Текст книги "Покажи мне смерть (СИ)"

Автор книги: Varley

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

Как-то я даже попыталась соскочить, но мне сразу пригрозили смертью, больше таких попыток я не совершала. Я что-то вроде самой элитной… Я не стою на панели, этот этап уже прошла, самый страшный и унизительный начальный этап. Мой сутенер сам уведомляет меня о месте и времени встречи с клиентами.

Я нахожусь в затяжной депрессии. Меня неоднократно посещали мысли о суициде, но я борюсь с этим желанием. Понимаю, что моя жизнь – это самое дно, но я держусь за нее. Я не хочу умирать, я верю, что однажды я смогу выкарабкаться и пошлю нахрен «папика», и солью в унитаз последнюю дозу.

С каждым днем мне всё хуже. А с недавних пор я и вовсе осталась одна. О своих родителях я практически ничего не знаю, я считаю себя сиротой. Меня вырастила мамина сестра, моя родная тетка. Хорошая была женщина, она любила меня безумно, своих детей иметь не могла, поэтому относилась ко мне, как к родной дочери. Но, видимо, добрые люди долго не живут. Ее сбила машина, когда мне было 17. Единственная подруга, Джил, умерла две недели назад. Говорят, на панели подруг нет, но это не так. Мы с девчонками держимся друг за друга, поддерживаем и спасаем. Наркотики практически всех погубили, но что делать, если только на них мы еще чувствуем себя живыми?

Джил всё-таки сделала это. Она избавила себя от мучений, хоть и обещала, что больше не повторит попыток самоубийства. Я не обижаюсь на нее, она слишком слаба была, но теперь без нее мое одиночество стало еще более ощутимым. Обнаружив ее в нашей ванной, я ужаснулась, но не убежала. Я рассматривала девушку и четко понимала, что такой смерти я не хочу. Оказывается, самоубийство – это вовсе не красивый обряд лишения себя жизни, это страшно и противно. Джил выглядела, как синяя кукла, ее веки вспухли, и через тонкую кожу можно было разглядеть красно-голубые прожилки. Девушка глотнула целую горсть таблеток, именно эту смерть она посчитала самой безболезненной. Джил захлебнулась в собственной рвоте. Мерзко, гадко, противно… Я не хочу так. Во мне осталось еще немного самолюбия, чтобы не повторить этого…

========== Часть 7 ==========

Снаружи много, а внутри пусто. Внутреннее состояние определяет уровень счастья, а всё, что находится вне этого, – мишура, фальшивая видимость, не более. Я привык жить с ошибочной мыслью, что все во мне нуждаются. Я просто-напросто придумал себе роль и всю жизнь играл её. Людей всегда вокруг меня было море. Хотя, не люблю сравнивать обычных людишек с морем… Скорее, стадо. Только один удосужился такого сравнения. И я утонул в его океане…

Меня зовут Нил Айви, мне сегодня исполнилось 23 года. Отец планирует оставить мне свой бизнес в наследство, единственному сыну, как-никак, мне все равно. Слишком большая ответственность, я не готов. Я привык жить по своим правилам, в своем неизменном жизненном ритме, и всё, что мне нужно, – это покой и свобода.

Я рисую. Оказывается, даже в самом безнадежном существе, где-то глубоко, на самом дне, может таиться маленькое зернышко таланта. Когда кажется, что жизнь окончательно утратила свои краски, хочется взять и раскрасить её самостоятельно. Именно смертельная скука и заставила меня обратиться к кисти и мольберту. Я рисовал много женщин и мужчин, некоторые из них даже были в моей постели, я старательно вырисовывал каждый элемент, получалось неплохо. Но в конечном результате, глядя на картину, я всегда смотрел в глаза Кристофера, укоряющие меня из-за предательства. То, что мои чувства остыли, не значит, что я не перестаю ощущать привязанности к нему. Говорят, что после смерти остается некий сгусток энергии умершего человека. Лично я всегда чувствую что-то рядом с собой, не знаю, он ли это, но эта странная субстанция заставляет меня жить дальше.

В этот день мне бы хотелось считать себя очень значимым, но зачем? Я всю жизнь гонялся за вниманием к моей персоне. В школьные годы я был самым популярным парнем, мне просто хотелось отличаться от других. Это ведь так круто, когда тебя любят и уважают, когда стремятся быть такими, как ты. Наверное, именно в эти моменты – моменты всеобщего обожания и признания – я не чувствовал себя одиноко. Рядом всегда были друзья, чьи рты не закрывались ни на секунду, и я забывался, полностью выставляя себя на показ. Тогда я был пустым, во мне ничего не было. Я просто растерял все чувства и мысли, общаясь с кем попало. Я будто разделял себя на мелкие кусочки и щедро раздавал окружающим. Я всегда пользовался своей внешностью и достигал цели. Больше нечем было брать, единственное, что отличало меня от других – это светлые волосы, ярко отчерченные скулы, чуть припухшие губы и глаза, которые всегда были немного грустны. Только сейчас я понимаю, какой я был моральной шлюхой. Пустышка, иллюзия, видимость и фальшь – как ни старайся, нужным всегда для всех не станешь. Школьные годы прошли, люди попользовались мной, а потом благополучно забывали. Всегда существовали и будут существовать те, кто любит, и те, кто ненавидит. Я только сейчас, спустя годы, понимаю, что достаточно, чтобы тебя любил всего один человек. Ведь если тебя любит он – ты для него целый мир… Целый мир. Это ведь так много.

***

– Анкэль, ты чего опять такой грустный? – Рэйн взмахнул рукой прямо перед моим носом, будто снимая с моего лица невидимую паутину.

– Я не понимаю, как ты можешь считать смерть вполне естественной и неповторимой? Взгляни на меня, на себя, на это место, где находится всё это сборище трупов, неужели это прекрасно? – почти раздраженно спросил я.

Рэйн всегда слишком спокойно отзывался о гибели, мне казалось, что человек, который попадает в наш мир, полностью переосмысливает свое бытие.

– Тебе никогда не приходило в голову, что, глядя сквозь витрину фаст-фуда на ту еду, ты видишь маленькие зажаренные трупики? – с насмешкой ответил мне друг.

– Что? Что такое «фаст-фуд», и как это относится к нашей дискуссии? – откровенно не понял я.

– Не обращай внимания, я просто вегетарианец до мозга костей, – как бы между прочим заверил меня Рэйн, но я все равно не понял, – никто не поддается на уговоры с таким трудом, как человек, принявший твердое решение совершить самоубийство.

– Значит, ты считаешь, что мне нужно его убить?

– Анкэль, ты не убиваешь его, пойми. Ты уважаешь его личный выбор. Он сам этого хочет, мир людей ему чужд, – Рэйн серьезно взглянул на меня, его лицо погрустнело, – ты будто оставил не похороненный труп, понимаешь?

– Нет. – Я сам не понял, как сорвался, меня ранят слова Рэйна до глубины моей сгнившей души. – Что это всё значит, объясни мне хоть что-нибудь!

Парень нервно почесал кровавый порез на шее, затем, взглянув на свою руку в крови, судорожно принялся вытирать ее об себя, будто запачкался. Я выучил этот жест, он так делает, когда знает что-то, но скрывает.

– Ты не должен был спасать Нила тогда на крыше. У него судьба была такая – умереть во имя любви. – Мне показалось, что после последних трех слов он хохотнул.

– В смысле? Но это же наша участь – спасать от смерти, ведь так? – уже более мягко поинтересовался я.

– Да, но не всё так элементарно, милый друг. – Рэйн спокойно приблизился ко мне, я смог с легкостью пересчитать его почти не видимые веснушки. – Мы обязаны чувствовать грань между теми, кого нужно спасти, и теми, кто обречен.

Я нежно дотронулся до руки Рэйна. Такая холодная, ледяная и бледная. Рука настоящего трупа, но в то же время я чувствовал, на подсознательном уровне, что от нее исходит тепло. В этом мире место есть только ему. Для меня он единственный, а я для него.

– Спасая Нила, ты отдал ему часть своей души. Ты поделился с ним самым ценным, что у тебя есть. Поэтому ты его чувствуешь…

– Какой души? – Я резко перебил друга. Такие слова не принято произносить мертвецам.

– А что ты думал? У нас есть душа. Правда, она в коме, как бы это сказать. Мы более живы, нежели ты думаешь. Каждой спасенной душе ты отдаешь в придачу кусок своей…

– А когда не останется что отдавать, нас заберет Бездна. – Вместо Рэйна закончил я, так как уже сам понял, что он прав.

Парень обреченно взглянул на меня, и я понял, что он не может задерживаться дольше. Таким, как он, обязательно требуется воздух, а получить он его сможет, только если вновь себя убьет. Я обернулся к Рэйну спиной, чтобы не видеть этого страшного зрелища. Мертвое сердце не может плакать, но почему тогда мне так паскудно и больно его снова отпускать?

Оказывается, в уголке моего окровавленного и застывшего сердца, на самом его краешке, живет мелкое чудовище, которое сжирает мое и так не живое нутро. Оно уродливое и мерзкое. Кажется, его зовут Любовью…

Оно таится в самых темных уголках моей души, оно скрывается ото всех, ему стыдно, что оно такое невзрачное и уродливое. Оно словно паук, вьет свои сети через каждую косточку моего скелета. Оно ползает по всему организму, просто живя в нем. Паук не рвется наружу, он никому не нужен, такой неуверенный и страшный. Но он весь твой…

Глупый паук, до чего ты себя довел, кому ты вообще поверил? Мне хочется спасти это гадкое чудовище, но пауки слишком примитивны. У них одна цель – сети, из которых мне же придется выпутываться.

========== Часть 8 ==========

Колин проходит в дом, даже не удосужившись снять грязные ботинки. Вот сука. Между прочим, я живу один, и у меня нет заботливой хозяюшки, которая будет лихо шуршать шваброй. Замечания делать не стану, он все равно только на одну ночь.

– Проходи, ванная комната на первом этаже, прямо по коридору. Полотенца и все необходимое найдешь там же, -

лихо сориентировал я парня, а сам направился ставить чайник.

Погода за окном такая же, как и всю предыдущую неделю: дождь и слякоть. В Портленд я переехал около месяца назад. Город-болото, я так его называю. Кажется, серость и тусклость этого места мне к лицу. Здесь люди не такие, как на Манхэттене, где каждый пытается выделиться из разноцветной толпы, это место – серая масса. Люди тут едины с природой, такой же неприметной и туманной. Я влился в эту атмосферу моментально. Я перевез свою затянувшуюся депрессию в Портленд и обосновался на новом месте. Даже картины тут получаются лучше и выразительнее, нежели на старом месте.

– Ты уже приготовил мне чай? – на кухню заходит Колин, попутно встряхивая банное полотенце у себя на голове. Он бесцеремонно усаживается прямо на стол и ехидно улыбается, глядя на меня.

– Что-то ты слишком быстро, – я оглядел парнишку надменным взглядом, с головы до ног, как полагается, и сразу же утратил к нему интерес, – надеюсь, ты не забыл воспользоваться маленьким сюрпризом, что я тебе приготовил?

– Ты это про клизму? – с насмешкой произнес малый. – Нет, я уже привык к твоим требованиям, босс.

Тяжело набрав воздух в легкие, я оторвал взор от Колина, глянул в окно и выдохнул. Последнее время мне совершенно не хочется ни с кем долго болтать. Пары дежурных фраз хватает, чтобы больше не колыхать воздух.

– Иди в комнату и намажь себя кремом, я оставил на тумбочке.

Парень без лишних слов вышел из кухни и направился в спальню. Он уже хорошо меня изучил, чтобы понимать природу наших отношений.

Нависая над парнем, я заранее предупредил его, чтобы, когда утром мои веки раскроются, и следа его в моем доме не было. Колин согласился, его никто и не спрашивал, в принципе.

Колин, шестнадцать лет отроду. Познакомился с ним в одном из ночных кафе в Портленде, как только сюда перебрался. Парень работает официантом, милая и детская внешность, легкая непосредственность и наивность – я сразу запал. Не в том, конечно, смысле, что влюблен и все дела, просто он сразу мне кого-то напомнил. Влюблен я скорее в типаж, а не в Колина. Типаж Кристофера, именно его я вижу в парне. Малый, конечно же, не понимает этого всего, я молчу. Он и так многое терпит от меня, ему достаточно.

Нежно провожу кончиками пальцев по его хрупкой спине. Такая белоснежная тонкая кожа, что мне кажется, если я нечаянно задену ее ногтем, то расцарапаю парня до крови. Он молчит и только томно посапывает. Чувствую легкий, едва ощутимый аромат крема, спускаюсь пальцами к заднице и провожу между полушариями. Он немного выгнулся, тем самым подставляя мне себя. Ухмыляюсь. Такой невинный, но в постели искуснее любовника я еще не имел. Наклоняюсь и целую парнишку между лопаток, от него пахнет клубничным мылом и его собственным ароматом – молока. Я уже не могу ни о чем думать, мне медленно сносит крышу, я не хочу иметь его страстно и быстро, как это часто бывало, сегодня я хочу ласки и любви.

– Если будет больно, скажи, – шепчу ему в шею и медленно вставляю большой палец, – у меня давно не было нежно.

– Спасибо, – выдохнул Колин, а я даже удивился. Он всегда мечтал именно о таком сексе, а взамен получал звериную дозу страсти.

– Скажи, что любишь меня, Колин, скажи это. – Именно таких слов мне не хватает, чтобы полностью раствориться.

– Я… я люблю тебя, – немного удивленно выговаривает парень.

Я еле сдержался, чтобы не кончить прямо себе в руку. Такого эмоционального полового акта у меня уже давно не было, только сейчас я понимаю, как скучал.

Аккуратно переворачиваю парня на спину, его сбивчивое дыхание меня еще больше заводит, он не отрывает от меня своих огромных серых глаз, которые от удивления и возбуждения стали еще больше. Языком провожу по его впалому животику, такой тощий. Единственное, за что можно пощупать Колина, – это его щечки и задница… Задница у него что надо. Круговыми движениями облизываю пупок и сползаю ниже. Он перестал дышать, оказывается, прелюдии не так уж и плохи перед сексом. Заглатываю его уже колом стоящий член до самого основания и слышу в ответ протяжный крик удовольствия. Продолжаю посасывать, не забывая про яички. Для меня это почти в новинку, я вообще никогда не балую своих любовников минетом, но Колину сегодня явно повезло.

Не в силах больше сдерживаться, хватаю парня за ноги и резко притягиваю к своему члену поближе. Взяв в руки свое орудие, я медленно ввожу его в почти разработанную дырку парня, при этом не забывая надрачивать своему мальчику. Он стонет то ли от удовольствия, то ли от боли, но мне уже все равно. Ненадолго хватило моей нежности, я снова превращаюсь в животное, которое жаждет плоти. Подо мной тело, которое я трахаю и получаю при этом удовольствие, он нежный и полностью мой. Я у него первый и единственный, остальное меня не волнует.

– Давай раком? – предложил я, и Колин тут же согласился.

Перевернувшись на живот, он мигом приподнял задницу, предвкушая продолжения траха. – Будет немного больно, малыш.

Багровая головка проникает в узкую дырочку, миллиметр за миллиметром. Колин кричит во все горло, но не отпихивает меня от себя, он привык уже чувствовать подобную боль и просто ждет, когда станет хорошо.

– Сядь на него сверху, – приказал я охрипшим от возбуждения голосом.

Я вышел из парня и лег на спину. Колин аккуратно обернулся и взглянул мне в глаза. Он плакал, бедный мальчик.

– Мне больно, – тихо промолвил он, – пожалуйста…

Меня почему-то взбесили его слова. Нет, я разъярен не на шутку. Что вообще себе позволяет этот пацан, он шлюха для меня, не больше.

Я резко встал с кровати, схватил Колина за волосы, опустил на колени и вогнал в него свой член. Парниша заорал, но я будто не услышал.

Я трахал парня всё сильнее и сильнее, с каждым разом то увеличивая, то замедляя темп. Я начал замечать, что боль проходит и парень сам начинает насаживаться на меня. Я продолжал его остервенело трахать, пока Колин не заорал в очередной раз и не излился первым. Меня обрадовал такой финал парня, тем более, что он кончил без какой-либо посторонней помощи, без рук, без дрочки, просто от меня. Я стараюсь изо всех сил удержаться от стонов, но это оказывается очень сложно. Вскоре я почувствовал, что сам приближаюсь к финалу. С силой вколачиваюсь в парня и кончаю прямо в него, тяжело падая сверху.

Отдышавшись, я поворачиваюсь спиной к Колину и проваливаюсь в сон. Крепко заснув, я даже не услышал, как за парнем захлопнулась дверь.

***

Осень – самая мерзкая пора в Портленде. Дожди в этом месте и так частые гости, а осенью тем более. Ярко-синий свитер уже успел промокнуть насквозь, а я только вышел из дома Нила. Как назло, забыл захватить свой зонт в спешке. Я не мог оставаться больше с ним рядом, особенно после случившегося. У нас никогда не было нежности в отношениях, и я это понимал и принимал. Мне дико было ощущать его теплоту по отношению к себе, такого раньше не случалось. Сегодня он явно переступил черту, нельзя сначала относиться ко мне как к шлюхе, а потом проявлять нежность.

Но я сам во всем виноват, это я не смог устоять перед ним в первые секунды нашего знакомства. Это я начал с ним заигрывать тогда в кафе, когда принимал заказ. И, наконец, это я согласился трахнуться с ним в тот же день, в мужском туалете.

Меня зовут Колин Уорд, мне всего 16 лет, и я окончательно и бесповоротно запал на самого бессердечного ублюдка.

Несмотря на все обиды, которые я испытываю, Нил для меня самый важный человек в жизни. У меня никогда не было семьи, мои опекуны страшные люди, я их никогда не волновал, мог делать, что угодно, лишь бы их не обременять. В колледж я так и не пошел, у меня нет денег на образованиe, я и так еле свожу концы с концами. Друзей как таковых я тоже не имею, только коллеги по работе. Я один, иногда мне казалось, что с Нилом мы чем-то похожи, он тоже одиночка, я свято верил, что два одиночества смогут сойтись… Как же я ошибался.

Возможно, если бы он не был со мной так нежен, я бы никогда не понял, что я для него ничего не значу. Он не рассказывал о себе, но я всегда видел, что у парня не всё хорошо в жизни, иначе бы он не переехал в это серое, забытое Богом место. Он был ласков со мной, точно так же, как был ласков с другим. Может, я еще слишком мал, но я не дурак. Я напомнил ему кое-кого из прошлого. Нил никогда не сознается, но я знаю, что не стану для него первым и единственным, тем, кем является для меня он.

Я больше никогда не увижусь с Нилом Айви, я не стану его обременять. Пусть я убиваю в себе любовь, но ради него я согласен на убийство.

***

Я жив? Я дышу или я мертв? Кто я? Большую часть своего существования я стараюсь ответить на эти вопросы. Боль, будто сиамская близняшка, не покидает меня. Она проникает в мой разум, она уже лишила меня рассудка, лишила памяти. Всё, что я помню, связано только с ним. Помню, как не смог спасти, помню, как навсегда умерли самые красивые глаза, которые я когда-либо видел.

В этом мире я слишком долго, чтобы не прирасти к нему. Серые монотонные дни бесконечно проплывают перед глазами. Я будто родился в этом саду, я не помню себя живым и, возможно, это меня спасает. Вижу одно и то же – страдания и бесцветное существования самоубийц. Они знают, отчего им так больно, они всё помнят, и от этого им только хуже. В моей же памяти только сильный дождь и ветер, который трепал мои длинные волосы, будто языки пламени. Помню запах озона – аромат грозы, помню её раскатистый грохот где-то на краю горизонта.

Меня зовут Рэйн, хотя это вовсе и не мое имя…

Однажды я услышал крик из преисподней. Сильные тучи еще больше сгустились над головой, Бездна отправила меня в мир живых спасти очередную потерянную душу. Мой шанс избавиться от себя, уже наверняка, уже навсегда. Я так устал существовать, я умирал, чтобы умереть, но никто не предполагал, что смерть эта только на физическом уровне.

Когда я спускался в мир живых, меня преследовали голоса и стоны неизведанного, казалось, это сам ад мне кричит, но это всего лишь звуки в моей голове. Черное небо раскалывали молнии, а листья деревьев непрестанно мучил холодный ветер. Я брел по траве странного зеленого цвета. Такого яркого и… живого? В моем саду трава, как и вся природа, – выжженного и тусклого оттенка, так непривычно было находиться в этом месте. Оно мне чуждо, я опасаюсь его. Сидя на огромном камне, обросшем мхом, я ждал сигнала. Мимо глаз пролетали миллионы душ, таких живых и разных. Я чувствовал энергетику каждого из них, слышал мысли и желания, видел горе и радость. От такой перенасыщенности меня стошнило. Оказывается, чувствовать людей еще сложнее, чем переносить собственную боль. Голова раскалывалась надвое, я еле удерживал её руками. Это испытание мне не дано пройти, я хотел обратно в свой сад, в свою смерть.

Спустя некоторое время, стоя по колено в воде, я увидел юнца с маленьким острым предметом в руках. Его взгляд был отрешенным и волевым, плечи широкими, а осанка ровной. С виду человек вовсе не походил на самоубийцу, если бы не слезы на его лице. При взгляде на него меня охватил ужас: как такой, как он, может лишить себя жизни? Проникая в каждую клеточку его мозга, я пытался отыскать ответы. «Анкэль», – услышал, как зовет мать своего маленького малыша. Пушки, выстрелы и смерть… он всё это пережил, ему не чужда смерть, он неоднократно ее видел. Как бы я ни старался, я не нашел ни единой причины спасти душу Анкэля. Он всё утратил, а обретать что-то новое не было смысла. Он решил все давно и осознанно готовился сделать последний шаг.

Я не стал терзать его душу и держать храброе сердце в тисках. Я помог ему убить себя. Я нарушил все правила мироздания и, как мог, облегчил ему смерть. Он умер быстро и безболезненно, я принял на себя его боль, Анкэль почувствовал только облегчение, кажется, ему понравилось так сладко умирать. В моем мире ему будет спокойней, я стану его черным ангелом, я сделаю всё, чтобы он не пожалел никогда о том, что совершил.

Моё ледяное дыхание скользнуло по его губам, прямой контакт запрещен, я больше никогда не вернусь в мир живых. Я это знал, но я нарушил главное указание намеренно. Мне всё равно, если бы я этого не сделал, то мне незачем было существовать больше. Мне так хотелось его…

========== Часть 9 ==========

За окном всё так же поют свои нескончаемые монотонные песни черные птицы. Я молю их заткнуться, но они всё сильнее взрывают мой мозг своим неистовым криком. Они не знают, что мертвецам невыносимо это слушать. Серой пеленою туман укрыл продрогший после ливня город, и людям ничего не оставалось, как отсиживаться и согреваться в своих уютных домах. И мне здесь уютно, как никогда. Пастельные занавески создают приятный свет на кухне, на столе дымится одна недопитая чашка кофе, аромат которого наполняет меня спокойствием. И, если бы не режущие звуки в голове, я бы четко ощутил себя нормальным. Пытаясь избавиться от этой пытки, я зажимаю уши руками, пытаясь заглушить их, но голоса прочно засели в моей голове. «Ты поменял жизнь, ты избавил себя от существования, ты нашел покой, но ты никогда не уйдешь от судьбы. Твоя судьба – оставаться мертвым». Звуки такие старые, я сотни раз слышу одно и то же, заплесневелый голос не даст мне покоя, пока я сам не растворюсь в Бездне не-существования.

Напротив сидит самое красивое существо. Живое, сильное, спасенное… Я вглядываюсь в него, рассматриваю лицо, которое так близко. Оно стало по-настоящему родным за все эти годы. Мне больно, что я не вижу отдачи. Он уверен, что рядом никого нет, поэтому так безрассудно пьет, а жизнь пробегает мимо ручьем, как и на серых улицах Портленда, после дождя. И только птицы за окном чувствуют покойника и ревут, пытаясь донести это Нилу Айви.

Я не знаю, почему я снова здесь рядом с ним, зачем я в этом мире, но мне так хорошо, будто я никогда не умирал. Понимаю всем своим нутром, как опасны игры со смертью, но не могу ничего с собой поделать. Не имея никакого морального права, я рассматриваю сидящего напротив Нила и жутко боюсь за него. С того момента на крыше ничего в его судьбе не поменялось, как я того хотел. Он и дальше полумертвое создание: сердце бездумно продолжает качать кровь, а мозг упал еще тогда с крыши. Имел ли я право так бесцеремонно вырвать его из объятий смерти? Я уже не знаю. Возможно, Рэйн был прав – это его судьба и его собственный выбор.

Безумные и больные воспоминания были единственными союзниками одинокого Айви. Он так и не понял смысл жизни, даже не пытался его отыскать и понять. Возможно, смысл в том, чтобы жить? Вопреки всему, что было и есть, просто двигаться дальше, преодолевая все препятствия и проходя все испытания на сложном пути? Жить, впитывая в себя энергию солнца и шум ветра, слышать звон грозы и раскаты грома, неужели это не прекрасно? Гораздо хуже существовать в грязи и злости в скучном саду самоубийц и слышать эти беспрестанные отчетливые звуки плача, стонов и шепота. Если бы смерть была хоть немного похожа на ту, которую мы себе представляем при жизни, я бы не остановил Нила, когда он хотел сигануть с крыши.

Больно видеть уже далеко не мальчишку, который так безрассудно пользуется даром жизни. Мои невысказанные мысли с силой давят на черепушку, твердым и грязным сапогом. Грязный, словно ступивший в болото из ненависти, безрассудства и самообмана. Я уже давно привык к своему никому не нужному облику, я смирился со смертью и почти не помню ничего из жизни. Если бы не страшные вспышки и выстрелы, которые картинами мелькают иногда в моей голове, навсегда бы утратил ниточку, связывающую с жизнью.

– Мои демоны меня берегут?

Вдруг, из ниоткуда прорезался звук, который заставил мое сухое сердце едва издать глухой удар. Оглянувшись вокруг, я не увидел ничего потустороннего. В комнате находились только мы двое. Вернее, только Нил.

Я совершил роковую ошибку, действуя так опрометчиво, погрузившись в глубокие мысли, я забыл про осторожность. Каждый мертвец знает, чем обернется для него случайное отражение в зеркале.

– Нет, не двигайся!

Бежать некуда, я замечен, поэтому просто стою за спиной парня и всматриваюсь в расплывчатый черный силуэт в зеркальном отражение с кровавыми потеками на руках, а рядом со мной стоит совершенное существо с яркими глазами и светлыми волосами, словно у него на голове само солнце. Я вновь ощутил свое ничтожество, свою мерзость и дохлость перед идеалом, который так свеж и красив.

– У меня всё не выходит из головы случай, который произошел, когда мы хоронили Кристофера, – Нил внимательно всматривался в зеркало и спокойно вёл беседу, будто не обращая внимания на то, что говорит с сыном смерти, – когда закапывали его, закапывали и остатки моего сердца. Я четко понял, что смерти мне не избежать. Каждый день он звал меня к себе, но неведомая сила цепкой хваткой удерживала мою душу на земле.

– Достаточно смертей, Нил Айви. Тебе не хватает жизни и гибнешь ты от скуки. – Голос тихий и будто не от меня исходящий, но Айви слышал и понимал. Моя часть души, что поддерживала парню жизнь, связывала нас, словно невидимая петля.

– Сколько силы ты применил, чтобы так разорвать себе руки?

– Это не важно.

– Болит?

– Не так, как душа.

– Она у тебя есть?

– Она в тебе.

Нил медленно приложил руку к сердцу, затем осторожно прикоснулся к зеркалу, в котором отражался мой еле видимый силуэт.

– Как такое возможно? Я ведь живой, – Айви всё не убирал свою руку, а глаза так и впились в меня, будто нож в кожу, – или нет?

– Ты жив, и будешь жить. Прошу, не лишай себя этого шанса.

– Я сплю, это просто какой-то кошмар.

Нил быстро зашагал по комнате, взявшись за голову. Я почувствовал, как легко запорхали крылья бабочки – его пульс. Он начал переживать.

– Ты мой самый настоящий кошмар.

Парень отпрянул, обернувшись, и уселся на расстеленную белую ткань на кровати. В холодном полумраке его лицо было особенно красивым. Казалось, глаза стали более выразительными, а скулы еще лучше очерченными. Страх придавал парню некой живости и эмоциональности. Раньше он был просто живой безупречной куклой.

– Ты просто омерзительный сон, – Нил откинулся на кровать и закрыл глаза, – завтра всё будет по-прежнему. Я слишком пьян.

Парень негромко захохотал, а я почувствовал, как дважды умер. Через минуту я услышал легкие стоны, которые оповестили, что Айви отправился в царство Морфея.

Меня зовут Анкэль, я существую в мире самоубийц и всем нутром чувствую, как этот мир меня затягивает. Взглянув лишний раз в зеркало, я ничего не увидел, кроме пустого уродца в грязной одежде, гниющими ранами на руках и черными дырами вместо глаз. А ведь когда-то я был не таким. Чуть длинноватые волосы, высокий статный солдат, на которого возлагали надежды, который мог изменить мир в лучшую сторону. Но который так позорно сдался, идя на поводу своего сердца. А что теперь? Я даже не помню лица своего избранника, не говоря уже о его имени. Мое мертвое лицо искажается при лунном свете, и на миг мне кажется, что в отражении я вижу живой человеческий облик. Без увечий и изломленных костей, без страшных ран и крови, я вижу молодого красивого парня. Вижу себя. Но это лишь секундная галлюцинация. Передо мной вновь стоит черный силуэт в длинном грязном одеянии с капюшоном, из-под которого торчат взъерошенные пряди волос.

Я должен быть практически счастлив, ведь моему существованию больше ничего не грозит. Ни война, ни разбитое сердце, ни смерть близких людей. Я нахожусь в забытом Богом месте, где полно одиноких людей, которым нет до тебя никакого дела. Я обычный призрак, которого загребли в тело трупа. Здесь нет никаких проблем, здесь не нужно принимать решения и думать над своими поступками. Здесь нет никакого позора и превосходства – здесь все равны. Единственное, что мешает, – это воспоминания и голоса, которые постоянно роются в моей израненной голове. Как только я смирился с ними, я наступил на минное поле. Я потерял кусок своей и так рваной души и теперь меня терзают жестокие чувства. Впрочем, куда бы они меня не занесли, я готов ими управлять из последних сил.

Резкий порыв северного ветра заставил меня очнуться. Вихрем, получив толчок в лопатки, я вылетел из оконной рамы, снося за собой карниз. Ветер уносил меня из Города Роз, раздувая шаром мою одержу. Приземлился звонким ударом на выжженную траву. Я даже почувствовал хруст собственных рёбер.

– Добро пожаловать домой. – С улыбкой встречает меня Рэйн.

***

Меня зовут Колин Уорд, и я чертовски пьян. За окнами дешевого бара беспрестанно хлещет дождь, а я просто наслаждаюсь своим состоянием. Ловлю на себе заинтересованные взгляды посетителей, как женщин, так и мужчин. Я красив, я знаю это. Молодость и мятежность всегда оставались моими фишками, которыми я пользовался. Только сегодня мне не хочется вновь окунаться в ночной мир и приключения, я просто хочу еще одну порцию двойного виски со льдом. Прошу бармена повторить и лениво оглядываю людей. Среди посетителей я не встречаю взгляд тех серых бездонных глаз, но вижу немало знакомых, что меня немного утешает.

– Привет, красавчик, – прежде чем я успеваю что-нибудь сообразить, ко мне подплывает высокий сильный мужчина средних лет, – позволишь мне тебя угостить?