Текст книги "Пепел феникса (СИ)"

Автор книги: Vardalin

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)

========== Глава первая. Зов леса ==========

Лиар был небольшим зелёным городком на границе Ливении. Ещё каких-то пятнадцать лет назад с высокой башни на вершине холма удавалось разглядеть низко висящие над землёй Тэринии тёмные тучи. Пройдя по лесу, что звался Охранным, можно было увидеть сияющую у самой воды полупрозрачную пелену защитных чар, наложенных в незапамятные времена.

Легенда гласила, что чары эти сотворил великий маг древности Легар, в честь которого и назвали поселение, а башня когда-то принадлежала лично ему.

Лонери Лироне проснулась рано, когда небосвод у горизонта ещё не расчертили яркие всполохи зари. Приведя себя в порядок и заправив постель, она взяла с полки книгу. После чего, стараясь производить как можно меньше шума, покинула комнату и, спустившись по леснице, пробралась на кухню, где и устроилась, придвинув стул к подоконнику.

Мать Лонери, Терали, говорила, что хотела жить в просторном, но одноэтажном доме, чтобы внутри не было никаких лестниц, а отец настаивал на трёх этажах. В результате они сошлись на двух, но даже чердак был вполне приспособлен для жизни, точнее, для подготовки к представлениям театра огня и теней. Ныне этот театр был одной из немногих достопримечательностей города, и его здание театра находилось в центральном квартале. Лонери знала, что до того, как Декарус Лироне оказался в Лиаре, таких представлений тут не проводили.

До того, как Лонери отдали в школу, отец иногда брал её с собой. Лонери нравилось не только наблюдать за актёрами и рабочими, но и в одиночестве ходить по покрытым коврами лестницам, разглядывать статуи. Там было немного мрачно, но это придавало месту особую притягательность. Она представляла себя то актрисой, то танцовщицей, то владычицей неведомых земель.

Лонери не знала, кем станет в будущем и пригодится ли ей в жизни владение огнём. «Зато всегда смогу развести костёр», – шутила она, когда её спрашивали, каково это – быть элементалистом.

Лонери, вздохнув, закрыла книгу. Потом вновь открыла и стала искать абзац, на котором остановилась. История не могла отвлечь от навязчивых мыслей. События разворачивались так медленно, что отсрочить их ещё на месяц-другой не казалось такой уж плохой идеей. Но, если тётя Ами спросит, как Лонери понавился подарок на одиннадцатилетие, она хотела ответить содержательно. Но не успела она вернуться к чтению, как спиной почувствовала взгляд.

– Доброе утро, мамочка! – оборачиваясь к остановившейся в дверном проёме красивой молодой ринессе, поприветствовала Лонери.

– Действительно, доброе, – с улыбкой согласилась та, расчёсывая сверкающие огнём в лучах утреннего солнца светло-каштановые волосы. – Не ожидала, что ты проснёшься так рано.

Удивление матери было вполне объяснимым, ведь с самого раннего детства Лонери, только дай ей волю, вылезала из кровати лишь к полудню.

– Мне приснился хороший сон! – пояснила Лонери.

– О чём же? – спросила мать.

– Помню только, что хороший, – махнула рукой Лонери. – Но что именно снилось, не помню…

– Раз уж ты проснулась с таким настроением, то не откажешься помочь мне с завтраком? – решила воспользоваться такой удачей мать.

Лонери, радуясь уважительной причине не читать, вскочила, роняя книгу на пол. Но тут же спохватилась, подняла томик и, расправив загнувшиеся страницы, положила на журнальный столик рядом с круглым аквариумом, в котором сновала туда-сюда стайка радужных рыбок.

Ещё один аквариум заменял стену между гостиной и кухней. Он подсвечивался голубоватым светом, но солнечным утром этого почти не было заметно. Водные обитатели смотрели на человеческий мир безразличными прозрачными глазами.

Пока Лонери будила отца, который тоже любил спать с утра как можно дольше, к завтраку спустилась её младшая сестра. За едой родители напомнили, что если девочки опять устроят в доме погром, то могут забыть о путешествии. Сёстры уверили, что такого не произойдёт.

Сама Лонери не была так уж сильно заинтересована в поездке. Территория её школы располагалась в северном районе Инсы, и хотя детей не отпускали гулять в город, по выходным её забирали бабушка с дедушкой, что жили в пригороде, или младшая сестра отца, которой досталась квартира Декаруса Лироне, когда он покинул столицу.

– В тот раз вы точно так же говорили, – напомнил отец.

Понять, о каком именно случае говорит Декарус Лироне, было несложно, ведь в тот памятный день Лонсия до самого вечера прыгала по дому, вообразив себя лягушкой, а Лонери не могла справиться с младшей сестрой. А самое обидное, что произошло это, когда Лонсия решила научить говорить пойманную в саду Лонери лягушку.

«Почему именно мою лягушку?! – сокрушалась тогда Лонери. – У нас столько рыб, учила бы их!»

– Так сейчас я не смогу ничего сделать, – обиделась Лонсия. – И вообще, мне тогда было семь!

Лонери и сама надулась на это воспоминание (ведь основная часть выговора досталось ей, как старшей), поэтому дальнейший завтрак прошёл в тишине.

«Встала с утра пораньше, называется!» – недовольно подумала она.

– Не забудьте покормить рыбок! – напомнила мать перед уходом.

«Тут забудешь», – подумала Лонери.

Гостей всегда поражало разнообразие экзотических морских обитателей в доме. Даже в саду в просторном пруду плескалась пресноводная рыба, которую еще мальками девочки принесли из речки.

– Сходим в лес? – предложила Лонери, как только закрыла дверь.

Лонсия принесла карандаши и бумагу и теперь за кухонным столом рисовала бабочек. Или это были не бабочки, Лонери не стала спрашивать.

– Прямо с самого утра? – поморщилась Лонсия. – Там сейчас сыро, и комары, наверное. К тому же мы с Каной договорились погулять после обеда.

Лонери большую часть года проводила вдалеке от дома, но знала, что Кана – лучшая подруга Лонсии, с которой та училась в одном классе.

Лонсия была на два года младше Лонери. Хотя темными волосами и светло-карими глазами она больше походила на отца, способности ей достались от матери. У Лонсии был особый ментальный дар, поэтому непросто было подобрать ей наставника. Терали решила отдать младшую дочь в ближайшую к дому школу, а магии разума обучать самостоятельно. Чтобы способности девочки не вредили ни окружающим, ни ей самой, лоб Лонсии украшала голубая атласная ленточка с зачарованным янтарём. Серьги-капельки из такого же камня носила их мать.

– Ладно, сама прогуляюсь, – подняла руки Лонери.

– Смотри не заблудись! – Лонсия улыбнулась.

Лонери была рада, что Лонсия отказалась идти с ней. И не только из-за характера младшей сестры. Лонери на это и рассчитывала, ведь с недавних пор у неё появилась тайна. И ею Лонери пока не была готова делиться даже с самыми близкими.

С трёх лет у неё стала проявляться предрасположенность к огненной магии: тогда она подпалила подаренную дедушкой куклу. Впрочем, тот был только рад. Дар управления элементом огня не был неожиданностью для окружающих, ибо с давних времён в семье Лироне рождались дети именно с такими способностями, проявляющимися в большей или меньшей степени. Во избежание несчастных случаев ребёнку на запястья надевали медные браслеты с защитными рунами. Снять такой браслет можно только распилив, потому каждые полгода их меняли. В возрасте семи лет юных элементалистов отправляли учиться в школу при Инсском Институте, в которой их, впрочем, обучали тем же общеобразовательным предметам, вроде ливенского языка и математики, что и в других школах. Раз в две недели проводились практические занятия, на которых их учили контролю, но это Лонери казалось недостаточным. Хотя в Инсе обучали всех детей, способных использовать магию стихий, их не готовили в боевые маги. Главной задачей было воспитать элементалистов, которые не навредят ни себе, ни окружающим.

На каникулах учеников отпускали по домам, некоторых родители забирали и на выходные, однако в это время дети обязаны были носить блокирующие браслеты.

Теперь, после очередного года учёбы, Лонери рада была вернуться в родной Лиар. Она любила этот зелёный городок, где не было многоэтажных зданий и шумных площадей. Не у каждого дома, конечно, был такой сад, как у семьи Лироне. И их пруд в саду был бы очень кстати, если бы не одно но.

Окончив свой четвёртый класс и пережив одиннадцатый день рождения, Лонери надеялась, что родители позволят ей ходить без браслета. Однако Декарус и Терали были в этом вопросе единодушны и непреклонны, напоминая, что закон запрещает детям-элементалистам до пятнадцати лет пользоваться опасной не только для окружающих, но и для них самих силой. До недавнего времени Лонери чувствовала разочарование из-за этого, но потом у неё появилась цель, заставившая забыть о мелочных обидах.

Однажды, почти месяц назад, они с сестрой плескались в заводи Золотой реки и соревновались, кто дольше продержится без воздуха. На пятидесятой секунде девочка поняла, что больше не может, но сестра всё ещё держалась. Лонери уже собиралась вынырнуть, когда поняла, что вода отступила от лица, и жадно вдохнула воздух. На восьмидесятой секунде Лонсия не выдержала и вынырнула, Лонери – за ней. Девочки не могли отдышаться: младшая восстанавливала дыхание, а старшая не могла до конца поверить в случившееся.

После этого Лонери приходила к реке каждый день. Она могла бы тренироваться и в садовом пруду, но не хотела раньше времени радовать своим открытием родителей.

Настоящим элементалистом можно стать лишь призвав своего первого элементаля. Огненного духа она создала около двух лет назад. Это был всего лишь бесформенный пылающий шар размером с кулак, однако даже преподаватели, на глазах которых это происходило, слышали его шелестящий с присвистом шёпот. Этот огонь действительно был живым и самостоятельным, но в то же время являлся таким же продолжением Лонери, как рука или нога. Даже заставив пламя угаснуть, девочка продолжала ощущать его присутствие и не сомневалась, что научится, как и отец, дробить осколок духа стихии на несколько сущностей, придавать им различные формы и так же с их помощью устраивать целые представления.

Лонери шла знакомой дорогой, ведушей к Башне Легара, но не собиралась подниматься на холм. Напротив, она присматривалась к оврагам, ведь для практики подходил и неглубокий ручей.

Утренний лес мерцал от капель росы на изумрудной листве под лучами пробивающегося сквозь кроны яркого утреннего солнца. Занимались своими ежедневными заботами мелкие букашки, щебетали птицы. Вот оранжевая с чёрным узором бабочка пролетела совсем рядом, едва не касаясь волос. Лонери потянулась за ней, но летунья была уже высоко. Непонятно почему, но девочка почувствовала себя невероятно счастливой. Хотелось просто идти по лесу и петь или бежать, с восторгом глядя на несущиеся навстречу буро-серые стволы деревьев. Что Лонери и делала.

Наконец она спустилась к реке и, набрав в ладони искрящейся яркими бликами чистейшей прохладной воды, опустила в неё лицо. После чего взглянула на небо, в ясную, глубокую лазурную высь. Высоко пролетела птица, и Лонери прикрыла глаза, представив на её месте себя. И почти наяву ощутила, как упругий ветер несётся навстречу и даёт опору сильным крыльям.

Опомнившись, девочка поняла, что стоит по колено в воде, а на неё падает высокая прозрачная волна.

Стоя на берегу и выжимая подол светло-зелёного платья, Лонери проклинала свою мечтательность. Она ставила башмаки сушиться на камень, когда почувствовала на себе взгляд.

Резко обернувшись, Лонери заворожённо смотрела, как постепенно, по мере приближения, почти незримая туманная фигура превращается в красивую девушку. Длинные волосы цвета коры оплетал вьюнок, платье до земли, казалось, целиком состояло из листьев различных растений. В нескольких шагах от девочки она остановилась.

Лонери, справившись с собой, поглядела в удивительно красивые, хоть и пурпурные глаза девушки и спросила:

– Вы… нимфа?

Та кивнула. Лонери испытала странную смесь недоверия и восторга.

Может показаться странным, но даже для дочери магов подобное волшебство казалось чем-то невероятным, достойным сказок или легенд, события которых происходили во тьме давних веков.

В Ливении не было могущественных волшебников, коими так славилась заокеанская Сайверния. Или они просто не спешили выходить в свет. А в книгах чародеи были представлены людьми хитрыми и жестокими, с которыми героям приходилось бороться. Впрочем, как говорил отец Лонери, отсутствие чародеев приводило к недостаточному количеству создающих полезные в быту магические предметы заклинателей. Лонери допускала, что когда-нибудь ей придётся столкнуться с волшебником. Но встречу с нимфой она не могла предположить вовсе.

Нимфа, коснувшись ладонью головы Лонери, вновь обратилась туманом, который тут же растаял. Девочка надеялась, что нимфа появится вновь, но этого так и не случилось. Лонери вернулась к воде.

Рассказывать об этой встрече в лесу Лонери уж точно никому не собиралась. А вызвать водного элементаля ей так и не удалось. Возвращаясь, она слышала, что за спиной кто-то тихо переговаривается, но обернуться не посмела.

На следующий день её снова постигла неудача. Ни нимфа, ни водный элементаль так и не появились.

========== Глава вторая. Пленники Изнанки ==========

Три года. Трудно поверить, что уже три года прошло, как он снова способен ходить по Неотону, дышать его воздухом и смотреть по сторонам.

И ещё сложней, что все эти три года он сопровождает маленькую карнессу-чернокнижницу.

Он не сомневался, что она до сих пор считает его демоном. Ещё бы: больше похожий на оживший скелет, чем на живого человека, да со способностью оборотничества с переходом через огонь. Впрочем, учитывая его происхождение, она вполне могла оказаться права.

И эти три года он в основном пребывал в облике ворона, не давая человеческому телу более или менее восстановиться. Но пребывать в таком состоянии было слишком больно. Не только малейшее движение становилось пыткой, но даже такие непроизвольные вещи, как дыхание и биение сердца.

– Лежи в воде, больше пей, не меняй облик, – советовал его спаситель, прежде чем вытолкнул его прочь с Изнанки в открывшийся портал.

В общем, он был растерян и совершенно не понимал, как много лет минуло на Неотоне. Он успел лишь заново научиться ходить и кое-как воспринимать теринийскую речь.

Поначалу он вообще ничего не мог рассказать о себе, даже имени не помнил, но чернокнижницу, которая ожидала по ту сторону портала, это ничуть не смутило. Она звала его Вороном, так как большую часть времени он проводил именно в птичьем теле. Мысли ворона не совсем то же самое, что мысли человека, но зато ничего не болело, он мог воспринимать происходящее и даже чему-то учиться. Он мог превращаться и в других животных, но тогда просто не понимал, что она говорит. Когда-то смена облика не вела к таким последствиям, но теперь, после тридцати столетий сна-плена, когда человеческое тело находилось в ужасающем состоянии, было очень сложно сосредоточиться на чём-то. А ворон был достаточно мал, лёгок и сообразителен, чтобы оставаться с чернокнижницей. И она была совсем не против приобщить его к своему ремеслу.

– Но ты должен заставить себя быть человеком, – заметила она, – иначе может ничего не получится.

Пары часов в день было достаточно для всего, кроме настоящего восстановления.

– Мне бы маску, – сказал он, увидев своё отражение в зеркале.

– Да, – ответила чернокнижница. – Это я привыкла к тебе, а вот остальные…

Она помогла ему обвязать голову фиолетовым полотном, оставив лишь щель для глаз. И даже это теперь скрывалось в тени чёрного капюшона.

Чернокнижница уже смирилась, что не получит ответ о происхождении своего странного ученика. Но она привязалась к нему. И даже, как заметил её насмешливый бесёнок-фамильяр, полюбила как сына, которого у неё никогда не было.

– Элариан, я должен узнать, что случилось с ней, – произнёс он, когда они сидели на полу в маленькой комнате и пытались определить природу духа, живущего в одном из домов заброшенной деревни.

– Кто она? – ожидаемо поинтересовалась чернокнижница.

– Я не помню, – признался он. – Но знаю, что должен.

Только имя, неведомо почему сорвавшееся с его губ, больше ничего. Он не видел снов, а может, просто забывал их после пробуждения.

– Ты ничего не сможешь сделать, пока не вспомнишь, – заметила она. – Но если вспомнишь, то я помогу тебе узнать.

Она объяснила, что, чтобы что-то узнать о человеке, одного имени недостаточно.

– Удивительно, – говорила чернокнижница. – Ты вроде как эльф, но тэринийский будто бы тебе родной… И ты точно не из Кралларейве. Хотя, может, в Азеноре что-то знают…

Но были причины, по которым чернокнижница не спешила не то что отправляться в Азенор, но даже направить туда послание.

– Эльф? – повторил он. – Элариан, возможно, эльф?

Всё было спокойно, пока однажды чернокнижница, отправляясь на Изнанку, не решила взять его с собой.

– Ты должен лучше понимать, с чем нам приходится иметь дело, – сказала она.

Там, в покрытой пеплом земле, была трещина, достаточно широкая, чтобы в неё пролезла миниатюрная женщина. Что она искала, он так и не смог понять. Его задачей было поправлять символы на земле, поскольку они быстро теряли чёткость.

Но недолго он оставался один. Внезапно перед оборотнем возникла незнакомка. Он отступил на несколько шагов с резвостью, которой от себя не ожидал. Следующим шагом ему пришлось бы переступить через трещину.

Он остановился и заставил себя успокоиться. В конце концов, вытянув руку вперёд, она неприязненно её одёрнула, наткнувшись на незримый щит.

Свободные тёмные одежды незнакомки будто состояли из плотного дыма, гладкая светло-серая кожа блестела, как от воды, а длинные тёмно-зелёные волосы шевелились, словно живые.

– Посмотри-ка, – усмехнулась она, – раздумал дальше деревце кормить? А если оно проголодается и снова кого-то утащит?

Оборотень лишь непонимающе глядел на неё, думая, как отогнать демона.

– О! – заметила она. – Так братец ничего не помнит!

Он помнил, как важно не дать пудрить себе мозги, но слова, а может, и сам вид демоницы заставил его произнести совсем другое.

– Вы меня знаете? – спросил он.

– Лучше, чем кто-либо, малыш, – на лице её сверкнула усмешка. – Даже не знаю, рассказать тебе всё или не стоит…

Он почувствовал пульсирующую боль в висках, а перед глазами будто слетелись мошки.

– Уходи, – сказал он, опомнившись.

– И даже не хочешь узнать о бедной малышке Элариан?

Ему показалось, что из лёгких выбили воздух.

Неужели он собственноручно отвергает ответ на давно мучивший его вопрос? Но скорее всего она лишь читала его мысли.

– Зачем, если я её не помню, – он надеялся, что голос прозвучал достаточно ровно.

Этот ответ предназначался не столько предположительно умеющей читать мысли демонице, сколько ему самому. Его прошлое, каким бы оно ни было, было слишком давно, чтобы брать его в расчёт. Он осознавал, что напрасно заговорил с незнакомкой в таком месте. Но теперь единственным путём отступления оставалась глубокая расщелина. Но у него не хватило бы сил, чтобы выбраться обратно.

«А если она этого и добивается?» – подумал оборотень, отбросив мысль о том, чтобы превратиться в летучую мышь и броситься в расщелину.

– Или же о её матери… – продолжала та. – О да, я бы тоже на твоём месте предпочла всё забыть…

Она засмеялась, будто произнесла что-то действительно остроумное.

– Говори ты уже прямо! – разозлился он и понял, что теперь уж точно даже защитные символы на одежде не спасут.

Он не мог кричать, поэтому слова прозвучали надрывным шёпотом.

В этот миг он услышал голос чернокнижницы, и демонессу оплели путы из бордового пламени. Та зашипела, перебирая проклятия, но сделать ничего не могла.

– Имя? – потребовала чернокнижница, подходя к ней.

– Миэн, – выплюнула женщина. – Э…

– Нет, – чернокнижница щёлкнула пальцами, заставляя путы затянуться сильнее. – Твоё имя.

– Жамина, – задыхаясь, ответила женщина.

– Что ж, Жамина, – она щёлкнула пальцами, и путы исчезли. – Я Адека Фрит, и отныне ты служишь мне.

– Этот ублюдок не достоин вашей помощи, госпожа, – прошептала Жамина. – Это он сделал меня такой!

Адека мельком взглянула на удивлённого Миэна.

– А мне-то какое дело? – на губах чернокнижницы на миг появилась ухмылка, после чего она прищурила тёмно-бордовые глаза. – Демоница с даром исцеления, надо же… Можешь идти пока…

– Смотрите за ним, а то однажды окажетесь без головы, как Фиртария, – предупредила Жамина, прежде чем раствориться чёрным дымом.

Оборотень, держась за голову, сел на землю.

– Но мы ничего не узнали, – прошептал он.

– Мы узнали достаточно, Миэн, – заметила Адека, задумчиво глядя на него. – Ты отрубил голову матери Флейтиста.

Пожалуй, он был немного удивлён. В зверином облике он не замечал за собой какой-либо кровожадности, а в человеческом пытался не потерять сознание и хоть чему-то научиться. Но взгляд Адеки был более чем красноречив. Она верила словам демоницы.

Казалось бы, после такого ей бы начать опасаться своего ученика. Но Адека Фрит вела себя так, будто ничего не произошло. Миэн всё так же сопровождал её в обличии ворона, ожидая на улице, на дереве или крыше, если ей требовалось зайти к кому-то в гости.

– Мы отправимся в Серебряный Лес, Миэн, – сказала Адека однажды.

Миэн-ворон не возражал, вообще он по-прежнему слабо соображал. Но был благодарен этой удивительно маленькой, особенно в сравнении с его человеческим обликом, женщине.

– Не вздумай пугать народ, – предупредила она ворона по прибытии, и тот спокойно сидел неподалёку и ожидал, пока она поговорит с эльфами.

– В общем, я узнала об Элариан, – поделилась она после посещения архива. – Она в Пещере Льющихся Снов. Доступа туда нет.

– Значит, она умерла? – уточнил Миэн, ощущая себя полностью опустошённым.

Нить оказалась слишком тонкой. Его надежды встретиться с той, которая, предположительно, знала о нём, не оправдались.

– Все, кто там находился, и так были практически мертвы, а она там дольше остальных. – поведала Адека. – Яд того растения, вернее, его последствия. У неё с детства были отклонения, но после того случая она не приходила в сознание.

– Яд? – он вспомнил, что его спаситель говорил что-то о яде.

– Неспроста портал на Изнанку, которым и воспользовалось плотоядное дерево, открылся именно в комнате практически не реагирующей на внешние раздражители девушки.

И в этот миг Миэн осознал, что он вполне мог быть к этому причастен.

Несколько дней и ночей он в облике птицы не мог заснуть, расхаживая по подоконнику и не обращая внимания на внешний мир. Так продолжалось до тех пор, пока чернокнижница не подошла и не постучала карандашом по клюву.

– Раньше туда был ещё один вход, под озером, – Адека ткнула в него картой. – Но его завалили ещё раньше.

Миэн прилетел к тому месту, где был этот затопленный грот, нырнул в воду Великого озера рыбой, заставил водоросли окрепнуть и раздвинуть камни и скользнул прыткой ящерицей между камней, когда поднялся достаточно высоко, чтобы вода перестала заполнять пустоты. Трещины в земле оказались достаточно широки, но здравый смысл говорил, что никто не мог уцелеть под завалом, тем более, что пять лет прошло.

«Ты не сможешь понять, на чьи кости наткнёшься», – услышал он голос Жамины.

«Что тебе нужно?» – мысленно задал вопрос он.

«Свобода».

«Если так дорожила свободой, то зачем полезла? Или ты не знала, что я повсюду хожу за чернокнижницей?»

«И напрасно, она тебя использует», – поведала Жамина.

«Меня-то?» – заинтересовался Миэн, иначе чем обузой в их тандеме себя не воспринимавший.

«А ты спроси, почему она тебя терпит, – усмехнулась она. – Или думаешь, за способность выращивать цветочки?»

Миэн не помнил, чтобы когда-то такое делал.

«А ты где?» – спросил он.

«Рядом с тобой, естественно».

«Почему тогда я тебя не чувствую?» – последовал его вопрос.

«Ты придурок потому что», – только и сказала она.

«И зачем я тебе такой понадобился?» – Миэну казалось, что их разговор идёт по кругу.

«Я же сказала, мне нужна свобода. – Но на этот раз она добавила что-то полезное: – Да ничего ты здесь не найдёшь! Лучше бы почитал свои старые дневники».

«Я вёл дневники?» – удивился Миэн.

«Даже некоторые короткоживущие их ведут!» – поведала Жамина и больше не отзывалась.

Он продолжил своё восхождение, пока не смог принять облик летучей мыши.

В пещере было прохладно, и казалось, сам воздух звенит, пропитанный магией. Здесь было несколько залов, но лишь один из них освещало неяркое голубоватое сияние. Там он нашёл двенадцать эльфов: семь мужчин и пять женщин. Они лежали прямо на покрытых густым сияющим мхом крупных и плоских камнях, укрытые пушистыми светлыми одеялами. Он долго растерянно вглядывался в их лица, надеясь, что придут воспоминания. Но даже если среди эльфиек была Элариан, он её не узнал. Память по-прежнему отказывалась ему служить.

Миэн не знал, сколько времени пролежал на холодных камнях, но когда к нему вернулось стремление двигаться дальше, он с трудом подавил в себе желание выйти через главный вход.

Он не спешил следовать словам Жамины. Но эта мысль казалось ему всё более полезной, поэтому, вернувшись в гостиницу, он высказал её сидящей на полу с книгой в руках Адеке.

– Я об этом думала. Но это на редкость скучная литература. Даже мой муж не использовал настолько сухие фразы.

– А что с ним случилось? – Миэн не помнил, чтобы Адека что-то говорила о своей семье.

– Не твоё дело, – отрезала она, вернувшись к чтению.

– Тогда зачем… – начал Миэн, но прервал себя вопросом: – Вы их нашли?

– Было бы что искать! – фыркнула она. – Труднее было убедить доверить мне такую «ценность».

– Так что вы узнали? – с надеждой спросил её Миэн.

– Расписания приёмов, тезисы для речей, выжимки из встреч и всё остальное в том же духе. Слишком стерильно: нет никаких личных впечатлений, ошибок и помарок, почерк хоть сейчас в учебник, старая орфография, но странно было бы, если бы за три тысячи лет ничего не изменилось… Интересней было поговорить с твоими современниками. И что же, никто не говорит о твоих способностях.

– Я не был оборотнем? – усомнился Миэн.

– Ты явно пудрил им мозги, – покачала головой Адека. – Ты не обращённый, да и печати Эльвандарай нет… Я ведь объясняла…

– Расскажите, что я там натворил?

– Ничего особенного, – она смотрела на него, будто пытаясь заглянуть внутрь. – Статус, жена, дочь, Элариан… Жена, правда, умерла во время обороны города…

– Как дочь? – удивился Миэн. – Вы же говорили…

– Тебя только это смутило? – Миэну показалось, что он видил в её глазах жалость.

– Допустим, я хорошо умел притворяться и имел жену… – Миэн и сам удивился, что говорит такими долгими фразами. – Но будь она хоть самой Матерью-землёй, она бы не смогла родить от меня ребёнка.

– Я бы не советовала в таком тоне отзываться о богах-покровителях, – напомнила она. – В нашем ремесле это может сыграть злую шутку.

– Я совсем не против, если она лишит меня разума и превратит в земляного червя на веки вечные… – Миэн вздохнул. – Нет, ну зачем ему надо было вытаскивать меня из кокона? Полное забвение, никому не мешаю…

– Сомневаюсь, что этот маг, кем бы он ни был, нарочно искал тебя… Были те, кому ты был действительно дорог, но они не смогли отыскать следов за три тысячи лет.

– Они ни о чём не догадывались! – напомнил Миэн. – Они просто не знали, что искать, даже если поняли, что яд, отравивший Элариан, с Изнанки.

– Так память возвращается? – улыбнулась Адека.

– Если бы… Просто пытаюсь рассуждать… – но сам не мог не отметить, что соображать стал лучше.

– Слишком много случайностей.

– Жамина утверждает, что хочет свободы.

– Нормальное желание, – заметила Адека. – Пусть дальше хочет.

– И всё же, почему вы сразу согласились мне помочь?

– Работа у меня такая, – проворчала она.

Миэн понял, что по своей воле она ничего не скажет. Поэтому он решил больше самостоятельно гулять по эльфийскому городу и посетить все старинные места. А вскоре после этого они отправились в Тэринию.

========== Глава третья. Тайны леса ==========

Она не могла поверить своим глазам, хотя на первый взгляд ничего необычного в девочке у воды не было. Элементалистка, ринское происхождение налицо. Но от отца нимфа унаследовала странноватую, хоть и часто полезную способность интуитивно определять родственные связи. Но это нисколько не проясняло ситуацию.

«После стольких лет безвестности это не может быть случайностью, – думала нимфа, кидая камни в воду. Она где-то рядом, но всё ещё прячется. Или же это знак того, что больше не прячется… Цивея ведь не может не знать. Но если знает, то подвергает опасности… Мы ведь ходим не по земле… по пороху… Лёс, если бы ты не темнил, как всё было бы проще! Хотя, будь я на твоём месте… Ведь никто не должен знать правду… Из-за этого ты помог ей скрыться?»

Нимфа в бессилии ударила кулаком по стволу дерева и осела на землю.

– Эльвандарай, – прошептала она. – Неужели ты желаешь, чтобы я с ней встретилась?

Но каждый раз девочка приходила одна.

***

Вновь увидеть нимфу Лонери удалось только спустя неделю. В своём туманном облике та поджидала её у самого края леса.

– Иди за мной! – произнесла нимфа вместо приветствия, и Лонери послушно последовала за едва различимыми силуэтом.

– Как вас зовут? – спросила она.

– Кэллия, – ответила нимфа и не произнесла больше ни слова.

– Я Лонери, – всё-таки сказала девочка.

Подойдя к старому дереву, нимфа приложила туманные ладони к шершавой коре. Зеленоватая дымка разошлась от её рук, обволакивая Кэллию и её спутницу. Когда туман заградил от взора Лонери всё остальное, девочка почувствовала, что отрывается от земли. После чего её повело куда-то в сторону и закрутило.

Туман рассеялся, и Лонери обнаружила себя стоящей на коленях на скалистом берегу глубокой горной реки. На камнях рос ярко-зелёный мох, а из трещин выглядывала трава. Дальше шелестел на ветру густой лес.

Лонери поднялась на ноги. Кэллия стояла в десяти шагах от неё. Сложив ладони трубой, нимфа что-то прокричала.

Её звонкий голос отразился от скал, и этот звук подхватил ветер. В тот же миг всё пришло в движение, и Лонери увидела десятки лиц, смотрящих на неё из воды и со стороны леса. Кэллия ободряюще улыбнулась. Некоторые нимфы подошли почти так же близко, как и она. Одна из них о чём-то спросила знакомую Лонери, а потом обратилась к девочке на ливенском:

– Здравствуй, Лонери! – поприветствовала она. – Мы давно наблюдаем за тобой и надеемся, что тебе удастся приручить водную стихию.

– Спасибо, – опустив глаза, ответила девочка.

– Немногим мы показываемся…

– Я не знала, что вы существуете, – прошептала Лонери, поднимая взгляд.

В отличие от Кэллии, глаза у этой нимфы были вполне привычного серо-зелёного цвета.