Текст книги "В пламени (СИ)"

Автор книги: Tasiette

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

Она попыталась отнять у него свою руку.

– Что ты делаешь? – прошептала зло. – Джейме, мне не нужны твои жалость или снисхождение.

Он встретил ее горящий взгляд и ответил честно, вложив в эти слова всю свою искренность:

– Их здесь нет.

Она взглянула на него с недоверием, покачала головой, пошевелилась, намереваясь встать, и Джейме понял, что он просто не может позволить ей уйти, не сейчас, не так, убежденной в том, что он не может любить такую женщину, как она, хотя именно для такой женщины он и создан.

Он толкнул ее в плечо, вынуждая откинуться на спину, и придвинулся ближе, погладив большим пальцем здоровой руки ее скулу.

– Послушай меня, Бриенна Тарт. Во всем Вестеросе, во всем мире, – он приподнялся на локтях, нависнув над ней, – не найдется женщины, которая испытывала бы меня, терзала бы меня, искушала бы меня так, как это делаешь ты. Я вернулся за тобой в Харренхолл, без жертв взял Риверран, покинул Королевскую гавань по одному твоему слову, боролся с мертвецами, готовый умереть, защищая тебя, потому что ты одним только своим существованием взываешь к лучшему во мне. Не говори мне про жалость или снисхождение, ведь это то, что я вижу в твоих глазах, что слышу в твоих словах. Но я сделаю все, чтобы это изменить, пройду сквозь ад, только чтобы хотя бы на шаг приблизиться к тому, чтобы стать человеком, который будет тебя достоин.

Она лежала на спине, беззащитная и немая, только ее большие голубые глаза смотрели на него с изумлением и недоверием. «Глупая, упрямая женщина», – подумал Джейме с нежностью.

– Ты дурак, – отозвалась, наконец, Бриенна, голос ее звучал хрипло, будто бы продираясь сквозь все ее естество, – если действительно так думаешь о себе.

Хватит разговоров, отчего-то сегодня они не задались.

Он наклонился к ней, прижавшись горячими губами к изгибу ее шеи, наслаждаясь долгожданной прохладой ее кожи и тихим вздохом, вырвавшимся из ее губ. Но этого предсказуемо было мало, поэтому вслепую он нащупал завязки ее рубашки, потянул, не отрываясь от нее, освобождая место, завоевывая, покоряя. Безудержно ликуя оттого, что наконец дал себе и ей свободы.

Она мягко, но уверенно отстранила его, уперевшись руками в плечи.

– Если ты не имеешь этого в виду… – пробормотала, – …если это не то…

Но он лишь ответил устало, глядя ей прямо в глаза:

– Пожалуйста… Хватит сражаться.

И она сдалась, притянула его голову ближе, и он, наконец, нашел ее губы. Она несмело прижалась к нему, все еще скованная, и Джейме чуть прикусил ее нижнюю губу, побуждая приоткрыть рот. Углубляя поцелуй, исследуя ее, он чувствовал себя давним путником, уже потерявшим надежду найти влагу, но все-таки нашедшего живительный источник. Бриенна превосходила все его ожидания, отзывчивая, нежная, но вместе с этим сильная и непокорная. Освоившись, она отвечала ему с той же страстью, с которой он целовал ее, и, сами того не заметив, они уже боролись за то, чтобы принести друг другу удовольствие. Он прижался к ней ближе, краешком сознания отмечая, что, возможно, ее испугает или смутит внушительная твердость, прижимающаяся к ее бедру, но Бриенна лишь низко и тихо простонала ему в рот, и Джейме взмолился всем богам, чтобы пережить эту ночь. Она было потянула его рубашку вверх, но он остановил ее, пробормотав:

– Нет, не сегодня.

Она ощутимо напряглась, спросила, подняв подбородок:

– Почему?

Шумно сглотнув, она прикоснулась к выпуклости на его штанах.

Семеро, за что ему досталась такая женщина? Чем он заслужил?

– Когда я вернусь, – задохнулся, – я приду к тебе и предложу быть со мной… до самого конца. Ты должна будешь знать, что ответить. У тебя будет время подумать об этом.

– Я уже знаю, – отозвалась она, упрямо сжав губы. – С самого начала.

Он хрипло рассмеялся.

Разве может Цареубийца, клятвопреступник, кровосмеситель и изменник быть настолько счастлив?

Он повернул голову и посмотрел в ее глаза, на которые наворачивались глупые слезы.

Пожалуй, да.

***

Когда он ехал по этой дороге в Винтерфелл, он был готов к скорой неизбежной смерти.

Сейчас же, оборачиваясь и бросая последний взгляд на замок перед тем, как он скроется за холмами, Джейме Ланнистер думал о том, как отчаянно и непривычно ему хочется жить.

Он думал, что едет на Север, чтобы оставить там свое бренное тело, но вышло так, что он всего лишь отвез свое сердце туда, где оно должно было быть всегда, и, наконец, оставил его там в надежных руках.

– Чего тормозишь, Ланнистер? Уже передумал? Хочешь вернуться? – насмешливо спросил Бронн, поймав его взгляд.

– Хочу, – ответил Джейме и пришпорил коня.

Бронн, Арья и Пес едва поспели за ним.

Комментарий к Часть 2. Джейме

А вот и я!

Спасибо всем огромное за поддержку, пальцы вверх и все такое, это очень приятно :)

Я тут починила Бронна (вроде). Бронн ведь как вино и сыр – все делает лучше.

Вот только наши рыцари отказались радоваться меня НЦой, сказали, что здесь это лишнее, но обещали вернуться.

А еще вы видели, как в эту историю ворвались СанСан? Практически были готовы украсть ее, но я не позволила, обещала им свою.

Кажется, это все разрастается несколько больше, чем я ожидала, но – ура! – меня не ограничивает ни бюджет, ни экранное время)

========== Часть 3. Джейме, Бриенна ==========

***

Бриенна понимала, что она не из тех прекрасных дев, которые ждут своих мужчин у очага, безропотно и скромно, то и дело смиренно умоляя богов вернуть им их в целостности и сохранности. Она ненавидела бездействие и на каком-то глубинном, животном уровне не могла усидеть на месте, благо, Сансе часто требовалась ее помощь. Нужно признаться, что она была бы никудышной леди – в свою юность на Тарте она прилежно и умышленно пропускала мимо ушей все премудрости бытия женой и хозяйкой замка, сосредотачиваясь на других, близких сердцу вещах: сражениях на мечах, истории рыцарства, физических упражнениях, обтачивающих ее несуразное тело, делая его проворнее и грациознее в бою. Поэтому все поручения, которые давала ей юная леди Старк, вызывали в ней лишь озадаченность и смятение, и казалось, что даже Подрик более искусен в том, чтобы координировать восстановление замка и распоряжаться хозяйством, чем сама Бриенна. Но она искренне старалась учиться, запоминать, вникать, и даже позволяла слабой улыбке коснуться ее губ, когда Санса хвалила ее за успехи. Пусть это и не имело никакого отношения к рыцарству и сражениям, а где-то далеко, за холмами, уже начиналась битва, которая могла изменить все – не только для королевства, но и для нее самой, она знала, что не могла последовать за армией Севера, и на исходе третьей недели смирилась с этой мыслью. Она не может оставить леди Старк. Просто не может.

Это знал и Джейме, когда в последнее их утро оставлял ее в своей постели, измученную и счастливую. Раньше любовь к нему отзывалась тяжелым ноющим чувством где-то под ребрами, вечным привкусом горечи и металла во рту. Теперь же, после всего, что между ними произошло, она накрыла ее с головой, приняв в свои объятия. Любовь рассредоточилась по ее телу, собираясь в кончиках пальцев, которые он прижимал к губам, в задней стороне шеи, которую он рассеянно гладил рукой, между бровями, которые она напряженно сводила, когда безжалостная правда снова появлялась в ее беспокойной голове: он ведь уйдет, он скоро уйдет. И он действительно ушел.

Как пугающе легко перевернулись все ее воспоминания, как беззаботно и нежно Джейме удалось переписать ее память, всю их историю… Оказалось, что все это время она рассказывала себе совершенно другое, искаженное ее же собственным неверием, ложное. А ведь правда была рядом, но недостижимая – для нее. Но разве она могла поверить в то, что все это время в нем тоже что-то пробуждалось, зрело, жгло, не находя выхода? Разве могла была представить, что стала для него чем-то большим, чем просто случайным попутчиком, кем-то более важным, чем просто старым знакомым? Разве она могла предположить, что в ней окажется столько неистраченной нежности, незнакомого тепла, когда она всю жизнь считала себя неправильной, дефектной, неспособной на такую глубину?

Впрочем, они оба оказались беззащитны перед этой древней неведомой им силой, пробивающей ничтожное тело насквозь, сквозь бесполезную грудь, навылет. Но когда Джейме обнял ее со спины, закрыв собой эту странную, пугающую пустоту, Бриенна впервые в жизни почувствовала себя спасенной.

***

Джейме с трудом разлепил глаза, затылок саднило, обжигало огнем, свет из окна слепил беспощадно. Катись в пекло, Бронн, это ж надо было так…

Зрение возвращалось постепенно, словно запоздало спохватившись, что его ждут, – и перед глазами медленно, но верно проявлялся тронный зал Красного замка, словно чужой, хотя знакомый до последней колонны. Затем он увидел Серсею, прекрасную и холодную, как и всегда.

– Вот видите, Ваша милость, говорил же, что жив, – с этими словами Бронн отвесил ему пощечину наотмашь. – Скоро окончательно придет в себя.

– Чертов мерзавец, – выплюнул Джейме ему под ноги.

– Ну или уже пришел.

Королева встала с Железного трона, медленно, с грацией львицы прошла вперед, прошелестев тяжелыми бордовыми с золотом юбками. Эхо ее шагов отражалось от стен, множилось, заполняло собой повисшую тишину. Джейме поднял голову, чтобы встретить сестру лицом к лицу, поймал ее взгляд – нечитаемый, переменчивый, – и впервые за последние годы с горечью заметил печать глубокой скорби, обезобразившую ее некогда красивое лицо.

– Я приказала Вам принести сюда его голову, – проговорила жестко, чеканя каждое слово.

– Голова здесь тоже есть, – беззаботно отозвался Бронн, пожав плечами. – Я уверен, что отделение ее от тела доставит Вам гораздо больше удовольствия, чем мне. Такое грязное дело…

Она коротко кивнула, в то время как ошивающийся около ее трона Эурон Грейджой хрипло и наигранно рассмеялся, выпучив свои бесцветные глаза. Развалистой походкой моряка он подошел к Серсее, приобнял ее одной рукой, не отводя мстительного взгляда от Джейме, процедил сквозь зубы:

– Я могу устроить такое представление ради тебя, любовь моя. Ты же знаешь. Стоит тебе только попросить.

Но она лишь отмахнулась от него, сбросила руку, игнорируя, обратилась к Бронну:

– А где тогда мой второй излюбленный братец? Принести сюда Тириона было бы куда легче.

– Легче? – переспросил Бронн. – Отнюдь. Он вечно крутится вокруг драконьей принцессы, окруженный ее Безупречными. Подобраться к нему – задачка куда сложнее, чем влезть в Винтерфелл.

Кажется, Серсею устроил такой ответ, и она кивнула, не сводя своего обжигающего, калечащего взгляда с Джейме.

– Буду ждать от Вас благих вестей, сир Бронн Черноводный. Но не слишком затягивайте с этим – если на голову моего братца обвалится Драконий камень или мои Золотые мечи оборвут его никчемную жизнь, мне, увы, не за что будет Вас благодарить.

С этим Бронн спорить не стал, только откланялся преувеличенно неумело и покинул зал.

Что же, отлично сыграно, приятель… Отлично сыграно.

***

Наконец, Санса получила первое письмо из Драконьего камня, где обосновался совет королевы Дейнерис. Леди подозвала Бриенну к себе, прочитала ей вслух короткие, сухие строчки без излишних подробностей – на случай, если ворона перехватят.

Осада Королевской гавани длится уже вторую неделю, войска драконьей королевы перекрыли все основные пути сообщения со столицей Вестероса, перехватывая поставки припасов и оружия. С юга выступили неожиданные союзники, пообещавшие Дейнерис поддержку и верность. Свои люди в Гавани передали, что выдвигаться на драконах небезопасно, да и сам город переполнен жителями – обозленными, испуганными. Королева ждет. Обе королевы ждут. Но Дейнерис уже теряет терпение, рвется в открытый бой, Тириону и Варису едва удается сдерживать ее порывы. Джон и северяне ожидаются с минуты на минуту. Скоро настанет время выступать.

И – ни слова о Джейме.

Санса молчала, пробегая глазами по неровным строчкам снова и снова, отложила письмо с едва различимым вздохом, подняла на Бриенну усталый взгляд:

– Нам остается только ждать.

Бриенна кивнула коротко, разрываясь изнутри от бессилия.

Только ждать.

***

Они с Серсеей не сводили глаз друг с друга.

– Ты выжил, – сказала, наконец, и Джейме не смог понять, с облегчением или усталостью.

Позабытый у трона Эурон сделал шаг вперёд.

– Не ожидал меня здесь увидеть, да? Но кто-то же должен был занять твое место, Цареубийца.

Кажется, в некоторых из твоих обязанностей я преуспел гораздо больше тебя, – он со смешком огладил свою промежность.

Да нет, Грейжой. Это как раз то, чего я ожидал.

– Так уж вышло, что нашей королеве нужен достойный король, способный дать ей то, чего она хочет, – произнёс он, разводя руками, подчеркивая слово “способный”, будто бы одно только наличие обеих рук делало его более подходящей партией для Серсеи. Словно противостояние между ними уже окончено. – Такова жизнь, дружище.

Джейме улыбнулся разбитыми губами. Грейджой не знал простой вещи: то, чего хочет Серсея, она с детства берет сама.

Где-то вдалеке прозвучал низкий, дрожащий звук колокола. Серсея встрепенулась, вскинула голову, прислушиваясь. Несколькими мгновениями позже звук повторился, за ним – еще один. Этот сигнал означал только одно, и хотя за последние десятилетия Джейме не слышал его ни разу – не довелось, сомнений не оставалось: дозорные подавали знак, что на город надвигается враг со стороны моря. Квиберн выступил вперед, деликатно кашлянув.

– Похоже, сейчас Ваш выход, лорд Грейджой.

Эурон не удостоил его взглядом, но опустился на колено, откинув полы своего плаща за спину, приложил руку Серсеи к губам, и в глазах его плескались опрометчивость и похоть.

– Я скоро вернусь. На всех Железных островах не найдётся столько кораблей, чтобы соперничать с нашим флотом, – между делом он по-хозяйски положил руку на ее живот. – Тебе не стоит переживать, нам нужно беречь маленького принца.

– Корабли – это только первый ход, – отозвалась Серсея, поджав губы. – Мы оба знаем, что за этим последует. Они начинают атаковать город.

– И мы готовы, – заверил ее Эурон, поднялся, стремительно направился к выходу. – О сегодняшнем дне будут слагать легенды, моя королева.

Она не стала провожать его, даже не повернула головы, – так и осталась стоять в воцарившемся молчании, скрестив руки на груди. И показалась Джейме такой уязвимой, как никогда раньше. Одинокой, лишившей себя все, что ей было дорого, кроме, пожалуй, одного, что манило и искушало ее так долго. Того, что стояло за ее спиной. Железного трона.

– Что ты сделаешь с ним, когда все будет кончено? – Джейме осознавал, что в его голосе скользит неприязнь, граничащая с брезгливостью, но ничего не мог с этим поделать.

– Ещё не решила.

– Но решила спать с ним, беременная нашим ребёнком, – не спросил, потому что знал ответ, и просто озвучил бесцветным голосом, сделав реальным, превратив в факт. – И обозвать его вашим.

– Времена были трудные, – коротко отозвалась Серсея, и было в ее взгляде что-то такое, чему Джейме не мог дать объяснения, чего не мог описать словами, что-то знакомое, но в этот раз – неуловимое.

Для них обоих настали трудные времена. Они подбирались к ним постепенно, но неотвратимо, кружили над ними, как стервятники над своей добычей. Джейме сражался с мертвецами – ожившими ледяными трупами, осязаемыми, реальными, – но всего одну ночь. Серсея боролась со своими мертвецами – призраками прошлого – долгие месяцы, долгие годы. И даже несмотря на то, что Джейме всегда был с ней рядом, он не мог точно сказать, когда эта борьба вынудила ее взяться за оружие. Со смерти Джоффри, своего излюбленного сына, о котором она скорбела больше всего, до сих пор в кошмарах укачивая его в своих руках? После смерти отца и побега Тириона, которые сделали ее негласной главой их дома, главной надеждой Ланнистеров – и это при живом брате-близнеце, который был слеп к обрушившейся на нее тяжелой ноше? Или, может, с потери оставшихся детей? С появившейся на горизонте другой королевы – моложе, прекраснее, желаннее для народа, приоритетнее по крови? Или задолго до этого – с брака с Робертом, который до самой смерти любил другую женщину и искал ее в шлюхах и простолюдинках, не обращая внимания на молодую жену? А может быть, и того раньше – со смерти их матери, мудрой и любящей женщины, вынудившей ее в один день обратиться из маленькой девочки в женщину в детском теле, в поддержку отца, заботу для братьев, хоть Тирион и истязал ее сердце одним своим существованием? Впрочем, какая сейчас разница.

– Эурон слишком любит власть, – предупредил ее Джейме, подняв глаза.

– Я и есть власть.

И столько в ней было внутреннего достоинства, столько самоуверенности, столько гордости за свои достижения… И оттого особенно горько было знать, как близка она к тому, чтобы потерять все это – напускное, лишнее, неважное – и представлять, в каком отчаянии она будет, когда это поймет. Своды этого чертового замка давили на него, погружая во тьму, душили в нем надежду. Столько всего видел этот тронный зал – предательства, ложь, смерть, скорбь, казалось, будто все стены пропитаны этим едким коктейлем, будто он проникал внутрь через легкие, отравлял, терзал.

– Каково это было? – спросила она вдруг, усаживаясь на Железный трон. – Бороться с белыми ходоками? Расскажи мне, братец, раз уж ты здесь. Я хочу знать, стоило ли это того.

– Я боролся за тебя и за королевство, Серсея, и выжил. Каково это было? Сложно и страшно, и я видел, как достойные люди погибали за то, чтобы остальные жили. Чего мне это стоило? Жизни – не стоило, как это ни удивительно.

– Меня, – последовал простой ответ. – Это стоило тебе меня. Нас. Нас с тобой против целого мира в шаге от жизни нашей мечты…

Твоей мечты.

– …нашего ребенка, призванного править Семью королевствами.

Все наши дети рано или поздно становились только твоими.

– И как они вознаградили тебя, Джейме? – спросила королева, прищурившись. – Чествовали тебя, как героя? Драконья принцесса была рада тебе? Успел почувствовать на себе ее благосклонность?

– Серсея…

– О, ну конечно же… Конечно же, нет. Она слишком брезглива. Да и вспомнив, как ты обошелся с ее отцом… Кто же это был, братик?.. Санса? Она юна, наверняка выросла в красавицу. И как она тебе? Была ли гибка и отзывчива? – его сестра била наугад, наблюдая за его лицом, стараясь причинить ему боль. – Или нет?.. Ее Тирион оставил себе, на правах десницы и подкаблучника девчонки Таргариен? Тогда кто? Младшая из Старков? Она всегда была невзрачна, на мой вкус, но тебе может и сгодиться…

Джейме горько усмехнулся, покачав головой. Серсея встала с трона, подошла к нему, все еще связанному, стоящему на коленях, приподняла его голову за подбородок, заставляя смотреть себе в глаза.

– Северные шлюхи?.. Скажешь – нет? Скажешь, что думал обо мне?

И он ответил коротко:

– Думал.

И не солгал.

– Я бы вернулся к тебе, Серсея, вернулся бы, несмотря ни на что, – продолжал он, и в ее глазах плескались недоверие и обида, но губы едва заметно дрогнули. – Ты знаешь это.

– Ты бросил меня, – процедила она сквозь зубы. – Бросил и уехал, гордый, благородный, довольный собой. Ты столько раз подводил меня, Джейме, тебя столько не было рядом, что я научилась жить без тебя, – на глаза Серсеи навернулись было злые слёзы, но быстро исчезли. – Ты говоришь мне, что отправился сражаться за меня, но сам выпустил мою смерть из темницы и уберёг ее от казни. Готова спорить, что вы ещё и славно провели время вместе, попивая тёплое вино у камина в доме наших врагов.

Вся ее гневная отповедь не имела для него никакого смысла.

– О чем ты? Я не понимаю.

– Конечно, нет, откуда ты можешь знать, – горько усмехнулась она.

Говори, Серсея, пожалуйста, говори со мной. Мы так редко говорили с тобой с тех пор, как повзрослели. Прятались, занимались любовью, больше похожей на войну, утешались друг в друге, но так давно не говорили друг с другом, что уже и забыли, как это делается.

И сестра словно вняла его немой просьбе.

– Помнишь тот турнир в Ланниспорт? Там я встретилась с ведьмой. Она вся мёдом изошла, злорадствуя о том, какую судьбу для меня увидела. Она говорила о наших детях, Джейме, в золотых коронах, а затем мертвых. Сначала я не верила, думала, что это она назло. Но после смерти Джоффри я поняла… и смирилась с этим. Она говорила мне, что появится другая королева – моложе и прекраснее, вот только и к этому я оказалась готова – дважды. Она сказала, что я встречу смерть в руках младшего брата, и я сделала все, чтобы избавиться от него.

Она замолчала, глядя в пустоту.

– Серсея… – начал было он, чтобы… что? разубедить? успокоить? утешить?

– Тирион убьёт меня, Джейме. Убьёт или хотя бы попытается, и ты уже ему в этом помог, выпустив его из темницы. Вы вместе убили нашего отца и скоро придёте за мной. Что ж, – произнесла самодовольно, бросив через плечо взгляд на своего ручного монстра в рыцарских доспехах. – Попытайтесь.

– Это неправда.

– Ты бы смог жить дальше, зная, что помог убить меня?

Одна эта мысль истязала его больше сотни кинжалов, поэтому он выдохнул, произнёс слова, которые обдумывал всю долгую дорогу сюда, так, что они въелись в его нутро – ни вытравить, ни забыть. Слова, которые звучали так, как ей хотелось бы слышать, но которые значили только то, что он хотел сказать.

– Ты – моя семья, моя кровь и половина моей души. Я выбирал тебя тысячу раз, Серсея, убивал за тебя и был готов умереть за тебя. И никому не позволю навредить тебе, – она молчала, раздумывая, стоят ли его слова веры, поэтому он использовал последнее орудие, их заклинание, давнее обещание. – Только ты и я, помнишь? Только мы.

Она поджала губы.

– Поклянись, Джейме. Посмотри на меня и клянись, что все ещё любишь меня.

– Клянусь, – ответил правду.

Хоть и не так безумно и ядовито, как раньше. Не так, как ты хотела бы этого. Но теперь – так, как думал, что никогда не сумею, думал, что моей омертвевшей душе не хватит сил. Я люблю тебя, моя сестра, мое искалеченное прошлое, мое испытание, любовью счастливого человека, родственной, светлой, безусловной и простой. И ты даже не смогла догадаться, кто научил меня этому, кто дал мне сил, потому что привыкла смотреть в лица и никогда не умела видеть душу.

От его слов взгляд ее смягчился, она обернулась, подозвала Клигана, и тот подошел, тяжело ступая в бренчащих доспехах. Джейме не сводил с нее глаз, стараясь поддерживать в нем привычное ей обожание, лишенное голоса разума. Серсея приказала Горе освободить его, проигнорировав вялое возражение Квиберна, и Клиган одним коротким, но мощным движением перерезал веревки, стягивающие руки. Джейме размял затекшую кисть.

– Я же говорила тебе, что от меня никто не уходит.

Подняв голову, Джейме увидел торжествующую улыбку на ее губах.

***

Бриенна нашла Сансу в богороще.

– Говорят, что женское сердце может чувствовать точнее, чем мужское, – произнесла леди. – Мой брат, Бранн, похоже, служит исключением этому правилу, но, впрочем, не стремится успокоить меня своими видениями, молчит. Но как Вы думаете, Бриенна, правда ли нам дарована такая сила – чувствовать на расстоянии? Пусть и не многих, только тех, на кого откликнулось сердце, кого выбрало. Дарована ведь?

– Возможно, что это действительно так, – проговорила Бриенна задумчиво.

И хотела добавить, отводя душу, высказывая, наконец, все, что таилось внутри, что съедало и изматывало так долго: «И я боюсь, что не смогу расслышать этот голос, миледи. Слишком много страха, слишком много шума. Наверное, я просто не готова к тому, чтобы узнать правду до того, как она свершится». Но отчего-то промолчала.

Санса слабо улыбнулась, опустилась на землю, обхватив колени, покрытые тяжелым чёрным платьем, тонкими руками. Одними глазами указала на место подле себя, и Бриенна села рядом.

– В детстве я слушала песни, где юная дева чувствовала, как ее друг сердца погибал в бою, и умирала следом – от горя. Разве возможно такое? Разве можно настолько слиться с другим, связать себя с ним неразрывно, намертво?

Бриенна Тарт знала ответ.

Бриенна Тарт боялась этого всю жизнь.

Именно это с ней и приключилось, именно это и сразит ее сердце, если с ним что-то случится.

Повисла тишина, тягучая и душная. Над ними алел закат, по земле потянуло привычным холодом – последним отголоском зимы, посылая дрожь по позвоночнику.

– Как Вы думаете, он вернется? – спросила вдруг Санса, повернувшись к ней. – Мы с Вами здесь, в священном месте на святой земле. Где, как ни здесь, нам быть честными с миром и собой? Он вернется?

Бриенна прикрыла глаза, прислушиваясь к сердцу.

Старые тревоги снова одолевали ее, терзали, не зная пощады, шептали в уши свои ядовитые слова.

А вдруг он уже мертв?

Он может пасть в бою или быть поражен в спину.

Он может умереть там, в Королевской гавани, без защиты, без прикрытия. Без нее – потому что она выбрала остаться здесь, служить своей клятве, вместо того, чтобы быть с ним до конца.

Он ведь может увидеть ее, Серсею, красивую и родную, такую близкую – единственную, и забыть обо всем, вернуться к ней ради всего того, что они разделили вместе.

Он может умереть рядом с ней, не видя больше смысла в мире без своей половины, без своей крови.

Вдруг он уже мертв – для мира или для нее, Бриенны. Потерян навсегда?

Но ее сердце не сдавалось без боя, продиралось сквозь эту тьму, ведомое его мягким голосом. «Когда я вернусь», – так он сказал ей. И Бриенна ему верила, поэтому отозвалась коротко:

– Да, я знаю это.

Санса удовлетворенно кивнула.

– Я отчего-то тоже чувствую, что он вернется. Это странно, что я привязалась к нему? – спросила она растерянно, в один миг обращаясь из благородной леди в юную девушку, испуганную собственной искренностью. – Он ведь был добр ко мне, тогда, в Королевской гавани, один из немногих. Обещал спасти. А я, глупая, сторонилась, пугалась его увечья.

Горло сдавило от страшной догадки, Бриенна едва смогла выдавить из себя:

– Нет, миледи, не странно. Он достойный человек.

Не может быть, не может быть, пожалуйста, не надо…

– Это удивительно. Разрушенный собственной семьей, без друзей и опоры… И вместе с тем вся его злоба, все эти границы и стены – напускное, призванное защищать. Такой сильный… и такой уязвимый, – голос Сансы становился все тише, будто бы она сама не решила, хотела ли, чтобы кто-то другой слышал ее слова. – Хорошо, что Вы не убили его тогда. Я рада, что Вы не погибли сами, но… хорошо, что он жив. Надеюсь, Семеро уберегут его от встречи с братом.

С братом?.. Уберегут?..

Облегчение прокатилось по ней теплой, милосердной волной, когда она, удивленная и возмущенная, поняла, о ком говорит Санса. Подхватило и унесло назад, в прошлое, где грязный и истощенный Джейме, не теряющий своей дерзости и прямоты, произнес устало, глядя ей в глаза, многое объяснив о мире и самом себе: «Мы не выбираем, кого любить».

Похоже, Сансе тоже не довелось выбирать.

«Может быть, это и не любовь вовсе», – подумала Бриенна, наблюдая, как заходящее солнце играет в ее волосах, едва касается ее прекрасного лица, сосредоточенного в молитве, почти печального.

Но Тартская дева прекрасно помнила, как все начинается.

Все начиналось именно так.

***

Как и ожидал Джейме, все шло по их плану.

После того, как он был освобождён в тронном зале, к Квиберну подлетела одна из его серых, замызганных пташек, зашептала что-то на ухо сбивчиво, нервно. Десница поднял обеспокоенный взгляд на королеву:

– В нижний город пробрался чужак. Амелия говорит, что он именует себя Псом, бесчинствует, славя королеву Дейнерис, и раскидывает наших солдат, словно шахматные фигурки.

Однако это не произвело на Серсею никакого впечатления.

– Надо же… Какой сегодня день… День воссоединения с братьями, не иначе, – она перевела насмешливый взгляд на Гору, и тот нетерпеливо перемялся с ноги на ногу. – Разберись с ним и возвращайся. Только поскорее, ты мне нужен.

Гора с трудом кивнул, сдвинулся с места, и Квиберн последовал за ним, позволив Джейме остаться с Серсеей наедине. Теперь они с сестрой были вместе, как раньше, и ему оставалась самая сложная часть.

Сейчас они поднимались по винтовой лестнице, и Серсея вела его за собой, держа за руку. Прямо как тогда – в детстве, когда они гуляли по развалинам укреплений рядом с замком, и маленький Джейме плакал, просился назад, но сестра упрямо тащила его следом, не замечая его сбитых коленей и ссадин за локтях. Как и своих.

“Я покажу тебе такой вид”, – обещала она, и Джейме, как заворожённый, смотрел на ее сияющие зеленые глаза и золотые волосы. Он думал, что пойдёт за ней куда угодно, лишь бы продолжать смотреть на неё, чувствовать ее прохладную руку.

– Я покажу тебе такой вид, – сказала Серсея, когда они, наконец, закончили свой путь наверх.

Но этот Джейме, повзрослевший, знал Красный замок от и до, поэтому сам толкнул тяжёлую дверь, пропуская сестру вперед, точно зная, что он увидит. Они вышли на одну из смотровых, позволяющую охватить взглядом и залив, и город, раскинувшийся под ними, и даже кусок городской стены.

Их последней уютной ночью вместе Бриенна сказала, что тот путь, который он прошел, сделал его таким, какой он есть, привел его туда, где ему суждено было быть. «Это и есть мудрость жизни, то, что придает ей смысл» – сказала она серьезно, и он ей верил. Весь путь Серсеи, все ее поступки, решения, привели ее сюда. Все его деяния и выборы привели его туда же.

И теперь только Семерым известна их судьба.

***

Каждой ночью Бриенне с трудом удавалось уснуть.

Стоило ее головы коснуться подушек, горло сжимало ощущение приближения чего-то неотвратимого и пугающего, превращающего любой ее и без того короткий и чуткий сон в калейдоскоп странных образов и кошмаров. Ее беспокойная голова не принимала доводов, не слушала аргументов, и вместо всех известных молитв крутила на повторе простые и глупые слова.

Выживи, Джейме, пожалуйста, выживи.

Я столького не знаю о тебе.

Я не знаю, каков ты в ссоре по пустякам, каким суровым и смущённым ты будешь, когда я представлю тебя отцу.

Я не видела, как морской бриз треплет твои волосы, когда ты стоишь на берегу Тарта и шутишь о сапфирах, спасших мою честь когда-то.

Я не знаю, как ты выглядишь, когда счастлив, когда смеешься до слез, когда вспоминаешь былые победы, греющие сердце.

Я не видела, как ты стареешь. Как берешь на руки сына. Как ворчишь на погоду и больную спину.

Я столького о тебе не знаю, Джейме, и знаю о тебе так много, прошу, не оставляй меня с этим одну.

Выживи.

***

Они стояли на смотровой, и город раскинулся перед ними, как на ладони. Город, ставший им обоим почти родным, почти домом. И Джейме окутала вина за то, что он отступает, когда Серсея все еще борется, пытается избавиться от этого горького “почти”. В этом городе они были вместе, делили тайны и постель, совершали множество безумных и грязных поступков, бесчестных выборов. Но сейчас она – единственная, кто собиралась держаться за былое: сердце Джейме Ланнистера уже давно было где-то далеко отсюда.