Текст книги "Игра (СИ)"
Автор книги: tuuli-veter
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)
Слишком больно.
Поттер привычно молчит, только снова сглатывает слюну, и его кадык судорожно ходит под горлом. Вверх и вниз. Драко впервые в жизни видит, какой он, когда ему тяжело.
– Почему? – глупый вопрос срывается с губ прежде, чем Драко его успевает поймать.
Но Поттер не удивляется. Он с трудом приоткрывает глаза и смотрит на Драко больным, мутным взглядом.
– Она тоже считала, что я слишком часто попадаю в твой кабинет.
Заклинание, не сорвавшись, повисает на кончике палочки яркой серебряной каплей.
– Волновалась?
– Не слишком, – Поттер усмехается краешком губ и снова закрывает глаза.
Драко умный. Он всегда был самым умным в школе на своем факультете. Потом он был самым умным в училище. Но, видит Мерлин, сейчас даже он не в состоянии понять эту чушь.
– Тогда почему? – Драко растерян так, что, наверное, первый раз в жизни в его обращении к Поттеру нет привычной издевки. И Поттер, словно оценив, поощряет его редким доверием:
– Она считала, что я это делал специально.
Драко растерянно смотрит на сеть тонких шрамов, исчеркавших красивое, поджарое тело. На свежие ссадины и заживающие синяки. Он оглядывает эту картину и вообще перестает что бы то ни было понимать.
– Ты что, мазохист? – Драко сам знает, что вопрос звучит глупо. Поттер, конечно, кретин, но не настолько, не так.
Поттер пожимает плечами, а потом неожиданно наклоняется вперед и закрывает руками лицо, а Драко растерянно смотрит, как перекатываются на спине сильные мускулы. На приемах в его кабинете Поттер обычно сидит без рубашки, и только здесь Драко может сколько угодно разглядывать его сильное тело, запоминая наизусть каждый шрам. Он привычно любуется сильной спиной и только потом…
– Не может быть, – почти ахает он, и в голове у него становится пусто и мутно. – Тебе… нравится, когда с тобой делают это?.. – он в ужасе смотрит на ушибы и подсыхающие кровавые ранки.
– Ты совсем идиот?
Поттер резко выпрямляется и пронзительно глядит на него. Глаза у него темно-зеленые, как осенние травы. И пахнет от него почти так же: лесом и горьковатой травой.
– Но я… – еще ни разу в жизни Драко не терялся так сильно. Словно мозги вошли в клинч.
– Она подозревала, но не могла доказать, – Поттер говорит это напряженно и тихо, и от его низкого голоса кожа Драко покрывается мурашками от шеи до пят. – Что я специально попадал к тебе в кабинет. Я отпирался. Она делала вид, что мне верит. На этом и строилась наша счастливая жизнь. А в этот раз я просто не выдержал и признался, что все так и есть.
– Зачем? – Драко по-прежнему соображает вязко и туго, но он чувствует, всем нутром ощущает, что должен это понять. Что смутное “это” – самое важное во всей его жизни.
– Затем, что меня достало жить с тем, кого не люблю.
Драко молча глядит на него и не-по-ни-ма-ет. С тем же успехом Поттер мог с ним сейчас говорить на эльфийском.
– То есть… Зачем она… то есть ты… Ко мне в кабинет? – ни разу в жизни Драко не ощущал себя настолько тупым. Тупее, чем Поттер.
Тот вскидывает голову вверх, и Драко заранее знает, знает со школы, что за этим жестом последует правда, какой бы страшной для Поттера она ни была.
– Затем, что хотел снова увидеть тебя, – в зеленых глазах полыхает огонь. – Всё. Можешь смеяться.
Драко молчит, но сквозь туман в его голове светит солнечный луч.
– Я тебе нравлюсь… – Драко больше не спрашивает. Он утверждает.
Мощные плечи снова колышутся, вверх и вниз, не соглашаясь, но и не пытаясь хоть что-нибудь отрицать.
– Я. Тебе. Нравлюсь?
Поттер, видимо, заслышав в его голосе странные нотки, напрягается и вскидывает голову вверх. Аврорское чутье, не иначе.
– Ступеф…
– Протего!
Магия вспыхивает и с громким хлопком, рассыпается зелеными искрами, чтобы тут же сцепиться в новых заклятиях. Поттер заученными движениями небрежно справляется с его заклинаниями, но Драко все же надеется добраться до его тупой головы. Он уже швырнул в Поттера шесть или семь заклинаний – кто их будет считать? – а следующее уже снова обжигает кончики пальцев.
– Скотина ты, Поттер!
– Успокойся, Малфой!
– Ненавижу тебя!.. Сектум…
– Экспелиармус! Малфой, давай поговорим просто как люди…
– Левикорпус! Я же тебя, урода, лечил…
– Ты сам хотел быть врачом!
– Ненавижу! Бомбардо!
– Экспекто патронум!
Спустя пятьдесят неистовых и таких же тупых заклинаний Драко почти что валится с ног. Да и Поттер не лучше. Лохматые волосы и клочья от мантий, повисшие на плечах. Обломки, обрывки, разбитые склянки и черепки устилают весь пол.
– Это моя любимая книга по зельям, чудовище, – Драко, шатаясь, вытирает рукавом вспотевший лоб и кивает на сброшенный со стола фолиант.
– Я куплю тебе новую, – Поттер, не теряя бдительности, опускает палочку вниз и обессиленно приваливается к оставшемуся столу.
– Где ты ее купишь, кретин?
Вся злость у Драко, кажется, выветрилась, осталась только тупая усталость и крошечное, почти невесомое счастье-зародыш. Под настороженным взглядом он медленно поднимает из лужи и отряхивает ценную книгу, а затем подходит к столу и устало приваливается к нему рядом с Поттером. Почти что плечом к плечу.
– Я тебе настолько противен, Малфой?
– Не говори ерунды, – Драко так выдохся, что, кажется, в нем наконец-то не осталось эмоций.
– Тогда чего ты взбесился? – Поттер бросает на него быстрый взгляд, а у Драко от усталости нет сил даже привычно хамить.
– Потому что ты идиот. Я с ума сходил каждый раз, – оказывается, когда правду нечем прикрыть, она начинает литься легко и свободно, потому что стыда тоже нет. – Старался не думать, что с тобой может что-нибудь… Такое, с чем я не справлюсь. Я же ради тебя… Чтобы спасти…
Драко устало закрывает глаза и поэтому не понимает, как внезапно оказывается в сильных объятиях, и как с его собственных губ срывается измученный стон.
Он даже не представлял, как много в нем оставалось эмоций.
Слишком много для простого касания губ и горячего языка.
Немыслимо много для сбивчивого: “Я люблю тебя, ты слышишь, Малфой?”.
И просто невыносимо много для тихого: “Выходи за меня. Все равно без тебя не смогу”.
Безудержно целуя придурка в ответ, Драко дрожит, захлебываясь в нем и в этих эмоциях, тонет в них, без надежды найти берега. Но впервые в жизни это его не тревожит. Ведь именно с ними, сейчас он по-настоящему счастлив.
Впервые за всю свою жизнь.
========== «пудра» ==========
В доме у Томаса мрачно и как-то слишком по-маггловски. Гарри уже и забыл, что бывает вот так. Стол, торшер, шифоньер, пара кресел и зачем-то трюмо. Зачем парню трюмо? Хотя… должны же у него бывать дамы. И все-таки удивительно, что после стольких-то лет Дин в домашних привычках по-прежнему почти маггл.
Гарри усмехается и подходит к столу, окидывая его цепким взглядом.
– Что-то еще?
– Портсигар, золотые браслеты, часы, – частит Дин, не глядя Гарри в глаза.
С тех пор, как Гарри стал главным аврором, в глаза ему мало кто хочет смотреть. Кроме скотины-Малфоя, который способен упереться в ответ и молча таращиться, пытаясь переиграть. Но тот таким был всегда, это не странно. Гарри хмурится так не вовремя нахлынувшим мыслям. Он бы и рад выкинуть белобрысую гадину из головы. Да только не получается. Десять лет уже как.
– Зачем тебе портсигар? Ты же вроде не куришь, – равнодушно удивляется он, чтобы чем-то отвлечься.
– Он… отца, – Томас опускает голову вниз и поспешно отходит. Боится.
Гарри кожей чувствует его страх и невольно бросает быстрый взгляд в зеркало, словно не знает, что там увидит. Но там все по-прежнему: сведенные к переносице хмурые брови, короткий ежик волос, широкие плечи и шрам на щеке, – главный аврор как он есть, мрачный тип. Нелюдимый. Как его не бояться? Все и боятся. И только скотина-Малфой…
Гарри хмурится и трясет головой, словно пытаясь выбить оттуда опостылевший образ. Ему сейчас есть, о чем думать, кроме гребаного невыразимца.
– Рон, – негромко зовет Гарри. Он знает, что говорить можно тихо – друг его услышит, как всегда и везде.
– Гарри, мы все проверили, в комнате чисто, – Рон неуверенно мнется в дверях.
Гарри вздыхает. Иногда ему кажется, что теперь даже Рон лишний раз опасается к нему подходить. Но Гарри уверен, что это ему, конечно же, кажется. Может быть, стоит наведаться к психологу в Мунго? Кингсли давно ему намекал.
– Где ты хранил артефакт? – он снова обращается к Томасу. Его голос звучит слишком отрывисто, резко, но и кража эта – не обычная кража. Если Омут всплывет в неожиданном месте – не оберешься проблем.
Гарри задумчиво шагает по комнате, словно пытаясь ее измерить шагами.
– Н-на полке. В трюмо, – Дин чуть заикается, и Гарри старается не думать, что способен так напугать.
– Хорошее место ты выбрал для артефакта, – Гарри усмехается, хотя усмехаться ему вовсе не хочется.
Разумеется, в трюмо давно ничего нет кроме пыли и каких-то обрезков. Но Гарри все равно зачем-то подходит к нему, рассеянно разглядывая безделушки. Дешевые запонки, почти использованный одеколон, засохший цветок – Гарри усмехается тому, как Дин романтичен – и… его взгляд застывает.
Пудра. Старинная пудреница с тонкой камеей. Бронзовые завитки, а в середине цветок. Кажется, роза.
Гарри молча разглядывает белые тонкие лепестки, стараясь не морщиться от звона в ушах и уж тем более не думать, что его мир катится к чертовой матери.
***
– Джинни, я не понимаю, зачем тебе пудра? Да еще и за такую безумную цену.
– Гарри, давай я сама решу, нужна она мне или нет!
Щеки, щедро усыпанные золотыми веснушками, не спасает даже магическое “Исчезай”. Только затирка из волшебного порошка способна скрыть золотистые пятна хотя бы на несколько дней. Джинни люто ненавидит веснушки. Иногда Гарри кажется, что его жена готова ненавидеть весь мир, но к счастью, сконцентрировалась на этом враге.
– Эта пудра мне помогает. А если я тебе безразлична, так и скажи…
Не безразлична, Джин, нет. Разве может быть безразлична жена? Но Гарри все равно чувствует себя виноватым. Ему часто кажется, что он просто не умеет любить. Заботиться и беречь – это да. Но не желать. Поэтому он, не признаваясь в этом даже себе, делает все, чтобы пореже быть с ней. В семье к этому давно уже все привыкли – Гарри просто слишком любит работать, к тому же у главного аврора всегда столько дел. Вот и сейчас он опять соглашается, чувствуя себя виноватым.
– Покупай.
Джинни торжествующе глядит на него. Бронзовая пудреница прочно зажата в крепкой ладони, как символ надежды. Как пистолет в неравной борьбе с беспощадным врагом. Старинная пудреница с тонкой камеей в виде розовых лепестков.
***
Гарри берет ее в руки осторожно, как ядовитую гадину. От ее дна на полке остается темный кружок. Значит, она тут лежит уже несколько дней. А может быть, месяцев?
К Дину он оборачивается медленно, тяжело. И сам знает, что его прищуренный пронзительный взгляд может сейчас напугать до икоты.
– Чье это? – ответа не нужно, по Гарри и так понятно, что он уже знает ответ.
У Дина бледнеет лицо:
– Гарри… Это не то… что ты… – хрипит он, отступая назад.
Если у Гарри еще оставались сомнения, то теперь больше нет. Его Джинни здесь не просто была. Перед этим трюмо она приводила в порядок лицо, а может быть, даже и тело.
Гарри невольно бросает быстрый взгляд на дверь, где только что стоял Рон, но видит только подол, поспешно мелькнувший в дверях. Значит, Рон знал. Вот почему у него этот страх… Палочка сама собой нащупывается в рукаве.
– Гарри! Послушай! Не надо! – Дин побледнел так, что, кажется, еще немного, и он рухнет в обморок. – Я клянусь… Я все тебе объясню.
– Объясни.
Отчего бы и не выслушать сказку? Сказки все любят, и Гарри не исключение. Тем более что пальцы уже сами собой ласкают заветное древко. Хотя Гарри еще толком не знает, какой будет месть.
– Гарри, – несмотря на смертельную бледность, Томас старается быть убедительным. – Поверь. Я… ничего… не хотел. Она… все сама, – несвязный лепет переходит чуть ли не в крик. – Ну поверь! Она сама начала! Пришла и разделась. Даже лифчик сняла… И хотела…
– Хватит!
Почему он все это терпит? И почему же так больно? Ведь он совсем не любил ее. Но ради нее позволил себе забыть о любви.
– Что я должен был, по-твоему, делать… – Томас в ужасе подается назад. – Она хотела. А я…
Гарри наконец-то поднимает лицо.
– А ты ничтожество. Я понимаю.
Ни черта он не понимает, поэтому разглядывает Томаса с интересом. Будто впервые. Как Джинни могла променять его на вот это? И почему?
Томас все еще мямлит, лихорадочно заламывая гладкие руки – слишком нежные для мужчины, и что-то жалко лепечет. Просто трус. Всегда таким был. Гарри смотрит на него в глубокой задумчивости. Его месть умерла, не родившись. Мстить можно только достойному. Но не мараться о грязь.
– Рон, разберись. Закончите здесь без меня, – небрежно роняет он и отворачивается, как будто потерял интерес ко всему. Томас дрожит, все еще не веря, что его пронесло.
Рон возникает в дверях, молча кивает, и Гарри выходит из комнаты. Другу в лицо он старается не смотреть.
– Гарри, – Рон нагоняет его и уже в коридоре, и на плечо сзади ложится уверенная ладонь. Ладонь, которой Гарри привык доверять. – Я не знал, как тебе об этом сказать.
– Рон, все нормально.
Ничего не нормально, и они оба знают об этом.
– Гарри… Прости.
В голосе Рона сплошная растерянность. Гарри понимает: у его друга, и правда, незавидная роль. Но он все-таки должен узнать до конца:
– И давно?
Рон чуть запинается перед тем, как ответить. Как будто это его личный грех:
– Полгода уже, – он замолкает и снова испуганно добавляет: – Гарри, прости.
Его рука цепляется за рукав, как будто друг боится его отпустить. А может, и в самом деле боится.
– Не извиняйся, Рон. Ты мне не изменял. По крайней мере, я на это надеюсь, – Гарри и сам себе удивляется, что еще может пытаться шутить.
В ответ на заведомо неудачную шутку он ждет хотя бы ухмылки, но Рон просто смотрит на него встревоженным взглядом.
– Куда ты теперь? – от пальцев, впившихся в плечо, наверняка останутся синяки.
Гарри с усилием отцепляет от себя его руку, усмехается и чуть пожимает ее. Рон не виноват, что у него такая сестра.
– А что, в моем положении может быть выбор?
Рон понимающе смотрит встревоженными глазами и снова пытается поймать его за рукав:
– Прошу тебя, не делай глупостей. Гарри. Мы как здесь закончим, обещаю, я сразу к тебе.
– Не стоит. Я справлюсь. Проследи тут за всем.
Оторвавшись от Рона, тяжелыми шагами Гарри выходит на крыльцо и достает сигарету. Аппарировать он пока не способен. Сложно сосредоточиться, когда рушится мир.
***
– Поттер… Ты меня слышишь?
В пабе шумно и весело. Наверное, весело. Гарри это мало волнует, потому что огневиски в его голодном желудке жарко спорит с коктейлями и пока побеждает.
– Ты когда успел так нажраться?
Гарри с трудом поднимает голову от стола и смотрит на белобрысую голову мутным непонимающим взглядом. Малфой. Привычно красивый, привычно недостижимый и непривычно растерянный. А еще идеальный. Почему мир так глупо устроен, что все не могут быть такими же идеальными, как и он? Насколько бы всем проще жилось.
– Ты к-красивый, – оповещает Гарри Малфоя, не замечая, как светлые брови изумленно взлетают почти к самой челке. – А я нет, – горестно шепчет он и, сраженный несовершенством мира, обреченно роняет голову вниз, собираясь вздремнуть. Поэтому снова не видит потерянность в серых глазах.
– Совсем свихнулся. Вставай! Слышишь, придурок? Тебе нельзя пить. Ты же главный аврор. Хоть это ты еще понимаешь?
Сильные руки настойчиво теребят его за плечо, и Гарри кивает, в кои-то веки соглашаясь с Малфоем. Пьяный главный аврор – жалкое зрелище. Рогатый главный аврор – еще жальче. Теперь они будут гулять на пару с Патронусом. Двое сохатых.
Все те же самые руки вздергивают его из-за стола как бестолковый мешок.
– Прижмись ко мне, пьянь. И соберись. Аппарируем, – цедит Малфой.
– Прж… Прржаться к тебе? С уддовольств-вием, – Гарри благодарно роняет голову на чужое плечо, пьяным сознанием уловив на виске чуть растерянный выдох.
А дальше – не помнит. Возможно, именно так расщепляются при аппарации.
***
Голова трещит так, что невольно приходят в голову мысли о гильотине. Какое-то время Гарри борется с тяжелыми веками, пытаясь открыть глаза. Он – главный аврор, он обязан выиграть даже эту неравную битву!
Глаз с трудом открывается. Один. Следом другой. Резкость понемногу наводится на бирюзовые стены и лепнину на потолке. Гарри видит их первый раз в жизни. Наверное, это все еще сон. Сон в его сне. Гарри снова смеживает усталые веки. Хороший сон. В нем все хорошо и нет изменницы-Джинни. Ничего нет, кроме светлой лепнины и стен. Гарри благодарно закрывает глаза. Этот сон он обязан досмотреть до конца.
***
Когда Гарри снова открывает глаза, ему все еще плохо, и шея у него затекла. Но он радуется, когда понимает, что стены по-прежнему бирюзовые, а потолок все такой же лепной. Это все тот же правильный сон. Как хорошо.
Гарри с трудом поворачивает голову влево, стараясь сменить неудобную позу, и от неожиданности вздрагивает и замирает.
В нескольких дюймах от него, на его же подушке, дрыхнет скотина-Малфой. Гарри застывает, разглядывая своего визави, – задерживает дыхание так, словно видит змею. Вот только никакая он не змея. Малфой ровно дышит, и светлые ресницы немного дрожат. Гарри растерянно смотрит на ровный нос, тонкие светлые стрелки и чуть приоткрытые губы. Малфой спит, по-детски подложив руку под щеку, и кажется сейчас таким спокойным и близким, что Гарри становится не по себе.
Странный сон. Пугающий и… прекрасный.
От шока даже головная боль становится тише. Гарри глядит на Малфоя, не в силах даже двинуть рукой. Да какое там, он даже дышать не способен. Никто в целом мире не знает, что он когда-то слишком много об этом мечтал. Но даже тогда ему не снились такие яркие сны. В детальных подробностях, когда виден даже маленький шрам у виска. И приоткрытые губы.
– Ты чего так рано проснулся? – недовольно бормочет его сновидение, не открывая глаза. – Я думал, ты проспишь до обеда.
Гарри хочет ответить “привычка”, Гарри хочет спросить “почему я оказался рядом с тобой?”, но он боится резкими звуками спугнуть чудный сон. Поэтому просто молчит.
– Поттер? – Малфой открывает глаза, и Гарри завороженно таращится в серый туман. Этот туман окутывает его целиком, мешая вдохнуть. Как когда-то давно. – Ты что, еще не в себе? – Малфой смачно зевает, прикрываясь ладонью, а Гарри все так же безмолвно глядит на него. – Ты чего вчера намешал, шрамоголовый кретин? – Малфой приподнимается на локте и с любопытством смотрит Гарри в лицо. – Я тебя первый раз в жизни видел таким.
И сейчас он со своей спокойной насмешкой настолько настоящий Малфой, что это все меньше и меньше похоже на сон.
– Где я? – Гарри с трудом разлепляет пересохшие губы.
Малфой еще какое-то время с интересом глядит на него так, что Гарри ежится под этим взглядом, а потом насмешливо приподнимает правую бровь:
– Угадай.
– Я… – голова снова трещит, когда Гарри начинает оглядываться. Светлая комната, темные шторы, старинная мебель, ну и, конечно, лепнина.
– Смелее, господин главный аврор, не стесняйтесь. Ваши фантазии и варианты?
Малфой откидывается на подушку и, скрестив на груди изящные сильные руки, продолжает разглядывать Гарри, явно наслаждаясь происходящим.
И под его ехидным и цепким взглядом, до Гарри наконец-то доходит, что все это вовсе не сон.
– Где я? – он резко садится на кровати, стараясь не замечать, как трещит голова. – Откуда ты здесь? – резко добавляет он так, словно ведет допрос в аврорате, но Малфой только фыркает.
– Откуда я здесь? Вот это мило! Вообще-то ты у меня дома, кретин.
Гарри хочет завыть, но вместо этого, насупившись, раздраженно глядит на него. Вот только это ничуть не умаляет малфоевского веселья.
– Поттер, я не понимаю, как ты мог все забыть? – он прижимает руку к груди и добавляет с надрывом: – После всего, что у нас с тобой было…
– Было… у нас?.. – Гарри в таком ужасе глядит на него, что даже забывает про боль в голове. Нет, он, конечно, когда-то мечтал, но потом… После женитьбы на Джинни эти мечты запечатались в такой тайный ящик, что он и подумать не мог, он не смел…
– Я думал, после такого, ты, как порядочный человек, должен жениться на мне, – в глазах у Малфоя пляшет злое веселье, но Гарри почему-то ему безоговорочно верит. Что изменил. Потому что… Потому что всегда хотелось только его. Так было всю жизнь.
Гарри трусливо обрывает постыдную мысль, впервые разглядывая Малфоя вблизи. Его красота – чистый наркотик, на который подсаживаешься без возможности слезть. Глаза огромные, манящие, серые, доводящие до помрачения мозга. Светлая челка на лоб. Невозможно признаться даже себе, как хочется пропустить ее между пальцев. Взгляд сам собой скользит дальше, по щекам и по скулам, разглядывая светлую кожу. Она кажется ровной, почти что фарфоровой, и в голову приходит странная мысль: Джинни завидует. Потому что такой коже никакой пудры не нужно. Никакой пудры…
Вначале Гарри не понимает, почему его так колет это проклятое слово, а когда вспоминает… Джинни… Дин… артефакт… отомстить…
– Я согласен. Выходи за меня, – выдыхает он, и малфоевские глаза смешно округляются.
– Поттер, придурок, шуток не понимаешь? Я вообще-то шутил, – Малфой так растерян, что невольно начинает натягивать на себя одеяло.
– А я нет, – Гарри понимает, что если не сейчас, после ночи их секса, о котором он так и не помнит, то больше уже не отважится никогда. Поэтому он трет свой шрам, словно сам не веря в то, что он предлагает и решительно повторяет: – Выходи?
– А как же рыжая? – Малфой, прищурившись, глядит на него так, словно оценивает, стоит с ним связываться или нет.
– Я развожусь.
Малфой не спрашивает почему. Он просто глядит на Гарри так, словно наскоро взвешивает что-то в уме.
– Ты хотя бы умойся… жених, – он ехидно указывает глазами на ванную, словно дает Гарри шанс передумать.
Гарри послушно тащится умываться, но он уже твердо уверен – не передумает.
Суетливый домовик выдает ему новую щетку, пушистое полотенце, приятно пахнущее каким-то цветком, и Гарри по авроратской привычке наскоро приводит себя в полный порядок.
После умывания даже голове немного легчает. Он входит в комнату и натыкается на малфоевский изучающий взгляд.
– Так выйдешь? – Гарри ерошит влажные волосы, предваряя молчаливый вопрос, и без лишних слов падает к Малфою обратно в кровать – для политесов его сейчас слишком сильно штормит.
Малфой оценивающе оглядывает его распростертое тело:
– Ну… Раз ты на этом настаиваешь… Боюсь, я не посмею тебе отказать.
Гарри рассеянно смотрит, как кривятся в усмешке красивые губы, и еще не понимает, как он попал. Потому что недостойная радость крутится колесницей в больной голове: Джинни взбесится, когда узнает, с кем он теперь. Дешевая месть.
– Тикси, – негромко зовет кого-то Малфой. Или пора называть его “Драко”? Вышколенный домовик мгновенно возникает возле кровати, и Малфой отдает ему короткое приказание:
– Отца позови. Скажи, надо благословить.
– Благословить? – Гарри поворачивается и удивленно глядит на него.
По малфоевским щекам начинают растекаться яркие пятна.
– Помолвку, – он кусает губы, и Гарри с удивлением думает, что, кажется, он даже волнуется, в то время, как Гарри все это просто смешит. Впервые в жизни ему кажется, что он наконец-то все делает правильно. Или у него все еще не прошел пьяный угар?
Скрипит дверь.
– Господин главный аврор, – возникший в дверях старший Малфой даже склоняется в вежливом полупоклоне, отчего Гарри изо всех сил напрягает непротрезвевшую голову и прищуривает глаза. Люциус Малфой – слишком частый гость в аврорате, и почти всегда они с Гарри по разную сторону баррикад. – Я рад видеть вас… в кровати моего сына, – Люциус ухмыляется и тут же подпускает в голос тревожные нотки: – Как прошла ваша ночь? Надеюсь, все хорошо?
Ну что за скотина! Гарри бросает быстрый взгляд на Малфоя, но тот сидит с безучастным лицом.
Гарри неловко откашливается.
– Мистер Малфой… Я… то есть мы… С вашим сыном, – он пытается вылезти из кровати, но Малфой его придерживает за локоть, заставляя остаться, и Гарри, конечно же, остается. Все равно голова кружится так, что Гарри боится рухнуть к ногам потенциального тестя мешком. – В общем… Так получилось… Теперь прошу… Руки вашего сына… – сипит он.
Малфои обмениваются быстрыми взглядами, которые Гарри не может понять. Может быть, потому что голова так и трещит.
– Да хоть ноги, мистер Поттер. Для вас в этом доме – всё, что угодно, – Люциус снова насмешливо хмыкает, но тут же становится серьезен и строг. – Ну что ж. Благословляю вас, дети мои, – голос старшего Малфоя исполнен патетики. Шепотом он выпускает в них какое-то заклинание, и невесть откуда взятые кольца ловко скользят по пальцам, обвивая магией обе руки. – Живите долго и счастливо, – на этом торжество в голосе Люциуса внезапно кончается, и он обращается к Гарри уже как совсем к своему: – А у меня к вам будет одна отцовская просьба, господин главный аврор. Уж не обидьте старика. Постарайтесь не убить моего сына, когда до вас наконец-то дойдет.
После этой тирады Люциус нагло и широко ухмыляется, становясь безумно похожим на Драко, и поспешно исчезает в дверях.
– О чем это он? – Гарри требовательно глядит на Малфоя, а его брови хмурятся сами собой. Под этим взглядом его подчиненные от греха подальше исчезают бесследно на несколько дней. Но это же скотина-Малфой, ему все нипочем.
– Понятия не имею, – демонстративно врет тот и поправляет замявшийся ворот рубашки. Рубашки. Гарри медленно опускает глаза. Только с такого безумного перепоя он мог не заметить, что на нем по-прежнему вся одежда, кроме ботинок и мантии: измятая рубашка, штаны и даже носки. Гарри переводит мрачный взгляд на Малфоя. Разумеется, он тоже одет! Они оба одеты!!!
Быстрым движением Гарри роняет Малфоя в кровать и без лишних слов вцепляется в горло рукой.
– Ничего не было?! – рычит он. – У нас с тобой не было секса?
– Да какой к боггарту секс? Ты вообще себя видел? – Малфой в ответ шипит и извивается как змея, пытаясь отодрать от шеи его сильные пальцы. – Полночи блевал, а я вокруг тебя бегал с тазами и заклинаниями! Даже домовиков не звал, чтобы никто не узнал. Берег твою бесценную аврорскую честь. Не знаю, как тебя, Поттер, а меня такое точно не возбуждает, – улучив момент, он ловко пинает Гарри ногой по лодыжке так, что Гарри даже шипит. – И чтоб ты знал, я к тебе в няньки не нанимался.
Гарри смущенно ослабляет хватку, впрочем, не отпуская его до конца.
– Ты мне соврал, – теперь он уже не так уверен в своей правоте, и Малфой это тут же сечет.
– Ну и в чем же я соврал тебе, Поттер?! Или опять я виноват, что ты в своей больной голове себе что-то надумал? – даже в таком положении он умудряется глянуть так надменно-ехидно, что Гарри невольно краснеет. – Кстати, и с женитьбой я тебя за язык не тянул! – мстительно добавляет он, и Гарри тут же вспоминает об их нелепой помолвке. Полный идиотизм.
– Это ты меня вынудил сделать тебе предложение, – в голосе у Гарри уже сплошная растерянность, а скотина-Малфой тут же доказывает, что не зря десять лет носит это гордое звание, демонстративно закатывая глаза вверх жестом “ну какой ты тупой”.
– Да что ты? А если все же припомнить? Уж потрудись, напряги свой пропитый и прокуренный мозг, если он у тебя еще, конечно, остался, и вспомни, кто из нас кому и что предложил?
Гарри растерянно отпускает его, с трудом припоминая нить разговора. Вроде как и правда, Малфой ничего такого… Он все это сам. Но школьная привычка “не верь никогда слизеринцу” срабатывает быстрее, чем мозг.
– Все равно, я уверен, что ты это как-то подстроил!
Малфой фыркает и снова картинно закатывает глаза:
– Ну, разумеется. Это мои коварные происки. Не может же наш главный аврор облажаться.
Он ехидно смотрит на него из-под длинных ресниц, но Гарри вместо стыда вдруг становится очень обидно. Что у них ничего по-прежнему не было. Ни-че-го.
– Тогда зачем ты согласился? – он пристально смотрит Малфою в лицо, напряженно ожидая ответа. Но робкая надежда, что может быть, он ему все-таки нравится, обрубается Малфоевской наглостью на корню.
– А ты не понял, кретин? – Малфой улыбаясь, пожимает плечами так, словно объясняет пропись ребенку. – Фиктивный, довольно выгодный брак. Кто откажется иметь в супругах героя, который занимает не самый плохой в мире пост? Уж точно не я.
Гарри и сам не ожидал, что от правды может быть так горько и больно. Все правильно, и как он забыл. Он же герой. За него кто угодно пойдет.
Теперь он совсем отпускает Малфоя, палец за пальцем, и отворачивается к стене.
Малфой фыркает, бережно расправляя на груди примятый белый батист, а затем, словно чувствуя настроение Гарри, осторожно трогает его за рукав:
– Поттер, ну чего ты раскис? Зато сможешь утереть нос своей Дженевьеве.
– Джиневре, – рассеянно поправляет Гарри его, разглядывая на обоях витиеватый узор.
Но Малфой лишь уничижительно фыркает:
– Тем более. Вспомни историю. С этим именем верных жен не бывает.
Гарри резко оборачивается и изучающе глядит на него:
– Откуда ты вообще знаешь про Джинни?
Малфой снова закатывает глаза. Третий раз за последние десять минут. Видимо, Гарри и правда тупит.
– Ты был пьяный. Забыл?
Гарри кивает. Он сроду не вспомнит, что мог рассказать ему в пьяном угаре. Да и какая теперь, в сущности, разница. Когда уже все именно так. Как всегда через зад.
– И что теперь? – Гарри хмуро глядит на Малфоя, который выглядит откровенно довольным. Ну что же, сегодня он победил. Его можно понять.
– Кофе хочешь? – голос у Малфоя мирный, почти человеческий, и Гарри неожиданно для себя искренне соглашается:
– Очень хочу.
Наверное, он произносит это тоже как-то особенно, потому что Малфой неожиданно улыбается – ясно, светло, – и от его улыбки у Гарри все замирает внутри. Как будто десятки бабочек разом сложили свои огромные крылья.
– Садись, – Малфой кивает головой на маленький столик возле окна все в этой же спальне, к которой Гарри уже вроде привык. – Будем пить здесь. В гостиную тебя не поведу, – великодушно сообщает он Гарри. – Пожалею. Там сейчас все.
Гарри поспешно кивает, испытывая к нему почти благодарность. Узнавать, кто эти “все” сейчас в его планы точно не входит.
– Но потом тебе придется с ними общаться, – Малфой выбирается из кровати следом за ним. – Ты же вроде как теперь мой жених.
Глупое было решение. Гарри вздыхает.
– Вроде как да, – об этом сейчас лучше не думать! Так же как и потом.
Кофе, приготовленный заботливым домовиком, горький и сильный, он льется по жилам, несет новую жизнь, которая внезапно оказывается куда лучше старой. Гарри даже зажмуривается от удовольствия.
