Текст книги "Раб лампы (СИ)"

Автор книги: TsissiBlack

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

– Господи, господи, Бак.

– Тебе хорошо? – тихо спросил тот, обжигая дыханием чувствительную кожу, и Стив потянул его к себе, нашел губы и поцеловал по-настоящему: глубоко и жадно. – Хочешь? Хочешь меня? – между поцелуями спрашивал Баки, и его глаза мерцали в темноте, как камни в тяжелом ожерелье, будто приклеенном к его груди.

И Стив тихо отвечал:

– Да, да…

Баки ласкал его, то проводя от плеч к соскам горячими пальцами, слегка сжимая их, так, что и без того болезненно напряженный член дергался, пачкая живот, и Баки, склонившись, слизывал прозрачные капли смазки, ныряя горячим языком в пупок, снова касаясь его кончиком головки, щекоча уздечку; то накрывая его губы своими и соединяя их члены в крепкой ладони, лаская так правильно и нежно, что Стив захлебывался в ощущениях, будто впервые был в постели с кем-то, отдавался чужим рукам.

Может, дело было как раз в том, что Баки не ощущался чужим, вообще не воспринимался другим человеком, он будто был частью Стива, его самой светлой, самой хорошей частью, отчего-то оказавшейся отдельно. И теперь он страстно хотел получить ее назад, правильно соединиться, срастись с ней. Стать целым.

– Ты мой, – в губы ему сказал Баки, упираясь ладонями по обе стороны головы, занавешивая густыми темными волосами остальной мир. – Завтра все будет иначе, но сейчас ты – мой.

– Твой, – ответил Стив, и Баки накрыл его собой, непостижимо горячо, правильно впуская в себя, сплетаясь с ним в разделяемом на двоих желании, и Стиву на мгновение показалось, что он видит темный бархат бесконечного неба над собой, чувствует хранящий жар долгого дня песок под лопатками, едва прикрытый тонким шелком покрывала, и что все это уже было когда-то – он и его Баки, вместе.

Баки двигался на нем, плавно вращая бедрами, целуя в шею, вторя стонам, и вдруг выгнулся, оседлав его, прекрасный, сильный, и Стив с благоговением провел ладонями от твердого живота до плеч, обхватил крепкую шею, любуясь.

Каждая мышца на теле Баки проступила под тонкой кожей, он все быстрее обрушивался сверху, как горный водопад: сильный, быстрый, лаская себя и Стива, скользя кончиками волос по мошонке и бедрам, доводя до края так быстро и неумолимо, что Стив сжал его ягодицы, крепкие, гладкие и задвигался навстречу, теряя себя в этом во всем и находя что-то большее.

Он больше не был один. Он больше не хотел быть один. Он бы больше не смог.

Когда Баки со стоном излился, отчаянно, жадно сжимая его в себе, стискивая бока коленями, мир Стива исчез. Привычный мир со всеми проблемами, людьми и условностями растворился в чувстве к Баки и выстроился заново вокруг него.

Они больше не говорили ни о чем. Просто сплетались друг с другом, неотвратимо, молча, насмерть. Стив не слышал, как открылась дверь, он двигался в Баки, ловя губами его сладкие, тихие стоны, когда сквозь туман удовольствия почувствовал, как обожгло лопатки.

Брок стоял в дверном проеме, будто сотканный из предрассветных теней, и смотрел прямо на них. Стив не видел его лица, но чувствовал всем собой его горечь. Мрачное удовлетворение от несбывшихся надежд, как подтверждение того, что глупым чувствам не место между ними. Баки потянулся, оплетая ногами, и Стив склонился над ним, а когда оглянулся снова, на пороге уже никого не было.

***

Баки светился. Глазами, едва заметной улыбкой, плавной томностью движений он будто говорил Стиву: я твой, я тебя люблю. Я помню, как хорошо нам было ночью, я хочу еще.

Они целовались над пышущей жаром туркой с кофе, Баки плавно двигал ее, то зарывая крутыми боками в песок, то оставляя только донышко, и Стив не мог перестать любоваться им. Убрать руки, не целовать, не касаться.

– Кхм, – напомнил о себе Брок, и Баки тут же потух, сжался под руками, превращаясь из яркой звезды, только что жегшей ладони, в холодный, выстуженный космосом камень.

– Кофе? – спросил Стив.

– И пожрать бы чего, – ответил Брок, оказываясь рядом, на мгновение вжимаясь в ягодицы твердым членом, ясно давая понять, что между ними ничего не изменилось, и договоренности никто не отменял.

Стив, развернувшись, коснулся его губ, моментально вспыхивая от жаркого, жадного ответа. Баки попытался выскользнуть, но Стив прижал его к себе, и тот замер, смиряясь.

– А жрать все же охота, – облизав и без того мокрые губы, сказал Брок и вдруг легонько щелкнул Баки по носу. – Как насчет рахат-лукума?

– Это не еда, – вмешался Стив. – Я могу, – дотянувшись до холодильника, он приоткрыл его, заглянул внутрь и предложил: – Молоко, яйца… Могу пожарить блинчики. И сироп вчера купили.

– Идет, – Брок, сжав его ягодицы ладонями, отошел и уселся на диван, закуривая. – Я хочу, чтобы завтра ты надел в суд костюм, – вдруг сказал он.

– В смысле?

– В смысле ту пеструю хрень, в которой ты обычно щеголяешь, новую, а не старье, которое валяется в корзине для белья. Считай это моей придурью.

Стив, поколебавшись, все-таки обернулся к нему, продолжая взбивать яйца в глубокой миске.

– Это тщеславие, или я чего-то не знаю?

– Конечно, тщеславие, – фыркнул Брок. – Нас с ребятами будет защищать аж сам Кэп. По форме и со… ладно, без щита. Прости, не хотел давить на больное.

– Я не жалею, – почти не покривил душой Стив. – Есть вещи важнее куска металла, пусть и такого необычного как вибраниум.

Брок скользнул деланно-безразличным взглядом по Баки и напомнил:

– Костюм.

Пожав плечами, Стив добавил в яйца муку.

Костюм они, конечно, не нашли: тот, что был на нем во время инцидента в лифте, затерялся где-то в общей заварушке, хотя Брок утверждал, что забрал его из спортивного зала, в котором Стив стянул чужие вещи и переоделся, чтобы сбросить жучки и повести группу захвата по ложному следу; а предыдущая версия осталась в рабочем кабинете рухнувшего Трискеллиона. Из Нью-Йорка, конечно, никто не собирался высылать прототип новой формы просто для того, чтобы порадовать Брока – всем было сильно не до того.

– Прости, – сказал Стив, проведя по потной спине только что кончившего под ним любовника. – Придется без костюма.

Брок тяжело перевернулся на спину и вздохнул. Он будто хотел что-то сказать, но передумал в самый последний момент.

– Брок, что происходит?

– Дурное предчувствие. Ты веришь в такую херню?

– Нет.

– Я мог бы не спрашивать. А я вот верю. И чаще они меня не обманывают, к сожалению.

– Тебя оправдают, – в который раз повторил Стив. – Суд – формальность.

Брок странно на него взглянул и издевательски дернул бровью.

– И это говорит Оплот Законности и Морали в твоем лице?

– Прекрати, – отмахнулся от него Стив. – Уж тебе-то известно, насколько “правдиво” все то, что обо мне говорят и пишут.

– Ну в то, что ты девственник, я никогда особо не верил, – хмыкнул Брок. – Хотя, должен признать, реальность превзошла все мои самые смелые ожидания.

Стив закатил глаза. На самом деле он очень старался избавиться от этой привычки, еще до войны контролируя ее, но тут не выдержал.

– Мне сто лет, Брок. Я здоровый и привлекательный, с чего бы мне воздерживаться?

– Некоторые утверждали, что ты в этих вопросах кремень, и я очень дорого отдал бы за то, чтобы они увидели этот засос на твоей шее.

– Засос исчезнет минут через семь. Ты кого-то ждешь в гости?

– Нет. Просто хочу его освежить.

Стив не стал отказываться – он не покривил душой, утверждая, что при желании его хватило бы на десятерых.

На двоих, пусть и очень разных, точно пока хватало.

***

Брок нервничал. Едва заметно, но Стив ощущал это, как холодок по коже, от которого волоски на руках вставали дыбом.

– Так, Ясмин, в лампу, – Брок похлопал по карману форменной куртки, и Баки, быстро коснувшись губами губ Стива, растворился в воздухе, превратившись в голубоватый дым, и исчез. – Сиди там, пока я не соберусь загадать третье желание, а то твоя сочная задница отвлекает нашего доблестного Кэпа. К тому же… много лишних глаз там.

– Все будет хорошо, – Стив поймал Брока за запястье и удерживал, пока тот не взглянул на него. – Чего ты нервничаешь?

– Потому что ты баран, Роджерс. Я просил тебя как человека…

– Я не стану идти в суд в бронежилете. Как это будет выглядеть? Да это панику вызовет, как только пресса пронюхает.

Брок опять хотел что-то сказать, но только коротко выматерился и дернул рукой, освобождаясь.

– Когда ты хоть немного о себе будешь думать, а не о других?

Не дожидаясь ответа, он похлопал по карманам, нашел ключи от машины и вышел. Стив пошел в гараж за мотоциклом. В здание суда они еще вчера решили приехать порознь – прессы действительно должно было быть с избытком.

Суд прошел ровно – Стив подтвердил все сказанное ранее под присягой, были опрошены другие, менее именитые свидетели, и уже к полудню был оглашен оправдательный приговор всем агентам, выступившим против Капитана Америки при старте проекта “Озарение”.

Стиву пришлось дать короткое интервью после заседания, и выходил он из зала суда, окруженный репортерами, а не отпущенными из-под стражи СТРАЙКовцами. Брок был где-то рядом, они договорились встретиться у подножья лестницы, но вдруг весь мир завалился вверх и куда-то вбок, перед глазами потемнело, он заскреб пальцами по груди, силясь вдохнуть, и не смог. Крики толпы слышались, как далекий прибой. Он не испугался. В последний раз над ним качнулось прозрачное небо, светлое, как глаза Баки, и все исчезло.

***

Кап.

Крупная теплая капля упала Стиву на щеку. Он пытался вспомнить, как оказался лежащим навзничь под начинающимся дождем, и не мог.

Кап.

В этот раз на губы – соленая.

И на веко. Кап.

– Пожалуйста, – слышит он на незнакомом языке, но отчего-то понимает. – Пожалуйста, живи.

“Бак, – хочет сказать он, но в горле сухо, а сил открыть глаза нет никаких, – я буду. Я тебе обещал”.

***

Вокруг было тепло. Это, пожалуй, было первым, что Стив почувствовал. А потом руки – теплые, непривычно-нежные. Откуда-то Стив знал, что обычно те не такие, но вот поди ж ты. Он мимолетно коснулся губами жесткой ладони и снова уснул.

***

Солнце било сбоку, закипая под веками желто-красным, и Стив, потянувшись, открыл глаза. За стеной что-то грохнуло, и в спальню ввалился Баки: одетый в длинную простую рубашку и плотные штаны, непривычно материальный, живой и изможденный.

– У тебя щетина, – глупо сказал Стив, слыша, как хрипло звучит его голос, и Баки бросился к нему, зарываясь лицом в собравшиеся на груди складки тонкого одеяла.

– Жив, – только и сказал он, и Стив вспомнил.

Как упал, пытаясь вдохнуть, больно ударившись локтем и позвоночником. Как кричал где-то Брок, матерясь такими конструкциями, которых Стив и в войну не слышал, и как далекое небо стало вдруг близким.

– Что случилось? – спросил Стив, оглядываясь. Они были в спальне. В спальне его квартиры. – И где Брок?

– Ушел, – ответил на главный вопрос Баки. – Оставил тебе лампу и ушел, как только убедился, что я смогу… успею. Я не всесильный, Стив. Аллах Великий, ни разу с момента сотворения мира никто еще не жалел об этом сильнее, чем я все эти дни. В тебя стреляли. В сердце. Если бы… если бы в голову, я бы не успел, Стив. Но ты сильный, тебе… было рано. В тебе столько жизненной силы, это она дала мне несколько мгновений, чтобы попытаться все исправить.

– Брок…

– Твоя жизнь была его третьим желанием. Чтобы ты жил. Он так страшно кричал, что у меня руки тряслись. Что если я хоть что-то тебе лишнее приделаю или не так его пойму, он мне шею свернет. Наизнанку вывернется, но найдет способ. Будто я хоть в чем-то решился бы навредить тебе.

Стив поцеловал его ладонь, вспоминая свой сон, и понял, что Брок ушел не сразу.

– Я твой, – ответил на незаданный вопрос Баки. – Крови вокруг было… достаточно, чтобы привязать. Брок насильно это сделал, и если бы ты умер, не загадав ни единого желания, я… меня бы тоже не стало.

– Он знал?

– Да. Он думал, это будет стимулом… Будто твоя драгоценная жизнь не значит для меня гораздо больше, чем моя собственная. Я бы все равно не жил без тебя.

– Бак.

Баки сел на постель, прижал его руку к своей груди, напротив горячо бьющегося сердца, и заговорил:

– Считается, что джинны не могут любить. Мы сами поддерживаем эту легенду, чтобы люди даже не пытались… расположить нас к себе. Многие осознанно отказываются от чувств, пугая и обижая даже очень хороших хозяев, потому что боятся. Влюбленный джинн умирает вместе с человеком, теряя свою вечность, дарованную Изначальным. У нас нет души, и смерть для нас – это навсегда.

– Боже, – Стив сел, обнял ладонями его лицо и заглянул в глаза, – Бак, мне так жаль.

– Но если любовь взаимна, то душа человека делится надвое, Стив. Ты умер там, на ступенях здания суда. Но до этого ты полюбил меня. И позволил мне вернуть тебе жизнь и половину души. Я тебя… слова нет такого ни в одном из известных мне языков.

Стив поцеловал его. Он тоже не знал таких слов.

***

Без Брока стало пусто. Баки все время был рядом, смешно сопя в плечо по ночам и будя колючими поцелуями по утрам. Он теперь все делал вручную, на расспросы отвечая: “Моя магия теперь здесь”, – и касался ладонью груди Стива, на несколько мгновений прикрывая глаза и слушая, как бьется его сердце.

Собственная квартира казалась маленькой, убогой и в то же время невыносимо пустой, холодной, будто их с Баки огня не хватало для того, чтобы сделать ее домом.

За окном который день шел дождь, Тони звал Стива в Нью-Йорк, приглашая возглавить “Мстителей”, которых собирался частично финансировать, дело по созданию личности Баки продвигалось быстрее, чем они предполагали, а Стив по утрам надолго замирал у залитого водой оконного стекла, ежась от холода и не понимая, что с ним не так.

– Нам нужно его найти, – сказал одним серым утром Баки. – Брока. Я не могу смотреть, как ты тоскуешь, Стив.

– А я не могу ввязывать тебя в странные отношения, которые к тому же не принимают две стороны из трех.

– У этих отношений не обязательно наличие всех трех сторон, Стив. Ты любишь Брока, он – тебя. А я и так твой, что бы ни случилось. Мы не придумаем ничего нового, на востоке вообще нет ничего зазорного в том, чтобы дарить любовь сразу нескольким людям. Ты могучий воин, Стив, в тебе много силы, огня, и любви тоже много. Не имеет смысла отрицать свою природу и пытаться отдать мне то, что изначально принадлежало другому.

– Как ты себе это представляешь, Бак? Как… ерунда какая-то.

Баки неслышно оказался рядом и, положив подбородок ему на плечо, встретился взглядом в отражении окна.

– Но у нас так уже было. Мы примем друг друга. Ради тебя. Мы уже это сделали. Только Брок гордый и привык все решать сам, выкорчевывая ненужное с корнем, оставляя от сердца жалкие клочки. Ты должен быть мудрее, Стив. Потому что тут все зависит не от него и не от меня.

Стив обнял его, зарываясь лицом в мягкие волосы, и подумал о том, что не заслуживает Баки.

***

Они прилетели в Нью-Йорк, как только Баки получил документы и все заключения комиссий, признавших его дееспособным, неагрессивным и неопасным для общества. Тони прислал за ними машину, и они, воспользовавшись дипломатическим коридором, чтобы не объясняться лишний раз с охраной у рамки металлоискателя, уже через полчаса на приличной скорости неслись на Манхэттен.

– Ого, а он красавчик, – было первым, что сказал Старк, увидев Баки, одетого в простые джинсы и ветровку. – Как ты отрастил такие волосы? У меня по молодости никогда не получалось. Страшно хотелось подействовать на нервы своему старику, но, увы и ах, – он отпил из бокала какую-то разновидность элитного алкоголя и продолжил, – отрастали только до плеч.

– Триста лет и магия, – честно ответил Баки, и Тони, рассмеявшись, указал на диван перед собой.

– И с чувством юмора! Просто сокровище.

– Собственно, об этом я и хотел с тобой поговорить, – со вздохом начал Стив. – Тони, мне очень нужна твоя помощь.

– Я весь внимание. Надеюсь, это что-то криминальное, и мой отец, пронудивший мне тобой раннюю плешь, перевернется в своем гробу. Итак?

– Баки – джинн, – решил начать с главного Стив, и Тони, поперхнувшись очередным глотком, предсказуемо переспросил:

– Что, прости?

***

– Н-да, – сказал Тони через полчаса, ставя лампу под сканнер своего искина. – Не будь ты Кэпом, у которого туго с чувством юмора, я бы решил, что это такой розыгрыш, тем более я ни черта не слышал о том, что в тебя стреляли, а если об этом не слышал я, об этом не слышал никто. Поэтому все эти россказни с почти пропавшей магией…

Рядом с ним на столе появилась чашка кофе с четко прорисованным цветком чертополоха на боку, Баки подмигнул Стиву, но Тони заметил его подношение не сразу: ворчал о чем-то со своим искином на понятном только им двоим языке.

– Так, – произнес он, заметив все-таки чашку. – Ага. Иди сюда, как там тебя Роджерс называет? Баки? Какой дурак придумал звать джинна Баки? Нет бы Сауд или Абдурахман. Или Камар-аз-Заман.

– “Тысяча и одна ночь”, – узнал отсылки Стив, и Тони, усмехнувшись, процитировал:

– “И тогда Ситт-аль-Хусн поднялась к нему, притянула его к себе, и Бедр-ад-дин тоже привлек ее к себе и обнял ее, и велел ей охватить себя ногами, а потом он забил заряд, и пушка выстрелила и разрушила башню, и увидел он, что Ситт-аль-Хусн несверленная жемчужина и не объезженная другим кобылица”.

Баки, тихо фыркнув, выскользнул из ветровки, поддернул рукава тонкого свитера, показывая наручи, и щелчком пальцев подогрел остывший кофе.

– Какая пошлая варварская роскошь, – восхитился Тони, отпивая все же кофе. – Это убеждает меня больше фокусов. Ну-ка, ну-ка? – он рассмотрел вязь растительного узора, оплетавшего камни, вставленные в наручи, и присвистнул. – Креативно. Богато. И, возможно, информативно. Джарвис, сканирование.

– Между браслетами и лампой существует странная энергетическая связь, мистер Старк. Ее природа похожа на электромагнитное взаимодействие, но все же не совсем оно.

– На экраны, – приказал Тони, тут же забывая о кофе.

Он что-то рассматривал на цветных диаграммах, крутил Баки так и эдак, меняя расстояние между ним и лампой, измерял силу его магии в “килоджиннах” – на ходу изобретенных им единицах – и так увлекся, что очнулся, только уловив запах жареного мяса.

– О. Люля-кебаб?

– Просто жареное мясо, – ответил Баки. – На это моих способностей еще хватает, сила понемногу возвращается, но…

– Хорошо, – Тони взглянул на вечерний Манхэттен за окном и взмахом ладони погасил экраны. – За варварским ужином расскажешь мне, как тебе удалось скрыть смерть Роджерса от прессы. Как оживить, я понял – ты заткнул своей магией э… энергетическую дыру в нем. Та зарастает, и магия возвращается. Посмотрим, сколько он сможет вернуть.

Они расселись за столом, свободным от бумаг и железок, и Тони, быстро съев несколько кусков мяса, закусив свежими овощами и лепешкой, продолжил:

– Вот тут, на лампе, – он со стулом откатился к сканеру и привез лампу, осторожно водрузил ее на стол и отпил вина. – Есть надпись. Джарвис не опознал ни один из ныне известных языков. Ты знаешь, что там написано?

Баки вытер руки и, откинувшись в кресле, напряженно ответил:

– Это язык Аллаха, мистер Старк.

Тони, старательно проглотив вино, хотя по его глазам было видно, что спокойствие дается ему с трудом, выдержал паузу и все-таки спросил:

– Чей, говоришь, язык?

– Всевышнего, – ответил Баки и опустил взгляд. – Джинны – порождения Изначального, огненные духи, обретшие сознание и магию. Могущественные и вечные. А Печать, – он кивнул на лампу, – это наказание за… я не помню, за что. “И запечатал его там именем Аллаха Великого”. Рабство – это искупление.

– Как ты можешь что-то там искупать, не помня вины? – возмутился Тони. – В чем вообще смысл? Исправиться? Как можно исправить, не зная, что именно сломалось?

– Я забыл, – с тоской ответил Баки. – Когда меня выпустили, я помнил только боль, обиду и ярость. И что мир вокруг – чужой. И что я джинн, и есть другие. Такие как я.

– Я переведу, что там написано, – пообещал Тони. – Там наверняка вердикт этого твоего… Страшного Суда и условия амнистии. Хорошо.

Баки коротко на него взглянул и нашел под столом ладонь Стива.

– Это язык Бога, – все-таки предупредил он.

– Я – Тони Старк, детка. Я верю только в интеллект. Если он у твоего бога был, то мы с ним поймем друг друга. Кстати, – сменил он тему, обращаясь к Стиву, – хочу, чтобы ты посмотрел Базу. Там кое-где еще идет строительство, но группы уже начали тренироваться, да и жилой блок почти готов. Ты же с нами? С, – он сделал пафосную паузу, – Мстителями?

– ЩИТ расформирован, Фьюри официально мертв, госфинансирование перенаправлено на минимизацию ущерба от провала “Озарения”. Так что, да, Тони, я с вами. Война – единственное, что я умею.

Тони оглядел его с ног до головы и усмехнулся:

– Ты мог бы рекламировать белье.

– Не начинай, – попросил Стив, чувствуя тем не менее, что улыбается. – Это… вообще не обсуждается.

– Мог бы зарабатывать миллионы.

– Тебе нужны деньги? – вдруг спросил Баки, и Тони, фыркнув в бокал с вином, тоже выжидающе уставился на Стива.

– Нет, Бак, – как мог мягко ответил он. – Мне нужно дело.

– Достаточно масштабное, патриотичное и полезное. Мстители! – закончил за него Тони. – Значит, решено. Завтра поедем на базу. А сейчас, простите, у меня тут приватный разговор с богом. Лампу можете забрать, у меня есть сканы.

***

Стив не мог уснуть. В гостевых апартаментах Башни все было слишком: слишком просторная и теплая спальня, слишком большие окна, слишком мягкая кровать. Абсолютно голый Баки (если не считать десятка фунтов золота, конечно), свернувшись на постели уютным клубком, наблюдал за тем, как Стив не может найти себе места уже минут сорок, и никак это не комментировал.

– Я знаю, где он, – наконец, произнес он, сжалившись. – Не мечись, мой тигр.

Стив фыркнул в ответ на очередное прозвище и спросил:

– Это так очевидно?

– Прости, я не знал, что не должен замечать очевидные вещи, господин.

– Бак.

– Я… шучу, – он прищурил свои кошачьи глаза и очень по-своему улыбнулся: едва заметно, как улыбался только наедине. – Так называют люди эти бессмысленные действия, когда говорят или делают что-то намеренно глупое?

Стив опустился на колени около кровати так, что их глаза оказались на одном уровне, и накрутил на пальцы длинную шелковистую прядь волос.

– Не особо в этом разбираюсь. Ты же слышал Тони. С чувством юмора у меня не очень.

– Ты потрясающий, Стив. Может же у тебя быть крошечный изъян?

– Я так рад, – тихо признался Стив.

– Чему, мой тигр?

– Тому, что ты веришь мне настолько, чтобы замечать недостатки.

– Они меня… радуют, – после паузы ответил Баки. – Они делают тебя живым. Позволяют думать, что я недостоин тебя самую чуточку меньше, чем на самом деле.

Они говорили об этом добрый десяток раз, Баки грустно улыбался в ответ на разумные доводы Стива и потом был еще нежнее с ним, если такое вообще возможно, но мнения не менял.

– Он недалеко, – прошептал Баки, когда длинная прядь закончилась, полностью намотавшись на пальцы, и они соприкоснулись лбами. – И он знает, что увидит тебя.

– Откуда это все знаешь ты? – спросил Стив.

– Он мой хозяин. Бывший. Единственный, оставшийся в живых. Я его чувствую. И буду чувствовать, чуть хуже, чем тебя, но буду.

– Какой он? – неожиданно даже сам для себя спросил Стив, и Баки снова едва заметно обозначил улыбку.

– Узнаешь. Если бы он был гнилым изнутри, я бы его убил.

У Стива похолодело внутри от того, насколько обыденно его Баки признался в этом.

– Убил?

Баки коснулся его губ своими, потянул Стива на себя, оплетая ногами, и напомнил:

– Ты мне этого не запретил, хозяин. А все, что не твое желание и не прямой запрет, делает мой поводок длиннее. Не бойся, – тут же нахмурился он, как всегда верно уловив отношение Стива к предмету разговора. – Я тебя люблю и не стану намеренно огорчать. Но с каждым, кто придет к тебе с кинжалом за пазухой, будет то же, что с тем, кто пытался отнять тебя, – кожа его лица отливала голубым, а мягкие красивые черты заострились, напоминая, кого Стив держит в объятиях.

– Что? – одними губами спросил Стив, уже зная ответ.

– Поцелуй меня, – Баки потянулся к нему, в мгновение ока снова становясь собой, и Стив прижал его к слишком широкой постели в чужом доме, до утра забывая обо всем.

***

Тони ожидаемо проспал, и Стива с Баки на базу повез Хэппи, которого по просьбе Тони проинструктировал Джарвис. Проснувшись, Стив просто обнаружил в гостиной новый вариант капитанской формы, будто вытащенный из его подсознания: темно-синий, переходящий в черный кевлар, мягкий хлопок внутри, на груди ставшая привычной звезда, легкая прочная обувь и…

– Твой щит, – со смесью вины и облегчения сказал Баки. – Я хотел его найти еще тогда, но сначала ты был очень плох, а потом Брок запретил мне отлучаться. Звезда – символ чистоты и чести. Тебе очень подходит, Стив.

Цвета щита, обычно сочные и яркие, напоминавшие, скорее, раскраску мишени, были приглушены будто слоем копоти, делая его менее заметным и лучше сочетающимся с новой формой.

– Не забыть поблагодарить Тони, – ответил Стив и быстро переоделся – форма сидела как влитая – оставалось только гадать, откуда у Тони его мерки (хотя понятно, откуда – архив Щитогидры попал в сеть).

Баки влюбленно смотрел на него с дивана, а потом плавно перетек в вертикальное положение, обрастая экипировкой, состоявшей из черной кожи куртки, напоминавшей доспех, и свободных штанов, чем-то отдаленно похожих на шаровары. Массивные ботинки он явно скопировал с тех, что прислал Стиву Тони, да и наручи оставил на виду, точно так же “прикоптив” их, отчего они стали гораздо темнее и менее заметными.

База была в получасе езды по явно специально проложенному к ней скоростному шоссе, и уже этот факт говорил о том, насколько Тони любит комфорт и скорость – четырехполосное шоссе такой длины стоило немалых денег. Хэппи больше молчал, отвечая односложно, и наконец Стив перестал задавать вопросы и уставился в окно, взяв Баки за руку.

– Все будет хорошо, мой тигр, – по-арабски сказал Баки, зная, что Стив поймет. – Тебе там понравится, я чувствую.

Базу Тони распланировал с размахом. Комендантом там оказался человек с военной выправкой, уже ждавший их у ворот. Откуда-то доносились “кричалки” делающих утренний комплекс упражнений бойцов, над площадкой крутились дроны, грохотала строительная техника и садящийся на одну из крыш вертолет. Жизнь кипела. В воздухе пахло деньгами. Комендант едва не лопался от чести встречать аж Капитана Америку лично. Быстро осмотрев жилой блок, больше походивший на филиал Башни – в основном роскошью и технологичностью, – Стив прошел на полигон. Около ста человек прыгали “джампинг Джек” выкрикивая:

“Ain’t no use in going home

Jody got your girl and gone.

Ain’t no use to feeling blue

Jody got your sister too”*

– Никогда не понимал смысла в этом наборе пошлостей, – как бы между прочим заметил Стив, и его, конечно, услышал не только Баки, а и офицер-инструктор, прыгавший вместе со всеми перед строем.

– Смирно! – рявкнул тот.

– Здравия желаем, Капитан Америка! – заорали сто луженых глоток.

Голос офицера Стив узнал бы из всех. За плечом улыбнулся Баки, Стив не видел этого, но знал, что он улыбается.

– Вольно, – ответил Стив, и все как один приняли новое положение, как на строевом смотре. – Рамлоу.

– Капитан Рамлоу, – уточнил тот, отдавая честь.

– С повышением, – усмехнулся Стив, рассматривая его. – Зайдите ко мне после разминки.

– Есть, сэр. Разрешите продолжать?

– Разрешаю.

Кабинет Стива в офисном блоке оказался еще просторнее, чем тот, что рухнул вместе с Трискелионом. Они с Баки пообедали в общей столовой, больше похожей на кафетерий, и устроились в кабинете – изучать дела.

– Чем бы ты хотел заниматься? – спросил Стив. – Не сейчас, конечно, а в будущем.

– Быть с тобой, – ответил Баки. – Это мало? Я должен…

– Нет-нет, – Стив погладил его по щеке и улыбнулся. – Ты можешь вообще больше никогда ничего не делать, Бак. У тебя есть имя, личность и много лет впереди, чтобы решить.

Баки соскользнул с огромного стола, на котором устроился, и сел у ног Стива, по привычке положив подбородок ему на колено и глядя снизу вверх.

– Знаешь, – подумав, ответил он, – когда Пирс заговорил об “Озарении”, я был рад, что он пошел другим путем, не заставив меня что-то изобретать, копаться в технике. Но теперь я бы хотел знать, как что устроено. Я вчера наблюдал за тем, как работает мистер Старк. Безо всякой магии, только силой ума, он создает удивительные вещи, которые в моем мире запросто считались бы чудесами. Создает, а не разрушает.

– Тони долго производил оружие. Как и его отец, – ответил Стив, распуская тугую косу – ему нравились волосы Баки.

– Ковать мечи – тоже искусство, – заметил Баки. – Быть кузнецом – не то же самое, что воином. А быть воином – не то же самое, что полководцем, отдающим приказы. И кузнец, и воин просто делают свою работу.

– Интересная мысль, – улыбнулся Стив, думая о том, что почти то же самое он на суде сказал о Броке и его ребятах. – И кто тогда я в этой системе координат?

– Военачальник, – ничуть не сомневаясь, ответил Баки. – Над тобой, конечно, есть царь, но ты – личность, за которой идут. “Озарение” – лучший тому пример.

В дверь постучали, и Баки перетек на диван, в мгновение ока оказываясь там разутым и расслабленно сидящим по-турецки. Его длинные волосы странно, но гармонично сочетались с грубой кожей брони, и Стив на мгновение залюбовался, прежде чем разблокировать дверь и сказать “Войдите”.

– Капитан Рамлоу по вашему приказанию прибыл, – по-военному отчитался Брок, взяв под козырек.

– Садись. Давай без чинов.

Брок снял кепи и устроился в кресле перед столом Стива.

– Ну, давай без чинов, – ответил он. – Я закурю? Или мы не настолько без чинов?

– Кури, – Стив, поднявшись, открыл окно, раздумывая, с чего начать. Брок будто вернулся в то время, когда они просто работали вместе – ни единого намека на то, что между ними было. Стив никак не мог нащупать линию поведения с ним, расставить приоритеты.

– Я схожу за кофе, – сказал вдруг Баки и повел ладонью, очерчивая светящийся круг. Тот расширился, превращаясь в тонкий пузырь, напоминающий мыльный. – А вы посекретничайте.

Брок хотел что-то сказать, но передумал, странно дернув шеей, и уставился куда-то в окно, безропотно позволяя странной сфере поглотить и его, и Стива.

– Джинн кофе щелчком пальцев варит, – равнодушно заметил он.

– Не всегда, – ответил Стив. – Чаще без магии в последнее время.

– Деревянный мальчик хочет быть человеком, кто бы мог подумать.

– Брок.

– Если ты притащил меня сюда, чтобы какую хуйню очередную сморозить, типа “спасибо” и “хороший ты, понимаешь, парень, Брок Рамлоу”, то можно сразу заканчивать разговор, не начиная. Потому что, кроме посыла по известному адресу, ответа у меня нет, а ты опять мой начальник.