Текст книги "Игра (СИ)"
Автор книги: tuuli-veter
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)
– Полегчало?
Гарри пожимает плечом.
– Голова не прошла? Давай вылечу.
Гарри недоверчиво глядит на него:
– Ты разве умеешь?
Малфой хмыкает. Короткое заклинание ложится на измученный лоб, обнимая голову, как мягкий берет, и когда наконец-то стекает к ногам, голова у Гарри ясная, как стекло.
Ему только и остается, что, приоткрыв рот, смотреть на Малфоя.
– Хотел быть колдомедиком, – поясняет тот в ответ на неозвученную мысль.
Гарри искренне удивляется. Он и понятия не имел.
– Почему передумал?
– Решил, что так лучше за тобой присмотрю.
Гарри смеется удачной шутке, но Малфой кривится так, будто Гарри его чем-то задел. И его одинокий смех растерянно умолкает.
– Ты же шутил? – Гарри неуверенно крутит чашку в руках. На Малфоя он старается не смотреть.
Малфой отворачивается к окну.
– Считай, что шутил.
Иногда Гарри совсем не понимает его. Потому что сейчас Малфой выглядит так, словно Гарри может на что-то надеяться. Но поверить ему и вскоре опять разувериться Гарри просто не в силах. Поэтому самое безопасное – сменить тему.
– Почему ты меня не вылечил раньше?
– И отказался посмотреть на мучения грифа? Ты шутишь? – Малфой почему-то прячет глаза, и Гарри аврорским чутьем подозревает, что есть и другая причина. Но в голову ничего не идет.
Да и вообще он не знает, что еще можно сказать, поэтому просто пьет кофе и тупо разглядывает свою левую руку с гладким кольцом. Серебряным, плотным, с таинственной вязью.
– Мы еще даже не развелись. А я уже снова помолвлен, – он раздвигает пальцы в стороны, двигает ими, словно не может поверить, что это его рука.
– А что ты хотел? – Малфой бросает на Гарри быстрый испытующий взгляд. – Ты у нас нарасхват. Выгодная партия для тех, кто хоть что-то соображает. Просто в этот раз я успел раньше всех.
Он нагло ухмыляется знакомой школьной ухмылкой, и видно, что очень доволен собой. Гарри знает, что Малфой всегда и во всем ищет выгоду. Но почему-то сейчас ему очень обидно. Потому что до боли хочется невозможного: чтобы без выгоды, чтобы он просто любил. Любил бы его одного.
Но тот с видом победителя лишь спокойно подносит чашку к губам:
– Поттер, забей. Пусть твоя рыжая парится, что это ты изменил. Да еще и со мной. Обещаю, она не обрадуется.
Гарри хмуро глядит на него. Как это цинично – доставать кого-то изменой, которой не было и в помине. И скорее всего, что не будет.
– У слизеринцев всё вот так просто, да?
Малфой усмехается краешком рта:
– Ну, вроде того. А что ты хотел? Неземную любовь?
Гарри ненавидит его эту ухмылку. Его слизеринский цинизм. Внутри у него медленно закипает праведный гнев. Лучше бы Малфою сейчас помолчать, но этот кретин так доволен собой, что никак не готов успокоиться:
– Кстати, зачем твоей рыжей пудра? Она присыпает веснушки? Или прыщи?
Гарри тяжело глядит на него. По какой-то странной привычке он все еще готов защищать честь уже почти бывшей жены. Хотя какая там, к дьяволу, честь?
– Лучше заткнись, – он угрожающе встает над столом и замирает.
Но Малфой ухмыляется еще гаже, ему прямо в лицо.
– Вот ты мне объясни, Поттер, почему до нее никак не дойдет? Невозможно свести пятна с зебры, чтобы сделать из нее белого единорога. А твоя рыжая именно зебра и есть. Толстозадая зеб…
Бац! Его белая чашка летит в сторону, заливая коричневой жижей серую мантию, пиджак и софу.
– Ты сдурел?!!
Но Гарри уже не может контролировать природную магию. Она волнами бьет по столу, остервенело швыряя приборы, и Гарри даже не пытается ее обуздать. Потому что… Потому что он в ярости из-за его очередных оскорблений. А вовсе не из-за того, что этот придурок не сможет… Гарри не успевает додумать мысль до конца.
– Ступефай! – Малфоевское лицо перекашивается от гнева.
Невыразимская сволочь!
Гарри инстинктивно отражает его нападение, и его кровь уже просто кипит. Медленно он наставляет палочку на горло Малфою, а тот презрительно таращится на него.
– Ты понимаешь, что я тебя сейчас просто убью? – Гарри знает, что невыразимцы сильны, очень сильны. Но его ярость сильнее.
Малфой усмехается краешком рта, скупо и зло.
– Ну, попробуй. Аврор.
Последнее слово он плюет как ругательство, и Гарри от ненависти уже просто ведет. Как же люто он его ненавидит. Всю свою жизнь ненавидит за то… За то, что тот так и не сможет… его полюбить.
– Бомбарда! – от этой внезапной мысли палочка вздрагивает, и заклинание получается смазанным.
– Протего!
Защитные чары срабатывают одновременно с его неудавшимся заклинанием, и Гарри внезапно осознает, насколько этому рад. Потому что вовсе не хочет причинять ему боль.
Малфой смотрит на него настороженно, но тоже не торопится убивать заклинанием.
– Ну что же ты, Потти? Устал?
– Да пошел ты.
Еще какое-то время Гарри трясет злая, мелкая дрожь, а потом он просто швыряет палочку в сторону и садится на пол к стене, обхватив руками колени и утыкаясь лицом. Жестокая правда внезапно накатывает на него во всей своей уродливой безысходности. Жена, которую он так и не смог полюбить, изменила, а сам он связан корыстными узами с тем, в кого с самой школы безнадежно влюблен, и кто ни за что его не полюбит в ответ.
Гарри сам не замечает, как начинает смеяться. Смеяться над тем, как его любит судьба.
– Поттер, – судя по шороху, Малфой опускается на колени совсем рядом с ним. – Ну что ты? Ну перестань, – Гарри чувствует, как к его плечу прикасаются незнакомые сильные руки. – Так сильно любил ее?
У него странный голос. Словно он боится услышать ответ. Не отрывая лица, Гарри молча мотает головой.
– Тогда что? – или Гарри кажется, или в малфоевском голосе действительно слышится облегчение.
– Я не знаю, за что это мне. Ты. И она, – Гарри отвечает несвязно, к тому же куда-то в колени, но Малфой все равно слышит его.
Его теплая ладонь на спине ощущается даже сквозь мантию.
– Поттер… Гарри… не надо. Ну, хочешь, я тебя отпущу? Не будет помолвки…
Гарри мотает головой. Он не готов от него отказаться. Пусть даже так.
– Ты уверен?
Невесомые прикосновения пальцев к волосам, к щеке, к шее. Гарри замирает, боясь все это спугнуть.
– Поттер, – тихо шепчет он в самое ухо. – Я прошу тебя. Дай мне шанс. Давай хотя бы попробуем. Вдруг ты все-таки сможешь…
Гарри поднимает на него усталый, непонимающий взгляд:
– Смогу что?
– Жить со мной.
Наверняка, вид у Гарри сейчас безумный и встрепанный. Но вид у Малфоя не лучше. Куда подевался холеный, надменный невыразимец, достающий его по сто раз на дню? Сейчас Малфой непривычно растерян, почти что испуган, и Гарри так удивляется такому Малфою, что неожиданно для себя говорит:
– Ничего у нас с тобой не получится.
В серых глазах поднимается боль. Боль, которой и названия нет, и на которую даже Гарри, почти привыкшему видеть страдания, невыносимо смотреть. Поэтому он все еще говорит, хотя ему давно бы уже пора замолчать:
– Ничего не получится, Драко. Потому что я люблю тебя. А ты меня нет.
Малфой замирает.
– Что значит “люблю”? – словно по мановению палочки боль в серых глазах исчезает, и он смотрит на Гарри так, словно готов заавадить его, если Гарри сейчас замолчит.
Гарри пожимает плечами. Терять ему нечего – он и так уже сказал гораздо больше, чем нужно.
– То и значит. Как будто не знал. Давно уже. С самой школы.
Кожа у Малфоя внезапно идет пунцовыми яркими пятнами – щеки, скулы и даже открытая шея. Он внезапно толкает Гарри в плечо и, краснея еще больше, орет:
– Откуда я мог это знать, ты, тупица?!
Теперь приходит очередь Гарри закатывать к небу глаза.
– Ты всегда и всё про меня знаешь.
Гарри в этом совершенно уверен. С тех пор, как Малфой подался в невыразимцы, тот знает про Гарри всю подноготную, даже то, чего пока еще нет.
– Поттер, ты совсем идиот? – теперь Малфой говорит это тихо, но так, что уж лучше б кричал. Словно каждое новое слово колет его в самую грудь. – Нет, не идиот. Ты придурок! Дебил! Гриффиндорская сволочь! Я же всю свою жизнь ради тебя, дурака… Исковеркал. Перекроил. Лишь бы быть рядом с тобой. А ты… Весь такой правильный “не-подходите-ко-мне-я-натурал”, в глаза мне вечно тыкал своей Дженевьевой.
– Джиневрой, – Гарри слишком растерян, чтобы додуматься промолчать.
– Знаешь, Поттер, лучше сейчас меня не беси!
От ярости Малфой дышит натужно и хрипло, а его приоткрытые губы маячат у Гарри прямо напротив лица. Слишком близко. Слишком желанно. До дрожи.
Хороший аврор всегда принимает решения на инстинктах, – иначе не выжить. Поэтому Гарри толком не понимает, как успевает прижаться к этим губам. Не понимает, зачем так исступленно толкается внутрь языком, пытаясь их немного раздвинуть, и зачем, обезумев, тянет Малфоя за шею к себе. А меньше всего понимает, почему Малфой так охотно поддается ему, подается вперед и вжимается, влипает в него грудью и бедрами, разжигая внутри настоящий пожар. А еще отвечает. Отвечает не только губами – всем телом – так, что Гарри за одно только это готов умереть.
Если бы Гарри спросили сейчас “у тебя с кем-нибудь было?”, он бы уверенно выкрикнул “нет”. Потому что подобного – никогда. Когда каждый нерв звенит незнакомой струной, а в ушах – барабанные дроби.
Жадность и жажда – два ненасытных, всепоглощающих чувства – готовы сожрать его изнутри. С каждой секундой его прошлое тает, уходит в небытие, оставляя в памяти только его. Руки, губы и тело. Весь мир исчезает за пределами малфоевских губ и глаз, чуть дрожащих уверенных пальцев, прерывистого дыхания и светлых волос. Если и есть в этой жизни хоть какое-то счастье, то всё оно здесь, рядом с ним. Плечи, кисти, лицо. Поджарый живот. Гарри хочется дотронуться до всего, до чего он только позволит. Малфой тихо стонет. И позволяет. Позволяет так много, что Гарри просто не верит. Ни себе, ни ему. И только и может, что гладить и трогать гладкую кожу, беззастенчиво вторгаясь в тепло. Желанный. До одури. До полной потери себя.
Его безумие прерывает то ли всхлип, то ли стон.
– Поттер, придурок, что ж ты творишь? Я же так кончу.
Это тоже откуда-то из нового мира. Магия. Волшебство.
– Кончай. Я хочу, – свой хриплый голос невозможно узнать. – Слышишь, Малфой? Я… очень… сильно… хочу… Кончай. Для меня. Слышишь, Драко?
Последний мучительный стон, и теплые вязкие капли начинают выстреливать вверх, оседать на груди, на руках, даже на шее. Гарри хочется их собрать языком.
Малфой тяжело дышит, уткнувшись в шею губами. И Гарри отчетливо понимает, сколько раз теперь ни кончай, с ним всегда будет мало. Слишком мало его.
Яркое чувство, запаянное в душе когда-то давно, обезумев, рвется на волю, и Гарри осознает, что теперь он навеки в плену. В плену у Малфоя. Это сладко и страшно. Поэтому Гарри молчит. И тот тоже молчит, только словно случайно трогает шею губами, и от этого Гарри щекотно и нежно. И почему-то хочется петь.
Совсем обессилев, Малфой доверчиво укладывается щекой ему на плечо и, кажется, даже зевает. Подобное чувство у Гарри вызывали только щенки. Когда хочется то ли зацеловать до безумия, то ли намертво стиснуть и не отпускать.
– Омут завтра в нашем отделе возьмешь, – Малфой снова уютно зевает.
– Какой еще омут? – Гарри бездумно запускает пальцы в светлые волосы, не веря, что теперь все это счастье – его.
Малфой еще крепче обвивает его шею руками и трется о щеку щекой.
– Который мы забрали у Томаса. Надо было кое-что посмотреть.
Гарри растерянно замирает, пытаясь хоть что-то понять.
– Забрали?
– Вчера. Наш отдел. Вернуть ему не забудь, – Малфой снова пытается уложить голову ему на плечо.
– А портсигар вам зачем?.. – вопрос вылетает по-аврорски, на автомате.
– Чтобы вы не доперли, что это наши дела. Там же возьмешь и вернешь. Порадуешь Томаса, заодно отчитаешься о раскрытии дела, – он поудобнее умащивается на его плече головой.
Малфоевские бока такие тощие, что отодвинуть его от себя проще простого. И держать почти на весу, раздраженно заглядывая в расслабленное лицо:
– Так это все вы?
Малфой устало и нежно глядит на него.
– Поттер, ну, ты еще не наигрался в аврора? Пойдем лучше в кровать. Холодно на полу.
Вид у него настолько лениво-наивный, что Гарри неожиданно накрывает опасная правда:
– А пудру. Ему. Тоже вы?
Зачем спрашивать, если он и так уже знает ответ?
Малфой равнодушно пожимает плечом.
– Должен же был тебе кто-то открыть на это глаза. Почему бы не я?
– Почему бы не ты… – эхом повторяет Гарри, даже не пытаясь его скинуть с себя. И добавляет почти без эмоций: – Ты хоть понимаешь, что всю жизнь мне сломал?
– Уверен? – Малфой отшатывается и, прищурившись, глядит на него. Глаза закрывает лохматая светлая челка, белая рубашка свисает с оголенных плечей. И то, что Гарри опять его до одури хочет, только усиливает его праведный гнев.
– Так это неправда про Джинни? Это подстава?
Малфой напрягается, мгновенно становясь скотиной-Малфоем.
– Подстава? – его лицо искажает злая гримаса, которой Гарри невольно пугается. Слишком сильный контраст между его недавней расслабленной нежностью и тем, что он видит сейчас. – Значит, вот, как ты думаешь обо мне? Ну так беги, утешай ее, Потти. Она тебя уже заждалась! Мне же ты все равно никогда не поверишь.
Малфой рывком поднимается с места и, не глядя на Гарри, поспешно начинает приводить в порядок одежду, а Гарри хватается за свой старый шрам. Как он может поверить ему, если Малфой всю жизнь был врагом? Враг и теперь.
Движения у Малфоя резкие, почти некрасивые, но Гарри все равно не может не смотреть на него. Не может его не хотеть. Но он же опять обманул его. Обманул?
Гарри внезапно вспоминает виноватые лица Дина и Рона, и до него вдруг доходит безыскусная правда, о которой он попытался забыть. Он просто трусливый аврор, готовый поверить любому, лишь бы только не верить ему. Потому что только Малфой, один в целом мире, способен разбить ему сердце, так что обратно его уже ни за что не собрать. Даже осколков не будет.
– Я тебе верю. Прости.
От этих глухих слов Малфой замирает, не успев застегнуть пуговицу до конца.
– Я верю тебе, слышишь, Малфой? – Гарри почти кричит, потому что это очень больно – открывать свое сердце. – Я не верю ей. Я верю тебе. Только очень прошу. Никогда мне не ври. Потому что я… Я не смогу. Тебя не смогу, – последние слова Гарри уже почти шепчет. Потому что не может сказать этого вслух. “Не смогу тебя потерять”.
Но Малфой словно понимает это без слов. Молча опускается рядом. Говорит тихо, глядя куда-то в сторону, отчего кажется, что это все-таки правда:
– А я никогда и не мог. И теперь не смогу. Но… Тебе выбирать.
Гарри впервые видит, как он волнуется. Как ему страшно. Как под всеми холодными, надменными масками проступает тонкая, настоящая кожа. Беззащитная, нежная. Как напряженно ходит кадык, и бьется синяя венка рядом со светлым виском.
И чтобы ее успокоить, Гарри осторожно гладит пальцами бешеный пульс. А потом прижимает губами, и Малфой голодно подается к нему. Как он еще может бояться, кретин? Какой вообще может быть теперь выбор?
Малфой замирает в его объятиях, и Гарри готов просидеть так весь день. Но есть еще одна вещь, которую он зачем-то хочет узнать.
– Почему ты мне сразу не вылечил голову?
Малфой, чуть отстранившись, недоверчиво глядит на него и недоуменно пожимает плечом:
– Чтобы ты опомнился, забрал свое предложение и снова ушел к своей зебре? Когда я мечтал о тебе всю свою жизнь? Я что, по-твоему, идиот?
В его в затылок бьет солнечный луч, высвечивая тонкие пряди, и от этого весь Малфой светится, словно серебряный. Он и правда похож… Больше не в силах этого выдержать, Гарри снова тянет его на себя и быстро шепчет, касаясь губами серебристых желанных волос:
– А если мне никогда не нужна была зебра? Если мне нужен единорог? Один единственный. На всю жизнь. Что мне тогда делать, Малфой?
Малфой усмехается одним краешком губ – теперь Гарри знает, от волнения он всегда усмехается. Усмехаясь же, подносит его руку к лицу и просто целует костяшки, сбитые на прошлой неделе о чье-то лицо. А потом целует кожу рядом с кольцом, словно ставит печать.
– Тогда можешь расслабиться, Поттер. Ты его уже получил. Не потеряешь?
В глазах у него сквозь насмешку пробивается столько неуемной тревоги, что Гарри обнимает его окольцованную руку в ответ и, крепко сжимает ее, уже почти веря, что их общее счастье все же случилось.
– Ни за что не потеряю, Малфой.
========== «утро» ==========
– Пей.
– Т-тебе не кажется, что мне уже хватит, Блейз? – Драко попытался оттолкнуть назойливую смуглую руку, тычущую ему в стакан стеклянное горло.
– Мне? Нет, – Блейза было не так-то просто сбить с выбранного пути. – Иначе из тебя слова не вытянешь. Пей давай, – очередная порция огневиски плеснулась в бокал.
Драко усмехнулся, но послушно влил в себя горькую жидкость. Зажав между пальцами светлую челку, он задумчиво подпер голову рукой. От новой порции алкоголя его глаза совсем затуманились.
– А теперь говори, – велел Блейз и, снова подлив ему в бокал крепкое пойло, подпихнул к Драко новую порцию, жестами предлагая выпить еще.
Драко рассеянно глянул на огневиски и снова невесело усмехнулся. Его отчет был коротким как Непростительное:
– Не любит.
Блейз вздохнул и обреченно завел глаза вверх:
– Ничего не меняется в этом мире, – он с досадой глянул на изрядно опьяневшего друга. – Знаешь, Драко, я думал, после того, как вы с ним наконец-то сошлись, я больше никогда этого от тебя не услышу. И что? – он возмущенно рванул на себя огневиски, жадно хлебнул и чуть не закашлялся. – Три дня! Целых три дня я прожил спокойно. А ты… Да ты же просто светился от счастья! А теперь, не прошло и недели, он снова “не любит”?
– Не любит.
От этого тихого голоса Блейз был готов зарычать от бессилия.
– Драко, можно подумать, он тебя выгнал. Или ушел от тебя. Вы ведь по-прежнему вместе.
– В-месте. Пока не ушел, – Драко пьяно качнулся на стуле, и Блейз ловко поймал его за рукав. – Просто не любит.
– Послушай, тебя это самого еще не достало? – Блейз действительно начал сердиться.
– Д-достало, – Драко послушно кивнул. – Хочу, чтоб любил, – тут он поднял на Блейза такой измученный взгляд, что Забини осекся и, чтобы скрыть смущение от его откровенности, быстро хлебнул из бокала.
– С чего ты это взял, ну? – Блейз осторожно притронулся к его рукаву. – У вас же с ним все хорошо. Ты сам мне сказал, что он идеальный… В плане… ну, в том самом плане… – Блейз смутился и замолчал. Всю жизнь его друг был скрытным настолько, что даже Блейз, который с легкостью мог обсуждать любую самую горячую тему с кем бы то ни было, не мог с ним говорить о признании, вытянутом на такую же пьяную голову.
Но к счастью Драко этого не заметил – сейчас он снова был в той самой степени опьянения, в которой только и умел быть почти откровенным.
– Идеальный. По-прежнему идеальный. Вечером. Ночью, – он снова болезненно усмехнулся и уже без напоминаний рванул наполненный стакан на себя, залпом опустошая его. Его щеки порозовели, словно он невольно вспомнил что-то очень личное и приятное, о чем Блейзу даже сейчас знать не полагалось. Но не успел он ответить, как лицо Драко снова заволокло мрачной тучей. – А утром на меня даже не смотрит. Вскакивает, одевается и несется в свой аврорат. Молча, как будто меня рядом нет… – Драко поднял на Блейза измученные глаза, и Забини поспешно уткнулся в стакан, чтобы не видеть в них дрожащую влагу. – Он вообще не смотрит на меня утром, Блейз. Понимаешь? Словно с утра жалеет о том, что у нас было ночью. Одевается так, словно за ним гонится хвосторога, и аппарирует. А я… лежу там один как полный кретин, – Драко потянулся за новой порцией огневиски, и Блейз, поняв, что сбился в его бокалах со счета, попытался удержать его руку своей.
– Вот теперь тебе, кажется, хватит.
Но Драко, уйдя в свои мысли, его уже не услышал:
– Я думаю, может, ему по утрам противно смотреть на меня? – его язык заплетался все больше и больше, а голова клонилась к столу. – Мож-жет, он каждое утро ж-жалеет, что это я там лежу вместо мелкой Уизли. Или любой другой дуры, кот-торую он теперь хочет… Какой-нибудь умницы, типа Грейндж-жер. Или c пышной грудью и, главное, чтобы без ч-члена.
– Тише, Драко! Заткнись! – Блейз с силой сжал запястье друга рукой, потому что на них уже начали оглядываться из-за соседних столов. Все-таки громкое упоминание членов в добропорядочном пабе по-прежнему не одобрялось.
Драко вскинул глаза, посмотрел на Блейза мутным, невменяемым взглядом, но все же послушался и замолчал. А Блейз растерянно глядел на него, не представляя чем его можно утешить. Черт его знает, что там творится в голове у этого Поттера. С Драко как раз все понятно – всю жизнь был влюблен, поэтому как только выдался случай – не смог своего упустить. И вроде бы вышло у них с Поттером все почти что случайно, и нечего было даже надеяться на продолжение, но вот уже неделя прошла, а они все еще вместе. И Поттер даже остается у него ночевать.
– Если не любит, тогда зачем он с тобой? – Блейз попытался призвать на помощь захудалую пьяную логику.
– Глупый ты, что ли, Блейз, – даже в таком состоянии Малфой оставался Малфоем, исхитрившись приподнять белесую бровь в пренебрежительном недоумении. – Ему просто удобно с-со мной. Я вс-сегда рядом. Н-никого не н-надо искать. П-потому что я как последний кретин с-согласен на всё.
Малфоевская голова клонилась все ниже и ниже, словно изнемогая от этой речи, и на слове “всё” он окончательно уткнулся лбом в перекрестье рук и затих.
Блейз нахмурился: все это было слишком похоже на правду. Эти авроратские такие и есть. Берут себе все, что можно, и все, что нельзя.
– Забудь его, а? – он пихнул Драко в плечо, услышав, как ровно тот начинает сопеть.
– Не хочу, – неожиданно четко и внятно ответил Малфой и снова задышал ровно и сладко.
– Драко! Совесть-то поимей. Я тебя как домой потащу? – Блейз растерянно замер над отрубившимся другом. – Говорил же, что надо напиваться в мэноре. А ты “в паб хочу, в паб”, – сердито передразнил он его.
Но Драко в этом состоянии угрызения совести были неведомы.
– Сам напоил, – сонно пробормотал он. – Сам разберешься.
– Нет уж, постой! – Блейз с силой снова тряхнул его за плечо, но белобрысая голова лишь устало перекатилась с одной руки на другую. – Скотина, – Блейз с чувством пихнул его в плечо кулаком. – Сколько лет с тобой пью, и все никак не научусь ловить твою грань между “я тебе все расскажу” и “усну под столом”, – пробормотал он, пытаясь привести опьяневшего друга хоть в какое-то чувство.
Но Драко, тихо простонав что-то очень похожее на “Поттер”, вцепился ему в руку и, запихнув ее себе под щеку, улыбнулся счастливой улыбкой.
– Да что ж ты творишь? Отцепись от меня, идиот! – Блейз попытался спасти свою кисть, но Драко, несмотря на расслабленность, вцеплялся в нее, как утопающий в спасательный круг.
– Что ты с ним сделал?
От этого голоса холодная капля пота медленно поползла у Блейза между лопатками.
– Господин аврор, какими судьбами? – под напускной вальяжностью Забини попытался скрыть свой внезапный испуг. Ссора с представителем власти в его планы совсем не входила. И даже если этот шрамоголовый кретин был к его другу совсем равнодушен, вряд ли он в восторге от того, что сейчас видит перед собой.
Незаметно пытаясь вытащить руку из цепкой хватки, Блейз на чем свет стоит проклинал налакавшегося Малфоя, вездесущего Поттера и заодно чертов паб, в котором шляются все, кто ни попадя.
– Я спрашиваю. Что ты с ним сделал?
Поттеровский взгляд раздевал его почти до костей, и даже безбашенный Блейз, который никогда и ничего не боялся, внутренне напрягся и съежился. Дел с таким Поттером иметь не хотелось. Проклятый аврор! Не мог Малфой влюбиться в кого-то попроще?
– Я что, не могу выпить с другом детства? – Блейз снова дернулся, очень надеясь, что наглый вызов в голосе сможет прикрыть его страх.
– Не можешь, – одна поттеровская лапа легко, словно играючи, выдернула застрявшую руку Блейза из-под мягкой щеки и отбросила ее подальше от бесчувственного Малфоя, а вторая – легла Драко на спину между лопаток, словно оберегая его. – Ты никогда и ничего не делал без цели, Забини. Сейчас ты трезвый, он – нет. Поэтому я еще раз спрошу: для чего? Или мне повторить свой вопрос в аврорате?
Поттер умолк, продолжая сверлить Блейза пристальным взглядом, и Блейз почувствовал, как исходящая от Поттера тяжелая туча, сгущается над его головой, обещая грозу. Может быть, Малфой с его заносчивой наглостью и способен выдерживать этот напор, но Блейз точно не нанимался такое терпеть!
– Ладно, садись, – почти сдавшись, он кивнул на стул рядом с собой, все еще пытаясь сделать хорошую мину при плохой игре.
Поттер, не отводя от него тяжелого взгляда, медленно опустился на стул, стоящий напротив. Руки от малфоевского тела он не убрал. Блейзу даже показалось, что тот пару раз быстро и нежно провел Драко ладонью между лопатками, но, конечно же, ему это только почудилось.
– Он мой друг, – выпалил Блейз, кивая на Драко, так, словно это все объясняло. Но Поттер лишь молча приподнял темную бровь, показывая, что готов его внимательно выслушать.
Все больше ощущая себя случайным путником на топком болоте, Забини понуро подумал, что Поттера, с его опытом, в этой игре ему все равно не победить.
– Вы… теперь вместе? – сдался он наконец, надеясь, прочитать на его лице настоящий ответ.
– Возможно.
Ни один мускул не дрогнул у этого изваяния. Блейз растерялся. Что такое – это “возможно”? Что это значит? Ему сложно ответить “да” или “нет”?
Мысленно чертыхнувшись, Блейз призвал очередное проклятие на лохматую голову. Но Поттер еще внимательнее посмотрел на него, и под этим цепким, пристальным взглядом Блейз неожиданно вспомнил про дедовский артефакт, надежно спрятанный на чердаке материнского дома. Холодная липкая капля снова поползла между лопатками. Теперь под этим пронизывающим, пробирающим взглядом, чердак не казался таким уж надежным местом. Чертов Драко! Чертов аврор!
– Зачем он тебе? – выпалил Блейз, чтобы хоть что-то сказать.
– А почему это волнует тебя?
Блейз почувствовал, как при взгляде на сухие, поджатые губы, у него на лбу выступает испарина.
А ведь в подвале их дома настаивается запретное зелье. Тео уверил, что там его никто не найдет. Зелье терпеливо ждет вызревания на молодую луну, но точно не авроратских проверок. Боггарт возьми этого Драко, выбравшего себе такую любовь! И мантикора задери этого Поттера вместе с его авроратом!
Поттеровские губы дрогнули и снова поджались в тонкую линию, и Блейз понял, что проиграл.
– Ладно, давай начистоту, – быстро выдохнул он и осторожно вытер вспотевшие ладони о мантию. – Этот идиот, – он кивнул на бездыханное тело, беззаботно дрыхнущее на столе, – всю неделю с тобой, – он вопросительно взглянул на Поттера, но у того ни единый мускул не дрогнул, ни подтверждая, ни отрицая. – Мучается. Я же вижу.
– Мучается? Со мной? – бесстрастное выражение не изменилось, но зеленые пронзительные глаза чуть сощурились и напряглись.
Блейз понял, что по-настоящему встрял – теперь его убьют уже оба. Если Поттер решит, что Драко не хочет его… Он его бросит… А если Драко об этом узнает… Блейз судорожно хапнул воздух губами. Он труп. По-любому.
Обрывки мыслей еще продолжали тесниться у него в голове, а он уже начал как на допросе, торопясь и комкая слова, вываливать Поттеру всю постыдную правду:
– Да нет же… Не то… Не то хотел… Он же тебя любит. А ты… Он мучается… из-за тебя… Я хотел узнать у него… Почему, – внезапно Блейзу вспомнилась безнадежная горечь влюбленного друга, и накатившая злость даже отодвинула страх: – Так вот, Поттер, если я узнаю, что ты его просто используешь…
– Ты рехнулся? – Поттер, скрестив руки на груди, откинулся на спинку стула и мрачно прищурился.
Но пришедшая злость была так сильна, что Блейз неожиданно совсем перестал бояться его. Нагнувшись вперед, словно пытаясь угнаться за ним, он зашипел:
– Если ты его обидишь, Поттер… Знай, что мне плевать на твой аврорат… На всех вас, авроры. Я просто найду тебя и убью. Он мой друг. Он мне дорог. И если он сам не может за себя постоять…
– Да с чего ты вообще это взял? – Поттер тоже качнулся вперед, опираясь локтями на стол, и теперь они в ярости уставились друг на друга, как на ринге.
Блейз холодно усмехнулся краешком рта:
– Может, это не мое дело, но ответь мне, аврор, чем наш Драко так тебя недостоин, что ты не можешь на него смотреть по утрам? Противно? Не нравится? Отымел и забыл? Да ты знаешь, придурок, что он самый красивый, самый умный из всех людей, что я знаю. Он самый луч… – вошедший в раж Блейз внезапно осекся от странного взгляда.
– Это он тебе такое сказал? – глаза у Поттера округлились и бесстрастное лицо так разительно изменилось, что теперь вместо аврора он стал похож на растерянного мальчишку.
Полностью забыв о Забини, он резко повернулся к Драко и, запустив руку в светлые волосы, повернул спящую голову к себе, словно пытаясь прочитать ответ на лице. Драко чему-то улыбнулся во сне, потерся о его запястье щекой, шепнув “Гарри”, и опять засопел.
– А если даже и он? – Блейз с горечью смотрел на друга, которому было хорошо с Поттером только во сне.
Тот осторожно тронул пальцами светлый висок, и Блейз завис, непонимающе глядя на этот неожиданно ласковый жест.
– Тогда он совсем идиот.
Блейз застыл, стиснув в побелевших пальцах бокал. Никогда прежде в этом ровном, холодном голосе он не слышал такую щемящую нежность.
– Мы аппарируем, – по-прежнему не глядя на Блейза, Поттер резко поднялся и потянул безучастного Драко вслед за собой.
– Не расщепи его, – растерянный Блейз не представлял, что теперь он еще должен сказать.
– Без тебя разберусь, – Поттер бережно пристроил белобрысую голову у себя на плече, прижимая к себе безвольное тело, как драгоценную ношу, а потом неожиданно оглянулся на Блейза. – Хоть это действительно не твое дело, Забини. Но я все же скажу. Я не смотрю на него по утрам не из-за того, что ты себе тут надумал. А просто потому что иначе не смогу уйти от него. Теперь тебе ясно?
– Уйти насовсем? – Блейз по-прежнему не понимал.
– На работу, – в зеленых глазах, скошенных на белобрысый висок, светилось что-то такое, от чего Блейз поспешил отвести взгляд. Он молча пожал плечами, а Поттер снова запустил пятерню в светлые волосы, пропуская пряди сквозь пальцы. – Если бы ты видел его по утрам, ты бы понял, – он сказал это очень тихо, словно адресуясь к одному только Драко.
За семь лет житья в одной спальне с Малфоем Блейз достаточно насмотрелся на кошмар под названием “утренний Драко Малфой”. Может быть, их главный аврор – мазохист?
– Да я, в общем-то, ви… – начал он, но, увидев опасно прищуренные глаза, тут же благоразумно заткнулся на полуслове. – Сам смотри, – поспешно выдохнул он. – Мне это не интересно.
