Текст книги "Мармеладка (СИ)"

Автор книги: Terra 33

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

Что касается кондиционера, то и этим мисс Хартфилии не суждено было насладиться: урчащий монстр, разгоняющий августовскую духоту, благополучно скончался пару дней назад, что-то недовольно проворчав напоследок и нещадно начадив чёрным вонючим дымом. Хозяин заведения, пообещав разобраться с проблемой, исчез в неизвестном (вернее, совершенно определённом, ведущим за город) направлении, побеждённый невыносимой жарой.

Ответивший на вызов мастер меланхолично сказал, что поставит кафе на очередь – слишком много заказов. Пришлось открывать окна и двери, но это мало спасало: горячий воздух, проникая в помещение с улицы, почти сравнял температуру внутри и снаружи, беспощадно вгоняя работников в сонное, амёбоподобное состояние. Люси не жаловалась; она любила такую погоду, когда можно не кутаться в многочисленные одежды, каждой клеточкой тела впитывая живительное, умиротворяющее тепло. И ни капли не жалела, что вынуждена была остаться в каменных джунглях, раскалённых сошедшим с ума солнцем на манер адской сковородки.

В один из таких дней в кафе зашёл молодой человек. Присел за один из столиков, достал из сумки книгу, нацепил на нос очки в тонкой металлической оправе и углубился в чтение. Хартфилия молча рассматривала его, стоя за барной стойкой. Прошло минут двадцать, но посетитель так и не сделал заказ, методично переворачивая страницы. Люси бросила тревожный взгляд в сторону кухни – Лаки, выполняющая работу официантки, почти час назад убежала «на минутку» покурить, но до сих пор не вернулась. Глубоко вздохнув, Хартфилия всё же решила подойти к парню и принять заказ, хотя это не входило в её обязанности. Но не заставлять же человека ждать?

Юноша на неё никак не отреагировал, продолжая читать. Пришлось негромко кашлянуть, чтобы привлечь его внимание. Когда он поднял голову, Люси даже на мгновение забыла, зачем подошла – так остро, сильно, до холодных иголочек в дрожащих, внезапно вспотевших ладонях захотелось нарисовать. Всё, каждую чёрточку, каждую деталь: умные серые глаза, глядящие на неё сквозь прямоугольные стёкла; широкие скулы; затрепетавшие крылья прямого, с небольшой горбинкой носа; чётко очерченные, крепко сжатые губы; мелкие бисеринки пота на висках… И даже эти нереальные розовые волосы. А ещё его улыбку, которая вдруг, как по волшебству, стёрла всю строгость с лица, разбежавшись лучиками морщинок в уголках глаз.

Хартфилия, смущаясь и краснея, объяснила их на тот момент единственному посетителю, почему побеспокоила его. Парень кивнул и сделал заказ: кофе и пирожное. «Что-нибудь на ваш вкус», – уточнил он, и был весьма удивлён, когда перед ним поставили большую чашку латте и тарелку с порезанным на небольшие кусочки слоёным кулинарным шедевром их шеф-повара. «Так вкуснее», – пояснила Люси. Она не лукавила и не придумывала, потому что этому секрету её ещё в детстве научила мама, когда точно так же нарезала для дочери десерт.

Девушка вернулась на своё рабочее место, но ей не суждено было остаться в одиночестве. Потому что через пять минут розововолосый парень подсел к ней за стойку с предложением прикончить сладость вдвоём. Конечно, это было против правил… Но пирожные эти она любила, а серые глаза, смотрящие на неё с доброй усмешкой, и задорная улыбка просто не оставила ей ни малейшего шанса на отказ.

Нацу просидел тогда в кафе ещё час, за который они выяснили, почему не виделись здесь раньше (будущий хирург, на тот момент уже студент третьего курса, был постоянным посетителем этого заведения, но последний месяц провёл у родителей и приехал лишь пару дней назад), поболтали на разные темы и обменялись телефонами. И с тех пор прочно вошли в жизнь друг друга, став по-настоящему близкими людьми.

Люси сделала ещё один глоток чая и вдруг вспомнила:

– Кстати, ты ведь не взял мармеладку!

– Взял, – успокоил её Драгнил. – Мне попалась со вкусом дыни. Весьма неплохо, кстати.

Девушка улыбнулась и снова потянулась к пирожным – их она не променяла бы ни на какие другие сладости. Даже со вкусом дыни.

========== Грейпфрутовая ==========

Чуть склонив голову на бок, художница бросила быстрый взгляд на застывшего у окна натурщика, потом снова посмотрела на почти готовый рисунок. Да, вот здесь, в правом верхнем углу надо добавить немного тени. Кончик кисточки нырнул в краску; та доверчиво впиталась в мягкий ворс, чтобы уже через мгновение расстаться с ним, оставшись лёгкими, игривыми мазками на шершавой бумаге. Потом сверху лягут ещё более тёмные – совсем чуть-чуть, чтобы подчеркнуть человеческую фигуру, словно выступающую из окутывающего её мрака.

Люси сменила кисточку и потянулась к светлой краске – нужно было поработать с отражением в окне. Лицо Нацу, подсвеченное снизу, казалось гораздо старше, серьёзнее; черты заострились, как бывает во время болезни, и скорее угадывались, чем реально виделись. Выражение глаз невозможно было понять, и это придавало образу молодого человека ещё большую таинственность. Что даже отчасти настораживало и слегка пугало. Впрочем, именно этого эффекта художница и добивалась – не зря же ей вспомнилась та зимняя выставка. Ощущения были почти идентичными.

Рисунок казался законченным, она могла остановиться на том, что было. Но работа почему-то не отпускала девушку, заставляя снова и снова опускать кисточку в краску, осторожно касаться бумаги то здесь, то там, задумчиво покусывая нижнюю губу и хмуря тонкие брови, задерживать дыхание, судорожно вдыхая, когда начинало колоть лёгкие от недостатка кислорода. Чего-то не хватало. Последнего штрих? Ощущения наполненностью работой? Если бы знать… Люси раздражённо отложила, почти откинула кисточку в сторону и объявила перерыв.

Нацу, обернув бёдра полотенцем, сел на стул, вытянув гудящие ноги. Художница же наоборот не могла сидеть: несколько раз прошлась про студии, постояла у окна. И вздрогнула, услышав обращённый к себе вопрос:

– Что с тобой?

– Я не знаю… – качнула головой Люси. – Эта работа, она… Я не могу её закончить. Не могу оторваться от неё.

– Иди сюда, – Драгнил едва ли не силком усадил девушку на своё место: – Закрой глаза, расслабься, – голос друга неожиданно успокоил её, а тёплые руки, аккуратно массирующие плечи, заставили расслабить напряжённые мышцы и облегченно выдохнуть. – Лучше?

– Да, спасибо, – улыбнулась Люси.

– Объясни, что тебя тревожит. Я, конечно, не художник, но иногда достаточно просто рассказать кому-нибудь о своих проблемах, и всё решается само собой.

Девушка с сомнением посмотрела на друга. И хочется, и колется. Нацу действительно не смог бы дать ей никакого совета относительно рисунка, но то, что он умеет слушать, было не раз проверено на практике. И не только слушать, но и задавать правильные вопросы, которые подсказывали выход из создавшегося сложного положения. Так что рассказать хотелось. Главная сложность была в том, чтобы решить – как? Как облечь в слова то, что лишь ощущалось, зыбко и туманно, где-то на периферии сознания, не поддаваясь логическому объяснению? Молодой человек терпеливо ждал, всем своим видом демонстрируя внимание и желание помочь. И Люси решилась.

– Понимаешь… Мне словно чего-то не хватает в работе. Какого-то одного штриха.

– Хм… Может, нужно добавить что-то в экспозицию? – предложил Драгнил. – Ещё один предмет?

– Нет, – художница покрутила в руке кисточку, за которой потянулась в момент задумчивости, постучала черенком по ладони. – Добавлять что-либо уже поздно.

– Значит, дело в модели, – сделал вывод парень. Люси вскинула на него удивлённые глаза. – Ну… я всё-таки не Аполлон… – Нацу пожал плечами, будто извиняясь за несовершенство своего тела.

– Ты даже не представляешь, насколько я этому рада! – засмеялась девушка. – Я имела в виду, – смущаясь, пояснила она в ответ на промелькнувшее в серых глазах недоумение, – что рисовать идеальные натуры довольно скучно. Это всё равно, что смотреть на чистый белый снег – вроде красиво, но душе не за что зацепиться. А вот если на нём появятся чьи-то следы, или его поверхность будет подсвечена разными источниками света, тем же солнцем или фонариком, причём в разное время суток, то выглядеть он будет совершенно по-разному. И рисовать его будет гораздо интереснее.

Друзья немного помолчали. Молодой человек вернулся на своё «рабочее место» к окну, художница – к мольберту. В комнате ненавязчивым фоном звучала музыка: Люси настолько привыкла к этому, что, даже рисуя в одиночестве, обычно после работы, обязательно включала флешку, любезно оставленную Драгнилом. Который вскоре решил возобновить их разговор.

– Значит, неидеальное тело писать интереснее? – задумчиво, словно обращаясь к самому себе, спросил Нацу.

– Да, – подтвердила девушка, накладывая очередной мазок. – Ассиметрия частей тела, родинки, шрамы, татуировки – всё это делает процесс рисования хоть и сложнее, но гораздо увлекательнее. А вообще у каждого человеческого тела есть своя изюминка, что-то такое, что очень хочется увековечить на бумаге: необычная форма ушей, тонкие музыкальные пальцы, хрупкое телосложение…

– Пивной животик, – в тон ей поддакнул парень.

– А почему бы нет? Не рисовать же только те вещи, которые считаются красивыми, – неожиданно согласилась художница.

– Хм… А разве не в этом главное предназначение искусства – запечатлевать всё прекрасное? И тем самым доставлять людям эстетическое наслаждение?

– Не только, – возразила Люси. Разговор вдруг стал ей настолько интересен, что она даже отложила кисточку, пытаясь продумать свой ответ. – Искусство – это, прежде всего, способ выразить себя. Поэтому в нём так много направлений. Ведь каждый человек видит и ощущает этот мир по-своему. А, значит, и изображать его тоже будет не так, как другие люди: один художник нарисует букет роз, а другой – засохшую корягу. То же самое и с человеческой натурой. Только с ней всё немного сложнее, потому что в разные века были разные идеалы красоты, и то, что казалось красивым, скажем, лет двести назад, сейчас может вызвать у кого-то лишь недоумение, а то и отвращение. Возможно, ещё лет через двести то, что нравится нам сегодня, у наших потомков будет вызывать совершенно другие чувства. Глупо выбирать из окружающего нас многообразия только красивое и идеальное. Если оно не трогает душу художника, никакое совершенство линий не поможет превратить взятый образ в произведение искусства.

– А та самая изюминка, о которой ты говорила, этому может поспособствовать?

– Отчасти, – девушка снова посмотрела на рисунок, раздумывая, стоит ли добавить ещё немного тени или оставить всё, как есть. Новый вопрос натурщика заставил её опять оторваться от работы.

– Я не совсем понял, – в голосе молодого человека проскользнуло недоумение. – Почему отчасти? Можешь объяснить?

– Всё просто, – вздохнула Люси. – То, что кажется мне необычным и интересным и может вдохновить на работу, для другого так и останется ничего не значащей деталью. Разница вкусов и восприятия.

– Но ты же рисуешь меня, скажем так, не опираясь на мифологические изюминки?

– Да, потому что, во-первых, эти рисунки – часть академического обязательного курса, – начала перечислять художница. – Во-вторых, я всё равно рисую тебя не просто так, а в каком-то образе. И, в-третьих, в тебе тоже есть кое-что… интересное.

– Например?

– Ну… У тебя весьма симпатичные ягодицы.

Ответом ей был странный звук, словно парень подавился. Он явно от неё такого не ожидал. Впрочем, Люси сама от себя не ожидала ничего подобного. Просто вырвалось. Совершенно случайно. Девушка закусила губу. Как же всё-таки хорошо, что сейчас Нацу стоял к ней спиной и не видел её лица. Сгорела бы со стыда.

Как ни странно, молодой человек пришёл в себя довольно быстро. Кашлянув, он поинтересовался, намекая на её последнюю фразу:

– Только это у меня… симпатичное?

– Нет, – ответила Хартфилия, изо всех сил пытаясь сделать так, чтобы голос не дрожал.

– Это радует, – значительно бодрее отозвался Драгнил. – Слушай, раз уж у нас зашёл об этом разговор… Опиши меня с точки зрения художника. Всего. Сможешь?

– А почему нет? – удивилась девушка. – Конечно, смогу.

– Тогда начинай. Но если ты что-то пропустишь, будешь должна мне желание. Опишешь всё – желание загадываешь ты.

– Договорились, – задорно улыбнулась Люси, уже празднуя победу. – Так, начнём, пожалуй, сверху. Голова и всё, что на ней. У тебя очень выразительные глаза. Умные. Губы немного тонковаты при таких широких скулах. Но всё остальное: лоб, уши, нос – нормальное. Если оценивать по десятибалльной шкале – девять из десяти. Шея… Десятка за шрам. Надо подобрать позу так, чтобы в следующий раз его нарисовать. Торс. Ну, ты явно не культурист, но это даже хорошо – не люблю перекаченных парней. Восемь из десяти. Руки вполне обычные, а вот пальцы очень интересные. Чувственные. За них тоже десятка. Про ягодицы я уже говорила. Ноги… Нормальные. Длинные, прямые и сильные – судя по тому, как долго ты можешь стоять. Восьмёрка. Всё.

– Уверена? – голос натурщика был полон насмешки.

– Да, – решительно отмела все подозрения девушка. – Если только случайно пропустила какую-то мелкую детальку…

– Ну, знаешь… – теперь Нацу говорил с явной обидой. – Подобными словами можно легко задеть весьма ранимое мужское самолюбие. Столь пренебрежительно о самом главном…

– О самом… – Люси резко вскинула голову – всё время, пока художница описывала и оценивала друга, девушка сидела, склонившись над рисунком – и замерла, поняв, что именно она пропустила. – Я… мне… – слова застряли в горле, не желая протискиваться наружу. – Мне не с чем сравнить… – наконец, выдавила из себя Люси. Глупо, конечно, ведь разговор у них был совсем не об этом. Можно же было что-то придумать, просто признать своё поражение, но язык против воли опять ляпнул что-то не то.

– Совсем? – глухо спросил Драгнил. Получив в ответ тихое «Да», он немного помолчал, а потом так же негромко сказал: – Прости, я не должен был заводить этот разговор. Будем считать, что ты победила.

– Сдаёшься? – неловкость ещё не прошла, но дышать стало легче. Парень угукнул, и тут же поплатился за свою доброту. – Тогда ответь на вопрос: сколько у тебя было девушек?

– Две, – нехотя ответил он и продолжил, предугадывая вполне ожидаемую просьбу: – Одна ещё в школе, в выпускном классе. Мы расстались незадолго до окончания – я всё равно собирался уезжать, а у неё появился другой парень. А с другой познакомился уже здесь, в институте. Сначала просто общались, а в начале второго курса стали встречаться. Через год расстались.

– Почему? – Люси смотрела в странно напряжённую спину друга. Конечно, это не её дело, но девушке почему-то очень важно было услышать ответ на этот вопрос.

– Просто поняли, что не подходим друг другу. Может, сделаем перерыв? Рука затекла.

– Да, конечно, – спохватилась художница. – И знаешь… – девушка бросила взгляд на рисунок. – Думаю, я с ним закончила. Так что отдыхай, а потом можно снять ткань с окна.

Позже, разобрав экспозицию, молодой человек, прихватив коробочку с мармеладом, подошёл к мольберту, чтобы рассмотреть готовую работу. Люси наблюдала за ним издалека, разбирая у рабочего стола кисти.

– Какая на этот раз? – полюбопытствовала она, заметив, что Драгнил сделал выбор.

– Грейпфрутовая, с горчинкой, – ответил тот. – Кстати, с чего ты решила, что он завершён? Тебе ведь чего-то не хватало в рисунке.

– Я просто поняла, что делать его безупречным – не очень хорошая идея. Иначе можно потерять изюминку, которая в нём есть.

– И что же это? – Нацу обернулся к девушке. «Ты», – едва не сказала она, но в этот раз успела сдержаться. Пожала плечами и улыбнулась:

– Его неидеальность.

========== Персиковая ==========

– Одна, две, три… – Нацу, склонившись над заветной коробочкой, шевелил губами, негромко бубня себе под нос. Люси, оттирая пальцы, окрашенные сейчас чуть ли не во все цвета радуги, молча с лёгкой улыбкой наблюдала за ним, стоя у рабочего стола. Новый рисунок был закончен, и теперь можно было с чистой совестью немного отдохнуть.

– Что ты там считаешь? – спросила она, откладывая тряпку – основная грязь была стёрта, а всё остальное отмоет только вода и мыло.

– М-м-м… А что обычно принято считать? Злато-сЕребро? – парень, оторвавшись от своего, казавшегося ему столь увлекательным занятия, поднял голову и, нахмурившись, посмотрел на художницу.

– Ну, раз ты у нас дракон, то обязательно добавь к списку драгоценные каменья, различные артефакты, мечи и латы невинно убиенных тобой рыцарей и украденных девиц.

– Последние мне зачем? – искренне удивился Драгнил.

– Как это зачем? – вопросом на вопрос ответила Люси, присаживаясь рядом с другом на софу. – Похищение представительниц прекрасного пола – это прямая обязанность любого более-менее уважающего себя летающего ящера наряду с сжиганием посевов, разграблением населённых пунктов, запугиванием мирного населения и истреблением крупного рогатого скота путём его поедания.

– А рыцари?

– Не рыцари, а их оружие и доспехи. Это военные трофеи, полученные путём уничтожения доблестных воинов твоим яростным пламенем или разрыванием их на части.

– Фу-у… – поморщился «дракон». – Думаю, мы сделаем по-другому. Устроим бартер: я им – девушек, они мне – трофеи.

– Э-э-э… – Хартфилия на минуту «зависла», обдумывая слова молодого человека. – А разве так можно?

– Можно, – кивнул Нацу, подцепляя пальцами нежно-оранжевую мармеладку. – Я же добрый и умный, ты сама сказала, – закинув в рот конфету, он прожевал её и кивнул: – А теперь ещё и довольный. Сегодня персиковая. Скорей бы лето – настоящих персиков хочу. Ну, или хотя бы варенья.

– Ты их так любишь?

– Да нет, не особо, – пожал плечами Драгнил. – Просто сразу детство вспоминается. Мы на лето обычно к родителям отца уезжали. У них свой дом был, мне тогда, пацану, он просто огромным казался. Да ещё лес, речка рядом, а с другой стороны деревни – поле, такое, что и горизонта, кажется, не было видно. В общем, раздолье. За домом дедушка сад разбил, небольшой, там всего с десяток деревьев росло. Только персиковые – бабушка очень их любила, он для неё и посадил. Сам ухаживал: обрезал, прививал… Персики на них были сочные, медовые, еле в ладони помещались, а от шкурки всегда губы чесались. Когда они все созревали, мама и бабушка варили варенье. Кажется, на его аромат слетались все пчёлы в округе. Я тогда вечно искусанный ходил – они никого, кроме меня, не жалили.

– Почему? – Люси, распахнув широко глаза, смотрела на друга. Интересно было представлять его маленьким. И очень легко: образ вихрастого, заводного мальчишки сам собой вставал перед мысленным взором. Хартфилия никогда не видела детских фотографий Нацу, но почему-то была абсолютно уверена, что напиши она его портрет – таким, каким Драгнил мог бы быть лет пятнадцать назад, рисунок мало чем отличался бы от оригинала, хранящегося в семейном альбоме.

– Наверное, потому, что я не хотел с ними делиться, – рассмеялся молодой человек. Закрыв коробочку с мармеладом, он поставил её на журнальный столик рядом с софой, поднялся и протянул девушке руку: – Ты готова?

– К чему? – Хартфилия с некоторым опасением покосилась на горящего энтузиазмом друга, но всё же вложила свои пальчики в его широкую ладонь. Нацу тут же сжал их – крепко, но не больно, давая понять, что теперь не отпустит её.

– Раз я дракон и обязан похищать молодых барышень, то именно это сейчас и произойдёт. Я тебя похищаю. Правда, пещеры у меня нет и замка тоже, поэтому мы идём на пляж. И это не обсуждается! – Драгнил потянул девушку за руку, понуждая встать. – У тебя десять минут на сборы. Время пошло.

Понятное дело, что уложиться в выделенные ей временные рамки Люси не успела. Ну, где это видано, чтобы девушка собиралась так быстро? Даже если ей всего лишь нужно надеть купальник и прихватить с собой пару полотенец. «Дракон» недовольно ворчал, рассуждая, что если все красавицы будут так долго собираться перед похищением, то он точно останется без военных трофеев. И без сокровищ – их просто растащат, пока он ждёт свою будущую пленницу. «И без бутербродов!» – крикнула с кухни Хартфилия, в спешке нарезая хлеб и ветчину. Молодой человек благоразумно заткнулся, забрал у подруги сумку с вещами и открыл входную дверь, благородно пропуская её вперёд.

Пляж был полупустым, несмотря на выходной и жаркую погоду – всю прошедшую неделю температура не опускалась ниже +28. Вода ещё не успела как следует прогреться, но смельчаки, желающие искупаться, всё же нашлись и сейчас самозабвенно плескались на зависть всем остальным. Нацу, торопливо скинув одежду, тоже умчался к речке, оставив Люси обустраивать для них место. Впрочем, девушка не жаловалась; аккуратно сложив разбросанные вещи Драгнила, расстелила плед и устроилась на нём с максимальным комфортом, тут же уткнувшись в книгу. Холодные капли, упавшие на спину, заставили её испуганно вздрогнуть, оторвавшись от чтения. Нацу, встряхивая головой, как большой пёс, присел рядом.

– Как водичка? – Люси протянула ему полотенце. Парень быстро провёл махровой тканью по лицу и голове, промокая волосы, потом откинулся на спину, блаженно зажмурив глаза:

– Супер! Не хочешь в следующий раз присоединиться?

– Она же ледяная! – девушка зябко повела плечами.

– Брось! – беззаботно откликнулся Драгнил. – Немного прохладная, но если двигаться, то нормально.

– Нет уж, спасибо, – окончательно отвергла его предложение Люси. – Я лучше… – договорить она не успела: прилетевший с расположенной невдалеке волейбольной площадки мяч приземлился прямо перед ней, подняв тучу песка. – Ай! – пришлось быстро зажмуриться, чтобы уберечь глаза от мелких песчинок, которые всё равно попали в них, вызвав неприятную резь.

– Люси! – тёплые руки обняли за плечи, встревоженный голос спросил: – Ты как?

– Нормально, – она быстро-быстро заморгала, давая солёной влаге вымыть соринки. – Правда, Нацу, всё уже прошло.

– Извините, – раздалось рядом. – Не удержала подачу, – Хартфилия смогла, наконец, открыть глаза и посмотреть на говорящего. Это оказалась невысокая блондинка с короткой стрижкой. – Не кинете мяч? – обратилась она уже к Драгнилу и неожиданно предложила ему: – Может, сыграете с нами? У нас как раз одного игрока не хватает.

– Иди, – Люси слегка хлопнула друга по руке. – А я отсюда посмотрю.

Тот ответил ей улыбкой и ушёл с новой знакомой. Нет, Хартфилии совсем не было обидно. Во-первых, глупо заставлять Нацу сидеть рядом с ней всё время, во-вторых, играть она не стала бы в любом случае, даже если бы её тоже пригласили. У неё были слабые запястья, и одна игра едва не закончилась весьма плачевно: отбивая мяч, девушка сильно потянула мышцы. Потом ещё две недели она не могла держать даже ложку, не говоря уже о кисти или карандаше. Драгнил (это случилось прошлым летом) смотрел на неё глазами побитой собаки, считая себя виноватым в произошедшем – именно он потянул её тогда на площадку, безропотно помогал по дому и едва ли не кормил с ложки. А после ещё месяц доставал подругу своей чрезмерной заботой, пока она не пригрозила ему сменить место жительства и номер телефона. Парень лишь странно хмыкнул, но опеку снял.

Ребята на площадке между тем познакомились, обменявшись рукопожатиями, и заняли свои места. В команде, где оказался Нацу, была только одна девушка – та, что приходила за мячом, у соперников – две, но это не помешало им вести в счёте почти до конца игры. В какой момент всё изменилось, Люси не поняла. Она вообще ничего не замечала и ни на что не обращала внимания, кроме загорелого мускулистого парня с розовыми волосами.

Странно, она ведь и раньше видела друга полураздетым (а последнюю неделю и совсем голым), видела, как он играет… Но, кажется, сегодня солнце светило как-то по-особенному, потому что Люси не могла оторвать от Драгнила глаз, невольно подмечая даже самую незначительную деталь: сокращение и расслабление мышц, световые блики на влажной от пота коже, красоту каждого уверенного и быстрого, точного движения. Смотрела, запоминала, пытаясь запечатлеть на сетчатке и где-то там, глубоко в подкорке, завораживающие картинки…

Резкий прыжок вверх, чтобы послать мяч на территорию противника, ударив по нему над сеткой. Напряжённое, как струна, тело, всё: от кончиков пальцев на ногах до холодного прищура серых глаз и крепко сжатых губ.

Обманчиво-расслабленный перекат с носков на пятки, почти безразличная леность в повисших вдоль тела руках, опущенные плечи.

Выпад, падение – попытка не дать мячу коснуться земли. Потревоженный песок взлетает лёгким облаком, оседая на разгорячённом теле тонкой плёнкой, как сахарная пудра на торте, и, кажется, готов растаять, украсив карамельными каплями обнажённый торс.

Она знала, что это неправильно – так смотреть на друга: с удивлением, с восхищением, откровенно и прямо, но продолжала это делать, затаив дыхание, почти потерявшись в своих ощущениях. Восторженные крики и редкие хлопки заставили её вздрогнуть и вернуться в реальный мир – игра закончилась и, судя по тому, как ребята из команды Нацу обнимались и пожимали друг другу руки, их победой. Но Люси всё ещё не могла отвести взгляда, за что и поплатилась, увидев то, от чего вдруг стало неприятно и грустно. Девица, которая приходила за мячом и позвала Драгнила в игру, поздравив его, так и осталась стоять рядом, поглаживая кончиками пальцев правую руку Нацу – от локтя до запястья и снова обратно, что-то тихо говоря ему и смотря прямо в глаза. И он смотрел, иронично улыбаясь уголками губ, странно спокойный и неожиданно притягательный. Сексуальный. Это открытие жарко опалило щёки и заставило резко отвернуться, чтобы никто не заметил ни её интереса, ни подступивших слёз. А ещё чтобы не видеть, как блондинка будет забивать в свой телефон номер Драгнила – после недавнего разговора Люси знала, что друг сейчас свободен, но ей почему-то совершенно не хотелось, чтобы его новой девушкой стала эта случайная знакомая.

Хартфилия не повернула головы даже тогда, когда молодой человек, вернувшись, присел рядом, делая вид, что полностью увлечена чтением, а на самом деле просто боясь посмотреть другу в глаза. Нацу же воспринял её молчание по-своему.

– Как поживает моя пленница? – девушка лишь легонько дёрнула плечом, не желая говорить и тем самым выдать себя. – Так, что-то она заскучала. Не порядок. Нужно срочно организовать развлекательную программу, иначе зачахнет красавица. Приедет рыцарь, посмотрит и откажется меняться. Как же тогда из меня дракон без военных трофеев? – парень, старательно заговаривая своей «жертве» зубы, осторожно отобрал у неё книгу, поднял на руки и куда-то понёс. Люси, занятая тяжёлыми мыслями, не сразу обратила внимания, куда именно, а когда обратила, было несколько поздно: парень стоял уже почти по пояс в воде.

– Нацу! Отпусти меня немедленно! – потребовала Хартфилия.

– Уверена? – коварно усмехнулся молодой человек.

– Нет! – девушка ещё сильнее обхватила его за шею, судорожно вдыхая исходящий от Драгнила аромат его любимого одеколона, смешанный сейчас с запахом разгорячённого недавней игрой и жарой тела. Противно задрожали руки, сердце заухало в груди так, что, казалось, его могли услышать все, кто сейчас находился на пляже.

– Тогда держись крепче, – довольно мурлыкнули на ухо. Через секунду над рекой поплыл громкий девичий визг и довольный мужской смех. Можно сказать, что «развлекательная программа» прошла на «ура».

Конечно, Люси потом немного пообижалась на друга и в отместку за незапланированное купание отказывалась делиться с ним бутербродами, но в глубине души была всё же благодарна ему за то, что таким, пусть и странным способом, он отвлёк её от крайне смущающих мыслей, не желающих покидать голову молодой художницы. Они провели на пляже ещё часа два, наслаждаясь теплом, выходным и обществом друг друга.

Вечером, вернувшись в квартирку Хартфилии, друзья решили выпить чаю, но пока молодой человек заваривал его, Люси успела заснуть на софе в студии. Нацу не стал её будить, аккуратно перенёс в спальню. Присев рядом, он долго смотрел на спящую девушку, думая о чём-то своём. А через полчаса, собравшись уходить, наклонился, чтобы поправить сбившееся одеяло, и осторожно коснулся губами виска, чуть сдвинув золотистую прядку.

Но Люси об этом никогда не узнала.

========== Чёрносмородиновая ==========

Люси задумчиво перебирала разноцветные, короткие (всего в палец длиной) палочки, выбирая, какой из них начать новый рисунок. Тот, написанный вчера, был выдержан в мрачных – кроваво-красных, тёмно-синих, серо-зелёных – тонах. Сейчас, наоборот, хотелось чего-то более светлого, жизнеутверждающего и если не радостного, то дающего надежду. Тогда, пожалуй, ей подойдёт голубой, розовый и салатовый. Да, это будет именно то, что нужно. Определившись, художница предвкушающее улыбнулась и склонилась над листом бумаги.

Выбранная поза почти не отличалась от той, что она рисовала накануне, кроме того, что правая рука Нацу, теперь отставленная назад, служила ему своеобразной опорой, и взгляд его был устремлён вверх, будто он смотрел в небо. Но ведь так и надо. Сегодня её «дракон» ещё будет мечтать о полётах и свободе. Сегодня у него ещё будут крылья…

Хартфилия бросила на натурщика быстрый взгляд и провела по бумаге пару линий. Руки уже не дрожали, как вчера, не сбивалось дыхание, не ныло внутри от нетерпения. Мелки скользили по листу спокойно, размеренно, уверенно накладывая один штрих за другим. А вчера…

«Вчера». От этого слова немели подушечки пальцев и наливались румянцем щёки. Потому что накануне произошло кое-что, о чём ей очень бы хотелось забыть…

Можно сказать, день не задался с самого утра. Сначала по какой-то неведомой причине не прозвонил будильник, и Люси едва не опоздала в Академию (по субботам у неё был арт-класс). Поэтому ей не удалось занять своё любимое место в аудитории, чем и воспользовался Рен Акацки, подсев рядом. Он всю пару болтал почти без остановки, не давая сосредоточиться на работе, а в конце пригласил на свидание. Опять. Нет, Рен вполне симпатичный парень, и с ним интересно поговорить о живописи или о чём-то другом, таком же возвышенном, но свидание… Хартфилия с трудом нашла какую-то более-менее приемлемую причину для отказа, мечтая, что это будет последний раз – Акацки устанет получать отказы и оставит, наконец, её в покое.

Девушка приехала домой уставшая и расстроенная: она надеялась, что за утро сможет придумать сюжет для нового рисунка, ведь прошлый, со свечой у окна, был готов. Но надоедливый сокурсник не дал её планам осуществиться. И что теперь она будет рисовать? Конечно, можно, особо не мучаясь, просто поставить или усадить свою модель, но это будет уже не так интересно. Да и господин Джона, как любой творческий человек, хотел не только просматривать рисунки студентов, отмечая, насколько правильно написаны те или иные части тела, но и, как он выражался, «получать от них эстетическое наслаждение, ощущать в работах стиль и душу художника». Поэтому Люси обязательно нужна была какая-нибудь идея, сюжет, но все они благополучно сбежали от неё под непрекращающееся тарахтение Рена. Оставался слабый шанс, что её озарит, когда придёт Нацу – возможно, он, как уже случалось за прошедшую неделю, подбросит ей какую-нибудь интересную мысль. В конце концов, так и случилось, за что, по здравому размышлению, она была другу весьма благодарна. Хотя вначале едва не прикончила его за проявленную самостоятельность в подстёгивании её вдохновения.