Текст книги "Семья (СИ)"

Автор книги: Тайсин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

А муж жив. Все еще жив.

– В посольство, – приказала она, обращаясь к телохранителям и сгрудившимся вокруг нее ее помощникам и секретарям. Вот последним было страшно, их трясло – они были в шоке, они искали у нее силы и опоры. И, конечно, должны были получить их. – Всем, без исключений. Нужно сообщить о случившемся Ее величеству.

И уже в посольстве, уже отправив своих людей к врачам и записав обращение к королеве, она села в кресло в кабинете, выпила поданный помощницей стакан воды и сказала:

– Мне нужно в ту больницу, куда увезли Энакина Скайуокера.

Лиц вокруг она по-прежнему не видела, только тот огонь. Только те руки. Испаряющуюся в плазме плоть.

Не услышала, что ей ответили, просто повторила приказ.

– Миледи, – это ее первая помощница, как ее зовут? Имена исчезли, она не понимала куда, это было неправильно, но сил, чтобы вспомнить, требовалось непомерное количество. – Миледи, джедаи забрали его в Храм.

– Значит, мне нужно в Храм. Свяжитесь с Советом и скажите им об этом.

Пожалуй, это было поведение не сенатора от Набу, а королевы Амидалы. Прав был Энакин, когда сказал, так давно уже, что физическую корону-то она сняла, а вот о метафорической позабыла…

Только бы он был жив. Все еще. Любым. Каким угодно израненным. Жив.

Ей не посмели возразить. И через самые долгие и пустые полчаса ее жизни сообщили, что джедаи согласны принять ее в Храме.

Падме кивнула и приказала отвезти ее немедленно. Кажется, ей предлагали переодеться в подобающее платье. Она предпочла этого не услышать.

Дорогу до Храма она не запомнила.

Они сели не на стоянке для посетителей, а, судя по боевым машинам вокруг, для своих. К машине подошли джедаи и очень вежливо предложили ее телохранителям обождать. Те не согласились, но Падме спросила:

– Если я не в безопасности среди джедаев, то где я буду в безопасности?

… А уж если мне захотят здесь зла, то вы все равно не сможете ничего с этим сделать, промолчала она.

Ее люди умели слышать несказанное и подчинились.

Она уже бывала в Храме, но то, куда ее вели сейчас, явно не предназначалось для посетителей. Здесь не было статуй и колонн, просто коридоры, пусть просторные и светлые, не украшенные совсем, кроме как растениями, кое-где свисающими из гидропоники на стенах.

Перешли по мостику над садом камней в другое крыло, и спину Падме омыло холодной волной.

…Он здесь. Близко. Живой. Живой.

Огонь чуть отодвинулся, и она смогла вздохнуть.

– Мы сейчас в медцентре, – пояснил один из сопровождающих. Падме кивнула. – Уже недалеко.

«Недалеко» оказалось круглой белой комнатой с экранами по стенам, сейчас выключенными, и с белыми же стульями и креслами, совсем не новыми, явно хорошо и давно используемыми. В трех из них ее ждали джедаи. Йода, Оби-Ван и незнакомый совсем тогрут в синей робе. Врач. Наверняка врач.

Падме удержала лицо. Позволила себя усадить напротив Йоды, благодарно кивнула сопровождающим; те поклонились ей и Йоде, и вышли.

Падме расправила ткань на коленях. Улыбнулась Йоде и Оби-Вану.

– Итак?

Конечно, доступа в Храм потребовала она, но лично принять ее было явной инициативой Йоды – а это означало, что у Храма тоже есть, что ей сказать. У официального Храма.

…Наверняка, речь об их с Энакином браке. Верно ведь?

– Он жив, – выпалил Оби-Ван. Йода прянул ушами, но доброжелательный, устремленный на нее взгляд не изменился. – Энакин жив. И будет жить.

– Операция прошла успешно, – размеренно подтвердил джедай в синем. – Руки он, конечно, потерял, но это не страшно. Лицо восстановится через пару месяцев. У него ожог легких, но в самой легкой форме, подышит смесью с полгода, и все придет в норму. Очень легко отделался, учитывая обстоятельства.

Падме глубоко вдохнула, позволила ужасу стечь с себя, со лба, со сведенных плеч, вниз, в пол.

Будет жить. Будет. Неважно каким, он будет жить.

– Благодарю, – кивнула врачу Падме. Тот кивнул в ответ и встал.

– Позвольте вас покинуть, дела.

– Конечно же.

Пока дверь за ним не закрылась, они молчали.

– Я вас слушаю, – сухо произнесла Падме, когда услышала щелчок замка.

– Информация, в вашей ложе записанная, для интересов следствия по делу теракта необходима. Первыми получили мы ее, но права не имеем удерживать вечно. Вам нужно знать, что в ней. И согласиться следствию ее отдать.

Падме сжалась внутри. Это – чем бы оно ни было, – не имело отношения к их с Эни браку. Здесь затевалось что-то куда серьезнее.

– А если я не соглашусь?

– Все джедаи, кто слышал ее, покажут, что необходима для следствия она. Ордер выпишут власти, королеву запросят они.

И королева, конечно, подпишет. Еще бы не.

– И что на этой записи?

Вместо ответа Йода шевельнул лапкой, и перед Падме повис голокуб.

Запись она выслушала в полном молчании и внутреннем ступоре. Вот, значит, как… Палпатин. Ну что ж, это многое объясняло. Очень многое в политике Республики последних лет.

Вот это будет бомба – с одной стороны. А с другой, после обнародования этой записи никто не посмеет встать против новых мирных переговоров. Ненависть за теракт перейдет на ситха, уже мертвого, и возможно будет начать заново, даже с некоторым плюсом, небольшой симпатией к сепаратистам… Джедаи, несомненно, воспользуются таким подарком, обязаны воспользоваться, как и новое руководство Сената. Кто бы ни взял власть прямо сейчас – идеальное время, идеальная информация…

Но самое важное в записи было в самом конце.

Нельзя сказать, чтобы она сильно удивилась. Возможно, потому что не до конца понимала, что это значит – «лорд ситхов». Черная проклятая кровь… Она всегда знала, что Тьмы в муже много. Как всегда знала, что вся эта Тьма на ее стороне.

Когда запись закончилась, она медленно кивнула.

– Возможно же предоставить запись без последней фразы. Это не имеет отношения к делу.

– Имеет, увы, – сказал Оби-Ван хмуро, – нам придется свидетельствовать о том, пал ли Энакин в самом деле, как утверждает Палпатин, и мы будем обязаны сказать правду. Я буду обязан сказать правду. Кроме того, суд наверняка потребует полной записи. Дело слишком серьезное.

– Чем это ему грозит?

– Ситха Энакина судили уже мы, – произнес Йода. – Поговорим еще с ним мы, но наказание отмерено ему уже.

– Какое?.. – Падме сглотнула. – Какое наказание?

– От Силы отсечен он будет, когда сможет пережить это.

От Силы… От половины жизни, половины восприятия, половины себя…

– Вы уверены, что он ситх? Может быть, он просто…

Кажется, ты говоришь глупости и звучишь жалко, Падме. Прекращай немедленно.

– Сила его темна была и велика, – Йода покачал головой. – Сильный он лорд, как во времена древние, мда.

Странно таким гордиться, но то, что Падме ощутила, было именно гордостью, ничем иным. Она распрямила плечи.

– Хорошо, – сказала она. – Чего вы хотите от меня?

– Предупредить только, – произнес Йода. – Силу его дети его унаследуют. Рано нужно их обучать, чтобы Тьма не поглотила их.

Вот оно что… Вот что Энакин имел в виду под «не смейте трогать».

– Я полагаю, мы разберемся сами, – произнесла Падме с ледяным спокойствием.

– Сложно будет это, мда.

– Мы разберемся, – повторила Падме.

– Когда суд будет, узнает галактика, кем является Энакин. И Набу узнает. Готовы должны быть вы.

– Это шантаж? – осведомилась Падме. Игры ей надоели.

Йода явственно удивился.

– Нет! – воскликнул Оби-Ван. – Падме, что вы!

– Угрожать вам – глупость большая, – сказал Йода со смешком. – Друзья об опасности предупреждают друзей, предупреждаю вас я. Как жене ситха сложно придется вам, но Храм помочь вам готов будет всегда.

– Спасибо, гранд-магистр, – наклонила голову Падме. – Я это ценю.

Спустя два дня ей позволили навестить Энакина. Для поездки она надела легкое синее с черным платье, не скрывающее беременность вовсе, заплела волосы синим, опоясалась белым. На левую руку нанизала широкие браслеты из серебра.

На Корусанте это были дни скорби, и сенатор от Набу демонстрировала солидарность, надев малый траур. Подобающий беременной жене своего мужа. Который и подарил ей эти браслеты, как положено. Кстати, в самом деле подарил, уж где вычитал о давно архаичном обычае… Она никогда не надевала их раньше.

…Когда изображения доберутся до Набу, будет скандал.

Вот и прекрасно. Пусть он случится сейчас. Тогда к родам все уже отгремит.

Ее провели все теми же запутанными коридорами, через две очень серьезные двери, которые без взрыва и не открыть, в маленькую палату без окон, всю заставленную аппаратурой. Падме ожидала, что Энакин все еще будет без сознания, а он повернул к ней залепленное регенеративной маской, закрытое респиратором лицо и улыбнулся.

– Тебе нельзя улыбаться, – сообщила ему Падме и села рядом. Взять его за руку было невозможно, руки ему ампутировали по плечи, коснуться шеи – тоже обмазанной чем-то, – страшно. Она просто провела ладонью рядом с его щекой, он чуть склонил голову.

– Куда ты влип, а?

– Неважно, – хрипло прошептал Энакин. – Ты жива, дети живы… Хорошо.

Падме сглотнула.

– Ты сам жив, вот что хорошо.

Сморгнула слезы. Не плакать. Не хватало еще ему тебя утешать…

– Теперь я буду урод. С двумя протезами.

– Всегда хотела попробовать с протезами, – легко сказала Падме, умудрившись не покраснеть. – Вот как удачно вышло.

Энакин фыркнул, закашлялся.

– Падме, мне нельзя смеяться!

– Чему смеяться? – спросила она, улыбаясь. – Я полностью серьезна, между прочим.

– Но никакого больше применения Силы не по уставу, увы.

Значит, они ему уже сказали…

– Эни…

– Ничего, – сказал он. – Переживу.

– Почему ты мне раньше не сказал?

– Как ты себе это представляешь? «Кстати, дорогая, я все время нашего второго знакомства немножко недоговаривал, я на самом деле ситх, скоро официально лордом буду, как только лорды Коррибана придут, наконец-то, к согласию по моему поводу, ретрограды ситховы»?

– Ну да, – Падме кивнула, проигнорировав шутливый и легкий его тон. – Именно так.

– И ты бы пошла за ситха?

– Так я и пошла, – Падме всмотрелась в его глаза. – Эни, я пошла за тебя. Как и ты за меня. Целиком. Ты – со всей моей короной в анамнезе, а я – с твоей, как ты сказал, черной кровью… Мне надо было куда раньше догадаться, на самом деле. Ты же мне намекал.

– Я проговаривался.

– Намекал, – повторила Падме с нажимом. – Контроль, дорогой мой, у тебя должен быть еще лучше моего. Остальное – маска. Я знаю, как это работает, поверь мне.

Выражение его глаз изменилось. Исчезло напряжение, поняла Падме. И тело расслабилось. Энакин прикрыл глаза и улыбнулся.

– Конспиратор.

– Что поделать… Все будет хорошо, Падме.

– Конечно, – сказала она. – Обязательно.

========== 5 ==========

Когда Энакин проснулся в первый раз после операций, то рядом с ним стоял Йода.

– Можешь ли говорить ты, Энакин Скайуокер?

– Да, – прошептал он, удивляясь самому факту. Надо же, горло уцелело все же. И даже работает.

Голова была будто облаком набита, а тело не ощущалось почти никак. Обезболивающими его явно залили по самую макушку.

Энакин попытался пошевелить рукой – и не смог. Не смог вовсе.

…Понятно. Следовало ожидать.

– Ситх ли ты, рыцарь Скайуокер?

– Лорд, – ответил Энакин. Врать после учиненного им в Сенате и признания Оби-Вану смысла никакого не было.

Уши Йоды поникли.

– Давно как Темной стороне поддался ты?

– Поддался? – переспросил Энакин. – Я бы не сказал. Я всегда на ней был. Вы же сами видели.

– Видел я, да… – вздохнул Йода. – Когда путем ситхов решил идти ты? Кто учил тебя?

– Реван, – Йода вздрогнул. – Из голокрона. Пятнадцать лет назад. Я нашел его на миссии. Оби-Ван не виноват.

– Если сам я не увидел ничего, не заметил ничего, – неожиданно горько произнес Йода, – то не стану винить Оби-Вана. Спас сенаторов ты, лорд Скайуокер. Бейнита-предателя убил. Благодарность Республики велика.

– То есть меня не убьют, как ситха поганого?

– Силы лишат тебя, лорд ситхов, но жить останешься ты.

Да. Воистину велика благодарность Сената, Совета и Республики…

– В таком случае, – сказал Энакин, – у меня к вам предложение, гранд-магистр.

– Хм?

– Я, Энакин Скайуокер, лорд ситхов линии Ревана, согласен не сопротивляться при ритуале отсечения от Силы, если гранд-магистр лично обещает от имени всего Совета, что моих потомков никогда и никто из джедаев или по их поручению не уведет в Орден насильно ради их воспитания, даже если будет считать, что в этом их объективное благо.

Йода помолчал, смотря на него. Совсем нечеловеческим был его взгляд, тяжелым, хмурым.

– Согласен, – глухо произнес, наконец, Йода. – Я, гранд-магистр Ордена Джедаев, обещаю, что, по желанию лорда Скайуокера, никто из его потомков не будет насильно забран в стены Храма или взят на обучение без их и их семьи согласия. Силой клянусь в этом.

– Принято, – сказал Энакин.

***

Когда он проснулся во второй раз, пришла Падме. Это было лучше любого сна.

***

В третий раз вокруг его постели стоял Совет – все, кто остался в живых.

Что ж… ну вот и все.

– Понимаешь ли ты нас, лорд Скайуокер, и можешь ли ты отвечать?

– Могу, – ответил Энакин, оглядывая их. Они смотрели прямо, холодно, не отводя взгляда. Кроме Оби-Вана. Тот выглядел больным.

– Оби-Ван, не казнись. Я сам выбрал.

Оби-Ван вздрогнул и закрыл глаза. Промолчал.

– Лорд Скайуокер, являешься ситхом ты.

– Точно.

– Сознательно выбрал Темную Сторону ты.

– Именно. Должен, кстати, сказать, что вы неправильно ее понимаете. Правда, вы все равно не поверите.

– Прошел посвящение Коррибана ты.

– Да.

– В чем заключалось оно?

– Человеческих жертв не приносил, – отрезал Энакин. – Остальное я не имею права говорить.

Испытание лорда – всегда контроль. Личный. Причем тут жертвы… Война была его испытанием, ее ему и зачли. Особенно последнюю ее фазу…

…Хотя, что считать человеческими жертвами, наверное. Если так, мы все тут замараны. Все в крови. Все на границе Темной стороны, кто дальше, кто ближе.

– Согласно Республики законам, смерти должен быть предан ситх.

– Да.

– Подвиг совершил ты и множество разумных спас, потому Совет заменяет смертный приговор отсечением от Силы. Понимаешь ли ты?

– Да.

– Согласен ли ты?

– Да.

– Немедленно будет приведен приговор в исполнение.

Энакин закрыл глаза и заткнул то, что кричало внутри и рвалось в бой. Он выбрал.

– Да.

– Начинаем.

…Гореть в плазме было менее больно. Кажется, он все же кричал и под конец сорвал голос. Но удержался, не ударил никого из тех, кто драл его на части, не сопротивлялся, позволил убивать себя, так медленно, медленно…

Не убил никого, хотя они были так близко и он мог, мог ударить насмерть…

Он обещал и он удержался.

Контроль не подвел.

========== 6 ==========

Спала Падме очень плохо. Дети буянили, и никакие позы и увещевания не помогали. В конце концов Падме сдалась, набросила халат и села на диван с декой. За окнами светился вечно неспящий Корусант под темным, засвеченным небом без звезд.

Положила ладони на живот. Потянулась к комкам страха и возмущения внутри.

– Бедные мои, вы папу потеряли, да? Тихо-тихо. Все хорошо… И с папой нашим тоже, – она сглотнула, – тоже все хорошо. Все хорошо…

Ну, или будет все хорошо. Если верить только что полученному письму Йоды. С приложенным отчетом врача. Ритуал прошел успешно, Энакин в реанимации, состояние стабильно, угрозы жизни нет. Джедаи продержат его под наблюдением еще пару дней, на случай эксцессов, все-таки он был Избранным, но, вероятнее всего, ничего не случится. Он теперь обычный человек, не ситх, не джедай…

Орден, писал Йода, не имеет претензий к Энакину Скайуокеру и освобождает того от всех клятв и всех занимаемых позиций. Изгоняет прочь. По законам Республики, как официально изобличенный ситх, Энакин автоматически потерял гражданство всех субъектов Республики и сейчас был апатридом. Вне законов. Ничей. Только ее.

Не о том она мечтала, влюбленная идиотка, желая получить его себе и только себе. Кто бы знал, как это страшно.

…Запись из Сената ушла в медиа еще вечером. Якобы из-за утечки в следственном комитете. Падме перед сном увидела первый заголовок в новостном потоке, пока еще со знаком вопроса, пока еще не аршинными буквами на половину экрана, и отключила новостные ленты. Шторм разбушуется в ближайшие сутки, а ей вредно волноваться…

Нет, она не станет проверять ленты сейчас, не имеет смысла.

Падме открыла на деке составленное еще сутки назад письмо Ее величеству с просьбой предоставить ее апатриду-мужу гражданство Набу, перечитала. Поправила пару строк. Прикрепила письмо Йоды.

Отправила.

Вздохнула и провела ладонями по лицу.

Нужно бы вернуться в постель. Вот только она боялась, что увидит сейчас не сон – а то, как Энакина лишали половины его существа, правду увидит, да еще и детям покажет, а они и так…

Тихо, тихо, все хорошо…

Даже если не будет кошмаров, мысли куда девать? Бегущие по кругу. Как остановить?

Поработать, Падме. Вот как.

Почту разобрать. Предложения прочитать. Базу обновить. Наверняка за те четыре часа, что она мучилась без сна, дорогие коллеги наинтриговали что-то новенькое.

За стол Падме решила не садиться, принесла рабочую деку и датапады на диван.

Налила воды из кувшина на стойке, постояла у балконной двери. Открыла ее и вышла наружу, обхватив стакан ладонями.

Сверкал и гудел Корусант за защитным полем. Все еще затемненным. Она так и не вернула прозрачность к стандартному значению…

Дерево Умиротворения все так же шелестело серебряными листьями.

Будто время вернулось назад. Будто не было взрыва, будто если присмотреться – увидишь Энакина, сидящего в тенях…

Падме тряхнула головой, вернулась в комнату – а дверь оставила открытой. Она, кажется, начала понимать, почему он все время тут задыхался.

Уселась на диван поудобнее, расправила плед на коленях, разложила деку и датапады. Ну-с, чем порадуете, дорогие коллеги?

Дорогие коллеги не подвели.

Вот – агитационные ролики, записанные прямо из транспортов медпомощи, сразу после взрыва.

Вот – предложения о сотрудничестве, о посредничестве. Доверительные письма. Письма-обличения. Письма с соболезнованиями о смутно известных ей сенаторах, на деле являющиеся предложением союза против прочих – тоже пытающихся заключить союз, и все ради шанса занять пост канцлера Республики, пусть временно, пусть до перевыборов, когда еще будут эти перевыборы, в самом деле.

Фактическое уничтожение Сената перемешало всю иерархию в Республиканской власти; такой невероятный шанс выпадает раз в жизни, и никто не собирался его упускать.

Что интересно, ее продемонстрированная и зафиксированная всеми медиа беременность на расклады милых коллег почти не повлияла. Все, совершенно все, включая ее же друзей и тех соратников, которых она искренне таковыми считала, сочли, что это – всего лишь маневр. Уловка, чтобы продемонстрировать: вот – она вне игры. На самом же деле…

Действительно, как можно выйти из игры ради каких-то детей, если даже они и настоящие, когда на кону высшая власть?

К рассвету граф учета меняющейся политической картины Корусанта занимал уже две поверхности голокуба, а это было только начало. Увлекательнейшее занятие. И успокаивает.

Вызов с Набу застал ее почти врасплох. Хотя ведь следовало ожидать.

– Сестрица, ну ты даешь! – Сола улыбалась с голоэкрана, и Падме резко захотелось обнять ее, так сильно, что она чуть не разрыдалась. Как же она скучала, оказывается… – Но ты бы могла нам сказать раньше, чем всему миру, а?

– Так получилось, – Падме шмыгнула носом.

– Опять соображения высокой политики?

Падме вздохнула.

– Забыла, – констатировала сестра.

– Угу.

– Чего от тебя, занятой такой, еще ждать. Ты мне скажи вот что, ребенок у тебя от того прекрасного джедая, или от того представительного и скучного сенатора, с которым вас в ложе часто видели?

– Сола! – воскликнула Падме. – Ты читаешь светские враки? Ты?

– Ну ты же у нас молчишь, откуда мне информацию брать, скрытная ты наша? Ну так как?

– Сенатор Органа женат, вообще-то!

– Будто кому-то это когда-то мешало!

– Сола!

– Ага, – сказала Сола довольно. – Значит, джедай.

Падме сглотнула и кивнула.

– И когда ты пала под напором этой бронебойной харизмы?

– В первый год войны…

– И молчала столько лет? – вскричала Сола. – Падме, так же нельзя! Нельзя скрывать такие вещи от родной сестры. По генералу Скайуокеру сохнет половина галактики, а ты могла рассказать мне все подробности, это совершенно возмутительное поведение с твоей стороны!

Падме рассмеялась помимо воли. Отмахнулась от Солы, будто та была рядом и могла заторомошить ее, как это бывало дома.

– О нашем браке никто не должен был знать!

Сола присвистнула и покачала головой.

– Мда, сестричка, ну ты даешь. Я-то думала, ты, как нормальный политик, заведешь интрижку, а ты и тут – самая респектабельная из всех! Я разочарована, ты так и знай.

– Ничего, – сказала Падме сухо, – на этот раз скандал будет до небес.

– Так… это правда? То, что про него говорят в медиа? Про генерала Скайуокера? Про то, что он?..

– Ситх? Да.

– Ужас какой. А ты знала?

– Нет.

Отрицание было правдой, вот только на языке ощущалось ложью. Нет, она не знала. Но… Но.

– Пад, – очень серьезно сказала Сола, – ты позвони родителям, когда очухаешься, мы тут все понимаем, это шок, тебе надо в себя прийти…

– Конечно, – благодарно кивнула Падме. Крайне малодушно с ее стороны, но к разговору с родителями она совершенно не была готова. Даже зная, что сейчас они, скорее всего, сидели за пределами голопроектора и слушали все, ей сказанное. Так было… проще. Как прекрасно, что они это поняли…

– И мы найдем способ тебя развести как можно быстрее.

Ей показалось, она ослышалась.

– Что?..

– Пад, – Сола смотрела очень внимательно, – ситх заморочил тебе голову. Неважно, что ему было от тебя надо, главное, что ты вырвалась вовремя. О ребенке не волнуйся, если ты не сможешь им заниматься, мы с мужем поможем, к себе возьмем, одним больше, одним меньше, все равно дома полный кавардак! Ты, главное, приходи в себя.

– Сола… Все совсем не так!

– Прилетай домой. – Сола улыбалась. – Мама обещала найти лучшего психолога в Тиде, а ты ее знаешь, она найдет, и все будет прекрасно, сестричка, верь мне. Когда ты прилетишь?

– Перед родами, – механически ответила Падме. Скальная опора, которая всегда была под ногами, о которой никогда не нужно было задумываться, пошла трещинами и начала осыпаться.

– Прекрасно. Мы тебя замучим заботой так, что родишь и сама не заметишь, только бы от нас избавиться! Люблю, прилетай!

Падме улыбнулась в ответ. Посидела, смотря на черный экран. Выключила приемник.

Вот так, Падме. Вот так…

…В списке личных писем следующим было письмо Бейла с уверениями, соболезнованиями в таком страшном разочаровании в близком друге – с предложениями помощи и участия…

Падме наивной не была и прекрасно знала, как к ней относится очень удачно и очень политически женатый Бейл Органа. И насколько хорошо он понимает суть ее дружбы с Энакином. Сейчас он крайне завуалированно предлагал объявить ее ребенка своим, несмотря на весьма вероятный гнев жены. Благородный ее рыцарь…

Падме стерла его письмо и отпила воды. Нужно успокоиться. Ей очень, очень вредно волноваться. Успокоиться. Дальше будет хуже.

Спустя час небо за окном посветлело, а конденсационные следы транспортов в вышине окрасились в розовое и золото.

Пришел ответ от Ее величества.

Перед тем как прочитать его, Падме встала и прошла круг по комнате, глубоко дыша. Выпила стакан воды. Еще один.

…Ее величество выражала соболезнования в связи со сложной ситуацией, в которую попала ее верная слуга сенатор Наберрие, но также уверяла, что ситуацию эту, несомненно, возможно разрешить к благу и спокойствию Падме, и к благу Набу. Желаемый Падме вариант, хотя и возможный, представлялся Ее величеству не оптимальным…

…Что?

Оптимальным же Ее величество полагала продолжение служения сенатора Наберрие на высочайших постах Республики, в качестве облеченного всем ее доверием представителя Набу. Брак же ее с ситхом Ее величество желали бы видеть аннулированным, и готовы были признать его таковым, ведь несомненно сенатор Наберрие не знала, за кого выходит, а иначе приняла бы совершенно иное решение. Разумеется, выбор оставался исключительно за сенатором Наберрие, но именно этот вариант послужил бы к Ее величества удовольствию. Ребенок или же дети сенатора Наберрие с радостью будут приняты Ее величеством в Ее подданные и обеспечены всем необходимым в случае необходимости…

Падме дочитала письмо, опустила деку на колени и уставилась в окно.

Дети зашевелились внутри, она положила ладонь на живот.

Спокойно, все хорошо. Просто мама в шоке. Совсем чуть-чуть. Вот посидит в шоке и дальше пойдет…

Ее величество королева Набу считала, что Падме следует стать канцлером. Прямо сейчас. Пожелание было высказано настолько прямо, что являлось прямым приказом. Как приказом являлось согласиться с аннулированием ее брака, чтобы никакие ситхи не смели портить карьеру сенатора Наберрие.

А о детях позаботятся… Вот и Сола говорила то же самое. С ее семьей уже наверняка побеседовали…

Набу не хочет терять влияние, полученное при Палпатине. Более того, Падме сейчас единственная, кто может компенсировать урон, им нанесенный, иначе Набу стоит забыть о кресле канцлера лет на пятьдесят, если не сто. Даже ее брак – при условии его немедленного аннулирования и правильной подачи – послужит этой цели. Сенатор Наберрие тоже пострадала от ситхов, видите? Ее обманули самым чудовищным образом…

Как уверена Ее величество, что Падме сможет выиграть в борьбе на пост канцлера! И как же противно, на самом деле, что она совершенно права.

В этом даже не будет ничего сложного. Не сейчас, не в нынешнем хаосе, когда она понимает игровое поле лучше, чем половина игроков, а заемная одаренность позволяет видеть чуть дальше… Да, она выиграет. Выполнит волю своей королевы. Послужит Набу.

Падме представила этот вариант будущего во всех подробностях. Улыбнулась ему.

Включила деку.

«Моя повелительница и королева, ваша слуга благодарит вас за оказанное недостойной великое доверие. Это больше, чем все, о чем я когда-то мечтала. К прискорбию моему, я не чувствую в себе сил справиться со столь великой миссией…»

…Идите вы к хаттам с этим великим будущим, Ваше величество. К хаттам.

Несмотря на убежденность в верности выбора, писать письмо было тошно, и слезы на глаза наворачивались. Она сама уничтожала все, ради чего работала так долго, и как же это было тяжко.

…Ну что ж, – подумала она, отправив письмо, – прощай, сенатор Наберрие. Хорошо тобой жилось. Пора попробовать что-то еще.

========== 7 ==========

Две недели спустя. Набу

– Я понимаю, что вы любите природу, – сказал Энакин, когда они снизились над поместьем, – но тебе не кажется, что это немножко чересчур?

Поместье, где опальной Падме Наберрие высочайше дозволили поселиться, пока королевский гнев не пройдет (лет через пять, никак не раньше), находилось между горами и Озерным краем, в получасе лета от Тида, если по атмосферной трассе. В случае непредвиденных осложнений медслужба лучшего госпиталя Тида будет на месте через пять минут – это Энакин выяснил в первую очередь. Еще в больнице Ордена, когда она принесла ему информацию о месте будущего изгнания.

– У нас лучшие социальные службы Республики, – сказала ему тогда Падме, – не волнуйся ты так.

– Может, я вообще за себя волнуюсь, – возразил Энакин. Она только фыркнула. – Но утешает, что оскорбленное в лучших чувствах величество тем не менее распорядилось из списка приоритетных лиц тебя не выносить.

– Королева мне написала, в частном порядке, что считает мой поступок очень романтичным. – Падме вздохнула. – Она все же слишком молода…

– Ты была еще моложе.

– И тоже слишком. Ладно, давай подумаем, что нам нужно будет с собой взять на первое время. Поместье долго стояло пустым, наверняка там полный беспорядок…

Теперь, смотря на дом с воздуха, Падме понимала, что промахнулась с оценкой на пару порядков. Когда-то вокруг дома был разбит сад, в том числе и фруктовый, розарий был, теплица… Теперь место всего этого занимал лес. Крыша дома едва угадывалась между ветвей. На крыше росла трава.

– Ну… стены стоят, – сказала Падме. – Но, право… Я не ожидала, что наследство бабушки так деградирует. Она им не занималась и этот дом вообще не любила, но все же…

– Законсервировали, – сказал Энакин, направляя корабль вниз, – а защитные поля возьми и сдохни. Если и внутри это выглядит как влажная мечта ботаника, я отвезу тебя к твоим, и пусть меня сажают за неповиновение величеству, жить тут ты не будешь.

– Не драматизируй, – Падме улыбнулась. – В доме наверняка все в порядке.

– Поверю, когда увижу.

По-хорошему, ему следовало пролежать в больнице еще неделю, думала Падме, смотря на мужа, пока он осторожно заходил на посадку на стиснутую деревьями площадку по чудом работающему пеленгу.

Дождаться, пока полностью не приживутся протезы рук, пока не станет проще дышать, и респиратор не будет требоваться постоянно. Но нет. Они улетели с Корусанта, как только она передала дела первой помощнице. Встретила его у Храма – с лицом в шрамах, в респираторе и в черном стандартном комбезе ВАР. Тощего настолько, что обнять его было страшно. Он обнял ее первым, хотя на них откровенно и не слишком доброжелательно пялились… Обнял, загородил от взглядов, увел прочь.

– Разве тебе не надо забрать вещи? – спросила она тогда, а он только рассмеялся.

Ничего. Им есть на что жить, у нее достаточно денег. Пусть не на все пять лет, но они что-нибудь придумают.

У семьи она просить не станет… Да и не выйдет, кстати, совсем позабыла. Она же в опале. Пять лет с ней на Набу будут разговаривать только службы спасения и медики.

Что ж, так и проще.

Но вот на настолько плохое состояние поместья она, по правде сказать, совсем не рассчитывала.

Энакин кинул на нее косой взгляд.

– Ничего, – сказал он. – Разберемся.

Она улыбнулась в ответ.

На стоянку они опустились, проломив кроны деревьев. Ветви скребли по лобовому стеклу корабля, будто пытались их задержать. Или сцапать.

Перед тем как выйти из корабля, Энакин вручил ей портативный щит. Открыл одну из сумок, собранных для Падме в посольстве, и протянул ей обернутый тканью очевидный бластер.

Падме аж задохнулась.

– Откуда у нас оружие? Энакин!

– Поскольку тебе разрешено его иметь для самозащиты, – ответил он, – твоя охрана собрала нам самое необходимое. Не волнуйся, я помню, что мне нельзя.

В разрешении на его гражданство четко стоял запрет брать в руки оружие, если королева не прикажет иного, или жизнь его семьи не будет прямо от этого зависеть.

– Но через тряпочку можно, – хмыкнула Падме и взяла бластер. Вот о том, что ей могло понадобиться оружие на Набу, она и вовсе не подумала. А ведь действительно, мало ли…

– Через тряпочку вообще все можно! – заявил Энакин и с явным удовольствием понаблюдал, как она краснеет.