Текст книги "Времена года. Ich will (Однажды в Гейдельберге) (СИ)"

Автор книги: Under Queer Sky

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

Тони замолчал. А затем продолжил свой рассказ, все так же глядя вдаль.

– С мужчиной тем я довольно быстро расстался. Не без давления матери и не без помощи сестры, да. Общество, в котором он вращался и в которое пытался и меня втянуть, было и вправду далеким от образца добродетели. Мне очень повезло, что я никакую заразу не подцепил. Но сделать с собой я ничего не мог. Я тот, кто я есть. Такой, каким показал меня Алекс.

Тони перевел дух. Усмехнулся. Спустя много лет он мог говорить об этом хотя бы относительно спокойно и не показывать свое волнение больше. Ему до сих пор было неловко, что он не смог сдержаться перед Ириной. Он глянул на Владислава. Отец Алекса внимательно смотрел на него.

– Мать пыталась меня «исправить». Безрезультатно, конечно же. Кричала много. Истерики, скандалы – обычные будни семьи, в которой чадо оказалось «не таким» и «спалилось». Деться мне было некуда – на съемное жилье я пока не зарабатывал. Выгнать из дому она меня тоже не могла – я был прописан в квартире. Как метко выразился Алекс, «шароебиться» по квартирам «друзей», а то и по притонам – означало подписать себе смертный приговор, и ни о какой дальнейшей учебе речь бы уже не шла. Чтоб она не попрекала меня куском хлеба и не оказывала еще и финансовое давление, я находил подработки. Но студентам много не платят. А учиться тоже было необходимо.

Тони горько вздохнул.

– Я настоящий был ей отвратителен. Она с трудом выносила мое присутствие в доме и рядом с собой. И ничего не могла, а, может быть, не хотела с этим поделать. Так из когда-то любимого сына я стал «оно» и «шлюшкой», занимался я тоже «черт знает чем», только подтверждая свою «неправильность». Мне было очень обидно слышать все это. Я любил мать и старался быть хорошим сыном. Но оправдать ее ожидания и «исправиться» не мог. Я замкнулся в себе, все время слышал ее оскорбления в голове. Я перестал чувствовать, что достоин ходить по этой Земле наравне с другими, «правильными» людьми. Я был «неправильным». И ничего с этим поделать не мог. Мои желания сводили меня с ума. Я пытался подавлять их, терзался чувством вины и чувствовал себя «грязным». Но «почиститься» не мог. Когда я переходил улицу через дорогу, то часто делал это перед машинами, несшимися прямо на меня не снижая скорости.

Тони снова обозревал пейзаж молча. Владислав стоял рядом и тоже молчал.

– К счастью, в какой-то момент инстинкт жизни все же перевесил желание умереть. И моя обида превратилась в злость и в ненависть. Наверное, тогда я и научился драться насмерть. Неважно, буду я жить или нет, но умереть в бою хотя бы не так стыдно, как сконать под машиной от обиды и горя.

Тони пожал плечами. Взгляд его был по-прежнему устремлен вдаль. Но казалось, что он смотрит сквозь время и пространство – внутрь, в вечность.

– Хотя какая разница? Смерть – она и есть смерть, – продолжил он. – Я решил бежать. Не хотел уезжать, но жизнь в Украине была невыносимой. После того, как на улице мне начали плевать под ноги и угрожали избить, я постарался изменить свой внешний вид так, чтоб не вызывать больше подозрений, а дома перестал отвечать на оскорбления и срываться, как бывало раньше. Объяснять и доказывать что-либо тоже перестал. Так я оказался еще и «змеенышем» – затихшим и от того, наверное, еще более отвратительным. Но мне уже было все равно. Я принял решение и шел к своей цели. Несмотря ни на что. Я до сих пор не простил свою мать. И не знаю, смогу ли сделать это когда-нибудь.

Тони снова замолчал. Вздохнул и продолжил.

– Иногда я все еще слышу в голове оскорбления, которыми меня «удостаивали». К счастью, с каждым годом все реже. У меня получилось сбежать. Я был молод, умен, хитер и силен. Сумев скрыть свою ориентацию, чего не смог сделать Алекс и чего лишены женщины по факту рождения, я обладал привилегиями белого гетеросексуального мужчины, необходимыми для построения карьеры и для уважительного отношения социума.

Тони нервно сглотнул. Выдохнул, вдохнул и продолжил:

– Я выдержал. Сейчас мне всего тридцать пять, а здоровье уже начинает подводить. Так, как смог сделать я, могут не все. Разрушаются семьи, уничтожаются карьеры, отсутствуют перспективы развития способностей и реализации потенциала. Люди заканчивают жизнь самоубийством, не выдерживая давления и агрессии общества, стирающего «неугодных», «ненужных» и «бесполезных» в пыль бессмысленно и беспощадно, погибают от нищеты, болезней, отсутствия поддержки и понимания.

Тони посмотрел на руины замка на горе.

– В Германии мне заниматься личной жизнью было некогда. Попробовал – не получилось. И ладно, лучше уж работать. Маска, впрочем, надежно приросла. Проблемы в незнакомой среде мне были не нужны, хоть здесь и гораздо лучше относятся к ЛГБТ людям. Потом я встретил Алекса. Вот и вся история.

Владислав посмотрел на Тони, выглядящего, несмотря на свой возраст, все еще очень молодо и андрогинно. Такой судьбы он своему сыну не хотел. Пусть уж лучше красится во все цвета радуги и рисует своего «Ти» на досуге. А там, глядишь, и что-то путное из него выйдет.

У Тони зазвонил телефон.

– Вы где?! – возопил Алекс.

– На мосту, – нервно хохотнул Тони.

– Нашли, куда пойти, – фыркнул Алекс. – Ждем вас в кафе.

Ресторанчик Тони был хорошо знаком, они часто там с Алексом бывали. Он посмотрел на Владислава.

– Ну что, услышали то, что хотели? – усмехнулся Тони.

– Да, – серьезно ответил Владислав.

– Идемте?

– Идем.

***

Увидев Тони с отцом, подходящего к ним, уже сидящим за столиком, Алекс поднялся.

– Ти, что с тобой? Ты будто в аду побывал.

Алекс обнял мужа. Прижал к себе.

– Зачем вы туда ходили? – тихо спросил он.

Тони обнял его в ответ.

– Все уже хорошо, любовь моя, – шепнул он.

Владислав поразился тому, каким его сын был сейчас. Сквозь яркую и веселую одежду внезапно проступил совсем другой образ – не по годам ответственного и заботливого человека. Он таким в двадцать четыре не был.

Алекс посмотрел на отца. Как и когда они приехали весной к родителям, ничего не сказал. Только коснулся щеки мужа губами.

– Тут же твои родители, – смутился Тони.

– Пусть смотрят, – ответил Алекс. – Мы есть. Мы живы. И я, и ты.

Комментарий к Часть II. Шлюшка

Сконать (укр.) сконати – сдохнуть.

========== Часть III. А больше ты ничего не хочешь? :) ==========

Они поздно легли спать. Ночь была жаркой, Алекс долго ворчал по поводу того, что нечего было ходить на мост. Тони пытался читать книжку, пока наконец все же не уснул за этим занятием, забыв даже выключить свет. Ночью он проснулся от того, что Алекс стонал во сне и звал его:

– Ти, Тошик, Тошенька!

Тони не выдержал и разбудил мужа.

– Ал, что случилось?

– Ти! – Алекс обнял любимого.

– Плохой сон приснился?

– Угу.

– Все хорошо, любовь моя, все хорошо, – прошептал Тони, целуя возлюбленного.

Алекс не мог уснуть. Вспоминал странный, очень реалистичный сон. Во сне они занимались магией и у них была кошка. Тони спас его и других магов от преследований, а сам пострадал. Он вздохнул. Тони, уже снова уснувший, прижался к мужу и уткнулся тому в плечо. И тут Алекса осенило. Он подхватился с постели.

– Ты куда? – недовольно пробормотал Тони, просыпаясь.

– Работать.

Теперь уже вздохнул Тони. Очевидно, надвигалась творческая буря. Встать посреди ночи было обычным делом для Алекса, когда у него появлялась новая идея, которую, разумеется, нужно было тут же воплотить в жизнь. Отвлекать и увещевать было бесполезно. Разве что кормить, и то если разбушевавшееся чудо заметит даже под носом тарелку. Придется пока спать одному. Он обхватил подушку и снова уснул.

Через полтора часа уже Алекс услышал, как Тони во сне кричит:

– Нет, нет!

Алекс бросил все и прибежал в спальню.

– Ти, проснись, проснись! – потряс он любимого за плечо.

Тони, весь потный и трясущийся, открыл глаза.

– Лешенька!

– Теперь тебе кошмар приснился?

– Да… Приснилось, что ты… С моста прыгнул, а я… Я не смог тебя спасти!

– Тошик, Тошенька, – Алекс обнял любимого. Поцеловал. – Ты смог, ты спас меня. И я больше никогда, никогда так не буду, обещаю!

– Я так боюсь, что ты что-то с собой сделаешь!

– Никогда, никогда больше. И тебе не позволю, и тебя не отпущу никогда. Ты… Ты ведь этого тоже до сих пор боишься, да?

– Да, – признался Тони.

– Мы сможем, мы справимся, Ти.

Алекс вздохнул, разделся и лег в постель. Эскиз он и утром успеет закончить. Он обнял любимого. Тони тоже тяжко вздохнул. К счастью, больше их кошмары не мучили.

***

В понедельник, когда Тони ушел на работу, Алекс открыл свой почтовый ящик и обомлел от полученного. Днем не смог скрыть от родителей свое замешательство, но сказал только, что озадачен новым проектом. Родители, после всего более или менее смирившиеся со странностями сына, только переглянулись. А вечером Алекс еле дождался Тони.

– Ти! – воскликнул он, как только муж вечером переступил порог их дома.

– Что случилось?

– Ти! Я сегодня письмо получил. От одного агентства. Я в последнем семестре много куда резюме рассылал, ты же помнишь, хватался за все подряд. Не ждал уже давно, что ответят. Они мое портфолио увидели и то, что я здесь живу, и… Ну… Работу мне предложили.

– Многие из художников ненавидят свою работу, если она не связана напрямую с творчеством, – сказал Тони. – Ты вроде как начал с галереями сотрудничать. Да и не хотел рекламой заниматься же?

– Машину хочу, – тихо сказал Алекс.

– А больше ты ничего не хочешь? – вкрадчиво спросил у него Тони.

– Студию…

– Ага, и домик в придачу. Владислав будет счастлив, – ехидно заметил Тони.

– Ой, не напоминай, – скривился Алекс.

Тони сел на стул на кухне. Подпер голову рукой и смотрел на мужа.

– А по ночам будешь дальше рисовать и уже на двух работах работать, – полуутвердительно тихо сказал он.

– А ты откуда знаешь? – удивился Алекс.

– Хорошо, что хоть на саксофонистов не западаю, – хохотнул Тони. – Был у меня один знакомый в молодости, в Украине еще… Уроки тоже давать будешь, да?

– Слушай, а и правда! Как же я забыл! – воодушевился Алекс.

Тони в ужасе воззрился на любимого.

– Да шучу я, шучу, – ухмыльнулся Алекс. – Считай это «страшной местью» за «саксофониста».

Тони выдохнул.

– А кто тебя знает, чудо ты мое…

– Твое, – улыбнулся Алекс, – твое.

Комментарий к Часть III. А больше ты ничего не хочешь? :)

Шутка про саксофонистов – отсылка к фильму «В джазе только девушки».

========== Часть III. Я так не хотел уезжать ==========

Алекс выкладывал их фото в соцсетях, отмечая себя и мужа на них, смотрел на светящегося от счастья Тони и радовался, что и его заслуга есть в этом. Что он хоть так может отблагодарить любимого за все, что тот делает для него.

Однажды Тони написала в скайп сестра.

– Что тебе нужно? – спросил Тони, увидев ее «привет» в чате.

– Поговорить нужно.

– Ладно.

Тони включил видеосвязь.

– Увидела твои фото.

– И что?

– Говорят, ты женился.

– Да. Это так. У выродка, неудачника и «оно», как вы с матерью меня обзывали, теперь есть семья, – ответил Тони. – И я счастлив.

– Я заметила.

– Зачем ты мне звонишь? Не можешь спокойно смотреть на мои фото, где я теперь снова выгляжу таким же, как в юности, открытым и счастливым? Неймется мерзость сказать, плюнуть в душу и мое счастье обгадить? Хватит, нагадили уже достаточно, что чуть до самоубийства не довели. Или деньги нужны? Прознали, что я зарабатываю теперь достаточно, и урод срочно понадобился?

Тони от гнева и обиды был на грани того, чтоб отключить связь. Даже простые слова сестры вызывали в нем бурю эмоций. Она не говорила ничего плохого пока, но от родственников он ждал только ударов. Кто знает, может его сестре было плевать на его счастье. Но он почему-то дергался, и ему казалось, что ей не все равно и что она именно хочет сказать гадость, унизить его или обидеть и пишет ему только за этим.

– Мы с матерью хотим продать квартиру. И не можем этого сделать без тебя.

Что ж, ответ был вполне нейтральным. Похоже, его счастье ее интересовало мало. Они с матерью просто не могли переступить через него. Оставалась последняя связь с родиной – его доля квартиры.

– Хорошо, мы приедем с мужем.

– Что, сам не можешь приехать, – ухмыльнулась сестра, – примерная женушка?

Тони побледнел. Его все-таки продолжали оскорблять и унижать. Походя, просто по привычке. Да, он нуждался в поддержке Алекса – видеть родственников и общаться с ними ему было очень тяжело. После всех лет унижений и оскорблений спокойно он относиться к ним не мог. Конечно же, сестра не преминула пнуть его.

– Не могу. Вы чуть не отобрали мою жизнь. По глупости или по злобе своей, не знаю, – ответил он. – Вам насрать, а мне вот оказалось не все равно. Я жить хочу. И буду, несмотря на все ваши гадости. В том, чтоб быть любящим супругом, нет ничего плохого. Хоть мужем, хоть женой. Может, если б ты это понимала, то и твоя семейная жизнь была бы более успешной.

Он заметил, что сестра непроизвольно дернулась от его ответного укола. А он… Кажется, наконец был уже не только мстительно рад, но и огорчен. Научиться любить им с сестрой было не у кого. И то, что смог сделать он, она не смогла.

***

В конце осени, когда стало возможным в связи с праздниками в Германии съездить в Украину на несколько дней, они вошли в квартиру, в которой когда-то жил Тони.

– Я забираю свою долю от продажи квартиры, – сказал он матери и сестре. – Иначе не подпишу документ.

Те обалдели. Но квартира была приватизированной. И часть собственности действительно принадлежала Тони.

– А… А как же мы с мамой? – спросила сестра.

– Это ваши проблемы, – отрезал Тони. – Хватит мне нервы трепать. Вы меня чуть до самоубийства не довели, а потом жили много лет, используя мою часть. Думали, подпишу бумаги и все вам отдам? Шлюшка, тряпка и примерная женушка?

Алекс все это слушал молча. Он поехал с Тони, чтоб, конечно же, поддержать любимого и чтоб тому не приходилось опять все в одиночку выдерживать, не считаясь с тем, есть у него силы на это или нет.

В отличие от его родителей, любивших сына и принявших и полюбивших зятя, родные Тони не любили его. Да и друг друга тоже. Может, они просто не умели этого делать, кто знает. На Алекса они смотрели с откровенной завистью. Для них он был избалованным сынком богатых родителей, получившим очень многое в этой жизни, чего не было у них, а теперь еще и отбирающим вместе с мужем почти последнее. Но Тони был непреклонен. После разговора с сестрой он рассказал Алексу о квартире и признал, что забирает свою часть в качестве мести и наказания, в том числе и за доведение его до самоубийства. А по глупости, неумению или по злому умыслу они это делали – ему уже было все равно.

«Незнание законов не освобождает от ответственности. Если такие вещи оставлять безнаказанными, люди так никогда и не задумаются над своим поведением. А это все, что я могу сделать и повлиять хоть как-то на ситуацию», – сказал он.

Впрочем, Алекс очень сомневался, что они задумаются в принципе.

***

Выйдя из квартиры, в которой когда-то жил Тони, они пошли через парк к дому родителей Алекса. Ирина предложила им пожить у них, чтоб парням на гостиницу не тратиться. Тони со скрипом согласился. Долго сопротивлялся и говорил, что не хотел бы смущать и стеснять их своим присутствием, на что Ирина ответила, что как-нибудь они с Владиславом это переживут.

В старой комнате Алекса была тесная кровать, но в гостиной Алекс спать отказался, мотивируя тем, что ему, видите ли, диван не нравится. Тони подозревал, что Алекс хочет просто поспать в своей старой комнате, и согласился и на это.

– Лешик… Не могу, напиться хочу… – признался мужу Тони.

– Ти! Тебе вредно! У тебя сердце!

– Я как с Украины уехал, пить перестал. А теперь еще и работу потерять боюсь, – вздохнул Тони. – Раньше жил как божий одуванчик, все равно было, что да как будет. Гражданство получил, все дурацкие требования выполнил, хоть и не надо было мне тогда столько той же квартиры, и ладно. А сейчас мне не все равно, сейчас мне есть, что терять.

– Я тоже боюсь, что потеряю тебя, не только ты один волнуешься о других.

– Я же был у врача недавно.

– Ага, после того, как я тебя за шкирку туда приволок.

– Ну… Но все в порядке! Я даже сам удивился.

– Я тоже так раньше жил, – мрачно сказал Алекс. – А теперь вот тебя по врачам таскаю.

– Тратишь на меня свою молодость…

Алекс аж остановился. Он уже не первый раз это слышал, и подобное его изрядно злило. Еще Тони любил проехаться по поводу внешних данных Алекса, которые тот тоже ему якобы «отдавал».

– Ти, не заебывай меня, ну реально достал! Еще раз скажешь про мою молодость или красоту – я тебя придушу! Ты меня от смерти спас. Не смей так говорить и даже думать больше!

– Ладно, – буркнул Тони, глянув на разозлившегося Алекса, – не буду.

Его муж, когда злился, почему-то становился еще красивее. Ему очень захотелось поцеловать Алекса, но он вспомнил где они. Пообещал себе, что обязательно поцелует дома. И любимый был прав.

Вечером Тони тихо сидел за столом и ковырялся в своей тарелке, отходя от пережитого днем. Ему все еще было очень непривычно снова оказаться в тепле, пусть и родителей мужа, но тем не менее. Его не обзывали, разговаривали с ним, как с членом семьи. Вспоминая последние годы, проведенные в родном доме и в Украине, вспоминая свое нежелание уезжать из страны, он чуть не начал хлюпать носом. К счастью, все же сдержался. Сейчас уже все было чужое. То, что раньше было родным и что пришлось «выдирать с мясом» из сердца, то, что он любил – родные стены, улицы, по которым он ходил в детстве и в юности, все это больше было не его. Теперь он понимал язык, прежде бывший белым шумом, жил свою маленькую жизнь в других стенах, был чужим среди других людей. От родины осталась только кучка бумажек, которые он уже раскаивался, что отобрал у когда-то бывших самыми близкими людей.

После ужина Владислав достал коньяк. Алекс недовольно покосился на бутылку, но промолчал. В конце концов, он за обоими проследит. После случая с мостом он даже на праздниках к крепким напиткам не прикасался.

Ирина, сославшись на усталость, пошла спать, а они втроем остались сидеть за столом. Алекс обнял мужа.

Владиславу тоже было сначала не по себе, но потом он махнул рукой. Совсем взрослый сын сидел напротив него со своим, он до сих пор торопел, но все меньше, мужем и, как самые обычные люди, они пили.

Тони спиртное ударило в голову очень быстро, объятиям Алекса он не сопротивлялся, расслабился и в какой-то момент просто рухнул в них и откровенно повесился мужу на шею, непроизвольно льнул к нему и ластился, забыв где он и с кем.

Владислав поразился тому, что видел. Его родственник сейчас выглядел совсем как на портрете Алекса. Мягким, нежным, красивым и молодо выглядящим. Глаза его блестели, а приоткрытые губы, которыми он иногда касался шеи Алекса, стали еще более чувственными. Худощавый, гибкий, не иначе как трудами Алекса, любившего спорт, подтянутый… Владислав рассматривал зятя и не мог оторвать взгляд. Выпитое подействовало и на него. Но его сын не пил. Только держал мужа в объятиях и, по-видимому, едва сдерживался от того, чтоб поцеловать его в ответ на ласковые прикосновения.

«Так вот ты какой, – думал Владислав. – Наверное в твои восемнадцать от тебя было вообще глаз не отвести. Сам бы трахнул, если б сейчас, ознакомившись с „предметной областью“, увидел тебя восемнадцати-или двадцатилетнего и не был женат. Неудивительно, что ты так прятался и за Алекса переживал».

– Не совращал я никого, – внезапно пробормотал Тони, потерявший нить их беседы и ушедший в себя.

Владислав, наблюдая за сыном и его мужем, почему-то подумал, что несмотря на разницу в возрасте, в их паре отнюдь не только Алекс предпочитает «пассив». Он вычитал эти названия и их значения в интернете, но тактично ни о чем не расспрашивал. Сначала он был в ужасе от того, что его сын может заниматься сексом с другим мужчиной в роли, обычно отводящейся женщине, потом долго боролся в себе с тем, что, как он опять же, прочел, называлось «мизогинией». Попутно начитался о феминизме, гомофобии и не раз ловил себя на мысли о том, что лучше б он всего этого не знал. Но жену и сына Владислав очень любил и ради них был готов на многое, в том числе и давиться всей этой информацией. Ирина же защищала Алекса как разъяренная тигрица.

Обычно на людях Алекс и Тони вели себя так, что догадаться «кто кого» было невозможно, но его все равно волновал этот дурацкий вопрос.

– Не совращал, – кивнул Алекс. – Это я его «совратил», – пояснил он отцу и показал жестом, чтоб тот убрал бутылку.

– Да верю я вам, – тихо сказал Владислав. – Давно уже лбы здоровые, и ты тоже. В сердцах тогда сказал, не мог принять, что сын мой может геем быть.

«И что и я, оказывается, могу засматриваться не только на женщин, тоже до сих пор с трудом принимаю», – подумал отец Алекса. Вслух, конечно, говорить не стал о таком. Хватит в их семье каминг-аутов, по крайней мере на ближайшие несколько лет.

– Пап, мы спать пойдем. Ти вообще-то пить вредно. Он напиться хотел, как мы от его родственников вышли. Я еле уговорил его этого не делать. А тут ты со своими дурацкими традициями.

Тони тем временем вцепился в мужа как в спасательный круг, слезы потекли у него из глаз, и он продолжил бормотать, уйдя в свою внутреннюю реальность:

– Не совращал я никого! Я… Я хороший, хороший… Я люблю, люблю тебя больше жизни! Я б и тут на тебе женился, если б можно было… Или замуж бы вышел, плевать… На хуй мне все не всралось – Германия, бабки теперь вот еще, все на хуй… Не хотел я этого, тут мой дом был, а теперь нет его…

– Ти… Хороший ты, хороший. И я тебя тоже люблю. И я бы и тут с тобой вместе был. Теперь у нас другой дом.

Алекс зыркнул на отца с немым укором, явственно читавшимся во взгляде его зеленых, как у Ирины, глаз.

Владислав не мог спокойно на это смотреть. Он встал и тихо вышел из кухни, захватив бутылку с остатками коньяка и оставив их наедине.

– Тошик, идем спать.

– Я хороший!

– Самый лучший, любимый мой!

Алекс наконец уволок мужа в кровать. Они разделись и Тони тут же, как только они улеглись, прижался к нему.

– Я так не хотел уезжать! – с болью в голосе сказал он.

Алекс только вздохнул, обнял мужа покрепче.

– Я пообещал себе, что поцелую тебя, – пробормотал Тони и потянулся к губам возлюбленного.

Алекс отвечал на поцелуй. Через пару минут Тони наконец-то уснул.

========== Часть III. Хочешь учиться? ==========

Комментарий к Часть III. Хочешь учиться?

Посещение Хайдельберга (или же Гейдельберга) творит с автором чудеса :) Не думала, что магия появится и в этой альтернативе. Но она есть. И автор в моем лице почему-то очень этому рад :)

https://instagram.com/p/BcPspkTHsEK/

Тони гулял по зимнему парку. «Тропа философов» вела его все глубже и глубже в лес – снег падал с вечнозеленых елей на дорогу, покрытую гравием, тишину не нарушало пение птиц, и только буки шевелили своими ветвями. Рождество, или по-немецки Weihnachten, с его дарами леса, неслышно подкрадывалось все ближе. Сумерки окружали Тони – самое темное время года было в разгаре.

– Привет! – услышал он негромкий баритон.

Тони обернулся, чтоб посмотреть, кто с ним поздоровался. Невысокий темнокожий пожилой мужчина тепло улыбался ему. Рядом с ним, держа его за руку, как это было принято в здешних краях, стояла женщина средних лет – высокая, стройная. Они были одеты как большинство местных жителей – в куртки и джинсы.

– Какой хорошенький, – улыбнулась женщина. – Я – Алиса. Это мой муж – Тедди. А ты кто?

– Тони.

Он растерянно ответил и смотрел на представившихся незнакомцев.

– Тэд, смотри-ка, а он не один. И где же твоя «вторая половинка»?

– Работает…

– Ночью? – удивился Тедди.

Тони осмотрелся.

– Разве сейчас ночь? – спросил он в ответ.

– Да. Присмотрись: этот свет, словно ниоткуда, сумерки, в которых видны тени… Ты спишь и видишь удивительно реальный сон, – спокойно сказал Тедди.

– Не может быть, – прошептал Тони, потрясенный услышанным.

– Почему это? Еще как может! Хочешь учиться?

– Чему? – удивился Тони.

Разговор в лесу, в котором он сейчас гулял, оказывается, во сне, становился еще более странным.

– Магии, разумеется. Магии восприятия, – улыбнулся Тедди.

– Разве магия существует?!

– Конечно. Она всегда здесь, всегда рядом – на кончиках наших пальцев, в наших глазах и сердцах, – сказала Алиса. – И «половинку» свою приводи.

– Я же… Мне уже тридцать шесть.

– Уж ты-то, как никто, знаешь, что учиться никогда не поздно, – хмыкнул Тедди.

– Кажется, я скоро проснусь, – пробормотал Тони. – А мы встретимся наяву?

– Все может быть, – тихо сказал Тедди. – Все может быть…

Тони с усилием открыл глаза. Он действительно проснулся. Посмотрел в окно. Свет полной луны освещал ветви деревьев за окном. Он глянул на часы: было два часа ночи. Алекс, конечно же, все еще сидел за мольбертом.

Тони встал, вышел в коридор и открыл дверь в гостиную. Подошел к любимому. Глянул на то, что рисовал его муж и обомлел:

– Ал?

– Ти! Ты почему не спишь?

– Ал, откуда ты взял эти образы?!

С наброска, над которым работал Алекс, на него смотрели Алиса и Тедди.

– Они мне приснились, – как ни в чем не бывало, ответил Алекс. – Еще летом. Но время заняться этой темой я только сейчас освободил. А что?

– Ал… Я только что разговаривал с ними во сне.

– Как?.. – не мог поверить Алекс.

– Мне снилось, что я гуляю по лесу, и там я встретил их. Сон был очень реальным, я сначала был уверен, что все происходит наяву. Но я спал. Проснулся и пришел с тобой поделиться, а ты тут рисуешь… Их…

– Ничего себе, – только и смог прошептать Алекс. – Вот это да!

========== Часть III. Прости меня ==========

Несколько лет спустя. Новогодняя ночь.

***

Тридцатого декабря Алекс получил постоянный вид на жительство, а в ночь на первое января они пошли запускать фейерверк, как это было принято в Германии в новогоднюю ночь.

– Теперь у тебя есть независимый вид на жительство, – тихо сказал Тони.

– Ага! Ой, смотри, народ уже запускает салют!

– Теперь ты можешь развестись, – совсем тихо пробормотал Тони.

– Не понял? – насторожился Алекс.

Он остановился и посмотрел на мужа.

– Теперь ты ничем не связан…

– Ти! В чем дело?!

– Ну…

– Ты что, до сих пор думаешь, что я с тобой из-за вида на жительство?! – возмущению Алекса не было предела.

– Э-э…

– Я! Люблю! Тебя! – заорал Алекс на всю улицу.

– Правда?

– Правда! Каждый день! Ты! Придурок!

Тони только виновато опустил голову.

Алекс подошел к нему вплотную. Поставил коробку с фейерверком на землю и приподнял голову мужа за подбородок. Провел пальцем по отросшей за день щетине.

– Люблю, – тихо сказал Алекс. – Люблю и буду любить. Всегда. Еще раз ляпнешь гадость – все-таки врежу.

– Врежь, – шепнул Тони.

– Меня посадят, а тебя объявят жертвой семейного насилия и покажут по телеку… Несчастье ты мое… Недолюбленное…

– Твое…

Они дошли до площади, где уже собралась толпа, запустили фейерверк, присоединяясь к общему веселью, и обнялись. Забыв обо всем, целовались, совсем как в первый их день вместе. Вокруг грохотали выстрелы, площадь вся была в дыму, люди поздравляли друг друга с новым годом. А Тони дрожал, ощущая как Алекс целует его в губы, в глаза, мокрые то ли от дыма, то ли от чувств, бормочет что-то и, кажется, шмыгает носом.

– Прости, – шептал Тони, – прости меня, дурака…

Он обнимал и прижимал к себе мужа. Все это время в глубине души он холодел от ужаса и ждал момента, когда Алекс получит постоянный вид на жительство. Иногда страх отступал, но последние месяцы был просто нестерпимым. А сегодня вечером он не сдержался и все-таки сказал о том, чего боялся больше всего на свете с того дня, как они поженились.

– Просто так теперь не отделаешься! – тихо рыкнул Алекс, прикусывая мочку его уха.

– Я сделаю все, что захочешь, сердце мое!

– Твое… Навсегда… Отсосешь мне!

– Навсегда… Как только вернемся…

– У двери!

– Как угодно… Весь твой…

– Мой!

***

После того как Алекс сполз по двери и сел на пол, он тихо сказал:

– Я молился о том, чтоб остаться здесь… С тобой! Чтоб сохранить нашу семью.

– Ал… – прошептал Тони, потрясенный словами любимого. – Ты же вроде как неверующий?

– В окопах атеистов нет, – мрачно ответил Алекс.

– Прости меня! Последние пару месяцев я каждый раз, как последний, тебя обнимал. Я так боялся, что ты уйдешь!

– Как тогда, когда ты у меня номер забыл спросить?

– Угу.

– Дурак ты, хоть и умник.

– Дурак.

– Ну хоть уже не говоришь, что старый, – хмыкнул Алекс. – Прогресс!

========== Примечания ==========

Все примечания одной страницей.

Действующие лица этой истории – персонажи серии моих ориджиналов «Времена года». Это – еще одна история о том, как в других обстоятельствах могли бы начаться отношения Тони и Алекса, и как могли бы развиваться их отношения с другими людьми, а также раскрываются некоторые аспекты личностей героев. Тони здесь старше, чем в начале истории «Лицо и сердце». Можно было бы назвать героев по-другому, но когда я знаю, кто это «на самом деле», не вижу смысла вводить себя и читателей в заблуждение.

Радужные флаги в Гейдельберге действительно висят на рыночной площади. https://instagram.com/p/BXv2stSldDG/

***

Название Ich will также аллюзия на название песни группы Rammstein «Ich will».

https://www.youtube.com/watch?v=EOnSh3QlpbQ

***

«Сон разума рождает чудовищ» (испанская пословица) – (исп. El sueño de la razón produce monstruos) – испанская пословица, фабула известного одноименного офорта Франсиско Гойи из цикла «Капричос».

Согласно бытовавшему в те времена представлению, живопись и графика являют собой некий доступный для всех и всем понятный всеобщий язык (исп. idioma universal). По первоначальному замыслу Гойи офорт должен был называться «Всеобщий язык». Однако это название впоследствии показалось ему слишком дерзким, и он переименовал свой рисунок в «Сон разума», сопроводив его следующим пояснением: «Когда разум спит, фантазия в сонных грезах порождает чудовищ, но в сочетании с разумом фантазия становится матерью искусства и всех его чудесных творений». Воображение в сочетании с разумом производят не чудовищ, а чудесные творения искусства. А чудищ, по всей видимости, порождает не само воображение и не сам по себе разум, но именно сон последнего.

Разум призван к бдительности, которая сдерживает навязчивые фантазмы, которые немедленно овладевают сознанием человека, когда сном ослаблена цензура рассудка над чувствами и воображением. Во сне человек мыслит не точно, и это позволяет утверждать, что во сне он оказывается захвачен игрой собственного воображения, результат которой представляется чуждым и опасным вмешательством неких сторонних сил, посягающих на суверенитет рационально структурированного сознания. Подобный ход мыслей превратил художественную аллегорию в аргумент в пользу незыблемых полномочий «здравого смысла».