Текст книги "Мармеладка (СИ)"

Автор книги: Terra 33

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)

– У тебя всё в порядке? – спросила она чуть позже. Вилка в руке Драгнила замерла.

– Да. А почему ты спрашиваешь?

– У тебя усталый вид. Круги под глазами.

– Просто не выспался, – Нацу снова принялся за еду.

– Давай тогда прервёмся, ты отдохнёшь…

– Не стоит. Мне всё равно нужно просмотреть конспекты, а где и как это делать – значения не имеет, – парень, наконец, оторвал взгляд от тарелки и посмотрел на неё. – Всё в порядке, правда, – Драгнил улыбнулся – вполне искренне – и добавил: – А будет ещё лучше, если кое-кто нальёт чаю.

– С удовольствием, – Люси тут же подхватилась с места. – А ты ешь спокойно, не торопись – времени хватит на всё.

Хартфилия поставила на плиту чайник и задумчиво перебрала стоявшие на полке пачки с заваркой. Какой лучше: чёрный или зелёный? Опять ей приходится выбирать. Просто наказание какое-то. Хорошо, что хоть с кружками ей не придётся проходить уже набившую оскомину процедуру – уже почти три месяца они пользовались только этими.

Вообще-то, это был подарок. Хотя смотрелось странно, и необычно, и глупо, потому что было против негласно установленных правил. Ведь никто не дарит подарки просто друзьям на День Святого Валентина, правда? Да Люси собственно и не собиралась этого делать. Всё вышло совершенно спонтанно.

Накануне праздника всех влюблённых у неё разбилась чашка. Выскользнула из рук, ударилась об угол стола и, громко звякнув напоследок, раскололась на две половинки. Нет, эта несчастная посудина не была единственной, но девушка предпочитала, чтобы та ёмкость, из которой она пьёт чай или кофе, принадлежала только ей. Лично. Этакий небольшой пунктик, против которого Хартфилия всегда мысленно ставила галочку, когда речь заходила о привычках и желаниях. Поэтому после пар она решила пройтись по магазинчикам и присмотреть себе новую кружечку взамен разбившейся. Тем более что в честь праздника ассортимент наверняка был более интересным и разнообразным, чем в обычные дни.

Люси обошла уже несколько магазинов, но ни в одном из них не увидела то, что могло бы её заинтересовать. Ей не хотелось покупать абы какую, лишь бы подходила по размеру к уже привычному объёму выпиваемого напитка. Девушку не устраивал то цвет, то форма, то цена (хотя найди она именно свою чашку, Люси не стала бы мелочиться и купила бы её, не раздумывая). Поэтому она лишь вздыхала и шла дальше.

Такая придирчивость к выбору столь необходимого, но вполне обыденного предмета объяснялась следующим: лет пять назад к ним в гости приезжала Минерва, младшая сестра Лейлы, матери Люси. Мисс Орландо была женщиной интересной: внешне довольно приятная, утончённая, интеллигентная, но при этом обладающая хорошим чувством юмора и своеобразными взглядами на жизнь. В свои тридцать пять она ещё ни разу не была замужем, предпочитая браку свободные отношения. Несмотря на большую разницу в возрасте (около семи лет), сёстры были очень дружны, и тётя Мин была частой гостьей в их доме. Однако именно этот визит запомнился Люси лучше других.

Минерва никогда не приезжала к ним с пустыми руками. Благовония, специи, сувениры, какие-то милые и красивые вещицы, удивительные и необычные – всё это дарилось с любовью и обязательными интересными комментариями, в которые входили не только способы использования того или иного предмета, рассказ о том, как он попал в руки мисс Орландо, но и философские рассуждения дарительницы о жизни. В этот раз тётушка привезла любимой племяннице особый подарок – тонкостенную фарфоровую чашечку, такую хрупкую и изящную, что её страшно было взять в руки.

– Запомни, дитя моё, – наставительным тоном произнесла мисс Орландо, вручая Люси свой презент, – посуда, из которой ты пьёшь, такой же предмет личной гигиены, как расчёска или носовой платок. Только она охраняет не только твоё здоровье, но и сексуальность.

– Мин, что ты такое говоришь! – воскликнула Лейла. – Девочка ещё мала, чтобы заводить с ней подобные разговоры.

– Успокойся, – отмахнулась сестра. – Люси пятнадцать, и она уже сейчас должна знать некоторые вещи. Так вот, дорогая, – снова обратилась она к племяннице. – Чтобы сохранить свою женскую привлекательность, чашка, из которой ты пьёшь, должна быть самой красивой. Она, как волшебный сосуд, будет сохранять в себе твою женственность и очарование. Поэтому выбирай её особенно тщательно и никому не давай из неё пить.

Эти слова запали глубоко в душу юной леди, и с тех пор Люси всегда следовала совету любимой тётушки. Поэтому и в этот раз она подходила к выбору новой чашки не менее трепетно и ответственно.

Устав ходить по магазинам и решив продолжить поиски на следующий день, девушка случайно заглянула в отдел фен-шуй в торговом центре рядом с домом. Именно здесь, проходя вдоль витрины, она и зацепилась взглядом за необычную чайную пару: черная и белая кружки в виде слегка изогнутых капелек, поставленные рядом, представляли собой всем известный китайский символ Инь-Янь. Люси думала недолго – она ведь уже прекрасно знала об увлечениях своего лучшего друга. Почему бы не порадовать его немного? Если потом сделать на кружках гравировку в виде дракона, это будет замечательный подарок на День рождения.

К сожалению, сюрприз открылся гораздо раньше, в тот же день – Нацу заскочил в гости совершенно неожиданно, а Хартфилия не успела спрятать покупку. Пришлось рассказывать о своей задумке и преподносить подарок раньше. Молодой человек выслушал, хмыкнул, а потом предложил:

– Зачем я буду забирать их себе, если и так часто у тебя бываю? Пусть они остаются у тебя, тем более что ты ведь так и не купила себе новую кружку. Будем пить из них вместе.

– Нацу, это чайная пара для пары, для тех, кто встречается, – попыталась объяснить Люси.

– Да брось, – отмахнулся парень. – Что в этом такого особенного? Они ведь тебе тоже нравятся?

Да, кружки ей нравились. Очень. И она не устояла, кивнула головой, выражая согласие. Друг довольно улыбнулся и заварил мятный чай, который в этот раз ей показался особенно вкусным…

Художница ещё раз скользнула взглядом по чайным коробочкам, закрыла глаза и вытащила одну наугад. Чёрный с бергамотом. Ну, что ж, неплохо. Особенно в сочетании с приготовленным десертом.

Заменив грязные тарелки на две кружки с ароматным напитком, Люси достала из холодильника небольшую вазочку и, лукаво блеснув глазами, поставила её перед Драгнилом:

– К сожалению, до настоящих персиков ещё очень далеко, но мы пока можем побаловать себя хотя бы этим.

Надо ли говорить, что варенье не просуществовало и десяти минут?

Комментарий к Ананасовая

Те самые кружечки:

http://www.telegraf-spb.ru/product/kruzhka-in-jan

А это для тех, кто еще не понял или до сих пор сомневается:

http://s020.radikal.ru/i712/1511/23/cffab0899501.jpg

========== Яблочная ==========

– Держи, – Нацу присел рядом на скамью, протягивая своей спутнице большой хот-дог и бутылочку с лимонадом.

– Вредная еда? – Хартфилия не собиралась отказываться от хрустящей булочки с сосиской, но подтрунить-то над другом можно. – Ай-ай-ай, господин будущий доктор, так-то вы заботитесь о здоровье окружающих, не говоря уже о своём собственном?

– Если нельзя, но очень хочется, то немного можно, – философски пожал плечами «будущий доктор». – Не хочешь, давай я съем.

– Вот ещё! – тут же воспротивилась изыманию уже её собственности Люси. – Я тоже хочу!

Молодой человек только хмыкнул и перевёл взгляд на поле – начинался второй тайм. Хартфилию мало интересовало происходящее на покрытом травой четырёхугольнике, поэтому она решила полностью отдаться принесённому угощению и воспоминаниям.

Вчера она разрешила своему натурщику вернуться на его рабочее место только тогда, когда убедилась, что он уже не испытывает ни голода, ни жажды. Нацу, снова раздевшись и усевшись на стул, тут же уткнулся в конспекты и даже пропустил пару перерывов, не желая отвлекаться от чтения. Чем художница без зазрения совести и воспользовалась. Уж больно ей понравилось выражение лица её модели: серьёзное, сосредоточенное, с чуть нахмуренными бровями и плотно сжатыми губами – Драгнил всегда был таким в минуты задумчивости, но Люси не удавалось ухватить это выражение его лица. У неё уже было несколько портретов друга: с очками и без, улыбающегося, отрешённого… Но это состояние полностью ушедшего в себя и свои мысли человека она так и не смогла добиться от него, как ни пыталась. А тут такой подарок. Грех было не воспользоваться, тем более что и сам натурщик не хотел прерывать сеанс.

Что же касается несчастного яблока, повертев его и так, и эдак, девушка всё же сунула его в руку Нацу, решив, что на сегодня хватит и этого, а завтра она купит другое.

– Слушай, а почему бы тебе не оставить его таким? – спросил молодой человек, пытаясь выбрать, какую мармеладку съесть сегодня.

– Надкушенным? – удивилась художница. Такая мысль не приходила ей в голову, но в ней определённо что-то было.

– А почему нет? – наконец, определившись, ответил Драгнил. – Весьма оригинально получится. И со смыслом.

– Хм… – Люси присела рядом с ним на софу, издали рассматривая пострадавший фрукт. – И в чём же, по-твоему, будет смысл рисунка? В том, что натурщика надо периодически кормить?

– Как примитивно ты мыслишь, – вздохнул парень. – Яблоко можно считать плодом знаний, значит, вкусивший его человек познаёт что-то новое для себя.

– Ну… если учитывать наличие второго предмета – книги или, в нашем случае, тетради, то этот образ получился весьма прозрачным. Хотя тебе не кажется, что это немного… банально?

– Тогда… – не сдавался Нацу. – Тогда обратимся к версии, по которой яблоки являются олицетворением загадки жизни и смерти. Прибавляем к этому то, что позировал тебе студент медицинского университета, читающий свои конспекты…

– М-м-м… В этом случае значение образа наполняется глубоким философским смыслом – человек не просто получает какие-то знания, а прикасается к самой сути вопроса: почему мы живём? Даже более того – он мог частично получить ответ, раз надкусил яблоко. Этот вариант мне нравится больше. Вообще, у этого фрукта как у символа очень много значений – и отрицательных, и положительных. Так что каждый может представить себе то, что захочет.

На этом они и остановились. Драгнил, похваставшись, что в этот раз ему попалась мармеладка со вкусом ананаса, убежал домой дочитывать конспекты, а Люси – в кафе, отрабатывать дополнительную смену и отпрашиваться с работы на следующий день. Хозяин, узнав, что девушка идёт с молодым человеком на футбол, сам будучи заядлым болельщиком, отпустил её без лишних вопросов, посетовав при этом, что супруга категорически отказывается сопровождать его на матчи.

Сегодняшний сеанс ничем особенно не отличался от предыдущего: та же поза, те же материалы, то же яблоко… Люси всё же решила его не менять – где-то внутри уже зрела идея, пока лишь намёком, ощущением, смутным образом. Чтобы не растерять возникшее странное чувство, художница специально не касалась того места в рисунке, где должен быть фрукт, только наметила его общими линиями, надеясь, что к концу работы непонятный образ проступит в сознании чётче. Но этого так и не произошло, и против обыкновения девушка решила оставить рисунок незавершённым, с бледным пятном вместо яблока. Всё остальное: натурщик, фон, даже страницы «книги» – были прорисованы тщательно, уже не требуя доработки. Рассердившись то ли на себя, то ли на сбежавшее вдохновение, то ли на упрямый фрукт, не желающий становиться частью композиции, Люси безжалостно разрезала его на две половинки, одна из которых легла в мужскую ладонь.

– Ты же не закончила, – удивился Нацу.

– Ничего страшного, – отмахнулась Хартфилия, откусывая первый кусочек. – Оставлю так.

– А что ты скажешь господину Джона? – тут же полюбопытствовал молодой человек.

– Так и скажу: «На яблоке вдохновение меня оставило». Он поймёт.

– Странный у вас преподаватель, – хмыкнул Драгнил и поторопил подругу: – Собирайся, иначе мы опоздаем.

– Уже бегу, – Люси отложила так и не доеденную половину яблока на стол, убежала в спальню и уже оттуда крикнула: – Он не странный, он просто творческий, а, значит, и мои горести поймёт. Тем более что главное в рисунке – человеческая фигура – закончена. Всё, я готова. Кстати, какая мармеладка была сегодня?

– Яблочная, – скривился Нацу. – Если бы я знал, что ты захочешь накормить меня яблоком, взял бы другую, жёлтую, а не зелёную.

– С чего ты решил, что яблочная не может быть жёлтой? – заинтересованно подняла брови Хартфилия.

– С того, – ответил парень, открывая перед ней подъездную дверь. – Цвет чаще всего делают, ориентируясь на фрукт или ягоду, со вкусом которой будет мармелад: апельсин – оранжевая, клубника, малина – розовые, только оттенки разные, виноград и чёрная смородина были тёмными, помнишь? Лимон – жёлтый, а яблоко обычно зелёный. Теперь вам всё понятно, Ватсон?

– О да, Холмс, более чем! – друзья весело рассмеялись и повернули в сторону остановки автобуса.

Громкие крики и свист заставили девушку вздрогнуть и вернуться на грешную землю. Люси рассеянно пробежала взглядом по радостно скандирующей толпе. Догадки о причине всеобщего ликования у неё были, но она решила уточнить:

– Кто-то забил гол?

– Как ты догадалась? – усмехнулся Драгнил.

– Так радуются все, – пожала плечами девушка, – значит, забили.

– И кто кому? – коварно поинтересовался её спутник.

– Эм-м… сейчас… – Люси осмотрела поле. – Судя по тому, как радуются вон те парни в жёлтых футболках, забили именно они, как же их там? «Саблезубые тигры», да? Подожди… Почему они на этих воротах? Они сами себе, что ли, забили?

– Я ведь тебе уже объяснял: после перерыва команды меняются воротами. Забыла?

– Да, прости… И как они сами не путаются?

– Долгие годы тренировок, – Нацу сделал глоток из своей бутылки и тихо чертыхнулся: – Да что же это за день такой? Даже лимонад и тот яблочный попался.

– Давай поменяемся, – предложила девушка. – У меня «Тархун».

На трибунах стало немного потише – игроки снова носились за мячом, пытаясь отбить его друг у друга, чтобы забросить в ворота соперника. Люси несколько минут следила за игрой, но потом бестолковые метания взрослых мужиков по полю стали её раздражать.

– Не понимаю, – нахмурилась она. – Всё равно не понимаю этой игры. Нет, я знаю, что надо забивать голы, и та команда, которая забьёт больше, выиграет. Но смысла в этом не вижу никакого.

– Ты опять слишком прямолинейно смотришь на вещи, – спокойно начал объяснять Драгнил. – Забить гол – это результат, который не обязателен, но желателен, а в данном виде спорта главное – процесс. По крайней мере, для меня.

– Нацу, ты ничего не путаешь? – девушка замерла, так и не донеся до рта бутылку с лимонадом. – Ведь цель любого соревнования – выиграть. Ну, да, я помню, есть такой девиз: «Главное – не победа, главное – участие», но, по-моему, это явно не тот случай.

– Как бы тебе объяснить? – задумчиво потёр кончик носа молодой человек. – Вот смотри, – видимо, до чего-то додумавшись, продолжил он. – Если мы возьмём, к примеру, теннис, или лёгкую атлетику, или бокс, или прыжки в воду, да любой одиночный вид спорта, где человек либо оказывается один на один с противником, либо просто выступает сам по себе. В этом случае результат, в том числе и победа, зависят только от него самого. Чтобы тебе было ещё понятнее, перейдём на твою область. Художники, скульпторы – вы ведь тоже, по сути, одиночки, даже если рисуете живого человека. Ты же никого не подпустишь к своему полотну и вряд ли попросишь у кого-нибудь помощи, иначе получится, как в том мультике про пацана и его пушистых приятелей, помнишь?

– Когда они письмо домой писали? – улыбнулась Хартфилия.

– Именно, – рассмеялся Нацу. – А вот футбол, как и хоккей, синхронное плавание, что там ещё? Это командная игра, и в ней нельзя, чтобы каждый игрок действовал сам по себе. Представь, если в оркестре каждый будет играть так, как ему захочется, или на сцене актёры озадачатся только своими ролями. Получится полный бред.

– В театре и для концерта всё должно быть отрепетировано, – возразила девушка. – А разве можно отрепетировать игру?

– Скажем так, частично можно. У них ведь есть определённые схемы нападения и защиты. И каждая команда перед началом матча решает, по какой схеме они будут играть. Потому что на таком большом пространстве без предварительной договорённости действовать практически нереально. Конечно, команда противников не будет стоять и ждать, пока те же «Саблезубые тигры» осуществят выбранную стратегию, ведь она должна выполнять свою. Поэтому действия всех игроков очень важны, и чем слаженнее они будут, тем больше у команды шансов на выигрыш.

– Как всё сложно, оказывается, – с некой долей уважения протянула Люси. Её друг согласно кивнул головой:

– Верно, всё сложно. А ведь хирургия, по сути, та же командная игра. Если оперирующий врач назовёт не тот инструмент или сестра подаст ему иглу вместо зажима, это может привести к фатальной ошибке – смерти пациента.

– Ты поэтому ходишь на футбол? – тихо спросила девушка. – Учишься работать в команде?

– Настраиваюсь на это, – усмехнулся, поворачиваясь, будущий врач и вдруг застыл, внимательно глядя на неё.

– Что? – Люси тоже замерла, пытаясь угадать, чем вызвана такая реакция собеседника.

– Ничего, просто… – Драгнил, помедлив, протянул руку и осторожно коснулся её щеки. – Ты испачкалась немного. Вот здесь.

Громкие крики на трибунах внезапно затихли, словно кто-то выключил звук или надел ей наушники. Остался только ровный неразборчивый гул, в котором, как девушка не пыталась, она не могла вычленить ни слова. Зрение тоже изменилось, потеряв привычную остроту: картинка расплылась, потекла, словно облитый водой акварельный рисунок, оставив в фокусе лишь лицо её собеседника. Время замедлилось, превратившись в вязкую субстанцию; казалось, что сейчас его можно даже потрогать, ощутить стремительно немеющими пальцами.

И вдруг всё резко закончилось: на неё стремительной лавиной навалились звуки, краски; голова закружилась от столь быстрой перемены обстановки, и Люси на мгновение даже растерялась, не понимая, что с ней, где она. Судорожно выдохнув, девушка осмотрелась и прижала ладонь к тому месту, на котором ещё ощущала прикосновение пальцев Нацу. Конечно, их там уже не было. Наверное, поэтому она и смогла найти в себе силы тихо спросить:

– Всё?..

Парень кивнул и отвернулся, а Люси так и сидела, оглушённая и потерянная, до конца матча. Только когда игроки ушли с поля, а зрители начали подниматься со своих мест, она пришла в себя, насколько это было возможно: пыталась улыбаться, отвечать, часто невпопад, на вопросы друга, поддерживая беседу. Но, в конце концов, сдалась и, сославшись на головную боль, просто сбежала домой – хотелось если не обдумать произошедшее, то хотя бы побыть одной. Драгнил не настаивал на своём присутствии, за что она была ему безмерно благодарна, проводил до дома и простился, даже не поднимаясь в квартиру.

Девушка бесцельно проходила остаток вечера из угла в угол, пыталась занять себя делами, но так и не смогла ни на чём сосредоточиться: в какой-то момент она просто замирала, отрешённо смотря в пространство перед собой, забывая про включённую для мытья посуды воду или занесённую в преддверии очередного мазка руку. После очередного такого выпадения из реальности Люси пришла в себя от громкого сердитого свистка чайника, который непонятно как оказался на плите. Это стало последней каплей: быстро раздевшись, Хартфилия нырнула с головой под одеяло, решив, что сон – лучший способ избавиться от странного состояния.

Но стоило ей закрыть глаза, как перед мысленным взором мелькнула чёткая картинка. Через минуту художница как была – растрёпанная, босиком, в одной тонкой сорочке – уже стояла перед мольбертом, торопливо водя по бумаге сухой, рассыпающейся в руках пастелью, пытаясь как можно быстрее перенести на так и не законченный сегодня рисунок отпечатавшийся на сетчатке образ: нарисованная простым углём сильная мужская рука, бережно держащая ярко-красное сочное яблоко.

========== Банановая ==========

Сегодняшний день был каким-то странным: беспокойным, путанным, стёртым, словно кто-то неосторожным движением, задев ещё не закреплённый угольный рисунок, смазал чёткие линии, превратив изображение в некрасивое серо-чёрное пятно. Люси беспомощно барахталась в этом неопределённо-мрачном состоянии, ощущая, как оно всё больше и больше опутывает её, затягивает в пучину депрессии, и даже осознание того, что рисунок с яблоком закончен, не прибавляло хорошего настроения. Наоборот – при воспоминании о вчерашнем дне становилось ещё горше и тоскливее.

То, что произошло на стадионе… Это было неправильно. Потому что могло поломать не только их дружбу – весь её мир, такой привычный и одновременно хрупкий, притягательный в своей простоте и тем самым дарующий ей чувство защищённости. А теперь, из-за одного прикосновения, всё это летело к чёрту, грозя безжалостно погрести под неровными, больно ранящими обломками. Наверное, можно сделать вид, что ничего не случилось, списать всё на усталость, жару, нервы. Забыть, отодвинуть подальше, спрятать глубоко в памяти. И постараться жить так, будто ничего не случилось. Ведь ещё не поздно, да?

Художница прошлась по студии и замерла у рабочего стола, зацепившись невидящим, остекленевшим взглядом за чистый лист бумаги, уже приготовленный к работе. Ей не хотелось рисовать. Совсем. В голове было пусто: ни мыслей, ни образов, лишь холодный серый вакуум. Сейчас Люси сама себе напоминала выжатый до последней капли тюбик с краской – где-то там внутри вроде есть немного цветной субстанции, но достать её уже невозможно, если только пройтись сверху катком. А ведь надо написать ещё одну работу. Хотя нет, не надо, того, что есть, вполне хватит для зачёта, но как объяснить это её модели? Драгнил же знает, как его подруга любит рисовать и делает это при любом удобном случае, а если сейчас она вдруг скажет, что устала, передумала… Девушку передёрнуло: Нацу не отстанет от неё, пока не выяснит причину (причём, настоящую причину) её столь странного поведения. Легче взять себя в руки и попытаться написать… да хоть просто части тела: кисть, ногу, плечо. И назвать это набросками для будущих рисунков.

Люси быстро мазнула взглядом по экрану мобильника, чтобы узнать время – почти двенадцать, провела ладонью по лицу и только тут почувствовала, какие у неё холодные руки. Или это горят щёки? Хартфилия направилась в ванную комнату (надо же узнать, что именно случилось с её организмом), но только шагнула в коридор, как раздался звонок в дверь. Что там происходит с героями в фильмах ужасов? «От неожиданности он подпрыгнул на месте, а сердце забилось так, словно хотело выскочить из груди». Или лучше: «От страха у неё отнялись ноги, кровь отхлынула от лица, руки похолодели»? Люси выбрала третий вариант: внутри вдруг стало пусто, словно некий орган, качающий по организму кровь, решил сменить своё местоположение, ухнув вниз, в желудок, зато лицо зажгло так, будто в него плеснули кипятком.

Теперь уже и без зеркала девушка знала, что её кожные покровы по цвету сейчас напоминают варёного рака. И с таким лицом встречать Нацу? Хартфилия готова была взвыть дурным голосом и побиться головой об стену, если бы это помогло. Так ведь нет, не поможет – она один раз даже попробовала, чувствительно приложилась лбом о гладкую поверхность межкомнатной перегородки, мысли в порядок не привела и не успокоилась, только головную боль заработала. К которой прибавилось дикое раздражение от без устали бренчавшего звонка. Вот как тут не рыкнуть и не распахнуть резко дверь?!

– Люси, привет! А ты чего так долго не открывала? Я звоню, звоню… Ой, ты спала, что ли? Или ты заболела? Вон красная какая вся. С тобой всё хорошо? Может, ты простыла? Температуру мерила? Тебе надо в постель лечь и чай с малиной и липой попить. Хочешь, я сделаю? Меня мама научила.

Художница в немом удивлении смотрела на своего гостя. Раздражение и злость ушли, осталась лишь лёгкая досада, как в случае, когда излишне накрутив себя, вдруг обнаруживаешь, что всё, оказывается, не так уж и страшно. Стоящая на пороге невысокая девчушка-подросток с двумя забавными хвостиками хоть и подходила под определение «друг», но явно не стоила тех страданий и титанических усилий, которые прикладывала Люси, чтобы заставить себя открыть дверь. Риу была дочерью её соседки по лестничной клетке и часто забегала к художнице в гости – то принести такие замечательные ватрушки с творогом, которые пекла её мама, то попросить помочь с домашним заданием, то просто поболтать от скуки, пока родительница пропадала на работе. Судя по прижатым к груди учебникам, сейчас причиной визита была какая-нибудь супер запутанная задачка по алгебре или корявый перевод на французский, который надо поправить.

– Нет, спасибо, Риу, со мной всё в порядке, просто дома жарко немного, – девушка невольно сделала шаг назад, пропуская гостью в квартиру, и кивнула на книжку в руках девочки: – Это очень срочно? Я занята…

– Там всего одна задачка, она никак у меня не получается. Мама ведь придёт поздно. А мне вечером ещё на тренировку в бассейн, а перед этим мы с Ариес договорились в один музыкальный магазинчик съездить, там струны к её гитаре привезли и флейту, которую я давно хотела купить, полгода на неё карманные деньги откладывала. А ещё… Ой, Нацу, привет! А ещё мне надо к Венди забежать, уроки занести, она приболела немного, и её сегодня в школе не было, а мы же с ней лучшие подруги. Люси, пожалуйста, там всего одна-одна задачка!

Хартфилия, растерявшаяся от столь обильного потока информации, вылившегося на её гудящую от встречи со стеной голову, даже пропустила приход того, кого и очень хотела, и одновременно боялась увидеть. Драгнил вошёл во всё ещё открытую входную дверь, поздоровался и тут же привычно утопал в студию. Люси не оставалось ничего другого, как предложить Риу, чтобы никого не смущать, воспользоваться для решения домашнего задания их квартирой.

Как ни странно, «одна-одна задачка» действительно оказалась весьма запутанной и сложной. А, может, и не настолько, просто все мысли художницы в данный момент были заняты другим. Только через полчаса они вдвоём нашли решение, и Хартфилия, наконец, смогла вернуться к себе, выслушав напоследок ещё кучу наверняка интересной, но сейчас абсолютно не нужной для себя информации. Повернув ключ в замке, Люси пару секунд потопталась в коридоре, собираясь с духом, после чего, нахмурившись, решительно толкнула дверь в студию – глупо пытаться оттянуть неизбежное. Их встреча с Нацу всё равно состоится, и ей всё равно придётся смотреть другу в глаза и общаться с ним. Так какой смысл убегать от этого?

Убегать и не пришлось, впрочем, как и общаться с Драгнилом. Потому что молодой человек, уютно устроившись на софе, благополучно… спал, безмятежно и сладко, как ребёнок. Нацу лежал на спине, закинув одну руку за голову и скрестив лодыжки. Бёдра были обмотаны полотенцем – очевидно, намеревался его снять, когда художница приступит к работе. Да вот только не дождался. Хотя…

Окинув лежащего человека ещё раз внимательным взглядом, художница, взяв со стола бумагу и простой карандаш, придвинула к софе стул и, сев, полностью сосредоточилась на рисунке. Наверное, это было не совсем правильно и честно по отношению к натурщику, но ведь Нацу всё равно должен был ей позировать. Не будить же его, в самом деле, тем более что Люси так и не придумала новую позу. Та, что получилась, была не лучше и не хуже других, так почему бы не написать её?

Через два часа рисунок был практически готов – девушка работала без перерыва, лишь иногда встряхивая рукой, чтобы снять напряжение в нывшей конечности. Художница решила в этот раз не вдаваться слишком в детали, как это было с прошлыми работами, не создавала сюжет, не продумывала композицию, остановившись лишь на теле натурщика.

Наверное, поэтому она и выбрала сегодня в качестве материала обычный графитовый карандаш, словно для того, чтобы лишний раз подчеркнуть простоту рисунка. Люси всегда выбирала этот способ, когда хотела сделать работу особенной, похожей на чёрно-белые документальные фильмы – незамысловатой, наивной, но вместе с тем наполненной каким-то глубинным смыслом, пробирающей до костей, как те старые фотографии, что хранились в их доме ещё с позапрошлого века. Подобные рисунки очень хорошо шли именно под то настроение, что посетило девушку с утра да так и не отпустило до сих пор, и словно вытягивали его, как лечебная мазь гной из раны, оставляя ощущение покоя и некой безмятежности.

Однако сейчас этот способ не сработал – где-то глубоко внутри, неприятно карябая, всё ещё шевелился маленький комочек из раздражения и неловкости, резко увеличиваясь в размере, стоило только обратить на него внимание. Смирившись с тем, что до конца избавиться от этого она, по всей видимости, не сможет, Хартфилия отложила рисунок, сходила в спальню за пледом, чтобы укрыть друга – он так и не проснулся, а будить его не хотелось. Люси расправила тёплую ворсистую ткань в широкую клетку, осторожно окутала ею Нацу и присела рядом. Взгляд пробежался по растрёпанным розовым прядям, смеженным векам, широким скулам и скользнул вниз, к груди, на которой пару дней назад она своими руками рисовала Драгнилу татуировку. Тигр всё так же скалился, демонстрируя свой свободолюбивый характер, невольно воскрешая в памяти не столько события, сколько ощущения, сопутствующие его появлению.

Первые «мазки» дались с трудом – руки ещё не привыкли ни к материалу, ни к основе. Гажил что-то негромко бубнил над ухом, однако Люси, кажется, плохо понимала, о чём он говорит, поэтому мастер положил свои ладони поверх её, показывая и направляя. Но вскоре художница освоилась, стала действовать увереннее, а потом процесс настолько захватил её, что Хартфилия забыла обо всём, наслаждаясь каждым движением. Необычно, восхитительно, захватывающе. Наносить тату оказалось не в пример интереснее, чем находиться по другую сторону пакетика с хной.

Она уже почти закончила, когда Рэдфокс, одобрительно хмыкнув, сказал, что пойдёт покурит. Люси только кивнула, не отрываясь от работы. Уже через пару минут рисунок, к её великому сожалению, был готов. Девушка чуть отстранилась, чтобы посмотреть на него с более дальнего расстояния, при этом оперевшись о грудь Драгнила рукой. И почувствовала, как сильно, неровно бьётся его сердце. Как напряжены мышцы и сбито дыхание. А ещё закрыты глаза и челюсти сжаты так, что побелели скулы – это она заметила, стоило лишь посмотреть Нацу в лицо.