Текст книги "Проклятье старинного кольца (СИ)"

Автор книги: Тишанская Марина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц)

– Какую записку? – удивилась Жаннет. – Я не писала, да и некому у вас писать. Сэр Джордж женат, а Фостер не дворянин и денег у него нет. Да он на меня и не смотрит. По правде сказать, если бы у меня кто был, я бы не стала ему писать. Я плохо пишу, викарий говорит, одни ошибки. И леди Лонгфильд смеется. Лучше уж все сказать на словах.

– Может, твой дружок не из дворян? Садовник, например, или конюх, – продолжала выпытывать Лиля.

– Да нет у меня дружков в Олдоаксе! – воскликнула Жаннет. – Сэр Джордж звал меня с собой один раз на скачки и еще в казино в городе. Я согласилась, и было забавно. Но он хочет, чтобы я стала его любовницей, а я не хочу. Еще чего! От него проку никакого, только места можно лишиться. А я не хочу, чтобы хозяйка на меня гневалась. Я хочу поехать с ней путешествовать, может, даже по морю.

Девушки допили чай и поднялись, чтобы идти домой. Все хорошее когда-нибудь кончается, но они не огорчались. Надо только подождать две недели, и у Лили опять будет выходной вечер. Тогда они смогут опять куда-нибудь пойти. По дороге Жаннет пыталась расспросить Лилю о прошлом, но той пришлось врать, что она ничего не помнит. Жаннет была разочарована, и чтобы ее утешить, Лиля обещала, если вспомнит, рассказать все ей первой. Расстались они вполне довольные и проведенным вечером, и друг другом.

Где Лиля Михайлова?

Элла Георгиевна с трудом открыла дубовую дверь и тяжело осела на стул. Кабинет встретил ее привычным уютом. Серебристо-зеленые волны традесканции спускались с высокого стеллажа и длинными струями стекали на стол. Тюлевые занавески скрывали рассыпь цветущих фиалок на подоконнике. Элла Георгиевна вырастила их своими руками, и обычно они успокаивали ее, отвлекали от мрачных мыслей.

Но сейчас она не замечала ничего вокруг. Ужас происшедшего сковал ее душу. Как могла она, старая дура, не понять, не остановить, не вспомнить!

Экскурсия учеников франглийской спецшколы пришла в музей около полудня. С утра было пасмурно, но к этому моменту тучи начали расходиться, появились голубые проталинки.

Как обычно, мальчики разглядывали оружие и доспехи, а девочек больше интересовали старинные костюмы и драгоценности. Лицо милой светловолосой школьницы показалось Элле Георгиевне знакомым. Но она вела экскурсию, следила, чтобы дети ничего не трогали, и мимолетное воспоминание прошло мимо ее сознания.

Зато потом, когда это случилось, ей стало казаться, что она с самого начала предчувствовала недоброе. Она снова и снова прокручивала в голове события последнего часа. Вот дети входят. Подумать только, с Анной Трофимовной, учительницей истории и большой энтузиасткой исторической науки, она была знакома уже лет пять. Другим и не попасть бы в этот зал до начала выставки. Они разговорились, да еще парнишка, который непременно хотел отобрать меч у бронзового рыцаря… Привычные заботы заставили ее забыть о кольнувшей сердце тревоге.

Сколько лет прошло с тех пор, когда Элла Георгиевна последний раз разговаривала с юной девушкой, пришедшей на экскурсию в ее музей! Конечно, малышка принялась разглядывать кольцо – самое ценное украшение в экспозиции.

Ах, почему она не убрала его в запасник! Столько хлопот выпало ей из-за этого кольца, фамильной драгоценности рода Бэклоу. Элла Георгиевна так долго его искала, подавала объявления в центральные и региональные газеты. Она чувствовала, что перстень где-то рядом. И вот однажды появился человек, который был готов отдать камень Бэклоу на выставку с условием, что его имя будет упомянуто в буклете. Ей не удалось выяснить, при каких обстоятельствах реликвия покинула Франглию и очутилась в России. Но Элла Георгиевна понимала, что ее место – возле камня. Она собственноручно отпечатала на компьютере легенду о таинственных свойствах камня и положила ее в витрину рядом с драгоценностью.

Рассказывая школьникам о событиях трехсотлетней давности, она время от времени посматривала на заинтересовавшую ее девушку. Та как раз повздорила с мальчишкой, который прилепил девушке к волосам жевательную резинку.

И в этот момент камень, разбуженный энергией скандала и запущенный лучом солнца, засиял собственным светом. Девочки ахнули, а эта светленькая захотела разглядеть его получше и погрузилась в золотистое облако над витриной. Мгновение – и все закончилось. Девочка исчезла, а камень потух, снова потемнел и превратился в невзрачную безделушку.

И лишь когда солнечный луч скользнул меж тяжелых портьер и осветил камень, она вспомнила! Но было уже поздно!

Она, словно со стороны, увидела себя в старом замке. Леди Эстер Мортимер, урожденная Бэклоу, склонилась над раскрытой шкатулкой с украшениями, а эта юная особа в темном платье и белоснежном переднике, как и подобает горничной, стоит и покорно слушает ее наставления.

Анна Трофимовна упала в обморок. Пришлось вызывать скорую помощь, а потом и милицию, отвечать на бесконечные вопросы, пытаться объяснить ничего не видевшим и потому недоверчивым милиционерам, куда делся ребенок.

Утешало одно – Элла Георгиевна не сомневалась, что девочка жива и здорова. Но как исправить ужасную ошибку и вернуть бедное дитя домой, она не знала.

Свежий ветер забирался за воротник, пахло недавно прошедшим дождем. Мир распахивался навстречу так, как бывает только весной и только тогда, когда ты молод. Но Генка не замечал ни умытых дождем улиц, ни веселых и нарядных прохожих, которых выманило из домов яркое солнышко. Он не мог забыть увиденное в гостях у Кирилла.

Хорошо малышам! Они ни о чем не заботятся, искренни и непосредственны. Но чем становишься старше, тем больше проблем и сложностей.

Так думал Геннадий, соображая, как бы поаккуратнее выяснить, как в странном видении оказалась Лилька. Она всегда была такая хорошенькая!

У всех людей есть ранние воспоминания. Когда человеку года три, что-то может произвести на него такое впечатление, что останется в голове на всю жизнь.

Генке запомнилась Лиля в голубом платье. Правда, ему тогда было, наверное, лет пять, потому что Лилька была хоть и малютка, но уверенно ходила и бегала. Однажды летом мама повела его с собой в магазин, оставить было не с кем. Вот тогда они и встретили белокурую девочку, всю в кудряшках, наряженную в голубое платье с оборками. По малолетству Генка решил, что она не настоящая. Ему казалось, что голубое платье – это кусочек неба, а сама девочка пришла из сказки. Солнечные лучи путались в ее золотистых волосах, крошечные ручки и ножки казались игрушечными.

Потом выяснилось, что девочка все-таки настоящая, живет в соседней квартире. Их часто выводили гулять одновременно или Лилина мама забирала Генку и шла во двор с двоими. Они ходили в один детский сад, она в младшую группу, а он в старшую, потом в школу. В третьем классе Генка водил соседку на уроки и с уроков, мама разрешала.

Все изменилось, когда он перешел в пятый класс. Мальчики и девочки стали образовывать отдельные группы, порой дрались и очень интересовались друг другом. Генку начали дразнить женихом, и совместные походы в школу прекратились.

Теперь она ходила к нему заниматься математикой. Он объяснял ей задачки, а Лиля смотрела на него так, что голова начинала кружиться. Волшебной она уже не казалась, но по-прежнему была красивее всех.

Генка мог поклясться, что видел в созданном концентратором пузыре именно ее. Конечно, это могла быть ее пра-прабабушка, или сколько там надо этих пра-. Но уговорить себя, что это так, было трудно. Не только лицо, но и взгляд, и движения казались удивительно знакомыми. Что, если малышка опять попала в беду? И что это за беда? Что вообще показал им этот странный прибор?! Кино или реальную жизнь? А если это жизнь, то где сейчас Лилька?

Войдя в подъезд и поднимаясь по лестнице, Генка думал, как разговаривать с родителями девочки так, чтобы не напугать их. Может, он все придумал, и соседка сидит дома, учит уроки.

То, что Лиля не отвечает на телефонные звонки, Генку не особо беспокоило – она часто забывала зарядить свой мобильный или выключала его, чтобы не мешал, и забывала включить. Плохо то, что у девчонки завтра контрольная по математике, она предупредила его еще на прошлой неделе. Нужно ее погонять по тригонометрии, а она не приходит и на звонки не отвечает.

Лиля жила в соседней квартире, поэтому далеко идти не пришлось. Было семь вечера, ее родители уже пришли с работы, когда студент позвонил им в дверь.

Родители Лили работали в НПО «Логарифм», там же, где Сергей Анатольевич Воробьев – отец Кирилла Воробьева. Мама Лили, Светлана Романовна, невысокого роста толстенькая хохотушка, работала мастером, а отец Николай Петрович, высокий и видный мужчина с сединой на висках – начальником цеха. Занимались они измерительной аппаратурой и мечтали, что дочка закончит школу и институт и придет на работу к родителям помощником мастера.

Светлана Романовна никогда не отчаивалась. Даже когда Лиля в пять лет упала на лестнице, прокатилась по пролету вниз и свезла себе всю физиономию накануне утренника в детском саду, ее мать не рыдала и не ругалась, а только намазала дочку зеленкой. Так, зеленая, Лиля и рассказывала стих на празднике.

Сегодня соседка встретила Генку вся в слезах, а ее муж одну за другой курил сигареты. Генкино сердце сжалось от плохого предчувствия.

– Светлана Романовна, что с Лилей? – крикнул он.

Она не ответила, а только зарыдала в голос.

– Проходи, брат, – сказал Николай Петрович, – вишь, беда у нас. Пропала наша дочка.

– Как пропала?

– Непонятно как. Да ты проходи.

Гостиная у Михайловых была обставлена дорогой мебелью, в духе времени, поскольку на Логарифме платили хорошо. Генка прошел в комнату и сел на диван.

Светлана Романовна опустилась в кресло около стола. На столе стояла рюмка, от которой пахло валокордином. Генка знал этот запах – он отпаивал маму, когда у них в театре премьера сорвалась из-за того, что главная артистка на спектакль не явилась. Еще сильно пахло табаком. Так и хотелось открыть форточку, но хозяева не открывали, а Генка постеснялся попросить.

– Понимаешь, – продолжал Николай Петрович, – пошла она с классом во франглийский музей. Там какой-то скандал вышел, и никто не заметил, как Лилечка пропала. Ее все искали, но так и не нашли. Может, похитили нашу девочку?

При этих словах затихшая было Светлана Романовна зарыдала опять.

– Мы были в милиции, – продолжал Николай Петрович, – там сказали, чтобы мы обзвонили всех Лилиных подруг и наших родственников – вдруг она просто сбежала с экскурсии и к подружке пошла? Мы обзвонили, ее нигде нет. И еще посоветовали не выходить из дома – вдруг похитители позвонят с требованием выкупа…

Генка не знал, как реагировать: в милиции родители побывали, куда же теперь идти? Кто может помочь? Девочка пропала в музее – может, служительница, которая была в зале одновременно с Лилиным классом что-то заметила?

Тут Генку посетила ужасная мысль: а что, если девчонка попала в прошлое? Ведь они видели ее, когда ставили эксперимент с Кирилловым концентратором… Это просто ужасно – если какая-то неведомая сила утащила ее в прошлое, то доставить ее обратно в двадцать первый век невозможно, нет пока таких приборов.

– Вы не расстраивайтесь пока, Светлана Романовна и Николай Петрович, я что-нибудь придумаю. Мы обязательно вернем Лильку домой! – проговорил Генка как можно более убедительно.

Он попрощался с соседями и пошел домой. Теперь хочешь – не хочешь, а Лильку нужно выручать. Он слово дал и не привык его нарушать. Нужно идти к Кириллу и посоветоваться с ним. Нет, пожалуй, сначала он пойдет в музей. Раз там разыгралась вся трагедия, то нужно поговорить с директором, что ли, и еще с дежурной по залу.

После посещения Лилиных родителей Генка никак не мог прийти в себя. Его Лиля, которую он знал с пеленок, почти родственница, и вдруг пропала. Ее большие серые глаза смотрели на него всегда так наивно, с верой, что он ее спасет, а он не уберег девчонку.

Он должен найти девочку. Не может так быть, что школьница пропадает посреди экскурсии, а экскурсовод ничего не знает. Генка решительно набросил на плечи ветровку и выскочил на улицу.

На дворе уже который день стояла отличная погода. Пели птички, бежали ручьи по тротуарам, на земле таяли последние горки снега, пахло талой водой и свежей травой. Небо было особенно синим, без единого облачка. Генка ничего не замечал.

На его счастье, автобус пришел быстро, и через пятнадцать минут он был около франглийского музея. Двухэтажное здание сияло веселенькими розовыми стенами, что совершенно не подходило под настроение Копейникова.

Генка подбежал к двери и дернул за ручку – дверь была закрыта. Это не смутило юного спасателя пропавших девочек: он вынул из кармана длинный гвоздь и аккуратно поддел крючок, который заменял в этом здании швейцарские замки. Преград больше не наблюдалось, и парень рванул по покрытой ковром лестнице наверх.

– Вы куда? Музей закрыт! – крикнул вслед незамеченный им вахтер – седой и хлипкий старый дедушка, сидящий в кресле около лестницы, но Генка его не слушал.

Он бегом поднялся на второй этаж и побежал направо, где располагались административные помещения. Дверь в кабинет директора оказалась пятой от лестницы. Генка рывком открыл дверь и вошел внутрь.

– Верните Лилю! – крикнул он.

За дубовым столом в кабинете сидела элегантная женщина средних лет, одетая в стильный серый костюм и голубую блузку. Кабинет тоже выглядел изысканно. Обитые деревянными панелями стены, мягкая мебель – диван и два кресла с кожаной обивкой, картина на стене, изображавшая морские волны и попавший в шторм корабль, шкаф с полированными дверцами. На подоконнике стояли горшки с фиалками, которые цвели разного окраса цветами – от белого до лилового.

Генка подошел к столу ближе, поскольку женщина молчала. От нее исходил легкий запах дорогих духов. Тут дверь открылась, и в нее вбежал запыхавшийся вахтер. Он схватился за сердце и ничего не мог произнести, только тяжело дышал.

– Аристарх Сильвестрович, присядьте, – сказала женщина, – что же вы так бегаете? У вас же гипертония.

С этими словами директор подошла к шкафу, открыла дверцу и вынула оттуда стакан и бутылку воды. Она наполнила стакан и подала его старику. Тот залпом выпил предложенную ему воду.

– Элла Георгиевна, простите меня. Я ему говорил, что музей не работает, а он и не слушает.

– Ничего, Аристарх Сильвестрович, все в порядке. Я сама поговорю с этим юношей. Вы пойдите в комнату отдыха, полежите немного.

– Так я же на работе.

– Ничего страшного, пойдите.

Старик поднялся и медленно вышел в коридор.

– Я слушаю вас, юноша. Прежде всего, представьтесь, – сказала дама.

– Меня зовут Геннадий Копейников. А у вас тут пропала моя соседка, Лиля Михайлова. Я сейчас был у ее родителей – они с ума сходят от волнения и горя.

– Я все понимаю, молодой человек. Вы видите, даже музей закрыт из-за этого ЧП. Но что вы хотите от меня?

– Верните Лилю. И не говорите мне, что вы ничего сами не понимаете. Я в это не верю.

– Ну, допустим, что-то я понимаю. Но вернуть девушку не могу.

– А кто может?

– Никто.

– Тогда расскажите, почему все произошло, и я сам буду решать, как ее спасать.

– Хорошо, только вы не поверите мне. История слишком фантастичная. Вы, наверно, не слышали о легенде Бэклоу?

– А что за легенда?

– Легенду потом прочитаете в зале восемнадцатого века. Она там в витрине лежит. Только суть в том, что легенда сбывается. У рода Бэклоу издавна есть драгоценный камень. Он вставлен в перстень. Этот камень волшебный. Когда он находится среди людей, то может набрать силу и перенести человека в прошлое или будущее. Тут произошла ссора во время экскурсии школьников, я отвлеклась. Камень засиял на солнце и перенес девушку в прошлое.

– А откуда вы знаете, в прошлое или в будущее?

– Этого я сказать не могу. Только совершенно точно знаю, что девушка в восемнадцатом веке во Франглии. Более того, она в поместье Мортимеров.

– И что же делать?

– Ничего. Но вы не беспокойтесь. Ей там хорошо. Ее ждет вполне благополучное будущее.

– А я могу взглянуть на камень?

– Конечно, пойдемте со мной.

Элла Георгиевна вышла из кабинета и пошла по коридору к лестнице. С левой стороны от нее начинались выставочные залы. Генка пошел за директрисой. Так вместе они дошли до зала восемнадцатого века.

– Вот, смотрите, – она указала на витрину, в которой лежал перстень с мутным серым камнем, а рядом был помещен листок с легендой Бэклоу.

– Вот видите, камень потускнел. Значит, у него сейчас силы нет. Никого больше он никуда не перенесет, пока снова не наберет мощности.

– За какое время он эту мощность набирает? – спросил Генка.

– Может, за год, а может, и за десять лет.

– Но я не могу ждать десять лет!

– Я ничего не могу сказать про сроки. Там, в прошлом, тоже есть этот камень, и когда он сработает, никто не знает.

– А вы можете дать мне этот перстень?

– Не могу. Но если хотите его потрогать, я нарушу инструкцию и открою витрину, – сказала директриса, открывая ключом небольшой замочек.

Парень взял в руки старинную драгоценность и потрогал камень. Он был гладким и холодным. Растерянный Генка отдал перстень, попрощался и медленно побрел домой. Но мысль, что все это ерунда, не давала ему покоя. На полпути к выходу он остановился и повернул назад.

– Где, вы говорите, эта легенда?

– Пройдите в зал, в витрине у окна лежит рукопись, а рядом перевод, – глядя на него с сочувствием, сказала Элла Георгиевна.

Музей Франглии в Заливном Осетре появился благодаря помещику Финикову. Тот мечтал стать титулованным дворянином, графом или хотя бы маркизом, но непременно франглийским. С этой целью он скупал мебель, украшения, картины, предметы быта, правда, только те, что были ему по карману. О своей собирательской и просветительской деятельности он писал франглийскому королю. Однако монарх не отвечал и не спешил награждать Финикова высоким титулом.

После революции все имущество помещика конфисковали, но благодаря неразберихе и отсутствию настоящих ценностей ничего не утратили. Запертые в подвале вещи благополучно дожили до тех времен, когда энтузиаст музейного дела, сын дворецкого, служившего у Финикова, добился открытия музея.

Франглийский музей расположился во флигеле, который Фиников построил для своей матушки. Сначала экспозиция занимала одну комнату, но позднее, при профессоре Гуляковском, расширилась и распространилась на все здание.

В витрине у окна лежала рукопись, написанная острым почерком на пожелтевшей от времени бумаге. Для лучшей сохранности экспонат был запаян в пластик. Свет из окна отражался от гладкой поверхности, и разглядеть было ничего невозможно. Но Генку документ и не интересовал. Читать на древне-франглийском он не умел. Русский перевод, напечатанный крупными буквами, читался, зато, легко.

«В год от Рождества Христова 1559, пред праздником Святых апостолов Петра и Павла, записано Люциусом Палмером, лекарем города Лисвилла, по поручению Эмилии Бэклоу.

Дочь означенной дамы, неразумная Энн Бэклоу, забыв о высоком своем происхождении и презрев родительскую волю, отдала сердце свое Томасу Кланчу, кузнецу. Сей Том Кланч, будучи хорош собой, посмел обратить взор свой на девицу Бэклоу, не подходившую ему ни по происхождению, ни по состоянию. Греховная страсть сия побудила его искать общества девицы, ублажать ее льстивыми речами и подарками.

Как известно всякому, в наших краях находят камень, коему молва людская приписывает волшебную силу. Означенный кузнец, желая угодить предмету страсти, добыл с превеликими трудами сей камень, изготовил кольцо из серебра и поместил волшебный осколок в сие изделие.

Девица Бэклоу, по молодости и неразумию не подозревавшая беды, с благодарностью приняла подарок нечестивого кузнеца. Мать девицы и отец ее, желая оградить дочь от позорного союза, задумали выдать Энн за соседа – дворянина, человека степенного и положительного.

Не смея перечить отцу своему и матери, девица притворилась согласной, но в день накануне венчания бежала из дому, чтобы встретиться с кузнецом. Из замка за ней была отправлена погоня, дабы вернуть нареченную жениху. Но девица, ускользнувшая потихоньку, была уже далеко. Кузнец поджидал ее на окраине Лисвилла, и никто не воспрепятствовал их встрече.

Почти уже догнав беглянку, слуги дома Бэклоу не остереглись и выдали себя. Заметив их приближение, девица и кузнец взялись за руки. Солнце вышло из-за туч, так что парочка хорошо была видна преследователям. Камень в кольце, кое девица сжимала в руке, вспыхнул, и беглецы пропали.

Слуги вынуждены были возвратиться ни с чем и доложить о неудаче хозяевам. Место, откуда пропала дочь, по приказу сэра Бэклоу было обыскано, но кроме кольца, выроненного девицей, ничто не подтверждало слов преследователей.

С тех пор минуло двадцать лет. Сэр Бэклоу отошел в лучший мир, а его супруга, чувствуя окончание дней земных, повелела мне описать все сие в назидание будущим поколениям.

Да помнят они о волшебной силе кольца и да остерегутся выходить из воли родителей своих!»

Генка не знал, как относиться к прочитанному. Мистика какая-то. Лилька вдруг в прошлое попала. Тут ему вспомнился эксперимент с концентратором. Ведь тогда они с Кириллом видели прошлое. А что, если этот концентратор посильнее зарядить? Надо срочно поговорить с Кириллом. Если концентратор перенесет и Генку в прошлое, Лиле не будет там одиноко.

Покинув музей, Генка снова ускорил шаг, почти побежал: вдруг Лиле там плохо вопреки тому, что сказала директриса музея? Ее надо срочно спасать, медлить некогда. Ей каждую минуту может грозить опасность. У нее же там нет ни единого знакомого человека, на кого можно было бы положиться!

Что делать? К кому обращаться? Нужно срочно запустить концентратор и посмотреть, что там происходит. Лишь бы Кирилл был дома!

Генка припустил рысью. Добежав до своего дома, он остановился и почему-то не мог вспомнить код от подъезда. Хорошо, что Венера Никитична вышла погулять со своей болонкой. Парень ловко придержал дверь и забежал в подъезд.

– Здравствуйте, молодой человек, – крикнула ему вслед соседка.

– Здравствуйте, Никита Венеровна, – пробормотал Генка, у которого от волнения совсем помутилось в голове, но, к счастью, женщина его не услышала.

Он вбежал на свой этаж и позвонил в квартиру Кирилла. Никто не открывал, и Генка понял, что сейчас еще слишком рано, сосед наверняка в институте. Не дожидаясь лифта, Копейников бросился вниз по лестнице. Домчался до своего подъезда, снова побежал наверх и открыл ключом свою дверь. Там он взял в прихожей велосипед и снова вышел на лестничную площадку. Он уже собирался спускаться вниз пешком, но тут на его этаж пришел грузовой лифт. Может, его сюда прислал кто-то из соседей. Генка не стал задаваться этим вопросом.

Внизу на скамейке около подъезда сидели две молодые мамаши с колясками – Вера и Рая. Они явно обиделись, что Копейников их не заметил и не спросил, как поживают их малыши, но парню было не до того. Он залез на велосипед и помчался к Политехническому институту. Так было гораздо быстрее, чем ожидать на остановке автобуса.

Около серого здания Политеха толпились студенты. У них как раз закончилась третья пара, и они радовались свободе, предвкушая длинный веселый апрельский день. «В такой толпе Кирилла не разглядишь», – подумал Генка, бросил велосипед и протолкался ко входу в главное здание.

– Эй, парень, куда? – окликнул его охранник.

Генка показал ему пропуск, который оказался в заднем кармане джинсов, и побежал на второй этаж, где располагалась кафедра темпорологии. Он решительно открыл дверь и столкнулся лицом к лицу с Воробьевым.

– Привет, студент, – весело поздоровался с ним Кирилл.

– Кирилл Сергеевич, у меня к вам дело, срочное!

– Сейчас занятия уже кончились, так что можешь называть меня по имени, без отчества.

– Беда, Кирилл! – горестно произнес Копейников.

– Так, сядь и все толком расскажи.

Генка вошел внутрь. На кафедре никого не было. Заваленные бумагами столы и открытые ноутбуки создавали рабочее настроение даже в отсутствие сотрудников. Окно выходило в сад около института, где весело гомонили студенты. Правда, Генке не было до этого никакого дела.

Он сел, вздохнул и выложил Воробьеву все, что ему рассказала Элла Георгиевна.

– Ну, дела! – удивился Кирилл, – нет, конечно, путешествия во времени возможны, об этом и темпорология говорит, но для этого нужна достаточно большая энергия.

– Так вот, у кольца из музея она была большая, а теперь никакой не осталось.

– Выходит, кольцо сработало, как машина времени? Ген, а что ты думаешь про наш концентратор? Вернее, он не наш…

– Думаете, с его помощью можно вернуть Лильку?

– Вряд ли. Но мы можем с помощью концентратора хотя бы на нее посмотреть. Нужно еще поэкспериментировать и узнать, постоянна ли его настройка именно на это время и место.

– Пока мы будем экспериментировать, она там погибнет!

– Ну, как мы видели в прошлый раз, ей ничего не угрожало. И потом, без эксперимента не обойдешься.

– Слушай, Кирилл, – Генка называл Воробьева то на вы, то на ты, – а вдруг этот концентратор все же может переместить Лилю обратно?

– Такие выводы делать рано. Давай проведем второй эксперимент.

– Точно, а потом сходим к Светловой.

– Зачем? – Кирилл мгновенно покраснел.

– Да что вы все краснеете? У нее отец ученый. Я знаю, поскольку они вместе с Лисициным и моей мамой в школе учились. Настька с ним договорится, и мы у него спросим про энергию и про перемещение. Он и концентратор посмотрит. И знаете, пойдем к Светловой прямо сейчас. Эксперимент мы в любое время проведем, а она пусть пока поговорит с отцом, чтобы он нас выслушал.

Кирилл был совершенно не готов идти к Насте. За три проведенные пары рубашка и джинсы стали мятыми, щетина с утра отросла, да и душ неплохо бы принять.

– Ген, давай завтра к ней сходим.

– Ты что, Кирилл?! Все нужно срочно делать. Пойдем.

И Кириллу пришлось идти. Он на пару минут оставил Генку на кафедре, а сам зашел в туалет, побрызгал на волосы водой из крана и причесался – расческа всегда лежала в кармане рубашки. Затем мокрыми руками провел по джинсам, но они все равно не разгладились. Потом он пополоскал рот и вспомнил, что у Романовича в столе стоит пузырек с одеколоном. Воробьев вернулся на кафедру и, не обращая внимания на Генку, подушился одеколоном Романовича.

– Ну, готов? – усмехнулся Генка. К нему вернулась способность шутить, а это уже было неплохо.

Подходя к приемной декана, студент и его преподаватель услышали приглушенное хихиканье. Генка открыл дверь, и заглянувший через его плечо Кирилл увидел Настю, которая разговаривала по мобильному и интимно хихикала. Настроение у Воробьева сразу испортилось.

– Я тебе перезвоню, – прошептала Настя, увидев молодых людей, и нажала на отбой.

– Насть, привет, – сказал Генка, – у нас к тебе дело.