Текст книги "Невеста изумрудных принцев + Бонус (СИ)"

Автор книги: Tommy Glub

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)

23 глава

Я открываю глаза в тот момент, когда космолет прошивает очередную складку пространства.

Звезды за иллюминаторами не просто движутся – они текут, превращаясь в серебристые реки света. Корабль несется сквозь космос с такой скоростью, что реальность размывается в радужные полосы. Корпус вибрирует – едва ощутимо, но я чувствую это всей кожей через облегающий космокостюм. Материал второй кожей обтекает мое тело, живой и теплый, с тонкими нейроволокнами, которые пульсируют в такт сердцебиению.

Ремни удерживают меня в анатомическом кресле. Попытка пошевелиться – и магнитные замки мягко, но непреклонно возвращают тело в исходное положение.

Впереди, у панели управления, возвышается массивная фигура пилота. Плечи шириной с переборку, руки толщиной с мои бедра. Он даже не оборачивается – только его затылок с выбритыми узорами племенных татуировок маячит в голубоватом свете приборов. Пальцы уверенно скользят по голографическим панелям, корректируя курс. Каждое движение выверено, механически точно.

– Где я… – шепчу хрипло.

Здоровяк даже ухом не ведет. Зато откликается…оно.

Справа от меня что-то шевелится. Аморфная масса, переливающаяся перламутровыми оттенками. У существа нет постоянной формы – оно постоянно перетекает, меняется, пульсирует. Иногда в его теле проступают странные органы – то ли глаза, то ли еще что, – но тут же растворяются обратно.

Я хочу отползти и завизжать, но просто открываю рот и смотрю на него.

«Не двигайся, крошка»,– голос звучит прямо в моем сознании, обтекает мысли как теплый мед. —«Твое тело еще адаптируется к гиперпрыжкам. Дыши медленно.»

Космолет содрогается. За иллюминаторами вспыхивает фиолетовая вспышка – мы пробиваем очередной гиперкоридор. Скорость такая, что желудок подпрыгивает к горлу, несмотря на инерционные компенсаторы.

«Что… что вы со мной сделали?»

Аморфное существо кажется, хмыкает. Его полупрозрачное тело колышется в такт вибрациям корабля. Я чувствую исходящее от него тепло – не физическое, а ментальное, проникающее прямо в разум.

«Ничего», – простой ответ обжигает синапсы. —«Если ты не станешь противиться, ничего и не сделаем. Если изумрудные принцы пройдут испытание, даже попробуем договориться о твоем возвращении. Но об этом говорить пока рано.»

В голове вспыхивают образы. Риус – его глаза полны тревоги. Риан – оскал на рептильном лице, когда он пытается меня защитить. Их руки, тянущиеся ко мне сквозь пустоту…

– Они живы?! – я дергаюсь в креслах так резко, что ремни впиваются в ребра через костюм.

«Живы. И будут искать тебя.»

Здоровяк впереди что-то рычит на гортанном языке. Судя по тону – ругается. Его массивные пальцы выводят новые координаты. Космолет резко меняет курс, и звезды за бортом закручиваются в спираль.

«Мы летим в нейтральный сектор», – поясняет существо, словно читая мои мысли. Впрочем, оно наверняка так и делает. —«Там ты будешь в безопасности. Там мы дождемся…»

«Что вам от меня нужно? Я не знаю кто вы!»

Аморфное создание пульсирует ярче. В его переливающейся массе на мгновение проступает что-то похожее на улыбку.

«Я знаю. Тебя постарались укрыть от всей Вселенной, как и еще одну землянку. С ней ты знакомилась недавно. Но будучи таким редким экземпляром, невозможно тебя прятать так долго. Твоя связь с ними… необычайно яркая. Редкость во Вселенной.»

Космолет снова содрогается. Мы выныриваем из гиперпространства вобычныйкосмос. Звезды замирают, превращаясь из рек света в привычные точки. Но теперь среди них виднеется что-то еще – огромная станция, похожая на металлического спрута с десятками щупалец-доков. А недалеко несколько темных планет или спутников.

Здоровяк разворачивается ко мне впервые. Лицо квадратное, изрытое шрамами. Один глаз закрыт повязкой. Он смотрит на меня оценивающе одним глазом, потом хмыкает.

– Надеюсь, ты стоишь всех этих проблем, девчонка, – его голос похож на рокот двигателя.

И разворачивается обратно, начиная посадочный маневр.

24 глава

Стыковочный док встречает нас мертвой тишиной. Половина освещения не работает – панели мерцают и гаснут, оставляя целые секции в полумраке. По металлическим стенам змеятся следы коррозии, словно станция медленно умирает изнутри. Потолок теряется в темноте – док рассчитан на корабли куда крупнее этого челнока. Заброшенные платформы уходят вверх ярусами, опутанные проводами и трубопроводами, из которых сочится конденсат. Капли гулко отдаются эхом в пустоте.

Меня пробирает до дрожи.

На полу – следы старых маркировок, стертые тысячами ног. Желтые линии ведут к шлюзам, которые больше не открываются. Красные зоны карантина, обведенные свежей краской поверх старой. У дальней стены – груда контейнеров с провизией, половина вскрыта, содержимое растащено…

Здоровяк-пилот отстегивает мои ремни одним резким движением. Его единственный глаз оценивающе скользит по моему лицу.

– Вставай, девчонка. Нечего тут рассиживаться.

Ноги подкашиваются, когда я встаю. Гравитация здесь другая – тяжелее земной, каждый шаг дается с усилием. Аморфное существо перетекает рядом, его перламутровое тело пульсирует в такт моему учащенному дыханию.

«Не бойся», – голос обволакивает сознание. – «Скоро все закончится».

Коридоры станции – лабиринт полу рабочих систем. Стены покрыты слоями краски разных лет – под облупившимся серым проступает синий, под ним – изначальный белый, теперь пожелтевший от времени. Справа целая секция погружена во тьму, аварийные огни мигают красным, отбрасывая тревожные тени. Слева – разбитые панели обзора, за которыми видна только чернота космоса и редкие вспышки далеких звезд. Воздух пахнет озоном и ржавчиной, смешанными с едким запахом переработанного воздуха.

Вентиляционные решетки забиты пылью и чем-то органическим – возможно, споровым мхом с одной из нижних палуб. Из них доносится постоянный гул – то ли работающие системы, то ли что-то живое в вентиляционных шахтах. По потолку тянутся открытые кабельные короба, провода свисают пучками, некоторые искрят.

Проходим мимо заколоченного сектора. За импровизированной баррикадой из сваренных листов металла видны следы пожара – черные разводы копоти тянутся по стенам. Кто-то нацарапал на переборке: "Сектор С-3 закрыт. Не входить. Утечка." Дата – примерно три месяца назад.

Нас ведут через центральный зал. Он огромен – остатки былого величия видны в архитектуре. Колонны уходят на много метров вверх, покрытые барельефами с изображением звездных систем. Но краска облупилась, обнажая ржавый металл. Половина уровней закрыта – металлические переборки перекрывают доступ к верхним ярусам, где раньше были магазины, рестораны, жилые модули. Теперь там темнота и запустение.

Центральный фонтан явно давно не работает. В чаше – мутная вода с радужными разводами масла. Вокруг него ютятся временные палатки торговцев – грязные тенты, натянутые между колоннами. Продают все: от протеиновых брикетов сомнительного происхождения до запчастей неизвестного назначения.

Внизу кипит жизнь – десятки разумных существ снуют туда-сюда, но их голоса приглушены, движения торопливы. Станция живет, но живет вполсилы. Вижу необычных существ – они передвигаются по стенам, их хитиновые панцири поблескивают в тусклом свете. Группа низкорослых существ с серой кожей толпится у информационного терминала, который показывает только помехи. Высокий гуманоид с кристаллической кожей стоит в стороне, его тело преломляет свет, создавая радужные блики на грязных стенах.

Мимо проносится отряд в форме с эмблемами – кольцо, пронзенное стрелой. На нарукавниках аббревиатура на незнакомом языке. Один из охранников – четырехрукий гуманоид – бросает на меня быстрый взгляд и отворачивается. Их броня поцарапана, на шлемах – вмятины. Это не парадный отряд, скорее всего, это те, кто реально поддерживает хоть какой-то порядок в этом хаосе.

На стенах – слои объявлений. Что-то из этого я понимаю. "Пропал техник с нижних палуб", "Меняю воду на медикаменты", "Карантин в секторе Е-12 продлен". Поверх них – граффити на десятках языков, большинство нецензурные.

– Куда вы меня ведете? – голос срывается на шепот.

– Медблок, – бросает пилот через плечо. Татуировки на его затылке словно шевелятся при движении. – Сектор Д-7.

Проходим через промышленную зону. Здесь еще хуже – трубы переплетаются в безумный узор над головой, из некоторых валит пар, другие покрыты инеем. Пол скользкий от конденсата и машинного масла. Слышен ритмичный стук – где-то работают генераторы, но судя по звуку, на последнем издыхании.

У переборки – тело. Накрыто брезентом, но из-под него торчит рука с шестью пальцами. Синяя кожа почернела. Никто не обращает внимания – словно смерть здесь обычное дело.

Медицинское крыло встречает запахом дезинфекторов и чем-то кислым, химическим. Стены когда-то были белыми, теперь – желто-серые, с пятнами плесени в углах. Половина кабинетов опечатана, на дверях мигают предупреждения о карантине на разных языках. Через щель под одной из дверей сочится что-то темное и вязкое.

В коридоре – очередь из больных. Существо с отслаивающейся чешуей, гуманоид с забинтованной половиной лица, что-то аморфное в контейнере на колесах. Все молчат, только слышно тяжелое дыхание и редкий кашель.

Нас проводят в дальний конец коридора, мимо операционной с выбитым окном, заклеенным пластиком. За ним мелькают тени, слышен визг костной пилы. Пол под ногами липкий – то ли от антисептика, то ли от чего-то… похуже.

Комната холодная, стерильная – одна из немногих, где поддерживается хоть какое-то подобие медицинских стандартов. В центре – капсула сканера, покрытая царапинами и вмятинами, но все еще функционирующая. Вокруг – панели с мигающими индикаторами, половина экранов разбита или показывает помехи. В углу – штабеля медицинского оборудования, часть в упаковке, часть – явно бывшая в употреблении и плохо очищенная.

Существо в белом халате – не могу определить его вид под защитным костюмом – жестом указывает на капсулу. Костюм заляпан чем-то бурым, на рукавах – следы от хирургических перчаток, сменяемых десятки раз.

– Ложись.

Я оглядываюсь на аморфное существо. Оно пульсирует успокаивающе.

«Это необходимо. Они должны убедиться, что ты здорова».

Только вот зачем?..

Капсула холодная, металл обжигает кожу. Внутри – следы предыдущих пациентов: царапины на стенках, пятна засохшей крови, которую не до конца оттерли. Мне хочется моментально вырвать. Крышка закрывается с тихим шипением – уплотнители изношены, слышно, как проникает воздух снаружи.

Над головой вспыхивают сканеры – красные, зеленые, фиолетовые лучи пронизывают тело. Оборудование старое, лучи мерцают неравномерно. Чувствую покалывание в кончиках пальцев, затем – жжение.

Боль приходит внезапно. Острая, режущая, словно тысячи игл впиваются в кожу одновременно. Хочу закричать, но горло сжимается. Вижу, как существо в белом что-то быстро набирает на панели – его движения резкие, почти панические. Слышу гортанный голос пилота – он ругается на незнакомом языке.

Сканирование продолжается вечность. Берут кровь – много, слишком много. Иглы входят в вены на руках, на шее – некоторые промахиваются с первого раза, оставляя болезненные проколы. К вискам прикрепляют диоды, они жгутся холодным металлом, оставляя красные следы на коже. Соскабливают кожу, берут образцы волос, слюны. Инструменты не стерильные – вижу засохшую кровь на скальпеле.

Когда капсула наконец открывается, я едва могу пошевелиться. Руки покрыты следами от игл, кровоподтеками. Голова кружится. На простыне под мной – пятна крови.

Кажется, это уже моя…

– Достаточно, – рычит пилот. – Она еле держится. Нам она нужна говорящей и чтобы нормально соображала.

Существо в белом молча кивает. На его планшете мигают данные – строчки символов, графики, диаграммы. Экран треснут в углу, изображение дрожит. Что-то там его явно интересует – он несколько раз прокручивает одну и ту же секцию, его дыхание под маской учащается.

– Аномалия в энергетическом поле, – наконец произносит механический голос из-под маски. – Требуется дополнительное исследование.

Что бы это не значило…

– Потом, – пилот поднимает меня на руки. Я слишком слаба, чтобы сопротивляться. – Сначала она отдохнет.

Последнее, что помню – коридор с мигающими огнями, где каждая вторая лампа перегорела, и чей-то разговор на незнакомом языке. Голоса звучат обеспокоенно, почти испуганно. Слышу, как кто-то роняет металлический поднос – звук разносится эхом по пустым коридорам умирающей станции.

25 глава

Каюта крошечная – три шага в длину, два в ширину. Единственное окно выходит на мертвую секцию станции, где не горит ни одного огня. Койка жесткая, на металлической раме. В углу – базовый санузел, даже без зеркала.

Сажусь на край койки и разглядываю свои руки. Следы от игл превратились в фиолетовые пятна. Кожа горит там, где были диоды. Каждое движение отдается болью.

Слезы приходят внезапно – горячие, злые. Плачу беззвучно, закусив губу до крови. Растираю израненные запястья, пытаясь унять жжение.

– Риан, – шепчу в пустоту. – Риус... найдите меня. Пожалуйста…

Не знаю, сколько времени проходит. Может, минуты, может, часы. В каюте нет часов, а по виду из иллюминатора ничего не понятно. Только тишина и холодный свет аварийного освещения.

Дверь открывается резко. Пилот стоит в проеме, за ним – двое охранников в той же форме с кольцом и стрелой.

– Вставай. Хозяйка хочет тебя видеть.

Пытаюсь подняться, но ноги не слушаются. Колени подгибаются, хватаюсь за стену.

– Я… я не могу…

Пилот недовольно цыкает. Его единственный глаз сужается.

– Тащите ее, – бросает охранникам.

Они подхватывают меня под руки, почти несут. Ноги волочатся по полу. Стыдно за свою слабость, но сил сопротивляться нет.

Проходим через новые коридоры. Эта часть станции в лучшем состоянии – освещение работает, стены чистые. Но все равно чувствуется запустение – половина дверей заварена, вентиляция работает с перебоями.

Аморфное существо перетекает рядом. Его присутствие – единственное, что удерживает от паники.

«Скоро все изменится», – шепчет оно в моем сознании. – «Чувствуешь?»

Не успеваю ответить.

Удар сотрясает станцию. Мощный, оглушительный. Стены содрогаются, освещение мигает и гаснет. Аварийная сирена взвывает на одной ноте.

Охранники роняют меня. Падаю на колени, пытаюсь ладонями смягчить падение.

И тут – по всем громкоговорителям, на всех частотах – раздается голос. Низкий, рычащий, с характерным шипением на согласных.

– Это предупреждение вс-сем, кто находитс-ся на этой с-станции. Выдайте нашу ш-шахри, или мы разнес-сем это мес-сто в кос-смичесскую пыль. У вас-с ес-сть дес-сять минут.

Сердце замирает. Это голос Риана. Злой, опасный, но такой знакомый.

Пилот выругался на своем гортанном языке. Охранники засуетились, доставая оружие.

Аморфное существо пульсирует ярче, его перламутровое тело переливается всеми цветами радуги.

«Они пришли за тобой», – в его мысленном голосе слышится… удовлетворение? – «Как и было предсказано».

Поднимаю голову, смотрю в темноту аварийного освещения. Где-то там, за обшивкой станции, за холодной пустотой космоса – они.

Мои изумрудные принцы.

– Я здесь, – шепчу, зная, что они не услышат. – Я жду вас.

Станция содрогается от второго удара. Ближе. Сильнее.

26 глава

Меня волокут дальше по коридору.

Колени скребут по решетчатому полу – каждая царапина выжигает новую линию боли на уже ободранной коже. Свет мерцающих ламп режет глаза полосами – белый, темнота, белый, темнота – как морзянка умирающей станции. В ноздри бьет запах: ржавчина, въевшаяся в металл за десятилетия, пыль поколений и что-то приторно-химическое, напоминающее пролитый антисептик из медблока. Может, здесь когда-то пытались отмыть кровь?

Чужие пальцы – жесткие, как клещи – впиваются в плечо так глубоко, что рука немеет, превращаясь в бесполезный придаток. Остается только пульсация – тупая, ритмичная, в такт ударам сердца.

«Дышать. Просто продолжать дышать», – мантра крутится в голове, когда массивная арка проглатывает нас целиком.

Зал раскрывается передо мной как пасть древнего зверя. Потолок уходит в непроглядную тьму – только тонкие линии голубоватой подсветки змеятся по металлическим ребрам перекрытий, похожие на фосфоресцирующие вены. В центре – идеально круглая платформа из черного камня, отполированная до такой степени, что в ней отражаются искаженные силуэты. По периметру высятся колонны, испещренные глубокими бороздами – будто гигантские когти оставили свои автографы на древней плоти станции.

И много неизвестных мне существ.

Их здесь не меньше двадцати, и от каждого веет смертью так явственно, что воздух становится густым. Высокий альбинос с волосами цвета выбеленной кости, перевитыми кожаными шнурами – его глаза красные, как у лабораторной крысы. Приземистый громила с кулаками, закованными в шипастые муфты – на его лице шрамы складываются в карту прошлых убийств. Тощий, как скелет, тип с пальцами-паучьими лапками – они подрагивают, словно нащупывают невидимые струны чьих-то нервов.

Оружия почти ни у кого нет. Им не нужно железо – они сами оружие. Их взгляды скользят по мне как лезвия, оставляя невидимые порезы на коже.

Меня швыряют на пол с такой силой, что выбивает дух.

Во рту – медный привкус крови. Ладони обдираются о железный пол.

И застываю.

Она стоит на краю каменного круга.

Девушка. Почти человек. Почти – потому что в людях не бывает таких глаз: цвета зимнего неба перед бурей, серебристо-серые с темными прожилками. Они светятся изнутри холодным огнем, который одновременно притягивает и отталкивает. Лицо у нее точеное, с высокими скулами и тонкими чертами – было бы красивым, если бы не шрам. Уродливая борозда тянется от левого виска через всю щеку к уголку губ, грубо сшитая когда-то неумелыми руками. Шрам стягивает кожу, превращая любую попытку улыбки в хищный оскал.

Темные волосы собраны в тугой хвост, открывая длинную шею. На ней – простой черный комбинезон без опознавательных знаков, перетянутый широким ремнем с непонятными символами. Но самое жуткое – ее руки. Пальцы неестественно длинные, с выступающими суставами, они двигаются слишком плавно, слишком гибко, будто у них есть лишние сочленения.

Она движется ко мне с грацией хищницы, уверенной в своей добыче.

Воины вокруг расслабляются – но их расслабление опаснее любой агрессии. Кто-то негромко постукивает костяшками пальцев о бедро, и от этого ритмичного звука по спине бегут ледяные мурашки.

Незнакомка опускается передо мной на корточки одним текучим движением, словно гравитация для нее как раз та самая, комфортная, в то время, как мне сложно двигаться. Ее жуткие пальцы подхватывают мой подбородок, заставляя смотреть в эти нечеловеческие глаза.

Прикосновение холодное.

– Итак, землянка наконец здесь, – ее голос обволакивает, как шелк, скрывающий бритву. Никакого акцента, никаких дефектов – неестественно идеальная речь. – Одну земную самку я упустила... – уголок рта дергается, шрам играет тенями, – но хорошо, что ты еще не успела ощениться от своих истинных. Это позволило мне выкрасть тебя хотя бы ненадолго.

Каждое слово – осколок льда под кожей. Внутри все сжимается в тугой узел. Я с трудом сглатываю ком в горле.

– Что… вам от меня нужно? – голос предательски срывается, но я заставляю себя не отводить взгляд.

– Мне нужно, – она наклоняет голову, и в серых глазах пляшут холодные огоньки, – чтобы ты научила меня быть тобой. Вернее, научила бы, будь у нас время... – ее большие пальцы медленно очерчивают линию моей челюсти, и от этого псевдо ласкового жеста тошнит. – Но поскольку твои змейки дали нам всего десять минут, ты просто убедишь их подождать подольше.

Она улыбается – та самая кривая улыбка, искаженная шрамом. За спиной раздается шарканье – кто-то из воинов переступает с ноги на ногу. «Десять минут», – эхом отдается в голове. Голос Риана в динамиках доков, ультиматум. Горло сдавливает невидимая петля.

– И почему я должна это делать? – удивляюсь, насколько ровно звучит мой голос. – Я доверяю им несомненно больше, чем вам.

– О, конечно, – она издает короткий смешок, похожий на лязг металла. – Настолько доверяешь… Но они прятали тебя ото всех… Не показывали свой мир, держали в золотой клетке… – ее пальцы скользят к моей шее, останавливаясь на воспаленном следе от диода. – За тобой объявлена охота,девочка. Это чистая правда. И поверь… – слово «девочка» звучит как «жертва», – тебе повезло попасть именно ко мне. Другие охотники не стали бы так… деликатничать.

Она отпускает меня и встает одним плавным движением. Почти мой рост, но в ней есть что-то монументальное – привычка повелевать, въевшаяся в каждый жест.

– Кто вы такая? – вырывается у меня прежде, чем успеваю прикусить язык.

– Можешь звать меня Мирейн, – отвечает она после паузы.

Щелчок длинных пальцев – и двое воинов выкатывают знакомое устройство. Генератор стазис-поля, я видела такие в научных журналах. Третий начинает чертить мелом символы прямо на черном камне – что-то неизвестное, древнее, угловатое, пульсирующее скрытой силой. Руны? Технология? Граница между ними размыта.

– Знаешь, чем мы похожи? – Мирейн говорит тише, почти интимно. – Мы обе – чужие в этом мире. Слишком много чувствуем для отведенных нам лет… – Ее взгляд скользит по моим ранам – ожог от диода, лиловые кровоподтеки от игл, содранные в кровь ладони. Улыбка становится почти… печальной? – Разница лишь в том, что тебя спасли твои чудовища. А меня – никто. И чтобы выжить, мне нужно стать той, кого не посмеют тронуть.

– Стать мной? – заканчиваю я с горькой ясностью. Старый сюжет: украсть чужую жизнь, примерить чужую кожу.

– Не совсем… Научиться быть такой же. – Никакой театральности. Просто факт.

Треск помех разрывает тишину. Кто-то крутит регуляторы, и из динамиков на стене вырывается рык:

– Это пос-с-следнее предупреждение! Верните нашу женщину! Ос-сталось девять минут…