Текст книги "My annoying idol (СИ)"
Автор книги: Two Reflections
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)
– Как… – Лу задрожал, не смея отводить взгляда от фотографии. Теперь он по-настоящему испытывал страх, приходя в себя и вспоминая, как иногда бывает жесток мир шоу-бизнеса. Огромный стыд перед наблюдающим за его реакцией Чунменом накрыл менеджера с головой, потому что он так не вовремя вспомнил, каким был всего месяц-другой назад. Сухо, словно прочитав его мысли, тихо произнес:
– Я знаю другого Ханя. Этот мне незнаком.
Актер быстрым шагом покинул коридор, оставляя всхлипывающего Лухана на полу с помятой фотографией в дрожащих руках.
========== Глава 10 ==========
Комментарий к Глава 10
Немного припозднилась, но надеюсь, что понравится)
BTS – Love yourself, Highlight reel ‘起’ [piano]
– Ты собираешься просидеть здесь всю ночь? – Исин повертел в руках телефон, с сожалением кидая взгляд на часы. Одиннадцать вечера. Он слишком устал, чтобы убеждать Сухо ехать домой, но совесть не позволяла бросить друга в одиночестве.
– Езжай без меня. Тут недалеко, я сам дойду, – не поворачиваясь, произнес Чунмен.
Не сказать, чтобы он был увлечен огнями вечернего Сеула, которые видит с самого детства, или видом города с моста. Когда-то давно это было и впрямь интересно, завораживающе, романтично – стоять здесь и любоваться яркими красками ночной столицы. Однако сейчас актера съедали сомнения. Правильно ли он поступил, рассказав все Лухану и поссорившись с Се? Можно ли было объяснить все спокойно, не поддаваясь эмоциям? Он понимал, что это лишь вопрос времени, – когда директор вызовет этих двоих к себе, чтобы разобраться во всем. А, может, кое с кем и вовсе не будет разбираться.
– О чем ты думаешь? – Исин присел рядом, сунув за щеку излюбленный леденец. Он не смотрел на друга, но чувствовал его взгляд на себе.
– О Хане, – честно признался Ким. Он взъерошил свои волосы на затылке и сел поудобнее, положив голову на плечо Сина, как делал в студенческие годы. Чжан смахнул с его лба челку и стал медленно поглаживать Сухо по голове. – Наверное, я погорячился. Возможно, я мог что-то сделать для них, как-то оправдать их перед директором или хотя бы попытаться найти того, кто собирается распустить слухи о них.
– Что сделано, то сделано, – рассудительно заключил менеджер. – Ты не можешь отмотать время назад и исправить ошибки.
– Ты прав, – прошептал Сухо, закрывая глаза. В сердце больно кольнуло, по щеке скатилась одинокая слеза, а перед глазами встала картинка из прошлого.
«Если бы я только мог вернуться в прошлое… Я бы никогда не отпустил тебя… Син-Син…»
***
Пять лет назад.
– Исин! Исин-а! Син-Син! – парень радостно тормошил спящего друга, прыгая по его кровати и скидывая на пол милые игрушки.
– Что? – сонно промямлил разбуженный Чжан, спихивая с себя Чунмена. Он приподнялся на локтях, недовольно выпятив нижнюю губу и нахмурившись, кулачком потер слипающиеся веки и уставился злым взглядом на друга. – Ты не мог подождать еще часа два? Чунмен, ты такой бессовестный!
– Ты должен меня поздравить, – Чунмен приблизился к парню, указательным пальцем накрывая его губы, отчего тот удивленно уставился на шатена.
– Ты что дел…
– Я прошел прослушивание! – счастливо заявил Ким и притянул друга в свои объятия, повалив его на простыни. – Исин-а, я прошел! Я трейни K&T Entertainment! Как же долго я этого ждал, ха-ха!
– Теперь ты доволен? – Исин оставил попытки сопротивления и мягко улыбнулся, поворачиваясь лицом к сияющему Чунмену и сталкиваясь с ним носами. Парни дружно рассмеялись и улеглись в постель, накрываясь пуховым одеялом.
– Да, но… – Сухо прикусил губу, задумчиво разглядывая милую ямочку на щеке такого родного, домашнего Исина. – Теперь я должен меньше времени проводить с тобой. Я не хочу так.
– Глупый, – нахмурился Син. – Разве не это было твоей мечтой? Ты ведь мне в школе все уши прожужжал про это агентство, засранец!
– Знаю-знаю, – усмехнулся Мен. – Но, Син, без тебя я не смогу.
– Я тебе что, мамочка? Хочешь, чтобы я всю жизнь с тобой нянчился? – проворчал парень, и Сухо заметил румянец на его щеках. Как бы он хотел…
– Нет, определенно нет, – прошептал Сухо, отворачиваясь от друга и пытаясь унять сердцебиение. «Даже не представляешь, как сильно я желаю совершенно другого…»
***
– И кто она? – нахмурившись, Чунмен держал в руках телефон друга и разглядывал фотографию милой китаянки.
– Училась вместе с нами на втором курсе, ты разве не помнишь? – Исин заглянул в глаза друга, ущипнув того за щеку. – Эй, что с тобой? Это же Ли Мин На. Мы постоянно гуляли с ней. Потом она уехала обратно в Китай.
– Да, наверное, помню, – пробормотал молодой человек, отдавая мобильный Исину. – Мне нужно идти, репетиция скоро.
– Ладно, меня все равно директор Ким вызвал, – пожал плечами менеджер, разворачиваясь и уходя в сторону кабинета директора.
Тогда он не заметил на себе взгляд Чунмена, полный невысказанной боли, копившейся годами.
– Ли Мин На, значит, – прошептал парень, сжав кулаки. – И как я могу разрешить кому-то вроде нее смотреть на тебя?
***
– В последнее время ты забываешься, Ким Чунмен! – Ким Тэ Хо расхаживал по своему кабинету, нервно поглядывая в сторону опустившего взгляд в пол Сухо. – Каким образом? Каким образом, я тебя спрашиваю, ты позволил себе такую вольность?
– Разве звезды не люди? – тихо проговорил Ким. – У них не может быть личной жизни?
– Твоя личная жизнь принадлежит тем, кто пишет о тебе в средствах массовой информации! – прикрикнул директор. – Ты не можешь просто так заявить всему миру, что влюблен в парня!
– Я понимаю, что это неприемлемо для большинства, но… – Сухо прикусил губу. – Но я не могу отпустить его…
– Твое счастье, что ты настолько знаменит, и я не могу лишить агентство такого таланта! Молись, чтобы твое чистосердечное признание не вышло за пределы этой комнаты! – взбесился мужчина, подлетая к актеру и хватая его за грудки. – Помни: еще один промах, еще хоть одна маленькая заметка где-нибудь про твое отношение к Чжан Исину, и я сделаю все, чтобы он всегда помнил о твоей ошибке.
«Я жалею о том, что у меня нет власти над временем, Исин-а. Если бы я мог вернуться в прошлое, я бы переместился в тот день, когда стоял перед зданием агентства, и заставил бы себя вернуться домой. Ты не знаешь, но я простоял там больше двух часов, не решаясь войти. Я все время думал о тебе и твоей улыбке с ямочкой, которая непременно озарит твое милое лицо, когда я сообщу о своей победе. Я хотел, чтобы ты гордился мной, и думал, что, когда изменюсь и стану лучше, обязательно признаюсь тебе в своих чувствах. Когда-то давно, еще в младшей школе, ты сказал, что тебе нравится мой голос и то, как я танцую. Ты восхищенно смотрел на мои движения и говорил: „Из тебя выйдет просто поразительный айдол! Я буду первым твоим фанатом! Но ты должен стараться, чтобы я смог увидеть тебя на большой сцене!“ А мне никто другой и не нужен, Син-Син. Достаточно тебя одного, и я буду счастлив. Наверное, ты уже не помнишь, но ты повторял те слова так мечтательно, что я решил исполнить твое желание. И вот я знаменитость, у меня есть все, что пожелаю, но ты даже не представляешь, какую огромную цену я заплатил за это. Ценой стала моя любовь к тебе, милый Единорожек».
***
– Как ты смотришь на то, чтобы прогуляться? – хрипло спрашивает Чунмен.
– Если тебе совсем не жалко меня, то пойдем, – отвечает Исин, сонно хлопая ресницами. – Хотя, знаешь… Мы давно не гуляли вот так, вдвоем.
– Тогда могу я пригласить тебя на прогулку по ночному Сеулу? Если устанешь, клянусь, что понесу на руках.
– Только без твоих фанатов.
– Как скажешь, – тихо смеется старший и помогает Чжану подняться. «Может, я должен поблагодарить Бога за то, что Исин по-прежнему рядом? Мне запретили показывать ему свою любовь, но мне не могут запретить любить его спустя столько лет. Пусть он и не знает о безнадежно влюбленном в него Ким Чунмене…»
– Исин-а.
– М?
– Завтра… Я попрошу прощения у Лухана.
Исин остановился и развернулся к актеру, наклоняя голову набок. Он долго разглядывал друга, а Чунмен медленно сходил с ума, изо всех сил стараясь сдерживать себя от поцелуя.
– Ким Чунмен, – вдруг произнес Лэй, еще ближе подходя к айдолу и прислоняясь своим лбом к его. Стайка мурашек пробежалась по позвоночнику старшего, заставляя его нервно сглотнуть. – Ты идиот. Самый лучший идиот на свете.
«Любящий тебя идиот».
========== Глава 11 ==========
Комментарий к Глава 11
Я наконец-то здесь~
У меня появилось время на отдых, хоть и короткий, но все же я радуюсь, что и он у меня есть, ибо два месяца беспрерывной работы подкосили даже мое здоровье ∑(O_O;)
Не думала, что настанет время, когда мои желания будут ограничиваться двумя кружками кофе и четырехчасовым сном (ノ_<。)
Что же, а сейчас прошу оценить новую главу^^
Приятного прочтения!
Linkin Park – One more Light
Режущая глаза вспышка на миг осветила помещение и снова погасла, заставляя Сехуна медленно моргнуть несколько раз. Неудобная деревянная спинка стула врезалась в лопатки, шляпа съехала на бок, поднятый воротник рубашки раздражал – его постоянно хотелось опустить. Фотограф – неприятный, полный мужчина средних лет, от которого постоянно разило сигаретами, – сделал еще один кадр и хмуро сдвинул брови, недовольный работой своей модели. Сехуну было откровенно плевать на критику. Молоденькая девушка просеменила к съемочной площадке, неуклюже поправляя клетчатую мини-юбку и едва ли не спотыкаясь из-за слишком высокого каблука безвкусно подобранных, лимонного цвета туфель. Сехун отмахнулся, когда она подала влажную салфетку и бутылку холодной воды, и только угрюмо посмотрел на помощницу, взглядом приказывая отойти. В студии настолько жарко, что хочется немедленно выбежать на улицу, где льет дождь и завывает ветер, вырывая у спешащих прохожих зонтики. Се хочет промокнуть и заболеть. Желательно тяжело и надолго. Лежать в теплой кровати под пледом и бессмысленно смотреть в потолок, улавливая успокаивающее тиканье настенных часов. Да, было бы замечательно.
Фотограф что-то яро объясняет новому менеджеру, Кан Мин Юн, – девушке, что чуть старше Сехуна, в строгом костюме и некрасивых круглых очках, с собранными в гульку выкрашенными в янтарный цвет волосами. Юн только и делает, что кивает и прожигает взглядом О, явно обещая очередную промывку мозгов. Сехун закрывает глаза. Надоело. Непрекращающийся шепот сотрудников перестает волновать. Парню действительно становится все равно на косые взгляды, кривые усмешки и даже желание угодить айдолу. Они все одинаковые и, как бы там ни было, никогда не изменятся. Сехун впервые жалеет о давней мечте стать знаменитостью.
– Перерыв, – зло выплевывает фотограф и, хлопнув дверью, уходит. Курить, видимо.
Юн, словно готовящийся к нападению гепард (почему-то другое сравнение Се на ум не приходит), медленно движется в его сторону. Он встает и, демонстративно задевая плечом девушку, проходит мимо, игнорируя возмущенное шипение «как-бы-менеджера». Перебесится.
За окнами завывает ветер и срывает последние листья с деревьев, нещадно стучит в окна тяжелыми каплями дождь. Небо скрыто серыми тучами, из-за чего в обычно светлом коридоре темно и неуютно. Хун тянется рукой к выключателю, но ладонь перехватывают и тянут куда-то в сторону. Парень поднимает невидящий взгляд и промаргивается, прежде чем увидеть перед собой Кенсу. Брюнет смотрит на него слегка замученно своими большими глазами, под которыми пролегли тени от недосыпа.
– Только не злись, ладно? – тихо говорит До, сжимая холодными пальцами его ладонь. Сехун приподнимает бровь, якобы готовый слушать. Якобы. Слишком много этого слова во всем, что он делает и говорит в последнее время. На самом деле ему абсолютно все равно, что и на этот раз скажет Кенсу.
Старший вздыхает и достает из кармана джинсов телефон, быстро водя пальцами по дисплею, загружает какую-то страницу и неуверенно отдает мобильный айдолу.
«Ким Соён и О Сехун были замечены вместе в ресторане…»
«Тайная завеса отношений между двумя айдолами, наконец, приоткрывается…»
«Милое поздравление в честь Дня рождения О Сехуна от актрисы Ким Соён поразило фанатов своей чувственностью…»
«Новая пара K&T Entertainment снова порадовала поклонников парными вещами…»
Сехун хмыкает и отдает телефон владельцу. Он уже собирается уйти, как слова Кенсу вновь останавливают его:
– На следующей неделе… Агентство выпустит официальное заявление о том, что вы состоите в отношениях.
Блондин сглатывает и зажмуривается, стараясь прогнать все лишние мысли, но сердце предательски ухает куда-то вниз, а дыхание перехватывает, заставляя парня судорожно хватать воздух ртом. Сехун сжимает кулаки, преодолевая желание бессильно закричать, и все-таки покидает здание.
Дождь по-прежнему стеной, ветер сбивает с ног, серые тучи никак не желают расходиться, а Сехун совсем потерян. Впервые в жизни он чувствует, как что-то внутри обрывается и обреченность затапливает с ног до головы, не упуская ни единой частички Хуна. Она словно океан, которому нет конца, а Сехун посреди беспокойной воды, напуганный и желающий жить, но вот огромная волна накрывает с головой… А сил для сопротивления все меньше.
***
Сехун пытается привычно отшутиться, все еще надеясь, что Лухан поднимет на него взгляд и снова ответит колкостью, а потом уткнется в новую книжку, закутавшись в кокон из одеял. Он мысленно просит высшие силы, чтобы так и случилось, потому что реакция Лухана, как глоток свежего воздуха, вновь поселит в нем изо дня в день угасающий огонек спокойствия и заставит забыть о том, что мучит. Парень слышит свой сквозящий неуверенностью и тревогой голос, будто со стороны, и ему становится противно от самого себя.
Ведь Лу Хань подумает, что он жалкий трус, который боится за свою карьеру.
Старший снова попытается сбежать, чтобы не доставлять проблем.
В его глупой голове снова поселится мысль, что Сехун играет.
– Почему ты так рано? – Сехун нервно передергивает плечами, слыша хриплый, надломленный голос молодого человека. – Съемки… все еще продолжаются.
Се оборачивается, так и не развязав до конца сдавливающий шею галстук и сразу же натыкается на внимательный, но усталый взгляд Ханя. Хён сидит на полу, впутав пальцы наверняка замерзших ног в мягкий белый ворс ковра. Одеяло сползло с одного плеча, и Лу слегка повел им, будто стряхивая неприятное ощущение холода.
Актер на самом деле не знает, как сказать о том, что он просто сбежал, проигнорировав крики нового менеджера.
Потому что Юн ему не указ.
Она никогда не заставит его делать то, что ему не нравится.
Только по той простой причине, что она не Лу Хань.
– Лу, – начинает Хун, мысленно коря себя за то, что собирается рассказать Лухану. Он опускается рядом со старшим и долго смотрит на его профиль. Хань не поворачивается, а лишь сильнее стискивает в руках край старой домашней майки. Младший хочет прикоснуться к растрепанным, выкрашенным в бледный розовый волосам Лу, убрать отросшую челку со лба и разгладить проступающие складочки недовольства. Он еле сдерживается, чтобы не уткнуться в пахнущую его гелем для душа шею старшего и не поцеловать острую ключицу. Лухан сейчас скорее оттолкнет его, чем примет ласку, в которой так сильно нуждаются оба.
– Просто, – шепчет Хань и прикрывает глаза. Сехун хочет поцеловать трепещущие реснички и убрать с его лица выражение полной беспомощности. – Просто скажи, что я мешаю. Скажи это и отпусти меня, черт возьми.
Лухан слышит, как Сехун хмыкает и отворачивается, но не встает с пола, все также продолжая сидеть близко, прислонившись своим плечом к его.
– Это так похоже на ту клоунаду, в которой я принимаю участие каждый день, – усмехнулся младший, и Лу, наконец, повернул голову в его сторону, заметив, что брюнет начинает закипать. – «Отпусти, забудь, мы не сможем быть вместе, это все ради нас»… Как долго ты собираешься кормить меня банальными фразами из дешевой мыльной оперы? Почему так происходит с каждым и, главное, зачем ты копируешь остальных?
– Сехун…
Старший запнулся, когда брюнет резко развернулся к нему и, схватив за плечи, опрокинул на ковер, нависнув сверху. В его глазах бушевала самая настоящая ярость, тонкая линия поджатых губ едва заметно дрожала, ноздри раздувались из-за глубоких вдохов и тяжелых выдохов.
– Почему ты просто не можешь сказать мне, что чувствуешь?! – прокричал молодой человек, крепче сжимая пальцы на плечах старшего. – Почему тебя волнуют дурацкие рамки, в которые загнало себя общество?! Ты не можешь быть искренним со мной, но хотя бы самому себе признайся, что не посмеешь уйти!
– Сехун! – повысил голос Хань. Его сердце бешено колотилось в груди из-за неожиданной вспышки гнева Се.
– Ты уволился. Отлично, – продолжал О, не обращая внимания на попытки хёна вставить хоть слово. – Возможно, слухи не расползались дальше агентства. Замечательно. Ты спас мою репутацию. Превосходно! Ты, ты, ты, ты! Постоянно решаешь все самостоятельно! Мистер «я пожертвую собой ради счастья других», тебе никто не говорил, что иногда это самое счастье хочется послать к чертям?! Никогда не думал, что я не буду рад отношениям с Соён, новым ролям и головной боли в лице этой зазнайки Юн? Теперь ты хочешь уехать, оставить меня одного справляться со всем этим дерьмом!
– Я…
– Ты хочешь казаться благородным в своих поступках, но в итоге жертвуешь не только собой, – немного придя в себя, Хун ослабил хватку, наклонился и уткнулся носом в шею Лухана, тяжело дыша. Он наконец-то высказался, и в самом деле стало легче. В одно мгновение навалилась усталость, на которую он все эти дни не обращал внимания, изводя себя до последнего не только физически. – А если я скажу, что мне не нужны новые роли, переполненные концертные залы и признание во всем мире? Что, если я всего лишь хочу чувствовать твои руки, которые гладят меня по щеке каждое утро, пока я притворяюсь спящим, смотреть, как ты плавишься от моих поцелуев, и слышать твой редкий смех? Что, если самая большая радость для меня – это поужинать вместе с тобой и Мэй и посмотреть комедию, а потом устроить подушечный бой? Я не хочу верить в то, что все это время ты не замечал, как я менялся ради тебя. Не хочу верить, что ты до сих пор считаешь, что эти отношения для меня – очередная игра. Пожалуйста, Хань… Пожалуйста…
Его теплое, прерывистое дыхание касалось кожи Лухана, посылая по телу мурашки и заставляя медленно поднять руки, чтобы провести ладонями по высоким скулам и запутать пальцы в темных волосах актера. Хань слышит, как бьется сердце Сехуна и дрожит от ощущения его близости. Как же сильно он скучает по нему каждый день в невозможности прикоснуться и вновь почувствовать на своей талии его сильные руки… Как же глупо он отталкивал того, кого безумно любит, укутавшись своей печалью и не замечая, как страдает младший… Как же эгоистично он поступает, не предоставляя выбор Сехуну… Ведь они и без того долгое время не признавали своих чувств, так почему даже сейчас нельзя на короткое время укрыться в маленьком мире на двоих, где существует хотя бы иллюзия их счастья и свободы?
Потому что Лу Хань слишком глупый, чтобы полностью доверять своему сердцу и Сехуну. Он снова мечется, кидается из крайности в крайность.
– Хань…
– Прости, – старший кладет руки на грудь О и отводит взгляд в сторону, не желая видеть непонимание и боль в глазах напротив. – Так действительно будет лучше.
Он поднимается с пола, отталкивая Сехуна. Плетется в некогда их общую комнату за вещами и спешно натягивает уличную одежду, стараясь не бросать мимолетные взгляды на Хуна, который, хлопнув дверью, вышел на балкон в одной рубашке. В прихожей, натягивая на босые ноги кроссовки, Лу с удивлением распахивает глаза, замечая на ладонях прозрачные капли, холодящие кожу. Он смаргивает, и вновь соленые дорожки стекают по бледным щекам.
В воздухе повисает тихий вопрос Сехуна:
– Кому лучше?..
Хлопок входной двери заглушает злой крик актера. Звенящая тишина квартиры – все, что остается после ухода Лу Ханя.
Сехун уверен, что будет только хуже.
========== Глава 12 ==========
Комментарий к Глава 12
Меня снова долго не было.
Честно говоря, последние события совершенно отбили у меня желание что-либо делать. Думаю, все знают, о чем я. Сейчас я не могу найти нужных слов, еще каких-то три дня назад я запиралась в комнате и рыдала, звала непонятно зачем Джонхёна. Было очень больно, пока близкие люди не поддержали меня. После этого все, о чем я могла думать, это то, что наш Джонхён, наш ангел, теперь счастлив и спокоен.
Тогда я поняла, как важно, чтобы рядом были люди, готовые помочь во всем. Кажется, я многое переосмыслила за эту неделю и по-другому начала смотреть на некоторые вещи. Все это… Я думаю, все мы научились чему-то и пообещали себе быть внимательнее к людям, к нашим любимым айдолам.
В моей работе поднимаются проблемы никому неизвестной жизни знаменитостей. У каждого из них они свои, и нет абсолютно счастливых людей, довольных построенной карьерой, отнявшей слишком многое. Я постараюсь еще раз передать мысль, посетившую многих фанатов K-pop, мысль о том, что наши айдолы – прежде всего обычные люди, нуждающиеся в огромной поддержке. Они, как никто другой, знают, что такое давление, страдания и цена славы. И иногда за свое счастье, которое не вписывается в карьеру, они вынуждены платить. Потому в такие моменты очень важно не оказаться одному против целого мира. Впредь давайте делать все, чтобы видеть настоящие улыбки наших ребят, за которыми не скрывается боль.
The Neighbourhood – Honest
Невесомое касание его теплых пальцев. Взгляд падает на сильные руки, украшенные сплетениями вен. Лухан улыбается, когда чувствует тихое, глубокое дыхание у себя за спиной. Он закрывает глаза, готовый утонуть в любимых объятиях. Тело сразу наполняется легкостью, ноги подкашиваются, и он все же боится, что упадет. Сердце заходится в бешеном ритме. Только едва различимый шепот позади внушает спокойствие и уверенность.
– Сехун…
Хани… Не бойся, я ведь рядом.
Да, он рядом. Он рядом и держит Ханя в своих объятиях, переплетая их пальцы и пряча довольную улыбку в изгибе его шеи. От этого Лухан еще больше волнуется, ведь ему слишком хорошо сейчас.
– Сехун, – снова выдыхает он. Се трется своей щекой о его, и от этой нежности Хань забывает, как дышать. Он чувствует насмешливый взгляд парня, слегка хмурится, но быстрый поцелуй в уголок губ заставляет его залиться краской и уставиться в пол.
Такой милый. Я люблю тебя, малыш.
– Сехун, я…
– Лухан!
Хань вздрагивает от резкого крика. Он подскакивает на ноги, путаясь в одеяле, и едва не валится на пол, но его подхватывают чьи-то руки.
– С-сехун…
– Лухан, проснись, – Исин трясет друга за плечи, попутно усаживая того в кресло. – Хань, это я. Исин.
Лухан моргает пару раз, прежде чем сфокусировать взгляд на внимательном Сине, который с беспокойством оглядывает его с ног до головы. Он все еще не отошел от сна – Исин это видит, потому притягивает к себе, крепко обнимая и укладывая голову Ханя на свое плечо. Шатен мягко поглаживает его растрепанные волосы, нашептывая ласковые слова на китайском, пока Лу Хань окончательно не приходит в себя. Только сегодня это не радует Исина: Лу крупно вздрагивает и заходится в плаче, до боли сжимая его плечи и повторяя одну и ту же фразу, которую младший слышит на протяжении нескольких месяцев:
– Я так больше не могу.
– Я знаю, – шепчет Син и поднимает ослабевшего Лу на руки, вновь перемещаясь к кровати. Лухан тянется к нему, умоляюще смотря заплаканными глазами, и Исин, в который раз не может отказать, ложась рядом и обвивая талию Ханя руками. Старший утыкается носом в шею шатена и громко всхлипывает, руками цепляется за его рубашку, пытаясь подавить снова накатившие чувства. Исин шепчет простое и нужное: «Поплачь». Лухан больше не в силах сдерживаться.
Он ненавидит себя за слабость, которой поддается практически каждую ночь – та приносит за собой воспоминания, от которых хочется взвыть. Но Лухан все равно шарит рукой под подушкой, пока не натыкается на глянцевую поверхность фотографии. Та самая, которую когда-то показал Чунмен, аккуратно склеенная, надежно спрятанная и бережно хранимая. Лу, правда, не понимает, зачем это делает, но исправно смотрит на них двоих, целующихся и вроде даже счастливых. Смотрит долго, пока глаза не начнут слипаться, а время не перевалит за два тридцать. Сон настолько хрупкий (Се сказал бы «хрупкий, как Хани»), что он просыпается еще раза три, перед тем как снова «провалиться» в незнакомую виллу у моря, где есть только Лухан, Сехун, утренние легкие, нежные поцелуи и жаркие ночные признания. И все это заканчивается утренним пробуждением, потому что Исин не дает ему звать Сехуна больше десяти раз за ночь. Не дает, потому что сердце разрывается у самого. Потому что сон слишком счастливый, а реальность до сих пор горькая. Он пытается заставить Ханя жить здесь, но глупому старшему нравится там, в единственном месте, где есть Сехун, улыбающийся и целующий его.
Шатен поднимается с постели, когда Хань снова засыпает, и бесшумно выходит из комнаты, набирая номер их общего знакомого. Хуа отвечает по привычке быстро, бодро и весело и, будь у него настроение, Исин обязательно улыбнулся бы.
– Что-то случилось? – мягкий голос Хуа раздается в трубке, когда Син молчит дольше минуты.
– Лухан приболел, – неуверенно начинает шатен, прикусывая губу, чтобы успокоиться. – Ты уж прости, я его не отпущу сегодня.
– Ох, с ним что-то серьезное? Может, мне приехать? Нужны лекарства?
– Нет, не стоит. Ты и так много для нас делаешь, так что, пожалуйста, не нужно.
– Син-гэ, – тянет Хуа. – Ты же знаешь, я ради Ханя и его друзей на все готов.
– Хуа, правда, не стоит волноваться, – Исин мнется, вымученно улыбаясь. – Он быстро поправится и выйдет на работу.
– Ну… Ладно. Тогда передавай привет Лулу. – Младший немного расстраивается, но с нежностью произносит имя гэгэ и отключается в следующую секунду. Сина передергивает.
– Лулу, – невесело усмехается он. – Какое право ты имеешь называть его так?..
***
Исин долго не мог принять того, что сделал этот чудак Лухан. В тот вечер ему неожиданно позвонил пьяный вдребезги Сехун, заплетающимся языком назвал адрес и отключился так же внезапно. Чжан не имел привычки спешить, предпочитая сначала разбираться, а потом принимать решения. Только в этот раз, наплевав на позднее собрание, сорвался с места и поехал в клуб недалеко от дома Лухана. Сехун не буянил, просто тихо пил, черт знает, какую по счету бутылку соджу и каждые десять минут набирал номер Ханя и писал сообщения, невнятно проговаривая их вслух. На звонки никто не отвечал, а после и вовсе вконец добившее младшего: «Набранного номера не существует». Сехун чуть с ума не сошел.
Когда тебя предает любимый человек, это больно. Когда ты не понимаешь, почему он так поступил, это больно вдвойне. Сехуну было втройне: на следующий день позвонила Мэй и попросила забыть их и не сметь искать. Се будто сердце вырвали, показали ему с широкой ухмылкой, бросили на землю и растоптали. Тогда Исин впервые увидел слезы младшего. Всегда сильный Сехун кричал, как безумный, метаясь по квартире, круша все на своем пути, и плакал. Плакал так, что Исину захотелось выпрыгнуть из окна, чтобы не слышать, и не видеть, как Се страдает.
Спустя время он успокоился. Вернее стал похож на куклу, которой управляет искусный кукловод, дергая за ниточки. Знаете, кукла очень красивая, а роль в театре у нее главная. Зрители так ее любят, но не знают, что кукловод после спектакля безжалостно отбрасывает ее в сторону, захлопывая ящик, и даже не замечая, как по телу красивой куклы идет трещинка. «Трещинку» замечали только Исин и Кенсу, перед которыми Сехун давал волю чувствам.
Исин никак не ожидал одного: ссоры с Чунменом. Сильной, с глубокой обидой и долгими криками, такой, что оставляет раны на сердце, а после ты даже не понимаешь, что послужило причиной. И даже помириться хочешь, только потом видишь, как он не собирается раскаиваться, и решаешь уйти. Исин решил, и единственное, о чем он жалел, – невозможность контролировать Сехуна, слетевшего с катушек. Старший уехал в Китай после долгих уговоров Кенсу, который сразу понял, что Сину нужно перегореть. Казалось бы, все наладилось: он, наконец-то, увиделся с родными, почти счастлив на новой работе в фирме отца, а Кенсу каждый день звонит и дает трубку Сехуну. Спокойному Сехуну, который спрашивает, чем старший питается и не голодает ли. Однако он понимает, что это иллюзия, когда однажды, возвращаясь с работы, встречает Лухана. Тот выглядит плохо: похудевший и с синяками под глазами, в которых совершенно нет прежнего желания жить и двигаться дальше; Исина пробирает дрожь, когда на эти самые глаза наворачиваются слезы.
Проходит еще немного времени, прежде чем Син забирает старшего к себе домой, вопреки всем возражениям Мэй, которая наотрез отказывалась отпускать брата дальше, чем на метр от себя. Девушка закатила истерику, на все доводы Исина о том, что она должна строить собственное счастье, отвечая злым взглядом и тесно прижимаясь к тихо сидящему Ханю. Её связь с Лу была настолько крепкой, что Мэй чувствовала все перепады настроения старшего брата, могла точно угадать его мысли по взгляду, а потому послушно сдалась, стоило Лухану посмотреть на нее и ободряюще сжать маленькую ладошку в своей руке. Исин тихо радовался, что теперь сможет вытащить Ханя из депрессии, ведь гэ беспрекословно устроился преподавателем вокала в академию талантов, которой руководил Хуа. Пение – одна из его сильных сторон, которую он показывал очень редко. Однажды, еще в студенчестве, Исину повезло услышать голос Лу Ханя из комнаты для практики. Хань тогда очень смущался и просил никому не рассказывать, Син во благо зарождавшейся дружбы обещание сдержал. Лухан начал работать с детьми, сразу же очаровав даже самых отъявленных разгильдяев, завоевав доверие их родителей, и, кажется, действительно все стало на свои места, пока однажды ночью Исин не проснулся из-за всхлипов, доносившихся из соседней комнаты. Позже он узнал от Мэй, что каждую ночь Лу снится Сехун, и на нервной почве старший вполне способен причинить себе вред.
«Одинаковые идиоты. Один –вспыльчивый баран, другой – упрямый осел. Идеальная пара», – так думал Син про своих друзей, когда в очередной раз подрывался посреди ночи из-за надрывного «Сехун» из спальни Лу. Ему всегда долго приходилось успокаивать друга, жмущегося к нему в поисках тепла, и Исин с горечью понимал, что не может ничем помочь, потому что Лухан продолжает мерзнуть: его тепло не для Ханя, маленькие, аккуратные, но холодные ладони старшего не для него.
