Текст книги "В пламени (СИ)"

Автор книги: Tasiette

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

– Я рада, что ты будешь рядом, и увидишь, как я сокрушаю наших врагов, – проговорила сестра, сжимая напряженными пальцами парапет. – Я думала, что осталась одна, но вместе с тобой… так даже лучше.

Слаще для ее эго.

Он молчал, позволяя ей насладиться этим моментом, вдохнуть полной грудью перед тем, как все, что она строила так долго, будет разрушено. Они так и застыли, погруженные в тишину, и сердце его билось где-то у горла, отбивая: “ты поступаешь правильно, правильно, правильно”. Где-то вдалеке, почти в другой жизни, где кипел бой, войска Дейнерис начали прорываться в город. Бой, который Джейме должен был прекратить до того, как начнется череда бессмысленных и несправедливых смертей.

– Я хочу показать тебе кое-что… – начала было она, но он ее перебил.

– Послушай меня, Серсея, ты должна сдаться, – его голос на фоне повисшего молчания прозвучал, как удар молота по наковальне.

Она взглянула на него, удивленная, рассмеялась:

– Что?.. Ты, должно быть, шутишь…

– Послушай меня, просто послушай, – он взял ее руку в свою. – Тебе не выиграть. Железнорожденные – приманка, стоит Эурону выйти из залива, его атакуют дорнийские корабли. Дорн поддержал ее, Серсея.

– Флот – это не все, – произнесла уверенно, но улыбка уже начала гаснуть на ее губах. – У меня есть армия, есть Золотые мечи.

– Они рассредоточены и разобщены, отправлены в разные части города, где их поджидают Безупречные.

– Кем? Отправлены – кем?

– Человеком, имеющим право распоряжаться войсками от лица королевы, – ответил Джейме, и сам возненавидел себя.

– Он не поступил бы так со мной. Квиберн верен мне, он не пойдёт против меня.

– Квиберн был верным тебе до самого конца, Серсея, но он больше не может тебе помочь, – она вырвала свою руку из его, отступила от него на шаг. – Арья Старк всегда была очень невзрачной, верно? Оказалось, что у неё много лиц, и сегодня она заполучила ещё одно.

Лицо Серсеи исказили ужас и отчаяние.

– Ты предал меня, – прошептала, обессиленная, почти сломленная. – Конечно же, тебя же притащил твой дружок… Я должна была понять… лев на службе у дракона… Ты клялся мне в лицо и предал меня.

– Я поклялся защитить тебя, и я сделаю это. Я сказал, что не позволю никому причинить тебе вреда, и я сдержу слово. Сдайся, Серсея, прошу, нет необходимости бороться. Впереди ещё целая жизнь. И она пощадит тебя. Дейнерис. Она обещала мне пощадить тебя, позволить мне увезти тебя, спрятать в южных землях. Ты откажешься от своего имени и будешь жить там, мы будем воспитывать наше дитя, ты ни в чем не будешь нуждаться. Прошу, Серсея, послушай меня. Королевская гавань падет очень скоро, и ты должна отступить сейчас, тогда она позволит тебе покинуть город.

Все это было близко, очень близко. То, чего он боялся и избегал, но единственно возможное, правильное. Он был готов держать ее взаперти, навещая их с ребёнком, а если она не согласится, то и прожить остаток жизни с Серсеей, неся этот крест, отказавшись от своего счастья, потому что таков его долг. Таково его искупление.

Раздался далекий рёв, и на горизонте показались два дракона.

Серсея встретила их взглядом, всхлипнула несколько раз, упала в его объятия, разрушенная, уткнулась в плечо. Тело ее била крупная дрожь, Джейме обнял ее в ответ и не мог унять ощущения, будто это его всего трясёт, словно в лихорадке. Серсея, его возлюбленная сестра, прошедшая такой долгий путь к власти и славе, но всю жизнь искавшая только одного – дома. И он был готов дать его ей, даже ценой своей настоящей, полной, счастливой жизни. И самое острое, самое больное в этом было то, что он понимал, что Бриенна поймет его. И простит. Только она одна на всем свете.

– Пойдем, Серсея… Все будет хорошо. Пойдем… Я с тобой.

– …атель, – шептала она, и он замер, прислушиваясь к ее причитаниям, заглушаемыми его телом. – …едате… – Серсея повышала голос постепенно, словно набирая силу, – …чертов предатель, надеюсь, пекло поглотит тебя, и ты сгоришь в нем.

Ее тонкая рука была сжата в кулак, когда она ударила его в грудь, – бессильный жест огорченной, обиженной женщины. И только несколько мгновений спустя, по обжигающему холоду, прокатившемуся по венам, по тому, как по пронзительно голубому небу над ними начала разливаться алая дымка, он запоздало понял, хотя и не мог до конца поверить в это. В ее кулаке был зажат клинок.

Она ударила его ещё раз – неумело, ослабев, только бессмысленно терзая и без того охваченную болью плоть, затем замахнулась снова и вогнала своё оружие почти по рукоять, оставив его в теле. Задохнувшись, Джейме нащупал нож, достал его из тела окровавленными руками. Силы стремительно покидали его, встретившись в напряженной битве с агонией и ужасом, и он начал оседать на холодную брусчатку под ногами. Серсея стояла над ним, облачённая в бордовое, и Джейме подумалось, что она словно уже искупалась в его крови, и руки ее – тонкие и белые, были замараны. И в ее лице не было ни любви, ни жалости, ни скорби. Только надменная злость на лице и тяжело вздымающаяся грудь.

– Я же сказала, я научилась жить без тебя. Я могу без всех и без всего, и буду жива одной только мыслью, – я на своём законном месте.

Перед глазами все двигалось, гасло и провлялось, и он, тяжело дыша, пытался сфокусировать взгляд на сестре. Получалось с трудом.

– Думаешь, что занял правильную сторону? Захотел быть вместе с сильными, наплевав на свою семью? Но ты дурак, Джейме, и всегда им был. Преимущества, которыми эта узурпаторша так бахвалится, которыми так дорожит, очень легко потерять, – мстительно проговорила Серсея, отступая назад. – Эурон жадный до власти и никчемный в роли короля, но он подарил мне кое-что, что делает твоё предательство пустым и бесполезным.

В ее руках появился черный рог, витой, покрытый золотой вязью, древними, незнакомыми ему письменами, и память услужливо напомнила ему, где он видел его ранее. В старой книге с потерянными артефактами, которую задумчиво рассматривал Тайвин, сгорбившись за своим столом, водя ссохшимися пальцем по строчкам. Утраченный рог, который, согласно легенде, наделял обладателя способностью повелевать драконами, диктовать им свою волю. “Укротитель Драконов”.

Серсея посмотрела вниз: по узким улочкам королевской гавани черным ядом, струящимся по венам, к Красному замку стягивались Безупречные и северяне.

– Они все погибнут в огне и крови, – прошептала она зло, не отводя взгляда от города. – Все. Эта проклятая девка – понимая, что я забрала у неё то, что она ценила больше всего, – ее детей. Вся ее армия, эти дикари и предатели. Даже наш брат – осознавая, что я переиграла его.

– У тебя не получится, – пробормотал, собираясь с силами. – Ты не сможешь держать драконов под контролем вечно.

– Не смогу, – согласилась Серсея и подула в рог.

Письмена на нем заалели, словно раскалившись, затем подсветились белым, из жерла пошел дым. Оба дракона вдалеке вскинули головы, развернулись в сторону замка. Забились почти в отчаянии, когда Серсея повторила зов. Тщетно, но исступленно сопротивляясь, первым сорвался зеленый, Рейгаль, полетел к замку по рваной траектории, словно его тащили к нему, притягивая за шею. Черный же попытался сбежать, спасая свою матерь, но после третьего зова наклонился опасно, практически падая оземь, затряс головой, спикировал… и Джейме увидел, как Дейнерис Таргариен падает на землю с большой высоты.

– Даже немного жаль, что так вышло, – холодно произнесла Серсея, но Джейме понимал, что это ложь. – Я хотела, чтобы она видела все… чтобы успела осознать. Что ж… Пусть порезвятся пока, – она заметила, как он неотрывно следит за приближающимися драконами. – Они помогут мне избавиться от остатков ее армии, а затем пусть покажут свою отвратительную природу, хозяйничая в Гавани. Люди должны знать, кого чуть не впустили в свой город, кого чуть не посадили на трон, от какой опасности я их уберегла. Пусть сожгут половину города, чтобы оставшаяся – а с ними и весь Вестерос – знала и помнила этот день. Когда я спасла их, отдав приказ застрелить драконов из наших баллист, – она отвернулась от него, бросив через плечо. – Только ты не умирай пока – я же обещала тебе прекрасный вид.

Его кровь застыла, став густой, черной, вязкой, и не хотелось верить, не хотелось знать, не хотелось шевелиться от ужаса и горя. Она назвала его предателем, но скорее сама оказалась им, отступив от того, кем была всегда – да, гордой, да, хитрой, да, мстительной, теперь же обратившись в монстра.

– Люди… – прошептал он, взывая к чему-то, к чему угодно, что могло быть все еще живо в ней. – Ты собрала их здесь…

– Плевать мне на них, – ответила сестра и подняла рог. – Смотри, Джейме. Смотри, – раздался оглушительный, пронзительный, низкий звук, проникающий в кости, в самое нутро. И драконы летели прямо на них.

Собравшись с силами, он встал, потратил почти все силы на то, чтобы удержаться.

Тирион, его брат… Его друзья… Их гвардия… Невинные люди… Старики и дети… Она доберется и до нее, доберется и до Бриенны, вспомнит про Винтерфелл, придет за оставшимися Старками.

Он кинулся на нее, что было сил, выбил из рук Укротитель драконов, и с глухим стуком тот упал на пол, бесполезный – уже был зов, но не было приказа. Драконы ждали своей команды.

Джейме обхватил ее со спины, почти в объятии, зажав здоровой рукой ее рот, но она укусила его, готовая выплюнуть отравленные гневом, жуткие слова. И тогда он обхватил предплечьем ее горло, сжал, обратив готовый сорваться с губ приказ в жалобный растерянный стон.

– Ещё не поздно, – бессильно шептал ей на ухо, – ещё не поздно, слышишь. Все будет хорошо, с тобой все будет хорошо, доверься мне. Молчи, просто молчи.

Но она не слушала, осталась глуха к его мольбам, исступлённо забилась в его руке:

– Сжечь! – хрипела она, но – слишком тихо, чтобы иметь силу для драконов. – Сжечь… Отпусти меня… Отпусти… …всех! Сжечь…

“Сжечь всех”, – кричал Эйрис, когда Джейме проткнул его мечом.

“Сжечь всех”, – пыталась сказать Серсея, когда брат сжимал ее тонкую шею.

Сдайся, перестань, потеряй сознание, отступись. По его щекам текли слезы, горькие, жгучие, они оставляли неисцеляемые борозды на его лице, выжигали глаза. Что ты делаешь со мной, что ты заставляешь меня делать, снова, когда я думал, что лучше, что выше этого? Как ты снова заполучила власть надо мной, как снова вынудила упасть на самое дно, потянув за собой следом?

– Ты и я, Серсея, – он дрожал, он умирал, он хотел ослабить хватку, отпустить ее, но не мог этого сделать. – Замолчи… Ты и я, больше ничего не нужно.

Он готов был отступиться от самого ценного в своей жизни, чтобы уберечь ее. Она не была готова пожертвовать ничтожным, напускным, чтобы уберечь себя.

“Сжечь”, – шептала, хрипела, хватала ртом воздух, но не сдавалась, и оба дракона зависли над ними в ожидании приказа.

Отчаявшийся, он сжал предплечье сильнее. Сдайся. Пожалуйста, прекрати…

Она, наконец, ослабла в его руках, но не отводила взгляда от залива с кораблями, увенчанными гербом Ланнистеров, от которых валил густой чёрный дым, от грязных улиц, где ленивое тусклое солнце бликовало на золотой броне поверженных бойцов королевской гвардии.

Он разжал хватку, почувствовав, как она перестает сопротивляться, и вместе они опустились на пол, обессиленные. Он терял свою кровь, ощущая, как она слабыми толчками покидает его тело из полученных ран, но проигнорировал, развернул Серсею лицом к себе.

– Прости меня, я не хотел причинять тебе боль, – выдохнул, и сердце пропустило удар, стоило ему бросить взгляд на нее.

Ее голова безвольно запрокинулась, из глаз ушел смысл и цель, а любимые, ядовитые, родные, жестокие губы только и успели, что прошептать несколько слов, которые будут преследовать его всю жизнь. Затем она сделала невидимый глазу шаг вперед, вниз, в пропасть. В небытие.

Она умерла у него на руках. В тех самых руках, что только что отняли ее жизнь.

«Пророчество исполнилось», – подумалось отстраненно. У Серсеи было два младших брата.

Кто-то закричал, и столько боли, отчаяния и скорби было в этом крике, что его измученная, разрывающаяся на части душа взорвалась в теле тысячью осколков, вонзаясь во все, что было в нем живого.

В его глаза – такие же, как у сестры.

В его сердце – что забилось в этом мире одновременно с ее.

В каждое его воспоминание о них, которое он хранил в душе.

И только по нещадно саднящему горлу Джейме с равнодушием мертвеца понял, что тот протяжный крик принадлежал ему.

“Теперь ты будешь один”, – прошептала ему Серсея на прощание, нарушая самую давнюю, самую острую, самую важную их клятву друг другу – они всегда хотели умереть вместе.

Она ушла первой, но Джейме следовал за ней.

Сапфировое небо над ним оказалось застлано бордовым маревом, кровь стучала в висках, оседала металлическим привкусом на языке. Отчаянная, глубокая синева словно пыталась напомнить ему о чем-то, но отступала перед алым, сдавалась, и Джейме наполняли горечь и презрение к себе. Цареубийца, кровосмеситель, клятвопреступник, он умирал не на поле боя, а в Красном замке, сражённый своей сестрой, которую предал, сражённый своим горем, которое не мог вынести. Он прожил всю жизнь, тайно или явно презираемый за то, что однажды нарушил свою клятву, прожил всю жизнь, пытаясь это преодолеть, превзойти, переписать, и только сейчас, тогда он был так близок, судьба снова посмеялась над ним.

Осталась ли хоть одна клятва, которую он не нарушил?..

“Верный клятве”, – так сказала Бриенна, глядя ему в глаза, называя меч. Она будто снова стояла перед ним, печальная, сжимающая в руке эфес, увенчанный львом. “Верный клятве”, – повторила она, взывая к нему, и внутри него билось: “не жди меня, не жди, живи достойной жизнью, как заслуживаешь, и не помни обо мне, не жди”. Но что-то ещё оставалось, что-то важное, непреложное, что не отпускало его, удерживало, что-то близкое, что-то необходимое.

Осталась ли?..

“…клянусь”, – сказал он ей совсем недавно.

Последняя.

Он сказал ей, что вернётся.

Два дракона, свободные и неистовые, ревели по своей матери.

Комментарий к Часть 3. Джейме, Бриенна

Мое почтение!

Не выдержало мое сердце, и я написала главу про взятие Гавани по своей собственной версии. Я не претендую на звание великого баталиста, стратега или сценариста круче ДиД. Тут в центре другая идея, таящаяся внутри character study для Джейме – завершение истории с его сестрой. По моему мнению, должен был быть разрыв, ему нужно порвать с ее фигурой, чтобы становиться собой. И этот разрыв мог был быть любым, но у меня стал реверсом Эйриса и пророчеством о валонкаре. Это кульминация истории Джейме, его новая (и последняя) трагедия, и ему снова придется учиться жить убийцей, но уже делая из этого другие выводы (не без помощи). Эта глава влезла сюда без спроса, меня захватила рефлексия по 8х05, которую мне не удалось удержать в себе. Дальше – развязка и конец, приятный со всех сторон (надеюсь).

Я была уверена, что нет никакого ребенка в сериале, но вот здесь его абсолютно точно нет.

СанСан снова наступает мне на пятки!

И если кто-то запереживал за кого-то, то откройте спойлеры в метках (ибо именно так все и закончится – для всех главных).

Сюжетный баг: давайте все сделаем вид, что драконий рог такой небольшой, что Серсея сама с ним справилась. Ну и что драконы говорят на общем языке, и нет нужны переводить им на валирийский :)

========== Часть 4. Джейме и Бриенна ==========

***

На прощании не было помпезных речей, исступленных рыданий. Не было толпы, благодарной, скорбеющей. Не было широких знамен и дорогих убранств. Только несколько дюжин свечей да сиротливый знак дома Ланнистеров, вышитый на покрывале, небрежно наброшенном поверх тела. Да и то – когда-то внушающий благоговейный трепет, сочетание роскошного золота и благородного алого бархата – теперь он смотрелся не к месту, слишком вычурный для этого момента, резал глаза.

Бриенна подошла поближе, нетвердой рукой, не имеющей никакого на это права, разгладила полотно и, отступая назад, растерянно подумала, что ей хотелось бы, чтобы все было достойнее. Чтобы не было этих зевак, заглядывающих в маленькую септу, которых отчаянно тянуло выгнать вон, чтобы рядом были родные и близкие, чтобы не было слышно этого городского беззаботного гула с улицы, чтобы была тишина, печаль и мягкий свет. Она не знала, откуда в ней это, что за неведомая сила внутри сейчас рассматривала декорации, отдавала последний долг, с настоящей, идущей от сердца скорбью всматривалась в красивое лицо на уже мертвом теле, подмечая детали. Глубокая морщина между бровей означала тяжёлые, пугающие решения, прожитые дни, полные горьких и страшных событий, залёгшие под глазами тени были свидетелями бессонных ночей в страхе и бессилии. И хотя жизнь покинула это лицо, оно все равно казалось ей прекрасным, почти совершенным, пусть эта красота и не принесла счастья, не оставила после себя наследия. Она смотрела и видела перед собой человека, сломленного своими же собственными выборами, но в итоге – нашедшего покой.

Джейме был впереди, в шаге от неё, едва стоящий на ногах, недвижим в своем горе, немой и скорбный над телом сестры.

С тех пор, как он пришел в себя, он не сказал Бриенне ни слова, лишь слабо улыбнулся, когда, в первый раз открыв глаза, увидел ее обеспокоенное лицо, склонившееся над ним. Но ей этого было достаточно. Она не знала слов поддержки и лишь отдаленно могла вообразить, через какую невыносимую агонию проходит его душа, как болит истерзанное тело. “Чудом”, – сказал ей Сэм Тарли в ответ на немой вопрос, когда они с Сансой прибыли в Королевскую гавань, – “Просто чудом”. Тогда Бриенна едва сдержала глупую счастливую улыбку – чудеса были редки в ее жизни.

Джейме никогда не просил у нее утешения. Даже тогда, когда Варго Хоут отнял его кисть, он ни мгновения не искал успокоения ни в ее словах, ни в ее руках, только еле слышно выдыхал через плотно сжатые зубы и метался между неполноценной отныне жизнью и бесславной смертью. И это при том, что она была единственным человеком, который мог сойти за его друга в том ужасающем путешествии. Впрочем, она и не ждала этого, она была бы неподходящим выбором – неловкая, немногословная, зажатая. Сострадание и чуткость – для дев и матерей, а она была воином – полной тому противоположностью. Вот и сейчас он стоял перед ней, не отводя глаз от Серсеи, и расстояние между ними казалось ей бесконечным, будто бы теперь он был дальше от нее, чем в миг их знакомства. Но когда горе, наконец, пробило в нем брешь, и он покачнулся, не то вскрикнув, не то всхлипнув, Бриенна, не отдавая себя отчета, не понимая, что ей движет, подошла к нему, обняла со спины, не заботясь о том, как это выглядит со стороны. Чтобы он знал, что за его спиной – не пустота, за ним – тепло и любовь, вся, на которую Бриенна оказалась способна. Чтобы он знал, что хоть перед ним – смерть, за ним – жизнь, которую он спас и которую может забрать, когда пожелает. Он прикоснулся к ее руке горячими пальцами, обхватил запястье, будто бы ему нужно было держаться за что-то, за кого-то, почувствовать опору, впитывать тепло. Бриенна почувствовала – телом, что тени отступили, дали ему передышку. Она перевела взгляд на помост.

Прощай, Серсея.

Королева Вестероса, дочь, жена, мать и сестра. Кровь Джейме. Его первая любовь – да помогут Семеро его сердцу, чтобы она не стала последней.

И ей, Бриенне, сейчас бы внутренне торжествовать над телом поверженной соперницы, праздновать свое единоличное право на этого прекрасного, отважного, достойного мужчину…

Но она лишь обняла его крепче и впервые за долгие годы беззвучно заплакала, сама не зная, отчего.

***

Дейенерис Таргариен приняла корону из рук Вариса, отринув обычай проведения коронации верховным септоном, что вызвало недоуменные шепотки среди жителей Гавани. «Королева-колдунья, – звучало на улицах. – Она идет против богов, потому что темные силы хранят ее войско». Но все недовольство звучало несмело, робко – улицы были полны Безупречных, охраняющих честь королевы. Мудрым решением было бы ей выйти на улицы, показаться своим подданным, продемонстрировать им свою милость, но пока это было невозможно. Даже церемония коронации была закрытой, и только верные новой королеве люди присутствовали на ней – те, кто не будет болтать на улицах, что она немощна. После страшного падения с дракона, смягченного случайностями, спасшими ей жизнь, Дейенерис несколько недель приходила в себя, пытаясь исцелиться. Но сломленное тело вытребовало своего, и даже сейчас она едва могла стоять – всю коронацию с ней рядом был Джон, поддерживая ее, и она с видимым разочарованием опиралась на его плечо. Девочка явно совершенно не так представляла себе свой триумф. Но ей еще только предстояло узнать, что Красный замок равнодушен к мечтам и беспощаден к ошибкам.

Джейме вспомнил, как однажды сам сел на Железный трон, – будучи еще совсем мальчишкой, это было словно целую жизнь назад. С его меча все еще капала кровь короля, войско Ланнистеров смотрело на него с изумлением и благоговением. «Я мог бы быть королем», – подумалось ему тогда, и эта мысль не вызвала в нем никакого восторга, никакого возбуждения. Кровь Эйриса собиралась на полу, и он не мог отвести глаз от нее, пожалуй, впервые отнявший жизнь так вероломно, подло, и впервые – так оправданно. Джейме Ланнистер, Золотой лев, Спаситель Королевской гавани, он решил исход восстания, приняв самое сложное решение в своей жизни. Но высокая мораль вписала его в историю под другим именем, выставив гнилой черной душой, искупавшей свои руки в королевской крови.

Сейчас в тронном зале вновь царили цвета дома Таргариен – алый и черный, и многочисленные союзники, воины и друзья Дейенерис восславляли ее, благословляя на долгое правление, праздновали ее восхождение на долгожданный трон овациями и искренними, радостными лицами. И только Джейме ничего не чувствовал. Он смотрел на гордую королеву Дейенерис, поджимающую губы, стараясь удержать торжествующую улыбку, с мертвым равнодушием, чужак и изгой на этом празднике. Он словно утратил эту способность – чувствовать, она будто покинула его вместе с Серсеей. Когда он осознал, что сделал с ней, что сотворил своими же руками, в нем будто бы взорвалось что-то, опалив нервы, опалив сердце, лишив их права на чувства.

Он подвел Серсею, обещая ей убежище и безопасность за несколько мгновений до того, как убить ее.

Подвел их нерожденное, несчастное дитя.

Он подвел себя, лишившегося всего, возродившегося из пепла в нечто новое, подвел человека, которым хотел стать.

Он подвёл ее, Бриенну.

Он полюбил ее, и с ее именем на губах готов был умереть от клинка ходоков или гвардейцев, готов был умирать в разлуке с ней каждый день до самого конца, но быть рядом с ней сейчас – живым и невредимым, убившим сестру и их общего ребенка, снова стоять перед ней – человеком без чести, неспособным сдержать слово… Это было выше его сил. Больше всего на свете он желал забыться в ее тепле, к ней неотвратимо стремилось его потерянная, обреченная душа. Когда он почувствовал на себе ее руки в септе, сердце пропустило удар, а боль невероятной, беспощадной силы отступила – голыми руками она в два счета смогла разогнать его личных демонов. И так хотелось обернуться в ее объятии, найти губами ее полные мягкие губы – снова быть дома, снова быть счастливым. Но он не мог смотреть ей в лицо, не мог даже бросить короткий взгляд на нее. Он боялся, что увидит в нем что-то, что уничтожит его до самого основания, – жалость, пренебрежение, разочарование. Презрение. Презрение, к которому ему не привыкать после убийства Эйриса, которое читалось в глазах благородного Неда Старка, нравственного компаса бесхребетного Роберта. Презрение, которое он не сможет вынести от Бриенны.

Он должен был объясниться с ней, но не находил сил, не находил слов. После всего, что он натворил, натворил – с ее именем на губах, и это было горше всего, он не мог больше оставаться в Гавани, но и не знал, куда теперь держать путь. Утес Кастерли был ему противен, невыносим: если Королевская гавань была каменным напоминанием о тех годах, что он провел здесь, годах – неотрывно связанных с Серсеей, то их родной дом был хуже кинжала в сердце: он напоминал ему об его лучших временах. Но он не мог оставаться и здесь, презираемый новой королевой. К тому же, ему никогда не было дела до престолов, до политики и интриг, его уделом были сражения и тренировки, мечи и доспехи. Он мог бы уехать безмолвно, выдвинуться в ночи, но просто не мог позволить себе так поступить с Бриенной. Он должен объясниться, просить у нее прощения и отпустить ее – он ничего не сможет дать ей, он не заслуживал ее. Ей не стать счастливой с таким человеком, как он. А он желал ей только счастья.

Варис подошел к нему неслышно, как и подобает мастеру над шептунами, и только шелест красно-черных одежд выдал его. Джейме молча кивнул в знак приветствия.

– Да будет она править долго, – произнес тот, не отводя взгляда от королевы. – И во многом – благодаря Вам.

– Она – не первый правитель, ради которого я мараю свою честь, – сухо отозвался Джейме.

– Вы делали это не ради правителей. Вы делали это ради людей, – голос Вариса звучал мягко, убаюкивал, но Джейме не внял его фальшивому сочувствию, – Ваши поступки делают Вас благородным человеком, способным на жертвы.

– Больше – не способным.

Больше у него ничего не осталось.

Всей его сутью, всем его стержнем всегда была семья. Об этом твердил отец, воспитывая в нем рыцаря и мужчину, этому его научила ранняя смерть матери, их с Серсеей внезапное и острое одиночество, его тёплая, братская любовь к неполноценному Тириону. Их династия уходила корнями в древнейшие времена, силой и умом обратившись в одну из самых могущественных во всех Семи королевствах. И Джейме, как воин, должен был беречь ее. Тайвин Ланнистер возлагал на него большие надежды, и пока Серсее была отведена роль жены и матери, вплетающей кровь Ланнистеров в самые видные и многообещающие дома Вестероса, Джейме должен был стать хранителем их рода, их имени, преумножая и укрепляя их семью. И хотя он, вопреки воле отца, вступил в Королевскую гвардию, лишив себя рода и наследства, тот, кажется, не терял надежды, что Джейме наиграется, вернётся. Согласится на какую-нибудь благородную даму и унаследует утёс Кастерли, продолжит дело своей семьи. «Семья превыше всего», – струилось по его венам, и Джейме не знал другой цели. И тем горше было его отчаяние, тем страшнее была его вина.

– Вы должны знать, что мы приложили все усилия, чтобы Вам не пришлось больше… испытывать на себе осуждение толпы, – произнес Паук с притворной деликатностью. – Жители Гавани не узнают события того дня. Они будут думать, что ушлый и презренный десница королевы Серсеи предал ее и убил ради того, чтобы выслужиться перед новой королевой, но Дейенерис Бурерожденная справедлива и не жалует тех, кто готов всадить нож в спину – пусть даже ее врагу.

Джейме чувствовал, что Варис ждёт от него признательности за то, что он спасает его репутацию, но эта подачка не тронула его сердце – льву всегда было наплевать, что о нем говорят овцы. А те люди, чьим мнением Джейме искренне дорожил, знали правду. Знал ее и он сам. И ничто не могло исправить этого.

– Есть кое-что, что я должен вам передать, – Варис запустил пухлую руку в карман своего широкого одеяния. – Когда мы разбирали вещи Вашей сестры, мы нашли кое-что, адресованное Вам, – с этими словами он протянул Джейме несколько смятых листов пергамента. – Возможно, Вам станет легче – хотя бы ненамного.

“Не станет”, – думал Джейме, пряча листы в карман. – “Уже никогда не станет”.

***

После тренировки с Подриком Бриенна решила немного прогуляться. Кровь в ней кипела, разбуженная звоном мечей, наполняла удовлетворением и покоем – впервые за долгое время. За последнюю дюжину дней, прошедших в заботах, печали и суете, ей отчаянно хотелось оставить этот душный город и отправиться в путь, снова ощутить свободу и ясную цель. Вернуться на Север, в Винтерфелл, где она, наконец, освоилась, где она была нужна, где она могла быть собой, не вызывая у жителей насмешливых взглядов. Королевская гавань всегда была к ней слишком жестока. Ей здесь никогда не было места.

В саду она встретила Сансу, похоже, раздираемую такими же изматывающими мыслями.

– Я никогда не хотела возвращаться сюда, – произнесла миледи, подняв на нее потухший взгляд. До чего она была тверда и полна сил на Севере… и как сильно столица иссушала ее. – Каждый человек, которого я встретила, каждое мгновение, проведенное здесь, каждый камешек в этом месте – отвратительны.

Бриенна подняла голову, скользя взглядом по серым облакам. Когда она сама в последний раз гуляла здесь, она с отчаянием размышляла о том, как исполнить свою клятву и вырвать Сансу из рук Беса, из этого странного замужества – издевкой над юной прекрасной девушкой. В тот далекий день здесь царило лето, голубое платье, которое ей подобрали, путалось у неё между ног, и она с горечью рассматривала цветы, окружившие ее своей красотой. Теперь же знаменитый сад Красного замка был пуст и беден, уничтоженный зимой.

– У нас всех есть шанс начать все заново, миледи, – отозвалась она, не сводя глаз с обнаженной серой земли у своих ног. – Возможно, нам удастся создать новые, лучшие воспоминания на месте старых.

– Надеюсь, – произнесла леди Старк. – Но я здесь ради Джона, и когда он закончит праздновать воцарение королевы Дейенерис, я покину это место, никогда больше не оглядываясь.

Санса замолчала, и только едва заметный румянец на щеках выдавал ее: ревность к брату из-за его новой королевы, отчаянное желание видеть Север свободным, тоску по дому. Они двинулись дальше – вместе, каждая – погруженная в свои мысли.

– Война закончилась, и я задолжала Вам кое-что, Бриенна, – наконец, нарушив тишину, сказала Санса с теплотой. – Я хотела бы сделать Вам подарок за свое спасение.

Руку вновь обожгло старой болью…

– Не стоит, ведь я… – начала было Бриенна, но девушка прервала ее, покачав головой.

– За меня никто не сражался с такой отвагой, как Вы, леди Бриенна. И Вы знаете, что я ищу для Вас самой лучшей участи. Я бы хотела, чтобы Вы были счастливы, что невозможно, пока Вы неустанно находитесь рядом со мной. Я хочу освободить Вас от клятвы, данной моей матери.

Бриенна не находила слов и не могла согласиться с этим.

– Мне больше не угрожает опасность, – добавила Санса мягко, но просчиталась – слишком явная ложь.

– Мы обе знаем, что это не так, – произнесла Тартская дева, и ее рука произвольно, бесконтрольно потянулась к эфесу Верного клятве. – Я не могу оставить Вас.