди; он уже слышал, как свистели на трибунах, как грохотали фанфары и кричал в рубке этот пуффендуйский придурок комментатор. А по крыше барабанил дождь. Драко дернул плечами. Выходить на адский холод, чтобы тут же промокнуть до нитки, совершенно не хотелось. У него появилась дурная мысль сдаться сразу, предоставить Поттеру полную свободу действий. А зачем напрягаться, если Гриффиндор и так победит?

И вот двери открылись. Нацепив эти дурацкие очки, Малфой теперь не мог хорошо видеть боковым зрением, но он был уверен: Грейнджер смотрела на него. Все его мысли в один миг сосредоточились на ней. И Драко сразу почувствовал себя в опасности, будто его мысли могли прочесть.

«Думай о чем-нибудь другом. Сосредоточься на игре. Давай, сделай это – выиграй. Ты можешь. Ты должен».

Мантия сразу стала необыкновенно тяжелой. Хотелось взлететь на метле голышом, только чтоб не было этого гадкого липкого чувства. Блейз пихнул его в плечо и указал вперед – там разминались гриффиндорцы. Драко встретился взглядом с Поттером, они едва заметно кивнули друг другу. Узли о чем-то громко спорил с сестрой, но из-за шума слов было не разобрать. Да Малфой и не пытался, ему было плевать. Ему должно быть плевать. Он испытующе посмотрел на Блейза, но тот глядел куда-то вверх. Драко отследил его взгляд и увидел: в бурлящей толпе слизеринцев выше всех прочих стояла Пэнси. Забини послал ей воздушный поцелуй и задорно помахал рукой.

– Что это значит? – рявкнул Драко, схватив друга за плечо.

Блейз лукаво улыбнулся.

– Пока ты был занят самобичеванием, мой дорогой друг, многое изменилось.

– То есть вы теперь вместе? – недоумевал Драко.

– Ей нужен секс и трогательные объятия. И я справляюсь лучше тебя, – с той же гаденькой улыбкой ответил Забини.

Он почувствовал укол ревности. Сколько Драко учился в Хогвартсе, столько Пэнси бегала за ним. Помогала, выслушивала, поддерживала. А когда в крови забурлили гормоны, Паркинсон послушно раздвинула ноги. Они были друг у друга первыми в «этом» плане, и Малфой чувствовал некую привязанность к девушке. Она принадлежала ему всегда, всё это время. Была терпимой и покорной, готова была ждать и всегда выполняла просьбы или приказы. Но, вот она встречается с Блейзом! И почему Драко об этом не знал? Как он мог не замечать, столь очевидное – прямо у тебя перед глазами, придурок – влечение этих двоих? Наверняка, вся спальня мальчиков пропахла её духами. Да, он определенно был зол.

– Почему ты не сказал мне?

– Потому что это очень личное. А мы больше не друзья, – отрезал Забини.

Мадам Трюк махнула рукой и прикрикнула, чтобы все быстрее садились на метлы. Блейз хотел пойти к команде, но Драко снова дернул его, пытаясь встретиться с ним взглядом, если сквозь дождь это было реально.

– Если у тебя есть Пэнси, то зачем изгаляться над Грейнджер? Я просто не понимаю!

– Я хочу, чтобы грязнокровка хоть раз в жизни узнала, что такое истинное наслаждение, – расхохотался Блейз.

– Но это просто варварство!

– В жизни всё несправедливо, верно? Я не хочу отставать от моды.

Он развернулся и направился к ругающейся мадам Трюк, громко извиняясь за их опоздание. Под трубные звуки оркестра и вопли болельщиков, опустошенный и потерянный, Драко поплелся к своей команде.

Игра шла из рук вон плохо. От воды мячи совершенно не удерживались в кожаных перчатках. Пару раз квоффл тупо падал на землю, попасть битой по бладжерам не получалось, а снитч вообще не был виден на горизонте. И пока Малфою и Поттеру оставалось лишь бесцельно висеть в воздухе и наблюдать за поражением Слизерина. Потому что поганым красно-золотым каким-то образом удалось забить пару-тройку голов. Блейз орал на всех подряд, даже отпустил бранное словечко в сторону мадам Трюк, когда та сделала ему замечание. Вдруг оба ловца одновременно развернулись к трибунам Гриффиндора, услышав звонкое: «Гарри!» Внутри Драко клокотала злоба, потому что Грейнджер показывала пальцем над собой. И при этом звала Гарри. Долбанного Поттера, чтобы подсказать ему! Конечно, она всегда ему помогает! Вашу мать.

Они среагировали тоже одновременно – оба метнулись за золотым шариком, что шустро летал из одного места в другое. На мгновенье парни потеряли снитч из вида, и Малфой позволил себе посмотреть вниз, на эту выскочку. Она визжала, как и остальные, подпрыгивала и активно выкрикивала кричалки. Драко, наплевав на всё, спустился на метле к трибунам Гриффиндора – как раз напротив Грейнджер, что стояла на первой лавке – не сильно близко, чтобы не заметили. Глаза Гермионы расширились, она выпустила промокший флаг, буквально застыла на месте. Малфой был доволен такой реакцией: она всё-таки боится, что бы ни говорила… Но вдруг его уши прорезал её вопль: