Текст книги "My annoying idol (СИ)"
Автор книги: Two Reflections
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)
– Мерзость какая, – прошипел младший, ударяя кулаком по столу.
– Ты же не думал, что быть звездой легко, Ким Чонин? – Кенсу вопросительно приподнял бровь, удивляясь наивности подопечного. – Здесь не бывает «радужно и прекрасно». Этот мир слишком жесток, и лишь сильнейшие добиваются своего. Иногда успешным людям приходится переступать через себя, чтобы добиться славы. Я благодарен судьбе за то, что ты этого не сделал.
– Почему?
– Дурачье, – хмыкнул До, оттягивая двумя пальцами щеку младшего. – Ты остался самим собой и прекрасно справляешься.
– Да, но…
– Но?..
Чонин цокнул, притихнув и поумерив пыл, вздохнул:
– Все они… такие прогнившие. Сехун ведь… Я не верю. До сих пор не верю, что он мог это сделать. Они поливают грязью человека, который сам сильно пострадал. Даже директор перестал защищать его! Хён, они слишком жестоки к Сехуну. Ведь никто ни в чем даже не разбирался!
– Ты ничего не сможешь с этим сделать, – устало помотал головой менеджер, легко поглаживая Кая по вздрагивающей от гнева спине. – Да и Сехуну… и всем нам это не должно быть интересно. Лучше поехали в больницу. Проведаем нашего «скандально известного».
Чонин горько усмехнулся, согласно кивая и вытаскивая из кармана джинсов ключи от машины.
– Сегодня ты ведешь.
========== Глава 17 ==========
Christina Aguilera – Hurt
Два месяца спустя.
Разбираться в запутанных делах всегда очень сложно. Еще сложнее, когда ты и понятия не имеешь, с чего начинать, где искать конец нити огромного клубка из обстоятельств, правды и лжи. Кто-то может искусно спутать все вместе, конец спрятать так, что, хоть в лепешку расшибись, а не найдешь, как и начало, ложь выдать за правду и перевернуть этим все с ног на голову. Лухан, как и все остальные, это прекрасно понимал, потому снова приходилось тщательно рассчитывать каждое движение, каждый вдох и выдох, рассчитывать каждое слово. Он не знал, к чему это может привести, но был уверен, что поступает правильно, ведь, если он не возьмет дело в свои руки, никто не станет разбираться, и Сехуна просто-напросто заклеймят, сделают из него настоящее чудовище, чего очень не хотелось ни ему, ни их друзьям. Он в очередной раз убедился в человеческой жестокости, когда в полиции поставили перед фактом: против Сехуна есть масса доказательств, а агентство, которому младший посвятил всю свою жизнь, медленно, но верно по желанию общественности отказывалось от собственной позиции защищать человека, приносивший им миллионы. Как бы Лу Хань не злился, он не имел возможности что-то изменить, и это часто убивало его изнутри. Благо, друзья понимали замученного парня без слов, и как-то так получилось, что Сухо нашел лучшего адвоката, притащив того прямо из Шанхая, Исин, не без помощи доведенной до ручки состоянием брата Мэй, добился от Соён правды о случившемся на вечеринке, а Чонин с Кенсу просиживали день и ночь в офисе охраны одного из торговых центров, что находился как раз на той улице, где произошла авария. Конечно, не обошлось без трудностей, но все они быстро поняли, что в этом деле даже-вроде-как-доблестная полиция им не помощник. Хань уже и не помнил, сколько раз пересказывал адвокату собранную по крупицам тут и там информацию, отвечал на миллионы вопросов и разглядывал тысячи фото, пытаясь узнать знакомые лица. Он потерял счет времени, все еще не взяв под контроль эмоции, ведь Сехун по-прежнему находился в коме, потому ничего удивительного в том, что вся больница слышала его крики, когда…
–Сехун сказал, что не может с ней встречаться, не захотел с ней переспать, и Соён решила ему отомстить за потерянную репутацию. Заплатила кому надо приличную сумму, и вот она уже бедная, несчастная жертва избиений возлюбленного-изверга, —поведал историю Исин, теребя в пальцах ключи от машины и раздраженно сверля взглядом захлебывающуюся слезами Соён, пытающуюся скрыть лицо от камер. Марафон по Сеулу в поисках неудавшейся второй половинки Сехуна привел за собой невесть откуда взявшихся журналистов и полицию, вызванных Кенсу. Чонин удовлетворенно хмыкнул, закрыв вкладку браузера, когда прежние статьи с громадным рейтингом сменились новыми, тем самым хоть немного очистив имя Сехуна.
Успокоившись и едва ли удержавшись от рукоприкладства по отношению к бывшей актрисе, Лухан снова, как и предыдущие два месяца, открыл дверь в просторную палату. Здесь все по-старому, и, хоть Бэкхен говорит, что стало уютнее (потому что Лу практически поселился в палате), Сехун все еще неподвижен. Хань рассказывал Хуну все, что с ними приключилось за это время. Это вошло в какую-то нездоровую привычку – сидеть у постели и поглаживать холодную руку, целовать тонкие пальцы и тихо шептать о том, что скоро все закончится. Он сам не знал, что закончится, часто горячие слезы скатывались по щекам, и Хань старался задушить противные всхлипы – слезы еще не кончились. Порой было невыносимо. Лухан, глотая ртом необходимый воздух, закусывал ребро ладони так сильно, что начинала течь кровь, чтобы приглушить рыдания и не беспокоить больных. В такие моменты почему-то Бэкхен всегда оказывался рядом, поднимал с колен и, поглаживая вздрагивающую спину старшего, вел того к диванчику. Усаживал и крепко обнимал, целуя в макушку и нашептывая что-нибудь успокаивающее, укачивал в руках, как маленького ребенка, и жмурился, тяжело сглатывая и быстро моргая, потому что у самого слезы невольно стояли в глазах.
Это трудно. Ужасно трудно смотреть, как ломается дорогой тебе человек, и ты ничего не способен сделать.
Это больно. Больно видеть, как с каждым днем на твоих глазах исчезает тот человек, которого ты знал. Пусть даже и малознакомый, Бэкхен привязался к Ханю и чувствовал необходимость защищать и заботиться о старшем, который забывает даже спать, не говоря уже про еду и ничтожно коротком отдыхе.
Отойти от Сехуна даже на пять минут было невыносимо, мучительно. Вдруг что-то случится, а в этот момент никого рядом не будет, чтобы ему помочь? Хань пытался отогнать плохие мысли, но в голову лезли страшные вещи, которых он наслушался за время пребывания в больнице. Становилось страшно, что Се в любой момент может не справиться и произойдет то же, что и с парнишкой из палаты напротив. Совсем еще молодой; наверное, когда-то он тоже ярко улыбался и был счастлив, но теперь его мать, бледная, как смерть, и еле держащаяся на ногах, дрожащими руками забирает вещи сына, после сочувственного взгляда врача не выдерживает и громко рыдает, оседая на пол. У женщины случается приступ.
Хань опускает взгляд в пол и закрывает дверь в палату, прислоняясь затылком к холодной поверхности. Он не переживет, если когда-нибудь доктор так же сообщит ему, что любимого человека не стало.
Лухан не замечает, сколько времени проходит, прежде чем наступает лето. Просто однажды, выйдя во двор больницы, вдыхает полной грудью и осмысленным взглядом скользит по зелени деревьев и аккуратным клумбам, слышит шумящий неподалеку фонтан и разговоры людей, наслаждающихся теплым солнечным днем. Его мало заботит, какое сегодня число, утро, полдень или близится вечер. Молодой человек присаживается на скамейку и закрывает глаза, не замечая, как первый раз за долгое время проваливается в спокойный сон. Изможденный, он не сразу понимает, что кто-то сильно трясет его за плечо. Просыпаться, а тем более открывать глаза совершенно не хочется, но голос сестры вырывает его из забыться. Мэй стоит над ним, взволнованная и раскрасневшаяся, тяжело дышит и продолжает трясти старшего брата за плечо, беззвучно открывая и закрывая рот. Пришедший в себя Лухан тут же подскакивает и, не произнося ни единого слова, несется внутрь здания больницы. Его сердце бешено колотится в груди, слезы проступают на красных от переутомления глазах, а в голове стучит единственная мысль: «Только не это! Этого не может быть! Господи, пожалуйста, умоляю, только не Сехун!»
Седьмой этаж, поворот направо, длинный коридор, налево, минуя компанию веселящихся интернов, расталкивая посетителей, Лухан останавливается перед палатой Сехуна. Кенсу нервно поглаживает Кая по вздрагивающей спине, Сухо ходит от стены к стене, зубами прикусив ребро ладони, Исин нервно поглядывает на дверь палаты.
– Нет, – вырывается из уст Лухана, и он падает, не в силах удержаться на ногах. К нему тут же подлетает Исин, Сухо помогает перенести Лу на диванчик поблизости и крепко держит за руку, шепча никак не помогающее: «Успокойся».
Чанель влетает в коридор, словно вихрь, лохматый и в больничном халате шиворот-навыворот, за ним Мэй, утирающая мокрые щеки рукавом блузки.
Дверь в палату открывается, выпуская Бэкхена и еще несколько врачей постарше. Бен, замечая бледного Лу, не теряя времени даром, подбегает и обнимает старшего, прижимаясь холодным носом к щеке и чувствуя, как дрожит Хань. Кажется, в этот миг замерло все, и только сердце Лухана продолжало разрываться на части, томимое незнанием.
– Все, – шепчет Бэкхен, ощущая, как по щеке скатывается слеза, мешаясь со слезами Лу. – Все закончилось, – его голос срывается, и молодой врач громко всхлипывает, буквально заставляя Ханя впасть в оцепенение своими словами. Неужели… – Хань, – младший берет лицо блондина в свои ладони и заставляет посмотреть на себя. – Хань… Живой… Живой!.. Он справился… Сехунни смог…
Комментарий к Глава 17
А вот и новая глава:3
Ох, все эти дни для меня были невероятно напряженными, т.к. приближаются практика, зачеты, проекты, сессия и еще много всего, что будет морочить мне голову в ближайшие пару месяцев хд
Но я постараюсь дописать работу, если кому-то еще интересно, и даже вполне возможно! что еще одна глава будет готова очень скоро:3
P.S. В моей голове уже складывается сюжет для следующего фанфика и, кажется, это будет надолго тт
========== Глава 18 ==========
Lee Jia Ge (双程) – Degenerate 沦陷
Когда слова Бэкхена достигли Ханя, старший потерял сознание. Чунмен не на шутку перепугался, из-за чего и его пришлось приводить в чувства, но уже под дружный облегченный выдох и нервные смешки вперемешку со слезами. Бэкхен, все еще всхлипывая, стоял в обнимку с переводящим дух Чанелем, тесно прижимаясь к высокому парню в попытке успокоиться. Кенсу взял на себя Мэй и Кая, которых умел успокаивать в два счета, но и сам До, обычно держащийся и не проявляющий много эмоций, сегодня готов был выпустить скопившееся наружу.
За заботами о самочувствии всех вместе взятых прошел целый вечер. Доктора больницы уже были наслышаны о дружно ревущей и подрывающей собственное здоровье компании пациента О Сехуна, который мирно отдыхал под наблюдением дежурного врача. В себя Се пришел лишь на некоторое время, вскоре не выдержав нагрузки на и без того слабый организм. Его жизни ничего не угрожало, как сказал лечащий врач: «Кризис миновал. Теперь он должен набраться сил, чтобы прийти в себя и осмыслить все заново». Все же одно неприятное известие на сегодня пришлось взять на себя Кенсу, как самому стойкому: отцу Сехуна пришлось срочно лететь в Лондон, где госпожа О уже некоторое время находилась на лечении. Утром женщине стало хуже, потому отец Хуна должен быть с ней в случае чего.
Хань проспал всю ночь, как и его сестра, Бэкхен, который ранее восемь часов не спускал глаз с Сехуна, и Сухо, которому просто пришлось подчиниться приказам Исина. Утро для всех было крайне тяжелым. Стресс, который не отпускал друзей вот уже несколько месяцев, сейчас вылился в неожиданно нагрянувшую усталость, ведь им наконец-то можно было выдохнуть: самое страшное позади, скоро Сехун придет в себя, и уже неважно будет, сколько проблем им еще предстоит решить – главное, что дорогой им человек жив.
На часах еще не было восьми, когда Хань подорвался с больничной койки, сдернув с себя регулятор капельницы и тихо, чтобы не разбудить дремлющих в этой же палате Мэй, Бэкхена и Чанеля, вышел в коридор. Потерявшего сознание Лу перенесли в палату рядом с той, в которой лежал Се, поэтому далеко идти не пришлось. Возле двери его караулил Кай, который только вяло махнул рукой и улыбнулся, похлопав по полу, предлагая присесть рядом. Хань осторожно опустился и охнул, когда младший притянул его ближе к себе, обнимая.
– Прости меня, – пробормотал Чонин в макушку старшего, вызывая у него удивленный взгляд. – Я… часто срывался и винил во всем тебя, Лу… Я не должен был этого делать. Тебе и так было очень плохо.
– Я понимаю, – хриплым голосом ответил Лу Хань, принимая объятия друга. На душе стало еще теплее: своеобразная ссора с Каем грызла Лухана долгое время, он и сам винил себя во всем, но не знал, как помириться с младшим, который бросал на него раздраженные взгляды и не желал разговаривать.
– Прости, – прошептал Кай вновь.
– И что это за посиделки на холодном полу? – они оторвались друг от друга и улыбнулись Кенсу, стоящему прямо над друзьями с коробочкой шоколадных маффинов и подставкой, на которой в два ряда помещались стаканчики с горячим кофе. – Чего-то посущественней в ближайшем кафе не нашлось, поэтому держите то, что есть.
– Спасибо, Кенсу-я.
– Что бы мы без тебя делали?
Довольно хмыкнув и потрепав Кая по волосам, До зашел в палату, чтобы разбудить остальных. Лухан же, быстро перекусив, уже стоял у дверей в палату Сехуна, от волнения сжимая в пальцах рукава легкой худи. Кай решил, что друг должен первым увидеть Се, поэтому не мешал, просто тихо наблюдая за тем, как Лу дрожащей рукой тянется к дверной ручке. Неизвестность – вот, что ждало его за закрытой дверью. Он не решался войти, все еще не веря, что черная полоса в его жизни, как и в жизни младшего, закончилась. Неужели сейчас он откроет дверь и, наконец, увидит любимые карие глаза, осмысленный взгляд и что-нибудь говорящие сухие губы, услышит хриплый от непозволительно долгого молчания голос, разносящий по телу Лухана жгучее, где-то в области груди, удовольствие? К Ханю медленно возвращался страх того, что Сехун его не простит. От этого становилось горько, но старший понимал, что Се имеет полное право ненавидеть его, потому что это он…
– Ты не виноват, – раздался за его спиной голос Исина, а теплые руки немедленно заключили старшего в свои объятия. Чжан положил голову на плечо замершего в смятении и нерешительности Лу и зашептал: – Лу Хань. Немедленно иди к нему. Ты нужен Сехуну. Даже если он обижен на тебя и обида эта сильна, он не сможет отказаться от тебя. Это просто невозможно.
– Почему ты так уверен?
– Потому что он твой человек, а ты его. Сехун так просто не откажется от того, что принадлежит ему. Ты знаешь, что настоящую любовь мы встречаем лишь однажды за всю свою жизнь? Слышал, что после ищем лишь похожих? Так вот больше не стоит убегать, ни тебе, ни ему. Сделай этот шаг, и докажи Се, что ты любишь его также сильно, как он любит тебя.
– Я… Я сделаю это.
– Вот и умница, – Исин сжал ладонь друга в знак поддержки и подтолкнул к двери, мысленно молясь, чтобы в этот раз у них все получилось. Хватит страданий им обоим.
***
Тишина в этом помещении всегда убивала Ханя. Он не раз срывался, потому что думал, что медленно сходит с ума. Ему казалось, что, разговаривая с Сехуном, он обращается к себе самому.
Волнение подступает сильнее, когда Хань опускается в кресло рядом с кроватью и задерживает дыхание, касаясь чужой ладони. По-прежнему холодная, но какая-то… живая. Может быть, он все-таки сошел с ума и ему это кажется? Лу не верит своим ушам и глазам, когда слышит судорожный вдох и видит, как веки, дрожа, слабо приоткрываются. Лухан от накатившего волной неизвестного страха и буквально раздирающего его на части счастья не сдерживается, утыкаясь лицом в раскрытую ладонь, слабо пошевелившуюся от прикосновения и плачет. Задыхается, но не перестает и только целует каждый пальчик, раскрытую ладонь и запястье с нездоровым переплетением сильно выделяющихся вен под бледной кожей. Он так боится поднять голову и заглянуть в темные глаза, смотрящие на него устало, вопросительно, непонимающе. Сделать это его заставляет хриплый вдох, от которого Хань едва ли не подскакивает на месте, испугавшись, что Се стало плохо.
– Х-хун-а… – шепчет Лухан, заикаясь из-за подступающей истерики. На него по-прежнему смотрят. – С-се… Я… Господи, нужно же врача позвать, – Лу Хань молнией вылетает из палаты, натыкаясь на ходящего из стороны в сторону Кая. Тот без слов разворачивается и бежит к ординаторской, и Лу благодарно выдыхает, возвращаясь на свое место.
Сехун не шевелится, ничего не говорит, просто смотрит в одну точку, не моргая, заставляя нервничать перепуганного старшего в разы больше. Врачи появляются в считанные секунды, тотчас оттесняя Ханя в сторону, принимаются за Сехуна, задают ему какие-то вопросы, светя в зрачки фонариком, что-то подключают и отключают на приборах, вынимают из закрепленного на руке катетера регулятор, протирая флакон капельницы и, вводя в него нужную дозу лекарства. Бэкхен, появившийся из-за шума, выводит сопротивляющегося Лухана из палаты, уверяя, что Се ничего не грозит.
– Ч-что с ним? Почему у него такой взгляд? Почему он молчит? – засыпает вопросами старший.
– Хань, неужели ты думаешь, что после трех с лишним месяцев комы Сехун сразу же встанет, пойдет и будет жить как раньше? – удивленно посмотрел на него Бэкхен, легонько встряхивая парня за плечи и приводя в чувства. – Очнись, так не бывает. Дай ему время прийти в себя.
– Лу Хань? – молодые люди оборачиваются к доктору, что мгновение назад вышел из палаты Сехуна. – Нам нужно поговорить.
– Конечно, – выдыхает Хань, игнорируя стучащую в голове мысль о чем-то неправильном, плохом, неизбежном.
– Выдохните для начала, – говорит мужчина, видя, как блондин нервничает и рвется к его пациенту. – Он пришел в сознание и больше не напугает вас внезапной его потерей. Понимаете, в жизни Сехуна сейчас очень трудный период. После комы ему нужно будет дать понять, что он на некоторое время, можно сказать, выпал из реальности. Сейчас Сехун очень слаб и пока ждать от него каких-либо слов или действий не стоит. Примерно две недели ему понадобится на восстановление. После этого он сможет самостоятельно передвигаться, принимать пищу и разговаривать. Самое главное, чтобы близкие люди находились рядом. Тогда процесс пойдет быстрее.
– Я все сделаю, доктор, – кивнул Хань.
– Очень хорошо. А теперь к более важному, – Лухан напрягся, следя за тем, как мужчина снимает очки и массирует веки. – Видите ли, после комы у Сехуна временная потеря памяти.
– Ч-что?..
– Он не помнит ничего и никого. Он не помнит, что с ним произошло, не помнит своего детства, родителей, друзей, кем работал, кого любил, а кого ненавидел. Лу Хань, успокойтесь, прошу вас, – доктор поддержал за локоть парня, видя, что тот едва ли находится в сознании. Мужчина вздохнул, желая поскорее закончить разговор, но все-таки он был вынужден продолжать: – Это временно, Лу Хань. Память будет восстанавливаться по мере его выздоровления. В ближайшие несколько недель он должен все вспомнить. Вы можете напоминать ему что-то из прошлого, но не загружайте слишком сильно – Сехун может переутомиться, пытаясь что-то вспомнить, и тогда все будет гораздо хуже.
– Это точно пройдет? – севшим голосом уточнил молодой человек.
– Конечно. Терпение, Лу Хань, и еще раз терпение и вот увидите, совсем скоро Сехун будет абсолютно здоров. Вы выдержали почти четыре месяца комы дорогого вам человека, какие-то ничтожные несколько недель Вам не помеха.
– Вы правы, доктор, спасибо, – улыбнулся Лу. – Я могу побыть с ним?
– Конечно. Еще несколько часов Сехун будет бодрствовать.
Тихо проскользнув в палату, Хань кинул осторожный взгляд на кровать. Сехун лежал, прикрыв глаза, но стоило Лу сделать шаг, как он открыл их, немного повернув голову в его сторону.
– Се… – снова сжимая ладонь любимого, Лухан смотрит в шоколадные глаза Сехуна, стараясь прочитать что-то по ним. Он видит настороженность, что больно режет по сердцу, серьезность, которой Лу всегда любовался и интерес, греющий душу. – Я так скучал по тебе, – с замиранием сердца произносит старший и видит, как брови Се взметаются вверх. – Ты ничего не помнишь сейчас, но доктор сказал, что обязательно… обязательно все будет хорошо.
Сехун молчит, и только взгляд сменяется с недоверчивого на вопросительный, будто он хочет услышать больше.
– Ну, хорошо, – глубоко вздыхает Хань, поглаживая чужую ладонь. – Постепенно ты вспомнишь… Надеюсь, тогда ты простишь меня, но если… Если нет… Я пойму, если ты будешь зол… – Хань поспешно обрывает себя, когда снова видит недоверие. – Я не сделаю тебе ничего плохо, правда. Мы… мы были очень близки в прошлом, но я совершил ужасную ошибку, когда решил оставить тебя… Я думал… Думал, так будет лучше для тебя, для твоей карьеры, но… Может быть, если бы я был рядом, в тот вечер ты бы не сел за руль, – содрогается старший в рыданиях. Ему так надоели свои собственные слезы, но он ничего не может поделать с этим. Он чувствует, что Сехун пытается приподнять руку, что у него выходит не сразу, но спустя время младший все-таки касается указательным пальцем щеки Ханя, стирая слезинку.
– Сехун… – Лухан вглядывается в его лицо, своей ладонью нежно прижимая ладонь Сехуна к щеке. – Се, пожалуйста, прости меня… Умоляю, родной… Все это время я не переставал думать о тебе, Хун-а… Я не должен был оставлять тебя одного…
Глаза напротив на секунду закрылись, а с губ Се сорвался выдох. Тепло, ласка, нежность – вот что увидел Хань, когда О снова посмотрел на него. Сердце ухнуло куда-то вниз, он сам будто провалился в пучину из собственных чувств, когда Сехун, собрав все силы, одними губами проговорил: «Не вини себя».
– Т-ты вспомнил что-то?
Однако в ответ слабое мотание головой.
– Если… если после того, как вспомнишь… ты не захочешь меня видеть, то хотя бы позволь мне заботиться о тебе до этого момента.
Снова молчание. Се просто долго смотрел Лухану прямо в глаза, как будто задумавшись о чем-то. Вскоре их прервал звук открывающейся двери, и в палату ввалилась вся компания, едва ли не перепугав Сехуна внезапным шумом, который следовал за ними повсюду. Бэкхен снова перепроверил показатели, на время ушел, чтобы отчитаться перед сонбэ, после чего вернулся и включился в тихий разговор. Они не перебивали друг друга, понимая, что Сехуна нельзя беспокоить, знали, что тот не помнит никого из них, потому просто спокойно представились и рассказали что-то об их общем прошлом. Лухан читал Се по глазам, насколько мог это сделать, следил за мимикой, тихо сидя рядом и держа младшего за руку.
– Кстати, если этот оболтус, – Чонин кивнул на Лухана, – скажет тебе, что это он во всем виноват, не верь. У вас все было так сложно и запутано в то время, что поначалу я и сам винил во всем Лу, но… теперь понимаю, что его вина только в том, что он желал тебе лучшего. Он очень глупый хен-трусишка, поэтому вы оба много страдали.
Сехун внимательно слушал, переводя взгляд с Кая на Лу и обратно. Если бы кто-нибудь из них умел читать мысли, все могло быть куда проще, но, к сожалению, такого чуда еще никогда не случалось, потому никто из них не мог ответить на важные для Се вопросы. Один из таких весь вечер крутился в голове младшего, не давая успокоиться и отдохнуть.
Лухан…
Кто он…
Для меня?..
Комментарий к Глава 18
Я же обещала, что скоро :D
========== Глава 19 ==========
POV Сехун
Каково очнуться и узнать, что почти четыре месяца провалялся в коме, вдобавок, копаясь в собственной памяти, обнаружить, что та, словно чистый лист бумаги? Немного пугает. Я не особо понимаю, кто эти люди, которые окружают меня. Доктор сказал, что память вернется в течение трех недель, и я без понятия, каким чудом это может произойти. Кажется, нет такой силы, что заставит меня поверить в то, что все картинки из моего прошлого восстановятся за такой короткий промежуток времени. Может, я так и не вспомню ничего? Что мне тогда делать? Эти парни и девушка, что каждый день приходят проведать меня. Лухан… Кажется, со всеми ними я был очень близок. Мне сказали, что отец и мать в Лондоне, на лечении, и я бы, наверное, опечалился, если бы помнил их… Но ничего. Абсолютно ничего. Пытаюсь хотя бы представить образ матери, но тщетно. Из рассказов я узнал, что жил жизнью известного айдола. Это немало удивило меня. Кай тоже певец и мой лучший друг, а Кенсу его менеджер. Чунмен-хен раньше работал с нами, но потом что-то случилось, и он улетел в Америку, а Исин, который был его менеджером, теперь работает в фирме отца, в Китае. Лухан… Черт, этот парень – причина самых запутанных мыслей и чувств. С самого первого моего пробуждения и до сегодняшнего дня (прошла уже неделя) он не отходит от меня ни на минуту. Не то чтобы мне это не нравилось или бесило… Нет, мне очень приятна его забота. И эта нежность в глазах. Почему я не могу не отвечать ему тем же? От его улыбки я достаточно часто зависаю, чем пугаю и его, и себя. Ведь я фактически не знаю его. Сейчас. Но когда-то… Кем он был для меня в этом «когда-то»? Все они обходят стороной эту тему, а я пока не могу спросить. Может быть, брат? Кузен? Лучший друг? Неужели парень? Да ну, бред какой-то. Какой сумасшедший в статусе айдола будет встречаться с человеком своего же пола? В любом случае, этого я не узнаю, пока они сами не расскажут, или пока я не смогу спросить. Сейчас я еще слишком слаб, и даже подняться самостоятельно для меня весьма затруднительно. Если бы не Лухан, все могло быть гораздо хуже. Он как курица-наседка, честное слово. Заботливая мамочка, даже спит рядом, чтобы, не дай бог, чего не случилось. Вот как сейчас. Устроился на самом краю кровати, положив на руки голову, и тихо сопит. Совсем себя загнал, вот и не выдержал. Обычно он дожидается, когда я засну, и просыпается задолго до моего пробуждения, но сегодня не выдержал и почти рухнул в кресло, засыпая в таком положении тотчас. Я сначала испугался, не знал, что делать, потому что я и говорить толком не могу, не то что встать без чьей-либо помощи, но Лухан промычал невнятно мое имя и улыбнулся во сне. Тогда я понял, что он переутомился, но от этого легче не стало. Теперь я корю себя за то, что ему приходится нянчиться со мной. Я даже не знаю, кем он приходится мне…
Дверь в палату беззвучно открылась, и внутрь на цыпочках прошел Исин. Он улыбнулся мне и покачал головой, когда увидел спящего Ханя.
– Я говорил ему, чтобы остался дома хоть на ночь, – прошептал парень, осторожно приподнимая Лу и перенося его на диванчик напротив моей кровати.
Что? Он даже на ночь в больнице остается? Еще лучше. Да, Сехун, хоть ты и не помнишь ничего, о тебе по-прежнему заботятся даже в таком состоянии. Похоже, я был неплохим парнем, раз заслужил такое счастье. Когда смогу говорить, как мне отблагодарить Лухана? Это вообще возможно? Он наверняка все три с лишним месяца заботился обо мне.
– Ты такой задумчивый, – Исин присел рядом и взъерошил мои волосы. – Не перенапрягайся, стараясь что-то вспомнить, ладно? Не торопись, тебя никто не заставляет это делать.
Но я сам поскорее хочу избавиться от этой пустоты в голове. У меня так много вопросов, а вы не даете на них ответы. Что со мной произошло? Почему никто не говорит об этом? Кто мне Лухан? Почему вы всегда избегаете так много тем, связанных со мной? Видимо, я озадачил хена своим красноречивым, вопросительным взглядом, потому что Исин с минуту о чем-то усердно думал, хмурясь и кусая губы.
– Лухан не хочет тебя волновать, поэтому мы многое не рассказываем, прости, – он извиняюще погладил мою ладонь. – Он боится, что ты начнешь сильно переживать и что-то может случиться, ведь ты еще так слаб.
Даже здесь он позаботился обо мне, невероятно. Лухан, ты мой ангел-хранитель в человеческом обличии? Скорее всего, так и есть, и мне плевать на то, что я сморозил чушь. По-другому этого хена не назовешь.
– Но все же, – я весь обратился в слух, – кое-что я тебе подскажу. – Исин посмотрел в сторону спящего Лу, затем снова обернулся ко мне и заговорщицки сощурился. Ой, что-то не нравится мне его взгляд… – Ты уже понял, что больше всех тут волнуется наш Хань. Что он сказал тебе в первую встречу? Наверное, промямлил, что вы были близко знакомы?
Я слабо кивнул, на что Исин закатил глаза и пробормотал: «Ну, в любом случае, это было ожидаемо».
Я непонимающе приподнял бровь, как бы говоря, что мне этого мало и я прошу продолжать.
– Из всех нас, он близок тебе не потому, что вы общались дольше всех. По правде говоря, когда вы стали работать вместе, почти два года цапались, как кошка с собакой, – усмехнулся хен. – Он не находит себе место, потому что… Потому что любит тебя. Не как друга или брата, а как мужчину. Несмотря на то, что он решил оставить тебя, Хань всегда… любил очень сильно и преданно. Он по-настоящему страдал, когда ушел от тебя, боялся разрушить твою карьеру. Лулу знал, как ты дорожишь работой и не посмел сломать тебя. Только вот он не понял, что ты сломаешься, если потеряешь его…
Я в неверии уставился на Исина. Неужели правда? Я и Хань любили друг друга? И хен так дорожил мной, что поставил мои интересы выше, но просчитался. Как… Как мне теперь быть? Я же ничего не помню, значит, и чувств из прошлого тоже… Но я не могу оставить все как есть.
– Что… Почему я?.. – промямлил спросонья севшим голосом Хань, и мы оба вернули внимание к хену. Лухан поздоровался с Сином, поднялся с дивана, потер глаза кулачком и зевнул, потягиваясь. Снова уселся рядом, глядя на меня в упор, тихо спросил: – Как ты себя чувствуешь?
Неопределенно пожимаю плечами, насколько это возможно, и отвожу взгляд. До чего же неловко смотреть на него сейчас. После рассказа Исина-хена действительно стало не по себе. Я должен вести себя как парень Лухана? Но как? Совсем ничего не помню. Они говорили, что Хань бросил меня, но теперь он здесь, рядом со мной, и смотрит так доверчиво, немного виновато, но с любовью; я вижу. Все чересчур сложно. Хань был прав: вся ситуация, и правда, напрягает, заставляет переживать. В конце концов, даже, если мы плохо расстались, хотя и любили друг друга после, мне не надо притворяться и играть влюбленного, пока память закрыта для меня самого. Думаю, мне простительно.
Проходит еще несколько дней, прежде чем я, наконец, не без помощи Лухана, конечно, выхожу во двор больницы. До этого меня возили на инвалидной коляске. По правде сказать, это жутко – сидеть в ней и понимать, что сам не способен сделать и шага. Лу поддерживает меня за талию, а мне так не хочется опираться на него: хен ниже меня и выглядит хрупким, как хрустальная ваза на кухне в доме родителей, которой мама очень дорожила – подарок отца на годовщину их свадьбы. Стоп. Что? Я… Я только что сказал что-то про родителей и дом? Я заношу ногу для следующего шага и останавливаюсь, чем торможу и Лухана. Он непонимающе смотрит на меня, а в это время сердце в груди колотится, будто я марафон в тридцать километров пробежал.
