Текст книги "В пламени (СИ)"

Автор книги: Tasiette

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

Он прищурился, голос звучал хрипло, почти надсадно:

– Выглядит неплохо. Но, кажется, рана разошлась из-за нашей возни, – он виновато приладил старую повязку на место, – Прости, я не хотел причинять тебе боль.

Она покачала головой, указав глазами на повязку, произнесла спокойно:

– Это было не больно.

Больно было не это.

Когда Джейме все-таки отправился за лекарем, ей показалось, что она умирает. Но почему-то точно знала, что теперь она отчаянно жива.

***

Наутро Подрик принёс ее одежду, хрустящую от мороза, найденную северянами под ее окном, посмотрел с нежностью старшего сына, бросил коротко, уходя:

– Сир Джейме уехал утром вместе с леди Сансой. Просил передать, чтобы Вы разожгли камин к его приезду. “Самый высокий и яркий огонь во всем Вестеросе”, – так он сказал.

Бриенна горько усмехнулась в ответ.

Джейме Ланнистер и не догадывался, что некоторое пламя не гаснет никогда.

Комментарий к Часть 1. Бриенна

Я очень благодарна создателям за Джейбри в последнем эпизоде, это было мило и красиво.

Вот только я видела себе все совсем по-другому. Бриенна хоть и рыцарь, но все же леди из благородного дома, именно поэтому Джейме спасал ее честь сапфирами. Поэтому это не удивительно, что она дева, и тем более странно ревновать ее к Тормунду. Поэтому интимные отношения между ними должны быть сопряжены с мешком трудностей, терзаний и обсуждений. Иначе это бесчестно по отношению к персонажам.

Написала часть Бриенны, надеюсь вскоре набросать часть Джейме. Приедем к тому же, но не на скором поезде. Своими ногами дойдём.

И извиняюсь за ООС, я художник, я так вижу)

========== Часть 2. Джейме ==========

***

Зима медленно отступала, и он был этому несказанно рад. Вспоминая свой путь в Винтерфелл, он всякий раз вздрагивал от холода, который проникал под плащ, доходя практически до самого сердца. Что же, сейчас становилось ощутимо теплее.

Однако уже начинало смеркаться, поэтому он пришпорил коня: путь до Королевской Гавани был неблизким.

***

В ту ночь он едва успел закрыть за собой дверь.

Напряженная плоть в его штанах болезненно пульсировала, требуя разрядки, и он поддался. Одеревенелыми пальцами левой руки расправился с завязками, спустил брюки до колен и прислонился к прохладной стене, приятно холодившей его разгоряченную в этом безумии кожу. Пекло, что за пытка, за что ему все это?..

Хватило нескольких движений – рваных, резких – чтобы он, обессиленный, излился в свою руку, как неопытный мальчишка. Но его воспаленная память продолжала подсовывать ему случайные, украденные воспоминания: нежность ее рук, держащих его над водой, безмятежное лицо, когда она спит, страсть, с которой сражается, едва уловимый румянец на щеках, стоит ему поддеть или смутить ее. И ему хотелось большего, гораздо большего. Ему хотелось чувствовать эти руки на своем теле, обхватывающими его естество, цепляющимися за его плечи, когда он будет овладевать ею. Хотелось видеть, как эта безмятежная невинность на ее лице капитулирует, уступит место страсти и слабости. Хотелось чувствовать, как она владеет им, владеет безраздельно, двигается на нем, вытесняя все страхи и печали. Хотелось видеть, как яркий румянец затопит ее щеки и шею до груди, когда он будет делать с ней все эти грязные вещи, о которых тайком мечтает, когда смотрит на нее. Это просто сумасшествие. Видят Семеро, он проклят этими странными, нелогичными чувствами к Бриенне Тарт, проклят, проклят, проклят. Или благословлен.

Член в его руке твердеет снова, и он сам не замечает, как снова гонится за желанной разрядкой, путая и смешивая боль и удовольствие.

И почему ему суждено было родиться таким подлецом? Едва завидев, как она покидает зал, вся его гнилая душа потянулась за ней, все потеряло цвет, фактуру, запахи, звуки, по телу разлилось назойливое беспокойство. Вдруг ей плохо? Вдруг что-то произошло с ней, что-то важное, чего он упустил, отвлекшись на девчонку Старк? И когда, черт его дери, он успел так на ней помешаться? Ноги сами несли его к ее комнате, пустая голова не успевала придумать достойного предлога, чтобы зайти. И все же как-то ему удалось. Теперь же он толком ничего не помнил – ничего, кроме ставшего привычным желания защитить ее от очередного приступа героизма. И отчаянной жажды. Она же была под ним, беззащитная, в кои-то веки без всей своей знаменитой брони, которой он сам ее же и обеспечил, растерянная, живая. В какой-то момент ему показалось, что так все и произойдет, что он снова упадет на самое дно, пойдет против норм морали и чести, воспользуется ею. И только ее сапфировые глаза с затаенными в них в равной степени мудростью и наивностью удержали его от падения.

Это было бы так просто – придвинуться ближе, наклониться к ее лицу и поцеловать эти обветренные губы, и целовать их долго, целовать ее глубоко, пока у нее не ослабнут колени, а бедра инстинктивно не сожмутся вокруг пустоты. И тогда, с помощью Семерых, возможно, она бы сама попросила его облегчить ее мучения, взять ее медленно и нежно…

– Черт тебя дери, Джейме Ланнистер, я даже не хочу высовываться, пока не буду уверен, что ты закончил с этим похабным рукоблудием, – послышалось из глубины комнаты.

В любой другой ситуации он бы похолодел внутри, мучительно выбирая между тем, чтобы натянуть штаны или нащупать меч. Но голос определенно принадлежал Бронну Черноводному, поэтому Джейме без колебаний решил начать с первого.

– Вспоминаешь сестренку или все страдаешь по своей огромной блондинке-рыцарю? Брось, Ланнистер, у меня есть глаза – у тебя не должно быть проблем ни с первой, ни со второй, – насмешливо протянул наемник, выступая из темноты, но Джейме его проигнорировал.

– Что ты здесь делаешь? Не верю, что уже соскучился по нашим приключениям.

– Ланнистеры всегда отдают свои долги, так ведь говорят? – только сейчас Джейме заметил, что Бронн держит руку за спиной. – Так вот. Кажется, ты по-крупному задолжал своей сестре-королеве.

В его руках появился арбалет, показавшийся Джейме смутно знакомым, впрочем, у него не было достаточно времени, чтобы изучить его. Едва заметив оружие, он приготовился уклоняться от предстоящей атаки, похолодел внутри. Только этого еще не хватало…

Но Бронн лишь усмехнулся:

– Когда она лично пришла просить у меня ваши с братом головы, я, признаться, даже не дернулся. Но вот беда, мне обещали Риверран, и я не смог ей отказать. Впрочем, где-то эдак с час назад надо мной пролетели драконы, поэтому сейчас я бы, конечно, смог. Жаль только, что ее здесь нет.

С этими словами он опустил арбалет, и из Джейме вырвался смех облегчения. Во всем Вестеросе было не так много болтливых наемников, которые вызывали у него искреннюю симпатию, оттого ему совершенно не хотелось лишаться этого пройдохи. Ну или собственной жизни – это тоже было бы невероятно некстати. Бронн неуклюже похлопал его по плечу и потянулся к кувшину с вином, забытому Джейме на столе.

– Неужели откажешься от Риверрана во имя нашей светлой дружбы?

Насколько Джейме знал его, Бронн Черноводный точно не был рожден вчера.

– Конечно, нет. Я похож на человека, который променяет большой замок и плодородные земли на однорукого зазнайку и карлика? – Бронн даже отвлекся от обнюхивания вина и бросил на него насмешливый взгляд. – Но я – человек практичный, в нынешних условиях обещания вашей сестры пусты, как голова ее телохранителя. Впрочем, ты же знаешь, как сильно я буду ждать благодарности от вас двоих, когда все закончится. В противном случае я и мой верный друг, – он указал взглядом на арбалет, – придем забрать свое.

– Когда все закончится, у твоего друга в Риверране будет отдельная комната.

– Руку тебе жать не буду, сам понимаешь, – наполнив бокал, Бронн добрался до постели, на ходу сбрасывая вонючие сапоги, от которых разило на расстоянии. Джейме запоздало подумал, что, прибыл бы тот раньше, у них было бы запасное оружие против Короля Ночи. – Организовал бы и мне пока комнатушку, дружище? Я как-никак только что тебе жизнь спас. От самого себя защитил, многие ли так умеют? А то так и нашли бы тебя – со спущенными штанами.

«Тогда я мало чем отличался бы от собственного отца», – подумалось ему, но вслух он сказал:

– Можешь пока остаться здесь, я уезжаю на рассвете. Наутро найди Тириона, он придумает, куда тебя деть. Он гораздо лучше освоился здесь, чем я, – выходя, он обернулся. – Только сделай что-то со своей обувью. Выкини там или сожги.

– Ох, извините меня, Ваше Величество, вестероский принц. Может, все-таки организуем тебе трагическую кончину? Не подашь мне арбалет? «Цареубийца и кровосмеситель убит из арбалета с членом в руке»… Да о тебе будут слагать легенды!.. Эй, куда ты собрался? Точно не хочешь?..

***

Санса держалась на коне удивительно умело. Джейме уже готовил себя к тому, чтобы ловить ее, если леди решит-таки упасть с лошади, но теперь он понимал, что его беспокойство было излишним. Девчонка в считанные месяцы обратилась из несуразного утенка в грациозного лебедя. Впрочем, он все равно старался ехать на достаточном расстоянии от леди, чтобы быть готовым прийти ей на помощь в случае необходимости. И нельзя сказать, что Сансу радовала эта вынужденная компания. Несмотря на то, через что они прошли все вместе, и на милость, которую она оказала ему, он понимал, что его оберегали только слово и положение Бриенны, а не его собственное слово и честь.

Удивительно, как обернулась его жизнь. В детстве он мечтал быть белым рыцарем в сияющих доспехах, о котором слагали бы легенды, служить достойному королю, совершать подвиги и вершить судьбы, менять мир к лучшему. Но все пошло не так уже с самого начала, с безумного Эйриса, распутного и мерзкого Роберта, малодушного и жестокого Джоффри, а правление Серсеи вконец извратило все его мечты. Однако теперь он здесь, служит чужой клятве верности, будто своей, стережет девочку из дома, доселе ему ненавистного, потерянный, оборвавший связи с самой ценной и желанной частью своей семьи. Презренный. Но отчего-то именно сейчас, впервые за долгое время, ему дышится легко и свободно.

Санса немного напоминала ему юную Серсею, печальную и надломленную ненавистным ей браком. Удивительно, как просто сломать женщину связью с нелюбимым мужчиной, разрушить ее до основания нежеланным ребенком или бесконечным насилием. Однако в случае Сансы он еще видел надежду. Он не раз становился свидетелем ее привязанностей, заботы о своих людях, милосердия, которое она часто прятала под надменностью или попытками манипулировать окружающими. Что же, девочку можно понять. Долгие месяцы под прицелом Джоффри, компания Мизинца, брак с Болтоном – от такого чье угодно сердце ожесточится и затвердеет. Да и сейчас для девушки были не самые безоблачные времена. Помимо внешних угроз, ее определенно душило одиночество – Джейме это прекрасно понимал по ее глазам. Именно это выражение он долгое время видел в зеркале в Королевской Гавани, прежде чем покинуть ее навсегда.

С ним поровнялся Клиган, заставив перенести задумчивый взгляд с Сансы на его жмурую обгорелую рожу. Джейме отвернулся и закатил глаза.

***

Ему вспомнилось, как на недавнем ужине Санса сама подошла к нему, улыбнулась вежливо, затаив в глубине светлых глаз колкие льдинки.

– Я очень рада, что вы выжили, сир Джейме. Мои люди говорят, что Вы были очень полезны и доблестны в бою.

«Для подлеца и калеки», – слышалось в ее фразе, но он склонил голову, принимая эту благодарность. Ему не привыкать к тому, как слова или их отсутствие могут ранить – колоть иглой или терзать мечом. Серсея владела этим мастерством как никто другой, не разбирая, на ком применяет это – врагах или семье. На любых неугодных.

– Я обещал Вам сражаться за Винтерфелл, и я сдержал свое слово, – ответил Джейме просто, пожав плечами.

– И куда теперь будете держать путь?

На этот вопрос у Джейме не было ответа.

– Я буду Вам очень признательна, если Вы останетесь погостить здесь, в Винтерфелле.

На его удивленный взгляд, она пояснила:

– Я могу только догадываться, отчего, но Ваше присутствие делает леди Бриенну счастливее, а я бы хотела лучшего для своего рыцаря.

Она мягко прикоснулась к его предплечью, придвинувшись ближе.

– Я бы хотела лучшего для нее, – повторила она с нажимом, бросая короткий взгляд ему за спину, где, как он успел заметить, расположились Бриенна и Подрик. – Пожалуйста, сделайте вид, что мы говорим о чем-то легком и приятном, можете даже рассмеяться, – произнесла и сама последовала собственному совету, прикрыв рот ладонью. – Поэтому я надеюсь, что Вы будете ей хорошим другом. Настоящим другом, который не будет делать ничего дурного или непозволительного. Вы со мной согласны? Кивните, если вы понимаете, о чем я.

Он коротко кивнул, чувствуя себя мальчишкой, пойманным на шалости строгой матерью, а на самом деле – девчонкой, младше его в несколько раз. В груди закипело что-то – то ли обида, то ли злость, то ли стыд, и он готов было начать оправдываться и отрицать, но тут кто-то из северян затянул бодрую песню, остальные начали подхватывать, и Санса произнесла:

– Потанцуете со мной?

Джейме согласился. Они закружились, ему только и оставалось, что позволять ей вести за собой, стараясь не обращать внимания на недоуменные взгляды некоторых обитателей Винтерфелла. Когда все закончилось, она легко склонила голову, посмотрела ему в глаза:

– Мне незнакома любовь, сир Джейме, но я о ней наслышана. Я знаю, что она заставляет совершать опрометчивые поступки. Что оставляет женщин печальными и уязвимыми, а я не желаю такой участи леди Бриенне. Я хотела бы в будущем, когда настанут более мирные и простые времена, найти ей достойного и честного мужа, который даст ей все, чего она заслуживает. Думаю, мне удастся уговорить ее оставить рыцарство и сосредоточиться на собственном счастье. А Вы сосредоточьтесь на Вашем, – отчего-то взгляд ее смягчился. – Наутро я отлучусь из замка по делам. Надеюсь, Вы присмотрите за ней. Мы оба знаем, как ей не понравится, что я покинула Винтерфелл без нее, но в ее состоянии ей лучше остаться здесь.

Он рассеянно кивнул в ответ и, заметив, что Бриенна уже ушла, откланялся. Он уже направлялся к выходу, протискиваясь между северянами, когда путь ему перегородил Клиган.

– Лучше держись от нее подальше, – отчеканил Пес, и от дыхания его явственно разило дрянным пойлом.

– А ты лучше держись к ней поближе, – ответил ему Джейме, утомленный этой девицей и связанной с ней проблемами до самого нутра, – может быть, перепадет какая-нибудь косточка.

«…все, чего она заслуживает», – крутилось в его голове в тот вечер, когда он покидал зал, следуя за Бриенной.

***

«…все, чего она заслуживает», – било набатом в груди сейчас, когда вокруг было слишком много тишины, и не на что было отвлекаться.

Она заслуживает меня.

Она, черт побери, заслуживает человека, который видит ее так, как вижу ее я, – несовершенной, несуразной, чистой, бескомпромиссной, отважной. Она заслуживает того, чтобы ее ценили такой, какая она есть, оставив попытки ее переделать или подогнать под то, что считается нормальным или благопристойным. Чтобы ей вправляли пальцы, целовали синяки, обрабатывали раны. Чтобы ее отпускали в бой и молили Семерых, чтобы она вернулась в целости. Чтобы бились с ней плечом к плечу. Чтобы понимали всю эту чепуху про честь и клятвы, в которые она верит, несмотря на то, что когда-то давно эти слова оказались для тебя почти насильно лишены смысла, но вот, смотрите, они снова что-то значат, что-то, что скрадывает дыхание и заставляет сердце биться чаще.

Она заслуживает кого-то, кто будет любить ее так, как я.

И я буду молиться всем Старым и Новым богам, чтобы такого человека не появилось в ее жизни.

Это должен быть я.

И это осознание сбило его с ног, смяло, искорежило, сломало. То, от чего он бежал так долго, от чего пытался забыться в скупых объятиях Серсеи, то, чего он не мог познать и почувствовать всю его долгую, пустую и глупую жизнь, догнало его и, наконец, обрушилось на его голову.

Джейме пришпорил коня, поравнялся с Сансой, вызвав ее вопросительный взгляд.

– Я не могу быть ее другом, – признался, наконец.

– Вероятно, не можете, – коротко отозвалась леди Старк.

– Но я знаю, что не достоин ее, что не могу… – он запнулся, даже произнести эти простые слова требовали гораздо больше сил и мужества, чем он ожидал.

– Да, не достойны и не можете, – согласилась Санса, переводя нечитаемый взгляд вперед. – Вам придется очень постараться, чтобы стать достойным.

Солнце разлило мягкий дынный свет на их путь, и Джейме прикрыл глаза рукой, ослепленный то ли им, то своей жестокой и долгожданной правдой, которая теперь смотрела ему в лицо.

***

Когда они, наконец, прибыли обратно в Винтерфелл, Джейме валился с ног от усталости, вызванной вовсе не долгой дорогой, а утомительностью и бесполезностью переговоров. Новых союзников брать было неоткуда, старые отдали все, что было, и даже больше, и без того лояльные к понесенным потерям. Север скорбел, был истощен и измучен, и Джейме, как опытный командующий, видел это по потухшему взгляду северян, понимал по отводящим глаза лордам. С такими ресурсами не взять Королевскую гавань, не задействовав главный, опасный и смертоносный козырь – драконов. Об этой перспективе, одинаково губительной для обеих сторон, Джейме старался не думать.

Он нашел Тириона, Бронна и Подрика в общем зале, предсказуемо распивающими дорнийское вино перед камином.

– Когда-нибудь, брат, ты сопьешься, – проворчал, наливая вино в бокал.

– Не самая печальная участь, – пожал плечами Тирион. – Как ваше путешествие?

– Потерянное время, – в двух словах описал Джейме, и Тирион несколько поник. – Возможно, не так уж глупа была Серсея, когда оставила свои войска в замке.

– Уж какой, а глупой наша сестра никогда не была. Я бы делал ставку на ее самонадеянность, но кажется, в этот раз ставки для нее действительно высоки, и она просто так не сдастся.

Джейме смотрел в огонь, размышляя о том, насколько далеки они с ней стали друг от друга и как давно это с ними произошло.

– Она выглядела очень довольной собой, когда послала меня за вами, – произнес Бронн. – Для народа она королева-спасительница, раз загнала всех жителей ближе к себе, под свою защиту.

Джейме и Тирион привстали в своих креслах.

– Она прикрывается мирными жителями, – повторил Тирион, переводя обеспокоенный взгляд на брата. – Войскам придется продираться через толпу.

– Не придется, – отозвался Джейме, поразмыслив. – Мы можем придумать, как выманить ее, а стоит нам лишить ее свободы, все мечи гвардии и Ланнистеров станут безобиднее мухи. Никто не станет биться за плененную королеву, не перед драконами – так точно.

– Осталось только придумать способ, как ее пленить, не разнеся половину Гавани и не похоронив безвинных людей, – напомнил Тирион. – Звучит, как не слишком простая задачка.

– С ней никогда не было просто.

Брат посмотрел на него с сожалением и печалью:

– Я пойду против нее, потому что она чужая для меня, меня не терзает ни любовь к ней, ни вина. Но тебе лучше остаться здесь, Джейме. Ради твоего же собственного сердца, ради всего, что вы разделили… Я не знаю, что от тебя останется, если ты ввяжешься в эту войну, – он помолчал, – к тому же, речь не только о ней. Я вижу, что ты на пороге чего-то более важного, совсем другой жизни. Разве она не важнее Серсеи и ее судьбы?

И Джейме знал ответ. Он все это время лежал перед ним на поверхности, ожидая, когда ему достанет мудрости это признать, открыть свое сердце этому и смириться. Его новая, другая жизнь, его новая, простая и честная суть невозможна без Серсеи. Невозможна без того, как он искупит все свои грехи перед миром и самим собой, продиктованные его пагубной зависимостью от этой женщины. От его прекрасной, любимой сестры, которую он упустил, которую он покинул еще задолго до того, как встретил Бриенну, до того, как подвел ее, попав в плен к Старкам.

Раньше ему думалось, что это – любовь, что она – вот такая, затуманивающая рассудок, берущая свое. Им двоим казалось, что любовь – это вызов, это насмешка над всеми – над слепым отцом, над добродетельными септами, над его поклонницами и ее ухажерами, над целым миром. Они были уверены, что познали его, взломали, как старый сундук, но на самом деле все это время они постепенно и неотвратимо теряли друг друга, обезоруженные своими порочными и ослепляющими чувствами. А ведь любовь не слепа, как о ней принято говорить. Настоящая любовь все видит, все понимает. Любовь – это не про образ любимого, а про него самого – живого, несовершенного, но этим своим несовершенством дополняющего и сглаживающего такого же несовершенного тебя. А их с Серсеей история – это эгоизм, умноженный на тысячу раз, ведь все, что он видел в ней, было эхом его самого, а все, что она ценила в нем, – служило в угоду ее интересам. Они были настолько презренны, насколько ничтожны, что даже не смогли познать настоящей братско-сестринской любви – безусловной и принимающей. Той, что все это время была между ним и Тирионом, прекрасно знающим его сердце, хотя Джейме нередко бывал глух к нему.

Он не предаст Серсею. Он окажет ей последнюю милость, последний акт любви – в этот раз чистой и простой, такой, какой она должна была быть, – любви к семье. Он попытается ее спасти.

Он спасет самого себя.

Готов ли он оставить свое прошлое?

Он кивнул в ответ, и Тирион поднял бокал:

– Ради будущего?

– Ради будущего, – подтвердил Джейме.

***

Отложив изнуряющие и горькие для них обоих стратегии и планы на утро, они болтали о разных глупостях до поздней ночи, пока все четверо не засобирались спать. Изрядно подвыпившие (а Тирион уже едва стоял на ногах, бережно придерживаемый Подриком), они добрались до комнаты Джейме, и он толкнул дверь. Открывшаяся картина едва не лишила его дара речи: на его кровати, подложив руку под голову, мирно спала Бриенна Тарт.

– Ой, забыл сказать вам, сир, – прошептал Подрик, глупо и неуместно хихикнув. – Леди-сир честно выполняла Ваше поручение, поддерживая Вашу комнату в тепле.

– И постель еще грела, судя по всему, – протянул Тирион вполголоса.

– Ланнистер, если тебе нужна подсказка, то сейчас как раз самое время снимать штаны, – добавил Бронн, и Джейме тихо, но быстро закрыл перед этими дураками дверь.

И застыл на месте, завороженный, наслаждаясь тишиной. В камине мирно потрескивали дрова, пламя бросало слабые отблески на ее умиротворенное лицо. Разбудить или не беспокоить, позволить досмотреть свои сны? Решение пришло к нему вместе с осознанием того, как сильно он устал – от долгого пути, от мучительных размышлений, от борьбы. Скинув куртку и сапоги и молясь всем богам, Старым и Новым, чтобы кровать не издала скрипа, он примостился рядом с Бриенной, перевернулся на бок, уткнувшись носом в ее волосы. И отчего-то эта украденная, почти преступная близость к ней заставила сердце успокоиться, вернуться к прежнему размеренному ритму. Он непременно разбудит ее, позже, незадолго до рассвета, чтобы она успела перейти в свою комнату без ненужных свидетелей. Джейме едва удержался от нервного смешка, когда представил, что сделает с ним Санса, узнав об этом инциденте. Наверное, потеря второй кисти – самый безобидный вариант.

Интересно, как она отреагирует, когда увидит его рядом с собой? Смутится – бесспорно. А еще, скорее всего, очень-очень сильно разозлится, возможно, даже нападет на него прямо в кровати. А может, если боги будут милостивы к нему, она даже будет рада его снова видеть, повернется к нему, уткнется носом ему в шею, позволяя себя обнять.

С этими теплыми мыслями он задремал.

Ему снился Тарт – зеленый и прекрасный, окруженный теплыми сапфировыми водами. Он стоял на камне посреди Узкого моря, вглядываясь в линию горизонта, и ждал. Бросил взгляд на свои руки – морщинистые, как у старика, впрочем, обе целые, – и осознал, что ждет уже очень давно, слишком давно, почти всю свою пустую жизнь. Ждет – и сам не знает, чего именно, лишь вглядывается в равнодушную даль и не находит в себе сил, чтобы сдвинуться с места, оставить свои надежды и ожидания. И только это осознание коснулось сердца, рядом послышался всплеск воды – и он увидел Бриенну. Она смотрела на него снизу вверх, обнаженная, печальная, и тянула к нему руки, не произнося ни слова. Он пытался спросить ее, но предательское горло не издавало ни звука, и, отчаянный, он хватал ртом воздух с сиплыми вздохами. А она все тянулась к нему, звала к себе, вниз, и он решился, понял, что если и прыгать – то сейчас, или уже остаться этим брошенным одиноким стариком навеки, в пустом ожидании того, чему не суждено сбыться. Не отводя от нее взгляда, он сделал шаг, и теплая вода окружила его со всех сторон, приняла его, как родного, и Бриенна взяла его за руку, переплела его пальцы со своими и потянула за собой. Сердце ухнуло где-то у горла, когда водная гладь сомкнулась над его головой, и он понял – она тащит его на дно. Хотелось вырвать руку, хотелось закричать от ужаса, но она обернулась, приблизила свое лицо к его и поцеловала в лоб. И Джейме все понял. Вдохнул полной грудью – и не захлебнулся, наоборот, почувствовал, наконец, силы, улыбнулся, позволил ей погрузить себя еще ниже. Восторг разливался по его венам, когда он увидел всю бесконечную красоту, скрытую под водами, плескался где-то у горла, и он показался себе таким дураком, старым дуралеем, ведь он всю жизнь просмотрел вперед, вдаль, когда настоящее сокровище, подлинная красота всегда была в глубине, под его ногами.

Где-то вдалеке послышалось тихое «Ох», и Джейме с трудом разлепил глаза. Бриенны уже не было рядом, а дрова в камине уже догорали, служа достаточно слабым источником тепла. После короткого сна двигаться не хотелось, но вокруг уже становилось ощутимо прохладнее, а через пару часов холод до него доберется, поэтому уже планировал вставать, когда на него приземлились тяжелые меха. Он поднял взгляд – над ним стояла смущенная Бриенна, и все, что он смог вымолвить в этот момент было:

– Ложись.

И он сам чуть не отвесил себе пощечины за эту глупость, но она отчего-то послушно кивнула и улеглась рядом, однако все еще на достаточном расстоянии от него.

– Я, наверное, уснула, – оправдалась, избегая смотреть ему в глаза. – Как Санса?

– Отлично, – заверил ее Джейме, вглядываясь в ее черты сквозь полумрак комнаты. – Доставлена в целостности и сохранности.

Она едва заметно кивнула в знак благодарности.

– Как ты? – спросил обеспокоенно, придвинувшись чуть ближе.

– Хорошо.

Повисло неловкое молчание.

– Я должен буду вернуть тебя в твою комнату с утра, пока тебя не хватились.

Она снова кивнула, укладываясь поудобнее. Он судорожно искал в своем сердце нужные слова, но даже когда нашел, не смог отыскать в себе мужества произнести их – так просто, так прямо, пусть и под покровом темной северной ночи, поэтому попросил мягко:

– Расскажи мне про Тарт.

И она рассказала.

***

Наутро он попросил королеву Дейнерис о встрече, Тирион стоял по ее правую руку, обеспокоенно взирая на него.

– У вас нет причин доверять мне, Ваша светлость. Я не присягал Вам в верности, и у меня есть грех перед Вашей семьей, который не может быть прощен или забыт, – он опустил голову, дожидаясь ее реакции.

– Продолжайте, – отозвалась Дейнерис, наклонив голову.

– Но я знаю замок и знаю Серсею. Вы должны понимать, что осада замка, полного мирных жителей, не прибавит Вам популярности и не сделает Вас в глазах народа мирным и справедливым правителем. Я поклялся защищать слабых, защищать безвинных, и на сегодняшний день, пожалуй, это единственная клятва, которую я не нарушил и пока не собираюсь нарушать.

Дейнерис посмотрела на Джона, и тот выступил вперед.

– Если у Вас есть какие-либо сведения или мысли, которые помогут нам выступить на Королевскую гавань и обойтись минимальными потерями, то мы слушаем, сир Джейме.

И Джейме начал говорить.

***

Ему было известно, что им осталось провести всего дюжину дней и дюжину ночей в Винтерфелле, прежде чем настанет время выдвигаться на Королевскую гавань. И каждую из этих ночей он проводил в разговорах с Бриенной. Днем они держались на расстоянии: она – восстанавливаясь и тренируясь, он – описывая все ходы в Красном замке, все, что он знал об охране, о гвардии, о своих людях, планируя и составляя запасные варианты. А ночью они, наконец, принадлежали друг другу, лежа в его или ее комнате, лицом друг к другу, они говорили, говорили, говорили обо всем, как старые друзья, как давние любовники, и звук ее смеха над какой-нибудь его глупой историей волновал его куда больше, чем ее стоны, которые он раньше себе воображал. Он делился с ней всем – кроме Серсеи, потому что просто не мог себе позволить пустить ее в их рай, хотя это было очень тяжело – до определенного момента она занимала значительную часть его жизни.

Но его счастье не могло длиться вечно, и в их последнюю ночь перед его отъездом она попросила его рассказать о сестре.

– Это все – совершенно не то, что тебе стоит знать, – признался он ей честно, отводя глаза.

– Я хочу знать все, – откликнулась она упрямо, и Джейме сдался, понимая, что ничего из того, что он замыслил для них, невозможно без всепоглощающей честности между ними. И пусть она сама решает, стоит ли он того, чтобы вверять ему свое сердце. А именно его Джейме желал больше всего.

Он рассказывал ей все без прикрас, перевернувшись на спину и глядя в потолок, не в силах следить за ее реакцией. Рассказал о Бране, о кузене, обо всех своих грехах, о своих детях, об еще одном в чреве сестры, его последней ошибке. Рассказал про их детство, про то, как еще в мальчишестве понял, как прекрасна его сестра, и с каким презрением относился к другим детям, возомнив себя и Серсею венцом творения богов. Она молчала, выслушивая его до конца, даже не шевелилась, и Джейме охватил липкий страх:

– Я знаю, что отвратителен и мерзок, и я не хочу оправдывать себя перед тобой или кем-то еще. Я совершал ошибки, страшные ошибки, которым нет прощения или иску…

Он удивленно посмотрел на нее, когда ее ладонь зажала его рот, оборвав на полуслове.

– Все это сделало тебя таким, какой ты есть, и привело тебя сюда, – ответила она серьезно. – Пожалуйста, не терзай себя. Ты достойный человек, и сам себя таковым сделал.

И эти простые слова пробили брешь в его самообладании. Простые слова влюбленной женщины – в ее симпатии к нему он был уверен, и дело вовсе не в том, что он мнил себя неотразимым, нет. Но он видел взгляд, которым Бриенна смотрела на него, и узнавал его, чувствовал ее несмелые, слепые чувства. Он накрыл ее ладонь своей, едва сдерживая дрожь. Что же, Бриенна Тарт, тебе еще только предстоит увидеть, что за мужчина перед тобой. Ему самому еще придется это узнать. Но он был готов к этому путешествию, одно ее имя придавало ему сил, наполняло решимостью и уверенностью, горячей нежностью, растекающейся по венам. Он целовал ее руку, скользя губами по внутренней стороне, и думал о том, как причудливо жизнь переплела их судьбы. Когда он ее встретил, она показалась ему самым уродливым существом, которое он когда-либо видел, ошибкой природы, а теперь задыхался от того, насколько совершенной и прекрасной она ему казалась – вместе со своими шрамами, упрямством, воинственным духом, слепой верой, огромным ростом, сердинкой, залегшей между бровей. Со всем тем, что сделало ее Бриенной Тарт. Возможно, – закралась в голову горько-сладкая мысль, – однажды она тоже полюбит его вместе со всем тем, что сделало его Джейме Ланнистером.