Текст книги "Мечтать полезно (СИ)"

Автор книги: Tarriga

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

***

– Защита в ближнем бою. Противник находится на расстоянии вытянутой руки, видит мельчайшее ваше движение, разгадывает каждый замысел. В таких обстоятельствах употребить Запрещённое заклятье практически невозможно: жест, необходимый для его выполнения, знаком каждому магу, который вступил с вами в поединок. По этой причине в ближнем бою очень часто используются фамильные проклятья – менее сильные, чем, к примеру, Круциатус, но более действенные, потому что жертва вряд ли сможет разгадать намерение нападающего и своевременно отреагировать. Многие волшебники рассчитывают на эффект неожиданности, применяя простейшие заклинания, которые в серьёзных битвах выглядят нелепо. Именно так поступил в Последней битве мистер Поттер, хотя он сам, безусловно, не догадывается об этом. Ваша задача – разгадать замысел противника в ближнем бою и отреагировать на него. Вместо тяжёлых проклятий используйте, как обычно, обездвиживающее заклинание. В течение урока вы должны сменить трёх партнёров. Приступайте.

Симус Финниган дружески толкнул Поттера в плечо. Одновременно с жестом Финнигана, если не долей секунды раньше, рука Поттера молниеносно метнулась к палочке, схватив её за кончик. Поттер вздрогнул, повернулся к Финнигану. Рука расслабленно отпустила кончик палочки. Поттер улыбнулся сокурснику и кивнул, принимая приглашение встать в пару. Рука снова потянулась к палочке: на этот раз Поттер действовал осознанно.

Снейп подумал, что темой следующего урока сделает неожиданное нападение. Хотелось верить, что руки остальных учеников так же инстинктивно будут хвататься за волшебные палочки в ответ на любую потенциальную опасность, но разум подсказывал, что ничего такого не произойдёт и лучшим на уроке снова окажется Гарри Поттер.

Финниган попытался наложить обездвиживающее. Какой идиот начинает нападение в ближнем бою с наиболее очевидного заклятья? Поттер мгновенно блокировал. Причём ему почти не пришлось перемещать руку в пространстве: он сразу принял позу, необходимую для выполнения нужного заклинания. Так хорошо знает Финнигана? Дезориентирующее от Финнигана – блокировка, сковывающее – блокировка, склеивающее пальцы – блокировка, довольно ловкая попытка Финнигана обмануть, следом брошенное обездвиживающее… Мгновенная блокировка. Поттер взмахнул палочкой слишком высоко для нападения – что задумал? – и Финниган… исчез. Снейп инстинктивно сделал шаг в направлении сражающихся, но Поттер уже применял обездвиживающее. А потом снял Дезиллюминационные чары. Финниган лежал на полу. Снейп заинтересованно смотрел на Поттера, расколдовывающего напарника: кому бы ещё пришло в голову отвлечь противника холодом Дезиллюминации по загривку, делая того невидимым? В глазах Поттера, пожимающего руку соперника, искрилось чистое веселье. Мальчишка прекрасно знал о своих способностях и развлекался. Самоуверенный умник. Раздражало ещё больше то, что самоуверенность Поттера имела основания.

Поттер встал напротив Грейнджер. Снейп подался вперёд: зрелище обещало быть любопытным. Грейнджер вертикально подняла палочку перед лицом, хитро усмехаясь. Поттер отреагировал сразу же, повторяя её движение. Они, пародируя аристократов, раскланялись друг с другом. Давным-давно никто не использовал на уроках дуэльное приветствие, но даже не придерёшься: сам Снейп в начале курса требовал, чтобы дуэльный этикет соблюдался. А потом махнул рукой: кому нужен этикет, если перед носом стоит Пожиратель.

Голубая молния ударила из-под бока Грейнджер – Поттер увернулся в последнее мгновение примитивным прыжком в сторону, но тут уже отправил ответный сноп искр. Снейп оценивающе хмыкнул. Многостороннее заклинание? Неслабо. Грейнджер вмиг выставила многосторонний щит. Тоже неслабо. Стреловидное разрушающее в щит – стрела превратилась в тряпку и упала на пол, но щит рассыпался. На Поттера помчались верёвки – невидимые! – но осели у его ног тонкими золотыми змейками. Он явно собрался снова их трансфигурировать, но Грейнджер успела первая – и золотые змейки взлетели золотыми птицами с очевидным намерением заклевать Поттера. Стая немедленно оказалась зажата в воздушном пузыре, который постепенно сдулся и вскоре исчез вместе с птицами. На Грейнджер устремилось облако из розовых лепестков и розовой пыли. Она мгновенно зажала нос и закрыла глаза – очень уязвимая позиция! – и успела заставить облако просочиться в щель под дверью, но Поттер времени не терял и одно за одним выпустил в неё несколько заклинаний. На Грейнджер заискрились серебристые магические путы, а Поттер завершил показательное выступление любимым Экспеллиармусом. Грейнджер чихнула: видимо, успела-таки вдохнуть немного розовой пыли. И засмеялась. Поттер снял путы её собственной палочкой и возвратил палочку девушке. Грейнджер отошла чуть в сторону, и послышалось ироничное:

– Джентльмен чёртов.

– Давно хотел использовать это заклинание, но с Симусом или Ноттом оно не в тему, знаешь ли.

Задумчиво посмотрев на перо, лежащее на парте, Поттер внезапно трансфигурировал его в розу.

– Это в качестве извинения, – протянул он розу Грейнджер. – Без розовой пыли. Ты прекрасно дуэлируешь.

Снейп не выдержал. Эти двое устроили неприкрытый театр на уроке, а теперь превращают его в откровенный цирк. Театр и цирк были красивыми, видеть такое исполнение было приятно, но всему следовало знать меру. Герой зарывался, а его подружка подыгрывала, и если умения Поттера, практикуемые на Финнигане, никто особо не заметил, то, демонстрируемые на Грейнджер, они привлекали явно восхищённое внимание всего класса. Снейп не отрицал того, что повод для восхищения существовал, но знать об этом всем было необязательно. Случился однажды в этой школе клуб поклонников мальчика по имени Том, ни к чему хорошему это не привело.

– Поттер.

Улыбающийся Поттер повернулся, и в течение мгновения, сияющего открытой улыбкой, адресованной Грейнджер, но случайно подаренной ему, Снейп не верил, что этот мальчишка, наколдовавший розу для подруги, изучает тёмные искусства, строит планы по захвату мира или по подчинению себе кого бы то ни было.

– Вам, я смотрю, слишком весело на моём уроке?

Поттер замер, не отводя взгляда, глаза продолжали мерцать зеленоватыми огоньками, за которыми таилось неразгаданное, нерассказанное, неоформленное, но явно не направленное против него. Снейп ощутил укол знакомой неуверенности. Поттер, который его восхищал, Поттер, который его понимал, Поттер, который ему дерзил, оставаясь совершенно спокойным, – эти Поттеры прекрасно укладывались в образ гордого молодого мага с нечитаемым взглядом, который стоял перед ним. Проблема заключалась в том, что образ такого Поттера не укладывался в картину мира Снейпа. Ещё более значительной проблемой было собственное сомнение: точно ли неправдой является образ Поттера, а не его, Снейпа, картина мира?

– Давайте-ка я проверю, на что вы способны. Чтобы вам не хотелось разбрасываться Дезиллюминационными чарами и Розовыми облаками.

– Но они же сработали, профессор, – заметил Поттер, вставая напротив него.

– На защите от тёмных искусств, Поттер, студенты учатся сражаться с тёмными искусствами, а не имеют своей основной целью победить однокурсника, – Снейп по привычке поднял вертикально палочку для приветствия. Драклово жало ему в ухо, он же не собирался этого делать.

– Вы же сами сказали, профессор, что многие волшебники используют в сражениях простейшие, нелепые заклинания. И привели в пример меня, – Поттер улыбнулся, поднимая палочку в ответ. – Почему вы думаете, что использованные мной заклинания не дезориентируют тёмных магов?

– Потому что, Поттер, эффект неожиданности срабатывает далеко не всегда и бить детским заклинанием против смертельного проклятья глупо, – Снейп медленно наклонил голову, глядя в сверкающие глаза.

– Но мы же не можем использовать серьёзные заклинания на уроках. Приходится обходиться детскими.

– В поединке со мной я разрешаю вам использовать любые заклинания, – выпрямил спину Снейп. Подумав, что судорога должна поумерить пыл Поттера, он немедля распорядился: – Ангвистиам!

В то же мгновение прозвучало режущее:

– Кадебантимус!

Блокирующие чары вспыхнули с двух сторон и разлетелись голубоватым светом, столкнувшись друг с другом.

Ответом на попытку перевернуть пространство вокруг неприятеля стала такая же неудачная попытка связать Снейпу руки. Верёвки рванули обратно на Поттера, но на полпути передумали и вылетели в окно. Снейп только метнул взгляд на соперника, ожидая, что тот немедленно продолжит поединок, как в то же окно влетели пять кинжалов и понеслись в сторону Снейпа. Послышался девичий вскрик, и Снейп скорее инстинктивно, чем обдуманно, поднял стальной щит, и тут же на его щит наложился ещё один, идентичный. Кинжалы с грохотом врезались в щиты и упали. Снейп выдохнул. Это было неожиданно, это было умно, это было потрясающе и могло бы быть вполне действенно, если бы на месте Снейпа был хоть немного менее умелый маг. Он перевёл взгляд на противника. Противник выглядел… перепуганным. Снейп вдруг понял, что второй щит возник не сам по себе, и возник он в последний момент, и создателем его мог быть только Поттер.

– Не льстите себе, Поттер, – ухмыльнулся он. – Вряд ли у вас получится меня убить.

– «Вряд ли», профессор, не означает «совершенно точно не», – немного глухим голосом проговорил Поттер. – Я предпочитаю перестраховаться.

– Хорошо, Поттер. Если вам так страшно, обойдёмся без смертельных трюков. С остальным мадам Помфри справится.

– Да, сэр.

– Эвербератиум!

– Аргенто!

Заклинания Поттера были неожиданными, реакция – отменной, и Снейп сам не заметил, как разошёлся, извлекая из своего многотонного запаса достаточно безобидные (подумаешь, ноги сломает), но действенные (когда ломаются ноги – не до колдовства) приёмы. Защищался Поттер виртуозно: и щиты ставил, и трансфигурировал что ни попадя, и преобразовывал заклятья в другие, а один раз ударил по летящему в него заклинанию таким же. Столкнувшиеся молнии ослепительно вспыхнули, Снейп зажмурился, вспомнил печальный опыт Грейнджер и незамедлительно переместился в сторону. Очень вовремя, потому что в него летело банальное сковывающее. В ответ Поттеру отправилось затрудняющее дыхание. Поттер красивым движением отправил его в стену, повернулся… И еле успел отпрыгнуть в сторону. Розовая молния улетела в дверь, а за ней летела белая и ещё одна белая – и Поттер выставил щит, первая разбилась о него, зато вторая пробила, и Поттер снова отпрыгнул, тяжело дыша. И в этот момент Снейп понял, что увлёкся. Используя весь арсенал боевых умений, бить по студенту на протяжении более чем тридцати минут – это была, наверное, не самая достойная тактика. То, что Поттер в таких обстоятельствах продержался полчаса, само по себе не могло не вызвать уважения, а то, что он при этом несколько раз застал врасплох самого Снейпа… Нет, хвалить Поттера он, разумеется, не будет, но тот весьма неплохо себя показал.

– Устали, Поттер?

– Нет, что вы, профессор, – раскрасневшийся Поттер приглаживал волосы. Очень полезное занятие.

Снейп усмехнулся про себя: значит, сдаваться не будем. Ну что ж, до конца урока осталось немного, можно попробовать проверить, продержится ли Поттер. Снейп понимал, что с точки зрения преподавательской этики его намерение оставляло желать лучшего, но мальчишка так раззадорил, а теперь так сверкает упрямым взглядом, что не поддаться низменным инстинктам было невозможно. Снейп провёл пальцами по потеплевшей волшебной палочке. В последний раз она так нагревалась во время Последней битвы. Пусть упрямец передохнёт минуту, заодно можно прищучить его самоуверенность, хотя Снейп уже убедился в том, что это имеет не больше смысла, чем приглаживание поттеровских волос.

– Тогда почему скачете? Вы волшебник или кролик?

Или в мысли заглянуть.

Кисти Снейпа мягко вели по волшебной палочке. Проводили снова и снова ласкающим, оценивающим движением, и это выглядело невероятно сексуально. Скользящие по дереву пальцы, плавные движения руки… внезапно повторились на скулах Поттера, затем рука нежно спустилась вниз по шее, щекоча и возбуждая, зелёные глаза столкнулись с чёрными…

Чёрные глаза уставились в искрящиеся зелёные.

– Сочетаю магические упражнения с физическими, – ответствовал Поттер.

– Не хамите, Поттер, – отозвался Снейп, будучи не в силах конкретно в этот момент придумать более солидный ответ.

Чёрные глаза уставились в искрящиеся зелёные. Непроницаемый взгляд – лишь бы разгадывать его, любоваться и пытаться постигнуть, зная, что никогда не разгадаешь и никогда не налюбуешься. Завораживающий цвет; его глаза можно было бы принять за глаза потустороннего существа, но коричневатый оттенок придавал вполне человеческую привлекательность: тёмную, скрытую за мрачностью, но говорящую о бездне мыслей, привлекательность горячую, в которую хотелось нырнуть и в которой можно было бы даже заживо сгореть – если успеть хоть немного ощутить на себе языки пламени.

– И не думал, профессор. Почему бы не уворачиваться от заклинаний силами тела, если это возможно сделать?

Телу очень хотелось бы поддаться твоим заклинаниям, рухнуть тебе под ноги, почувствовать твои крепкие руки, поднимающие его, зажимающие, требующие удовольствия. И беспрекословно подчиниться, доставить тебе удовольствие в любых количествах, в любых положениях, лишь бы ощущать твои ладони, твою кожу, слышать твоё тяжёлое дыхание, распалённое желанием…

– Потому что, Поттер, силы тела используются не в тёмной магии… – что это он такое говорит, дементора ему в кровать! – А в вашем любимом квиддиче. Тёмная магия – более сложное искусство, и с полётами на метле её не сравнить.

Силы тела используются не в тёмной магии, точно… Но, когда ты бросаешь заклинание, я почти представляю, как напрягаются твои плечи, пресс, какими твёрдыми становятся бёдра в стойке. А какое тело нужно иметь, чтобы так плавно отходить, бросая защитные. И сколько власти в твоих движениях, когда ты возводишь щит. Во время секса ты такой же напряжённый, плавный и властный? Или движения резкие и обрывочные? Напряжённый – наверняка, а вот насчёт плавности я сомневаюсь, ты больше похож на человека, который будет брать резко и жёстко. И властно – однозначно…

– Я вовсе не сравниваю её с полётами, профессор, квиддич тут ни при чём. Просто иногда физическое движение может быть более неожиданным для противника, чем любая магия.

…Северус Снейп – опять совершенно голый – мягко входил в Поттера. На этот раз они базировались на кровати, а Поттер устал, поэтому так же мягко и нежно подавался к нему и шептал его имя, прикрыв глаза…

– Предлагаете использовать против врага кулаки?

…Спина Поттера тёрлась о грудь Снейпа, и, чувствуя жар его кожи, Поттер прогибался всё больше, разводил ноги всё шире, запрокидывал голову и очень хотел, чтобы мускулистые руки Снейпа зажали его живот…

– Не преувеличивайте, профессор. Хотя я уверен, что есть противники даже среди тёмных магов, против которых этот приём мог бы подействовать лучше, чем остальные.

На периферии сознания красным сигналом прозвенел колокольчик школьного звонка. Жар во всём теле мешал придумывать ответы Поттеру, мешал как следует выгнать его с урока, мешал воспринимать реальность, хотя этот вариант реальности сам по себе не слишком поддавался восприятию.

– С таким подходом, Поттер, нечего делать в магической школе.

Снейп понимал, что не прав, но нужно было убрать Поттера отсюда – этого тяжело дышащего, с горящими глазами и не менее горящими мыслями Поттера. Желательно убрать навсегда – и пусть ему вернут нормального огрызающегося и ненавидящего Снейпа мальчишку, который раздражал его все семь лет.

Чтоб тебя дементоры побрали, Снейп, почему я каждый раз возбуждаюсь? Вроде же всё было в порядке весь урок, и тут ты со всем… своим…

Поттер деловито собрал вещи, бросил неопределённое «Возможно, сэр» и, потягиваясь, медленно направился к двери.

Ты в курсе, что эрекция – это плохая идея на уроках?

Это был один из тех немногих случаев, когда профессор Снейп разделял мнение, чувства и даже физиологические ощущения Гарри Поттера целиком и полностью.

***

Гермиона искоса и с интересом поглядывала на Гарри. Гарри, тщетно пытавшийся справиться с эрекцией усилием мысли, наконец не выдержал:

– Что такое?

– Нет, ничего, – усмехнулась Гермиона и отвернулась.

– Гермиона! В самом деле! Всегда не замечала, а сегодня решила «заметить»?

– Что? Ты о чём? – та, казалось, удивилась.

– А чему ты ухмыляешься? – растерялся Поттер.

– Да вообще… Всему происходящему… Происходившему на защите в частности.

– А что там такое происходило? – ещё больше растерялся Гарри. – Ты про розу? Мне правда понравилось дуэлировать с тобой. Ни с кем это не было так красиво. Мне показалось, что тебе понравится.

– Да при чём тут роза? Роза была прекрасна. Честно говоря, это был один из лучших комплиментов, которые я получала в своей жизни. Розу оценили, по-моему, все.

– Так… А что не так?

– Да всё так, Гарри. Всё в порядке. Просто мне понравился ваш поединок со Снейпом.

– А что такого было в нашем поединке со Снейпом? По-моему, наш с тобой был красивее.

– Нет, Гарри, ты не прав. Ваш со Снейпом был… сногсшибательным.

– Да ну, поединок как поединок.

– Гарри, ты в курсе, что за ним наблюдал весь класс?

– Правда?

– Правда. На протяжении, заметь, тридцати семи минут. Ничего не делая. Просто наблюдал. Открыв рты.

– Да что там такого было? Никаких световых шоу мы не устраивали, даже птички золотые не летали. Обычные нападение и защита.

– Очень много внутренней силы и эмоций. Честно говоря, с обеих сторон.

– Так они всегда были.

– Господи, Гарри, ваша дуэль была похожа на секс!

Открывший было рот Гарри поперхнулся и закашлялся.

– Извини. И, я уверена, не у одной меня возникли такие ассоциации, потому что лица Лаванды и Парвати были совершенно красными.

– Никогда бы не подумал, что дуэль может быть похожа на секс.

– Я тоже. Пока не увидела, как он с азартом, явным удовольствием и осторожностью на тебя нападает, а ты защищаешься так, как будто его нападение доставляет тебе не меньше удовольствия, чем ему. И иногда нападаешь сам. Для приличия. Укусами. Прости.

Проблема вернувшейся эрекции стояла острее, чем проблема ответа Гермионе, впрочем Гарри не знал, что тут ответить. И полагал, что его точно раскрасневшееся лицо ответило само, потому что лицо при таком жаре во всём теле никак не может оставаться по-прежнему бледным.

– А знаешь, что самое удивительное, Гарри? – невинным тоном спросила Гермиона.

Гарри считал, что всё самое удивительное уже прозвучало.

– Что?

– Что за все тридцать семь минут Снейп не заметил, что весь класс – весь класс, Гарри, – бездельничает и пялится на вас.

– Ой…

– Вот именно. «Ой». Я всё ждала, когда Снейп, наконец, рявкнет о бездельниках и начнёт снимать баллы, но он до самого звонка не отрывал от тебя взгляда и вообще не замечал, что творится вокруг.

Гарри не выдержал и прислонился спиной к холодной каменной стене, надеясь, что она немного его остудит.

– И что это значит?

– Не знаю. Я озвучила факт, над которым тебе может быть любопытно поразмышлять на досуге, – хмыкнула Гермиона. – Я думаю, ты и сам знаешь, но на всякий случай напоминаю, что мужской туалет есть за этим поворотом.

– Действительно, – вспомнил Гарри, отлипая от стены и понимая, что дальше краснеть просто некуда. – Ты настоящий друг, – проворчал он и отправился в указанном направлении.

Гермиона, усмехнувшись, отправилась искать Рона. Потому что картина на защите действительно была несколько возбуждающей.

***

Версия, предполагающая, что Поттер намеренно себя возбуждает перед каждым уроком Снейпа, а потом представляет секс с ним для придания себе смелости, не выдерживала никакой критики. Даже без последних мысленных обращений к Снейпу она выглядела смешно и жалко, а искренние поттеровские возмущения, в которых тот выразился прямее некуда, не оставляли ни единого шанса даже для таких желающих увильнуть от действительности трусов, как Снейп.

Приходилось констатировать невозможный, дикий, нелепый, несуразный, абсурдный факт: Гарри Поттер хочет Северуса Снейпа. Факт создавал значительно больше проблем, чем решал. Некоторый свет он проливал на увлечение Поттера зельями. Снейп пока не очень понимал связь между этими явлениями, но она, несомненно, существовала. Зря ему никто не верил, когда он на протяжении стольких лет говорил о ненормальном поведении Поттера. Преподаватели хором отвечали, что мальчик обычен, а теперь этот «обычный мальчик» мечтает быть оттраханным им. Интересно, собирается ли Поттер предпринимать какие-то шаги для реализации своих желаний? Внезапно Снейп вздрогнул от осенившей его мысли: он их уже предпринимает, стремясь стать тёмным магом, чтобы соблазнить Снейпа.

Логика просматривалась: если в своё время Снейпа привлёк сильный тёмный маг Том Риддл, то почему его не привлечёт сильный тёмный маг Гарри Поттер? А поскольку объект вожделений увлечён зельями и тёмными искусствами, то стоит проявлять особое усердие в изучении этих дисциплин.

Мысль о том, что Поттер решил изменить своим убеждениям с целью завоевания Снейпа, не так пугала, как предыдущая – о том, что Поттер, насмотревшись на Волдеморта, соблазнился всемогуществом и властью. И выглядела куда достовернее, хотя всё равно гротеском от неё несло за милю. Но она объясняла факты и, по всей видимости, укладывалась в образ Поттера. Новый образ Поттера был, на самом деле, размытым. Снейп в упор не понимал, как можно беспечно создавать золотых змеек и розы и одновременно воодушевляться такими зельями, как Кипящая Кровь; ещё меньше он понимал, как связать эти и без того не стыкующиеся между собой факты с мальчишкой, за которым он наблюдал шесть лет, – взбалмошным, безрассудным, своенравным, необязательным и несдержанным. Чего стоили спокойные, хоть и дерзкие ответы Поттера, когда в голове у него происходило… то, что происходило.

Происходящее в его голове влекло за собой ещё одну насущную проблему: состояние, в котором осуществление чувственных желаний мальчишки умозрительно выглядело заманчивым. Вопрос заключался в том, решать эту проблему с помощью зелья или руки. И если второе, то насколько допустимо в процессе решения представлять воображаемое Поттером. Снейп вздохнул: совершенно недопустимо.

Он тяжело поднялся и отправился в подземелья за снимающим возбуждение зельем. Но едва успел выйти из аудитории, как в конце коридора мелькнула первопричина всех бед. Снейп сначала даже решил, что ему мерещится: настолько Поттер со всеми его неприятностями, а теперь и странностями въелся в сознание. Но, когда первопричина прилипла к окну, стало ясно, что до галлюцинаций Поттер его пока что не довёл. Сложив два (наличие за тем углом мужского туалета) и два (состояние мальчишки в конце урока), Снейп понял, почему тот до сих пор здесь ошивается. Отстранившись от окна, тёмный силуэт резво устремился к лестнице, ведущей к выходу из замка. Увидел что-то в окне? Оценивал обстановку? Шпионский инстинкт взыграл сильнее прочих, Снейп рассудил, что после снятия сексуального напряжения Поттер в кои-то веки подумает не о сексе и что ввиду этого обстоятельства в слежке за ним вырисовывается двойной смысл. Он медленно кивнул себе и тоже направился к лестнице, решив во что бы то ни стало сложить головоломку «Гарри Поттер».

***

Гарри Поттер сидел под огромным дубом у Чёрного озера с книгой на коленях. Последние десять минут книга лежала исключительно как оправдание его местопребыванию, уединению и задумчивому виду. Лохматая макушка тёрлась о шершавый толстый ствол, приводя волосы в ещё более беспорядочное состояние. Взгляд лениво перебегал с засохших и только чудом удерживающихся на дереве листьев на ветки, которые на фоне тёмного осеннего неба казались совершенно чёрными. Ветер шевелил уже опавшие листья, они шуршали, двигались – будто пола чёрной мантии скользила рядом с ним. Казалось, достаточно поднять голову – и перед ним появится тёмная фигура, человек, резонирующий с мыслями, с книгой по зельям на коленях, с окружающим пейзажем. Человек хмурый, как осеннее небо, – хмурый не потому, что злится, а потому, что природа нарисовала его таким; человек со взглядом, похожим на этот прохладный, задумчивый день; отрешённый, погружённый в ему одному ведомые мысли – как эта непонятная и непостижимая погода. Снейп походил на Чёрное озеро: оно тоже словно потерялось в чужих мирах и решило осесть на этом клочке земли, потому что здесь глухо, бесшумно, пустынно, мощная магия волнами ходит вокруг и всегда можно исчезнуть в её потоках и вихрях, оставив на поверхности только стальную, равнодушную, зеркальную гладь, оболочку себя – для приличия. Гарри смотрел на озеро с затаённой нежностью. Оно, полное неизученной магии, было красиво в своём равнодушии, бескрайности, непоколебимой устойчивости – и Снейп был так же красив. Если бы он сам понимал, насколько красив, то, возможно, перестал бы разбрасываться надоевшей ему злобой. Всё равно никто не дотянется до него никогда, сколько бы ни старались, сколько бы ни хотели. А он явно устал от своего же ожесточения, он настолько привычно, шаблонно, автоматически кривил губы и бросал колкие слова, что поверить в их искренность было невозможно. Ни капли её в них не было. Здесь, в хрупких чёрных листьях, её было больше, чем там, в классе. С грустной нежностью Гарри перебрал лежащий рядом лиственный ковёр. Он многое бы отдал, чтобы увидеть искренность Северуса Снейпа, всё бы отдал, если честно, потому что она должна быть невероятной.

Он посмотрел на книгу. «Регенерирующие зелья. Том третий». После одной этой серии можно было идти в помощники к мадам Помфри. Никто не предполагал, что в одном из вариантов Выручай-комнаты в этом году появилась полка, на которой стояли разнообразные яды, лекарства и просто полезные смеси. Сначала Гарри выливал результаты своих экспериментов, независимо от того, можно их было назвать успешными или нет. А после того как залечил царапины и ожоги от своей тайной деятельности на собственных руках, а потом устранил простуду, решил, что глупо уничтожать то, чем можно воспользоваться. С колебанием оставил среди прочего два яда, один из которых был смертельным. Постановил, что попрактикуется в этом виде зелий когда-нибудь потом, и замахнулся на зелье, улучшающее зрение. Если навёрстывать упущенное за шесть лет, то почему не делать это с пользой? Сейчас он как раз выяснял, что потребуется для второго этапа приготовления зелья, потому что через несколько дней предполагался поход в Хогсмид, где можно было забрать заказанные ингредиенты. Отправлять заказ с совой из школы он не боялся, а вот постоянно приходящие посылки непонятно с чем могли насторожить окружающих. Желания рассказывать кому бы то ни было, что самостоятельно изучает зельеварение, Гарри не имел. Отношения с приятелями и без того не то чтобы испортились, но постепенно сошли на нет. Он понятия не имел, о чём говорить с Симусом или Дином, только с Невиллом иногда обсуждал травологию и с помощью Рона изредка отвлекал мозг от – смешно даже подумать! – мыслей о домашних заданиях. Друг оставался другом даже тогда, когда интересы разошлись едва ли не в противоположные стороны. Наверное, это и есть настоящая дружба. Хотя настоящее испытание прошла только Гермиона, которой Гарри в порыве отчаяния разболтал-таки о своих чувствах к Снейпу. Подруга осталась невозмутимой и время от времени, когда на защите приходилось совсем туго, спасала его. Как сейчас. Полный поддержки и взаимопонимания поединок взбодрил как ничто другое, и роза в качестве благодарности была не сопоставима с тем, что делала для него Гермиона, но ничего другого он не придумал. Гермиона, кажется, всё поняла, как и всегда.

А на защите приходилось туго. Примерно так же, как вчера на зельях. Огрызаться – это был единственный способ не выдать отчаяние и грусть, за которые Снейп точно по стенке размазал бы. Некая видимость борьбы раздражала его, но отлично поддерживала образ тех отношений, которые, по мнению Снейпа, должны были существовать между ним и Гарри. Грусть и пассивность были бы расценены как неспособность противостоять даже мелочным придиркам, а потому привели бы к окончательному неуважению. Гарри не думал, что у него когда-нибудь появится шанс: Снейп меньше всего походил на человека, к которому можно подступиться с какой угодно стороны. Но чувство собственного достоинства мешало смириться с настоящим презрением от него. Огрызаться, плеваться дерзостями и даже оскорблениями, когда изнутри разъедала острая нежность, – о, это был знатный мазохизм! Гарри словно следил за собой со стороны: на сколько же его хватит? И в то же время знал, что хватит – хватит до конца, и от этого было больнее всего. Как бы хотелось когда-нибудь не сдержаться и наброситься на него, прижимаясь губами ко всем участкам его тела. Как бы хотелось задобрить надежду хотя бы этим маленьким проблеском шанса, но в последнее время пришлось научиться самодисциплине, и теперь контроль безотказно действовал всегда. «Я становлюсь похож на Снейпа. Хотя что в этом удивительного?»

Услышав доносящийся со стороны школы гомон, оповещающий об окончании обеда и о начале второй части учебного дня, Гарри поднялся и с удовольствием потянул мышцы. После нервной встряски есть не хотелось, а вот на зельеварение, которое значилось в расписании первым после обеда, хотелось. Домашнее задание было выполнено так, что Гарри чувствовал себя способным самостоятельно провести урок. Не впервой.

Укрывшийся за соседним деревом Северус Снейп, в отличие от него, совсем не чувствовал себя способным провести урок. И почти проклинал себя за то, что вздумал тащиться за Поттером. Уяснить происходящее ему хотелось, шпион треклятый.

***

Студенты выжидательно смотрели на Снейпа, на лицах то там то сям пробегали едва заметные отпечатки страха. Снейп улавливал их автоматически: похожее эхо страха пятнало лица Пожирателей, когда в зал входил Тёмный Лорд. Каждый раз Снейп ожидал сокрушительного поражения – и каждый раз Волдеморт благосклонно отпускал его. Гарри Поттер и в этом переплюнул Тёмного Лорда: разгром, учинённый им в его рациональной, эмоциональной и в прочих личностных составляющих, превосходил всякое воздействие главного тёмного мага столетия. Впервые за много лет преподавания Снейпу хотелось сбежать с собственного урока, чтобы разобраться в реальности, которая обрушила на него решительно непознаваемого Поттера, алогичные факты и… и концентрат красоты, вызывающий трепет, который невозможно было унять. Оглядев притихших студентов, Снейп не терпящим возражений приказом по организму распорядился отсечь мысли о Тёмном Лорде, об иррациональном Поттере и вообще обо всём, что не вписывалось в картину мира преподавателя в добропорядочной школе магических искусств. Позарез нужно было отключить эту часть сознания хотя бы до конца учебного дня.