Текст книги "Just got broken (СИ)"
Автор книги: Vi_Stormborn
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)
Бьет.
Так сильно, что приходит осознание.
Группировка.
Они уже начали освобождать мирных граждан от акум.
Агрест рвано выдохнул.
Помощь рядом.
Теперь его главная цель – добраться до Башни.
До второго яруса.
Где они обе его ждут.
Это-чертов-финал.
Последний ход избитой обстоятельствами пешки.
Которая всё ещё надеется одержать победу.
Агрест мчится по мостовой, поворачивая в сторону Эйфелевой.
Уворачивается от падающей вниз арматуры.
Шест так в руке сжал, что рука затряслась.
Сегодня он избавит этот мир от этих двух психопаток.
Даже если придется для этого свою жизнь на кон поставить.
Маринетт будет жить.
С ним или без него.
Она научится жить.
Заново. Без него.
Если вдруг что-то…
Агрест, закрой свой рот!
Никаких «если бы».
Ты выживешь, ясно?
Ты не посмеешь. Ты понял?!
Только попробуй оставить её.
Девчонку, которая есть твоё всё.
Которая ты-мой-воздух.
Которая ты-моя-чертова-жизнь.
Не смей даже думать об этом.
Если что-то с тобой…
Если хоть что-то…
Она не вынесет.
Не перенесет.
И отправится вслед за тобой, пережив только на пару часов от силы.
Над Башней сверкает молния.
Вы же, блять, одно целое.
Неужели не понял?
Нет тебя – нет её.
Нет её…
Всё, замолчите.
Заткнитесь, долбанные мысли!
Даже не смей думать об этом.
Хватай свой чертов шест и всю волю в кулак.
И наверх. Тебе ясно?
И больше никаких «если бы».
Адриан забирается по обуглившейся арматуре.
Губы в полосу, сердце в комок.
Руки цепко хватаются за острые выступы.
Глаза не горят, а пылают.
Всей ненавистью, на которую он способен.
Второй ярус уже виден вверху.
Пальцы сильнее сжимают железо.
Прыжок.
И ноги ступают на шаткую поверхность.
Рваный выдох.
Пальцы в кулаки, бьющее по ребрам сердце.
– Ждали меня, девочки?
Твердым голосом.
Крепким, как мрамор.
Холодным, точно айсберг в Северном море.
И радужки стали чуть ли ни алыми.
Затопились всей яростью, на которую он был способен.
Они обе одновременно поворачивают головы.
Четыре бездонных черных омута разом уставились прямо на него.
Ухмылки на тонких губах, и сжатые намертво руки.
И смотрят так, словно все скелеты в шкафах души его уже давно знают.
Глядят на него так невообразимо холодно и с мраморной толикой презрения.
И хочется спросить: всё ещё ищете что-то?
Хотя он знает давно – уже нашли.
Нашли. Забрали уже.
Растоптали, сожгли.
Пепел пустили по ветру.
Его Маринетт. Сломали так, что уже не починишь.
Наверное.
Агрест крутит в руке шест, делая шаг вперед.
– Ты получил моё послание?
Щебечет.
Кривит тонкие губы в улыбке.
Проводит рукой по коротким темный волосам. Влажным от капель дождя.
Мимолетно касается шеи.
Издевается.
Чертово исчадье из глубокого Ада.
– Дважды, – выплюнул.
Огрызнулся, обнажил белый оскал.
Повадки кота, как средство защиты.
– Я тоже много чего от тебя получила, – отзывается Эрис.
Агрест останавливается.
Глаза вверх поднимает.
И просто замирает.
Поражается, боже.
Твою мать, как эта тварь на неё похожа.
Те же черты лица.
Голоса похожи, руки, ямочка на щеке и губы.
Дьявол.
Ему придется убить свою Леди.
Нет, стоп.
Агрест, открой глаза!
Оглянись вокруг. Что ты видишь?
Просто месиво.
Буквально трупы на улицах.
Оборванные жизни только начавших свой путь людей.
И это всё сделала она.
Это не Маринетт.
Вовсе нет.
Просто закрой глаза.
Просто выдохни.
ЛжеБаг никогда не была и не будет твоей Маринетт.
Никогда.
– Ты заплатишь за всё это, – выдох.
– Типичные слова всех героев, – насмешка в её голосе.
Ло стояла с ней рядом.
Замерла, насторожилась.
Смотрела на него, не мигая.
Словно гончая, что ждала указания.
Приказа. Щелчка.
Со стекающими по золотистому хвосту на макушке каплями дождя.
– Это была отличная партия, верно?
Эрис бросила на него надменный взгляд.
Шаг вперед сделала.
И Ло повторила.
Синхронность.
Они что-то задумали.
Они обе.
Черт возьми.
Адриан против воли коснулся рукой шеи.
Эрис ухмыльнулась.
– Осталось только убрать одну пешку. Надоедливую такую. С бубенчиком на шее.
– Кто ещё кого уберет!
Агрест делает это быстрее, чем думает.
Срывается места.
Шест в руках с силой сжимает.
Замахивается на ЛжеБаг.
Глаза горят, пылают, плавят буквально.
Хотел прямо в живот.
Чтобы дух весь в раз выбить.
Но рассекает его шест только воздух.
– Что? – не понял он, расширив глаза.
– Ай, какой неправильный ход, Котик, – она цокнула языком, покачав головой.
Адриан резко поворачивается назад.
Эрис стояла на том месте, где стоял он.
Злость клокотала под кожей, вгрызалась под самые ногти.
Грудная клетка дрожала.
– Я думаю, что сегодня ты свою мышь не увидишь, – протянула ЛжеБаг слова, стрельнув взглядом на Ло. – Ни сегодня. Ни завтра. Передавай ей привет…
Агрест сглотнул.
Ло сделала резкий шаг вперед.
Лицо Эрис изломилось в нешуточной гримасе озлобленности.
– … на том свете…
Ло срывается с места.
Замахивается какой-то железной штуковиной и с воплем к нему на всех парусах летит.
Реакция Адриана срабатывает на должном уровне.
Он ловко хватается за шест обеими руками, вытягивая их вперед.
И мощный удар приходится точно в цель по шесту.
Вызывая вибрацию по всему телу.
Она замахивается снова, кошкой отпрыгивая в сторону.
Агрест тут же встречает новый удар.
Черта с два он пощады им даст.
Черта с два!
Это не Хлоя. И это не Маринетт.
Это посланницы из настоящего Ада.
С липкой смесью у глаз.
И клокочущей ненавистью в капсуле тела двух дорогих ему людей.
Эрис смотрит на всё это со стороны.
Губы в улыбке растягивает.
Котик сегодня умрет.
Без вариантов.
И она отомстит.
О, дьявол, она отомстит.
За чувства.
За блятские слезы.
За эмоции, за чертов ком в горле.
За то, что Деймос её тысячи лет любил, а она его только минуту.
Ту самую, когда Агрест в её мысли ворвался.
Когда извивалась под ним Маринетт.
Когда принимала его в себя, точно воздух в легкие.
Она отомстит.
За всё.
И никто ей не помешает.
Звонкий удар – резкий выдох из легких.
Упавшее на шевелящуюся поверхность изувеченной Башни тело.
Эрис довольно переводит вниз взгляд.
Кот лежит на спине.
Руки в стороны, рвано шевелится грудная клетка.
Багровая, геройская кровь на губах.
А Ло ступает ногой ему прямо на грудь.
Вызывая хрипящие звуки оттуда.
Шест его собственный прямо на глотку наставила герою Парижа.
Капли дождя застилают глаза.
Задыхается.
– Аааааа!
Эрис резко поворачивает в сторону голову, удивленно распахивая глаза.
Прямо на неё, сжимая ту самую арматуру в руках, мчалась слабая версия Буржуа.
Буквально секунды бы и…
Эрис взмахивает рукой.
И Хлоя отлетает в сторону.
С грохотом падая на мокрые балки.
– Хлоя! – Агрест хрипит.
Секундная задержка – и Ло тоже смотрит туда.
Адриан пользуется моментом, вылезая из-под ноги.
Со всей силы замахивается и ударяет её прямо в живот.
Блондинка покачивается назад, руками за него хватается.
– Ло! – рычит Эрис. – Хватит пустых игр! Убей его!
Хлоя едва удерживается на месте.
Скользко.
Дождь, кажется, стал только сильнее.
Грохочет над их головами нешуточный гром.
Стена из мороси бьет в лицо, в глотке барабанит сердце.
Она лежит прямо на балке, хватается за мокрые выступы.
Боль в ноге настолько сильная, словно по ней проехались катком, раздробив кость в щепки.
Волосы липнут к глазам, мешая видеть.
Она трясет головой, прогоняя пляшущие под веками искры.
Кажется, нога сломана.
Не пошевелить.
Совсем.
ЛжеБаг слишком сильно отбросила её.
Хлоя сжимает зубы от боли.
Удары сердца перерастают в гул как по наковальне, мешая сосредоточиться.
Искры в глазах становятся всё сильнее, перерастая в алые пятна.
Она смотрит перед собой на то, как Агрест неловко поворачивается.
Ло тут же мчится к нему.
– Адриан! – хрипит она, когда Ло со всей силы ударяет его в грудь, от чего Агрест пошатывается и падает назад.
Лопатками на мокрое железо.
Эрис оборачивается на её голос.
Не свалилась.
Чертова человеческая сущность.
Муравей. Ничтожество.
Грязь со ступней таких Богов, как Эрис.
Пара секунд, похожих на замедленную съемку, после чего Эрис подлетает к ней, нависая сверху.
Хлоя пытается отползти назад от неё, но мокрая балка пошатывается от этого движения.
Рука резко соскальзывает, и Хлоя теряет опору.
Падая вниз.
– Адриан! – полувсхлип, полувыдох.
Крик отчаянный прямо из сердца.
Агрест резко ударяет Ло по щеке краем шеста, оставляя кровавую ссадину, и оборачивается на испуганный до смерти голос.
Расширенные в ужасе светлые глаза.
Мелькающие пшеничные волосы.
И её тело камнем мчится в сторону покрытого дождевой водой асфальта.
========== 18. Хлоя ==========
Хриплый выдох из её груди.
Комкающие дождевые капли маленькие кулаки.
– Хлоя! – в ужасе орет не своим голосом Адриан буквально за секунду подбегая к основанию свисающей балки, на краю которой с дикой улыбкой стояла Эрис.
Он теряет дар речи, когда не до конца, но понимает, что происходит.
Всё ниже и ниже.
Со смертельной скоростью.
Светлые глаза заполнены до краев плещущимся страхом.
«Прости за всё» – шепчут губы.
И он читает это по ним.
Одно мгновение.
Разбитое об осколки времени пропущенное биение сердца.
И пространство ледяной осени прорезает гулкий хлопок об землю.
Заглушая все прочие звуки.
Адриан в ужасе распахивает рот.
– Хлоя! – вопль из самого сердца.
До низов пробирает.
Скручивает, сжимает. Выжигает.
Тело лежит в неестественной позе словно на дне этого мира.
Агрест рвано и громко хватает легкими воздух.
За спиной слышится сдавленный хрип.
Адриан оборачивается.
Не готовый к удару.
Ни к чему больше не готовый.
Но он видит Ло.
Её глаза широко открыты.
Тело выгнулось, поясница прогнулась.
Изо рта вырвался громкий хрип, и по уголку покатились ручьи темной багровой крови.
Она захлебывается, кряхтит.
Её ломает буквально на глазах.
В области шеи, рук, под коленями и в грудной клетке проступают багровые пятна.
Насквозь.
Прямо через черный костюм в красный горошек.
Девушка падает на то место, где лежал Адриан.
Грудная клетка рвано тряхнулась последний раз.
Ло выгибается, схватившись тонкими пальцами за мокрое железо.
И больше не издает ни звука.
Эрис невидящим взглядом смотрит на свою «напарницу».
Затем переводит взгляд на Хлою внизу.
И снова на Ло.
– Нет, – не верит. Мотает головой. – Не может этого быть…
Открытый в неподдельном шоке рот.
Взмах рукой – и её тело окутывается фиолетовой дымкой.
Эрис исчезает с платформы.
Адриан остается один.
Стоит под дождем.
Смотрит на тело Ло и забывает, что надо дышать.
Потому что оно растворяется.
Превращаясь в фиолетовый сгусток песка.
И течет сквозь мокрые балки.
Прямо вниз.
Медленно, точно в замедленной съемке.
Разлетаясь по ветру.
Не оставляя после себя ничего.
Раскат грома сотряс дождливое небо Парижа.
Адриан вздрагивает и понимает, что не может больше ни о чем думать, кроме…
Он срывается с места.
Глаза застилают слезы.
Осознания нет.
Грудную клетку рвет к щепки.
Колени безумно дрожат.
Она не умерла, быть не может.
Не может, блять, этого быть.
Горло сдавливает невидимой рукой.
Агрест ловко прыгает вниз, начиная крутить над головой шест, чтобы приземлиться так, дабы остаться в живых.
Ступни касаются мокрого асфальта.
Адриан задыхается, когда в глаза бросается её силуэт.
Он на негнущихся ногах плетется к ней, не в силах вдохнуть.
Падает на колени.
Пальцы дрожат.
В голове полный ноль.
– Х… Хл… оя, – не своим голосом.
Девушка не шевелилась.
По густому ореолу багровой влаги у её головы бьют дождевые капли.
Глаза широко открыты.
Пустые, стеклянные.
Губы треснуты, между ними запекшийся алый след.
Светлую кожу щеки словно дважды полоснули острыми когтями.
Звуков вокруг нет.
Ни дождя, ни голосов, ни криков.
Нет сигнализаций автомобилей, сирен скорой.
Нет ничего.
Только её лицо.
Бледное.
Чертовски.
Словно несказанные слова скопились обвалившейся тушью под нижними веками.
Зрачки увеличиваются в размерах почти втрое.
Адриан берет её руку в свою.
Почему такая холодная?
– Хлоя… Х… лоя, нам пора. Вставай.
Тишина.
Вообще нет движения.
Прямо в глубокие раны на щеке падают дождевые капли.
Вымывают её кровь.
Чистую. Невинную.
Безукоризненно превосходную.
Агрест не принимает этой мысли.
Не может.
Не может, блять!
– Нам пора. Пора нам, Хлоя. Домой. Идем домой. Ло больше нет. Вставай… Хлоя… Нам надо идти.
Он трясет её за плечо.
Снова.
Снова и снова.
Уже с такой силой, что её голова дергается вместе с этим движением.
– Хлоя, посмотри на меня…
Он касается нетронутой ссадинами щеки своими пальцами и поворачивает её голову к себе лицом.
А зрачки смотрят мимо.
А зрачки видят сквозь.
– Посмотри на меня!
Орет.
Орет так, что внизу живота что-то больно отдается.
И в груди.
Нет-нет-нет.
Она не могла. Нет.
Адриан тянет её за руку, и тело едва заметно поддается на это движение.
– Домой, – прохрипел Адриан. – Нам пора возвращаться домой, Хлоя!
Голос срывается на хрип.
Затянутые в черный латекс пальцы Кота снова касаются её подбородка.
Огромные синие радужки не реагируют.
Пшеничные волосы тонут в багровой луже.
Две пряди прилипли ко лбу.
Адриан терпеливо убирает их с её лица.
– Ло больше нет, слышишь? Нам пора уходить отсюда…
Не понимает.
Не принимает мысли.
Не бывает.
Не может всё быть вот так.
Сказал же ей.
Не приходи, пока не прогремит второй взрыв.
Сказал же, блять!
Дрожащие руки обхватывают чересчур бледное – даже для неё – лицо.
Губы трепетно прикасаются ко лбу.
– Хлоя, ну же.
Ты-не-можешь-с-ним-так-поступить.
Вставай.
Вставай, мать твою!
Ты же Хлоя Буржуа.
Ты не сдаешься.
Адриан заглядывает ей в глаза.
Не видит.
Она-не-видит.
Мимо.
Сквозь-как-через-стекло.
Осознание робко касается его плеча.
– Нет, – качает головой. – Хлоя!
Рычит.
Сжимает зубы.
Опускает её вниз себе на колени, перехватывает руками.
Зарывается пальцами в мокрые густые светлые волосы.
Прижимает её к груди.
Покачивается назад и вперед.
Нет-нет-нет.
Подбородок на макушку кладет.
– Сейчас ты полежишь. И всё пройдет, – цедит Адриан сквозь зубы, зажмурив со всей силы глаза. – Ты не умерла.
Топот ног внезапно слышится за спинами.
Он становится всё громче.
Всё ближе.
Ты-не-умерла-ты-не-умерла.
Силуэт в белой форме и маске останавливается возле них и замирает.
Его рука быстро подносит ко рту рацию.
– К Эйфелевой. Срочно. Код 10-45d*
Взмах руки.
Слышится топот ног за спиной.
Адриан только сильнее прижимает к себе тело Хлои, не открывая глаза.
Покачивается.
Молчит.
Ты-не-умерла.
– Всё хорошо. Ты полежи, ладно?
Как мантру.
Покачивая-успокаивая.
Сильные руки хватают его плечи.
– Прочь! Пошли прочь!
Ещё два силуэта в белом расцепляют руки Агреста с её спины и забирают её из его объятий.
Агрест резко распахивает глаза.
Успевает схватиться за крохотную заколку на её пряди.
Крепко сжимает её в кулаке.
Дождь стал меньше.
Людей рядом больше.
Все они смотрели с неподдельным ужасом и непониманием на всё это.
И блондин даже не обратил внимание на то, что все они освобождены от акум.
Адриан старается вырваться из их хватки, выворачивая руки.
Но всё становится только хуже.
– Оставьте её! Не трогайте!
Орет.
Так, что срывается голос.
До хрипоты.
До порванных связок.
Её кладут на темно-синие носилки.
Рядом мелькают фонари кареты скорой помощи.
Десятки (сотни) людей толпятся рядом, напуганные ситуацией до края.
Прикрывают рты ладонями.
Пальцы силуэта в белом закрывают Хлое веки.
После чего второй из них накрывает её тело светло-голубой тканью с головой.
– Хлоя! Нет! Она просто устала! Она спит! Оставьте её! Уберите от неё руки! Черт бы вас всех побрал!
Агрест вырывается, грудная клетка болит.
От удара Ло.
От страха за Хлою.
Она-не-умерла.
Нет. Нет. Нет.
Носилки скрипнули, когда их погрузили в машину, после чего закрыли двери.
– Я… Вы… Хлоя! Я иду с ней!
Он снова рвется вслед удаляющейся вдаль карете скорой, но чьи-то сильные руки в белом снова хватают его сильнее.
– В машину его ко мне. Немедленно. Под лопатку успокоительного, Миссанда.
Видимо, женщина. Она кивает.
Ватные ноги несут его не без помощи сильных и цепких рук к салону машины.
Он нагибается, заползая внутрь.
В голове гул, как по наковальне.
Все события смешиваются в одно большое пятно.
Ничего не понятно.
Она-не-умерла.
Рядом с Котом в салон садится кто-то ещё.
– Мне надо к ней, – хрипит.
Под лопаткой больно колет, от чего он выгибает спину, оборачиваясь назад.
Но дверь тут же закрывают.
– Кто вы? Что вам надо?! Пустите меня к ней!
Он дергает ручку, но она не поддается.
– В больницу Святой Марии, – голос рядом.
Автомобиль трогается с места.
Силуэт рядом, не снимая с головы сетчатой маски, что-то вводит на мониторе.
– Господи, так не должно было быть, – шепчет белый собеседник. – Бедная девочка.
Адриан переводит глаза за зажатый кулак.
Глотка просто сжимается в ком.
Он боится раскрыть ладонь.
Иначе поймет. Иначе примет эту мысль.
Он не хотел принимать.
Машина резко остановилась на шуршащей гальке.
Тишина в течении тринадцати секунд и…
Двери открылись.
Ему помогли выйти.
Он стоял рядом с входом в больницу Святой Марии для душевнобольных.
Дверь громко распахнулась.
Шумный выдох откуда-то издалека.
– Адриан! – облегчения. Смешанного со слезами.
Мутные темные волосы маячат на заднем плане.
Но его внимание устремлено на сжатый кулак.
– Плагг, отменить трансформацию, – хрипло.
Черная дымка окутала его тело, избавляя от костюма.
Малыш повис в воздухе рядом с ним.
Хотел задать вопрос, но…
Передумал.
Маринетт остановилась напротив него.
Замерла. Поняла, что что-то плохое случилось.
Адриан громко сглотнул, закрывая глаза.
Глотку сжало намертво, когда пальцы разжались.
И он поднимает веки.
Медленно.
Чувствуя, как каждый вдох-выдох рвано рвет грудную клетку.
Смотрит на то, как мелкая морось крапает на желтый рисунок.
И проводит большим пальцем по желто-черным линиям, смахивая влагу и багровые крапинки.
Сердце отказывается работать.
Он помнит, как всего около часа назад заметил эту самую заколку в её волосах.
Как она идеально забирала сбоку её светлые пряди.
Агрест с силой кусает изнутри щеку.
Так, что в глазах взрываются искры.
Железка заколки жжет кожу.
– А… Адриан, – Маринетт захлебывается словами, когда видит эту самую заколку, и робко тянет руки к блондину. – Что… произошло там?..
Сипло.
Внезапно севшим голосом.
Адриан крепко сжимает в ладони желто-черную заколку.
И вдруг. Внезапно.
Осознание.
Как кувалдой вышибает из легких воздух.
Он резко падает на колени, зарываясь пальцами в волосы.
И начинает рыдать.
В голос.
Потому что осознание больше не касалось робко его плеча.
Оно село прямо перед ним, скрестив ноги.
Хлоя Буржуа – девушка, которая хотела доказать всем, что другая – разбилась насмерть.
Спасла жизнь Адриана Агреста.
Человека, ради которого она наконец прыгнула в то самое пекло.
И отдала свою жизнь, чтобы спасти другую.
Комментарий к 18. Хлоя
*Код полиции США и некоторых городов Франции. Означает: состояние пациента – смерть.
========== 19. Шах и мат ==========
Маринетт задыхалась.
Стояла, глядя на Адриана, которого скрутило буквально пополам.
И молчала.
Хватала влажный воздух губами.
Воздух, который даже не мог дойти до легких.
Застревая где-то в глотке.
И снова вырываясь белым облаком наружу.
Она дрожала, приложив ладонь к животу.
Не могла пошевелиться.
Молли вылетела из здания и встала рядом с брюнеткой.
Планшет в её руке противно пиликнул.
Женщина, быстро на него глянув, что-то ввела на экране и тут же опустила его вниз.
Вторая дверь салона автомобиля тут же открылась.
Невысокий силуэт в белом костюме вышел наружу.
Он прошел вперед и встал по правую сторону от орущего Агреста, замерев на месте.
Молли встала по стойке «смирно».
Силуэт потянулся к сетчатой маске и одним резким движением снял её с себя.
– Мисс Чен, – кивнула миссис Хоуп, склонив голову.
Сабин тряхнула короткими темными волосами и пропустила их между пальцами.
После чего сняла с рук надоедливые перчатки.
Маринетт уставилась на неё во все глаза.
– Мам, – выдох. Слетает с губ.
Сабин тут же реагирует на голос дочери и поворачивает голову в её сторону.
Она не заметила её сначала.
Не узнала.
Просто не смогла узнать собственную дочь.
До неузнаваемости изменившуюся.
Неоспоримо поломанную.
До безобразия.
Исхудавшую пуще прежнего.
С фиолетовыми мешками под искрящимися солью глазами.
С острыми скулами.
И бездонной пропастью в изувеченной обстоятельствами душе.
– Мам, – снова.
Голос дрожит.
Делает шаг вперед.
Сабин сжимает в руках маску, поджимая губы.
Мотает головой.
Потеряла.
Растеряла все слова.
Все просьбы о прощении, все несказанные слова, всё это…
Зависло.
Над ней. Над ними.
Над матерью, которая «защищала» свою дочь противозаконными способами.
И дочерью, которая думала, что родная мать сдала её в больницу для душевнобольных.
Молли касается плеча Маринетт.
Та по инерции дергает им, сбрасывая поддержку уже ставшей по-странному близкой правой руки своей матери.
Женщины, которая оказалась не просто женой пекаря.
А предводителем группировки по освобождению мира от акум.
Которая знала всю подноготную дочери от «А» до «Я».
Которая позволяла ей «играть в героя» на протяжении черт-подери-я-сбился какого времени.
Маринетт сухо сглотнула, стараясь прогнать надоевшие за эти недели слезы.
Сабин не могла смотреть ей в глаза, поэтому обратила свой взгляд на Молли.
Потому что узнала то, что перевернет её жизнь окончательно.
И жизнь собственной дочери.
– Молли, у нас непредвиденные обстоятельства, – запнулась она.
Голос женщины дрогнул.
Обычно этого не было.
Она всегда держалась идеально.
Стойкость, выдержка, непоколебимость – главные правила Сабин Чен, когда она надевала на себя форму военного.
Но сейчас – нет.
Потому что – кромсает.
Потому что – ломает.
– Хлоя Буржуа мертва, – постаралась как можно четче проговорить женщина. – Девочка не выжила после падения.
Адриан сильнее схватился за волосы, начиная почти биться головой об землю.
Он больше не кричал.
Только загибался.
Его рот был широко открыт, но вылетали из души только хриплые звуки.
– П-падения, – повторила хриплым голосом Маринетт.
Сабин снова глянула на дочь.
Только на мгновение.
А затем снова перевела взгляд на Молли.
– Её рука соскользнула с балки, когда ЛжеБаг приготовилась нанести ей последний удар. Камеры это зафиксировали. Наши люди даже не успели подняться. Все произошло за пару секунд.
Маринетт пошатнулась назад.
Присела на корточки, опустив локти на колени.
Запустила пальцы в так и не забранные в хвосты по бокам волосы.
Хлоя умерла.
Соскользнула.
Упала с мокрой балки.
И она вспомнила.
И Маринетт всё поняла.
Всё это время.
«… стена из мороси бьет в лицо, в глотке барабанит сердце…»
Каждый день.
«… она лежит на мокрой железной балке, не в силах пошевелиться…»
Каждую чертову ночь.
«… боль в ноге настолько сильная, словно по ней проехались катком, раздробив кость в щепки…»
Ей снился один и тот же сон.
«… волосы липнут к глазам, мешая видеть…»
О собственной кончине.
«… удары сердца перерастают в гул как по наковальне, мешая сосредоточиться…»
Который на деле оказался действительно вещим сном.
«… пара секунд, похожих на замедленную съемку, после чего она подлетает к ней, нависая сверху…»
Да только не о ней.
«… мокрая балка играет свою роль, когда она пытается привстать, и её рука соскальзывает вниз…»
Каждую чертову ночь она видела во сне смерть другого человека.
«… тело камнем мчится в сторону покрытого дождевой водой асфальта…»
Она видела смерть Хлои Буржуа.
И даже не догадывалась об этом.
Её сознание давало ей подсказки каждую ночь, но…
Она не смогла понять.
Не смогла предпринять хоть что-то.
Маринетт Дюпэн-Чэн допустила это.
Она не изменила то, что должна была.
Хлоя могла остаться в живых, если бы она вовремя поняла.
О, Господи…
– И это не все новости.
Голос Сабин вернул Маринетт в не менее блятскую реальность.
Молли напряглась.
– Сразу после того, как человеческая составляющая девушки умерла, – миссис Чен сделала паузу. – Тут же перестала существовать и её отделенная личность.
Миссис Хоуп шокировано открыла рот.
– Ло мертва.
И земля, кажется, остановилась.
Маринетт не смогла понять смысл слов до тех пор, пока Молли не задала свой главный вопрос.
– Это значит… Значит, что, несмотря на разделение личности, жизнь ЛжеБаг всё так же зависит от Маринетт?
Она не верила, что говорит это.
Она не смогла принять.
Адриан тут же поднял голову вверх, пытаясь подняться на негнущиеся ноги.
– Что вы сказали?
В голосе – сталь.
В глазах – осколки всех видов душевной боли, какие только могут существовать.
Его руки пробивала мелкая дробь.
Брюнетка перестала дышать.
– Они связаны, – выдохнула Сабин, глядя на едва стоящую на ногах дочь. – Эрис невозможно уничтожить, нельзя убить, – она сглотнула. – Нельзя до тех пор, пока жива Маринетт.
Адриан в неподдельной шоке распахнул рот.
Ноги сами понесли его к ней.
К той, что есть его жизнь.
К той, что есть его всё.
Он с силой прижимает её к себе, зарываясь пальцами в волосы.
Маринетт замерла.
Она не обняла его в ответ.
Она стояла.
Широко раскрыв глаза.
Глаза, которые не выражали ничего.
Засохшие и слегка потрескавшиеся губы девушки были плотно сжаты.
– ЛжеБаг не оставит Адриана в покое до тех пор, пока она жива, – негромко сказала Молли, обращаясь к Сабин.
– Она никого не оставит в покое, – уставившись в одну точку отозвалась она.
– Запереть её не удастся никому. Она бессмертна. Она – воплощение тьмы. Она владеет магией. Её не убить. Господи, миру просто пришел конец, – выдохнула Молли.
Сабин сделала два шага вперед к Маринетт, которая продолжала стоять на месте.
В объятиях Адриана – как в тисках.
– Маринетт, – прошептала она. – Несмотря на всё то, что мы узнали… Я не позволю ей сделать тебе больно. Я никогда больше не позволю никому сделать тебе больно. Девочка моя.
Сабин захлебывалась в собственных словах.
Они давались ей с невероятным трудом, потому что…
Потому что, блять.
Это выворачивало, выскребало.
Наизнанку.
Маринетт чисто механически поднимает руки и легонько отталкивает Адриана от себя.
Он поддается этим движениям, хотя не верит, что она это сделала.
Он отходит в сторону.
Брюнетка делает шаг вперед к матери.
Глаза-в-глаза.
Смотрит на неё так, что у Сабин внутри все переворачивается.
Плоть и кровь.
Родная дочь.
И такое выносит на собственной шкуре.
Сабин не знала, как ей принести свои извинения.
Но знала одно – сама она никогда в жизни себя не простит.
Маринетт сверлила пустым взглядом глаза мамы.
Запоминала каждую черту лица, каждую морщинку.
Каждую слезу, которая катилась по её щекам.
Девушка обвила ее шею и прижала к себе.
Женщина замерла.
Застыла, точно статуя.
Маринетт наклонилась к её уху.
– Я тебя прощаю, – тихо шепнула она одними губами.
Сабин впервые за все эти годы не сдержалась.
Никак не смогла.
Диафрагма женщины рвано затряслась.
И она заплакала.
Так, что это только сильнее разрывало на лоскуты грудную клетку Маринетт.
Поэтому она только сильнее прижала мать к себе, зажмурив глаза.
Она позволяла ей рыдать в собственное плечо так, словно они поменялись ролями.
Маринетт сжала пальцами белую форму.
Только на мгновение.
И затем она резко распахнула глаза и выпустила её из объятий.
Сделала шаг назад.
Сглотнула, снова стараясь принять всплывшую в голове мысль.
Которая была выходом.
Решением.
От всего. Всех проблем.
Проблем, которые она сама создала.
Она поворачивается в сторону входа в больницу.
– Маринетт…
Адриан обхватывает её запястье, разворачивая к себе.
Она смотрит на него.
Смотрит так, что та самая мысль на мгновение уходит.
Девушка закрывает на секунду глаза, закусывая губы.
И мысль возвращается снова.
– Мы что-нибудь придумаем, слышишь?
Слова застревают в горле.
Не вдохнуть, не выдохнуть.
Но-она-уже-всё-придумала.
Девушка кивает.
Проводит большим пальцем по его руке, но ничего не отвечает.
Кожа у Адриана стала сухой.
Грубоватой, но всё той же родной.
Она понимает, что если простоит с ним хотя бы на секунду дольше – передумает.
Она передумает, это точно.
Я-уже-по-тебе-скучаю.
Поэтому Дюпэн-Чэн отпускает его руку и идет в сторону больницы.
Молча поднимается по ступенькам, чувствуя на своей спине взгляды Молли, Адриана и собственной матери.
В груди больно ноет.
Я-так-сильно-тебя-люблю.
Маринетт трясет головой, направляясь в камеру, где находилась несколько недель.
Почти не дышит, потому что воздуха, кажется, в помещении не осталось вовсе.
Мысли путаются в голове.
Глаза застилают слезы.
Эрис не оставит Адриана в покое.
Не оставит никого в покое, пока…
Пока она жива.
Жители камер по обеим сторонам от неё начинают завывать свои песни.
Люди, не освобожденные от акум – призраки собственного прошлого – буквально читают её мысли.
Они знают, что она задумала.
– Девчонка, не смей! – шепчет скрипучий голос их одной камеры.
– Ты что тут задумала! – подхватывает другой.
– Маринетт, не делай этого! – вытягивает руку вперед через окошко в двери третьей камеры прозрачная рука, стараясь ухватиться за рукав девушки.
Камеры словно ожили.
Начали наперебой галдеть, словно отговаривали её.
Воздух будто стал накаливаться от этого.
– Молчать! – прорычала сквозь хлещущие потоком слезы Маринетт.
И камеры стихли.
Только её одинокие шаги отдавались гулом в пустом продуваемом пространстве больницы Святой Марии.
Девушка вошла к себе в камеру и крепко захлопнула дверь.
Она опустила ладони на вечно влажную проржавевшую дверь и прикоснулась к ней лбом.
Глаза щипало от горьких слез.
Грудная клетка рвано тряслась.
Она не может позволить Эрис победить.
Не может подвергать опасности жизнь Адриана снова.
Не может допустить ещё чьей-нибудь смерти из-за своего проступка.
Из-за своей слабости.
Которая привела к тому, что на свете теперь существует сам Дьявол.
Привела к смерти изменившейся в корне и теперь ни в чем не повинной Хлое.
К кончине почти четверти населения Парижа.
К потере памяти Плагга.
И вечному заточению Тикки в костюме ЛжеБаг.
Маринетт опускает ладони, поворачивается лицом к кровати.
В полутьме бредет знакомой дорогой по сырому каменному полу.
Опускается на смятый серый матрас.
Запускает под него руку, выуживая не найденный Молли пакет.
Она не знала о нем.
Не догадывалась даже, что Маринетт может так поступить.
Через прозрачный полиэтилен проглядываются все белые таблетки, которые Молли давала ей в течении месяца трижды в день.
Почти сотня белоснежных убийц была прямо в её руках.
Девушка высыпает их на ладонь.
Она не позволит больше Эрис играть в свои чертовы игры.
Теперь очередь Маринетт.
Никто больше не погибнет.
И он будет жить.
Адриан будет жить.
Один. Без неё.
Он научится.
Жилось же ему как-то без неё.
Вот именно. Как-то жилось.
Маринетт трясет головой, прогоняя мысли.
Надеюсь-ты-сможешь-меня-простить.
Девушка распахивает губы.
Глотает почти дюжину сразу, затем вторую.
И третью.
Проходит секунда две-три-минута.
Пакет почти пуст.
Маринетт улыбается.
Он будет жить. Плагг будет жить.
Мать будет в безопасности, как и Молли.
