Текст книги "Запах скорости (СИ)"
Автор книги: trashed_lost
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)
– Пошел на хуй!
– Юра…
– Я сказал, отъебись, Витек! Сложно оставить меня в покое, хоть ненадолго?
Хлопаю дверью, щелкаю замком в ручке. Сую наушники в уши, врубаю плеер на полную громкость, плюхаюсь на кровать. Неужели Виктор не понимает, что мне нужно побыть одному?
У кого-то в девятнадцать вся жизнь еще впереди, у меня – уже в прошлом. Кто я такой? Юрий Плисецкий, двукратный чемпион России, Европы по фигурному катанию, победитель Гран-при. Подающий надежды, талантливый-преталантливый, ледяной тигр России. Казалось бы, живи да радуйся, тренируйся да заваливай дальше своих соперников…
Еще года четыре назад так и было. А потом – сплыло.
Понавылезло их из юниоров, молодых да ранних: более быстрых, более выносливых, более гибких. И, как я ни старался, меня начали оттеснять: сначала серебро, потом бронза… Я возмутился, поднажал, снова взял пару золотых медалей на соревнованиях. А потом все – бесповоротно и безоговорочно оставили позади.
молчать убегая от этих дней забывая кто ты стиснув зубы сильней
Я не мог с этим смириться. И до сих пор не могу. Не хочу, чтобы на меня смотрели с жалостью: вчерашний победитель, который не может достойно уступить дорогу. «Юрочка, такова судьба любого спортсмена, особенно в катании…» – пытался вчера заливать Яков на тренировке, но я его оборвал.
«Я не любой».
Почему не сделать громче этот ебаный телефон?!
твой взгляд прожигает меня словно порох
прожигает как порох
Я способен на большее, я знаю. Мне мало катка, взлетел бы в небо, дал бы кто крылья. Посмотрел на новое поколение «подающих надежды» недавно: все грязно, неаккуратно, недокруты, перекруты, шмякаются об лед, как куски говна. Зато носятся как угорелые. За это теперь медали дают?
На стене напротив фото с последнего Гран-при. Я там еще рожи корчил, не хотел в камеру смотреть. Знал бы, что потом будет, лыбился бы, как последний идиот.
стою как нищий на коленях у ворот Иерусалима как император Рима
Через месяц – чемпионат. Еле вывез ради этого седьмое место в Кубке России, слажав во второй части произвольной. Яков ни ругать, ни хвалить не стал, у него сейчас другие фавориты. Спросил, что мне делать, чтобы подняться выше по таблице, – пробуркал что-то невнятное. Понятно, надежды никакой, придется самому продумывать тренировки и новые челленджи. В этом я мастер – создавать себе трудности.
Витя опять стучится. Сквозь музыку не слышу, вижу только, как дверь дрожит. Достал, блять, даже дома покоя нет от него, мозги канифолит круглосуточно. «Я твой старший брат, я должен за тобой присматривать…» Мне уже девятнадцать, сука, я совершеннолетний! Когда ж ты сгинешь-то отсюда, а?!
еще немного пороха и ты просишь меня на бис
– Юра, тебе сегодня в колледж надо? Не забыл?
– Не надо.
– Доиграешься ведь, что тебя отчислят.
– Я сказал, не надо, что тут непонятного?!
Похоже, сегодня мне спокойно в своей комнате полежать не удастся. Придется выйти на улицу, пошляться где-нибудь несколько часов, пока Витя не свалит на свою вечернюю трень. Может, даже купить пива. В колледже сегодня пары, но похуй. Не хочу. Настроение – ниже плинтуса.
Встал, по-быстрому распихал вещи по карманам: кошелек с мелочью, телефон. Вышел в прихожую, натянул кеды. Виктор стоял в полутемном коридоре, в майке и трениках, опершись плечом на стену.
– Скажи хоть, во сколько домой придешь.
Молча стянул с вешалки куртку, снова заткнул слуховые проходы наушниками и вышел, не закрыв дверь на ключ.
На дворе гребучая поздняя осень, темнеет рано, кругом слякоть и сырой туман. Вывалившись из подъезда, просто побрел куда глаза глядят, вглубь жилого массива. Не хотелось ровным счетом ничего. Жизнь как будто потеряла смысл, все краски посерели. Проходящие мимо люди казались пустолицыми манекенами.
Я хотел побеждать, а победы ускользали у меня из-под носа – мне все время чего-то не хватало, чтобы быть сильнее своих соперников. Я не представлял будущего без фигурного катания: я занимался им с детства, я видел себя чемпионом – я был им!.. Осознание того, что будущее, не успев наступить, уже превращалось в прошлое, вызывало почти физическую боль. В моей голове мне по-прежнему было пятнадцать, и я не хотел, не мог принимать свое поражение.
и ветер уносит обрывки фраз вспышками мертвого солнца и пылью окутает нас
Холод пробрался под легкий бомбер, я крепче стиснул руки в карманах. Был бы жив дедушка, было бы все иначе…
Кто-то сзади дотронулся до моего плеча, и я резко обернулся, дернув наушники за провод. Передо мной стоял какой-то пацанчик в «абибасовской» куртке и серой шапке.
– Юра? – неуверенно предположил он, шмыгая носом.
– Допустим, – осторожно сказал я, подбираясь. Я всегда был готов к драке по любому поводу: за волосы, за «девчачье» лицо, – в школе в свое время дрался постоянно и даже приобрел репутацию хулигана. Зато не лез потом никто – даже жалко немного было.
– Вижу, не узнал, – быстро сказал пацанчик. – Одноклассник твой, Серый, за партой одной сидели. Ты еще мне кнопки на стул подкладывал.
– За кнопки решил отомстить?
Серый хохотнул:
– Че-то не туда разговор пошел. Расслабься, Юр, никто мстить не собирается. Просто шел мимо, увидел тебя, думаю, неужели Плисецкий, четыре года не виделись. Ну точно Плисецкий, не ошибся. Как жизнь, как сам? Учишься где?
Пожалуй, легкая болтовня ни о чем была как раз тем, что мне было нужно в тот момент. Забыть, выкинуть из головы эти ебучие мысли о своих неудачах.
– Ага, учусь. В колледже. Политехническом.
– На кого?
– А хуй его знает. Не помню точно, как специальность называется. Да и похер.
– Ну ты даешь. А я на автомеханика, подрабатываю в сервисе. Нормально вроде. Как спорт? Ты там катался вроде… не бросил еще?
Сердце словно полоснуло, но сдержался и коротко ответил:
– Не бросил.
– Уу, спорт – это тема. Сам в качалку хожу у нас на районе, подтянулся маленько. Будешь?
Серый вытянул из кармана пачку сигарет, протянул мне. Я помотал головой: «Не курю».
– А, ну да, тебе же дыхалку беречь надо, все дела.
Он затянулся и снова шмыгнул носом.
– Куда идешь? Или просто… гуляешь?
– Просто.
С минуту мы молчали, пока холодный ветер обдувал наши лица. Было уже совсем темно, и вдоль улицы зажглись тускло-оранжевые фонари.
– Все нормально, Юрок?
– Нормально.
– Ну ладно. Рад был встретиться.
Он пожал мне руку и пошел дальше. Я остался стоять, глядя вперед, в пустоту, чувствуя, как мертвая тяжесть снова опускается на плечи.
– Юр?
Я обернулся на окрик. Серый стоял, сунув руки в карманы джинс.
– Не занят сейчас?
– Нет… а что?
– Хочешь со мной на вписку? Тут не очень далеко. Познакомлю с хорошими ребятами. Развеешься, а то смотрю, смурной весь.
– Что значит «на вписку»?
– Считай, в гости.
– Но меня же не звал никто.
– Я тебя зову. За тебя поручусь, будет достаточно. Будет весело, гарантирую.
– Я там никого не знаю.
– Меня знаешь? Значит, знаешь.
Я колебался. С одной стороны, приглашение посетить чью-то чужую квартиру с чужими людьми выглядело более чем подозрительно. С другой, мне было так хреново, так тоскливо, что даже Серый, даже любой незнакомый человек сейчас был мне нужен, чтобы спасти меня от безнадеги, злобы на Виктора и одинокого вечера в промозглом тумане.
– Только ненадолго, ладно? Пару часов, и я домой.
– Как скажешь, Юрок. Сколько захочешь.
====== Амфетамины до добра не доведут ======
Комментарий к Амфетамины до добра не доведут Raga – Амфетамины до добра не доведут
Шли мы примерно минут двадцать пять, молча. Район был мне в целом знаком, но я редко ходил в ту сторону – там ничего интересного не было, просто бесконечные панельные дома. Серый курил и периодически кому-то строчил сообщения. Мне особо не хотелось с ним разговаривать, но от его присутствия рядом было как-то легче. В кармане завибрировал телефон; не доставая, кнопкой скинул звонок и выключил совсем. Иди нахер, Витя.
Свернув с проспекта, прошли неосвещенными дворами и повернули за угол обычной двенадцатиэтажки, к одной из многочисленных одинаковых парадных. Серый набрал код на домофоне, и ему почти сразу открыли, не спрашивая. На лестнице пахло сыростью, кошками и жареным луком. Зато тепло: я сразу почувствовал, как окоченевшие руки и ноги начали оттаивать. На всякий случай оглянулся по сторонам, продумывая путь к отступлению. Кажется, расположение кнопки выхода запомнил.
Дверь квартиры на седьмом этаже была приоткрыта, и из нее доносилась приглушенная музыка, похожая на регги. Словно приняв как должное то, что нас никто не встречает, Серый жестом пропустил меня вперед, внутрь, а затем закрыл дверь за нами обоими.
В нос сразу ударил стойкий запах курева, смешанный с чем-то пряным. Маленькая прихожая, освещаемая мигающими бликами небольшого подвесного диско-шара, была буквально завалена обувью. В беспорядке валялись, наверное, около двадцати пар ботинок, кед и кроссовок. В полутьме я разглядел вешалку, увешанную куртками в несколько слоев, и подобие зеркала, с которого свисала новогодняя мишура.
«Рановато как-то для Нового года», – промелькнуло в голове.
– Раздевайся, – сказал Серый и, уловив мое замешательство, добавил: – Кидай куда хочешь.
Я неловко стянул куртку, скатал ее в ком и сунул под вешалку. Затем снял кеды и поставил на свободное место. Музыка стала громче, за углом открылась дверь какой-то комнаты, и в прихожую вышел высокий парень с дредами почти до пояса.
– Проходите, проходите, – сказал он, ничуть не удивившись моему появлению, и скрылся куда-то дальше. Затем снова высунул голову из-за угла и добавил: – Там есть сок, чипсы и сухарики. Пиво в холодильнике. Курить только на кухне. Будьте как дома.
Несмотря на радушное приглашение, я продолжал чувствовать себя скованно. Серый слегка подтолкнул меня в спину:
– Пойдем, не бойся. Тут все свои.
амфетамины до добра не доведут
Мы повернули за угол и вошли в комнату, почти ослепившую меня светом после темного коридора. Когда глаза привыкли, я понял, что нахожусь точно в какой-то холостяцкой или студенческой квартире. Похоже, ее обитателям было совершенно все равно на ее внешний вид, а особенно – на порядок. Центральное место у стены, как алтарь, занимал огромный телевизор с приставкой, на котором кто-то проходил какую-то стрелялку. Сбоку от него стоял компьютерный стол, заваленный грязными тарелками, стаканами и пустыми пакетами из-под снеков. Тарелки стояли и на полу. На полу же было расстелено большое покрывало, на котором валялись двое парней и девушка, игравшие в карты. Еще двое сидели на диване и задумчиво пили пиво. Один парень ковырялся в компьютере: по всей видимости, это он управлял музыкой из колонок.
чего больше за спиной находок или пустоты
то ли это ты а то ли это и не ты
Стены с полуободранными обоями были увешаны плакатами из комиксов, газетными вырезками, цветными мандалами, ловцами снов и очень странными рисунками: приглядевшись, я распознал в них эскизы татуировок. В углу я заметил матрас, на котором ничком лежало чье-то тело непонятного пола, замотанное в халат. Рядом с ним курилась палочка благовоний. В ногах, свернувшись клубком, лежал рыже-белый кот.
Серый, которого тут ласково называли Сереженькой, сразу отрекомендовал меня собравшимся.
– Это Юра, у него плохое настроение, надо развеселить.
– Это мы можем. Хочешь выпить? Есть пиво, сок, «яжка», – сразу предложила худенькая девушка с густо накрашенными черным глазами. – В покер играешь?
– Неа. Сок можно.
– Только сок?
– Угу.
Я опустился на край покрывала и нерешительно взял стакан. На всякий случай понюхал – вроде нормальный. Чистый, по крайней мере.
ты не слушал растафари только просто так курил
Через полчаса я потихоньку был знаком почти со всеми в комнате. Народ собрался совершенно разнокалиберный. Я узнал, что девушку зовут Вика, что ей шестнадцать (выглядела она намного старше), она учится в ПТУ и встречается с Кирой, который старше ее на восемь лет. Кира, типичный эмобой с челкой в стиле «верните мне мой 2007» (я даже не думал, что такие еще существуют в природе), прихлебывал из банки «Ягуар», нес всякую пургу и отпускал расистские шуточки. Двое на диване носили типичные прозвища вроде «Демон» и «Мастер». Бородатый пропирсингованный панк по кличке Шамиль, выглядевший уже на все тридцать пять, без конца жаловался на тяжелую работу в ночную смену. Толстый татуированный рэпер в кепке за компьютером оказался фотографом, а чувак за приставкой – анимешником, собиравшимся скоро уехать в Японию на ПМЖ. Пару раз забегал проведать, как у нас дела, парень с дредами, представившийся Константином.
О себе я практически молчал. Сказал только, что учусь в колледже и что мне девятнадцать. Ожидал обычных вопросов в духе «а ты случайно не тот самый Плисецкий-фигурист», но похоже, тут никто не слышал не то что обо мне, но даже о том, что такое фигурное катание. Сначала было слегка обидно, но потом я подумал и решил – а, в пизду это все. Так даже лучше. Не хотелось ни что-то рассказывать, ни объяснять, почему я раньше занимал первые места, а теперь занимаю седьмое. Я не знал этих ребят, они не знали меня, мы просто собрались потусить вместе без всяких заморочек и обязательств. Ко мне сразу отнеслись непредвзято и не ждали, что я сейчас начну показывать фокусы, как дрессированная обезьяна. Вспомнились вечеринки от клуба ФК, какой там был клубок змей, как приходилось постоянно следить за каждым своим словом и жестом, потому что все это потом могло сказаться на карьере. Да. Так лучше.
– Вик, а пиво еще есть?
твои рвения ввели тебя в систему на игле
Мы непринужденно общались, играли в покер на интерес (я быстро научился и даже пару раз выиграл), рассказывали анекдоты. Я практически расслабился и перестал напрягаться. Отпив из второй бутылки «Жатецкого гуся», мотнул головой в сторону тела на матрасе:
– А это кто?
– Эдик, хозяин квартиры. Под марками лежит, – спокойно откликнулась Вика.
– В смысле «под марками»?
Кира и Серый быстро переглянулись.
– Сереж, он не в теме?
– Не стуканет, я его знаю.
– Эдик у нас психонавт, типа избранного, – пояснил Кира. – Ему марок прямо из Амстердама привезли в подарок. Глюки еще с утра ловит, уже восемь часов лежит.
И все-таки попал в «нехорошую» квартиру, как и предчувствовал. В другое время я бы точно струхнул. Может, даже свалил немедленно, сославшись на какой угодно предлог, и помчался, сверкая пятками, твердо решив никогда сюда не возвращаться. Но сейчас, под воздействием алкоголя, мне было скорее забавно. Я чувствовал себя достаточно уверенным в себе. В конце концов, злые наркоманы насильно не хватали меня за руки и не кололи в вену героин, зловеще хохоча, как в растиражированном общественном мнении. А если попробуют – я дам им в рыло. Не на того напали.
– И часто он так… лежит?
– Раза два в неделю точно. Он у нас творческий человек. Видел эскизы на стенах? Это все его.
Круто. Я проникся уважением, но все же усмехнулся:
– Ну, а вы что? Тоже любите глюки ловить? А может… колетесь?
Все дружно замахали руками:
– Ты что, нам это неинтересно. Здесь никто не колется, мы с такими вообще не общаемся. Если узнаем, что кто-то на игле сидит, выгоним сразу нахуй. Такие тут не нужны, мы за адекват.
Мне стало стыдно, что я принял этих нормальных и вполне приятных в общении ребят за торчков. Чтобы замять неудобный разговор, глотнул еще пива и присел за приставку рядом с анимешником.
– Можно я посмотрю, как ты проходишь?
твои ноздри разъедает ядовитый порошок
твои мозги обжигает лизергиновый шок
я хочу сказать что до добра не доведет
шприцы ампулы эйсид и белый порошок
Спустя какое-то время в комнату заглянул Костя.
– Андрюха и Лютый пришли, стафф принесли. Кто скидывался?
– Эй, погодите, без нас не начинайте, – встрепенулась Вика. – Кира, пошли, потом допьешь.
Все в один момент куда-то свалили. Я остался в комнате один, не считая Эдика, который все так и продолжал лежать без движения. Огляделся по сторонам, еще раз изучил экран с игрой, поставленной на паузу, картины на стенах, попробовал подозвать кота, но тот не реагировал. Я хлопнул в ладоши, но животное даже ухом не повело, и я понял, что кот глухой. Стало скучно. Стоило отправиться на поиски народа, тем более что пиво подходило к концу и настала пора посетить соответствующее заведение.
Туалет я нашел практически сразу по соседству. Он был в ужасном состоянии: бачок сорван, от бумаги только втулка, защелка выдернута с мясом, и теперь дверь закрывалась на гвоздь с веревкой. Вместо лампочки висели какие-то красные светодиоды, обливавшие помещение багровым заревом. Похоже, это у них стиль в хате такой, не иначе.
Сквозь гремевшую из комнаты музыку услышал разговоры и направился на звук, миновав прихожую. Открыл дверь на кухню и обалдел от количества народу. Оказалось, все это время помимо нас здесь находилось еще человек шесть, включая Константина. Кухня была достаточно просторной, с выходом на балкон, на котором курили трое. В углу стоял круглый стол, за которым сидели незнакомые мне ребята и еще одна девушка, постарше Вики. На столе стояли бутылки с лимонадом и пивом, какие-то банки, а также пара пепельниц. Кто-то был прямо в куртке, не раздевшись: наверное, те самые Андрюха и Лютый, про которых упоминал Костя. Я хотел было открыть рот, чтобы спросить, с какого перепугу меня все оставили одного, но замер.
На чистой половине стола Константин ловкими движениями ровнял банковской карточкой кучку белого порошка. Его руки порхали, передвигая, разделяя, расчерчивая линии, как руки опытного картежника тасуют колоду. Впервые я видел наркоту в реальности, так близко, на расстоянии пары шагов. Сердце забилось. Было одновременно и не по себе, и бешено интересно. Осознание присутствия при чем-то запретном и опасном щекотало нервы. О вреде наркотиков со мной особо никто не разговаривал – да и некому было, – но годами в подкорку вдалбливалось социальной рекламой, что триада «алкоголь – табак – наркотики» – зло, на них подсаживаются в одну секунду и затем умирают в страшных мучениях, а сами наркоманы – дно общества, у них всех поголовно СПИД и жизнь их состоит только в том, чтобы достать себе новую дозу. В итоге сигареты я попробовал в двенадцать: на улице подобрал мятую полупустую пачку «Явы Золотой» и прикурил на кухне от газовой плиты, пока никого не было дома. Сделал пару затяжек – и побежал блевать. Запах этой ебучей дряни еще долго преследовал меня, пока я не простирал всю одежду и дважды не вымыл волосы. Что за идиоты вообще могут курить это говно? В общем, с сигаретами не сложилось. Алкоголь зашел лучше. Начал с красного вина в свой четырнадцатый день рождения, потом перешел на ликеры, да и пиво распробовал. Но алкоголиком, естественно, не стал. Оставались только наркотики. Мелькали иногда мысли, чисто из интереса: а подсел бы я, попробовав, или моя сила воли оказалась бы крепче других? Но я, будучи в здравом уме, проверять это, конечно же, не собирался.
Тем временем вокруг стола царило оживление. Кира достал из кармана сторублевую купюру и начал аккуратно сворачивать ее в трубочку. Я наклонился поближе к Серому:
– Это… кокаин?
Серый фыркнул:
– Какой нахер кокаин, ты нас за миллионеров держишь? Грамм кокса стоит сто баксов. Откуда у нас такие деньги?
– А что тогда?
– Порох. Ну, спиды. Скорость. Амфетамины, короче.
– А что с них бывает?
– Ничего особенного. Бодрит просто. Мы тут еще ночь до утра тусить планируем, спать не хотим.
– Просто бодрит? Как энергетики?
– Ну типа того. Сильнее чуток.
Константин между тем закончил свои магические пассы, и на столе теперь красовались двенадцать аккуратных тонких белых дорожек. В руках у него сверкнула небольшая стеклянная трубочка.
– Я для вас чертил, значит, я первый, – сказал он и наклонился над столом. Я даже ничего не успел заметить, как через секунду дорожек стало на одну меньше. Следом, передавая друг другу купюру, к порошку приобщились Кира, Вика, Серый, Андрюха, Лютый и еще несколько человек. Я завороженно наблюдал за ними. Было в этом что-то… особенное, я не мог выразить словами, но ощущал: словно некий ритуал, которого ждут и к которому готовятся, как в ожидании чуда.
На столе вскоре осталась одна, последняя дорожка.
– Есть еще кто желающий? – спросил Костя. – Не хочу вторую.
Последняя... Я сам не знал, что мной двигало, но выступил вперед.
– Давайте я.
– Уверен? – уточнил Кира, передавая мне свернутую сторублевку. – Мы никого не заставляем, не агитируем. И даже не рекомендуем.
Я только молча кивнул, неотрывно глядя на белую полоску на темной столешнице.
– Смотри, – быстро провела ликбез Вика. – Одну ноздрю зажимаешь, в другую вставляешь и вдыхаешь. Только не резко.
Наклонившись над столом, я убрал волосы за уши, послушно зажал одну ноздрю и сунул купюру в другую. Нависнув над линией, попытался сделать вдох – но оказалось не так-то просто. Внутрь что-то все же попало, но дыхание кончилось раньше, чем дорожка, и половина порошка из трубочки просто вывалилась обратно. В довершение всего начало адски щипать в носу, даже слезы навернулись на глаза. Я выпрямился и, не сдержавшись, чихнул в рукав.
– Ну вот, – с грустью констатировал Шамиль, – такое добро пропадает.
Он вынул из кармана проездной, быстро сгреб рассыпавшиеся крупинки и слизал остатки прямо со стола.
– Ты в порядке, Юр? – обеспокоенно спросил Серый.
Я усиленно сопел, упорно пытаясь ощутить пресловутый бодрящий эффект, но кроме жжения ничего не чувствовал. Накатило разочарование. И все это представление они разыгрывали только ради стремного свербения в ноздре? Я точно чего-то недопонимаю. Ну, может, и бодрит кого-то, когда в носу чешется… но как-то так себе удовольствие. Херня, в общем, эти ваши наркотики.
– Угу, в порядке.
Стремительно становилось неуютно. Глянул на настенные часы: половина двенадцатого. Витя там, наверное, бесится уже. Пора идти, засиделся. В принципе, делать мне тут больше особо нечего.
Под шумок, не прощаясь, вышел в прихожую, оделся. Серый вышел вслед за мной и стоял рядом, вертя незажженную сигарету в пальцах.
– Смотри, Юрок… ты теперь такой же, как и все мы. Смекаешь? Крыс никто не любит.
Да не дурак, понял уже, во что вляпался.
– Ага. Не бойтесь, не стукану. Ну, бывай. Провожать не надо, дорогу помню.
Пешком спустился по лестнице с перегоревшими лампочками, преследуемый отголосками говняного регги, и выскользнул в холодную ноябрьскую ночь. Натянул на голову капюшон, сунул руки в карманы и в быстром темпе направился из дворов на улицу, пока никто не доебался в незнакомом квартале. В носу уже давно перестало щипать, а обещанная супербодрость так и не наступала. Единственное, что меня удивляло – так это то, что после четырех бутылок пива я был совершенно, абсолютно, безусловно трезв.
====== Будешь бегать с нами? ======
Комментарий к Будешь бегать с нами? JΣ₣₣RΣY x 4ERNOBURKV – speed
В конце общей тренировки подкатил к Фельцману и прямо высказал все, что думаю.
– Хочу сменить произвольную.
Обычно насупленные брови тренера поползли вверх.
– Ты в своем уме?
– Понятно, что в своем. Надоело быть в вашем. Потому и меняю.
– До чемпионата меньше месяца осталось!
– В курсе, календарем умею пользоваться.
Я думал, он сейчас разорется, но Яков только устало вытер лоб и облокотился о бортик.
– Юрочка, что такое? Что случилось? У тебя проблемы?
– Нет, блять, никаких проблем.
– Не матерись, когда разговариваешь со старшими! Чем тебе не нравится твоя произвольная?
– Да всем. От музыки до элементов. Унылое, никому не нужное говно. Как с этим вообще можно хоть что-то выиграть?
Мне казалось, он должен был возразить по поводу моего демарша против его же хореографии, но только прочел на лице тренера какую-то пассивную, кислую жалость и завелся с пол-оборота.
– Не веришь в мою победу, да?! Не надо врать, сука, по глазам вижу! Ты дал мне эту программу специально! Из расчета, что я так и останусь болтаться внизу, создавая массовку на фоне Каримова и Ларского! Ну да, конечно… ты уже слишком стар, Юрочка, тебе надо кататься спокойно, сдержанно, элегантно! Под Дебюсси… может, сразу под Моцарта?! Нахуй!!!
Яков постепенно начал багроветь, но меня было уже не остановить.
– Буду кататься так, как считаю нужным, хватит с меня этого болота! Я хочу максимум прыжков во второй половине, огня, артистизма, драмы! Хочу взорвать лед к чертовой матери, хочу быть собой! Я не позволю отнять у меня – меня!
На нас пялились во все глаза. Насрать! Резко стартовав с места, унесся на другую половину катка, сделал тройной тулуп. Вслед донеслись вопли Якова – все же опомнился после моей неслыханной дерзости. Пусть орет сколько влезет. Я уже решил. Если хочу выиграть чемпионат, то должен превзойти самого себя, а на данный момент мне никто не даст этого сделать. Хватит, наелся. Пора брать все в свои руки. Буду тренироваться самостоятельно.
Дома меня ждал неприятный разговор с Виктором. Я сразу понял, что разговор будет, как только переступил порог и наткнулся на него в прихожей.
– Юра, что происходит?
Промолчав, разулся и прошел в комнату, но Виктор проследовал за мной и встал в свою любимую позу – скрестив руки на груди.
– Мне звонил Яков.
– И-и… что?
– Он обижен на тебя. Сказал, ты очень невежливо с ним разговаривал.
– Скажите пожалуйста, какие мы нежные.
– Юра, это твой тренер! Заслуженный тренер России, между прочим, мастер спорта! Человек в возрасте! Как не стыдно!
Я швырнул сумку с вещами в угол, плюхнулся на кровать и заложил ногу за ногу.
– Если ты решил прочитать мне лекцию о правилах этикета, то выбрал плохое время. Я устал и хочу отдохнуть. Давай потом.
Виктор опустил руки и подошел ближе.
– Яков говорит, ты хочешь поменять произвольную?
– Это мое дело.
– Юра, – терпеть не могу, когда он вот так начинает буравить меня глазенками, – я сам тренер и могу ответственно заявить, что это плохая идея. Что на тебя нашло? Насколько я знаю, у тебя вполне приличная программа. На что ты хочешь ее сменить?
– На то, что даст мне возможность выиграть.
– А постановку тебе кто делать будет?
– Сам. Все, Витек, я реально не хочу говорить об этом. Уйди, пожалуйста, по-хорошему прошу.
Обсуждать эту тему сейчас было выше моих сил. Но он все не уходил и не уходил, и я почувствовал, как к горлу начинает подкатывать ком – верный признак того, что Витя сегодня точно доведет меня до истерики. Я перевернулся на живот и уткнулся лицом в подушку.
– Что ты опять до меня доебался?
– Я не могу допустить, чтобы ты рушил себе карьеру, Юра! Если у тебя не получается, значит, надо приложить больше усилий, а не бросать на половине и приниматься за новое…
Слова о карьере для меня – триггер. Ох, зря ты, Витенька! Я резко поднялся и сел.
– Кто бы говорил о карьере, а, ты, тренер-недоучка из Мухосранска?! Что для тебя карьера – занимать последние места на второсортных соревнованиях? Ах да, это же твой предел мечтаний, у вас там и такие не проводятся! Скажи спасибо, что вообще повезло переехать в Москву!
Виктор побледнел.
– Я переехал, потому что я – твой опекун, Юра! Единственный родственник, который взял на себя заботу о тебе после смерти деда!
– Я не просил об этом!
– Зато я попросил, и органы опеки были согласны! Посмотри на себя – как бы ты выжил один, с такой-то психикой? Ты же неуравновешенный!
– Да уж как-то бы выжил, и без вашего контроля! Опека кончилась, Витя, я давно уже взрослый! Что ты вообще, блять, делаешь в моей квартире? У тебя своя есть, так и езжай туда! Хватит меня пасти!
Развернувшись, Виктор направился к выходу из комнаты, но в дверях снова остановился.
– Нет, Юра, не уеду, – тихо, но твердо сказал он. – Не уеду, потому что не могу оставить тебя в одиночестве. Наделаешь глупостей, мне же их потом и расхлебывать. Может, по паспорту тебе и девятнадцать, а ведешь себя, будто пятилетний. На что жить будешь, взрослый? Ты ж безработный.
– Я безработный?! Я профессиональный спортсмен, между прочим!
– А деньги где? – на лице Виктора появилась ухмылка. – За все тут я плачу… так что сиди и не вякай, спортсмен! Пока ты от меня зависишь. Что, правда глаза режет?
Я искренне ненавидел его в эту минуту. Ненавидел его педиковатые манеры, модную стрижку, рельефный пресс из-под тонкой майки. А больше всего – его извечное спокойствие, провоцирующее меня на еще большую агрессию. Но драться с ним было бесполезно – пробовал уже как-то, когда мы только начинали жить вместе: пользуясь преимуществом в силе и весе, он просто заламывал мне руки за спину и ждал, пока я не прекращу сопротивляться. Нет, в такие моменты надо брать и уходить, если хочется сохранить хоть какие-то остатки самообладания. Просто валить отсюда к чертям собачьим.
– Яков сказал, что больше не будет тебя тренировать, – крикнул Виктор из кухни, когда я уже зашнуровывал кеды. – Занимайся сам, как хочешь. Он умывает руки.
Ну и прекрасно. Скатертью дорожка.
Да, правда резала глаза, и это, сука, было больно. Я был нищим студентом и зависел от Виктора материально, а он никогда не упускал возможности лишний раз напомнить мне об этом. Единственными моими личными финансами была символическая стипендия в колледже, да и та доставалась нечасто из-за хронической неуспеваемости. С фигурного катания я уже давно практически ничего не получал. Деньгами, заработанными в период побед, пришлось много с кем поделиться, а остаток лежал в банке до моего двадцатиоднолетия, и трогать его было нельзя.
Я злобно стукнул кулаком по двери подъезда, и та отозвалась жалобным звоном. Что делать, куда идти? Некуда… Всегда сам по себе, настоящий тигр-одиночка: раньше гордился этим, мол, самодостаточный, могу прожить и без друзей, а теперь остро почувствовал свою неприкаянность. Это не мне никто не был нужен – это я был никому не нужен. С одним только человеком за всю жизнь удалось сблизиться – Отабек Алтын из Казахстана, познакомились как-то на сборах в летнем лагере. До сих пор общаемся, но только виртуально – разделяют тысячи километров. Отабек все обещает приехать, да никак не выполнит обещания, я уже забил на его уверения. А здесь так ни с кем и не сошелся, ни из клуба, ни из колледжа.
Вспомнились туманный вечер на прошлой неделе и та странная вечеринка на квартире у наркоманов. Никаких последствий я на себе тогда не испытал, из чего сделал вывод, что наркотики меня не берут. Даже и думать про эту дурацкую историю забыл, а сейчас внезапно накатило – мучительное желание снова прийти туда, ради простого человеческого общения. Забавно: единственное место, где Юрий Плисецкий чувствует себя в своей тарелке – наркоманский притон… Не нужен мне ваш порошок, и пива даже не надо; хочется просто пересидеть, перекантоваться, чтобы не грызло, не сосало внутри холодное и скользкое одиночество.
