Текст книги "В пламени (СИ)"

Автор книги: Tasiette

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

– Вас ждет другая жизнь, – сказала Санса. – Возможно, Вы не готовы к ней, возможно, она пугает Вас, но Вы созданы для счастья и любви. Настала пора мне дать вам право на это.

Леди Старк действительно хотела лучшего для нее, но резала по живому, не понимая этого, не осознавая. Откуда ей – прекрасной, тонкой, нежной – было знать, что Бриенне никогда не предназначалось ни любви, ни дома. Бриенна-красотка, огромная страхолюдина, она становилась счастливее только в бою – в любом. Кровь играла в ней, когда ее меч целовал другой, и это были единственные поцелуи, на которые ей стоило надеяться.

Пока не появился Джейме, неосторожно разбудив в ней что-то. Пока он не прошел весь этот долгий путь от Цареубийцы и предателя до героя, пусть и сломленного своим поступком. Он был сильнейшим чувством, древнейшей частью ее души, и его власть над ней пугала Бриенну. Все время, что они провели в разлуке, она думала о нем. Все время, что они ехали в Гавань, она молилась о нем. Он захватывал ее сердце, пробивая себе дорогу своими нежными взглядами, своими острожными прикосновениями.

Ни один мужчина не смотрел на нее так, как он (и Бриенна надеялась, что это что-то значит).

Он целовал ее в губы (и Бриенна надеялась, что это что-то значит).

Он лежал рядом с ней, он желал ее, но отказался от нее, чтобы сохранить ей честь (и Бриенна надеялась, что это что-то значит).

Он открывал ей свое сердце, делился сокровенным, делился своим детством, мечтами, своими воспоминаниями (и Бриенна надеялась, что это что-то значит).

И он просил дождаться его, он сказал, что задаст ей вопрос, что предложит ей быть с ним.

Но это оказалось неправдой – за все это время здесь, в Королевской Гавани, Джейме даже не смог посмотреть ей в глаза. Что ж, ей не привыкать. Она и не ждала этого, не в силах поверить – до конца. Однажды, в далекой юности, прошедшей с наступлением зимы, ее мечты уже оказались уничтожены, теперь ее маленькие несмелые надежды – быть с ним рядом, хотя бы немного, разделить с ним еще несколько поцелуев, провести рядом с ним еще несколько ночей, чувствуя тепло его тела, – тоже были разбиты. Только в этот раз осколки оказались острее и ранили больше. Но она не винила его в этом. Он потерял сестру самым жестоким и ужасным образом, он потерял их ребенка. Он встретился со своим прошлым лицом к лицу, и только Семеро знают, что он чувствовал при этом… Что чувствовала бы сама Бриенна, если бы поняла, что погубила его? В Винтерфелле он искал в ней утешения, искал в ней друга, искал в ней близкую душу, чтобы избавиться от долгой и порочной связи с сестрой. Что же, ее дружба будет у него всегда.

– Я воин, – твердо сказала Бриенна. – Это – высшее счастье для меня.

Все остальное – только зря терзало ее и без того уязвимое сердце.

Санса покачала головой, отказываясь принять это.

***

Он легко постучался, толкнул вперёд дубовую дверь. Дейенерис заняла бывший кабинет Роберта, возможно, даже не зная этого.

– Входите, сир Джейме, – отозвалась Дейенерис, отложив перо.

Она сидела за столом, видимо, сочиняя письмо, судя по тому, как дернулась ее рука, когда он опустил свой взгляд на ее пергамент. Но не стал испытывать судьбу и вглядываться в буквы, да и по правде его не интересовали ее дела.

– Вы хотели меня видеть, королева?

– Да, хотела, – подтвердила она, подняв на него фиалковые глаза. – Я так и не поблагодарила Вас за то, что Вы сделали. Это было тяжело, я понимаю это. Но вы спасли мою жизнь, моих детей и множество невинных людей.

Конечно же, она позвала его, чтобы оказать последнюю любезность, дать понять, как она ценит его преступление, которым он помог ей взойти на престол без излишних жертв. Без лишних жертв – для нее. Со страшной жертвой – для него.

– Не благодарите, – коротко отозвался Джейме, испытывая желание уйти.

Ее гордый, почти самодовольный вид возвращал к жизни старые воспоминания – как начинал Роберт, как заканчивал Эйрис: преисполненные собственного могущества. Железный трон отравлен, иначе как объяснить эту скверну, попадающую в кровь вместе с правом на престол, – ощущение избранности, неприкасаемости? Дейенерис Таргариен – вместе с сотней своих громких титулов – не прожила в роли королевы и дня и все равно считала себя вправе благодарить его за жертву, к которой она сама не имела никакого отношения. В Джейме закипала ярость, ласково взращиваемая скорбью и виной.

Он выпрямился, произнес холодно:

– Я должен быть честным: мне не было никакого дела до Вас и ваших драконов, Ваша милость. Нам ни к чему притворяться друзьями. В отличие от моего брата, я никогда не желал видеть Вас на Железном троне. Все, о чем я заботился, – это моя семья и безопасность людей.

Вот только порядок оказался обратным.

В горле пересохло, но он продолжил, глядя ей прямо в глаза:

– Я рад, что Вы целы, и надеюсь, что Вы станете достойным правителем. Но если Вы не стоили того, если в Вас взыграет дурная кровь… Теперь мне не привыкать иметь дело с королями и королевами.

Он понимал, что эти слова могут стоить ему имени, свободы, даже жизни, но не мог удержаться. В нем восстала давняя, ставшая уже неотделимой от него самого тяга к саморазрушению, притяжение его темной, отчаянной стороны. За него говорила боль. Он искренне и яростно искал наказания, искал искупления.

Но Дейенерис оказалась к нему глуха – или просто милосердна, пропустила его дерзкие, жёсткие слова мимо ушей. Вместо этого она сидела, скрестив пальцы перед лицом, не отводя от него непроницаемого взгляда.

– Я бы казнила ее, – сказала коротко, и ни тени раскаяния или сожаления не было в ее голосе.

– Цена Вашего слова, – сухо напомнил ей Джейме. – Вы обещали мне, что позволите ей уйти – целой и невредимой.

– Она угрожала мне и моим детям. Если бы она забрала моих драконов, то я бы положила свою жизнь на то, чтобы она заплатила за это. Заплатила самую жестокую цену, – голос ее надломился, она замолчала, обдумывая что-то. Когда она снова посмотрела в его лицо, в ней уже не было материнского гнева, только сочувствие. – Я понимаю, что Вам тяжело принять это, сир Джейме. И не мне говорить с вами об этом. На моих глазах на голову брата водрузили корону из расплавленного золота, и я не пошевелила и пальцем, чтобы спасти его. Как я его ни любила в детстве, теперь я вижу его ясно, как Вас передо мной: он был дураком и садистом и стал бы худшим королем в истории. Его смерть стала для всех нас лучшим исходом, пусть он и был моей кровью. А умереть в руках мужчины, которого она любила, – очень достойный конец для Вашей сестры.

Джейме отвернулся, но все же ее слова били в цель, воскрешая в памяти образ сестры, реальный, к сожалению, хорошо ему знакомый, – безыскусной интриганки, жестокой и холодной женщины. Но стоило вспомнить об этом – и он снова сжимал ее в своих руках и чувствовал, как жизнь покидает ее тело.

Две жизни.

– Для Серсеи – возможно. Но я бы предпочёл, чтобы наше дитя встретило свой конец через множество десятков лет, в своей постели.

– Прочитайте то, что Варис передал Вам, – посоветовала Дейенерис. – Я рада быть той, кто разоблачит ее последний обман, последнюю манипуляцию, последнюю ложь.

Его рука потянулась в карман, огладила смятые листы.

– У нас с Вами сложная история, но я думаю, что мы сможем найти общий язык. Кровный долг, разделяющий нас, уплачен. Вы отняли жизнь моего отца и отняли у нашей семьи трон – из ненависти, вы отняли жизнь вашей сестры и вернули мне моё по праву – из любви. Мы квиты, не считаете?

– Пожалуй, квиты, – сказал Джейме. Ему было сложно не согласиться с этим.

– Я прощаю Вас, – взгляд ее смягчился. – Надеюсь, когда-нибудь Вы сможете простить себя.

Возможно. Когда-нибудь.

Он смотрел на нее – невинное дитя в утробе матери, потерявшее дом и отца ещё до того, как появиться на свет. Раньше он не чувствовал своей горькой роли в этом, но стоя перед ней в стенах Винтерфелла, перед ней и Браном Старком, таким же сломленным, как и она, – теми решениями, которые Джейме принимал во имя своей семьи… он чувствовал себя виновным. Но мальчик не держал на него зла, а теперь, получив прощение Дейенерис, он чувствовал что-то, похожее на облегчение.

Повисла тишина.

– Я знаю, что Вы думаете о том, чтобы покинуть Гавань навсегда, – задумчиво произнесла Дейенерис после недолгого молчания. – И я не нуждаюсь в друзьях… Но мне нужны достойные люди рядом. Вы нужны мне здесь.

Ему показалось, что он ослышался.

– Здесь для меня ничего не осталось, – признался он.

Только не здесь. В любой точке мира. В любом захудалом городе. В лесу, на голой земле. За Стеной. В неизведанных землях. На краю мира. Хоть в самом пекле. Только не здесь.

– И чего же Вы хотите теперь? Похоронить себя в кресле на утесе Кастерли? В своё лучшее время, пока Вы ещё сильны и способны на достойные и правильные вещи? – спросила его Дейенерис, подняв бровь. – Я знаю, чего хочу я.

– Я думал, что Вы уже получили все, чего хотели.

– Я хочу исправить ошибки моей семьи, – произнесла она, подняв подбородок. – И хочу избежать собственных. Из всех моих союзников, пожалуй, только Вы можете разделить это мое желание. Старки горды и до сих пор уверены, что их семья поступала по совести. Баратеонов не осталось, а Джендри слишком долго был бастардом, чтобы нести грехи своего рода. Многие благородные дома разорены или вовсе истреблены. Только вы и я понимаем, что амбиции наших предков разрушили королевство. Я хочу, чтобы Вы были рядом и несли ответственность рядом со мной. Разве не за искуплением Вы приехали сюда?

Джейме было сложно с этим не согласиться. И больно об этом вспоминать.

В свете свечей – в поджатых губах и сведённых от постоянной боли бровях – Джейме начал узнавать королевскую кровь в ней – стойкую и отважную.

– Что я должен буду делать? – осведомился напряжённо, хотя уже догадывался, к чему она ведет.

– Я хочу, чтобы Вы помогли мне восстановить Семь королевств и освободить новые, сделать их частью Вестероса. Я хочу, чтобы Вы стали мастером над воинами.

Он покачал головой:

– Выберите кого-нибудь из своих союзников. Многие будут рады служить вам. Я никогда не клялся Вам в верности.

– Вы – единственный из всех, кто опытен в тактике и стратегии, – возразила она, – единственный, кто сумеет воспитать мне верных и смелых воинов.

Его первый сын превратился в чудовище, а второй был настолько слаб и уязвим, что выбросился из окна от бессилия. Джейме не стал доверять бы себе юные души.

– Вы войдёте в Малый совет и поможете мне. Я хочу, чтобы Вы нашли лорда-командующего Королевской Гвардией. Расширьте ее. Я хочу, чтобы туда вошли и другие рыцари, кроме семерых, оберегающих меня, мои доверенные лица. Я дорожу своими лордами-хранителями и хочу, чтобы мои люди были рядом с ними, защищали их. Я сама могу о себе позаботиться, – произнесла Дейенерис с достоинством, – а они – гаранты моей власти в Вестеросе. У меня все ещё есть враги, сир Джейме, и я не хочу, чтобы они становились сильнее, подчиняя себе мои земли, угрожая тем, кто обещал править на местах от моего имени.

– Звучит, как военный контроль над лордами, – озвучил свое сомнение Джейме. – Не самая лучшая идея.

– Предложите идею лучше.

Джейме почти рассмеялся, был почти впечатлен. Это был выход для него, та возможность, которую он искал. Хотел ли он этого?

Он спросил:

– Я могу обдумать Ваше предложение?

Она кивнула.

Уходя, он почувствовал себя обязанным сказать:

– Спасибо.

Спасибо за то, что сохранили мое имя и не стали раскрывать подробности смерти Серсеи. За то, что вернули мне ее последние слова.

Дейенерис придвинула к себе пергамент и снова взялась за перо, отозвалась с теплотой:

– Не стоит благодарности. Все мы делали трудные выборы и совершали неприглядные поступки. Мы были на войне. Теперь наступили мирные времена, и нам нужно как-то жить с этим. Мы с Вами были на волосок от того, чтобы расстаться с жизнью в день осады Королевской гавани. И я надеюсь, что никто из нас двоих не испортит то, что нам даровали боги, когда мы выжили.

Спасибо за шанс начать новую жизнь, заниматься тем, для чего он был создан. Золотовласый Ланнистер – воплощение воина. Так о нем говорили. Таковым он считал себя всю жизнь.

Глядя на нее – мудрую не по годам и благородную, Джейме подумалось, что, может, у королевства наконец-то появился шанс.

Возможно, и у него тоже.

***

Подрик поперхнулся вином, когда ее увидел, сделав все только хуже, – неудержимый румянец ощутимым жаром начал затапливать ее щеки и шею, открытую чужим взорам. Бриенна неловко замялась, но смогла адресовать своему оруженосцу строгий взгляд. Но он только крепче стиснул свой кубок, хотя и отказался от добавки, когда Санса предложила ему.

– Прекрасно выглядите, – улыбнулась она Бриенне, оглядывая ее с ног до головы. – Вам очень идёт это платье.

Бриенне очень хотелось рассмеяться, сделать вид, что услышала хорошую штуку, но девушка была добра к ней и хотела помочь, поэтому ей ничего не оставалось, кроме как принять комплимент и собрать своё мужество в кулак: ей предстояло провести целый вечер в этом наряде. Пир по случаю коронации Дейенерис Таргариен. И не было никакого шанса, что она проведёт этот вечер незамеченной. Тирион, определённо, будет иронизировать над ее неловкостью, а его вечный партнёр по выпивке, сир Бронн Черноводный, даже наверняка позволит себе парочку скабрезных шуточек. Оставалось только радоваться, что в Гавани нет одичалых, не то Тормунд не дал бы ей прохода.

– У меня есть для вас ещё кое-что, – проговорила Санса, и Бриенна ощутимо напряглась, перевела обеспокоенный взгляд на Подрика, но тот не разделял ее беспокойства, сидел в кресле с беспечным видом.

Леди Старк держала в руках широкий металлический пояс и два таких же нарукавника – на манер доспехов. И Бриенну расстрогал этот жест. Когда она узнала, что Санса заказала для неё платье, она была в замешательстве от того, насколько искренним и чистым было ее намерение – и насколько плохо она понимала Бриенну. Она тогда долго и сердечно благодарила ее, но несмело высказывала свои сомнения по поводу этой затеи, рассказывала, как комфортно и защищенно чувствует себя в доспехах, так, что, сняв их, она почти чувствует себя обнаженной. Этими массивными украшениями Санса хотела дать ей понять, что услышала ее. Бриенна взяла в руки наплечник, украшенный узорами переплетающихся цветов. Выглядело, конечно, роскошно, но ее не оставляло ощущение, что они промахнулись с размером, что ей не подойдёт такая красота. Санса мягко застегнула на ней металл, и Бриенна обернулась к зеркалу.

Оттуда на неё смотрела незнакомка.

Бриенна отлично знала своё лицо – и недавно добавившийся шрам на нем уже стал ее неотъемлемой частью. Она отлично знала своё тело – и заживающая рана на боку уже перестала напоминать ей о себе. Но теперь она смотрела на себя – то же лицо, то же тело, и не могла узнать. Платье ей, определённо, шло – насколько Бриенна могла судить по своему скудному опыту в моде и красоте: длинное, из мягкой бархатистой бордовой ткани с невесомыми шелковыми вставками на рукавах, оно струилось по ее фигуре, скрадывая широкие бёдра и массивные плечи, несмотря на то, что верх был довольно открытым. Оно ей шло, но не подходило – делало из неё кого-то другого. И хотя ее лицо от этого наряда не становилось миловиднее, насыщенный цвет придавал ей стати, достоинства, но было куда менее приветливо по отношению к ее синим глазам. Платье, которое ей принесли от имени Джейме, – голубое, как спокойное море, как безоблачное небо, простое и скромное – нравилось ей куда больше.

И она твёрдо знала, что обязательно услышит сегодня смех. Это было неизбежно, это было силой человеческой природы, не поддающейся контролю, ведь жестокость – это не выбор, это импульс.

– Готовьтесь получать сегодня комплименты, леди Бриенна. – Санса выглядела очень счастливой и довольной собой. – И вас никто не посмеет обидеть, – она протянула ей свою руку. – Не тогда, когда Вас окружают волки, когда вы – под их защитой.

Как она и боялась, наплечники немного жали, и Бриенну не оставляла мысль, что в нем она выглядит ряженой самозванкой, но ради Сансы она была готова постараться.

***

Строчки были написаны нетвёрдой, дрожащей рукой, и Джейме с трудом узнавал почерк Серсеи.

Откуда-то издалека доносился весёлый гул, звон встречающихся кубков, раскатистые крики: «Да здравствует королева Дейенерис!», но все это звучало скупо, приглушенно. Джейме сидел на ступеньках лестницы, ведущей в Белую башню, сжимал в руке бесполезные листы.

«Джейме, вернись, я так люблю тебя, ты мне нужен», – написала Серсея на первом – и зачеркнула.

Мимо прошли хмельные гости, но не заметили его, не смогли сфокусировать на нем свой рассеянный взгляд, так и двинулись дальше, покачиваясь.

«Джейме, я надеюсь, что ты жив. Ты должен выжить. Мне без тебя не справиться. Возвращайся. Эурон угрожает мне, кажется, он хочет убить меня…» – сочился ложью второй лист, но слова вновь были зачеркнуты.

«Джейме, я чувствую, что умру. Или что умрет наше дитя. Квиберн сказал, что роды будут тяжёлые, что есть шанс, что ты лишишься одного из нас. Пожалуйста, приезжай», – гласил третий вариант, в котором Серсея снова лгала, пыталась заставить его вернуться. Вернуться к ней, снова встать рядом с ней – доверчивым и безвольным.

Она написала правду только на последнем листке – и не смогла ее отправить.

Рядом с ним тяжело опустился Тирион, немного расплескав вино из своего бокала. Капли блестели на мраморных ступенях, словно кровь, будто кровавые слёзы.

– Она потеряла ребёнка, – сказал Джейме, и горечь этого факта с трудом доходила до его сердца. – Она написала, что боги так наказали меня. За то, что я ее оставил.

Джейме никогда не испытывал жгучей привязанности к их с Серсеей детям. В молодости он пытался сблизиться со старшим сыном, но сестра шипела на него, говорила, что со всеми слухами, царившими в замке и за его пределами, они должны быть осторожными, что ему нельзя прикасаться к ребёнку, только хранить его и наблюдать – издалека. Это наполняло его обидой и ревностью, и с каждым днём он понимал, что считает своих детей чужими так долго, что сам поверил в это, и теперь его сердце было бессильно это изменить. Его тронула только Мирцелла, попыталась разбудить в нем отцовскую любовь, – добрая, светлая девочка.

Даже сейчас он скорбел не по потерянному ребёнку, он скорбел по невинной душе, которую мог отнять ненароком. Этот ребёнок стал бы последней ошибкой, последним свидетельством их с Серсеей порочной связи, последней причиной тому, чтобы Джейме остался с ними, но боги отказали ей в этом, и ее лоно отринуло этот плод.

– Я не знал, – тихо сказал Джейме.

– Я догадывался, – произнёс Тирион. – Я видел горечь в ее глазах, когда попросил ее сдаться ради вашего дитя.

Джейме вспомнилось, как он смотрел в ее лицо, чувствовал что-то, чему не мог дать названия. И сейчас осознание накрыло его взрывной волной: у неё были те же глаза, как когда она потеряла Джоффри, Мирцеллу и Томмена. Пустые. Мертвые. И как он не понял этого сразу? И впервые за всю его жизнь он почувствовал по отношению к ней не желание присвоить и защитить – ради себя, а сочувствие. Его печальная, несчастная сестра, потерявшая все немногое, чем дорожила.

– Хватит, – сказал Тирион коротко, поймав его растерянный взгляд. – Она не заслуживает того, чтобы так горевать о ней. Мы оба потеряли ее так давно, что уже сами не можем вспомнить.

Конечно, он был прав. Отчуждение ширилось между ним и Серсеей, разрасталось постепенно, поражая их связь, словно зараза. И несмотря на то, что к Тириону она никогда не была благосклонна, последние нити между ними рвались с оглушительным, отчаянным звуком, превращались в обвинения, попытки предать или убить.

– Я убил нашу сестру, – сказал ему Джейме.

– Я убил нашего отца, – отозвался брат. – Занятная мы семейка. Пойдём.

Он встал и протянул Джейме руку – скорее как жест поддержки, чем для реальной помощи. Джейме послушно последовал за ним по темным коридорам, туда, в залу, где гремел пир в честь всех достойных, за все битвы, за выигранную войну. Он шёл и думал о том, что все же он проиграл.

– Она даже не сказала мне. Она не поверила мне, смолчала, хотя раньше всегда доверялась, – произнёс Джейме, приземляясь за стол.

Бронн, до этого с упоением хлебавший вино, вынырнул из своего кубка и отозвался коротко:

– Пяти секунд не прошло, а ты уже начал меня утомлять.

– Ты не виноват в этом, Джейме, – сказал Тирион устало. – Это был ее выбор, – он поднял свой короткий палец перед его лицом, пресекая возражения. – Она не была достойной или милосердной, Джейме. Но она и не была злом во плоти. Она была несчастным человеком, и вот, в чем состоял ее выбор, в чем была ее главная ошибка. Как глубоко несчастный, лишивший себя любви человек может быть достойной женой, чуткой матерью, мудрым правителем?

К горлу подступала горечь.

– Ты пытался спасти ее, Джейме. Пытался с самого детства, окружив собой, пытался затмить собой все для нее – что еще ты мог сделать? Но этого было мало. Несчастные люди жадны до всего – до любви, до власти, поэтому им никогда не бывает довольно. Все должно было закончиться для нее так – рано или поздно. Но не иди за ней, прошу тебя.

Джейме, наконец, нашел в себе силы посмотреть брату в глаза и ужаснулся от того, что в них увидел. Страх и смертельную усталость, больше ничего.

– Позволь себе быть счастливым, брат. Счастье не нужно пытаться заслужить или завоевать. Нужно просто разрешить себе – и этого хватит. И на заслуги, и на завоевания. А если не сможешь позволить себе, – Тирион обернулся, указал на дальний стол, забитый северянами, – не лишай этого ее. Ты ведь дорожишь ею верно? И она любит тебя – этого не заметит только слепой или глупец, сбитый с толку бесполезным чувством вины.

Джейме проследил за его рукой, и его усталая душа распрямилась в теле, наполняя его теплом. Он почувствовал слабую улыбку на своих губах – впервые за долгое время. Кто нацепил на тебя это платье, глупая женщина? Зачем из тебя попытались сделать ту, кем ты не являешься?

– Она – самая достойная и благородная женщина, которую я встречал, – отозвался Джейме, не сводя глаз с Бриенны.

– И самая понимающая. Какая женщина умоляла бы новую королеву разрешить прощание со старой – узурпировавшей трон? Какая женщина возьмет на себя все приготовления, только чтобы ее мужчина мог проститься со своей старой любовью, со своей сестрой? – Тирион поймал его недоуменный взгляд. – Ты думал, что это моих рук дело? Я не стал бы делать этого для нее, Джейме, прости. Слишком жива была память о том, что она сделала и как почти тебя уничтожила в тот день. Но Бриенна смогла. Сердце этой женщины велико – под стать ее доблести и чести.

Другой такой женщины просто нет.

Джейме смотрел на нее издалека и наслаждался каждым мгновением: ее коротким, но громким и резким хохотком в ответ на чью-то шутку, ее странными манерами держаться – на грани между высокородным благородством и воинской сдержанностью, ее широкими, но круглыми плечами, видневшимися из ворота платья. Нет, серьезно, кто нацепил на нее это? Кто решил подчеркнуть этим цветом ее румянец, вечно проявляющийся в ответ на комплименты или опасные шутки – Джейме помнил это. Кто решил показать миру эти ключицы, где и без того белая кожа казалась почти прозрачной – Джейме не мог забыть этого.

Одна мысль о том, как Бриенна заботилась о том, чтобы Серсея достойно покинула этот мир, наполняла его теплым, щемящим чувством где-то в подреберье. Глупая и упрямая женщина с огромными сапфировыми глазами. Воин со святым сердцем.

Только она одна – такая.

– Похоже, леди готова на все ради тебя, – рассмеялся Бронн.

– Она сделала это не ради меня, – голос подвел Джейме, сорвался на окончании фразы, грудь сдавило от нежности. – Она сделала это, потому что это Бриенна Тарт.

Потому что она потратила время на то, чтобы снять несчастных шлюх, повешенных северянами на дереве. Потому что она отказалась убивать беспомощного старика на Королевском тракте, хотя осознавала, в какую опасность ставит свою миссию. Потому что она держала самого презренного мужчину в своих больших нежных руках, не давая ему утонуть. Потому что она проделала долгий, жуткий путь через половину Вестероса, чтобы найти юную, потерянную, несчастную девочку, потому что понимала, что она – единственная, кто у той остался. Потому что она милосердна и чиста.

– Она ведь вылитый Ланнистер, верно? – Тирион лукаво приподнял бровь. – Готова на все ради семьи. Чего только не сделает ради любви.

Джейме осушил свой бокал и встал, увидев, как Бриенна покидает зал в своем нелепом платье. Он снова был готов последовать за ней, как тогда, в Винтерфелле. Только теперь он точно знал, что должен ей сказать.

– Эй, Ланнистер, ты скажи, если передумаешь на ее счет, – остаток фразы Бронну пришлось выкрикнуть Джейме вслед. – Мне все еще нужна леди в мой замок в Риверране!

Но он уже спешно покидал тронный зал и все равно не успевал за своим сердцем.

И не слышал, как Тирион тихо выдохнул, подняв кубок:

– Ну хватит, дружище. Кажется, достаточно.

***

Джейме вошел в ее покои так стремительно, не стал даже стучать в дверь, ворвался, вызвав у нее удивленный вздох.

Ворвался так же неотвратимо, как и в ее жизнь когда-то.

– Джейме! – воскликнула она, встав с постели – возмущенная, в одном сапоге, и его имя на ее губах оставило горько-сладкий привкус.

– Ты лучше меня, – произнес он устало, но глаза его горели. – Пекло, мне никогда не сравняться с тобой, ты же знаешь это?

«Тебе и не нужно», – хотелось сказать.

«Ты совершенен такой, какой есть», – хотелось произнести.

Но Бриенна молчала, чувствуя себя до невозможности нелепо – в этом странном непривычном платье. Жаль, что она уже успела снять пояс и наплечники – они хоть как-то делали ее вид более похожим на неё саму, а не глупую придворную даму. Но больше всего ей хотелось облачиться обратно в свои доспехи, спрятаться в них. Но сейчас у неё не было ни одного шанса.

– Ты – лучшее, что случалось со мной, – ответила она уверенно и, поймав отголосок его боли во взгляде, полном недоверия и печали, добавила. – Тебе удалось предотвратить трагедию, Джейме. И заплатить за это дорогую цену. Я понимаю, чего тебе это стоило. И одно это делает тебя лучшим человеком из всех, кого я знаю.

– Почему – я? – спросил он хрипло, лаская ее взглядом, и грудь его вздымалась часто.

Честная женщина и бесчестный мужчина.

– А почему – я? – спросила она в ответ.

Красивый мужчина и уродливая женщина.

Вот только разве это было важно?..

Джейме молчал. Только смотрел на неё – как тогда, когда посвятил ее в рыцари, как тогда, когда изучал ее раны в полумраке ее покоев. И она не понимала этот взгляд, всю ее нелепую жизнь он был ей незнаком.

– Мы не выбираем, кого любить, – тихо отозвалась она за мгновение до того, как его губы встретились с ее.

Она даже не успела этого осознать. Когда он приблизился к ней? Когда его грудь прижалась к ее? Как его рука оказалась в ее волосах, прижимая к себе – крепче, исступленнее? Его язык скользнул в ее рот, нежно огладив небо, завоевывая, подчиняя. И она была счастлива сдаться. Джейме Ланнистер всегда был единственным человеком, с которым она никогда не хотела сражаться.

– Снимай, – прошептал Джейме между поцелуями – в щеки, в губы, в переносицу, в шею. – Снимай, пока мы не помяли этот прекрасный наряд. Точнее, пока я не порвал его к чертям.

Она рассмеялась, но голос подвел ее, сорвался, превратившись в стон, отступила, подцепив подол. И перед тем, как Джейме скрылся за тканью платья, пока она снимала его с себя, она подумала, что он похож на сумасшедшего – с этими горящими глазами, покрасневшими губами, тяжело вздымающейся грудью. Он потянул ее за собой, в постель, и, проходя мимо зеркала, она увидела свое отражение. Что же, Джейме определенно не был единственным сумасшедшим в этой комнате.

Освободить его от одежды оказалось сложной задачей – ее руки дрожали, его рука не справлялась. В какой-то момент она дернула его рубашку слишком сильно – послышался жалобный треск ткани, и Джейме хрипло рассмеялся, нашел ее губы. Она огладила рукой его торс и задохнулась от восторга – сегодня он снова принадлежит ей. Этот сильный воин, этот красивый мужчина, эта верная, отчаянная, честная душа. Ее пальцы нашли едва затянувшиеся следы от ножа, и где-то на задворках затуманенного сознания отозвалось – мой, не отдам, не оставляй. Он накрыл ртом ее грудь, словно дитя, и она задохнулась от того, как острая волна удовольствия прошлась по ее телу, обжигая, не принося удовлетворения. Он подхватил своей рукой ее под ягодицей, и она ахнула оттого, каким волнующим и возбуждающим оказалось это его действие – властным, словно заявляющим свои права на нее. В нем было столько силы, спрятанной под внешним лоском. В ней оказалось столько нежности и страсти, спрятанных под потертыми доспехами. Их ноги переплелись, его бедро оказалось между ее – горячее, с каменными мышцами, и она не выдержала, потерлась своим лоном об него, коротко вздохнув. Он оторвался от вылизывания ее шеи, заглянул в ее пунцовое лицо.

– Ты можешь продолжать, – уведомил с улыбкой, и в этой улыбке было все, что Бриенна когда-либо хотела в своей жизни – обожание, забота, ласка, благоговение перед ней. – Я доставлю тебя к Семерым и приведу обратно, и так будет столько раз, пока ты не попросишь пощады.

И она снова потерлась об него, не выдерживая, – настолько бесстыдными, грязными, возбуждающими были его слова, почувствовала животом его твердость, обхватила рукой. Он снова посмотрел на нее – теперь изумленно.

– Я возьму тебя с собой, – пообещала, и Джейме вздохнул, снова впился исступленным, горячим поцелуем в ее рот, и мир вокруг них раскалился до предела.

С тяжелой затуманенной головой она пыталась вспомнить разговоры замужних дев еще дома, в Тарте, пыталась вспомнить, что видела краем глаза в борделе, в котором была вынуждена ночевать однажды, двигала рукой, и судя по тому, как Джейме шумно выдыхал через зубы, делала все правильно. Она задвигалась на его бедре, но он рассмеялся, он опустил руку вниз, прикоснулся к ее нижним губам, помогая, направляя, и она почувствовала жар, почувствовала свою влагу на его руке, и думала о том, что готова умереть вот так. Что если боги заберут ее вот сейчас, она будет так счастлива, что даже не сможет им возразить.

Мир вокруг переливался разными цветами, перед глазами возникали и гасли яркие вспышки, и только хриплые стоны Джейме и его губы на ее теле возвращали ее к реальности, но в конце концов, не удержали, и она потерялась в этом вихре, и в висках стучало только «люблю, люблю». Когда она пришла в себя, он все еще был рядом, похоже, прикоснувшийся к той же вечности, как и она.