Текст книги "Лучшая мама для шамана (СИ)"
Автор книги: Una Farfalla
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)
– Манта, нам надо поговорить, – серьезный вид шамана не предвещал ничего хорошего. Оямада выпрямилась, сжимая пальцами ткань шорт. – Покажи мне спину! – попросил Йо.
Оямада замерла. Нельзя, нельзя показывать раны, друг станет винить себя. Но откуда он узнал? Неужели Хао рассказал?
Сейчас Асакура казался старше своих лет. Глаза запали, скулы обтянуты кожей, а у губ притаилась скорбная складка.
– Йо, я не понимаю… – попыталась перевести в шутку.
– Спину! – отрывисто, как приказ. Йо впился пальцами в борта кроватки, он с трудом сдерживался. Даже Хана настороженно замер, бросив кубик. – Прошу, Манта.
Девушка повернулась, приподняла майку, обнажая три длинные полосы. За спиной прерывисто вздохнул Йо. Холодные пальцы коснулись кожи, Оямада вздрогнула от неожиданности, и рука отдернулась.
– Он был прав, – сквозь зубы прошипел Асакура. Манта развернулась, не понимая, что происходит. Сейчас Йо казался таким чужим, далеким. Могущественным шаманом из древнего клана, а не пареньком с кладбища на Памятной горе. – Дед посоветовал взглянуть на твою спину. Если дух нанес раны, на них остается духовная энергия, которая постепенно выветривается. Это ведь случилось тогда, на полгода Ханы? Ты солгала мне, говоря, что никто не пострадал?!
– Йо, поверь, Хана и правда не пострадал. Я скорее умру, чем дам причинить ему вред.
– В этом и дело! – закричал шаман, схватил девушку за плечи, больно, до синяков, встряхнул ее как куклу. – Ты человек, обычный человек, а мы втягиваем тебя в свои неприятности.
– Я сама этого захотела, как ты не понимаешь? – не выдержала Манта. – Это мой выбор и мое решение. Нет ничего странного в том, чтобы защищать того, кто дорог! А вы с Ханой дороги мне.
Почему он не понимает? Как объяснить ему? Манта видела, как ее налаженная жизнь разваливается прямо на глазах, как башенка из цветных кубиков.
– А ты…
Хана расплакался, и Йо сжал зубы. Запустил пятерню в волосы, откинув густую волну назад. И внезапно успокоился. Манте уже доводилось видеть его таким: собранным, решительным. Когда он шел на битвы. Тогда он не сомневался в принятом решении ни секунды.
Не сомневался и сейчас.
– Мы уезжаем! – решительно произнес он. – Дом Асакура стоит на особой земле, там Хану будет проще защитить. А без нас тебе никто не станет угрожать.
– Йо… – губы дрожали. За что он так с ней? – Послушай, не надо. Мы справимся….
– Нет, – отрезал шаман. – Моя глупость чуть не стоило тебе жизни, я не хочу платить такую цену.
Он покидал вещи в походную сумку, с которой приехал. Сидя на диване, Манта отстранено смотрела, как собирается семейство Асакура. Йомей отводил взгляд, Амидамару смотрел с сочувствием. А Хана не понимал, глаза его наполнились слезами, однако отец был неумолим.
Какое право имеет она останавливать их? У Йо своя жизнь, свои правила. Они попытались, но, видимо, попытка оказалась не успешной.
– Йо, – Манта решила попробовать в последний раз. – Не уходи, прошу тебя.
Друг дернулся как от удара. Затем передал сына деду, быстрыми шагами приблизился к дивану, на котором сидела девушка. Манта подняла глаза. Шаман прижался лбом к ее лбу, руками обхватил плечи.
– Спасибо, – искренне, тепло, в глазах метались горечь и боль. – Спасибо за самые лучшие месяцы в моей жизни. Я никогда этого не забуду. Спи, моя Манта.
Легкое прикосновение губ ко лбу, и Манта ощутила, как сознание куда-то уплывает. Она упала на диван и уже не слышала, как щелкнул дверной замок.
Когда она проснулась, Йо Асакуры уже не было в ее жизни. Манта обошла все комнаты, заглянула в ванную, надеясь, что они с Ханой там, что ей все это приснилось. В детской все вещи лежали так, как их оставили. Йо сказал, что Манта может продать все, чтобы вернуть деньги.
Деньги…. Какая глупость!
Пустота и тишина навалились с новой силой. Йо Асакура как вольный ветер, ворвался в ее жизнь и так же стремительно ее покинул.
Разрывая сердце на части, оставляя кровоточащие, с кусками неровно оторванных нитей, раны на душе. Манта взяла подушку Ханы, от которой все еще исходил детский аромат. Крем, салфетки и детский шампунь. Она сама его выбирала.
Неужели ничего этого не будет больше в ее жизни? Ни совместных завтраков, обедов, ужинов. Ни ночных кормлений, ни прогулок в парке. Ничего. Пустота и тишина.
Манта уткнулась в подушку и зарыдала. Глухо, отчаянно, как делают только люди, которые не умеют плакать. Она рыдала взахлеб, икала, грудь ее выкручивалась, а горло сжималось так сильно, что девушка задыхалась от нехватки кислорода. Манта не понимала, за что с ней так поступили? Почему она такая слабая, не способная уберечь тех, кого любит. Она бесполезна.
Шрамы на спине жгло каленым железом.
Волосы лезли в лоб, Оямада все еще плакала, вжимаясь лицом в подушку Ханы. Легче не становилось, комок в груди все рос и рос, от него болело сердце, тянулось вслед за теми, кто ушел.
В какой-то момент пришли голоса и знакомые-незнакомые руки.
– Вот так, иди сюда, ложись. Манта, давай, ну, же, помоги мне.
Оямада свернулась на постели клубком, сплошным комком оголенных нервов и боли. Кусков обнаженного, кровоточащего сердца. Больно, как же, черт возьми, больно! Ученые пишут, что эмоциональная боль длится только двенадцать минут, все остальное время человек выдумывает сам. Видимо, они никогда не имели дело с шаманами, что привязывают саму душу, проникают сердце, а затем вырывают его.
Она слабая. Бесполезная. Беспомощная.
Слабая.
Манта открыла опухшие глаза. От слез болела голова, а еще жутко хотелось пить.
Кто-то поднес бокал с холодной водой к губам, и девушка осушила его в несколько глотков.
– Не торопись.
У кровати сидела Пэм. Она убрала бокал и с сочувствием взглянула на подругу, наверное, уже обо всем догадалась.
– Он ведь не твой брат.
Манта качнула головой. Комок все еще стоял. В груди и в горле.
– Мой одноклассник, – голос хрипел. – Пришел за помощью.
– Ты любила его?
– Я люблю его.
– Ох….
Памела вздохнула, скинула тапки и забралась на кровать.
– Иди сюда, Мэнни, – вторая, после тетушки, кто называл ее на американский манер.
Манта уткнулась в грудь подруги и снова разрыдалась.
Она думала, что слез уже не осталось.
Следующие две недели превратились в кошмар. Манта на автомате ходила в университет. Памела переехала жить к ней, следила, чтобы подруга вовремя поела, попила, приняла душ, переоделась. Она выполняла задания за двоих, покупала продукты, таскала книги из библиотеки. И ничего не говорила. За что Манта была ей отчаянно благодарна.
Каждое слово, после ухода Йо, как наждаком по свежим ранам.
Они снились ей каждую ночь, каждую чертову ночь она просыпалась от кошмаров, и подруга отпаивала ее успокоительным. Манта не могла рассказать, что ей снится, потому что Пэм не поняла бы.
А снились ей духи, жадные, кровавые духи, что пришли за Ханой. И каждый раз Йо и малыш растворялись в темноте, а Манта слышала детский плач.
– Он хотел защитить тебя, – говорила Пэм, убирая со лба отросшие прядки.
Манта рассказала ей про нападение, не упомянула лишь, что это был дух. Солгала про обычную банду. И Пэм поверила, пыталась убедить, что Йо не сволочь, что на самом деле так нужно, что ей однажды станет легче.
Легче не становилось.
Наверное, она бы не выдержала, сорвалась бы от сводящей с ума тяжести в груди, если бы не произошло ЭТО.
Йо и Хана вернулись. Манта, ошарашенная, сидела на диване, на том самом месте,а друг стоял напротив с неизменной сумкой, мялся, переступал с ноги на ногу. За его спиной виновато висел Амидамару. Зато Хана радовался, пищал, выворачивался из рук папочки, тянулся к Оямаде.
– Ма! Ка!
Пэм быстро все поняла. Пересекла комнату, забрала Хану у настороженно поглядывающего на нее Йо, передала ребенка Манте – та по привычке обвила его руками. А затем с размаху врезала парню по лицу. Йо дернулся и не устоял на ногах. Пэм фыркнула, потирая костяшки пальцев.
– У меня три брата! Это тебе за то, что оставил Манту. Пусть даже из хороших побуждений, – она посмотрела на подругу. – Тебя можно с ним оставить?
Оямада кивнула, все еще находясь в прострации.
Пэм быстро собрала вещи, потрепала чубчик Ханы, поцеловала Манту в щеку, мстительно пнула по ноге все еще сидящего на полу Асакуру и вышла, гордо вскинув голову.
А Манта начала смеяться, безудержно смеяться, чувствуя, как рассасывается комок. В горле и в груди. По щекам текли слезы, изо рта рвался смех.
Твердые, жилистые руки легли на плечи.
– Спи, моя Манта.
И снова темнота.
Оямада боялась открыть глаза. Впервые с того самого момента на кладбище, когда ее поймал Фауст, она боялась открыть глаза. Что, если произошедшее окажется только сном? Что ей делать в таком случае? Что, если это всего лишь галлюцинация изможденного разума?
Она не выдержит обмана.
– Ты уже не спишь, – знакомый голос прозвучал близко.
Девушка распахнула глаза, подскочила. Рядом на кровати лежал Йо Асакура. В одежде, с неровно стриженными длинными волосами, спадавшими на подушку.
И все снова встало на свои места. Манта прищурилась….
– Идиот! – ударила друга по плечу. – Придурок! Самоуверенный имбецил! Сволочь, ты хоть понимаешь, что я пережила?! Когда вы оставили меня….
Йо вытерпел только первые два удара, затем перехватил тонкие запястья, дернул девушку на себя, крепко притиснул к собственному телу, прижимая руки вплотную к туловищу.
– Прости, – он обнял ее до боли, до брызнувших из глаз слез, – прости, Манта. Я не знал, что мне делать, не представлял…. Я не готов потерять тебя, только не тебя, не сейчас. Тот день на кладбище стоит перед глазами, Фауст копался в твоем теле, а я ничем не мог помочь, даже подобраться не мог. И сейчас снова тебя ранили по моей вине. Не защитил… не уберег… – Йо дышал тяжело, прерывисто, выдавливал слова, как яд из раны. Манта сжалась, не двигалась, боясь прервать поток откровений. – Нет другого способа оградить тебя от опасности, кроме как держаться подальше. Но и этого я уже не могу…. Дома, в Японии, тяжело, темно. Без тебя. Прости, прости, Манта. Позволь нам вернуться. Позволь остаться. Я буду защищать, никому больше не позволю причинить тебе боль. Никому…..
Йо скрыл лицо в плече девушки, ему тяжело давалось признание. И он замер, когда Манта освободила руки, перестал дышать…. Но девушка всего лишь обняла его, крепко прижала к себе.
– Оставайтесь. Я тоже не могу без вас.
И шаман облегченно вздохнул.
Они вели себя так, словно ничего не произошло, однако короткая разлука в каждом оставила свой след. По углам дома змеились охранные символы, висели незаметные с виду, вписывающиеся в интерьер защитные амулеты. Их заклинали женщины семьи Асакура, мать Йо и бабушка, жена Йомея. Йо не отпускал от себя Манту, теперь они с Ханой встречали девушку у университета, провожали в библиотеки. Помирились с Пэм, хотя та и сверкала глазами на Асакуру. Но кажущаяся беззаботной улыбка Йо была способна растопить даже вековые льды, что уж говорить о сердце обычной девушки. Та простила, хотя и пообещала, что в следующий раз дело одним ударом не ограничится.
А к Манте вернулись кошмары. Ей снилось, что возвращение Йо – всего лишь сон. И она проснется с болью в груди, в сердце. Каждый раз, когда на глаза показывался Йо, она щипала себя за руку, из-за чего вынуждена была носить широкий напульсник.
Кончилось все тем, что однажды ночью Йо пришел к ней в спальню, обнял, давая ощутить свое тело, тепло, дыхание, пульс. Да так и остался ночевать в комнате. Сексуальное напряжение, которое испытывала Манта ранее, сошло на нет, ей нужен был факт присутствия Йо в жизни, неоспоримые доказательства.
Она все еще боялась.
И не верила, что не слабая.
Незаметно пролетели месяцы, Хана научился не только сидеть, но и вставать, ходить потихоньку. Правда, еще не говорил, но уже активно орудовал ложкой. То есть кормили его по-прежнему отец или Манта, но ложкой он пытался работать.
Наступил год, знаменательная дата для каждого маленького шамана. Снова выброс энергии.
– Йо, тебе не кажется, что это уже слишком? – Манта сидела на собственной кровати в обнимку с подросшим Ханой. Малыш сосредоточенно жевал сухарик, смотря, как отец чертит защитный круг на полу.
– Нет, этого еще мало, но у нас пока что не хватает ресурсов. Дедушка обещал прислать необходимые талисманы, – Йо сдул со лба широкую прядь, придирчиво оглядел работу. И, перешагнув через рисунок, приблизился к Манте, сжал ее плечи руками, наклонившись почти вплотную. Глаза в глаза. – Я допустил много ошибок, и это я виноват в том, что ты сейчас такая…. – он мотнул головой, словно выбрасывая слова. Манта нахмурилась. Какая она? – Но самую главную не повторю: я никому не позволю тебя обидеть. Даже если все духи Нью-Йорка сойдут с ума.
Шаман решительно отошел, напитал круг энергией. Вокруг кровати воздвигся золотистый барьер. Манта вздохнула. Все же иногда Йо перебарщивает.
Но почему-то от его слов в груди разгоралось теплое нечто, растекалось лавой по венам.
А на щеках, впервые за последние несколько месяцев, выступил румянец смущения.
========== С 1 года до 2 лет ==========
Несмотря на аппетитное, сочное название – Большое яблоко – лето в Нью-Йорке совсем-совсем невкусное. Оно пахнет бензином и автомобильным маслом, ароматами восточной кухни, доносящимися из многочисленных лавочек, буквально вырастающих из-под земли, как грибы после дождя. У нью-йоркского лета привкус металла и запах плавящегося на солнце асфальта, звук скрипящих по дороге шин.
В общем, летом в Нью-Йорке могут выжить только самые стойкие. Но и они, спасаясь от жары и духоты, находят временный приют на одном из пляжей города.
– Хочешь уехать? – удивился Йо, поднимая глаза на Манту, стоящую у плиты.
– Да, – кивнула девушка. – У моей тетушки дом в соседнем штате, Нью-Джерси, возле пляжа Оушен Гроув. Мы можем провести лето там. Маленький, тихий городок, доброжелательные люди, замечательный пляж, кафе, ресторанчики, лодки, “бананы” – есть развлечения на любой вкус и цвет. Я частенько гостила у тетушки летом, еще до ее замужества и до знакомства с тобой, – Манта перевернула блинчик. – Там намного лучше, чем сейчас в Нью-Йорке.
– Твоя тетушка не будет возражать?
– М? – Манта отвлеклась немного, пробуя крем, который взбивала специально для Ханы из сливок и творога с добавлением ягод. Малышу полезно молочное, да и хочется летом чего-нибудь эдакого. – Нет, если честно, она и напомнила про домик, у меня с этими экзаменами все из головы вылетело.
Экзамены она все-таки сдала, причем на высший балл, что позволило сохранить стипендию.
– Позовешь кого-нибудь из своих друзей? – Йо напряженно застыл в ожидании ответа.
Манта недоуменно взглянула на него.
– Нет, а зачем? – выставила тарелку с блинчиками на стол. Хана поднялся и осторожно, медленно пошагал к своему стульчику, увидев, что его дожидается вкусный крем. – Тем более, что Памела уезжает на лето в Йеллоустоун к своим родственникам, а кроме нее у меня в университете друзей нет. Да и не думаю, что она согласилась бы – хочет договориться насчет стажировки с одним местным бизнесменом. Старый знакомый семьи, у него филиал компании как раз располагается в Нью-Йорке, – про себя Манта вздохнула.
Практика на следующем курсе – еще та головная боль. Самостоятельное выполнение всех заданных работ должно было подготовить их к не менее самостоятельной работе в течение месяца. Еще в начале Оямада знала, где проведет практику, а затем и стажировку – в компании отца. Что стало бы неплохой рекомендацией, все же они одни из лидеров на рынке компьютерных технологий. Не срослось. После прошлогодней ссоры отец даже не посмотрит в ее сторону, а унижаться и напрашиваться на еще один конфликт не собиралась сама Манта.
Придется прибегнуть к обычной тактике всех студентов – подавать объявления, прошения во все компании в поисках свободных вакансий. Или воспользоваться распределением университета. Каждый год ректору присылали запросы на определенное количество студентов, и он отбирал только самых лучших, самых ответственных. К таким как раз относилась Манта, значит, если она в начале года подаст заявку в ректорат на распределение, то может рассчитывать на практику. Но и самой побегать по компаниям не помешает.
Ох, голова шла кругом от грядущих проблем, однако унывать не стоит. Сейчас лето, солнце, жара, и можно провести время с малышом и Йо. Манта представила, как Хана будет купаться в океане, играть в теплом песочке, и улыбка сама возникала на губах.
Вообще, Асакура Хана в возрасте года с небольшим – весьма занимательный “образец”. Спокойный, серьезный, совсем как взрослый – Манта повязала на шею слюнявчик и вручила детскую ложку – смотрящий тяжело и проницательно – это у него точно от деда. Или от матери, с какой стороны подойти. Когда на пути попадалось что-то интересное, он сопел, сосредоточенно пыхтел, пытаясь это что-то рассмотреть, исследовать. Между бровок появлялась морщинка. И тогда ничто не могло отвлечь его от выбранного занятия. Умилительное в своей детской, непосредственной сосредоточенности зрелище. Йо говорил, что этому сын у Манты научился: девушка тоже забывала обо всем, когда погружалась в какой-либо проект или подготовку к зачету.
– Хана, кушай творог, это вкусно. Жуй-жуй, вот так, – Манта показала.
Зубики Ханы – отдельная, курьезная и в то же время плачевная история. Слюни он пускал густо, обильно, пузырями, заливая ими практически все футболки и майки Манты. До такой степени и с такой стремительной скоростью, что пришлось одалживать одежку у Йо.
А они все лезли и лезли, беспокоили, нервировали, от них поднималась температура. Малыш почти полностью перешел на жидкое питание, даже пюре и протертые овощи есть ему было тяжело. Манта помнила, как плохо спала ночами, дергаясь от каждого звука и заставляя просыпаться Йо, который на диван так и не вернулся.
Да и девушке было спокойнее, когда рано поутру она могла проверить наличие шамана в своей жизни. Иначе… происходящее казалось лишь сном, бредовой иллюзией разгоряченного разума. Второй раз девушка такого попросту не пережила бы – это Манта осознавала с ужасающей открытостью. Болезненной открытостью.
Наверное, страх, что Йо уйдет, так до конца никогда не исчезнет. Он с нею, внутри, постоянно не грызет, но ворочается, напоминает о себе, не дает забыть о боли, что преследовала Манту, о страшных, пульсирующих рубцах, оставленных на сердце.
Нельзя чрезмерно сближаться с Йо, нельзя становиться чем-то большим, чем просто подруга, нельзя привязываться к Хане материнской любовью. Иначе будет больно, больно, больно. Но и лишить ребенка ласки, своего тепла, почти обожания девушка уже не имела сил. Все, что ей оставалось, это держаться на расстоянии от отца Ханы, общаясь с ним чисто по-дружески, шарахаясь от прикосновений, как от огня, потому что они обжигали каленым железом. Потому что от них просыпался страх, зашитый в глубине сердца, ворочался, как зверь, пробуждал к жизни страшные картины одиночества и осознания собственной слабости.
Нет, слабой может позволить себе быть Манта Оямада, но никак не мама Ханы Асакура.
– Только сначала сходим на плановую проверку, сделаем прививки, и можно собираться.
Принимал Хану все тот же доктор, теперь Манта знала его имя – Ричард. Но он просил называть себя попросту Дик, не любил полного имени, частенько в детстве дразнили из-за сходства со многими книжными героями.
– Какие планы на лето? – Хана терпеливо сидел, пережидая осмотр. Лишь сверлил мрачным взглядом врача.
– Поедем в Нью-Джерси всей семьей, – улыбнулась Оямада, держащая мальчика за ручку. – Ну, что, доктор?
Дик рассмеялся серьезному тону и киношной фразы.
– Вам уже ничего не поможет – вы удивительно здоровы. Сейчас сделаю прививку, и можете быть свободны.
Хана на удивление легко переносил осмотры и плановые уколы. Да, удовольствия последние ему явно не доставляли, однако малыш не капризничал, как большинство детишек.
Манта подозревала во всем генетику Асакура.
Хана быстро учился ходить, не боялся, как остальные. В отличие от большинства детей, не отстаивал свою самостоятельность. Малышам, которые только учатся ходить, жутко не нравится, когда кто-то их направляет, подталкивает на нужную дорогу, контролирует и вообще на дает двигаться самим толком. Поэтому предпочитают ходить самостоятельно, лишь бы родители были рядом, шли с коляской, например. Или сидели на скамейке в парке. В таком случае малыш далеко не уйдет, будет крутиться поблизости.
Зато жутко боялся пылесоса, совсем, как кошки. Вздрагивал и начинал плакать, стоило только достать из шкафа адскую машину. Не спасало даже перемещение в другую комнату или закрытие двери – Хана все равно слышал, пугался, дрожал и прижимался к Манте или Йо, в зависимости от того, кто за дверью выполнял уборку. Поэтому наводить порядок приходилось раз в неделю, по выходным, когда один из взрослых выгуливал ребенка на детской площадке.
Средство от этого было только одно – уговорить погладить выключенный пылесос, объяснить, что он похож на слоника, что он на самом деле добрый, просто очень любит убираться. Манта помнила, как хохотал в диванную подушку Йо, когда впервые услышал эту историю. Той же диванной подушкой и получил по заслугам, пока Хана гладил “слоника”. Впрочем, включенного “слона” он все равно пугался. И так каждый раз.
– Какие планы у тебя на лето? Пойдешь в отпуск?
– Да, махну на две недели на Гавайи, – мечтательно протянул доктор, откладывая специальный детский шприц. Экзекуцию Хана вытерпел стойко, но ясно давал понять, что на большее не согласен – тянулся к Манте и указывал на дверь.
– Пиноколада, гавайские рубашки, гирлянды, серфинг, – перечисляла Манта, завязывая шнурочки на ботиночках.
– Не забывай еще гавайскую пиццу! – упомянул мужчина, глаза его смеялись.
– Фу, только не этот ужас, – поморщилась девушка. – Прости, но не понимаю, как можно есть горячие ананасы.
Дик рассмеялся.
– И это говорит мне девушка, приехавшая из страны, где мороженое имеет вкус мяса или хрена.
Манта рассмеялась в ответ, подхватила на руки Хану, попрощалась с врачом и поспешила на улицу. Йо уже должен ждать их возле торгового центра. Если они хотят провести лето на свежем воздухе, рядом с пляжем, нужно запастись всем самым необходимым. В первую очередь, для малыша.
– Извини, что так долго, – Манта слегка задыхалась, так как остаток пути Хана преодолел верхом на ней.
– Ничего страшного, – Йо перехватил сына, усадил того себе на плечи, заставив мальчика восторженно пискнуть и довольно зажмуриться. И неожиданно поцеловал девушку в щеку. – Все в порядке, мне не трудно подождать вас.
Манта улыбнулась. Это ничего не значит, ничего не значит, ничего не значит. Нельзя подпускать Йо близко к сердцу, второй раз она расставания попросту не переживет.
– Так что мы должны купить? – спросил шаман, пока они вышагивали по направлению к супермаркету.
В витрине ближайшего бутика Манта заметила, что они смотрятся как настоящая, образцовая семья. Мама, папа и маленький сынишка на плечах у родителя, круглощекий, смеющийся, потому что отец щекочет ему пальчики через дырочки в маленьких сандаликах.
Сердце болезненно сжалось. Хотела бы она быть частью их семьи.
Список вышел внушительным, и первым пунктом в нем шли пеленки. Несмотря на почти пасторальное спокойствие и домашнюю обстановку, Оушен Гроув тем не менее являлся туристическим местом, а значит, цены на вещи там кусаются. Нужно взять с собой несколько пачек про запас. Еще крем от загара для детей, средство от насекомых, большую упаковку влажных салфеток, коробку под домашнюю аптечку. Та, что дома, разваливается на части, и переезда точно не переживет.
Манта была занята выбором антиспетика для ребенка, когда зазвонил телефон. Краем глаза она заметила, как напряглись под белой рубашкой широкие плечи Йо, и шаман постарался оказаться поближе.
– Слушаю, – девушка наконец выбрала бутылочку и перешла дальше, к упаковкам увлажняющего крема для интимных мест ребенка. У них дома остался последний тюбик.
– Привет, родная, – голос тетушки звучал жизнерадостно.
– Тетушка Рино, рада тебя слышать!
– Ну, как, готовитесь к отъезду? – поинтересовалась женщина. Это была ее инициатива – сплавить старшую племянницу подальше от шумного, жаркого города, дышащего автомобильными выхлопами. Не только ради ребенка, но и ради самой Манты, которой требовалось отдохнуть, набраться сил для будущего учебного года.
– Да, потихоньку набираем снаряжение, – захихикала девушка. Йо, успокоившись, вновь отошел к полкам с детским печеньем, где принялся оживленно обсуждать с сыном, какую пачку им надо взять.
– Вам понадобится машина. Арендуете, или мне заехать за вами?
Манта призадумалась. Права у нее имелись, получила сразу по прибытию в Нью-Йорк. Отец тогда предлагал купить машину, заставил выучиться, но Манта как раз получила квартиру тетушки, и надобность в собственном средстве передвижения отпала сама собой.
– Не хочу тебя напрягать, – неуверенно прикусила губу, дернула себя за прядь отросших волос. Надо бы сходить подстричься, каре ей идет больше, да и выглядит приличнее. Или сделать это уже после каникул, перед учебным годом, чтобы не тратиться понапрасну? Да, пожалуй, так и поступит.
– Чушь! – отрезала тетушка привычно решительно. – Через два дня выдвигаемся. Надеюсь, к тому времени соберетесь. А двадцать пятого августа отвезу обратно, чтобы привыкли к городу снова.
– Ты прелесть, спасибо!
– До встречи. Твоим сорванцам привет.
Манта захлопнула телефон, убрала его в карман.
– Что она сказала? – тут же подобрался Йо. Даже Хана смотрел серьезно, внимательно, совсем, как взрослый.
– Передавала привет, сказала, что отвезет нас в Джерси, чтобы нам не пришлось арендовать автомобиль, – Манта увидела пачку печенья. – Выбрали все-таки?
– Да, с орехами.
Хана кивнул.
– Да, мама! – подтвердил звонким, детским голоском.
Манта погладила его по щечке, для чего пришлось почти вплотную прижаться к Йо, поднявшись на цыпочки, так как малыш все еще гордо восседал на широких плечах отца. И постаралась говорить как можно ровнее.
– Милый, я не мама, я Манта. Повтори: Ман-Та.
– Мама! – дал отпор Хана и отвернулся, показывая, что разговор окончен.
Несмотря на то, что на душе царила грусть, девушка не удержалась от улыбки – таким взрослым было поведение Ханы.
– Пусть называет тебя мамой, – тихий голос.
Манта опустила взгляд и попалась в ловушку черных глаз Йо, сверкающих, как ночное небо. Шаман выглядел серьезным, странно решительным. И девушке совсем не хотелось узнавать причину его решительности.
– Не лучшее место и время для обсуждения данной темы, – пробормотала она, отворачиваясь. Вместе они пошли к кассе. – У него есть мать, Йо, я никогда не смогу заменить ее. Лучше и не пытаться.
Друг схватил ее за руку, развернул к себе.
– Но ты уже заменяешь ее. Ты во много раз лучше! – внезапно лицо его скривилось как от боли. – Ты все еще боишься, – с удручающим пониманием произнес он.
– Да, – просто и ясно, Манта пожала плечами и вновь повернулась к тележке. – Идем. Оставим эту тему.
Шаман ничего не ответил, но чувство незавершенности разговора витало в воздухе между ними.
Два дня, определенные им тетушкой Рино на сборы, пролетели незаметно. Пока Йо гулял с сыном, Манта металась по дому, тщательно убиралась, проветривала, стирала белье, чтобы не оставлять ничего тухнуть в их отсутствие. Выкидывала из холодильника все скоропортящиеся продукты или быстро их готовила, мыла, чистила, словно одержимая.
Чтобы не думать, не вспоминать, чтобы не ложиться в объятия Йо Асакуры каждый вечер, а просто падать без сил и сразу же засыпать, как только голова касалась подушки.
Хана больше ни разу не пытался назвать ее мамой. И Манта не могла толком объяснить, какие чувства испытывает по этому поводу. С одной стороны хорошо, она не привыкнет, по крайней мере, не больше, чем уже есть. А с другой… это мечта, недостижимая, нереальная, такая близкая, но в то же время далекая, как мираж в пустыне. Вроде он есть, но на самом деле нет его.
Наконец, все было завершено, квартира вылизана дочиста, ничего лишнего и вредного не осталось, Манта с Йо сидела на диване, пока Хана пытался что-то соорудить из ее волос.
– Подгузники взяли? Аптечку? Средства от насекомых? Фотоаппарат? Документы? Страховку?
Йо устало и уже привычно кивал головой, но не засыпал, как делал в таких же случаях с Анной. Когда Манта повторила вопрос про крем от загара в третий раз, он перехватил ее за руки, отвлекая от забот.
– Мы все взяли, не переживай. Если что-то понадобится, докупим, – мягко, четко.
Девушка смутилась, опустила голову.
– Прости, мне еще не доводилось выезжать куда-то с ребенком, поэтому…
Ее щеки коснулись пальцы, обожгли нежную кожу. Йо улыбался.
– Понимаю, – прислонился к ее лбу своим. – Но ты привыкнешь, вот увидишь.
Манте хотелось закричать, чтобы друг не давал ей ложных надежд, которые сам же потом и разобьет, но вместо этого только кивнула согласно.
– Привет всем! – тетушка появилась очень даже вовремя. Девушка поднялась с дивана, чтобы обнять родственницу. – Манта, какая ты бледненькая. Нет, срочно, срочно на солнце. А ты Йо? Приятно познакомиться. Это маленький Хана? Привет, сокровище моей племянницы.
Женщина не стала щипать за щечки, сюсюкаться, как делали многие. Она чмокнула малыша в макушку и подхватила одну из сумок.
– Идемте, Оушен Гроув уже ждет нас!
Ехать с тетушкой было весело. Она не слишком много болтала, вернее, ее болтовня не была бессмысленной. Женщина рассказывала о доме, о муже, который вынужден был остаться, так как на ранчо начался перегон скота и клеймение. Забот много, вот и она вырвалась всего на пару дней, чтобы отвезти племянницу. Потом ей надо будет вернуться, подготовить дом к визиту усталых, голодных перегонщиков, которым нужны кофе, отбивные, теплые постели и горячий душ.
Специально для Ханы женщина одолжила у подруги детское автомобильное сиденье. Йо разместился рядом, а Манта заняла место рядом с водителем. Но нет-нет, да и поглядывала в зеркальце заднего вида. Хана сосредоточено грыз засушенные манго и бананы, чередуя их с печеньем. И что-то рассказывал отцу про мелькающие за стеклом машины, дома, про собственного мягкого мышонка, с которым в последнее время полюбил ложиться спать.
Городок при пляже радовал чистенькими, аккуратными улочками с редкими машинами – идеально для бегающих детишек. Многочисленные магазинчики, кафе и ресторанчики, а вот детские площадки не популярны. Манта насчитала всего две, пока ехали к нужному домику. Да и зачем они, когда рядом замечательный пляж и океан?
– Ну, вот, мы приехали, – улыбнулась тетушка.
Двухэтажный белоснежный домик, типичный для Америки, с верандой, креслом-качалкой, стеклянной дверью, изумрудным газоном, который уже давно зарос ромашками и анютиными глазками. Тетушка появлялась здесь набегами, а счета оплачивала дистанционно, так что за домом приглядывала соседка, которая убиралась раз или два в месяц за символическую плату.
