Текст книги "Мечтать полезно (СИ)"

Автор книги: Tarriga

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

Организм подчинился приказу с большой неохотой.

========== Часть 2 ==========

Зимние шорохи бродили по «Хогвартсу», поскрипывали промёрзшие окна, мягко касались камня тёплые тени от факелов на стенах, по лабиринтам замка лавировали потоки морозного воздуха. Стены выдыхали холод, пар рассеивался под сводами холла вмиг. Гулко звучали голоса во время перерывов, тихо звенела ночная тишина. Студенты разбегались по гостиным, пытаясь совместить подготовку к внеочередной сессии с вечерними факультетскими междусобойчиками, а некоторые, сосредоточенно хмурясь и вспоминая, все ли нужные свитки лежат в сумке, шли в библиотеку. Несмотря на предсессионный ажиотаж, библиотека казалась по-прежнему пустынной, а мелькающие фигурки учеников – случайными.

Гарри никак не мог решить, кого благодарить за то, что впервые в жизни слово «сессия» вызывало не ужас, а гордость, – Снейпа или себя. Кто больше виноват в случившемся – тот, кто всё сделал, или тот, с чьей подачи всё произошло? Эту философскую проблему Гарри хотел обсудить с Гермионой, но магические дисциплины явно сговорились против философии, и в тех редких случаях, когда оба чрезмерно упорных, по мнению гриффиндорцев, студента сталкивались возле книжных стеллажей, Гарри понимал, что вопрос о нумерологических матрицах сейчас куда важнее. Гордость он впервые почувствовал, когда Гермиона – Гермиона! – спросила у него, всё ли, по его мнению, она указала в методах борьбы с невидимыми существами, и показала длинный свиток, а Гарри его прочитал, усмехнулся и озадачил её информацией сверх программы и результатами собственных размышлений. Ощущение было приятным, но, к сожалению, дальше защиты и зельеварения не простиралось. Расшифровка рун кое-как поддалась, но составление рунических текстов было пыткой высшей категории. Нумерология явно размышляла над вопросом, стоит ли уступить этому бестолковому студенту, сдавалась только после укрощения её десятком справочников, и Гарри с мистическим восторгом наблюдал, как свиток Гермионы пополняется решёнными за десять минут задачами. На травологии растения кусаться не пытались, потому что были рассортированы в голове и в корзинах как положено, но финты в виде неожиданных зёрен время от времени выкидывали. Схема астрономических объектов совпадала с картиной на небе, и всё было бы чудесно, если бы не одна маленькая проблема: высчитанные координаты картографируемой части неба никак не отвечали действительности. Гарри был уверен, что небо издевается, передвигая пласт себя всякий раз, когда он выступал с домашним заданием, а профессор Синистра внимательно его слушала.

Беспокоиться по поводу травологии, рун или астрономии, конечно, не имело смысла. Гарри был уверен, что сдаст их если не на высший балл (это и правда сомнительно), то на «выше ожидаемого» уж точно. Благо не Снейп будет принимать травологию. А то, что будет принимать Снейп… Здесь стоял большой знак вопроса. Ни один волшебник в здравом уме и твёрдой памяти не усомнился бы в том, что защиту Гарри знает на «превосходно», но здравый ум Снейпа был настолько специфичен, что быть уверенным в своей оценке не получалось.

До уровня хорошего знакомства с программой Гарри, безусловно, дотягивал всюду. Но не всюду он дотягивал до представления Снейпа о хорошем знакомстве с программой. С одной стороны, какое дело Снейпу до успехов Поттера по астрономии? С другой стороны, рьяно штудируя учебники и пытаясь выяснить, как сдвинуть небо так, чтобы координаты совпадали с картой, Гарри понимал: ему самому есть дело до того, что думает Снейп об его успехах. Недовольство своим уровнем знаний по шкале Снейпа Гарри находил нелогичным, но именно оно гоняло его между стеллажами в поисках книг о семантических связях в текстах, написанных на языке древних рун. И, когда алгоритм решения основного типа задач по нумерологии был понят благодаря незначительной подсказке из учебника, которого даже в списке рекомендованных не было, Гарри ощутил небывалый подъём, никак не связанный с тем, что теперь эти задачи он будет решать не за сорок минут, а за пятнадцать.

Нумерологические символы быстро ложились на пергамент, часть которого свисала с библиотечного стола. Последовательность переменных в том или ином виде работала везде. Знаки перелетали с места на место, и перо записывало результат, а потом подставляло нужные числа – и решение готово! Мучиться с этими задачами по часу – смешно и глупо. Как можно было быть таким идиотом? Гермиона ведь сто раз говорила: просто подставляй переменные.

Гарри перемещался по коридору в гриффиндорскую гостиную. Мадам Пинс выставила их с Гермионой из библиотеки, сообщив, что через пятнадцать минут отбой, и Гермиона, сгрузив Гарри тонну (штук пятнадцать точно) книг, помчалась на квиддичную площадку за Роном, который просил пнуть его, когда «книгоманьяки выберутся из своего логова».

Проблема оставалась с рунами: вот что действительно не поддавалось ни попыткам понять связь изнутри, ни зубрёжке, ни логике – ничему. Гермиона говорила, что нужно «почувствовать язык», но как можно чувствовать язык, скажите на милость? Текст он на экзамене, конечно, составит, но…

– Неумелый, кривой, косноязычный текст, – говорил профессор Снейп, презрительно глядя на Гарри. – Ничего другого вы, Поттер, написать не могли.

Внутренности скрутило противной болью: «Я и близко до тебя не дотянусь, что бы ни делал». Чувство несправедливости захлестнуло вместе с ощущением правоты Снейпа: текст вправду мог быть косноязычным, но это косноязычие не характеризовало всего Гарри и его знания. Но судить о Гарри будут по руническому тексту, а не по знаниям о борьбе с невидимками. С этим ничего нельзя было поделать; устанавливать недосягаемые критерии и судить об умениях человека по его неумениям – в этом был весь Снейп. Одновременно это была та оценочная система, которую хотелось покорить, до верхней планки которой хотелось дотянуться. И сильнее стимула не существовало. Не дотянуться – так хоть стремиться. Просто чтобы обратить на себя внимание, хоть как-то сказать, что ты не такой взбалмошный дурак, каким тебя воспринимают, что ты не славы хочешь, не слепого поклонения людей, которым не хватает ума перенести центр внимания с героя на себя, а только уважения, да и того – от одного-единственного человека. Единственного во всех отношениях. Единственного важного, единственного восхищающего, единственного, от которого это уважение никогда не получить.

Поттер, почему ты всегда выбираешь объекты, до которых невозможно дотянуться? То Волдеморт, то Снейп. Волдеморта и то победил, но Снейп тебе не по зубам…

Мантикору мне в ванну, отбой! Гермиона, ты не могла выбрать книги поменьше? Хотя их же уменьшить можно. Почему я такой идиот?

– Поттер, вы идиот.

Когда голос живёт внутри тебя, ему нужно запретить произносить обидные слова.

– Редуцио книги.

Теперь – в башню. Иначе Снейп обязательно объявится именно тогда и там, где я во второй раз за семестр очутился после отбоя. Конечно, лишний раз его увидеть – это прекрасно, но отработки с Филчем в мои планы не входят. Кстати, а почему он в последнее время не оставляет меня после своих уроков? Это он очень зря…

Гарри запрыгнул на лестницу как раз в тот момент, когда она отчаливала от пола, и вскоре скрылся вместе с ней за балюстрадой.

Снейп вовсе не изменил привычке появляться там, где находился Гарри Поттер после отбоя. Но сейчас показываться он по каким-то причинам не захотел. В глубокой задумчивости он выскользнул из-за угла и направился в сторону подземелий.

***

После очередного экзамена по травологии Помона Спраут традиционно делилась впечатлениями в учительской. Снейпа обычно раздражала её жизнерадостность и злила болтливость, но именно сейчас он решил послушать, как прошёл экзамен у седьмого курса Гриффиндора.

– Говорю тебе, Минерва, Лонгботтому необходимо строить карьеру в области травологии. Я давно не встречала такой чуткости к растениям. Я слышала, как он рассказывал Грейнджер о том, что растения нужно слышать, и он ведёт себя так, как будто в самом деле слышит и понимает, о чём они говорят. Я считаю, что такая уникальная способность должна быть использована всецело. Грейнджер – и та не поняла, что он имел в виду, хотя следует отдать ей должное: ни единой ошибки. Следование инструкции, причём явно не слепое следование. Девочка – молодец. Поттер тоже очень порадовал. Честно говоря, он весь семестр меня радовал. Вот что значит отсутствие смертельной опасности над головой! Взялся за учёбу – и пожалуйста: мальчик отлично знает, как достать нужный ингредиент, как обезвредить опасное растение, прекрасно разбирается в том, что в каких условиях выращивать и хранить. Сугубо практический подход, конечно. У Грейнджер – у той научный. А он – истинный практик. Ну, эти трое «превосходно» получают безоговорочно. Моя бы воля, Лонгботтому двойное бы «превосходно» поставила. Кстати, девочка Патил тоже отличилась в этот раз…

Северус Снейп поставил книгу на место и молча вышел из учительской. На него никто не обратил внимания: Снейп появлялся и удалялся без всякой закономерности. Он мог проверять работы тогда, когда учителя праздно общались, мог в полном одиночестве ничего не делать, мог участвовать в бессмысленных беседах о посетителях «Кабаньей головы» и мог просто взять и уйти, когда обсуждались животрепещущие вопросы успеваемости студентов. Никакой логике его действия не поддавались, и коллеги давно оставили попытки понять его или вовлечь в разговор, в котором он не участвовал по доброй воле.

За ужином Снейп сел левее обычного, объяснив оказавшейся рядом профессору Синистре, что не хочет тянуться за пирогом пастуха через полстола и тем более не желает менять расположение блюд на столе. Синистра нашла это решение логичным, а поскольку профессор Снейп находился в таком добром расположении духа (насколько это состояние могло его посетить), что изволил объяснить временную перемену места, заметила, что по случаю сессии домовики особенно стараются. Как ни странно, Снейп поддержал беседу, сказав, что по случаю сессии стараются вообще все, даже студенты.

– Не скажите, Северус, есть студенты, которые стараются постоянно, а не только во время экзаменов.

– Гермиона Грейнджер? – иронично вспомнил о лучшей ученице «Хогвартса» Снейп.

– Гермиона Грейнджер, вне всякого сомнения, – согласилась Синистра. – Вы знаете, Северус, я перед ужином как раз принимала у седьмого курса экзамен. И могу сказать, что под определение «постоянно старающийся студент» в этом семестре несомненно подпадает Гарри Поттер. С самого начала учебного года он серьёзно взялся за астрономию, и, хотя я предполагала, что к середине семестра его стремление к знаниям может иссякнуть, он, наоборот, сумел самостоятельно понять свои ошибки и в итоге сдал экзамен на «превосходно». К сожалению, таких упорных студентов действительно не особенно много, но вы не правы, приписывая нежелание учиться всем, кроме мисс Грейнджер.

К удивлению Синистры, её собеседник живо заинтересовался ошибками, которые сумел понять Гарри Поттер. То есть понятие «живо заинтересовался» плохо подходило к фырканью: «И что там Поттер сделал такого?», но к Северусу Снейпу приходилось подходить не с такими мерками, как к обычным людям, поэтому в представлении Синистры он именно «живо заинтересовался».

Профессор Вектор с усмешкой покосилась на Снейпа – единственное мрачное и хмурое пятно в оживлённой учительской. Преподаватели поздравляли специалиста по нумерологии с успехом: больше половины семикурсников сдали экзамен, который у всех вызывал затруднения. Особенно отличились Лайза Турпин с Рэйвенкло, Ханна Эббот с Хаффлпаффа и студенты Гриффиндора Гермиона Грейнджер и Гарри Поттер.

– Северус, – хмыкнула Минерва Макгонагалл тем же вечером, – у тебя в курс защиты от тёмных искусств введён, помимо прочего, курс трансфигурации от тёмных искусств?

– Что? – поднял бровь Снейп.

– Только что у меня на экзамене половина гриффиндорских семикурсников продемонстрировала знание приличного количества трансфигурационных заклинаний, которые были бы уместны в поединках. Я если и упоминала о них, то вскользь.

– Половина? – буркнул Снейп. – Из всех оболтусов, которые присутствуют на моих занятиях, наберётся максимум треть, которая хоть как-то учит защиту. Остальные не учат ничего. О какой трансфигурации ты говоришь?

– Допустим, треть, – поразмыслив, согласилась Минерва. – Финниган, Уизли и Лонгботтом перечислили эти приёмы, Уизли четыре продемонстрировал, Грейнджер продемонстрировала значительно больше четырёх и ещё сколько-то назвала с предложением продемонстрировать, Поттер даже предлагать и перечислять ничего не стал – просто начал превращать предметы в верёвки, кинжалы, разумное стекло, какие-то магловские металлические острые листы и ещё Мерлин знает во что. И всё это на дополнительный вопрос о том, можно ли, по их мнению, использовать трансфигурацию в качестве средства самозащиты.

Снейп пожал плечами:

– Небось какую-нибудь книжку нашли и читали её вместе.

Летящие кинжалы Поттера он забудет нескоро, но рассказывать о них Минерве необходимости не было. Как и то, что Финниган, Уизли и Лонгботтом просто чаще всего работали в паре с Поттером.

– Ну-ну, – покачала головой Минерва, с сомнением глядя на Снейпа.

Восторженную тираду профессора Флитвика Снейп толком не слушал. После того как довольные семикурсники вышли из кабинета чар, и так было ясно, про кого он соловьём разливается, стоя на своём стульчике и разбрасывая вокруг себя от избытка вдохновения искры.

Батшеда Бабблинг, преподаватель древних рун, была человеком флегматичным, поэтому искры не разбрасывала, в учительской не ораторствовала и даже за ужином не рассказывала об успехах своих подопечных. Но, несмотря на её сдержанность, Северусу Снейпу стало известно, что семикурсники сдали руны не очень плохо, что хорошую работу написала мисс Паркинсон, наиболее точный текст составила мисс Грейнджер, понимание символов показал мистер Голдстейн и глубокое знание семантики неожиданно выказал мистер Поттер.

Ближе к полуночи Снейп сидел у себя в кабинете и листал учебник для седьмого курса по древним рунам. Их значение он понимал и рецепты при необходимости переводил, хотя предпочитал обращаться к профессору Бабблинг. И он даже попробовал бы достать текст Поттера, если бы понимал, что такое, акромантул её сожри, семантика в древних рунах. В учебнике этой информации не было.

– Ты сегодня принимаешь у кого-то экзамены, Северус? – спросил Слизнорт за завтраком, отправляя в рот пирожное.

– Вечером у седьмого курса, – пробурчал Снейп.

– О! Седьмой курс! – мечтательно отозвался Слизнорт. – У них сейчас экзамен по зельеварению будет. Если хочешь, приходи посмотреть. Зелье Угасания. Эффектное должно быть зрелище.

Снейп скептически покосился на Слизнорта, про себя размышляя, что старый хитрец прав: зрелище должно быть ошеломительное. Вопрос в том, насколько разумно и полезно быть непосредственным свидетелем этого зрелища.

***

Тяжёлые зелёные шторы затеняли угол кабинета зельеварения. Окончательную мрачность углу придавала устроившаяся в нём на высоком стуле чёрная фигура. Профессор Снейп, скрестив руки на груди, смотрел на появляющихся в кабинете семикурсников критически. Можно было подумать, что Гораций Слизнорт слёзно умолял его прийти, а Снейп согласился – из чистого великодушия.

Гораций Слизнорт и знать не знал о том, как выглядит мрачный профессор в своём углу. Он забыл про него, устремив лучащийся взгляд на лучших учеников. Гарри Поттер споткнулся, войдя в кабинет и непроизвольно осмотревшись. Гермиона Грейнджер тоже окинула пространство умным взглядом и ободряюще коснулась плеча друга, посмотрев на него с лёгким сочувствием. Гарри уставился в пол, подчёркнуто не глядя по сторонам. Слизнорт воззрился на него с недоумением и отеческой лаской: уж кто-кто, а Гарри Поттер мог бы не волноваться перед экзаменом по зельеварению. Но что поделаешь, понятие «сессия» обросло за десятки лет такими ужасающими ассоциациями, что даже лучшие из лучших боялись одного слова, не давая себе труда поразмыслить о том, что за ним скрывается.

– Приветствую вас, друзья, на предпоследнем в вашей жизни экзамене по зельеварению. Надеюсь, вы все осознаёте, что ваша работа определит половину итоговой оценки ЖАБА и станет вашим проводником в мир зельеварения и других профессий, с ним связанных. И, конечно же, я уверен, что вы все основательно подготовились к проверке знаний, поэтому задание, которое я для вас приготовил, вам понравится и не вызовет затруднений. Итак, к концу экзамена вы должны сварить Зелье Угасания. Можете приступать.

Слизнорт отступил от кафедры и, склонив голову набок, поочерёдно оглядел учеников. Майкл Корнер нахмурился и начал медленно раскладывать принадлежности на своём столе: явно создавал видимость деятельности. Терри Бут бросил умоляющий взгляд на однокурсницу Линду Майер, а Линда, почувствовав его, подняла глаза и усмехнулась краем губ. К шкафу с ингредиентами они пошли вместе. Эрни Мак-Миллан устроился недалеко от второй рэйвенкловки, Констанции Стюарт. Драко Малфой действовал сосредоточенно, но как-то нерешительно. Он в этом семестре всегда так действовал, и мальчика можно было понять. Пэнси Паркинсон улыбалась Блейзу Забини. Теодор Нотт пытался увидеть, что делает Гермиона Грейнджер. Слизнорт усмехнулся: магловская кровь, судя по всему, Нотта на экзаменах не смущала. Рональд Уизли тоже пытался подсмотреть, что делает Гермиона Грейнджер, и ему увидеть это было проще, чем Нотту, но результативность этого метода варки зелий вызывала сомнения. Грейнджер уже бросала волокна плавника костерога в котёл, с точностью следуя секундной стрелке на часах. У Поттера кипела вода, но он ничего не делал, только хмурил лоб. А потом встал, отправился к шкафу с сушёными растениями и достал цветки клевера.

Гораций Слизнорт и Северус Снейп как по команде подняли бровь. Слизнорт сопроводил гримасу удовлетворённой улыбкой. Снейп оторвался от спинки стула, полный внимания. Существовал только один источник, в котором говорилось о том, что цветок клевера смягчает действие Зелья Угасания и вводит принимающего его человека в состояние транса, – его собственная недавняя статья. Он сконцентрировал силу мыслей на Поттере.

Шаги – явно Уизли – на лестнице. Резко задёрнутый тёмно-бордовый гриффиндорский полог. Рассеянный голубой свет Люмоса на желтоватых магических страницах. На колдографии шевелится под ветром цветок клевера. Строчка, написанная острым почерком, отпечатанная на странице: «…придаёт зелью мягкость…», «…полубессознательное состояние…». Внизу страницы подпись автора: «Северус Снейп». Этому автору он доверяет полностью, воспользоваться рецептом этого автора особенно приятно. Неопределённое спокойствие и теплота от осознания того, чей рецепт поможет сдать экзамен, распространяются по телу, как Зелье Угасания, вливаясь в артерии, неся это осознание к сердцу и согревая его. Парадокс: этот человек взволновал его десять минут назад до дрожи в коленях, до полного исчезновения мыслей одним своим неподвижным присутствием – и этот же человек его успокоил и настроил на нужный лад тем, что однажды написал статью, в которой на тихой поляне легко шевелился цветок клевера.

Серебряный ножик сбрасывает тёмно-розовые лепестки в искрящуюся воду. Кажется, что клевер сам начинает мерцать начищенным серебром, но это только ощущение. Нежное растение превращается из простого цветка в магическую субстанцию, которая образует позже ещё более сильную, слишком мощную для такого простого растения магию. Это волшебство сейчас серебрится в котле – отдельно от лепестков, от зелья, от того, кто его варит. Оно рождается, обрадованное тем, что кому-то понадобилась; оно расцветает, когда он, осторожно вливая фиолетовую настойку в котёл, зовёт его.

«Глупое махание волшебной палочкой к этой науке не имеет никакого отношения». Жёсткий, очень резкий голос. Его владелец будто заранее знал, что никто не осознает его последующих слов никогда.

Но он не прав.

«Я не думаю, что вы в состоянии оценить красоту медленно кипящего котла, источающего тончайшие запахи…» Нос ласкает соблазнительный аромат кипящей магии, а в нём мелькают нотки дурмана, багульника, клевера и чего-то сладкого, убаюкивающего. Тут нет ничего такого, это уже фантазии самой магии, но он их чувствует сильнее, чем запах дурмана. «Могу научить вас, как заткнуть пробкой смерть…» Мягкую, незаметную, такую естественную смерть, да, Северус? Таящуюся в клубке бесцветного пара, такую же тёплую, оставляющую на руках капельки влаги. Это конденсат – или капельки пота после недолгой лихорадки? И дальше всё идёт своим чередом: мелко нарезанные листья лимона, коготь дракона – это остановка сердца; валериана – так подбирается смерть, лаская холодными пальцами виски; звёздчатый цвет сдавливает сосуды; магнолия пробирается в лёгкие; шалфей гасит сознание и не позволяет мозгу прокричать о боли; мягкая дурманящая синева пробирается внутрь, поглощая эмоции, страхи, мечты, надежды, она затягивает узел всё крепче и крепче, пока последний выдох не испускают отравленные лёгкие. И невозможно выбраться из-под этой безобидной на вид пелены.

Играть человеческими эмоциями, уметь заставить кого угодно почувствовать то, что тебе нужно, распоряжаться смертью и жизнью – тебе это идёт как никому, Северус. Высвобождать из трав, из собранного в лесу волшебства другое, более могущественное, пугающее своей властью, а потом разливать его по ёмкостям – это твоё, ты неотделим от гармонии плещущейся во флаконах силы. Мой бог, да, я вижу красоту зелий. Как можно её не увидеть, если она воплощена в тебе, если эта красота постоянно проносится перед глазами в твоих движениях и взглядах?

Застывай, смерть моя, под серебром. Ты погасишь кого угодно, в этом я не сомневаюсь.

Лёгкий смешок вывел Снейпа из прострации. Подняв голову, он увидел довольного Слизнорта, заговорщицки ухмыляющегося.

– Впечатляет, правда?

– Что именно?

Впечатляло, ещё как. Только Слизнорт понятия не имел о том, что впечатляло Снейпа.

– Поттер.

Или имел.

– Ты же за ним наблюдал весь экзамен.

– Не совсем безнадёжен – и на том спасибо, – проворчал Снейп, досадуя на свою невнимательность и на то, что забыл обо всём, окунувшись в поттеровские мысли.

– Ты невозможен, Северус. Мальчик чудеса творит, а ты говоришь, что он «не совсем безнадёжен». Он великолепен. И кстати, – тихо хмыкнул Слизнорт, – он явно читал твою статью.

Снейп пожал плечами.

– Вижу, – сказал он и топорно перевёл тему: – Что происходит над котлом Уизли?

– Не вовремя брошенный шалфей, очевидно, – покосился Слизнорт на Снейпа. – Он же бросал ингредиенты следом за Грейнджер, а шалфей не позволяет тянуть лишние секунды.

– Да, в самом деле.

Нельзя поддаваться на провокации и наблюдать за Поттером на зельеварении, если другой человек имеет возможность наблюдать за самим Снейпом. Даже если полагать, что все предыдущие мысли Поттера – норма, то он всё равно каждый раз выдаёт нечто сверх нормы.

***

Жаль, что Северус Снейп оказался на двух последних экзаменах. Окажись он на двух первых, Гарри посетило бы вдохновение куда раньше, и, вооружённый им, как мечом Гриффиндора, он перебил бы целую армию оказавшихся в его голове по приказу неких злых сил ошибок. Жаль, что Северус Снейп не принимал каждый экзамен или хотя бы не присутствовал на них. Жаль, что Северус Снейп вёл только один предмет, а не все. Хотя в последнем случае Гарри грозило бы сумасшествие от попытки переложить в голову всю библиотеку. Иммунитетом к этому виду самоистязания обладала только Гермиона, а он мог бы и не выдержать. И точно он не выдержал бы презрительного взгляда Снейпа, если бы сейчас – или на любом другом экзамене – не смог ответить на вопрос, не смог бы перечислить все затормаживающие заклинания и продемонстрировать три из них. Он с трудом выдерживал даже просто изучающий взгляд, отвечая на вопросы – каверзные, перекликающиеся, противоречащие друг другу настолько, что стоило допустить ошибку в одном – и следующий мог стать непонятен. В заданиях ясно чувствовалась рука Снейпа, и поэтому они были особенно прекрасны.

Взгляд сегодня был особенно умопомрачительный, на него хотелось жаловаться как на подавляющее силу воли колдовство. Взгляд, который мелкими иглами пронизывал кожу и проникал под неё. Взгляд, который накрывал чёрным жарким покрывалом и через пару минут заставлял задыхаться. Взгляд, на который существовало два варианта реакции: первый – сжаться в комок, втиснуться в рамки приличия и продолжать отвечать на вопрос об эффекте неожиданности в поединке с тёмными силами; второй – подтечь к его обладателю, прижаться к нему, принимая форму его тела, прилипнуть и заставить его принять такое же агрегатное состояние, в каком находился его несчастный студент, состояние, которое лучше всего характеризовалось понятием «сладкое желе», и употребить обладателя – целиком.

Не надевать на экзамен никаких свитеров, а обойтись одной футболкой под мантией было самой разумной и предусмотрительной идеей за весь семестр. И плевать, что Рон обеспокоился ещё больше, увидев, как друг в футболке и летней мантии отправляется на экзамен в подземелья зимой.

Любопытно, сколько слоёв одежды на Снейпе. Любопытно, хватило ли бы терпения все последовательно снять. Любопытно, стонет ли он во время секса или трахается так же невозмутимо, как задаёт вопросы на экзамене. Нет, Поттер, это не любопытно. Не любопытно, понял? Тебе любопытны методы борьбы с водными жителями, ничего больше сейчас тебя не интересует!

Подув на чёлку, прилипшую к вспотевшему лбу, Гарри методично выдавливал из себя слова, стараясь подавить пляшущие в голове картины образами водных жителей. Водные жители терпели сокрушительное фиаско.

– Ладно, Поттер, давайте следующий вопрос, – Снейп был слишком сговорчив, и об этом стоило подумать, если бы Гарри сейчас способен был думать.

– Заклинания изменения положения противника в пространстве, сэр.

– Я весь внимание.

– Я думаю, профессор, к ним можно отнести группу отбрасывающих заклинаний, таких как Ауферте, Заклинание Ультера, Эгрессус и, собственно, Отталкивающие Чары. Ещё мне кажется, что к ним можно отнести заклинание Бладжерус.

– Весьма оригинально, Поттер, обращаться с человеком как с мячом. Ещё что-то?

– Заклинание Трактус, профессор.

Конечно, он вычитал его в «Наитемнейших видах заклинательной магии», но здесь же вроде как защита от тёмных искусств, он – семикурсник, правил не нарушал, Волдеморта убил, знать о существовании этого заклинания имеет полное право.

– Несомненно. Ещё?

Что он ещё вычитал в своём стремлении доказать Снейпу, что он не такой балбес, каким его считают? Много чего, профессор. Вы хотите сказать, что Трактус вас не смущает? Это очень плохо, потому что наплевательское отношение к программе и к представлениям о нежной психике школьников привлекает ещё больше, а куда уж больше привлекать-то, Мерлин, особенно на расстоянии двух ярдов. Так, тёмная магия, кровь, ужасы, тёмная магия, что там ещё было такого? По идее проклятье, которое швыряет человека к ближайшему камню и заставляет приклеиться к нему, относится к изменению положения в пространстве.

– Эм… Лапидиус, – Гарри бросил осторожный взгляд на Снейпа.

– Допустим. Ещё чем-нибудь порадуете?

– Проклятье исчезновения в воздухе.

А что, человек исчезает, но перед этим он же поднимается в воздух, а значит – изменение положения.

– И ещё Заклятье Сундука, профессор.

Чем перемещение тела в Сундук – не перемещение в пространстве?

– Заклятье Сундука используют для вещей, Поттер.

– А почему для человека нельзя, сэр?

– Можно. Для перемещения человека в закрытое пространство есть ещё одно заклятье из той области магии, про которую вы говорите.

Точно, человека же перемещают в гроб.

– Локулус!

– Да, – медленно кивнул Снейп. – Степень ваших познаний в области тёмной магии удивительна, Поттер.

Подождите-ка, Снейп только что оценил знания Гарри? Вот ради этого мгновения и стоило часами лежать за задёрнутым пологом, читать принесённые из Запретной секции ужасы и пытаться пересилить себя, осмысляя полезную информацию, а не то, каким тошнотворным образом она подана. Теперь главное – не расплыться в счастливой улыбке. Поттер, не улыбаться, слышал? И кстати, что на это можно ответить? «Знаете, профессор, мне так хотелось, чтобы вы перестали считать меня идиотом, что я полез изучать темномагические заклинания и зелья. Да, просто чтобы вы однажды мне сказали о том, что моя голова не совсем пустая». Нет, не пойдёт, Снейп точно посчитает его идиотом, и весь эффект пропадёт.

– Я подумал, что полезно узнать о магии, которую могут использовать возможные противники, пока у меня есть такая возможность.

– Весьма похвально.

Что?! Снейп определённо решил сделать его совершенно счастливым. Как бы не выдать эту идиотскую влюблённость?

– Ещё принудительная аппарация.

– Да. Ещё какие-то варианты?

Внезапно мелькнуло воспоминание про улетающую в небо тётушку Мардж. Изменение положения в пространстве – изменение.

– Экстеншионс.

– Прекрасное дополнение к упомянутым проклятьям, – иронически заметил Снейп.

Голос теплом пробирался в сердце и разливался под кожей не хуже зелий. Даже саркастический и злобный, он провоцировал трепет, а этот – беззлобный, с усмешкой, без всякой попытки обидеть, – этот, наверное, был тем, что стоило запомнить до звучания каждой гласной и сохранить как одно из главных воспоминаний… вообще всего. Весь сегодняшний экзамен нужно запомнить в таком качестве. Растянуть его ещё хотя бы на несколько минут. Поттер, вспоминай, что там бывает! Подумать только: он хотел как можно дольше отвечать на вопросы Снейпа. Но сидеть в двух ярдах от него и не чувствовать исходящей злобы, пусть и напускной, – чистое всепоглощающее счастье. Заклинания! Так. Рон, висящий вниз головой.

– Левикорпус.

И тут же вспомнилось: задиристый парень, подвешивающий под деревом черноволосого мальчика, смех со всех сторон, крик рыжей девочки… Снейп сейчас убьёт его – и правильно сделает. Потому что нельзя быть таким дураком! Нельзя трогать воспоминания человека, который как никто другой заслужил право на личное пространство. Хотелось попросить у него прощения: за то, что вспомнил заклинание, за то, что назвал, за то, что сунул свой нос туда, куда не положено. Но страшно было даже посмотреть, а уж прощения просить у Северуса Снейпа за собственную недалёкость и толстокожесть – чистое самоубийство.

– Есть. Ещё какие-то?

Тот же беззлобный тон, те же ироничные нотки. Гарри от удивления поднял взгляд. Попробуй разбери, что скрывают тёмные глаза напротив. Но Снейп не мог не вспомнить о связи Гарри с этим заклинанием. «Такой же, как твой отец». Возможно, просто надоело тратить на Поттера злость? Возможно, презрение достигло пика, оставив только равнодушие, которое вызывает пробежавший под ногами таракан? Банка с тараканами – как ещё одно воспоминание-подтверждение.