Текст книги "Покажи мне смерть (СИ)"

Автор книги: Varley

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)

***********************************************************************************************

Покажи мне смерть

http://ficbook.net/readfic/1547015

***********************************************************************************************

Автор:Varley (http://ficbook.net/authors/Varley)

Беты (редакторы): Loving Loneliness

Фэндом: ОриджиналыРейтинг: NC-21

Жанры: Слэш (яой), Ангст, Драма, Детектив, Психология, Философия, Даркфик, Ужасы, POV, Hurt/comfort, Songfic, Эксперимент

Предупреждения: Смерть персонажа, Насилие, Изнасилование

Размер: Миди, 55 страниц

Кол-во частей: 13

Статус: закончен

Описание:

Зачастую, вид крови вызывает у нас отвращение. Но мы не понимаем, что она означает: семью, верность и саму суть жизни. Но при всех её добродетелях, нельзя отрицать того, что кровь чаще всего появляется из-за боли. И напоминает, что все можно потерять за считанные мгновения.

Посвящение:

Loving Loneliness – спасибо тебе за работу и труд

IronMaiden95 – за идею и постоянные толчки в спину

Kosulya, MziraG30 – самым искренним и любимым

Примечания автора:

========== Часть 1 ==========

Слышу я жуткий смех

И стоны пленных людей,

Они совершили грех.

Пусть горят в смертельном огне.

Весна 1943 года.

Какое приятное ощущение, когда алкоголь растекается по венам. Наверное, именно поэтому люди начинают пить. Это чувство, как наркотик, ты хочешь постоянно к нему возвращаться, ты желаешь снова ощутить этот сладко-пьянящий вкус спиртного. Проблемы сразу отходят на второй план, и уже не важно, что там впереди. Тебе хорошо здесь и сейчас.

Я пью уже два года. Постоянно, не прекращая. Алкоголь стал единственным моим утешением и спутником жизни. Мне всего лишь двадцать пять лет, я должен жить и радоваться жизни. Я должен развиваться. Я должен создать семью, но это невозможно.

С виду я нормальный парень, мой алкоголизм не сильно отразился на моем внешнем виде, но изуродовал меня изнутри. Я уже никогда не стану нужным обществу, все давно забыли про меня, а самые близкие давно умерли. Еще в начале войны.

Я вырос в обычной немецкой семье военного и домохозяйки. Мать с моим младшим братом погибли при пожаре, сразу после смерти отца. Кто-то подпалил наш дом. Лучше бы на месте родных был я. Но, видно, мне суждено было жить. Нет, не жить – существовать. Мой отец посмертно был награжден Рыцарским крестом за танковый прорыв русского фронта в августе 1941 года. Он настоящий герой, его помнят и его память чтут. Он воспитывал нас с братом строго, но мы знали, как он нас любит и опекает. Он мечтал о моем военном будущем, он готовил меня с самого детства, он воспитал меня солдатом. Это сказалось на моем характере. Я стал волевым, мое тело – крепким и сильным. А еще я стал жестоким. Во мне не было жалости, я не понимал этого чувства. Я не испытывал его больше. Отец был бы мной доволен, его сын был солдатом полевых дивизий Люфтваффе.

Я мог убивать без сожаления. У меня это получалось и даже приносило удовольствие. Уничтожить врага, забрать его силу, увидеть его бездыханное тело, а еще больше мне доставляло удовольствие наблюдать за ним в последние секунды жизни. Когда жертва жадно цеплялась за жизнь, широко открыв рот и стараясь вдохнуть целительный глоток воздуха, но ничего не получалось. А дальше следовало смирение и принятие неизбежного – враг умирал. Победа снова была за мной. С каждым убийством я чувствовал прилив сил и власть. О да, я был Богом. Я мог забирать жизни людей. С каждой смертью мне хотелось большего, я не мог остановиться, я хотел убивать. Все, что приносило мне радость, заключалось в смерти противника.

Я редко могу вспомнить смерть определенного человека, мне было всё равно, мне не жаль было тех людей. Я был настолько жесток, что даже не оплакивал гибель близких родственников.

Но в один момент моя жизнь изменилась навсегда. Я впервые тогда увидел смерть другими глазами. Он умирал буквально на моих руках. Множество солдат были фактически принесены в жертву во имя персональных амбиций и межведомственного соперничества. Он был одним из них. Самый близкий друг, самый верный соратник, идеальный партнёр и просто моя душа. Я испытывал самые высокие чувства к Нему. Он был для меня единственным путеводителем и ориентиром в жизни. Мы были друзьями с детства, мы всю жизнь были неразлучны. Но он покинул меня. Он умирал, и моя жизнь умирала с ним заодно. Впервые я почувствовал боль, сильнейшую тупую боль в груди. Я не мог ее сдерживать и просто орал. Я кричал что есть мочи, когда его глаза закрылись навеки. Я виноват в Его смерти. Я виноват, что Он ушел, не узнав моих чувств.

С тех пор я пью. Мой организм требует влаги, я слишком часто его оплакиваю. Если бы не выпивка, то я бы давно уже высох изнутри. Мне больно, я одинок. Я уже не активный участник военных действий. Я больше не могу убивать и, тем более, видеть, как умирают люди. Я потерял себя, и я больше никогда не стану прежним человеком. А о будущем вообще говорить смешно. Какое может быть будущее, если ты живешь в период войны? У меня больше нет никакой надежды и веры. Да и не нужно мне этого, мой близкий человек уже давно не со мной, Он ушел, и я должен уйти за ним.

Сегодня я снова пьян. Но я всё помню. Я чувствую ту боль, что впервые ощутил, когда умирал Он. Слёзы сами по себе покатились по исхудалым щекам, и я медленно опустился на холодный бетонный пол моего полуразваленного дома. Виски больше не глушит мою боль, оно больше не исцеляет мой организм, как раньше. Алкоголь больше не дезинфицирует мои душевные раны.

Мой взгляд падает на папин сундук с его личными вещами. Это одно из немногого, что уцелело при пожаре. Медленно открываю ящик, руки дрожат. В нём действительно серьезные вещи, которые напоминают мне отца: его полевая фляга, котелок, сухарная сумка, множество оружейных ремней и еще пара вещей из базового снаряжения. Но я ищу не это.

Я пьян, но я чётко знаю, что мне нужно сделать. Недолго покопавшись в сундуке, я достаю оттуда пару лезвий. Отец брился только самым острым. Так он чувствовал опасность, его это возбуждало. Беру лезвие в ладонь и крепко сжимаю в кулак: тоненькая струйка крови течет по запястью и капает на пол. Боли я не чувствую, только легкое головокружение от потери крови. Боль, что бушует во мне, намного сильнее этого пустяка. Всё еще сжимая ладонь в кулак, я подхожу к окну. Сквозь закоптившееся и треснувшее стекло я вижу речку – ту самую, где мы так любили плескаться жаркими летними вечерами с Ним. Отхлебываю из горла еще глоток виски и выхожу из дома.

Я сдаюсь, я больше не могу терпеть такую жизнь. Мне хочется это сделать именно сейчас. Я морально готов к смерти, я приму смерть, я заслужил. Тысячи невинных людей умирали от моей руки, а сейчас пришла моя очередь. Я слишком горд, чтобы умереть в бою, ведь я всегда был победителем. А ждать, пока алкогольный яд убьет меня, я тоже не могу. Мне настолько сложно, что даже смерть будет едва ли неприятной.

Я не считаю, что суицид – это героический поступок. Это низко и слабовольно. Но мне нет никакого дела до моих мыслей, я не думаю головой. Кому какое дело вообще? У меня нет никого, я один. Никто меня не осудит и никто не будет по мне скорбеть.

Я захожу по кoлено в реку. Течение слабое, вода холодная – еще только ранняя весна. Я чувствую омерзение к самому себе. Я всю жизнь был ничтожеством и таким же умру. Провожу лезвием по руке – глубокий кровавый порез даже не болит. Я чувствую только сильную боль в сердце. Меня это раздражает, я хочу ощутить физическую боль, ну же… С силой делаю еще один порез, затем надавливаю и провожу по запястьям. Но я чувствую только слабое покалывание и легкость. Кровь стекает в воду, и я падаю. Мне вдруг становится так хорошо, так спокойно. Я чувствую умиротворение. Я люблю эту реку, она унесет мое тело отсюда, а смерть перенесет мою душу к Тебе. Я практически невесомый, меня уносит легкое течение куда-то вдаль. Сознание мутнеет, и я закрываю веки.

Жизнь – война

Суицид – дезертирство

***

Здравствуйте, меня зовут Анкэль. Мне двадцать пять лет. Сегодня я умер.

========== Часть 2 ==========

Сердце не может выбирать,

Люди не могут вечно жить.

Нам бы от жизни не устать,

Нам бы не устать любить.

Я умирал, а река уносила мое тело из мира живых, я ничего не чувствовал, кроме облегчения и легкости, из меня медленно выходила жизнь, а тьма перед глазами сгущалась. Вскоре всё закончилось, и я умёр. Я это понял, стоя у берега реки, наблюдая, как тихие волны колыхали мой окровавленный труп.

Меня зовут Анкэль. Я мертв уже более шестидесяти лет. Я не могу сказать точно, для меня время навеки остановилось. Я убил себя, чтобы избавиться от мучений, но они только усилились. Я застрял между двух миров, как и многие другие затерянные души, не живые и не мертвые, как я сам. Это не рай и даже не ад, это пустота. Это место самоубийц, пустых кукол с окровавленными запястьями и простреленными висками. Это мертвая земля с увядшими цветами и деревьями с высохшей корой, на ветках которых болтаются бездыханные тела. Когда-то это место было красивым цветущим садом, в котором бурлила жизнь, сюда прилетали птицы и пели песни, люди признавались в любви друг другу, и были видны звезды. Это место было живым, но оно замерло, теперь над нами низкие черные тучи, и нет никаких звёзд. Оно такое же, как и мы сами. Вроде бы существуем, но нет дыхания жизни. Мы обречены вечно скитаться в этой пустоте.

Иногда нас выпускают в мир живых. Мы обязаны спасти людей от того греха, что сами сотворили. Это сложно, люди глупы, все они думают, что смерть – это облегчение. Как они заблуждаются. Как заблуждался я. Вновь взглянул на свои руки. Окровавленные раны, покрытые потрескавшейся коркой, из-под которых сочится кровь. Только после смерти я почувствовал эту жуткую боль. Теперь я чувствую её постоянно. Раны никогда не заживут, они вечно будут напоминать мне о содеянном. Это неправда, когда говорят, что мертвые не чувствуют боли, они ее чувствуют, только никто не может им помочь. Я сам не могу себе ничем помочь. Это мой крест, мое проклятие, мой личный ад.

Смерть не принесла мне покоя, она только удвоила мои страдания. Я должен был жить или хотя бы пытаться что-то исправить, но я выбрал смерть. Я хотел пойти легким путём, но легких путей не бывает. Теперь я вечно одинок, и мне нет спасения. Если еще при жизни я мог на что-то надеяться, то теперь моя вера умерла. В этом мире вообще нет таких понятий. Здесь мы просто существуем и отбываем свое наказание, иногда спасая души живых, но это бывает крайне редко.

Вчера я не смог спасти очередного человека, он был одержим желанием умереть. Отчаянье охватило его разум, и осталась только одна навязчивая идея – суицид. Его разум твердил только одно: «Увидеть сына». Но теперь он стоит напротив меня с пустыми глазами без зрачков и кровавой дырой в голове. Нет никакого сына рядом, есть только муки и страдания.

***

Меня зовут Джон Дейвидсон. Я один из акционеров крупной компании Нью-Йорка «American Express», сфера деятельности которой – финансовые услуги. Эта компания действительно мощнейший двигатель экономики, дела идут более чем успешно. В 2011 году мы даже вошли в список самых влиятельных публичных компаний США по версии журнала «Forbes».

Я неприлично богатый человек и я привык жить на широкую ногу. Если я чего-то хочу, я просто это беру, мне никто и ничто не может помешать. Живу я один. Если, конечно, не считать Мэри, которая приходит каждое утро и приводит в порядок мой дом, также в ее обязанности входит накормить меня завтраком и приготовить обед. Ужин готовить я не требую, каждый вечер я ем в ресторанах, либо в клубах. Зависит от того, с кем я проведу этот вечер – с красивой и молодой девушкой, возможно, даже с двумя, либо же с коллегами по работе и близкими друзьями. Домой я возвращаюсь поздно и часто не один.

Я был женат, однажды. Мы оба были молоды и безумно влюблены. Ванесса была очень красивой девушкой. Ее длинные волнистые волосы цвета солнца покорили меня с первого взгляда, как только я ее увидел. Она вся светилась, такая яркая и уверенная в себе девушка не могла не влюбить в себя скромного и тихого ботаника,такого, как я. Я бегал за ней, как наивный мальчишка, я не знал, как добиться ее внимания, но я делал всё, чтобы она обратила свое внимание на меня – невзрачного паренька в толстых очках, из бедной семьи и в растянутом свитере, который я носил каждый божий день. У меня едва хватало денег на еду, но я никогда не жалел средств, чтобы купить Ванессе букет ее самых любимых цветов. Я был романтик, писал стихи на бумажке и подкидывал ей в сумку. Мы учились с ней в одной группе в колледже, она была очень популярна среди студентов. Однажды мы остались с ней вдвоем в аудитории, совершенно случайно. Тогда она подошла ко мне, сняла с меня те ужасные очки. «Так намного лучше», – промолвила она и просто поцеловала. Я был самым счастливым человеком. Она была моей.

Мы любили друг друга. Действительно, первая любовь – это самое светлое и чистое чувство. Мы были неразлучны, всегда проводили время вместе. Моя мать однажды сказала мне, что эта девушка оставит неизгладимый след в моей жизни, она была права. Я и сейчас вспоминаю Ванессу, спустя двадцать лет после нашего расставания. Мы слишком хорошо знаем друг друга, чтобы просто стать чужими людьми, поэтому мы близкие друзья по сей день, хоть у нее давно есть любящий супруг и красавица – дочь от него.

Мы были на последнем курсе колледжа, когда она сообщила мне, что беременна. После этой новости я ушел от реальности на три дня. Просто бездумно пил и не желал никого слушать, закрылся в своей комнате и никого не впускал. Мне нужно было всё обдумать и взвесить. Мы оба были очень умными людьми, мы всегда знали, чего хотим от жизни и как этого добиться, мы были амбициозными подростками с планами на жизнь, но ребенок пока не был в том списке. Мы были бедны, нам было негде жить, но у нас было нечто, чего не было у остальных, – самое светлое чувство в мире. Это любовь и полное взаимопонимание. В тот же вечер я купил ее любимые цветы и вымаливал прощение, стоя у порога ее дома. Ванесса простила меня, хотя я видел обиду в ее глазах, но она смогла понять меня тоже.

Мы поженились, когда Ванесса была на четвертом месяце беременности. Не было роскошного мероприятия, просто расписались, по-тихому, знали только родственники и самые близкие друзья из колледжа. Я был уверен, что мы справимся. Я смотрел на жену и понимал, что именно с этой женщиной я обрету семейное благополучие. Когда Ванесса родила Кристофера, я потерял голову от счастья. Она подарила мне сына, самого красивого малыша в мире. Он был так похож на меня. Это редкость, когда мальчики похожи на отцов, но наш сынок был вылитая моя копия. Мне это, конечно, льстило.

Я работал. Я очень много работал. Засиживался допоздна в офисе, а потом шел в ночную смену в кафе быстрого питания. Я не боялся работы, мне было не стыдно зарабатывать деньги. У меня были сын и жена, которая полностью посвятила себя Кристоферу, мне нужно было их кормить и заботиться о моих самых любимых и близких людях. Ванесса поддерживала меня, как самая любящая женщина. У меня были и удачи, и падения, но она стойко выносила все жизненные препятствия вместе со мной. Именно благодаря ее терпению и вере в меня я смог добиться успеха. Я стал более уверенным в себе мужчиной, уже не было того мальчика в толстых очках, что зубрил предметы в колледже.

Когда Кристоферу исполнилось пять лет, я уже был успешным предпринимателем. Я обзавелся нужными знакомствами, мой круг общения стал шире, в нём были очень влиятельные люди. Многим из них я благодарен по сей день, они меня научили верить только в себя и никому не доверять. Это бизнес, здесь не может быть друзей, здесь только конкуренты.

Шли годы, Кристофер окончил школу. Как же я гордился сыном, когда ему вручали благодарность от имени директора и золотую медаль. Я очень любил своего сына. Хотя с его матерью мы начали понемногу отдаляться друг от друга. Как-то при очередной ссоре она обвинила меня в том, что потратила лучшие годы своей жизни на меня, что она могла бы сама сделать отличную карьеру, но я ей помешал. Последней каплей стала страшная новость, которая обрушилась на нашу семью.

У нашего мальчика обнаружили рак головного мозга. Болезнь быстро прогрессировала, она буквально вытягивала жизнь из Кристофера, он исхудал, он не мог ничего есть. Я делал всё возможное, чтобы спасти сына: оплачивал самые дорогие онкологические клиники мира, покупал лекарства. Он перенес хирургическое вмешательство, лучевую терапию и химиотерапию, но ничего не помогло. Все было без толку. Бог так внезапно подарил мне этого мальчика и так же внезапно его у меня отнял.

Уже полтора месяца Кристофера нет. Я сижу безвылазно в своей одинокой квартире и просто запиваю свое горе алкоголем. Я очень редко пью, я никогда не приветствовал такой способ утешения, но нет препаратов, которые могли бы по помочь мне заглушить эту сильнейшую боль, что поселилась во мне после смерти сына. Все, что я имел в жизни, все, чего добивался упорным трудом, теперь не имеет никакого значения в жизни. Я начинал это все только ради Кристофера, но сейчас его нет. И мне незачем больше жить.

Я вынашивал эту идею более двух недель. Отступать уже поздно, я все для себя решил. Подхожу к своему письменному столу и вытаскиваю оттуда револьвер. Этот мощнейший сорок четвертый калибр предназначен, в первую очередь, для охоты. Я всегда увлекался огнестрельным оружием, в доме у меня много видов ружья, но это самое любимое, оно бесшумно стреляет и всегда попадает в цель. Трясущимися руками я подношу револьвер к виску. Какой-то внутренний голос меня сдерживает и не дает нажать на курок. Я отгоняю от себя все страшные мысли, они не должны мне мешать.

Кристофер, скоро мы будем вместе. И я стреляю.

Единственное, чему учит нас смерть: спешите любить.

========== Часть 3. ==========

“Мы выбираем следующий мир только в согласии с тем, чему научились в этом”.

Я лечу по ночному городу, несусь со скоростью света. Я уже не понимаю, мертвый я или живой, но если бы в моей груди было сердце, оно колотилось бы со страшной силой. Или вовсе выскочило бы. Передо мной калейдоскопом мелькают здания, фонари и зеленые деревья. Какая красивая весна в городе. Интересно, если бы я жил в этом времени, я бы совершил с собой это? Наверное, нет. Невозможно жить в красоте и не впитать ее в себя. Но люди этого не замечают, они ослепли. Погрязли в своих вечных нескончаемых делах и проблемах, их погубила суматоха. Как мне их жаль. Если бы я мог хоть чем-то помочь, либо подсказать, но я не могу, они не хотят прислушиваться. Я мертв, я никто, просто бессильный труп, который потерялся между мирами с подобными себе самоубийцами.

Когда я в мире людей, всегда чувствую себя немного живее обычного. Это место я люблю, но мне здесь нельзя оставаться. Я думал, что за столько лет посмертия разучился чувствовать. Нет, физическую боль я ощущаю всегда, но я не человек, чтобы чувствовать моральную. Какой странный дар – ощущать чужой пульс, слышать дыхание и биение сердец живых людей. Это так приятно, как будто легкий ветерок прошелся между лопатками. В такие моменты забываешь, кто ты. Я невольно сжал себя где-то в левой части ребер. Ничего не стучит, глухо и тоскливо, фантомное сердце болит и мучает. Взглянув на окровавленные запястья, я вспомнил о своем предназначении в мире людей.

***

Меня зовут Нил Айви, и я не могу смириться со смертью друга. Я иду по ночному тихому городу, вокруг ни души. Приятный весенний аромат щекочет ноздри. Но даже он не в силах помочь мне забыть тот запах смерти, когда не стало Кристофера. Я даже не успел с ним толком попрощаться, он просто быстро скончался. Слишком поздно у него обнаружили страшный диагноз, смерть съедала его изнутри. Не помогало никакое лечение, врачи были бессильны, даже папашины деньги, земля ему пухом, не излечили Кристофера.

Я всегда был типичным мажором, тратил родительские деньги, вел развеселую жизнь, и мне это нравилось. Я любил школу, которую закончил пару месяцев назад. Там все были такие, как я, – золотые детки на содержании богатеньких папиков, которые потакали любым прихотям их чад. Отец уже купил мне место в колледже, одном из самых успешных вузов Нью-Йорка, но меня не волнует это. Я ленив, и все, что мне нравится, – это куражиться и проводить время на безбашенных вечеринках, в компании с высокоградусным алкоголем и темноволосым мальчишкой со светлыми глазами. Все уже давно знают про мою главную слабость. Я не гей, я иногда встречаюсь с девушками, но я всегда любил и буду любить одного единственного, не такого, как все, того, кого уже никогда не будет рядом.

Мы учились в одном классе. Такие разные, хоть положение в обществе занимали одинаковое, ну не мы, а наши отцы. Мы же пользовались тем, что нам дают. Только Кристофер, в отличие от меня, ценил это. С самого первого дня школы он знал, чего хотел от жизни. Нас посадили за одну парту в третьем классе, так мы и подружились. Его светло-серые глаза в сочетании с черными, как смоль, волосами покорили мое детское сердце. Он не был красавцем, нет. Но за его беззаботную улыбку я готов был жизнь отдать.

Мы часто вместе проводили время в школе, он любил рассказывать о своих планах. Кристофер видел свое будущее в компании отца, где подрабатывал помощником секретаря сразу после школы. Я слушал его всегда внимательно, не отвлекаясь на внешнюю мишуру. Я мог часами просидеть и вслушиваться в его голос. Такой нежный и напористый. Он умел говорить плавно, иногда шепотом, его ноты ласкали мой слух. В нем была та самая харизма, которая могла обаять с первых минут общения.

Однажды я вытянул его на одну гулянку, которую устроил наш общий одноклассник в честь своего дня рождения. Кристофер долго сопротивлялся, говорил, что нечего ему там делать, но все же взял отгул на работе, и мы пошли вместе. На то время я уже был по уши влюблен. Каждое его нечаянное касание оставляло невидимый след на коже. Его запах сводил меня с ума, я был болен этим человеком, он был для меня единственным светлым и настоящим в мире, где все покупается и продается.

Ему было неуютно, это чувствовалось. Он сжался на диванчике и молча просидел так половину вечера. Я хотел сесть рядом, но я не мог. Бесконечные знакомые лица не давали мне покоя, я всегда в центре внимания на таких мероприятиях. Он наблюдал за мной, я мельком кидал на Кристофера взгляд, его любимое лицо молило меня отпустить его с этой чертовой вечеринки. Он мог спокойно уйти, но манеры не позволяли. Какой же он глупенький, я же не приковал его к дивану.

В конце вечера я подошел к нему со стаканом виски и кубиками льда. Он опешил, никогда раньше ничего подобного не пил ведь. Я просто молча улыбнулся и протянул ему напиток. Он взял дрожащими руками стакан и недоверчиво на меня покосился: «Ты уверен, что мне это можно?». «Выпей, тебе понравится». Он залпом осушил стакан, я испугался за его легкие, а когда он скривился в страшной гримасе, я не смог сдержать смех. Мой хохот заразил Кристофера, и он тоже залился смехом. Мы так не смеялись еще с ним никогда. Это было так искренне и чисто, так по-детски невинно, я не удержался и поцеловал его мягкие губы. Мгновенное касание, нежное, как шелк, по телу. Это было легко и непринужденно. Я поднял глаза на друга, ожидая его реакции, безупречное лицо было близко, запредельно близко. Он молчал, только его большие серые глаза смотрели на меня с явным непониманием. Я наклонился и поцеловал его во второй раз. Это было более чувственно, я поцеловал его влажно, с приоткрытым ртом, нежно провел языком по его губам. Оторвавшись от Кристофера, я взглянул на него снова. К моему удивлению, его веки были закрыты, а губы тянулись ближе к моим. «Повтори это», – прошептал он мне.

Эта была самая длинная и короткая одновременно ночь в моей жизни. Мы вдвоем сбежали с той тусовки и сняли недалеко от того места номер в отеле. Я прихватил с собой бутылку виски, и мы полночи просидели на крыше отеля. Мы всегда много говорили, но тогда слова были лишними, мы молча сидели, и только наши пальцы переплетались между собой, я нежно поглаживал его бледную ладошку и не верил своему счастью. Я знал, что это не алкоголь так на него подействовал, а чувства. Просто первый в его жизни стакан виски смог раскрыть и выпустить на волю его желания.

Я не знал, что он умел так страстно любить, так преданно и нежно одновременно. Я никогда до него не целовался с парнями, я никогда не любил парней, но его светлые глаза покорили меня и украли мое сердце навсегда. Я любил его в ту ночь, я исполнял все свои и его мечты. Кристофер был в моих руках, и я не мог отпустить его. Когда он заснул у меня на груди, я просто поглаживал его голову и молча смотрел в потолок. Впервые за столько лет мне было по-настоящему хорошо и спокойно. Оказывается, вот что такое счастье, вот какое оно есть на самом деле и вот в чем оно заключается. Это не бесконечные тусовки и выпивка, это не многочисленные знакомые и популярность, это любимый человек рядом.

Мы скрывали наши отношения, мы боялись чужих глаз. Это счастье только наше, и другим его не понять. Я не мог позволить, чтобы чужие грязные руки разрушили наш союз. Я ревновал его, я безумно ревновал. Хоть он никогда не давал повода, я знал это. Он был верен мне, но мой ужасный характер тирана и собственника не давал ему покоя. Я звонил каждые полчаса Кристоферу на работу, его это бесило, он злился, но всегда выкладывал мне обстоятельства в полном объеме.

Потом был выпускной в школе, он такой весь красивый произносит речь, как самый успешный выпускник школы. Я смотрел на него со слезами на глазах, со слезами счастья, естественно. Все вокруг внимательно слушали его речь и восхищались, а меня переполняла гордость, что он только мой и ничей больше.

Мы недолго обсуждали колледж, в который будем поступать. Кристофер с ранних лет бредил бруклинским колледжем, его брали туда с руками и ногами, без денег и ненужных взносов. Всем хватало его оценок и побед в различных конкурсах. Я же готов был заплатить, вернее, мой отец бы заплатил. Он так рад был, что я продолжу учебу, что ему было все равно, куда я поступаю и сколько при этом нужно отвалить бабла. Мне тоже было без разницы, какое учебное заведение посещать, только бы рядом был он. Ради Кристофера я готов был на все.

Но нашим мечтам не суждено было сбыться. Буквально за несколько дней до начала учебы я позвонил моему мальчику на мобильник. Долгие гудки напрягали, он всегда брал трубку после первого же оповещения о моем звонке. После четвертого настойчивого гудка я услышал голос мужчины. Я сразу же узнал Джона, отца Кристофера, я часто бывал у них в доме и хорошо знал эту семью. Его низкий голос дрожал, он был чем-то обеспокоен. Я сразу напрягся, что-то явно случилось. «Криса забрала скорая. Он потерял сознание». Я обронил трубку, она выскользнула у меня из ладони и разбилась о холодный кафель. Джон что-то еще говорил, но мне не суждено было этого услышать. Через несколько дней у Кристофера обнаружили опухоль головного мозга. А еще через два месяца усердных попыток укротить болезнь он умер.

Я так и не пошел в тот колледж, что выбрал для нас Крис. Я бы не смог там учиться. Отец пристроил меня в другой, там лояльно ко мне относятся, папа просто отсчитывает купюры за мои прогулы, и я еще кое-как там числюсь.

Мои ноги привели меня в то место, где мы впервые любили друг дуга. Отель на Манхеттене, вот уже пару месяцев я избегал встречи с ним, но, видимо, мне необходимо было сюда вернуться. Снял именно наш с ним номер – самый дорогой и самый высокий. Отсюда можно с легкостью подняться на крышу. На ту самую, где нам было так хорошо молчать.

Вид снизу меня не пугает. Тут высоко, очень высоко. Двенадцать этажей вниз, а, значит, наверняка. Не хотелось бы выжить и навсегда остаться инвалидом, это еще страшнее смерти, когда ты сам не в состоянии сходить в туалет.

Посмотрел наверх. Звезды. В ту ночь тоже ярко светились звезды, слезы медленно покатились по щекам. Я такой слабый, мне так больно. Я не могу жить больше, мне незачем, моя судьба покинула меня так быстро. Почему Бог дает нам желаемое, но так быстро его забирает? Да, я никогда не был примерным парнем, но я не заслужил такой боли, с которой не могу смириться и не хочу. Я никогда его не забуду, так зачем же жить с этой вечной бедой?

Я закрываю глаза и развожу руки в стороны. Легкий ветерок подталкивает меня в спину, чтобы я сделал шаг. Кажется, один только шаг – и я взлечу. И прилечу в другой мир, где я буду с ним. И уже никто не сможет его у меня отнять.

Я открываю глаза и смотрю вниз. Нет, я не могу этого сделать. Боже, какой я жалкий. Я даже не могу умереть, я ничего не могу в этом мире. Я резко развернулся и пошел в номер.

Я проревел всю ночь, лежа в кровати, где мы так любили друг друга. Периодически я проваливался в сон, который возвращал меня в самую прекрасную ночь в моей жизни.

Меня зовут Нил Айви, и я не смог себя убить.

***

Это было сложно, почти невозможно, но я спас его душу. Стоя на краю пропасти рядом с тем парнем, я видел свое отражение. Я узнал в нем свои чувства, которые уже так давно мною забыты. Те чувства, которые подтолкнули меня лишить себя жизни. Он красив, он безупречен. Светлые волосы, которые немного взлохмачены, и карие глаза, которые застилает пелена слез. Губы дрожали, он решался на смерть. Но я не мог дать ему это сделать. Я не позволю ему так с собой поступить. Это великолепное творение, сотканное из жизни, любви и эмоций, просто обязано жить. Я кричал, но он не слышал, я молил его отступиться, но он оказался решительным и непоколебимым. Я еле сдерживал себя, чтобы не коснуться его, ведь физический контакт запрещен, я мог только проникнуть в его мысли и умолять жить. Но как донести одержимому самоубийце, что смерть только удвоит страдания, и это будет длиться вечно? Я всеми силами пытался переубедить его. И у меня получилось. Он будет жить, а боль скоро остынет и больше не будет так беспощадно терзать его сердце.

Как больно осознавать, что в свое время я так и не прислушался к голосу в голове, ведь, возможно, и меня кто-то так же умолял остановиться.

========== Часть 4 ==========

«И решил он проблемы – на шею верёвку,

Рука ведь не дрогнула – завязал узел ловко,

Громче музыку сделал, веселее чтоб стало,

Хотя сердце боялось, но душа жить устала…»

Я не бесплотный дух, у меня есть тело. Но оно навсегда останется мертвым, таким, каким нашли его во время моей кончины. Из моих запястий постоянно течет кровь, у меня вечно кружится голова, рвотные позывы не отпускают. Я будто навсегда остался в предсмертной агонии. Я спрашиваю себя – зачем я это сделал? Но не нахожу ответа. Мне иногда кажется, что я никогда не жил, а только биологически существовал. Ведь то, что со мной происходило до самоубийства, я никак не могу назвать «жизнью». Зачем я вообще когда-то родился? Для чего? Мне было бы намного проще не существовать вообще. Я почти не помню своей жизни до смерти, это место высасывает воспоминания и наполняет сознание болью. Физической болью. Именно тут, в этом застывшем месте, мы начинаем осознавать, что нет ничего страшнее холодного оружия и петли самоубийцы. Именно тут мы начинаем чувствовать смерть как никогда. Здесь мы понимаем, что нет ничего больнее порезанных вен или простреленных мозгов. Все уже давно забыли, что такое чувства, эмоции – таких слов здесь не произносят. И какой дурак придумал, что моральные переживания страшнее физических мук? Наверняка, он где-то страдает неподалеку и кается в своих словах.