Текст книги "Запах скорости (СИ)"

Автор книги: trashed_lost

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

– Вот ты где, – я даже не знал, как по-другому начать разговор. – Привет. Мы с тобой здоровались? Не помню, чтобы я тебя видел.

– Не видел, – хрипло отозвалась Вика и затянулась. Странно. Обычно она более дружелюбна.

– Все в порядке?

– Угу. Сам как?

Благодаря загруженному в меня стаффу меня практически полностью отпустило и было похуй на все, поэтому я честно ответил:

– Бывало и хуже. Переживу как-нибудь.

– Вот и я так же. Надеюсь, что переживу.

Подошел поближе, она подняла голову, и я заметил подтеки туши на щеках и сухие, сжатые губы. Она снова затянулась и выпустила дым через нос.

– Чего тебе, Юр? Иди.

Раньше я так бы и пошел, но сейчас меня что-то удерживало на месте. Не знаю, почему, но в этой тоненькой крашеной блондиночке я почувствовал нечто близкое буквально с нашего первого знакомства.

– Может, скажешь, что случилось? Хотя… если не хочешь, не говори. Лучше иди внутрь, а то замерзнешь. Да и Кира, наверное, тебя заждался.

Она резко отвернулась.

– Мы поругались.

– Да ладно? Не верю. Вы же не разлей вода.

С полминуты она молчала, а затем заговорила, жадно и сбивчиво, будто боялась, что я уйду и не дослушаю ее рассказ:

– Дурак он, не понимает ничего. Идиота кусок, сыночек маменькин. Я сегодня чуть не сдохла от нервов, до сих пор трясет. Как думаешь, откуда скорость-то? Мы с Кирой и везли, на метро, через полгорода. Я в лифчике провезла. А там двадцать грамм! Костя на ползарплаты заказал, нам велел привезти. Два часа клад искали в лесополосе, я в кроссах, все ноги в снегу промочила. Менты на входе стояли, я молилась, чтобы без собаки и чтобы не остановили документы проверить! А ему все смехуечки да пиздихаханьки, «Ягу» прямо на глазах у них вытащил, «ну не остановили же, так чего ты ссышь»…

Она с яростью вкрутила окурок в подоконник.

– Не могу его видеть, опять сидит там, язык как помело. Как начнет свое: «Я с телками старше пятнадцати вообще не ебался никогда», так врезать ему хочется. Чувствую себя и старой, и жирной, хотя сорок килограмм вешу. Обслуживаю его, обстирываю, борщи готовлю, а слышу все одно…

Я с изумлением смотрел на нее.

– Вик, но тебе же всего шестнадцать…

– Да мы уже два года как вместе живем, Юр, – она подняла на меня измученный, нездорово блестящий взгляд. – На спидах я четыре. Сестра старшая приучила. Я из дома-то к Кире жить перебралась, потому что дома невозможно. Сестра сейчас на более тяжелые наркотики перешла. Мать за нее трясется, ей не до меня. Деньги все ей отдает на дозу, схроны ее прячет, когда опера с отдела приходят – на контроль ее уже взяли… Сегодня вот ходили в клинику аборт делать, залетела она хер знает от кого. А мне на зубы надо, зубы ни к черту, протезы уже нужны… Ты имей в виду, кстати, от пороха зубы портятся сильно…

Она кисло усмехнулась и продемонстрировала почерневшие пародонтозные десны. Затем лицо ее искривилось, и она коротко всхлипнула.

– Денег нет, нихуя нет, что дальше, без понятия. Кира в жизни ни дня не работал, не учится, только в игрушки дома рубится на компе. Мамка ему по пятихатке пару раз в неделю на спиды дает, вот и все деньги. А я что, я несовершеннолетняя… еще и не на всякую подработку берут… листовки разве что раздавать…

Я даже не знал, от чего я больше был в шоке: от подробностей отношений Вики и Киры, от ужасной истории ее семьи или от того, что родители в этих семьях знали о том, что их дети принимают наркотики, но никак не пытались этому препятствовать. По сравнению с этой безнадегой моя собственная история была просто волшебной сказкой.

– Неужели ты не хочешь выбраться из этого ада? Вести нормальную жизнь? Зачем тебе парень, который ни помочь, не поддержать не хочет?

Вика вздохнула:

– Да куда он денется. Он без меня и шагу ступить не может… На словах только такой дерзкий, а на самом деле – беспомощный, как ребенок. Мамка его мне постоянно твердит: «Как хорошо, Викуся, что ты с нами живешь, он бы без тебя совсем сторчался, а ты его хотя бы контролируешь»…

Она вздернула подбородок и несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула. Потом достала сигарету и ободряюще улыбнулась.

– Спасибо, Юрочка, что выслушал. Не бери в голову. Справимся, как по-другому. Ты иди. Если будут спрашивать, то я сейчас покурю последнюю и приду, хорошо?

долби мой лед и полыхни как мотылек обожгись холодным огнем

Было уже шесть часов утра, когда Лютый, в очередной раз выскочив на улицу в круглосуточный, притащил за собой личность, видеть которую никто не горел желанием. Все сразу сникли и уныло сидели по углам, отмалчиваясь. Это был местный авторитет, крупный барыга, снабжавший чуть ли не весь район: жирный, бритый наголо мужик под сорок, одетый в стиле девяностых, с золотыми кольцами на пальцах-сардельках и цепью на складчатой шее. От него прямо-таки за километр несло агрессивным быдлячеством и самоуверенностью. Едва войдя, он потребовал себе вискаря со льдом и теперь заседал на кухне, по-барски развалившись в углу и громогласно комментируя все вокруг. Ему вежливо поддакивали, но не слушали.

Костя отвел Лютого в сторону и вполголоса, но жестко устроил тому взбучку. Лютый вяло оправдывался:

– Да я-то чего… он сам увязался… пойдем да пойдем к твоим дружкам… бля, Костян, я даже не удивлюсь, если у него ствол…

Мною владело странное равнодушие. Ни страха, ни раздражения, ни скуки. Просто стоял, опершись на кухонную раковину, рассматривая барыгу в упор. Тот наконец обратил на меня внимание.

– Эй ты! Пацан или девчонка, понять не могу.

Я молча продолжал смотреть на него, не реагируя. Барыга прищурился, вгляделся.

– На кого-то похож, говорили тебе? О, бля… на фигуриста, тоже блондинчик такой. Как его там… Плисецкий, что ли?

Вот тебе на. Первый человек, который знает обо мне. Не выдержал и усмехнулся:

– Я и есть Плисецкий.

Знакомство вышло сумбурное и вряд ли полезное, но на меня теперь смотрели с благодарностью (за то, что весь огонь перевел на себя) и завистью (за то, что с легкой руки попал в кореша к уважаемому человеку). Барыга пригласил сесть рядом, угостил алкоголем. Приобняв за плечи, вещал что-то о своей криминальной жизни: видимо, посчитал меня стоящим с ним на одной ступени. Мне было глубоко похер, почти не слушал, просто сидел, без конца перебирая в руках брошенные на столе игральные карты. И все же в чем-то мы были схожи, несмотря на пропасть, лежавшую между нами: два одиночества, пытающиеся камнем утопить свою боль на самое глубокое дно.

Наконец авторитет встал и начал собираться.

– Кто со мной кататься? – неожиданно предложил он. – У меня тачка новая, вчера купил.

Все деликатно молчали. А почему, собственно, нет?

– Я поеду.

Кроме меня, согласились еще двое пацанов. Одевшись, спустились вниз. Автомобиль был припаркован на соседней улице, пока дошли, меня начал бить озноб на начинающихся отходосах – а может, просто на холоде после теплой квартиры. Забрался на переднее сиденье «Ленд Крузера», пристегнулся. Когда мотор уже зарычал, хлопнула дверь, и на заднее сиденье третьим втиснулся Кира.

– Я с вами.

релиз как лед размельчен на диски

раздули пятнадцать дорог на пару с близким

Во мне к этому моменту было уже восемь. Девятая пошла в виде «колпака», тут же в машине. Барыга топил педаль газа в пол, на скользкой дороге заносило. Через неопределенное время выехали на МКАД и устремились в неизвестном мне направлении. Начинало светать, небо слегка розовело. Я сидел, прислонившись головой к боковому стеклу, глядя в одну точку: тело сковывала странная усталость, язык беспрестанно ощупывал горький, пересохший рот, но глаза не закрывались, будто в них вставили спички. Мимо с бешеной скоростью мелькали фонари, деревья, заснеженные поля, развязки: наверное, гнали под двести.

– Такие дела, Юрочка, – барыга никак не мог заткнуться. – Главное, живи свою жизнь, плюй на других. Вот я свою жизнь сам сделал. Может, хуево вышло, неправильно – зато свою, а не чужую. Если за мной придут завтра – я готов. Ни о чем не жалею…

За спиной хохотал Кира, отпуская скабрезные шутки, но я помнил слова Вики о том, что он – маленький ребенок, и становились прозрачными все его попытки казаться крутым и беспринципным мудаком. Обернувшись назад, я увидел, как он, откинувшись, забивает себе обе ноздри остатками пороха: из носа эмобоя текла кровь, и бордовые капли, смешиваясь с белым порошком, падали на кожаную обивку новенькой «Тойоты».

долби мой лед но не замерзай

сколько не завязывай не завязать

это намерзает на твоих мозгах

вечная мерзлота на жестких минусах

====== Порох – лучший аргумент ======

Комментарий к Порох – лучший аргумент Dom1no (FreshTime) feat. Julia Marks – Порох – лучший аргумент

И все-таки я передознулся в тот день.

Потеряв счет времени, возвращался откуда-то из Царицыно на автобусах и маршрутках, забившись в угол на заднем сиденье. Было светло, и белизна снега резала глаза до боли, но я не мог закрыть веки, и поэтому утыкался лицом в ладони. Теперь мне было понятно, откуда берутся такие парни в общественном транспорте: в низко надвинутых капюшонах, высоких воротниках, черных очках. Мое лицо лучше было никому не видеть. В метро я даже не собирался соваться.

Крыть начало еще по дороге, а когда добрался до дома, то стало еще хуже. Все мои предыдущие отходняки казались цветочками. Так хуево мне не было еще никогда в жизни, мне казалось, что я умираю. Проигнорировав Виктора, который наверняка собирался устроить допрос с пристрастием, где меня носило, заперся в своей комнате и распластался на полу. Меня колотило и выгибало, пульс зашкаливал за двести, давление, вероятно, тоже. Сердце стучало так, будто собиралось проломить ребра. Все тело болело, грудь высоко вздымалась, сипло втягивая в себя воздух. Со стоном перекатываясь по паркету, я видел себя в зеркале шкафа: красные, будто обветренные щеки, выпученные, бегающие глаза с расширенными зрачками, перекошенный рот. Нечем дышать! Наверное, так пытают грешников в аду…

Демон скорости терзал меня около десяти часов подряд. День за окнами сменился сумерками, а сумерки – темнотой, но мучения продолжались и продолжались. На губах запеклась кровь – я сжевал себе щеки, клацая зубами в лихорадке. Пару раз дергалась ручка двери, но я просто посылал нахуй кого бы там ни было. Хотелось кричать о помощи, но вместо этого я лишь глухо стонал во мраке, царапая ногтями пол. Никогда я еще так сильно не мечтал потерять сознание.

порознь полетели белые полосы

как будто бы на голове шевелятся волосы

ты готов на любой занос на любые переговоры без колебания в голосе

Не выдержав, схватил телефон, трясущимися пальцами набрал сообщение в мессенджере.

«Шамиль, помоги… Что делать, мне страшно…»

Шамиль явно тоже не спал и понял меня с полуслова.

«Попробуй что-нибудь типа корвалола, или от давления… только осторожно».

«Сколько?»

«Не знаю… немного. Вообще лучше перетерпи… хз в какую там реакцию войти может».

«А ты?»

«Я бухлом снимаюсь обычно. Или терплю. Организм и так в ахуе, не насилуй его».

Терпеть я уже больше не мог. Вышел в темный коридор, огляделся: вроде никого в обозримом пространстве. Ломанулся на кухню, распахнул шкафчик, вытащил аптечку. Судя по ее содержимому, Виктор в жизни не болел ничем тяжелее ОРЗ, но на самом дне оказались просроченные дедушкины лекарства: нитроглицерин и валерьянка. Подумав, взял рюмку и накапал себе сорок капель настойки. Нитроглицерин, памятуя слова Шамиля о непредвиденных реакциях, принять так и не решился.

После валерьянки – трех рюмок и далеко не сразу – стало немного полегче. Ночь я провел сидя на кровати. Минуты ползли, как улитки. В семь часов утра я все еще не мог уснуть. Пульс относительно успокоился, температура упала, но внутри меня бушевала энергия, которую еле сдерживал хрупкий человеческий сосуд. Она была настолько сильнее меня, что я не мог управлять ей, только пытаться вынести ее колоссальное напряжение. Внезапно меня осенило.

Не можешь удержать – дай свободу.

это как бегать по краю высотки с закрытыми глазами и не упасть вниз

это когда тебя зовет толпа в Олимпийский выйти на бис

Наскоро покидав в сумку вещи, сполоснул лицо холодной водой, пригладил волосы. Более-менее прилично… В девять часов я уже был в раздевалке ледового дворца и шнуровал коньки. Забылись как страшный сон вчерашние муки, я жаждал только одного: проверить, на что способно сейчас мое тело. Все равно спать не выходит даже при всем желании, так чего сидеть? Боли я уже не боялся. Вчера не сдох – и сегодня не сдохну.

Мобилизовав скрытые резервы, порох раскрепостил меня, придав неограниченный запас сил. Каким же я был дураком, что не использовал его для тренировок раньше! Окрыленный, я прыгал каскад за каскадом, запоминая свои ощущения, чтобы повторить удачное исполнение позже: мне всегда было достаточно просто понять, как исполнить элемент, чтобы потом воспроизводить его без ошибок. Эх, жаль, Якова сейчас здесь нет – так хотелось бы полюбоваться его отвисшей челюстью! Но ничего, все еще впереди. Они еще увидят блистательное возвращение Юрия Плисецкого!

С тех девяти полос я не спал и не ел почти трое суток, и потом столько же лежал в беспамятстве. Но все это было уже неважно. Ключ к победе был у меня в руках.

одеть птицы крылья взлететь вверх на милю

забыть свое имя и раствориться с дымом

прыгнуть выше своей головы встать на дыбы и

понять что безграничен запас твоей силы

– Нам нужно серьезно поговорить, Юра, – голос Виктора пробился в мое сознание издалека, как сквозь толщу океана. Я медленно разлепил тяжелые веки. Словно налитое свинцом, тело впечатывалось в матрас, не позволяя шевелить конечностями. Виктор сидел в ногах кровати и внимательно смотрел на меня.

– Ты знаешь, который час?

Я перевел взгляд в сторону окна и отрицательно мотнул головой.

– А какое сегодня число?

Внезапный страх, что я проспал чемпионат, парализовал меня; но когда Виктор, назидательно подняв указательный палец, изрек: «Восемнадцатое декабря!», мгновенно выдохнул с облегчением. Еще неделя в запасе, отлично.

Виктор это заметил.

– Зря вздыхаешь. Ты в курсе, что у тебя недопуск к сессии?

Боже, насколько же мне поебать. Поебать.

– Мне звонили из деканата твоего колледжа. Неуспеваемость по всем предметам плюс постоянные прогулы. Говорят, за последний месяц ты не появлялся ни разу. Тебя собираются отчислить! Самому не обидно? Год всего до окончания остался!

Как будто мне когда-либо был интересен этот колледж. Я в него и поступил-то только потому, что Виктор настаивал. Учиться ради галочки было скучно и муторно, я почти ничего не понимал в технических науках, на экзаменах списывал. Все, что меня интересовало в жизни – фигурное катание. Ну и с недавних пор еще и амфетамины.

– У меня соревнования на носу, Витя. Какая учеба?

– Хорошо, соревнования. А дальше-то что, Юра, ты думал об этом?

– Я фигурист, этого мало?!

Виктор покачал головой:

– Когда-то я тоже был таким, как ты, мечтал о славе, олимпийском золоте. Чтобы кричали: «Посмотрите, это же Никифоров!», подбегали фотографироваться, просили автографы. Но вовремя спустился с небес на землю. Вечно кататься ради самого катания невозможно, Юра, а успешно кататься – тем более. Так что поступил в физкультурный институт, стал тренером. У меня теперь есть хорошая работа, деньги, семья… – он кашлянул и продолжил: – О будущем надо заботиться заранее. А ты живешь сегодняшним днем…

В какой-то мере он был прав. Но я также знал, что мечты сбываются, только если идешь к ним напролом, отметая любые другие варианты. Подстелить соломки, чтобы мягче падать, было не в моих правилах.

– Ты просто сдался и теперь ищешь себе оправдания. А я буду бороться до последнего. Да, возможно, я не думаю о будущем, но я создаю его сейчас – в настоящем. Я не хочу ни за что оправдываться. Я хочу быть чемпионом и буду им.

Криво усмехнувшись, Виктор встал.

– Не очень-то похоже, чтобы ты боролся до последнего. Ты себя в зеркале видел? Весь бледный, нос красный, волосы грязные. Я твой перегар недавно сутки из квартиры выветривал. Не хотелось об этом говорить, но, кажется, ты не можешь себя контролировать. Месяц почти шляешься по ночам непонятно где, выпиваешь, потом спишь, как сурок. Юра, пойми, мне не все равно. Я болею за тебя и твое катание, но с таким образом жизни ты вряд ли займешь призовое место.

У меня кулаки чесались его ударить, но я не мог двигаться и только с ненавистью смотрел в его сытую, довольную, гладкую морду. Перед этим человеком никогда не стояли такие задачи, как передо мной, он никогда не испытывал страданий или отчаяния. Он всегда делал правильный выбор, который приводил его к надежным и гарантированным результатам; в его мозгу инфузории-туфельки не помещалось более одной мысли, которую он и считал единственно верной. Мы на разных полюсах, нам никогда не понять друг друга.

– Поэтому, раз ты за себя отвечать не можешь, буду я за тебя отвечать. С этого дня больше никакого алкоголя и гулянок. Я запрещаю тебе, Юрий, отсутствовать дома после десяти часов вечера. Придешь хоть на полчаса позже – пеняй на себя. И возьмись за учебу, пожалуйста. Тебя обещали допустить, если сдашь все контрольные до Нового года.

Естественно, срать я хотел на все запреты. Напротив, очередное поползновение ограничить меня в правах вызвало только желание действовать наперекор. За кого он меня принимает? За ребенка, который даже не соображает, что у него на носу важное мероприятие, и беспечно оттягивается, надеясь получить медальку на авось? Бесит!!!

Сейчас же мне был нужен порох, и чем быстрее, тем лучше. Поэтому, еле-еле заставив себя подняться с постели, я потащился к Эдику, захватив с собой форму. Я собирался снюхать одну-две дороги, не более, а затем сразу поехать на тренировку, и был настолько уверен, что это не составит труда, что, когда набранные цифры на экране домофона продолжали мигать с навязчивым пиканьем, а дверь не открывалась, даже не мог в это поверить. Кислотой, что ли, опять обожрались?

После третьего звонка трубку наконец подняли.

– Кто? – глухо спросил непонятный голос, скорее всего, Эдика.

– Привет, это Юра… откроешь?

Голос долго молчал, затем прокашлялся и сипло ответил:

– Нет. Проблемы у нас, короче. Пока никого не принимаем.

Меня охватила паника.

– Но мне очень надо!

Послышалось шуршание, затем голос снова безэмоционально произнес:

– В ближайшую неделю точно нет. Когда можно будет, сообщим позже. Не ходи сюда, пока не разрешим.

Трубку резко бросили. Я стоял возле чужого подъезда, мимо ходили люди, падал легкий снежок, а мой мир стремительно рушился. Блять, блять, блять!!! Почему именно сейчас, когда для меня это критически важно?! Неужели всему конец?!

Отошел подальше, сел на скамейку на детской площадке, оперся локтями на колени. Все во мне горело, полыхало огнем от досады и вселенской несправедливости. Немного подуспокоившись, начал продумывать, как найти выход из сложившейся ситуации. В конце концов, Эдик не единственный, у кого водятся наркотики. Его квартира была просто местом для наших встреч, а закупались для вечеринок совершенно разные люди. У того же Шамиля наверняка полно связей, он сможет пробить для меня хотя бы полграмма. Да. Я просто позвоню кому-нибудь другому, и все будет хорошо.

не ищи себя в мире где нет сна

порох лишь аргумент перед страхом

Всего за несколько дней моя жизнь изменилась до неузнаваемости. Сменялись день и ночь, но мой отсчет шел лишь от полосы до полосы. Я и хотел, и не мог, и боялся спать – боялся, что за короткое время отдыха другие обойдут меня в подготовке. Поэтому, как только чувствовал, что эффект спидов начинает ослабевать, сразу же принимал новую дозу – ровно столько, чтобы быть в тонусе, но и не словить страшных побочек. И тренировался, тренировался, тренировался, каждым своим появлением на катке нагоняя страх и трепет на других спортсменов.

Быстро стало понятно, что на чью-то помощь постоянно рассчитывать сложно. Никто не хотел рисковать только ради меня одного, и я сам начал заказывать для себя наркоту через интернет на черных рынках. Покупал по минимуму, чтобы употребить без остатка, но самый качественный и дорогой порох. Иной раз это выходило дважды, а то и трижды за день. Анонимно платил неизвестным продавцам, затем долго и томительно ждал, когда скинут фото закладки. И тут же срывался и ехал – хоть к черту на кулички, потому что через некоторое время незабранный товар могли перепродать другому.

Я научился разбираться в скорости, отличал ее сорта, вкус, цвет, запах. На глаз уже определял, разбодяжили ли порошок мелом, сахарной пудрой, баралгином. Ровнял себе идеально красивые дорожки. Понял, почему Кира постоянно закапывал себе капли для носа (теперь я тоже носил их в кармане), а Костя пользовался личной стеклянной трубочкой. Иногда даже мурашки пробегали по коже при мысли, что я там мог подхватить, вдыхая через общую со всеми купюру; но я успокаивал себя тем, что если бы у кого-то из компании обнаружили СПИД, то его немедленно бы выгнали, а раз не выгнали, то значит, ничего не было. В любом случае, решил после чемпионата на всякий случай сдать анализы.

При этом я не считал себя наркоманом. Наркоманы – люди, которые обдалбываются ради удовольствия, а мне амфетамины служили ради высшей идеи. Это было всего лишь средство, позволявшее достигнуть цели, и я шел к ней с истинно макиавеллиевским упорством. К тому же я был уверен, что зависимости от пороха не существует. Я мог бросить в любой момент – просто сейчас не было нужды, – и остался бы тем же, кем и был: убедился уже на своем и чужом опыте. Я не хотел погрязать в этом преступном мире, не хотел получить тюремный срок. Просто так получилось, что свет моей надежды оказался вне закона.

веский аргумент против здравого смысла

превратит тебя в кучу пепла без компромиссов

с этого болота тебе не вылезти чистым

для тебя будет это последний выстрел

Поиск кладов был опасным, но увлекательным занятием, похожим на игру в «русскую рулетку» – только вместо патрона в ней была посадка по статье. Иногда они лежали на виду, а иногда в совершенно труднодоступных местах. Я забирал пакеты из водосточных труб, мусорных баков, дыр в заборах. Противнее всего было доставать их из парков или других зеленых насаждений: приходилось ползать по грязным и мокрым канавам, продираясь сквозь кусты, а на выходе маячила опасность нарваться на ментовский «бобик», плотно окучивавший местность. Просто дойти до дома уже казалось маленькой победой.

Один раз закладка была сделана на чердаке многоэтажного жилого дома, но дверь оказалась закрытой. Я около часа топтался у подъезда, ожидая, пока кто-нибудь выйдет и тем самым впустит меня внутрь. Было -15, восемь вечера, дул ледяной ветер, я отморозил себе руки и уши. Но попасть на чердак мне так и не довелось: подошедшая пара с коляской так пристала с расспросами, в какую квартиру мне надо и зачем, что я предпочел ретироваться. Денег мне никто не вернул, но мне было не жаль: все равно это были деньги Виктора, которые я в последнее время брал у него «в долг» в неограниченном количестве.

Кроме верхней одежды, я регулярно проверял карманы брюк в его комнате, а также обнаружил две нычки с баблом: одну в ящике с нижним бельем, вторую – на книжной полке. Конечно, все подчистую не тащил, но сотенными уже не ограничивался. На мое счастье, в денежных вопросах Виктор был достаточно старомоден и не держал все свои сбережения на кредитке. Единственной загвоздкой оставался японец, которого я за глаза окрестил «жирной свиньей». Кацуки Юри оказался домоседом, любил поспать до обеда, на улицу выходил только до ближайшего магазина за углом, а на более далекие расстояния выбирался исключительно в сопровождении Виктора. В остальное время, когда не спал и не жрал, он валялся на кровати и смотрел сериалы. Соответственно, периоды, когда я был дома один, теперь выпадали намного реже, чем раньше.

В целом «свинью» я предпочитал игнорировать. Общаться мне с ним было не о чем, выгнать его я не мог. Но и Юри ко мне лишний раз не лез – боялся, и не зря.

тело хотело почувствовать силу

но сгорело быстрее искры

Было около семи часов вечера, когда я сделал заказ на грамм амфетамина у нового, прежде неизвестного мне продавца. Цена была высокой, но я обращал внимание в первую очередь на качество, поэтому без раздумий согласился на сделку. Проверил счет и – опаньки! По нулям. Когда это я успел? Пополнить финансы требовалось срочно, иначе порох могли расхватать, как горячие пирожки.

Дома никого не было. Я зашел в комнату Виктора, привычно запустил руку в джинсы, висящие на спинке стула. Пусто. Странно. Тогда я выдвинул ящик комода и потянулся в глубину, рассчитывая нащупать пальцами знакомый бумажный сверток. Он был на месте, но когда я раскрыл его, то внутри лежала лишь одна-единственная пятитысячная купюра. Я прикусил губу. Палевно, ой как палевно! Обыск книжной полки также ничего не дал: по неизвестной мне причине Виктор в одночасье ликвидировал все свои заначки. Возможно, он решил перепрятать деньги в другое место, но искать новые тайники было некогда. Я стоял, теребя в руках оранжевую бумажку, мучимый сомнениями. Брать или не брать? Такую пропажу сложно не заметить…

Сзади послышался шорох, и я на автомате сунул купюру в карман. Резко обернувшись, я увидел на пороге комнаты Кацуки с мешком продуктов в руке. Тот испуганно таращился, переводя взгляд с меня на перерытую кучу трусов и обратно. Неужто запалил? Я быстро оценил ситуацию: Виктора нет, мы в квартире одни. Поэтому хладнокровно задвинул ящик, подошел к японцу и, глядя на него сверху вниз, крепко сжал пальцами его пухлые щеки.

– Ты ничего не видел, ясно? Если хоть слово Виктору скажешь, мразь ты ебучая…

Японец хлопал ресницами и пытался кивать.

– По-русски хоть что-нибудь понимаешь?

– Пони… понимаю… нему… нога…

– Тогда слушай и впитывай, свинья: меня здесь не было, тебя тоже. Ты ничего не знаешь; где деньги, тоже не знаешь. У нас с Виктором есть договоренность, мы сами во всем разберемся. Не суй нос не в свое дело, пидорок. Иначе твоя японская жопа очень сильно рискует порваться на британский флаг.

Выпустив Юри, я брезгливо вытер руку о штаны и пошел одеваться. Морально-этическая сторона вопроса была улажена.

Что-то с этим заказом пошло не так с самого начала. Я оплатил, но продавец не торопился скидывать фото. Болтаясь вокруг дома, я судорожно обновлял и обновлял страницу в телефоне, надеясь увидеть координаты закладки. Половина десятого, адский холод, сколько же еще ждать? Я строчил в чат, но мои сообщения оставались без ответа. Когда я практически отчаялся и начал думать, что меня кинули, телефон пикнул уведомлением. Ну же! В четырех кварталах отсюда – в принципе, недалеко. Судя по изображению, пакет был привязан к ветке.

Найти клад оказалось непросто. По указанному адресу за домами оказался пустырь. Гаражи, темнота, какие-то бетонные заборы, вокруг ни души. Спотыкаясь о замерзшие кочки и собачье говно, я брел по узкой тропинке, изредка подсвечивая себе фонариком. Дойдя до предполагаемого места закладки, я остановился как вкопанный. Ну и где? Здесь же ничего нет! Прямо передо мной наверх, к забору, уходила довольно крутая каменистая горка из промерзлого строительного мусора. Справа и слева из снега чернели засохшие растения. За спиной, через канаву, пролегала дорога, еле освещаемая одиноким фонарем метрах в трехстах отсюда.

Я еще раз сверился с фото. Поднял голову и вдруг увидел черный полиэтиленовый пакет. Он висел прямо на виду, раскачиваясь на ветру на тонкой веточке, свисающей с дерева над самой вершиной горки. Юмористы хуевы! Придется лезть, выбора нет.

Крутой склон был практически полностью покрыт льдом, ботинки не цеплялись за выступы. Ноги скользили; упав на колени, я ободрал руки в кровь. Хватаясь окровавленными пальцами за холодные до боли камни, пополз наверх на четвереньках, пачкая джинсы. Когда я почти долез до верха, на заборе передо мной появились два светлых пятна. Я обернулся, и внутри все обмерло. По дороге, не спеша перекатываясь по выбоинам, прямо в мою сторону ехал полицейский «УАЗик».

Сука!!!

Оставались считанные секунды, размышлять было некогда. Я выпрямился и, когда свет фар упал на меня, демонстративно расстегнул ширинку и начал мочиться на забор. Слезы застилали глаза, я плакал и ссал, унижаясь, уничтожая собственные гордость и достоинство ради дозы наркотиков.

Если здесь есть дно, то я его пробил.

====== Я соблазнялся на полосы в нос, и это пи...дос ======

Комментарий к Я соблазнялся на полосы в нос, и это пи...дос

NATRY

– Бинт

намотай на морду бинт а на винт бит

высыпь весь амфетамин крикни хуй с ним

намотай на морду бинт а на винт бит

и выкинь наркоту когда тебя отпустит

«Шестое! – колоколом билось в голове, пока я ехал в такси после короткой программы в «Лужниках». – Шестое место!»

На лед я выходил чистым. Заранее отоспался и, как мне казалось, ко дню чемпионата был готов полностью. И тем более неожиданным стало для меня шестое место в таблице, которое сейчас моргало у меня перед глазами, двоилось, троилось и превращалось в зловещее «666».

После первого дня, как я и предполагал, лидировал Каримов. Я откатал без единого падения и поначалу даже удерживал позицию в верху списка, но постепенно меня начали сдвигать вниз. Я рассчитывал на третье место, максимум на четвертое, но шестое уже никак не входило в мои планы. Такое огромное отставание было для меня катастрофой. Фельцман (с которым я сегодня не стал даже здороваться) косился, но молчал: либо ему было наплевать на результаты своего – уже бывшего? а хер его знает – подопечного, либо боялся навлечь очередную вспышку гнева на свою голову. Разбора полетов я дожидаться не стал; просто вызвал машину и уехал, ни с кем не попрощавшись. Все и так было ясно.

меняя невменяемость на боль бегу за собой

бегом по полям ошибок потушить огонь

Я сжал кулаки и уткнулся лбом в спинку переднего сиденья. Не хотелось признавать, но факты говорили сами за себя: прокат дался мне тяжело. Порох подарил мне силы на тренировках, но забрал их, словно плату за оказанную услугу, на соревнованиях. Хотя я успел прийти в чувство, физически я стал намного слабее, чем раньше. Одного дня отдыха было слишком мало, чтобы восстановить прежнюю естественную энергию. Прежде я катал короткую запросто; сегодня же пришлось приложить все усилия, чтобы, стиснув зубы, выжать из себя необходимые прыжки. Мышцы ныли, я ощущал себя развалиной. Если так пойдет и дальше, то произвольную я не смогу исполнить даже наполовину, а выступление уже послезавтра…

Логичным и правильным выводом стало бы сняться по здоровью. Если бы Яков знал о моем состоянии, то немедленно так бы и посоветовал сделать; Виктор непременно поступил бы так же. Но я не рассматривал подобный вариант. Исключено! Победа в чемпионате давно стала моим наваждением, единственным желанием и смыслом жизни. Никаких отговорок, никаких оправданий. Это был путь, ведущий в один конец, и дороги назад не существовало.