Текст книги "Времена года. Ich will (Однажды в Гейдельберге) (СИ)"

Автор книги: Under Queer Sky

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

Алекс, уже не видя ничего, не контролируя себя, бился в экстазе, загоняя свой член на всю глубину, быстро, мощно.

– Мой! – зарычал он.

– Твой, – шепнул Тони и ощутил, как и друг кончает.

Алекс рухнул на него.

– Ну как? Понравилось? – спросил Тони.

– Да, – выдохнул Алекс. Перед глазами у него плавали цветные пятна, сердце колотилось. – Очень… Я ж говорил, что мне с тобой понравится.

– Я рад, – улыбнулся Тони.

После секса Алекс скатился с друга и лег рядом. Обнял его, поцеловал, как сделал это Тони после их первого раза. Тони прижался к нему. Свернулся у Алекса на груди. Ему хотелось такого уже очень много лет, но обычно он не позволял себе настолько открыться. Сейчас же откровенность и искренность Алекса словно взорвали его изнутри. Больно, сладко, невыносимо. Он закрыл глаза и почти не дышал, опасаясь спугнуть мгновения счастья. Чувствовал, что засыпает и едва удержался от того, чтоб сказать в порыве чувств: «Люблю».

А Алекс, обнимая Тони, вспоминал то, что он понял во время секса. Он влюбился. Ему хотелось сказать об этом своему спасителю сейчас, немедленно, уже! Он не вынесет этого груза! Алекс ощущал, как дыхание Тони становится более мерным, тихим, снова целовал его, перебирал волосы, замечая, что тот все глубже погружается в сон, убаюкиваемый лаской.

– Мой Ти, – не выдержал он.

В ответ Тони только сильнее прижался к нему.

– Люблю, – шепнул Алекс и наконец тоже уснул.

========== Часть I. Люблю ==========

На следующее утро Алекс проснулся от того, что Тони ему отсасывал.

– Ти… – прошептал он.

– Я соскучился по тебе, – тихо сказал Тони, отвлекшись. – Не смог дождаться, пока ты проснешься.

– А меня научишь?

Тони глянул на друга затуманенным от страсти взглядом:

– Если ты захочешь…

– Захочу!

***

Они снова завтракали вместе. Ели яичницу с беконом, пили горячий кофе с печеньем и смотрели в окно. За окном пели птицы, и начинался еще один солнечный летний выходной день.

Алекс смотрел на Тони, мечтательно рассматривающего облака в небе и не решался сказать то, что хотел. Затем все же осмелился:

– Не хочу уходить от тебя.

Тони поставил чашку на стол. Внимательно посмотрел на Алекса, а затем негромко ответил:

– Так не уходи.

– Можно у тебя еще на одну ночь остаться?

– Да…

Они снова провели весь день вместе. Гуляли по городу, ели мороженое, пили итальянский кофе, согласившись друг с другом, что немецкий – жуткая гадость, и чувствовали себя самыми счастливыми на свете людьми.

Вернувшись к Тони домой, они опять занимались сексом. Алекс едва удерживался от того, чтоб закричать «Люблю!», когда Тони ласкал его, когда он ласкал друга. Но теперь ведь было не принято объясняться в любви быстро. Теперь вообще было не принято говорить о любви. И только запершись в ванной, приводя себя в порядок, он, вдыхая запах тела любимого, оставшийся на полотенце, шептал: «Люблю».

***

– Сегодня наверняка, как и в пятницу, буду допоздна на работе торчать, – сказал Тони в понедельник утром, допивая свой кофе. – Ты же знаешь, нашим тут приходится пахать, как проклятым.

– Знаю, – кивнул Алекс.

Тони глянул на часы.

– Черт, я опаздываю! Ал, извини, я должен бежать. Захлопни дверь, как уходить будешь, она закроется.

***

Тони возвращался домой почти так же поздно, как в пятницу. Он весь день думал об Алексе и едва справлялся с тем, что нужно было делать. Они не договорились, когда встретятся в следующий раз, даже номерами телефонов не обменялись. Почти не смотря по сторонам, Тони шел и ругал себя за то, что упустил свое счастье. Он остановился, внезапно с отчетливой ясностью вспомнив то, что чуть было не сказал в их первую ночь. В глазах у него потемнело от осознания, что он, кажется, по своей непроходимой глупости потерял… Свою любовь. Ему стало плохо. Он подошел к ближайшему дому и оперся рукой о стену. Стоял и не мог прийти в себя.

– С вами все в порядке? – голос прохожего вернул его к действительности.

В Германии было обычным поинтересоваться, все ли хорошо у человека, если он вел себя как-то «не так», и помочь в случае чего.

– Да, спасибо. Все окей, – ответил он и медленно побрел дальше.

Когда Тони заметил Алекса, сидящего на перилах лестницы, ведущей к его подъезду, то не поверил своим глазам. Все в Германии было расписано по минутам, встречи без предварительных договоренностей крайне не приветствовались. Он привык к этому и сам стал жить так же. И вот теперь, после того как утром, так и не отойдя от второй полубезумной ночи проведенной вместе, он чуть не опоздал на работу, после того, что он понял сегодня вечером по пути домой, куда он заставил себя прийти, помня, что надо выспаться перед следующим тяжелым рабочим днем, он снова видел свою любовь, усевшуюся, как нахохлившийся воробушек на ветке, и кто знает, сколько уже проторчавшую под его окнами.

– Ал!

– Ти!

Тони впервые видел открытую и счастливую улыбку на лице Алекса и был готов на все, чтоб видеть ее как можно чаще. Тот подхватился с перил и побежал к нему. Тони обнял его, нет, схватил в охапку! Целовал любимого и не мог остановиться.

– Ал! Мы же утром не договорились о встрече…

– И номерами телефонов не обменялись, – сказал Алекс в ответ. – Я оставил тебе свой, положил на стол в кухне записку. Ждал твоего звонка, но не смог дождаться и пришел сам.

– Ты здесь давно уже?

– Не очень. Хорошо, что я запомнил, где ты живешь, Ти.

– Ал, я… Я не вынесу, если потеряю тебя, – тихо сказал Тони.

– Я тоже, – шепнул Алекс.

– Не уходи от меня больше…

– Ти, я даже не собирался! Я пришел к тебе и не уйду, пока не прогонишь.

– Ал, ну что ты несешь! «Прогонишь»… Оставайся у меня жить?

– Правда?! – изумился Алекс.

– Правда. Места у меня и на двоих хватит с лихвой.

– О, Ти…

– Ал… Я сегодня домой шел и ругал себя последними словами за то, что даже номер твой не спросил…

– Ты так убежал быстро, – погладил его Алекс по заросшей щетиной за день щеке.

– Тут не принято опаздывать, ты же в курсе, – вздохнул Тони.

– Да… Но я дождался тебя…

– Ал, я еле до дома дошел, думая, что не увижу тебя никогда больше, по своей дурости забыв спросить твой телефон и не зная твоей фамилии, – тихо сказал Тони. – Мне что-то не по себе. Идем ко мне, а? У меня и так интересовались, все ли со мной в порядке, пока я домой шел.

Алекс ощутил, что ему, кажется, тоже нехорошо. Он держал Тони в объятиях, которые они так и не разомкнули, и едва сдерживал свой крик, рвущийся еще с первой ночи на волю. И только то, что, услышав его вопли, жители дома вполне могут вызвать полицию, останавливало его. С трудом он оторвался от Тони.

Они поднялись по лестнице на последний этаж. Когда Тони закрыл за ними дверь, снова обнялись.

«Воробушек мой…» – Тони целовал Алекса, а в голове у него крутились сплошные нежности. Он не думал, что Алекс придет к нему. Почему-то он представлял себе только то, что тот уйдет и не вернется, и теперь не мог поверить своему счастью.

– Ал, прости, я есть хочу. Даже пообедать сегодня не успел.

– Может тебе помочь чем-то?

– Помочь, – прошептал Тони, – поужинай со мной… А потом пойдем… Спать…

Он с трудом оторвался от Алекса, пошел на кухню и включил свет. Заметил лежащую на столе записку с номером и именем. Машинально вытащил свой телефон и занес данные, нажал кнопку вызова.

***

– Теперь мы не потеряемся, – улыбнулся Алекс, сбрасывая звонок, а затем тоже записывая номер.

Они ужинали остатками запасов Тони. Алекс осматривал кухню, с которой неохотно уходил утром. Он тогда сидел за столом, пил кофе и фантазировал о том, как хотел бы заняться здесь сексом, как еще не раз с удовольствием бы позавтракал вместе с Тони… И не только позавтракал… К счастью, карандаш и бумага нашлись у Тони в гостиной, на письменном столе. Он сначала было подумал оставить записку там, но потом решил, что на кухне Тони найдет ее быстрее. И вот сейчас он вернулся туда, откуда так не хотел уходить!

Алекс с пяти часов вечера не сводил глаз с телефона. Но тот молчал. В девять он не выдержал и пошел к Тони домой. Посмотрел на окна. Ни в одном из них на последнем этаже не горел свет. Рассматривая надписи с фамилиями на табличках, заметил, что не немецкая среди них только одна в ряду, обозначающем последний этаж. Он нажал на кнопку. Тишина. Оставалось ждать.

Когда он увидел Тони, подходящего к дому, мрачного как грозовая туча, у него все внутри затрепетало. А то, что он услышал… Он и надеяться не смел, что Тони пригласит его к себе не только на ночь! Алекс вздохнул, вспомнив, что нависшая угроза отъезда пока никуда не делась. Что ж, может быть все же удастся найти работу, которая позволит получить рабочую визу. А пока он будет радоваться тому, что неожиданно подарила судьба, и любить своего Ти всем сердцем. Алекс допивал чай и ел печенье. Смотрел на Тони и не мог насмотреться. Он хотел рисовать его. Каждую черточку, каждый жест. Зарисовать, запомнить все.

Тони тем временем встал и пошел в спальню. Алекс поставил на стол чашку и пошел за ним. Тони, очевидно по привычке, расстегивал рубашку. Алексу было очень приятно находиться рядом, наблюдать за ним, за его обычными действиями, смотреть, как он ест, как двигается. Опять хотелось кричать. Но он сдержался. Только снова обнял любимого, вдохнул запах и задрожал от возбуждения и нежности. Целовал ключицы, шею и ощущал, как Тони замер, словно испуганный зверь, обнаруженный в своем укрытии.

– Можно, я тут спать буду? – тихо спросил Алекс отвлекшись от своего занятия и показывая на полюбившееся ему место.

– Да, – прошептал Тони. – Спи, где захочешь… Хочу тебя…

– О, Ти… Да, да! Хочу сейчас тоже на спине, как ты в нашу первую ночь!

– Ал, это будет очень откровенно!

– Хочу!

Алекс лег на спину и обнял его. И от осознания того, что они снова вместе, что Алекс пришел к нему, что он не потерял свое счастье, Тони срывало крышу. Ему казалось, будто оба они сейчас были единой птицей, и каждый толчок, словно взмах крыльев, увлекал его в безумие. Еще немного – и из его сердца, из его губ вырвется слово, только одно слово, заполняющее целиком и грозящее взорвать жизнь окончательно и бесповоротно. Он целовал, прикрывая глаза, Алекса в губы, пытался сдержать разгорающийся в душе пожар и продолжал двигаться. Алекс, будто специально, делал все, чтоб разжечь его чувство еще сильнее: смотрел в глаза, тянулся за поцелуями, все чаще и откровеннее подавался ему навстречу, стонал громче и громче. Когда же, повторяя то, чему Тони научил его за эти пару дней, Алекс взял себя за член, он наверняка даже не догадывался, насколько еще и этим возбуждает сейчас сильнее. Движение за движением, стон за стоном, ярче, быстрее, громче…

Алекс чувствовал, что вот-вот все-таки закричит, не выдерживая того, что творил с ним Тони. Со знанием дела тот доводил его до беспамятства, уже в который раз за эти три дня. Ни один вздох Алекса не оставался без чуткого внимания. Тони много рассказывал и объяснял, говорил без всякого стыда о сексе в промежутках между их «раундами». Алекс краснел, но внимательно слушал, а затем снова не мог отвести взгляд от карих глубоких глаз. «Люблю! Люблю!» – выдыхал он и в этот вечер безмолвно в рот Тони. Тот целовал его долго, часто. Имел так, что Алекс метался, сам не зная, чего же он хочет больше: чтоб эта пытка закончилась или чтоб она продолжалась вечно. Ощутив еще один, уже просто невыносимый удар по простате, он все-таки закричал…

Тони больше не мог сдерживаться… Жить… Торопиться… Любить… Сердце стучало, разрываясь от счастья…

– Люблю тебя, Ал! – вскрикнул он, тоже, как и Алекс, кончая.

Тони почти упал на друга, в последний момент удержавшись на руках. Закрыл глаза, ложась сверху, и выдохнул тихо еще раз:

– Люблю…

У Алекса потемнело в глазах. Он все еще тяжело дышал. Кажется, у него дрожали ноги. И руки. Он обнял Тони.

Так много хорошего – и все ему одному? Всего каких-то четыре дня назад он мысленно попрощался с жизнью, и вот сейчас… Мужчина, от чьего взгляда у него слабели колени, признался ему, недоутопившемуся несчастью, в любви? Алекс, не веря своим ушам, только едва слышно шепнул:

– Это правда? То, что я услышал сейчас?

– Да.

Это краткое, тихое «да» обрушилось будто ударом на Алекса. Он чувствовал, что Тони пытается скатиться с него, и не отпускал любимого. Он ведь его больше никогда не отпустит. Ти, спасший ему жизнь, обогревший его своим теплом тогда, когда он так нуждался в поддержке, любит его! А он, как последний дурак, стеснялся сказать о своих чувствах, думая, как теперь «принято» или «не принято» говорить о том, что на сердце.

– Я тебя тоже люблю, – тихо сказал Алекс.

– Правда? – только и смог повторить Тони слова любимого, глядя ему в глаза.

– Да.

Они оба долго молчали. Наконец Алекс смог отпустить своего Ти. Тот сполз с него и лег рядом.

Успокоившись немного, Тони вздохнул:

– Завтра есть нечего. Придется в магазин вечером идти.

– Давай вместе сходим?

– Давай…

***

На следующее утро Тони растолкал Алекса в полшестого утра. Тот побудке поддавался плохо, но все же приполз на кухню, когда Тони дожаривал яичницу. Запах еды, судя по всему, действовал на Алекса куда лучше будильника и даже поцелуев. Поставив перед другом тарелку, Тони сел напротив него. Он любовался Алексом и едва сдерживался от того, чтоб разложить его, заспанного, время от времени трущего глаза и зевающего, прямо на столе, а затем вспомнил, что он еще чуть не забыл сделать. Он поднялся и пошел в гостиную. Вернувшись, подошел к доедающему булочку Алексу и обнял его.

– Ал, это тебе, – Тони положил перед ним на стол ключи.

– Ти! – только и смог прошептать Алекс. – Чтоб я не потерялся, да?

– Да, – тихо ответил Тони.

Алекс помолчал, но потом спросил:

– А ты много кому ключи давал?

Тони прижал его крепче к себе.

– Ревнуешь?

– Очень, – вздохнул Алекс.

– Никому не давал… И не только ключи не давал много лет.

– Серьезно?!

На душе у Алекса стало почему-то очень тепло. Тягостное, мучительное чувство ревности, нахлынувшее на него тяжелой волной при мысли о том, сколько еще других людей были, кроме него, близки с его, его, черт побери, Ти, постепенно растворялось в теплом шепоте друга, обнимающего и целующего в макушку поначалу нежно и ласково, но затем все более настойчиво и страстно.

– Угу…

– Ревность – это так тяжело, – вздохнул Алекс.

– Я, если представляю себе, что ты с кем-то другим, убивать готов, – тихо сказал Тони.

– У меня то же самое, – ответил Алекс, – я совсем не сторонник свободных отношений.

– И я…

Алекс зацеловывал Тони, задрав ему футболку, и чувствовал, как тот в ответ на ласку обнимает его все крепче. Он начал стаскивать с любимого шорты, что было уже непросто сделать.

– Ал! Ты что творишь?! Я ж тебя сейчас прямо на столе разложу!

– И на работу опоздаешь, – Алекс высвободил наконец налитой член друга и слизнул с него капельку выступившего секрета. Такой «завтрак» начинал и его возбуждать до дрожи.

– Не опоздаю…

– Тогда сделай это…

– Хорошо…

***

Вечером, вернувшись домой вовремя, Тони заметил в прихожей кроссовки Алекса. И тут его воробушек, снова почему-то взъерошенный, вылетел из гостиной с радостным воплем:

– Ты пришел, Ти! – улыбнулось его счастье.

«Радость моя», – думал Тони, снова крепко прижимая его к себе. Ему очень хотелось сказать нежность вслух, но он стеснялся. Хотелось звать любимого «воробушком», «солнышком»… Он целовал Алекса и не мог остановиться. А Алекс… Отвечал отзывчиво на его поцелуи, обнимал в ответ, как зверек терся, так сладко, до боли…

– Я рисовал. Ты не возражаешь, я там на твоем письменном столе… Немного того?

– Не возражаю, Ал! Собирайся, пойдем за продуктами.

– Идем!

Тони заглянул в комнату. Да, его чистый, убранный стол был, кхм, «немного того» – завален блокнотами, карандашами и смятыми листами бумаги. Он вздохнул. Что ж, «у всех свои недостатки». Разведение хаоса – еще не самый страшный.

***

В магазине, когда Тони завис возле полок с вегетарианской едой, Алекс очень удивился:

– Ты ж вроде мясо ел? Чего возле этой травы застрял?

– Оно вкусное… – задумчиво ответил Тони.

– Да? Никогда не пробовал. Идем!

– Сейчас…

– Ти, да что ж ты там вычитываешь-то так?!

– Срок годности…

– О-о-о…

Алекс смотрел на друга, тщательно перебирающего содержимое их тележки. Когда он услышал, что они, оказывается, закупают «ингредиенты», а не «еду», то чуть не заржал. Но потом вспомнил, как Тони передернуло при взгляде на свой письменный стол, заваленный им всего лишь совсем чуть-чуть, и подумал, что разборчивость в покупках и стремление наводить порядок – не самый страшный «грех». То, чем Тони его угощал, было очень вкусным, а пространство рабочего стола и освещение – продуманным и правильным. Когда он сел на стул, то почувствовал, будто находится в «центре управления полетами», настолько мебель была удобной. Работалось ему очень хорошо. Оставалось надеяться, что его спонтанность и способности устраивать «фейерверки» будут дополнять организованность и упорядоченность любимого.

========== Часть I. Ich will ==========

Они много гуляли тем летом, катались по окрестным достопримечательностям. Побывали и в Вюрцбурге, на мосту, который Алексу нравился больше, чем в Гейдельберге. Занимались сексом до полного изнеможения и оба были счастливы, как еще никогда в жизни.

В один из выходных они сняли номер в отеле в Нюрнберге. Днем долго гуляли по городу. Прошлись по мосту и там.

Алекс каждую свободную минуту делал зарисовки, фотографировал. Постоянные тренировки своего мастерства давно вошли у него в привычку.

Тони, смотря на него, на окружающие их пейзажи, писал. Еще и для того, чтоб хоть немного отвлечься от своих раздумий.

Вечером, поужинав, Алекс, как обычно сел за стол разбирать отснятые фото и рисовать. Через час, будто очнувшись, он захлопнул свой блокнот и посмотрел на друга. Тони тоже вытащил небольшую тетрадку и тихо сидел в одном из кресел, стоявших в номере, что-то в ней записывая. Он встал и подошел к любимому.

– А что ты делаешь? – заглянул Алекс другу через плечо.

Тони жутко смутился. Но закрыть тетрадь не успел. Да и скрываться от любимого не хотел.

– Стихи пишу, – буркнул он. – Хобби.

Покраснев, Тони посмотрел на друга. У Алекса загорелись глаза, и он стал похож на хищника, настигающего добычу. Не только своим творчеством любимый интересовался.

– Почитать дашь?

– Дам, раз уж ты меня за этим занятием «поймал».

Алекс шмякнулся в соседнее кресло. Он прочел все. Быстро, жадно. Встал, подошел к окну. Постоял минут пять, обозревая сумерки. Развернулся и безапелляционным тоном выдал:

– Твои стихи достойны того, чтоб их увидел мир. Ты должен это опубликовать!

Тони только икнул.

– Кто ж тут такое печатать возьмется, да еще и на русском? – растерянно возразил он.

– Интернет большой, – как ни в чем не бывало заявил Алекс, – место на «заборе» для всех найдется.

Тони улыбнулся.

– Ладно. Так и быть. Ради тебя пристрою свою писанину на каком-нибудь, – он фыркнул со смеху, – «заборе».

Поздно ночью Тони долго не мог уснуть. Алекс уже, наверное, видел третий сон, сграбастав его в охапку и тихо посапывая рядышком, а он все пялился в потолок. Всего за каких-то полтора месяца он очень привязался к другу. Алекс все так же вешался ему на шею, причем часто уже в самом прямом смысле этого слова. Яркий, открытый, он выражал свои чувства непосредственно и просто. Поцеловаться на мосту, идти по центральной улице города, взявшись за руки, сказать «люблю» посреди толпы туристов на стенах замка – это был его обычный стиль поведения. Неудивительно, что возвращение в Украину, к родителям для любимого было хуже смерти. Когда-то и он был таким… Вот только недолго. Украинскую действительность он «во всей красе» прочувствовал на себе. И понимал Алекса очень хорошо.

Свою жизнь без Алекса… Тони не хотел, не мог даже представить себе то, как он снова будет жить без него. Он продолжал придумывать для друга много ласковых слов, которые по-прежнему не мог произнести вслух. Но однажды он все же решится и сможет хоть немного открыться и быть собой… Таким, каким был когда-то давно, когда, как и Алекс, не стеснялся выражать свои чувства. Много лет он доверял то, что хотел сказать, только бумаге, и не показывал написанное до этого дня никому.

Тони отвечал Алексу на каждое «люблю», и неважно, что вокруг было полно тех, кто мог понять, о чем они говорили – здесь им не могли навредить, смотрел в зеленые глаза и тонул в чувствах все глубже с каждым днем, с каждым признанием, сказанным во время секса, на улице, на замковых стенах и в ухоженных парках. На шею повеситься он тоже хотел, но стеснялся, конечно же, и только ночью позволял сгребать себя в охапку. Тихо млел в объятиях, не говоря любимому о том, насколько сильно ему нравится быть затисканным до полусмерти, жадно впитывал каждую ласку и мгновение их близости, физической и душевной, и думал. Навязчиво и безысходно.

Виза у Алекса была действительной еще чуть более полугода. А потом, если друг не найдет работу или его творчество не начнет приносить доход, достаточный для того, чтоб обеспечивать себя, он вынужден будет уехать. Найти работу художникам всегда было непросто. И добиться признания тоже.

Тони тяжело вздохнул. И тут… Наконец, наконец-то его осенило! Определенно, сегодняшняя прогулка по Нюрнбергу положительно сказалась на его умственных способностях. Выход был простым и древним… Риск того, что его затея не увенчается успехом, конечно, был. «Но хоть попробую», – подумал он. И наконец тоже уснул.

***

Надвигалась осень. Алекс все больше нервничал из-за учебы и работы. Он рассылал резюме всюду, куда только мог, но получал отказы, в том числе и из-за заканчивающейся у него вскоре визы. Порой ему просто не отвечали. После разговоров с родителями по скайпу он возвращался к Тони выжатый как лимон. Падал на кровать и лежал, безучастно уставившись в потолок. Он перестал вешаться любимому на шею, одевался в самые простые и невзрачные вещи, забросил вытворять на голове веселое «нечто», а ночью сворачивался на краю постели, отвернувшись от друга.

Однажды, как обычно, в выходной день они пошли прогуляться по старому городу. Алекс был мрачнее тучи. Тони очень хотелось курить. И выпить. Но здоровье напоминало о себе. Он бросил и то и другое пару лет назад. Сердце начинало пошаливать – годы напряженной работы на пределе, а часто и за пределами сил, последствия нервных срывов из-за дискриминации в Украине – все это уже давало о себе знать. Врачи заверили, что правильное питание, умеренные физические нагрузки и свежий воздух помогут восстановить силы. Воздух в немецких городах действительно был свежим. А пропаганда здорового образа жизни и условия для комфортной езды на велосипеде – на высоте.

Они бродили по узким улочкам. Появлялись желтые листья на тротуарах, все чаще встречались прохожие в куртках. Впрочем, несмотря на похолодание, количество желающих полакомиться мороженым не уменьшилось, и у итальянских Gelateria по-прежнему толпились туристы и местные. На стенах домов появились новые граффити, сделанные отдохнувшими и полными энергии студентами. Утки собирались в теплые края и с трудом шевелили тушками, откормленными за лето в том числе и трудами сердобольных приезжих, не забывающих, игнорируя таблички с надписями «не кормить», бросить «несчастным животинкам» булочки, а то и чипсов. Из отпусков вернулись владельцы ресторанчиков, закрывшихся в августе несмотря на разгар туристического сезона. Жизнь била ключом.

– Есть один способ, Ал. Чтоб тебе не возвращаться в Украину, – сказал Тони. – Я все никак не решался сказать. Но дальше уже тянуть некуда, можно не успеть его воплотить в жизнь.

– Какой?! – горестно вздохнул Алекс.

– Боюсь, он тебе может не понравиться.

– Да ладно!

Тони замолчал, обдумывая каждое свое слово.

– Ну не томи же!

Тони остановился. Осмотрелся. Народу, несмотря на нашествие туристов, в пустынном закоулке было немного. Алекс тоже остановился и посмотрел на друга.

– Ал, ты выйдешь за меня?

– Что-что? – растерянно переспросил Алекс.

– Алекс, ты выйдешь за меня замуж? Ну, или женишься, – улыбнулся Тони. – Одним словом, willst du mich heiraten? Члены семьи имеют право на проживание здесь. Сначала на временное, а потом и на постоянное. И на гражданство через восемь лет. Я люблю тебя. И предлагаю тебе свою руку и сердце. И все, что у меня есть. Не очень много, но даже на двоих должно хватить, если жить скромно.

Алекс застыл. Он беззвучно то открывал, то закрывал рот. Смотрел на Тони, краснел до корней волос и не мог сказать ни слова. Наконец, все же справившись с шоком, произнес:

– Ти… Я… Я тебя тоже люблю, ты же знаешь. Но я не знаю, как сложится моя карьера, и не стану ли я для тебя обузой, – шмыгнул он носом. – Я не пью, не курю. Не гуляю. Я… Я хороший, вот. Это все, что пока что есть у меня.

– Единственное, чего я хочу, Ал – это твоей любви, – совсем тихо сказал ему Тони. – Если получится, то на всю жизнь. Я тоже тот еще консерватор и собственник, – усмехнулся он.

Алекс молчал.

Тони не мог отвести взгляд от него.

– Я согласен, – ответил Алекс, глядя в глаза Тони. – Я выйду за тебя. Ну, или женюсь. Ich will.

***

Они стояли друг напротив друга и не могли прийти в себя. Наконец Тони подал руку Алексу.

– Идем, зайдем в кафе?

– Идем. А в ратхаус когда пойдем?

– Во вторник. Я отпрошусь с работы в понедельник. Насколько я в курсе, вся процедура около трех месяцев занимает.

– И мы успеваем до того, как моя виза закончится, – кивнул Алекс.

– Да. Тебе еще месяца три доучиться останется.

Они зашли в небольшой ресторанчик. Заняли свободный столик в дальнем углу, где можно было спокойно поговорить.

– Теперь мы не расстанемся, – шепнул Тони. – Я так счастлив, что ты согласился. Я долго думал, что же делать… Когда-то я пытался построить отношения с местными, но не смог. Они чужие все-таки… Перепихнусь пару раз, да и все. И тут встретил тебя… – Тони долго молчал, а потом все же решился и едва слышно шепнул: – Мое солнышко… У меня ощущение, что я тебя знаю давным-давно. Сам не знаю, почему.

– Мне тут тоже трудно, – вздохнул Алекс. – А в тебя я влюбился почти с первого взгляда. Не хочу никого другого. Я один раз забрел в местный клуб и через полчаса ушел. Не могу я с ними… Еще и потому, ну…

Тони сжал его руку.

– Я так за тебя переживаю! Я же знаю, как это…

– Ти, я больше не буду, я же тебе уже сказал.

– Ох, Ал… – Тони больше не мог сдерживаться. Все слова, вся невысказанная нежность грозила вылиться из него сплошным потоком, как будто согласие Алекса связать с ним свою судьбу разрушило еще часть барьера, закрывавшего его душу от боли… От жизни… И от любви. – Мой…

– Твой. Скоро совсем твой. А ты – мой. Мой Ти. Навсегда, – тихо и серьезно ответил Алекс, – я тоже собственник.

– Навсегда.

***

Вечером, когда они уже собрались спать, Тони не выдержал:

– Ал?

– Да?

– Обними меня… Пожалуйста… Как раньше…

– Мой супружеский долг? – хмыкнул Алекс.

– Прошу, – едва слышно шепнул Тони.

***

Алекс обнял друга. Прижал к себе. Через несколько минут почувствовал, что Тони уснул. А он не мог. Лежал и думал. После того, как понял, что девушки его привлекают куда меньше, чем парни, он больше не задумывался о том, чтоб создать семью. Хватит денег на материалы, на еду, джинсы с футболкой и на крышу над головой – и хорошо. Одному ведь много не нужно. Предложение Тони застало его врасплох. Только теперь он понял, почему отец так давил на него все это время, требуя от него соответствия принятому в обществе распределению ролей. Тони свои желания озвучил прямо и недвусмысленно. И то, что пока прозвучало от друга как просьба, вскоре станет одним из требований, которые придется выполнять, если хочешь чего-то большего, чем, как выразился любимый, «перепихнуться пару раз», и что ему тоже было скучно, а то и противно, когда он увидел публику, посещающую местные заведения. Возвращаться туда, где его яркие «перья» быстро «повыдергают» без всякого стеснения, не интересуясь его личностью и творческими способностями, было тоже невыносимо. Что ж, семейные обязанности – это куда лучше, чем сигануть с моста, так ничего в этой жизни и не добившись.

Он погладил друга, снова спасшего его шею. Тони, уже во сне, явно непроизвольно, прижался к нему, реагируя на ласку. Пробормотал совсем неразборчиво пару слов. Сегодня во время секса Тони был с ним таким нежным, столько наговорил ему всего, что Алекс сначала оторопел. Он еще в кафе заметил тогда, как любимый шепнул «солнышко», но вечером… «Воробушек», «радость», «мальчик», «Алешенька»… Он краснел как еще никогда и понял внезапно, насколько сильно Тони нуждается в обычном человеческом тепле. И это было невыносимо.

Алекс вздохнул, поцеловал ставшего ему самым родным и близким человека и наконец тоже почувствовал, что засыпает. Хоть одной проблемой меньше, по крайней мере пока.

Комментарий к Часть I. Ich will

Willst du mich heiraten? (нем.) – предложение создать семью. В русском языке нет гендерно нейтрального аналога. Есть только предложение выйти замуж, которое делает мужчина женщине.

Ich will (нем.) – я хочу. Положительный ответ на сделанное предложение руки и сердца.

========== Часть II. Я не хочу, чтоб ты умер ==========

На следующий день после того, как они завершили все формальности, связанные с заключением брака, Тони и Алекс сидели вдвоем возле экрана монитора. Уже у Тони в квартире. До этого ради разговоров с родителями Алекс приходил в общагу. Теперь можно было раскрыться. Алекс нажал на кнопку вызова.

– Привет, мама, папа, – сказал он.

– Леша, ты наконец улыбаешься, – сказала Ирина. – Работу все-таки нашел?

– Нет, мама. Еще не нашел. Но вид на жительство получил. Пока временный, конечно.

– Это за какие ж такие заслуги? – вмешался Владислав.

– Я женился на гражданине Германии.

– А почему же ты нам ничего не сказал? – обиженно произнесла Ирина.

– Потому что, мама, я – гей.

Родители были в шоке.

– Я вступил в брак с мужчиной. Познакомьтесь, это мой муж – Антон, – представил Алекс Тони.

Владислав чуть было монитор не разбил в порыве ярости, услышав слова сына.

– Ах ты ж пидор! И ты, мудак, – обратился он к Тони, – ты, скотина, моего сына совратил!

Тони побледнел от гнева.

– Ал, может выйдешь, пока я твоему отцу пару слов скажу?

– Нет, – сказал Алекс.

Тони придвинулся, чтоб его было лучше видно.

– Я вашего сына с моста увел, когда он покончить с собой собирался, зная, что его ждет на родине и в семье. Я не позволю Алексу попасть на панель, куда часто попадают красивые молодые парни, лишившись поддержки, или стать наркоманом, или спиться, или заразиться ВИЧ, – Тони сглотнул и продолжил: – Я люблю вашего сына. И взял на себя всю ответственность, которую берет на себя супруг, и обеспечу ему безопасность и возможность нормально жить, любить и творить. Я говна в свое время уже нахлебался в Украине и очень рад, что смог вырваться и спасти хотя бы еще одну жизнь. И что и я могу любить и жить спокойно.