Текст книги "Хоть поверьте, хоть проверьте (СИ)"

Автор книги: tuuli-veter

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

– Потому что он уронил свою палочку, Рон, – спокойствия Поттеру не занимать. Наверное, наловчился за годы общения с ним отрабатывать дзен.

– Ну и что?

Поттер спокоен как сфинкс:

– А я нашел ее. Поэтому теперь мы с ним женимся.

Рыжий по-прежнему непонимающе пялится на него:

– Где уронил?

Уизлетта тоже закатывает глаза:

– Рон, не будь идиотом! На балу был Хорек, – злым голосом шепчет она и, видя, что ее братец по-прежнему не догоняет, презрительно цедит: – Твоя красавица – это он.

– Что значит он? – какое-то время рыжий неверяще смотрит на меня и на Поттера, а потом, словно сложив два и два, кривится так, будто слопал банку стрихнина.

– Так это был ты?

Вот теперь я по-настоящему счастлив. День удался.

– Да, Уизел. Кажется, я даже тебе приглянулся, – я кокетливо поправляю длинную прядь, а рыжий смотрит на меня так, будто его сейчас просто стошнит. – Ты все еще хочешь со мной замутить?

Поттер хмыкает и снова дергает меня за рукав, а рыжий брезгливо кривится:

– Ну ты и урод! – он демонстративно сплевывает и отворачивается от меня. Со мной он больше говорить не желает, поэтому обращается исключительно к Поттеру: – Гарри, ты спятил? Зачем он тебе?

Я с замиранием сердца смотрю на него. Да, Гарри, зачем?

Но Поттер лишь бросает ему короткое:

– Нравится.

И демонстративно переплетает свои пальцы с моими. И рыжий не находится, что сказать.

***

– Валите уже! – Фред и Джордж разворачивают нас за плечи к калитке. – Сколько вас можно терпеть?

– Пойдем? – Поттер, стараясь не улыбаться, снова тянет меня за собой. – Или ты хочешь еще с кем-нибудь попрощаться?

Я усмехаюсь. Если только с садовыми гномами и мандрагорой. А еще надо бы собрать свои вещи. Но кроме матушкиного платья мне толком нечего забирать.

– Отправлю с совой, – обещает мне Фред. – Проваливайте, пока у мамы не случился инфаркт.

Поттер кивает и тянет меня по тропинке. За руку брать меня он больше не решается, поэтому тащит за собой за рукав.

– Вначале ко мне? Или в мэнор? – он оборачивается и вопросительно глядит на меня.

– К тебе. Нет, ко мне… – я разрываюсь. Я столько раз мечтал посмотреть, как он живет. Завидовал рыжему с Грейнджер, которые могли там бывать просто так. Но мой дом… Я так долго в нем не был.

– Домой, – я решительно выбираю.

– Я так и думал, – он улыбается и утешает: – Я тебе обещаю, что ко мне мы еще попадем.

Соловьи в моей душе выводят невиданные рулады, как они до сих пор не охрипли? Иду к калитке за Поттером, почти не чувствуя ног, а Фред – кто бы мог подумать, что я научусь различать братьев Уизли по голосу! – тихо бормочет нам вслед:

– И жили они долго и счастливо.

– И умерли в один день, – вторит ему Джордж.

Ну что за кретины? Поттер фыркает, видимо, он их понимает гораздо лучше, чем я. Но меня все это бесит. Я сердито разворачиваюсь к этим рыжим скотам:

– Просто для справки, – цежу я. – В ближайшие двести лет я умирать точно не собираюсь. И чтоб вы знали, не позволю это ему.

Джордж фыркает, а Фред уже просто откровенно смеется:

– Так всегда кончаются сказки у магглов. Расслабься, Малфой.

– Теперь мы рассчитываем на тебя в этом вопросе, – Джордж, прищурившись, глядит на меня. – Наш Гарри слишком любит собой рисковать. И только ради тебя…

– Да пошли вы, – произносим мы с Поттером хором, а рыжие Уизли радостно переглядываются и начинают уже безостановочно ржать. Идиоты.

А потом Фред лихо свистит, и возле нас в два взмаха крыла появляется серебряный Клювокрыл.

– Ну что, хочешь прокатиться на единороге? – Поттер вопросительно глядит на меня, а мы с гиппогрифом обмениваемся подозрительными взглядами. Мы оба не слишком-то рады друг другу.

– А может, лучше старая, добрая аппарация? – я поспешно предлагаю другой вариант.

Мне кажется, или морда у гиппогрифа становится ехидной до жути?

– Давай. Аппарируешь нас? – Поттер тянет меня на себя, обвивая руками за талию. От такой его близости я просто дурею. Сосредоточиться не могу.

Он ведет рукой мне по спине, и моя голова снова кружится каруселью.

– Давай? – шепчет он, прижимаясь ко мне все ближе и ближе.

– Поттер, придурок! Я не могу, – я действительно злюсь, потому что не соображаю уже ничего. Так и расщепиться недолго.

– Оставайтесь! Будете вместе сажать мандрагору. И навоз еще нужно собрать, – коварный Фред определенно нажал во мне на новую кнопку, потому что я вздрагиваю, мгновенно сосредотачиваюсь, и близнецы вместе со своим старым курятником растворяются в сером вихре.

***

Мой мэнор.

Как передать словами все, что я сейчас чувствую?

Мы стоим перед крыльцом, знакомым до боли, и мое сердце колотится так, словно хочет выпрыгнуть из груди. Сам не знаю, как моя рука оказалась в поттеровской руке, но я сжимаю ее изо всех сил, и мне ни капли за это не стыдно.

– Пойдем? – шепчет Поттер.

– Сейчас.

Стараюсь унять слезы из глаз. Одного раза с моим позором было достаточно.

Поттер словно понимает все это, он просто заходит мне за спину и обхватывает рукой поперек груди, накрывая мое сердце рукой. Мне так действительно легче. Он не видит меня, но я ощущаю его поддержку всем своим телом.

– Зачем тебе все это? – мне не удается скрыть свою горечь.

Он в моем мэноре, и сейчас мне это кажется ненужным и странным. Потому что здесь вся моя жизнь без него. Я знаю, что однажды он снова уйдет, а я уже никогда не склеюсь обратно.

– Просто пойдем, – он отстраняется и, не оглядываясь, решительно тянет меня за собой.

Деревянные двери… Наш коридор… Чайный зал, слишком пустынный без мебели… Пусть все отмыто, очищено, но повсюду видны следы запустения и нужно делать ремонт. Мой дом. Обещаю, однажды я тебя оживлю.

Старый Тикси, появившийся в глубине коридора, низко кланяется, утирая подолом глаза, и семенит к моей детской комнате, услужливо открывая перед нами обе двери.

Поттер еще увереннее тянет меня за собой.

– Это здесь.

– Что ты… – я не успеваю договорить, потому что двери распахиваются, и там где еще недавно царила разруха, я вдруг вижу это.

Пусть в комнате по-прежнему пусто, и даже нет обоев на стенах. Но сейчас это полная ерунда. Потому что все стены вручную покрашены белым, и от этих грубых мазков в комнате стало легко и светло. В самом центре стоит незатейливый стол на тонких выгнутых ножках, с которого в обе стороны ниспадает тонкая кисея. Прозрачная, белая. Вокруг стола светлые стулья с состаренной позолотой. А на столе букеты белых тюльпанов и высокие тонкие свечи. И по всему полу рассыпаны кремовые и кипенно-белые лепестки.

Все это так непривычно и изысканно в своей простоте, что мое горло сжимается. Я просто молчу.

– Ну что ты? Не нравится? – Поттер тревожно заглядывает мне прямо в глаза.

Я мотаю головой и тут же следом киваю, выдавливая из себя кривую ухмылку – на большее я сейчас все равно не способен. Это он? Для меня? Во мне такая буря эмоций, что горло снова сжали тиски.

Но Поттер понимает это по-своему:

– Я все уберу!

Он рвется к столу, но я успеваю схватить его за рукав.

– Стой, идиот! – мой голос хриплый настолько, что я его сам не узнаю.

Поттер растерянно глядит на меня, ожидая вердикта, а я просто тяну его на себя.

Тяну и тяну, пока он не оказывается вжатым в меня что есть силы.

– Идиот, – повторяю я, сам не замечая, как начинаю его целовать – скулы, ресницы, вихры, теплую шею и даже плечи сквозь мантию.

– Драко, ну что ты, – он пытается отстраниться, но я его не пускаю.

Понимаю, что мои исступленные поцелуи способны его, скорей, напугать, но я так безумно влюблен в него, так безумно хочу, что вся моя привычная сдержанность в одно мгновение рушится в пропасть:

– Люблю тебя, как ты не понимаешь, люблю, – шепчу я, не выпуская его ни на секунду. Как я раньше умудрялся жить без него?

Его сердце колотится рядом с моим, бухает так тяжело, что я ощущаю его грохот буквально всем своим телом.

– М-малфой, – он запускает свою руку мне в волосы, пропуская сквозь пальцы мои отросшие пряди и тоже прижимает к себе. – Я хотел сказать тебе…

– Не надо. Заткнись.

Зачем мне слова, если он сделал то, что он сделал? Поэтому я просто снова целую его.

– Люблю тебя. Так сильно люблю, – шепчу я, понимая, что обратной дороги не будет. Но мне все равно. Хоть раз в жизни я должен выпустить из себя эту боль. – Каждый день, каждый час только ты, чертов Поттер. Засыпаю с тобой. Просыпаюсь с тобой. А ты в школе… совсем на меня… Никогда. Так больно… Но я все равно… от тебя без ума… Пожалуйста, не бросай… Я не выдержу… я не смогу больше этого, Гарри… Для меня… только ты, – я запинаюсь все больше и уже совсем задыхаюсь в словах, чередуя их с поцелуями, когда он тоже начинает шептать мне такое, что я и во сне не мечтал:

– Малфой, ты кретин… Я же и в школе, и после… только тебя… никого больше так… Следил за тобой… глаз не мог оторвать… думал, что ты ненавидишь… Поэтому с Джинни… а сам любил тебя… И сейчас безумно люблю… Еще больше, чем прежде… Я думал, такого вообще не бывает… Думал, за что это мне.

Он тоже целует меня безумно и страстно. Мне кажется, я и так сейчас просто взорвусь, но тут он меня добивает болезненным шепотом:

– Выходи за меня? По-настоящему, Драко? Я же сдохну, я не смогу без тебя.

И я не могу. Падает пелена.

Наша страсть похожа на зверя, выпущенного из клетки на волю: долгая сдержанность, наконец-то перешедшая в дикую страсть. Я не просто целую, я впиваюсь в его кожу зубами, до боли, до крови, чтобы пометить, чтоб не смел убежать. Сосу, кусаю, дую, лижу и снова впиваюсь, чувствуя, как все мое тело ответно горит под огнем его пальцев, губ и зубов. Мы стонем, рычим, касаясь друг друга то жестко, то нежно, то снова пытаясь жадно присвоить себе все, до чего только способны дотянуться наши дрожащие руки. И в каждое мгновение он прекрасен настолько, что мне кажется, я умираю от невозможности его получить… Мне так мало его, что я почти что бешусь от отчаяния. Я хочу его. Хочу целиком.

– Гарри, дай… Пусти, умоляю, – слышу я словно со стороны свой хриплый жалобный голос. Да что со мной происходит? Я просто не мог сказать это вслух. И если он теперь… Я пойму. Но он только жадно целует меня и неожиданно раскрывается, позволяя мне творить с собой всё, что угодно. С меня слетают последние тормоза. Не думая ни о чем, я его забираю. Присваиваю себе. Безумно боюсь причинить ему боль, но все равно не могу: почти врываюсь в него, вбивая, вколачивая собой свою давнюю ненормальную страсть.

– Люблю. Я люблю тебя, Поттер, – шепчу я при каждом ударе, и это настолько остро, что невыносимо терпеть. И когда он, тоже не выдержав, протяжно стонет и с силой выгибается подо мной, начиная выстреливать в мою грудь теплым и липким, все мое тело взрывается. На мгновение мне кажется, что я оглох и ослеп.

—… Так выйдешь? – не знаю, сколько раз он успел повторить эту фразу, пока ко мне возвращались мои органы чувств.

Мы лежим голыми на холодном полу, прямо посреди противно прилипших к вспотевшей спине лепестков, и я полностью, безоговорочно счастлив.

Поворачиваю голову и лениво смотрю на него. Меня нет. Я растворился в любви.

– За тебя? – я лениво подбираюсь к нему, покрепче вжимаясь в горячее тело.

– А у тебя есть еще варианты?

– Идиот, – я поудобнее пристраиваю голову ему на плечо.

– Так все-таки? Выйдешь? – настойчивый он, как баран. Как с ним таким вообще можно ужиться?

– Еще сомневаешься? – мне решительно лень шевелиться, хамить или спорить. Люблю его, вот и все.

– Уже почти нет, – его пальцы снова в моих волосах. – Обрежешь? – он легонько тянет за самую длинную прядь.

– Не знаю. Как тебе нравится? – ради него я сейчас готов абсолютно на все. Даже поспать.

– Мне по-всякому, – я слышу, как он улыбается. – Это же ты.

– Слушай, – я неожиданно вспоминаю важную вещь. – Кто такой Золушка? – мне так интересно, что я даже забываю про сонную леность и приподнимаюсь на локте, заглядывая в его расслабленное лицо.

– Золушка? – он удивленно поднимает вверх брови. – Откуда ты взял это слово?

– Неважно, – я требовательно смотрю на него, но под его настойчивым взглядом сдаюсь. – Ну ладно, допустим, близнецы рассказали. Сказали, что хотели подарить эту сказку тебе.

Он так таращится на меня, что я будто слышу, как поскрипывают его незатейливые мозги.

– А ведь и правда… Сказка про Золушку, – он глядит на меня, смешно округлив рот и глаза. – И как я сразу не понял? Вот идиот!

Я хмурюсь, потому что не понимаю куда больше него.

– Кто такой Золушка? – требую я, не давая ему увильнуть от ответа. Я хоть когда-нибудь получу этот ответ? – Или ты мне немедленно скажешь, или я…

Я замолкаю, потому что впервые в жизни не могу придумать угрозы. Потому что я для него теперь всё. Всё, что он только захочет.

А он склоняется надо мной, единым плавным движением прижимая меня спиной к лепесткам, и тихо шепчет мне в самые губы:

– Все просто, Малфой. Золушка – это ты.

Эпилог

Я просыпаюсь и лениво открываю глаза. Неужели я выспался? Я в постели один, только по подушке ползет солнечный луч.

– Тикси! – я решаю позвать домовика, чтобы узнать, куда подевался мой Поттер, но внезапно слышу внизу голоса.

– Мальчишка, если ты еще посмеешь хоть раз взять мой бладжер…

Ну вот, теперь все стало понятно. Поттер во дворе опять грызется с отцом. Для моих ушей это лучшая музыка, которую только можно услышать. Ведь все они здесь. Рядом со мной.

– И что вы мне сделаете, а, мистер Малфой? Я просто умираю от страха!

Не помню, чтобы кто-то кроме мамы и Северуса смел с ним так говорить. Но это же “наш Гарри”, в отличие от меня ему здесь позволено все. Зеваю, лениво потягиваюсь, сажусь на кровати.

– Велю оставить тебя без обеда! Как тебе это?

Я усмехаюсь. Умеет papa бить по больному. Поттер ну просто о-очень любит пожрать. Не иначе сказывается его голодное детство.

– Вы не посмеете! Я национальный герой! – в его голосе звучит такой вызов, что я заранее предчувствую, как отца бомбанет.

Ну вот, так и есть.

– Мистер Поттер! Вы забываетесь! В моем доме вы никакой не герой. Вы обычный мерз…

– Ах, папа, как вы официальны. А ведь мы с вами уже почти переходили на ты.

– Это ты пытался перейти, идиот! А я тебе этого не позволил! – слышится яростный рык.

К слову сказать, отцу явно льстит, когда Поттер зовет его папой, но он старательно держит лицо. Отцово рычание заглушает спокойный голос профессора:

– Остынь, Люциус, сегодня все равно слишком жарко для квиддича. Пусть мистер Поттер жарится на солнце один.

– Профессор, а вы не хотите сыграть?

Я фыркаю и свешиваю ноги с кровати. Вот не лень же им всем так рано вставать да еще успевать препираться?

– Мистер Поттер, – цедит профессор сквозь зубы, и я так и представляю себе его искаженное гримасой лицо. – Я сто раз вам говорил, что даже от большого безделья не собираюсь гоняться за шариком на метле. Найдите себе товарища по интеллекту. Это занятие как раз для людей скромных умом.

– Эй, Сев, ты говори, да не заговаривайся! – papa не зря оскорблен: в квиддич он играть обожает. И желательно на пару с Поттером. Один на один. Оба азартные и готовы до одури играть на простой интерес.

– Люциус, не о тебе речь, – тут же отпирается Северус, но голос у него ехидный настолько, что только идиот не поймет, о ком он сейчас говорил. Ну точно, вон даже до Гарри дошло:

– Ах, оставьте, профессор, мы оба поняли, кого вы имели в виду, – Поттер смеется, скотина. – И нам с папой очень обидно. Правда, па?

– Мистер Поттер! Мальчишка, отвяжись от меня! Сто раз тебе говорил, чтобы ты не распускал свои руки, – papa уже не рычит, а сипит, поэтому сам не замечает, что переходит на “ты”.

Я облокачиваюсь на подоконник, высовываясь из окна и, захлебываясь от смеха, смотрю, как Поттер лезет к отцу обниматься за плечи, а тот раздраженно вырывается от него. Мне кажется, или Северус тоже еле скрывает улыбку?

– Эй, Поттер! Отстань от него! Скоро завтрак! – кричу я.

Поттер, привычно лохматый, в своих маггловских футболке и шортах, тут же бросает отца и радостно мне машет рукой.

– Проснулся, засоня? – он мне улыбается так, как когда-то улыбался только своим рыжим и Грейнджер.

Сам он спит очень мало, но мой сон охраняет всегда, считая, что я за эти годы слишком сильно устал и теперь обязан восстановить много сил. Я с ним, в общем, не спорю. Ненавижу рано вставать. Особенно после того, что у нас было вчера.

Кровь приливает к щекам, когда я вспоминаю наш жаркий вечер, плавно перетекший в бурную ночь. Иногда мы с ним вытворяем друг с другом такое, что наутро стыдно взглянуть друг другу в глаза. Но это вовсе не страшно, можно и не смотреть. Лишь бы иметь возможность повторять это снова и снова.

Мое тело ноет в самых невозможных местах, и горло саднит. Не спрашивайте, все равно не скажу что я творил. Но то самое белое платье очень нам вчера пригодилось.

– Драко, будь любезен, избавь его от меня!

– Папа, как вы это точно сказали! – Поттер снова хохочет, держась за бока.

– Люциус, заметь, никто не тянул тебя за язык. В общем, разбирайтесь-ка сами, – профессор – он вообще очень умный, поэтому торопливой походкой почти убегает к крыльцу.

– Его… от меня… – лицо отца медленно багровеет, когда до него доходит, что он сказал. – Мальчишка! Это ты действуешь мне на нервы так, что я нормально соображать не могу! – внезапно орет он на Поттера, и я понимаю, что ссора сейчас вспыхнет по новой и продлится до самого завтрака и, возможно даже после него. К тому же papa ненавидит ошибаться, поэтому потом еще неделю будет дуться на Поттера, как будто в его оговорках тоже он виноват.

Для таких экстренных случаев у меня припасен запасной вариант.

– Ма-ам! – ору я, и мама тут же появляется на крыльце. Иногда мне кажется, что она тоже ждет возможности поразвлечься.

– Что случилось, Люциус? Почему ты шумишь? – maman всегда действует на вспыльчивого отца как ушат холодной воды. – Гарри, доброе утро, как вам спалось?

– Благодарю, Нарцисса, в мэноре мне всегда спится прекрасно.

– Не сомневаюсь, – ворчит недовольный отец, усмиряемый маминой ловкой рукой. – Как еще ему будет спаться после того, что он вчера вытворял с моим сыном? Весь замок дрожал, – papa явно не хочет сдаваться без боя. А у меня сладко щемит внутри, когда я вспоминаю, как вчера Поттер меня, как он меня… Меняю позу, мысленно пытаюсь усмирить возбуждение.

– Люциус, они еще дети. Пусть наслаждаются, пока есть силы и время. И желание, – maman стреляет глазами в отца, и он умолкает. Это уже что-то личное, то, чего я не знаю и знать не хочу. – Гарри, вы идете на завтрак?

– Спасибо, Нарцисса! Непременно иду.

– Позвольте вас проводить?

Maman берет Поттера под руку, и они чинно шествуют по дорожке, а я любуюсь на них из окна. Поттер никогда не говорил мне об этом, но я знаю, что он мою мать обожает и рядом с ней становится похож на большого послушного пса.

– Гарри, не сердитесь на Люциуса, вы же знаете, он не со зла, – я слышу, как ее умиротворяющий голос журчит все дальше и дальше.

– Поверьте, Нарцисса, я на него не сержусь. Я его уважаю. И в чем-то даже люблю.

– Нарси, избавь мои уши от этого! – доносится до меня зычный голос papa. – К тому же ты не считаешь, что должна утешать не его, а меня?

– Люциус, Гарри – муж нашего сына. Я обязана быть на его стороне.

– А я, между прочим, твой муж.

– Значит, тебе уже и так повезло.

– Нет, Нарцисса, если ты хочешь…

Их голоса смолкают вдали, и концовку спора я больше не слышу. Видимо, они уже вошли в дом. Мне кажется, или эти ежеутренние пикировки доставляют удовольствие всем троим?

Вызванный мной домовик давно уже нерешительно топчется подле меня.

– Тикси, одежду, умываться и завтракать, – требую я, и эльф стремительно исчезает.

А я, подперев подбородок рукой, смотрю в синее небо, по которому путешествуют белые облака.

Конечно, Поттер мне давно рассказал сказку про Золушку – трудолюбивую девушку с кротким отзывчивым сердцем, заполучившую принца себе. И про платье, и про карету не умолчал. И даже про крестную фею. И конечно же, сразу после рассказа я поклялся братьев Уизли поймать и убить. С применением Авады и Круцио, чтобы мало не показалось. Но потом передумал. Потому что благодаря их затее Гарри… Он теперь мой. Мой! Или наш.

Как бы ни старался papa, я знаю, что Поттер – честный, прямой и веселый – стал ему тоже необходим. Особенно, когда Кингсли в изрядном подпитии мне проболтался, что тот полгода мотался по миру и впахивал как ненормальный на свой Аврорат, чтобы выкупить мэнор и вернуть мне родителей. Только просил министра, чтобы я никогда ни о чем не узнал. Но благодаря трем банкам эля и повеселевшему Кингсли я теперь знаю всё. Как и каждый в мэноре, включая домовиков. И каждый из нас благословляет Поттера. Разумеется, мысленно, про себя.

Каждый вечер Поттер притаскивает нам из своего Аврората забавные байки, пересказывает в лицах министерские сплетни и хохочет над отцовскими шутками громче всех. А еще болтает с домовиками, сидит у камина с мамой, и постоянно таскается следом за Северусом, пытаясь ему помогать. Но всегда это делает так неуклюже, что я лично видел, как Северус вздыхал и откладывал палочку, чтобы ненароком не проклясть его навсегда. Но и мама, и Северус, и даже отец явно скучают, когда Гарри нет дома. Не говоря уже обо мне. И каждый по-своему радуется его возвращению. Одним словом, с приходом Поттера, наше поместье очнулось, как будто по его жилам побежала новая кровь.

– Малфой, ты идешь? – Поттер, лохматый больше обычного, появляется на пороге. Он быстро подходит ко мне, обхватывает сзади руками, тычется носом мне в шею, и мое тело само собой привычно подается к нему. – Совсем не могу без тебя! – невнятно кается он.

– Ты только что так развлекался. Зачем тебе я? – я не могу отказать себе в удовольствии его немного помучить.

– Ну Малфо-о-ой, – стонет он, – перестань, или я за себя не ручаюсь.

– И что же ты сделаешь? – я разворачиваюсь в его объятиях и ехидно смотрю в улыбающееся лицо.

Почему мне до сих пор постоянно хочется его целовать?

– Буду просить прощения. Ты же знаешь, как я это умею.

Тяжелым взглядом он мерит мой пах и хищно облизывается, отчего вся моя кровь разом устремляется вниз. О нет, только не это. Иначе завтраку точно не быть. Возможно, так же, как и обеду. А Поттер уже коварно тянется к моим пижамным штанам.

Я испуганно вцепляюсь в его руки своими:

– Ладно, придурок, ты выиграл. Иду я, иду!

Он торжествующе ухмыляется:

– Ну смотри! Я буду ждать тебя там. Здесь могу не сдержаться, – он демонстративно окидывает меня долгим мечтательным взглядом, громко вздыхает и, наконец, исчезает в дверях.

Уф. Надо бы успокоиться. Я неспешно начинаю приводить себя в полный порядок, рассеянно глядя на озеро за окном.

Кстати, об озере. Рыжие Уизли все же перебрались в то поместье и иногда даже закатывают в нем званые вечера. Впрочем, по слухам они не вполне удаются. Говорят, под вечер от озера тянет дерьмом. Готов поклясться, что это проклятие Эйвери. А заодно возмездие от Мерлина и Морганы за ту навозную кучу, которую они заставили меня убирать. Зато у Молли и Артура наконец-то появились домовики.

Поттер у них изредка бывает в гостях, а я совсем нет. Что-то мне подсказывает, что мне там не слишком обрадуются. Рыжий Уизел притащил в новый замок юную Браун, и говорят, что Пискля собирается замуж за Томаса, потому что больше никому не нужна. Но в сущности, какое мне до них дело, если мой Поттер почти все время со мной?

Вот с близнецами мы частенько встречаемся в их магазине. Там по-прежнему работает Блейз и, к слову, Грейнджер стала слишком часто туда забегать. Поттер пока об этом не знает, но он вечно такой. Наверняка до него дойдет, что его подруга увлечена моим другом, только когда на их свадьбе оба произнесут свое “да”.

Сам Поттер в магазине вредилок постоянно рвется прикупить что-нибудь для papa и профессора. Бомбы-вонючки, рыгательный мармелад… Я пока отговариваю самоубийцу от этого шага, но чувствую, что однажды сломаюсь. И тогда мне придется вставать на защиту моего непутевого мужа стеной.

Улыбаясь своим мыслям, я оглядываю себя в зеркало и спускаюсь в гостиную, откуда уже слышатся оживленные голоса.

Домовик рвется распахнуть передо мной дверь, но я делаю ему предупреждающий знак и сам осторожно приоткрываю ее, чтобы увидеть то, что теперь вижу каждое утро: мама, отец, профессор и Поттер чинно восседают за длинным столом. За завтраком у них чайное перемирие, поэтому они просто обсуждают последние новости и читают “Пророк”.

– Дракон вырвался из заповедника. Кто бы мог подумать? – мама пьет чай из бабушкиного сервиза с золотистой каймой.

– Я мог. Ограждения у них всегда были ни к черту, – отец эмоционально сжимает кулак. Он часто так делает, отчего кажется, что он стучит кулаком по столу.

– Полегче, Люциус, их ставил еще сам Салазар, – профессор морщится и отхлебывает чай. Вопреки этикету, он сервизы не признает. У него своя кружка – темная, высокая и кривая, но почему-то никто даже не пробует ему возражать.

– Значит, его магия износилась со временем. Ты только посмотри на эти запоры. Наверняка их выставлял какой-нибудь сквиб…

– Ну уж ты-то конечно, все бы сделал как надо.

– А ты еще смеешь во мне сомневаться? Да ты мне только дай… Никакой дракон не пройдет.

Иногда я вот так замираю в дверях, оставаясь невидимым, и смотрю на них, и смотрю. Неспешный утренний разговор ни о чем, свежие цветы в прозрачной пузатой вазе, шорох газеты и солнце сквозь полуприкрытые шторы. Мой чокнутый принц однажды просто взял и вернул мне весь мир.

– Малфой, ну что ты застрял? Мы тебя уже заждались.

Он улыбается мне во весь рот и, несмотря на свирепые отцовские взгляды, призывно машет рукой. Усмехаясь, я иду к своему нелепому, лохматому принцу, и усаживаюсь возле него – напротив профессора, между матерью и отцом.

– Тебе чаю, Малфой? Или, может, снова мороженого?

Он смеется, я фыркаю. Еще не надоело на эту тему острить? Мне до смерти надоели эти фисташки.

– Кофе давай.

Поттер резко срывается с места, пугая услужливого домовика и под отцовское “ради Мерлина… как это глупо”, начинает сам суетиться возле меня. Отца это бесит, а я просто кайфую. Над столом плывет терпкий кофейный дух.

Семья, утренний кофе и мой невоспитанный Поттер. Обычное утро в мэноре перед днем, полным забот.

– Малфой, я тут подумал…

Отец откладывает газету и демонстративно прикрывает глаза, а профессор протяжно вздыхает – все самые безумные идеи у Поттера начинаются именно с этих слов. Так мы уже летали в Данию на маггловском самолете, три недели жили в палатке в американском каньоне, искали клады предков в наших подвалах и даже умудрились обнаружить неизвестный нам тайный ход. А еще принимали участие в ралли на метлах и тусили в заповеднике с драконами и еще одним рыжим Уизли. В общем, с Поттером невозможно скучать.

Ну и что он придумал сегодня? Я подпираю подбородок рукой, приготовившись слушать. Верил ли я, что для полного счастья мне будет нужен всего лишь один человек?

– В общем, я тут… – тянет он и задумчиво глядит в потолок.

– Поттер! Говори, не тяни! – ненавижу его манеру начать и застыть.

Он вздыхает и начинает тереть свой чертов шрам. А вот это меня уже напрягает. Шрам – это значит о личном. А вдруг… вдруг ему все надоело, и он просто хочет уйти?

– Я сейчас тебя прокляну, – я угрожающе достаю палочку из рукава. Не отпущу никуда, не дождется.

Papa прикрывает ладонью лицо, а Северус нетерпеливо вздыхает.

Поттер вздрагивает и рассеянно глядит на меня:

– Да-да, и это тоже, конечно, – подтверждает он невпопад, и взгляд у него напряженный и дикий. Мое сердце тревожно сжимается:

– Гад, ты будешь сегодня говорить или нет?

– Знаешь, Драко… – теперь он переводит задумчивый взгляд на окно. Вот сейчас я его точно убью.

– Мистер Поттер, да скажите уже что-нибудь, – рявкает мой отец. Терпения у него еще меньше, чем у меня.

Поттер вздрагивает, смотрит на него рассеянным взглядом и бухает, почему-то обращаясь к нему:

– В общем, я тут подумал. Нам нужен ребенок.

Я замираю. Мне не послышалось?

Papa открывает один глаз, а за ним и другой. Я это знаю, потому что вижу, как сквозь длинные пальцы с перстнями Поттера сверлит его цепкий взгляд. Maman немного подается вперед, а Северус молча подносит чашку к губам и делает огромный глоток.

– Ну и что ты мне предлагаешь? – я сердито смотрю на придурка, поднявшего эту тему. Наследник – наша несбыточная мечта, которую мы даже не пытались никогда обсуждать. Это все равно невозможно. Но неужели это тема для беседы за общим столом?

Поттер звякает чашкой о блюдце и понижает голос до шепота, как будто так его кроме меня никто не услышит.

– Кажется, я знаю, как это решить.

Я молча смотрю на него, но слышу все равно плохо, потому что в ушах пульсирует кровь.

– У магглов есть один способ… Мне Гермиона подробно о нем рассказала… В общем, это делают так…

Отец жадно подается к нему и обращается в слух. Мне кажется, если Поттер сейчас опять замолчит, papa вытрясет из него информацию таким способом, рядом с которым Круцио покажется детской забавой. Но к счастью для него, Поттер продолжает бубнить:

– …Ее родители могут помочь… Частная клиника… Нужны только деньги… Мы можем попробовать… Люциус, скажите ему!

От волнения я не очень его понимаю, хотя честно силюсь понять. Но вместо этого просто смотрю, как шевелятся его красивые губы и ярко сияют глаза, и думаю только о том, что у меня будет пацан, похожий на него как две капли воды. Темные волосы, шальные глаза. Мне снова нечем дышать. Но разве когда-то с Поттером было иначе?

– Драко? Ты хочешь? Попробовать?

Я смотрю на него, а papa сердито глядит на меня, явно планируя придушить, если я откажусь. Да что я, совсем идиот?

Неуверенно киваю – я все равно ничего толком не понял, – но мне хватает того, что в зеленых глазах разгорается вдохновенный огонь.

– Я люблю тебя, – шепчет он. Только этот придурок умеет признаваться вот так, никого не стесняясь.

Мы с Северусом одновременно заводим глаза. Открытое признание чувств – это такой моветон.

– Сынок, я тебя тоже!

Не веря себе, я гляжу на отца, от которого сроду не слыхал этих слов. Но papa уже вскочил с места, добрался до Поттера и восторженно лупит его по плечу, а Поттер ошалело глядит на него. Кажется, на ближайшие девять месяцев у Поттера появился новый фанат.

Вначале я непонимающе смотрю на их пантомиму, потом не выдерживаю и начинаю смеяться, мама сдается следом за мной, и даже губы у Северуса кривятся в еле заметной улыбке, но papa уже не до нас.

– Гарри, сынок, пойдем-ка, ты мне все подробно расскажешь. Положись на меня! Я во всем, во всем тебе помогу! – Поттер, непривычный к такому его обращению, обалдело глядит на него, даже не пытаясь сбежать, но papa это ничуть не смущает. Уж кто как не он умеет добиваться своего до конца. Он крепко вцепляется смущенному Поттеру в плечи, почти силком выволакивает из-за стола, и я, все еще продолжая смеяться, смотрю, как он тащит его в кабинет.