Текст книги "Времена года. Ich will (Однажды в Гейдельберге) (СИ)"

Автор книги: Under Queer Sky

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

Ирина залилась слезами.

– Алешенька, ты что, сынок? Это правда, что… – она запнулась, – что твой муж говорит?

– Правда, мама.

– Мы бы… Мы бы никогда…

– Да неужели? – усмехнулся Алекс.

Ирина обернулась и посмотрела на Владислава. Тот бессильно злился и багровел.

– Позорище какое… Мой сын… – прошипел он. – Чтоб я тебя в моем доме…

– Влад! Да как же так можно?! Он же наш сын! – перебила его Ирина.

– Я люблю своего мужа, – ответил Алекс. – И ответил бы ему «да» в любом случае.

Алекс обнял Тони.

– Если хотите, можем весной приехать в гости. Раньше у нас не получится, – продолжил он. – Ну, а нет – так нет.

– Приезжайте, – сказала Ирина.

Владислав посмотрел на жену, на сына. Зыркнул на Тони и процедил сквозь зубы:

– Приезжайте.

***

Выключив связь, Алекс вздохнул с облегчением. А Тони обнял его. И начал целовать исступленно. Он зацеловывал его шею, лицо. Обнимал снова и снова. Шептал:

– Я люблю, люблю, люблю тебя! Боже мой, как же я люблю тебя… Алешенька, солнышко… Цветочек мой ненаглядный…

– Единственный мой, – тихо ответил Алекс, чувствуя, что у него на глазах выступают слезы.

– Мы сделали это!

– Да…

***

Вскоре после того, как Алекс закончил учебу.

***

Алекс набрал номер Тони.

– Ти! Я картину продал!

– Заинька мой! Поздравляю!

– Спасибо!

– Вечером отпразднуем.

– Обязательно!

Алекс часто рисовал портреты. Тони на кухне, Тони на улице, Тони за столом. И даже ню. В душе, в постели, стоя у окна. Он не мог остановиться. Рисовать любимого стало у него потребностью.

Как-то раз Тони увидел, сколько Алекс уже изрисовал. Поразился способностям. Неужели он и вправду такой?

– Ал?

– М?

– Ты так много меня рисуешь.

– А что, модель всегда под рукой, «безвозмездно», – попробовал отшутиться Алекс.

– Ал, рисунки потрясающие. Не знаю, такой ли я, но ты – мастер.

Алекс очень смутился.

– Спасибо, Ти. Я… Я не знаю, просто не могу остановиться. Я люблю тебя. И рисовать вот люблю…

Тони обнял супруга.

– Твори, заинька, твори.

– Спасибо, Ти! Это все, что мне нужно в этой жизни – ты и творчество. Спасибо, что помогаешь.

– Я люблю тебя.

– И я тебя тоже очень люблю.

***

– Ал, давай в свадебное путешествие съездим, а?

– Ти… Это же очень дорого!

– Я на машину собирал.

– Машина – это штука полезная.

– Да фиг с ней, все равно пока даже на права сдать не собрался.

– Ти, ты меня балуешь…

– Ну вот прославишься, и будешь ты меня баловать, – улыбнулся Тони.

– Ох, – вздохнул Алекс.

***

Весной, после отпуска загорелые, отдохнувшие и счастливые, они поехали к родителям Алекса.

– Мама! – обрадовался Алекс, обнимая мать.

Ирина расплакалась снова. Обняла улыбающегося сына. Посмотрела на вошедшего следом за Алексом мужчину, до этого виденного ею только по скайпу. Тот был примерно такого же роста, как и Алекс. Он тихо стоял позади мужа и рассматривал место, в котором очутился.

– Так значит, это вы моего сына спасли?

– Можно на «ты», – ответил Тони. – Думаю, на моем месте так поступил бы каждый. Но, да. Я.

– Проходите. Папы пока нет, он позже придет.

– Мама, я картину продал недавно!

– Да ты что?!

Ирина невольно улыбнулась. А потом глянула на Тони. Тот с таким обожанием и умилением смотрел на Алекса, что ей стало не по себе.

Как только Тони с Алексом поженились, Алекс отказался от финансирования учебы отцом. И даже то, что они выслали ему на карманные расходы, вернул. Она расплакалась, увидев вернувшийся перевод. Они в тот день долго ругались с Владиславом, который разъярился еще больше, когда увидел возвращенные деньги. Обзывал Тони сутенером и педофилом, а Алекса шлюхой и содержанкой, кричал, что Алекс ему больше не сын. Но сделать уже ничего не мог. Когда он увидел на возвращенном переводе двойную фамилию, которую взяли себе Тони и Алекс, Ирина думала, что его точно удар хватит. Но, к счастью, все обошлось. Хотя не разговаривал он с женой, защищавшей сына, две недели.

– Идемте пока на кухню. Обедать будете?

– Будем, – кивнул Алекс.

Он очень соскучился по маминой еде. А то, что его вообще впустили в дом после каминг-аута, было наверное еще и большой заслугой Ирины. И Тони.

Алекс шмякнулся на свое когда-то место. Тони взял и себе табуретку и сел рядом с мужем.

– Мама, вы много с папой ругались? Ну, из-за меня?

Ирина вздохнула.

– Много. Но, Лёша, ну как же так?! Как же ты себе такое даже надумал?!

– Не вините его, – тихо сказал Тони. – Все обошлось и слава Богу.

– Я так больше не буду, – тихо сказал Алекс.

Тони приобнял его.

Ирина тем временем поставила перед ними по тарелке с супом.

– Спасибо, мама.

– Спасибо, Ирина Алексеевна, – вежливо поблагодарил и Тони.

***

Ирина села напротив них. Смотрела на парней и думала о том, насколько жесток бывает мир. Ее сын действительно стал выглядеть более андрогинно, когда уехал учиться. Владислава это выводило из себя каждый раз, как он общался с Алексом по видеосвязи.

Тони был одет подчеркнуто по-мужски – в темную рубашку, твидовый пиджак и джинсы. Выбранный им явно не случайно образ помогал ему казаться старше и маскулиннее, особенно по сравнению с Алексом. Никаких украшений, тату или вызывающей стрижки. Ничего, что хоть как-то бы внешне указывало на то, что он – гей. Полное отсутствие чего-либо женственного в манере держать себя. Худощавое сложение и привлекательные черты лица – оденься и подстригись он как Алекс, выглядел бы ровесником ее сына и «сладким мальчиком», несмотря на возраст, – компенсировались глубоким взглядом, иногда пронизывающим, казалось, насквозь все, на что он обращал свое внимание.

Рассмотрев Тони, Ирина поняла такую бурную реакцию мужа. Владислав был отнюдь не таким как Алекс, даже в молодости. Он умел добиваться своего и знал, как заставить людей поступать согласно его воле. Но здесь нашла коса на камень. Выбор Алекса стал ей тоже понятнее. Алекс любил отца. Наверняка, замечая и в Тони отцовские черты, не смог перед ним устоять. Как и она в свое время не устояла перед завоевавшим ее Владиславом, давшим ей и сыну в этой жизни все, чего они пожелали.

Одежда Алекса была яркой, в свободном стиле. Ирина даже не знала, как называется то, что он на себя надел, вернее нацепил, а стрижка была почти художественным беспорядком, только устроенным на голове, а не на бумаге, что мужественности ему тоже не добавляло. Ну, хоть украшениями не увешался как новогодняя елка и во все цвета радуги не покрасился, по крайней мере пока. Зато радовался он встрече с ней сегодня так же открыто, как раньше. Так же, как было, пока Владислав не начал давить на него из-за несоответствия условностям. Их разговоры по скайпу с каждым годом становились все короче, а Алекс выглядел все более загнанным и угрюмым, когда приезжал на каникулы и пытался втиснуться в рамки. Безуспешно.

***

Хлопнула входная дверь. Вернулся из магазина Владислав. Алекс невольно вздрогнул. Они предупредили родителей Алекса о своем приезде, но все равно всем было не по себе.

Алекс поднялся.

– Здравствуй, папа.

Владислав глянул на него.

– Добрый день, Владислав Сергеевич, – вежливо сказал Тони, тоже поднявшись.

Владислав замахнулся. Но Тони шагнул вперед и заслонил собой Алекса.

– Нет, – сказал он отцу Алекса.

Алекс еще никогда не видел Тони таким. Словно весь холод мира собрался в неожиданно властном голосе.

– Ты, – прошипел Владислав.

– Да, я.

– Сутенер!

– Муж. Со всеми правами и обязанностями.

– Позорище!

– Лучше было бы получить труп сына? – с затаенной болью в голосе спросил Тони.

И Владислав сник. Он развернулся и вышел из кухни в коридор, чтоб снять плащ и повесить его на вешалку. Тони обернулся. Мать Алекса опять плакала. Алекс подошел к ней и обнял.

– Мама, все уже хорошо.

– И будет хорошо, – сказал Тони. – Мы оба сделаем все, что в наших силах, чтоб прожить достойную жизнь.

Ирина только расплакалась еще больше, услышав металл в голосе своего нового родственника. То, как иногда говорил ее муж, по сравнению с тем, что она услышала сейчас, было сладкими песнями. Когда наконец успокоилась, предложила:

– Идемте в гостиную.

– Мама, мы с собой шампанское принесли. И торт. Хотим отметить с вами нашу свадьбу.

– А твои родители знают? – спросила Ирина Тони.

– Мой отец давно спился и умер, а мать не хочет со мной общаться, – ответил Тони.

– Из-за того, что ты… – Ирина запнулась.

– Да, из-за того, что я – гей, – договорил Тони. – Я, кстати, тоже из этого города. Но уехал уже несколько лет назад. Гражданство получил недавно. Как раз перед тем, как с Алексом познакомиться.

Ирина тяжко вздохнула.

Алекс тем временем пошел в гостиную. Владислав сидел там в кресле, уставившись в телевизор.

– Папа, я бы хотел отметить нашу свадьбу. С тобой и с мамой.

Владислав встал.

– И что, ты его действительно любишь?!

В голосе отца было столько отчаяния, что у Алекса сжалось сердце. Он ответил, глядя прямо в глаза:

– Да, папа. Люблю.

– Но это же дикость!

Алекс только пожал плечами.

***

Владислав грузно и очень устало опустился на стул за обеденным столом. Все пережитое навалилось на него. То, что никто не шутил и не собирался им манипулировать или обманывать его насчет попытки самоубийства сына, его подкосило.

– Я не хочу, чтоб ты умер, – тихо сказал он.

Алекс глянул на отца и ничего не ответил. Взял бутылку с вином и отнес ее на кухню, чтоб положить в морозилку.

Пришла Ирина, принесла бокалы. А Тони поставил тарелки на стол.

Владислав глянул на своего нового родственника. На его руку, когда Тони поставил перед ним тарелку. На безымянном пальце правой руки заметил обручальное кольцо. Очень простое – тоненький золотой ободок.

– В Германии тоже на правой руке кольцо носят? – почему-то спросил он.

– Кто как, – ответил Тони. – Мы надели так, как это принято в Украине. Привыкли.

========== Часть II. У меня нет сына ==========

Алекс писал портрет Тони в свободное время, когда он не работал над тем, что можно было бы продать. Он скрывал от любимого то, что делает. Но однажды, когда картина была почти готова, Алекс не успел спрятать ее от мужа. Тони увидел портрет и обомлел.

– Ал… Это… Это искусство…

– Это не для продажи! Это личное! – Алекс аж затрясся. – Я не переживу, если это кто-то купит и повесит у себя!

– Хорошо, хорошо, любимый. Я понял. Как ты назвал работу?

Алекс долго молчал. Потом, стесняясь, ответил:

– «Лицо и сердце».

– Это из индейской поэзии?

– Да. Твое лицо и мое сердце.

Тони обнял его и прижал к себе.

– Ну хоть дома повесишь?

– Я подумаю, – буркнул Алекс.

***

Тони на удивление много общался с Ириной. Он рассказывал ей об Алексе, о его работах. Однажды она, слушая его очередной то ли доклад, то ли отчет, тихо спросила:

– Антон?

– Да?

– Тоша… Можно мне тебя так называть? – она заметила, как Тони дернулся, будто от удара током. – Ты мне столько про Лешу рассказываешь, горишь им. Но ничего не говоришь о себе. У меня постоянно чувство, что ты хочешь мне что-то сказать, но не говоришь. Что с тобой?

– Я… – Тони почувствовал, что сейчас заплачет.

Нет, Алекс тоже звал его Тошей, но это было не то. Услышав свое сокращенное имя от матери его любимого, от женщины, которая по традиции становилась очень близкой родственницей семейной пары, он не выдержал.

– Почему вы меня так назвали? Зачем?

– Потому что у меня теперь два сына, – тихо ответила Ирина.

И увидела, что Тони задрожал. Лицо его исказила давняя боль, которую он так тщательно прятал от всех.

– Тоша, что с тобой происходит? Я же вижу. О чем ты хочешь мне рассказать?

Тони, чувствуя, что не выдерживает и слезы начинают течь у него из глаз, очень тихо спросил в ответ:

– Я могу… Я могу называть вас мамой? Я не смогу этого сказать при Алексе или при ком-то еще, но можно мне хотя бы изредка так вас называть наедине?

Он не выдержал, закрыл лицо руками и разрыдался.

– Господи, – прошептала Ирина. – Так вот в чем дело… Можно. Можно, сынок.

Тони разрыдался пуще прежнего.

– И-извините меня… Я… Я не могу сдержаться…

– Все в порядке, Тоша. Я понимаю.

– С-спа-спасибо, – аж начал заикаться он. – Спасибо… – он очень долго молчал, а потом шепнул еле слышно: – Мама…

Ирина очень жалела, что они говорили по скайпу и она не могла его сейчас обнять. Смотреть на то, как мужчина, прошедший огонь и воду, всегда невозмутимый, воплощение спокойствия и достоинства, плачет и не может остановиться, было безумно больно.

– Как ее зовут? И адрес? Скажешь?

– З-зачем?

– Я хочу посмотреть на свою родственницу. И поговорить с ней.

Тони назвал адрес и имя.

***

Ирина решила найти эту женщину. Спустя неделю она застала ее дома.

– Дарья Петровна?

– Да. Кто это? – спросили ее через дверь.

– Меня зовут Ирина Алексеевна. Я знакомая вашего сына.

– У меня нет сына.

– Неправда. Есть. Я – мать Алексея, супруга вашего сына Антона. И ваша родственница теперь.

Послышался щелчок замка. Дверь открыла полная женщина, немного похожая на Тони, старше Ирины и выше нее ростом. Но ей недоставало его доброты и внутренней силы. Дарья скривилась.

– Какого еще «супруга»? Что за дичь?

– По немецким законам никакая не «дичь», – возразила ей Ирина. – Вы разрешите мне войти? Я не задержу вас надолго. Но посмотреть на мать моего второго сына я хочу.

Дарья смотрела на хрупкую, маленькую женщину. Русые волосы были уложены в аккуратную прическу, тонкие черты лица – едва тронуты макияжем. Одета Ирина была со вкусом, в достаточно дорогую одежду. И речь ее указывала на то, что женщина не только не бедствует, но еще и весьма умна и образованна. Она почувствовала себя рядом с ней неуклюжей, неухоженной и глупой. Смутилась. Махнула рукой, пропуская Ирину войти.

Они прошли на кухню.

– Я могу присесть? – вежливо спросила Ирина.

– Садитесь, – пожала плечами Дарья. – Чаю?

– Не откажусь.

– К чаю у меня ничего нет. Не ждала гостей, – усмехнулась Дарья.

– У меня есть, – ответила Ирина и поставила на стол небольшую коробочку с дорогими сладостями из кондитерской в центре.

Она специально покупала именно такие – дорогие. И оделась лучше, чем обычно. О том, как произвести впечатление на людей, она знала очень хорошо. А то, как у Тони тряслись руки и дрожал голос, когда он иногда произносил слово, которое давным-давно отучился говорить даже в мыслях, как он однажды признался ей, шокировало Ирину. И почему Тони так трясся над Алексом, ей тоже стало понятнее. Видя в нем себя, он изо всех сил старался защитить хотя бы его и чувствовал себя счастливым, что смог уберечь его от гибели и от кошмара, через который прошел сам. Он словно и себя исцелял заботой о нем.

– Второй сын, вот как? – язвительно сказала Дарья. – Надо же, как трогательно. Пригрелся, змееныш.

Ирина вздрогнула.

– Выродок, – продолжила Дарья. – Папаша алкашом был, а этот – пидор.

Она говорила о Тони с таким отвращением, что Ирина чувствовала, как закипает от злости. Но пока она решила свои чувства не показывать.

– Оно.

Дарья грохнула чайником о плиту.

– Мама, все в порядке?

В кухню заглянула женщина. Она чем-то напоминала Тони. Как и мать, она была уже полной, несмотря на то, что ей было слегка за тридцать на вид.

– Да, Поля, все хорошо. Знакомая тут зашла.

Полина смерила Ирину тяжелым взглядом. Ничего не спросив, повернулась и вышла из кухни.

– Ну хоть дочка нормальная, а не как этот урод, – прокомментировала Дарья. – С мужем-кретином наконец развелась. Теперь живем вдвоем. Как в старые добрые времена, – мечтательно улыбнулась она. – Вечно с наукой своей носился. Вместо того, чтоб пойти, как все нормальные мужики, работать, мне помочь, оно ходило в стоптанных кроссовках и штаны до дыр в библиотеках просиживало. Грамотей выискался. Наверняка, подстелился под профессора, шлюшка мелкая, чтоб позорно удрать, а меня бросить. Скотина неблагодарная.

Ирина, окаменев, слушала этот поток сознания. Согласно кивала. Кажется, даже умудрялась изобразить, что заинтересованно и сочувственно внимает речам Дарьи. Впрочем, слушала она действительно внимательно.

Дарья тем временем бросила по пакетику чая в чашки и плеснула в каждую кипятка.

Ирина открыла коробочку. Заметила, как Дарья жадно заглянула в нее. Видимо, женщина не могла себе позволить купить такое. Квартира достатком не блистала.

Допив чай и впихнув в себя одно маленькое пирожное, Ирина сказала:

– Спасибо, что уделили мне время и внимание, Дарья Петровна.

Положила на стол две визитки.

– Вот визитка моя и моего мужа. Если захотите поддерживать с нами отношения – звоните. Мы будем вам рады.

Ирина с трудом дошла до дому. Ее вывернуло от услышанного. Умывшись и почистив зубы, она пошла в спальню. Легла в постель, укрылась потеплее и отключилась от усталости.

Когда Владислав вернулся с работы, она рассказала ему о том, где была, с кем говорила и что услышала.

– Вот увидишь, она скоро к тебе придет, – сказала она мужу.

Владислав обнял жену.

***

Ирина как в воду глядела. Через пару недель у Владислава зазвонил телефон. Незнакомый женский голос сообщил ему, что это звонит мать Антона. Он согласился с ней встретиться.

Сидя в кафе напротив женщины, он вспоминал, что наговорил жене про сына, про Тони. Вспоминал, что рассказала ему Ирина. И ему было чудовищно стыдно.

Дарья очень скоро завела речь про «шлюшку»:

– Что, теперь богатенький папенька новоявленный двух сыночек содержит? Не только под профессора, но и под вашего сынульку подстелился? Шлюшка. Он всегда тряпкой был.

Владислава чуть тоже не стошнило. Он горько усмехнулся, вспоминая, что сделал Тони. Ведь, наверняка, это его идея была – сначала вывести Алекса из-под финансового давления родителей и только потом открыться. Алекс все еще был очень наивным в некоторых вопросах, несмотря на свои двадцать уже недавно исполнившиеся четыре. Его сын был одержим своими способностями. Больше ничего его не интересовало. Возможно, столь острое осознание своего призвания и желание добиться признания его и спасало до поры до времени, пока, очевидно, гормоны совсем невыносимо не взыграли.

Владислав не поленился, ознакомился с «предметной областью». И пришел в ужас. Тот, кто попадал в раннем возрасте в среду «обитания» и выживания ЛГБТ, чаще всего надолго человеком, живущим упорядоченной и здоровой жизнью, не оставался. Хоть обыватели и их ценности и высмеивались, цена «свободы» во многих случаях была именно тем, о чем ему коротко и емко сказал Тони.

– Да нет, это Антон Лешу пока обеспечивает.

– Как?! И эта гадина, оказывается, еще и в люди выбилась?! А мне, сволочь, ни разу денег не прислал!

– Вы вроде как недавно на пенсии, – заметил Владислав. – Могли бы и сами еще работать.

– Честным людям сейчас денег не заработать!

Владислав ничего не сказал. Ему в некотором роде действительно повезло. Работа в сфере информационных технологий позволяла не воровать и зарабатывать столько, что остальным в Украине и не снилось. Но у его сына оказались совсем другие способности.

– Если я могу вам чем-нибудь помочь, обращайтесь, – сказал Владислав Дарье. – И попрошу вас больше в нашем с женой присутствии о нашем родственнике так не выражаться.

Дарья оторопела, услышав это. Ей, кажется, самым натуральным образом, затыкали рот.

Владислав расплатился по счету.

– Извините, у меня еще много дел, – сказал он. – Всего наилучшего. Если что, вы знаете мой телефон. А я теперь знаю ваш. И телефон, и адрес.

Владислав встал из-за стола.

Дарья посмотрела на мужчину, только сейчас до конца осознавая, кто внезапно объявил себя по сути и ее родственником. Ухоженный, хорошо одетый, подтянутый. Она по сравнению с ним выглядела старухой, хотя была, наверное, всего на несколько лет старше. Коротко стриженные светлые, уже заметно тронутые сединой волосы. Стальные глаза, приятная внешность без отпечатка возлияний, до которых опускалось большинство мужчин. Новые хозяева жизни в Украине. Ее пробрал пронизывающий до костей холод. В ушах звучали его последние слова: «А я теперь знаю ваш. И телефон, и адрес». В них было столько же стали, сколько в его глазах.

– До свидания, – выдавила она из себя.

Дарья осталась сидеть за столиком. Смотрела в свою чашку на остатки кофе и больше не могла сказать ни слова. Кофе был вкусным. А в кафе она не была очень давно. Личную жизнь после смерти мужа она так и не смогла наладить, а самой ходить «по заведениям» было не принято. Знакомые тоже предпочитали посиделки на кухнях. Со стопариком и с огурчиками. Так оно душевнее. Да и дешевле.

***

Придя домой, Дарья сказала дочери:

– Вот же «наградил» Бог родственничками.

– Что случилось, мама? Какие родственнички?

– Змееныш наш «удружил». И не сдох же в своей гейропе. Женилось оно в Германии.

– Как… Женилось? Он же голубее неба… Был… «Глаз на жопу натяни», – фыркнула Полина. – Перевоспитался, что ли?

– Богатенького мальчика себе подцепил. Ну и женился. Или замуж вышел, не знаю уж, как у них там, у пидоров, заведено.

– Не может быть! – Полина не могла поверить в услышанное. – Кому он такой нужен? Он же урод, да еще и неудачник. Наукой он занимался, ученый! Смех, да и только.

Дарья согласно кивнула.

– Еще и с нашего города умудрился найти, – продолжила она. – Помнишь, заходила баба недавно?

– Расфуфыренная эта, что ли?

– Она самая. Мамаша этого «Леши». И с папашей его виделась. Жуткий. Вот «свезло» так «свезло».

Полина только вздохнула.

========== Часть II. Я так больше не буду ==========

Летом родители Алекса изъявили желание проведать сына. Алекс мялся и вяло протестовал, но Ирина была непреклонна. Для туристических поездок виза теперь была не нужна, и отвертеться от бдительного родительского ока не получалось. Мало ему было надзора Тони. Алекс чувствовал – ему не доверяют и сомневаются в его способности самостоятельно принимать здравые решения. От близких простым «я так больше не буду» теперь не отделаться. Ему было очень неловко за то, что его окружили заботой и вниманием, которого он не ожидал и не просил. Отец так и вовсе считал самоубийство слабостью и видел в нем капризного ребенка, разговаривал с сыном мало, а вот с Тони общался, несмотря на все, что наговорил ему раньше. От такой несправедливости было еще и обидно. Но деваться было некуда.

Алекс смотрел на портрет мужа и думал. Способности, которыми наделила его природа, раскрыть было не так-то просто. Его не привлекала иллюстрация. А то, что у него получалось увидеть и передать – глубинную суть, требовало далеко не одного года упорного труда для полного развития. И не факт, что он сможет добиться признания. Удача не всегда благосклонна к людям творчества при их жизни, а создание произведений искусства, изматывающих душу, написанных потом и кровью, не подчиняется расписанию и не поддается денежному исчислению.

Он шмыгнул носом и посмотрел на часы. Через десять минут предстоял разговор с матерью.

– У нас негде гостям ночевать, – пробормотал Алекс в качестве последнего аргумента. – Я всю гостиную своим барахлом забил.

Ирина улыбнулась.

– Лучше отель посоветуй в красивом месте.

Тони, конечно же, обрадовался, когда Алекс рассказал о предстоящем приезде его родителей, выдал кучу идей о том, что можно купить вкусного к их приезду, какие достопримечательности показать, и пребывал в настолько радужном настроении, что Алексу хотелось и его «цветочком» назвать. Или «бабочкой»… Он все никак не мог определиться, чтоб наконец «страшно отомстить» за нежности в свой адрес. И пусть тоже смущается почти до потери сознания, не все ему одному отдуваться. Алекс понимал любимого, истосковавшегося по простым человеческим радостям, но чувствами и мыслями был далеко.

Он только горестно вздохнул и пошел собирать свои вещи, которые снова пораскидывал по всей квартире. Тони, конечно же, не преминул ехидно отметить, что теперь у них хотя бы некоторое время порядок продержится. Нет, Алекс очень старался поддерживать чистоту, но когда на него накатывало вдохновение, справиться с этим стихийным бедствием было невозможно. Дом погружался в хаос, и только когда его «отпускало», он способен был разгрести последствия творческого урагана.

***

Родители к ним пришли в субботу прямо с утра. К счастью, встать и привести себя в человеческий вид Тони с Алексом успели. В пятницу вечером, накануне прихода родственников, они снова все убирали. Тони ворчал, отскребая краску с пола, а Алекс со страдальческим видом разбирал опять непонятно как скопившиеся на диване шмотки. В субботу утром только позавтракали, как раздался звонок домофона. Через пару минут Ирина и Владислав были у них дома.

– Привет, – улыбнулся Алекс и обнял мать.

Положа руку на сердце, ему было не до улыбок, но он собрался с духом и решил поддержать светскую беседу и дать родным то, что от него ожидали. За мрачность можно было и по голове получить снова опекой или осуждением слабости – он даже не знал, что хуже.

Ирина была очень рада видеть сына хорошо выглядящим и улыбающимся.

– Здравствуй! А где же твой художественный беспорядок на голове?

– Он скоро новым обзаведется, – хмыкнул Тони.

Он поздоровался с Владиславом и пригласил обоих пройти на кухню.

– Ага, я уже время назначил у стилиста, – ответил Алекс, вживаясь в роль.

– Что, во все цвета радуги решил покраситься? – улыбнулась Ирина.

– А как вы все догадываетесь? Ти то же самое сказал!

***

Они пили кофе, сваренный Тони, ели сладкое из местной кондитерской. Алекс рассказывал об их жизни, а Тони тихо сидел, приобняв мужа, и млел от счастья. Допив кофе, Владислав решил осмотреть квартиру. А заодно и проинспектировать, все ли в порядке. Тони пошел за ним, оставив Алекса и дальше развлекать мать.

Владислав разглядывал гостиную, почти всю превращенную в мастерскую Алекса. Бардак его сын развел отменный. И это при том, что было заметно – к приходу родственников хозяева квартиры готовились. В углу комнаты сиротливо жался к стенке диван, а напротив стоял телевизор. На тумбочке разместился небольшой аквариум.

– Алекс хотел кошку, – сказал Тони, заметив, что Владислав рассматривает аквариум. – Но мы уезжаем на выходные часто. Хозяин квартиры не против, вот только оставить животное не на кого. С рыбками проще. Да и куда придется переезжать и какие там будут возможности, неизвестно.

– Рыбки, надо же, – невольно улыбнулся отец Алекса.

Владислав не утерпел и заглянул в спальню, дверь в которую была открыта. Обычная кровать, застеленная светлым покрывалом, тумбочки с ночниками, шкаф для одежды. Все как у всех, как обычно. Он вернулся в гостиную и обратил внимание на портрет. Тони уговорил мужа повесить его на стену. Припомнил, что и искусство Алекса достойно того, чтоб его увидел мир. Хотя бы в стенах их дома. Владислав стоял перед картиной и не мог оторвать взгляд.

– И рассмотрел же, – пробормотал Тони. – Реалист, блин.

На портрете он был изображен таким, каким был, когда отдавался Алексу. То, что он скрывал много лет, Алекс открыл и показал так, что отвлечься от созерцания было невозможно.

– Я хочу увидеть тот самый мост, – сказал Владислав Тони. – Покажешь? И поговорить с тобой хочу наедине.

– Хорошо, – кивнул Тони.

========== Часть II. Шлюшка ==========

Сказав родным, что пойдут ненадолго пройтись, Владислав и Тони направились к мосту. Поскольку было лето – время проведения прайдов по всей Германии, на рыночной площади на высоких флагштоках снова развевались радужные флаги. Тони посмотрел на них, вспоминая прошлогодние события.

Владислав тоже заметил, на что обратил внимание его родственник. Он все еще не определился для себя, как же называть Тони. Сказать «зять» у него язык не поворачивался, но и отрицать родство он не мог тоже. Увиденное в квартире убеждало в том, что супруги живут нормальной жизнью и занимаются каждый своим делом. Уютный дом, лица обоих здоровые и свежие, велосипеды у подъезда. Тони, конечно же, показал, какие «двухколесные кони» принадлежат им. Он ожидал увидеть и худшие условия, и не такой уровень… Он долго подбирал слово… Респектабельности.

Владислав снова посмотрел на флаги. Он никогда в жизни бы не подумал, что и его коснется этот вопрос. То, что и до сих пор казалось ему изрядной дикостью, здесь было обыденностью. Люди со всего мира, некоторые выглядящие так, что оторопь брала, сновали по своим делам, фотографировались на фоне достопримечательностей, на фоне флагов, уступали друг другу дорогу и не занимали места для инвалидов на автомобильных стоянках.

Тони побледнел, подойдя к тому самому месту. Владислав глянул на него:

– Тут ты его подобрал, что ли?

– Угу.

– Долбоеб мелкий, – пробормотал Владислав.

– Он так больше не будет, – постарался улыбнуться Тони.

Владислав смотрел на реку. Его начало подташнивать от страха. То, что Алекс поперся сюда ночью, вмазавши «для храбрости», говорило о серьезности намерений. А то, что рядом оказался неравнодушный человек, сумевший повлиять на пьяного, собравшегося покончить с собой, было настоящим чудом. Он развернулся и глянул на Тони. Тот тихо стоял рядом и созерцал окружающую их красоту.

– Почему «шлюшка»?

Тони глянул на своего родственника. Горько усмехнулся.

– Что, услышали уже? Ирина Алексеевна нашла ее все-таки?

– Да, – кивнул Владислав.

– Оно вам надо?

– То, как ты поступил по отношению к Алексу, как защищал его… Ты был готов убить или умереть. Я много в своей жизни успел повидать и привык бороться, но в твоих глазах я увидел смерть. Мне все еще стыдно за некоторые свои слова, которые я говорил про тебя и сына. Я хочу услышать твою историю.

Тони тяжко вздохнул.

– Расскажи! – почти приказал Владислав.

– Вы прямо как Алекс, – улыбнулся Тони. – Хорошо.

Он задумавшись смотрел вдаль и молчал минут пять. Собравшись с духом, заговорил.

– Я был тогда еще совсем юным. Таким же непосредственным и веселым, как Алекс. Бежал домой и часто делился рассказами о своей жизни с сестрой и с матерью. Поступил в университет. Конкурс был большим, а я поступил. Помню, гордился собой очень. Жили мы бедно, взяток никому мать не давала. Но, несмотря на все злоупотребления, я пробился на популярный факультет. Я очень много учился еще в школе и не участвовал в подростковых забавах. Надеяться в этой жизни я мог только на себя и на свои способности. Как и Алекс, я их тоже осознавал. Время и желание подумать о чем-то еще, кроме учебы, появилось у меня только на втором курсе.

Тони сглотнул. Машинально пошарил по карманам. Сигарет и зажигалки, конечно же, не было.

– Куришь? – поинтересовался Владислав.

– Бросил пару лет назад. Н-да. В общем, вскоре мне захотелось секса. Удивляюсь, как это Алекса в столь позднем возрасте «перемкнуло».

– Он тоже был одержим учебой, – тихо сказал Владислав. – Учил языки, готовился много. А у нас было достаточно средств для того, чтоб обеспечить ему возможность учиться за границей.

– Я познакомился с мужчиной, – продолжил Тони. – Старше, конечно же. Моя внешность не оставила мне шансов не привлекать внимания. А я был очень наивным, куда наивнее Алекса. И однажды, совершенно счастливый, пришел домой поздно ночью. Мне тогда родные ничего не сказали. Наверное думали, что я со свидания с девушкой вернулся. А я месяца два ходил как в тумане. Даже учиться стал хуже. Впрочем, учебу полностью не забросил, к счастью. Но мозги мне отшибло основательно. Как-то я брякнул за столом, что иду к «нему». Помнится, начал что-то плести про подработку. Еще и по имени отчеству назвал своего любовника. Но по тому, как блестели мои глаза, мать все поняла и быстро вытрясла из меня правду. Врать родным я не умел. Город наш – большое село. Оказалось, это еще и знакомый ее был.