Текст книги "Мечтать полезно (СИ)"

Автор книги: Tarriga

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)



========== Часть 1 ==========

Ветер мерно покачивал верхушки огромных старых деревьев. Неожиданно он утих, а потом медленно пополз от опушки в глубину леса, прокладывая себе ровную дорожку среди густых листьев. К середине леса он снова исчез – и вдруг всколыхнул деревья, окаймлявшие небольшую поляну. Тёмно-зелёные густые кроны встрепенулись и плотно сомкнулись над ней, пряча от взгляда ночного неба двух волшебников. Запретный лес имел привычку оберегать тайны директора «Хогвартса».

Серебристая мантия Дамблдора зашуршала, задевая мягкий подлесок.

– Ты считаешь, Яксли необходимо отправить в Азкабан?

– Считаю, – коротко подтвердил его собеседник глубоким баритоном.

– Многие Пожиратели смерти после победы признали силу Гарри Поттера и готовы перейти на нашу сторону. Ты им не веришь?

– Признать силу победителя после победы не составляет труда. Лояльности заслуживают те, кто признал её до победы.

Дамблдор коснулся старого дуба и некоторое время с интересом изучал его кору. Снейп с равнодушным видом стоял посреди поляны, заложив руки за спину и устремив непроницаемый взгляд в темноту.

– Гарри тоже так считает, – внезапно заявил Дамблдор, отходя от дуба.

Снейп резко повернулся к нему:

– Откуда вы знаете?

– Он сам об этом сказал во время нашей с ним беседы, – пожал плечами директор.

– Так и сказал?

– Ты обнаружил больше красноречия и конкретики, – усмехнулся Дамблдор. – Мальчик выразился более пространно, но суть его слов была такой же.

Снейп сделал пару шагов и снова взглянул на серебристую фигуру. Значит, Дамблдор тоже наблюдает за мальчишкой. С одной стороны, это успокаивало, а с другой – настораживало то, что он спокойно упоминает свои беседы с Поттером о тёмных магах.

– И что вы думаете по этому поводу?

– Думаю, что вы оба правы.

Дамблдор замолчал, перевернул носком сапога пару листьев и добавил:

– Но не совсем.

Нарисовав ногой неясную геометрическую фигуру, он посмотрел на нахмурившегося Снейпа:

– Но Яксли, безусловно, отправится в Азкабан, если тебя этот вопрос так беспокоит.

– Меня не этот вопрос беспокоит, Альбус. Меня беспокоит Поттер.

– Чем же?

– Альбус, вы прекрасно знаете.

Снейп прищурил глаза, встретив невозмутимый взгляд.

– Хорошо. Поттер проявляет нетипичное усердие в вопросах обучения. Поттер отдалился от друзей. Поттер часами пропадает в Выручай-комнате, и одному Мерлину известно, чем он там занимается. Поттер забросил свои глупые игры с метлой. Я мог бы ещё долго продолжать, но этого достаточно. Почему вы смеётесь?

Дамблдор действительно тихо смеялся, и опавшие листья, вторя смеху, весело плясали вокруг его ног.

– Тебя действительно это беспокоит, Северус?

– Альбус, я достаточно наблюдал за своими однокурсниками в прошлом и за учениками своего факультета в последние годы, чтобы совокупность этих признаков вызывала у меня беспокойство. На моей памяти все подростки, которые вдруг начинали серьёзно учиться, одновременно забрасывая бесполезные хобби и отдаляясь от тех, с кем находились в приятельских отношениях, становились пособниками Тёмного Лорда. И отсутствие Тёмного Лорда вовсе не означает, что тенденция не сохранится. Тёмная магия всегда была, есть и будет. И будут те, кого она привлечёт.

Дамблдор с интересом смотрел на Снейпа.

– Ты вправду считаешь, что причиной такого поведения может быть только увлечение тёмной магией, – он не спрашивал, а констатировал. – Если я тебе скажу, что есть и другие, ты мне не поверишь?

– Разумеется, не поверю, если вы не выразитесь конкретнее или не предоставите доказательства.

– Доказательства? – переспросил директор и вдруг резко повернулся на месте, а вокруг него в стремительной воронке заплясали листья и серебристая пыль. Спустя мгновение поляна снова замерла, а в руках у Дамблдора оказался тёмно-синий блестящий пятиугольник на массивной золотой цепи.

– Мыслеслух? – удивлённо спросил Снейп. – Я думал, они давным-давно уничтожены.

– То, что было уничтожено, всегда можно создать заново, – заметил Дамблдор, протягивая артефакт Снейпу.

– Зачем он мне?

– Послушай Гарри. Я ни в коем случае не преуменьшаю значимость и пользу твоего умения понимать тёмных магов и обнаруживать сложнейшие их замыслы, но твоё знакомство с образом мыслей светлой стороны катастрофически отстаёт от общего уровня твоей образованности. Не сочти за упрёк, но для человека с твоим интеллектом это досадный пробел. Тем более в мирное время.

С подчёркнуто скептичным выражением Снейп взял пятиугольник.

– Насколько я понимаю, вы сами его изготовили. Ожидать ли мне проявления особенностей, не свойственных этому типу магических приборов?

– Что ты, Северус, это самый обыкновенный, не слишком мощный мыслеслух. Действует в радиусе футов двадцати посредством зрительного контакта с объектом, включая односторонний. Я считаю, что, когда видишь человека, сосредоточение на его мыслях даёт больший эффект, потому что появляется возможность сопоставлять их с действиями. Требует стандартной ментальной концентрации. Не думаю, что у такого легилимента, как ты, возникнут затруднения с этим прибором.

Снейп посмотрел на директора с подозрением. Его благодушие настораживало. Снейпа настораживало всякое благодушие в поведении сильных волшебников, а этот образец проявлял его с завидной регулярностью по поводу и без.

– Желаю удачи, – безмятежно обронил Дамблдор, отошёл на несколько шагов, легко повернулся на носке и исчез в знакомой воронке серебристой пыли.

Снейп перевёл полный сомнения взгляд на магический прибор. Дамблдор плохих советов не давал. Но следование его рекомендациям неизменно приводило к странным результатам, которые нельзя было назвать отрицательными, но и расценивать их как положительные Снейп не торопился.

Тяжёлая цепь опустилась в карман мантии. Спустя несколько секунд чёрная тень, в которой с трудом угадывался бывший профессор зельеварения, ныне преподаватель по защите от тёмных искусств Северус Снейп, тоже незаметно исчезла с поляны.

Кроны деревьев над поляной разомкнулись, открывая фиолетовое звёздное небо.

***

На завтрак Северус Снейп пришёл в мрачном расположении духа. Объяснялось это просто: по дороге из подземелий он воспользовался мыслеслухом и полностью утвердился в давно сложившемся мнении о том, что интеллектуальная эволюция студентов «Хогвартса» шагнула чуть дальше уровня флоббер-червей и застопорилась. Теодор Нотт соображал, как объяснить невыполненное домашнее задание – и кому! – самому Снейпу. Изобрёл бы он стоящее оправдание – ладно: солидно обосновать безделье сложнее, чем выучить пару заклинаний. Но фантазии Нотта хватило только на якобы наложенный на него Диссипатион. Пэнси Паркинсон прикидывала, стоит ли продолжать тесное общение с Драко Малфоем, счета чьего отца были арестованы, но продолжали существовать как явление, или обратить внимание на менее внушительные, зато находящиеся в свободном доступе счета семьи Забини. Но даже на фоне тоскливой интеллектуальной картины, вырисовавшейся в подземельях, мысли Лаванды Браун ввергали в глубокое уныние.

Входя в Большой зал, Снейп как раз предавался скорби по канувшему во времена Основателей высокому коэффициенту интеллекта молодых волшебников, когда увидел основную причину всего и всея пакостного, что происходило в «Хогвартсе», – Золотое трио. Точнее, дуэт, поскольку главный виновник всех скверных происшествий со Снейпом отсутствовал. Последнее привычно наталкивало на мысль, что Снейпа снова ждёт скверное происшествие. Он подступил ближе: в головах участников дуэта могла содержаться информация о местонахождении Поттера в тот момент, когда ему полагалось поглощать овсянку в Большом зале.

Рон Уизли мчался над квиддичным полем, издавая победные возгласы. Лавиной эмоций гнали его вперёд трибуны, ликование било его, словно ветер – парусный корабль, и его метла неслась всё быстрее и быстрее, девушки кричали громче и громче, можно было даже подхватить одну из них, усадить рядом с собой на метлу, и весь кипящий восторгом стадион завидовал лучшему вратарю года, обнимавшему самую красивую ведьму по версии «Ведьмополитена».

Снейп пришёл к неутешительному выводу: Рональд Уизли и Лаванда Браун читали один и тот же журнал.

Он отражает восемнадцать бросков в кольца подряд и побеждает Дина Томаса, который тоже подавал свою кандидатуру на место вратаря, но отбил всего два мяча. Рональд Уизли становится вратарём команды Гриффиндора, и остальным факультетам теперь на соревнованиях не поздоровится.

Местопребывание Гарри Поттера бесспорно не интересовало сейчас Уизли. Снейп недобрым словом помянул Дамблдора: пытка мыслями Поттера обещала быть куда изощрённее, чем казалось изначально. Что хорошего может быть в голове мальчишки, чей лучший друг думает вот так?.. Снейп критически поджал губы и скользнул в мозг Грейнджер.

Теоретически медионит может стать блокирующим средством…

Неожиданность направления мыслей Грейнджер поразила настолько, что на секунду Снейп опешил. Студент размышляет за завтраком о зельеварении! Он почти готов был простить Грейнджер принадлежность к Гриффиндору.

Хотя не выйдет, жимолость вступит в реакцию с медионититом. Зато выйдет сильный яд. Кстати говоря. Почему бы в итоге не получиться яду? Но каким же образом использовать медионит, чтобы не выделился медионитит?

«Ус грейки», – мгновенно ответил Снейп своей голове, вернее голове Грейнджер, хоть она и не могла услышать ответ.

Ус грейки! – одновременно мысленно воскликнула Грейнджер.

Торжествующе улыбнувшись, она деловито принялась накладывать в тарелку кашу. «А про Поттера так ничего и не подумала», – посетовал Снейп, но огорчения не чувствовал. Он прекрасно понимал прелесть размышлений о блокировке медионитита за завтраком и был уверен, что в такой ситуации тоже не думал бы о Поттере.

Но о нём можно было уже не думать. Подозрительный победитель Лордства появился в дверях Большого зала, на мгновение замер, невидящим взглядом вперившись в стену, затем медленно дошёл до скамейки и плюхнулся на её край. Вид у героя был хмурый, в голове явно происходили сложные процессы. Снейп с сожалением оторвался от головы Грейнджер (ему было интересно, что она задумала готовить на медионите) и переключился на Поттера.

…и кости дракона, вполне сочетающиеся с рододендроном, останутся катализатором. Тогда я не могу понять, почему нужна фиалка, если она придаёт горький вкус, а рододендрон – нет.

Снейп растерялся. Он ведь отсёк мысли Грейнджер. Да и не может Грейнджер думать головой Поттера. А в мозгу однозначно звучала голова Поттера – такое ни с чем не спутаешь. Но не думал же Поттер о приготовлении Эманджиловой настойки!

Нет, что-то тут не так, – вторила Снейпу голова Поттера.

Её владелец полез в сумку, извлёк оттуда книгу, ловким движением открыл её сразу в нужном месте и уставился туда. Снейп осторожно подобрался ближе: зрение не функционировало на таком расстоянии, на каком действовал мыслеслух. Но «Расширенный курс зельеварения. Седьмой том» он узнал с нескольких ярдов.

Регенератор. Антисептик. Релаксант. Антиоксидант. Ну правильно всё, ну чем он отличается от фиалки – да ничем! По крайней мере, в Эманджиловой настойке ничем…

Снейп покинул голову Поттера и решительно направился к преподавательскому столу. Факт раздумий гриффиндорского героя о приготовлении Эманджиловой настойки за завтраком требовал осмысления. Слизнорт продолжал нахваливать мальчишку, но Снейп полагал, что виной тому не успеваемость Поттера по предмету, а успехи на поприще войны и вытекающие из них последствия в виде пожизненной славы. Такую конфетку Гораций не упустил бы, даже если бы она взрывала котлы на каждом занятии. Хотя Уизли Слизнорт не жаловал и его успехами не восторгался, а ведь Уизли с точки зрения Слизнорта – тоже лакомый кусочек. Неужели Поттер действительно чему-то научился и варит без учебника Принца-полукровки приличные зелья? Всё естество Снейпа противилось такой гипотезе, но размышления Поттера о рододендронах требовали с собой считаться. Тот ведь был совершенно прав: рододендрон действительно заменяет в Эманджиловой настойке фиалку и придаёт напитку приятный сладковатый вкус, который, будем справедливы, гораздо больше подходит для тонизирующего средства, чем горько-кислый привкус, которым грешит фиалка.

Но Поттер ведь!

Этот инцидент требовал расследования. Снейп повернулся к коллеге, который с довольным видом принимался за плотный завтрак.

– Гораций…

***

– Гарри! Гарри, подожди!

– Гермиона?

– Гарри, я вчера взяла-таки ту книгу! Помнишь? «Наитемнейшие виды заклинательной магии»! Полчаса спорила с мадам Пинс, но она в итоге сдалась.

– Зачем? Я бы её взял без получасовых споров, мне же самые тёмные книги выдают безоговорочно. Даже не знаю, благодарить Дамблдора за это или всё-таки мадам Пинс.

– Ты застрял в читальном зале, а мне хотелось спокойно почитать её в постели. Собственно, я хотела сказать, что она у меня, если что. Ты же хотел прочитать её.

– Да, и хочу, но мне не к спеху. Читай, у меня ещё «Темномагические артефакты» не дочитаны, а про кипу зелий вообще молчу.

– Слушай, я же тогда, когда ты уснул на свитках в гостиной, листала одну… «Античные яды», если не ошибаюсь. Это ведь ужас.

– Ужас.

– Ты действительно хорошо понимаешь всё, что там описано?

– Не то чтобы хорошо, но понимаю.

– С ума сойти, Гарри, даже я не представляю, как это всё и зачем…

– Я же тебе уже объяснял зачем.

– Ох, Гарри…

– Я понимаю, что у тебя по этому поводу нет слов. Но что есть, то есть.

– Ох…

– Ты на нумерологию идёшь или к Рону ещё заходить будешь?

– Иду, Рон трансфигурацию делает.

– До сих пор?

– До сих пор, увы.

– Кошмар, неужели я выглядел так же, как он сейчас? Выглядел, да, не отвечай. Ты образец ангельского терпения, – Поттер мгновение помолчал. – И такого же понимания. Боюсь представить, что было бы, расскажи я это всё Рону. Он на одни книжки по зельям косо смотрит.

– На них косо смотрит весь факультет, Гарри. Но рассказывать на твоём месте я бы тоже не стала. Кстати о зельях. Сегодня у нас их почему-то ведёт Снейп. Пожалуй, тебе стоит об этом узнать заранее.

– Что?!

– Именно то. Да не застывай ты так! Ничего страшного не случится, на защиту ты же ходишь как-то.

– Вот именно что «как-то».

– Да ладно тебе, ты вполне естественно себя там ведёшь. Гарри!

– Кто бы знал, чего мне это стоит.

– Я знаю. Догадываюсь, во всяком случае. Гарри, пойдём, мы сейчас на нумерологию опоздаем, если ты продолжишь стоять, как статуя Неподвижного Хранителя!

– Чего ему вздумалось?

– Откуда я знаю? За завтраком услышала…

Гарри Поттер и Гермиона Грейнджер исчезли за поворотом коридора, и их голоса окончательно стихли. Северус Снейп вышел из тёмной ниши, загадочно ухмыляясь. Весь его вид не предвещал ничего хорошего.

***

Появление Снейпа в кабинете зельеварения седьмой курс, за исключением двух человек, воспринял с недоумением. Все привыкли к добродушно вплывающему толстячку Слизнорту, вечно окружённому ореолом какой-нибудь золотистой дымки от зелья или влекущему за собой шлейф голубой пыльцы от редкого ингредиента. Слизнорт умел красиво обставить своё появление и знал, что это не просто создаёт ему репутацию, а на самом деле вдохновляет студентов, по крайней мере некоторых – тех, кто способен оценить красоту зельеварения. В их число точно входили Гарри Поттер и Гермиона Грейнджер. Слизнорта очень радовал этот факт, о чём неоднократно слышал в учительской Снейп.

Фирменный выход профессора Снейпа вдохновил Гарри Поттера не меньше. Дыхание перехватило, мышцы основательно тряхнуло, и он сосредоточился на том, чтобы утихомирить внутреннюю дрожь и не передать её появление внешне. Этот стандартный комплекс физических и психологических упражнений при появлении Снейпа в зоне видимости проделывался почти автоматически, но усилие всё равно требовалось приложить немалое. Он глубоко вдохнул, медленно выдохнул. Дрожь успокаивалась – жить было можно.

Гермиона поглядывала на друга сочувственно. Снейп поглядывал на него с ухмылкой.

– Профессора Слизнорта, как вы поняли, сегодня заменяю я.

– Почему, сэр? Профессор выглядел за завтраком здоровым.

– Мистер Малфой, некоторые люди могут отсутствовать на занятии не только ввиду нездоровья, а и по более веским причинам, которыми делиться со студентами, даже с победителями тёмных магов, – Снейп пронзил взглядом Поттера, подчеркнув словосочетание «тёмных магов», – они не будут.

Тот тоже уставился на Снейпа, и сказать с уверенностью, какая в его взгляде преобладала эмоция, было сложно.

– Сегодня вы будете варить Кипящую Кровь, – объявил Снейп.

По классу пронёсся тяжёлый общий вздох.

– Мистер Поттер, не расскажете ли вы нам об этом зелье?

– Непременно, профессор, – осклабился Поттер и, не успел Снейп должным образом отреагировать на дерзкий тон, продолжил: – Кипящая Кровь – одно из наиболее разрушительных зелий, классифицируется, естественно, как темномагическое и находится, что тоже естественно, под запретом. Небольшой дозы достаточно, чтобы у принявшего его человека температура крови начала повышаться до температуры кипения, разрушая стенки сосудов, а после – сжигая остальные внутренние органы. Кожу – тоже, – подумав, сказал Поттер. – Разумеется, это всё очень быстро приводит к смерти, – с иронией добавил он.

– Удивительный вывод, мистер Поттер. Ничего другого я от вас не ожидал: приправить определение из книги очевидным комментарием – верх сообразительности, – протянул Снейп, одновременно понимая, что Слизнорт мог не преувеличивать, когда рассуждал об успехах мальчишки. Поттер ответил так, словно прочитал весь «Расширенный курс». И то, что он без запинки рассказал о смертельном зелье, подтверждало неутешительные выводы о проявляющихся склонностях к тёмной магии. Понимая, что осадить героя в этих обстоятельствах будет нелегко, Снейп решил ударить в наиболее уязвимое место рецепта:

– Минимальная доза для достижения описанного эффекта?

– Пять капель на сто фунтов живого веса.

– Шесть капель, мистер Поттер. Минус десять баллов с Гриффиндора за неправильный ответ.

И тут Поттер широко улыбнулся:

– Но, профессор Снейп, вы ведь не можете не знать о том, что правило тысяча шестьсот двадцать седьмого года о распределении ядовитых веществ класса «А» по организму человека или животного уже неактуально. И что неоднократно высказывавшаяся теория о преобразовании совокупности таких веществ в более сильный яд была подтверждена учёными из Японии этим летом. Как же может быть шесть капель?

Воцарилась тишина – тревожная и плотная. Снейп безмолвно смотрел на Поттера. Он ошибся. Мальчишка ответил не как человек, прочитавший весь учебник. Он ответил как человек, исследующий свойства ядов. Это могло бы даже восхитить, если бы не пугало. Сильный, чего уж греха таить, волшебник, который настолько продвинулся в изучении тёмной магии! Здесь нужны были более серьёзные меры, чем чтение мыслей.

– Мистер Поттер, ваша информированность о моём багаже знаний поражает воображение. Раз уж вы проявили такие недюжинные способности в этом направлении, то, возможно, продолжите рассказывать присутствующим, о чём ещё я осведомлён? – процедил Снейп, подбираясь к гордо стоящему мальчишке и глядя на него в упор. Теперь точно нельзя дать ему понять, что он что-то из себя представляет.

Поттер даже не думал отводить взгляд.

Какая же ты сволочь, Снейп.

Снейп удовлетворённо кивнул.

– Что вы, профессор, ни в коем случае, разве мне дано постичь когда-нибудь известные вам тайны магии?

Поттер дерзил напропалую, и это тоже подтверждало подозрения. Чувствует себя небось обладателем особенного знания, недоступного большинству окружающих, а это рождает небывалое ощущение свободы – уж Снейпу ли не знать.

Красивая, великолепная, соблазнительная сволочь. Подойди ещё ближе, пожалуйста…

Снейп остановился, пытаясь понять, что бы это значило. Мысли Поттера устремились в странное русло. Сейчас он сообразит, что к чему, но сначала нужно ответить.

– Наконец-то вы, Поттер, хоть немного приблизились к пониманию магии и самого себя. Сдерживайте в таком случае порывы рассказать профессорам о том, чем они руководствуются в своих соображениях и по какой причине считают ваши ответы неправильными. Впрочем, вероятно, ваше эмоциональное развитие ещё не достигло того уровня, на котором это возможно сделать.

Снейп с удовлетворением заметил, как тяжело дышит, явно сдерживаясь, Поттер, и подступил ещё ближе, практически нависая над мальчишкой.

– Ещё минус пятнадцать баллов с Гриффиндора за дерзость преподавателю.

Сейчас зарвавшийся герой должен в красках представлять, что сделает со злобным профессором. Отличный шанс понять, что в его голове происходит на самом деле. Снейп нырнул в мозг мальчишки – и…

Возбуждённый стон и тяжёлое дыхание разнеслись по классу, и невозможно было понять, кому они принадлежали – Поттеру или Снейпу. Поттеру – или тому Снейпу, который с силой, без всякой осторожности трахал мальчишку, собственнически сминая покрасневшие ягодицы. Мокрый, разгорячённый Поттер, подаваясь ему навстречу, почти сполз с парты и не падал только потому, что хватался за её края взмокшими ладонями…

Снейп мгновенно убрался из головы Поттера и уставился на него растерянно и почти беспомощно. Он ожидал увидеть что угодно. Решительно всё. Ничем, ни одним темномагическим ритуалом нельзя было его удивить. Но… Мозг отказывался воспринимать такую фантазию. Фантазию ли? Проще было поверить в то, что Поттер догадался о мыслеслухе, пусть такая догадливость граничила с гениальностью, чем в то, что это его фантазия.

Полный наслаждения стон; стискивающий губы Снейп, который в предоргазменных метаниях беспорядочно мял тело Поттера; ладони, прижимающие обессиленные руки мальчишки к парте…

Снейп судорожно убрал ладонь с парты, на которую опирался, – с парты, за которой сидел Поттер – и о которую тёрся грудью в своём воображении. И смотрел, смотрел на Поттера, смотрел в зелёные глаза, которые пылали так же, как образы в голове…

– Моё эмоциональное развитие, сэр, достигло того уровня, на котором становится понятно, что если профессора так любят рассказывать мне о моих мыслях и моём состоянии, то, значит, это правильно, поэтому с них нужно брать пример.

Голос Поттера вывел его из прострации. Снейп заставил себя переместиться за преподавательский стол: требовалось сесть, подумать, убраться подальше от горящих желанием глаз. Наверняка все удивились тому, что он спустил мальчишке последнюю реплику, но сейчас было не до реплики.

– У вас час двадцать. Приступайте к зелью.

Приходилось признать, что он, прекрасный шпион, со своими догадками потерпел сокрушительное поражение. Жаль, что нельзя снять голову и встряхнуть её, чтобы восприятие пришло в норму и объяснило, что всё это значит. Воспринимать такую действительность нужно было иначе, но как – Снейп не понимал. Он многое отдал бы за возможность увидеть цепочку причинно-следственных связей в голове Поттера. Он обязан был восстановить эту цепочку, потому что ненавидел чувствовать себя растерянным, дураком, ненавидел ничего не понимать, а сейчас все три ощущения обрушились на него разом. Нужно было исходить из того, что увиденное – не настоящая фантазия Поттера. Снейп повертел в уме картинку и так и этак. Ни к одному из имеющихся образов Поттера в качестве правды она не подходила. Если что-то не соответствует стройной, неоднократно подтверждённой теории, то «что-то» нужно рассмотреть с другой стороны. С другой стороны виделся только один вариант – чистейшее издевательство. Но как? Вероятность того, что Поттеру стало известно о мыслеслухе, Снейп отбросил как ничтожную. Никакие выкрутасы не могли помочь мальчишке узнать об артефакте. Он вспомнил вызывающий тон Поттера и почувствовал слабое облегчение: тот не мог обладать выдержкой, достаточной для того, чтобы дерзить профессору, одновременно желая его; будь его желание правдой, он вёл бы себя иначе. Снейп расслабился – и удивился тому, как пылкая выдумка Поттера, оказывается, его напрягла.

Поттер мог представлять интимную близость с преподавателем для придания себе смелости.

Это было такое простое и рациональное объяснение. Оно, понятное и закономерное, целиком вписывалось в характер Поттера, и Снейп тихо выдохнул. Потом усмехнулся попытке расценить увиденное как правду. Поттер, желающий Снейпа! Нет, мир стоит на месте, логика в нём существует, следовательно, ничего иррационального происходить не должно. Странно только, что Поттер был снизу. Логичнее было бы представлять снизу именно Снейпа. Но кто знает о сексуальных предпочтениях победителя Лордства?

Кстати, забавно: Поттер – с мужчинами. Впрочем, с мелкой Уизли они смотрелись не очень, Поттеру требовался кто-то более сильный и значимый. Грейнджер подошла бы, но теперь понятно, почему Грейнджер – «просто подруга».

Снейп бросил взгляд на стоявших рядом Поттера и Грейнджер. Синхронно они высыпали в котлы отмеренное количество измельчённого шалфея, синхронно из котлов поднялось одинаковое облако оранжевого пара, синхронно они взяли серебряные ложки – залюбоваться можно, если не знать, кто это всё делает. Синхронно они десять раз помешали зелье по часовой стрелке, синхронно… Нет, Поттер, как обычно, нарушил красоту момента и неожиданно бросил в котёл – Снейп не поверил своим глазам – крупицу меди. Облако оранжевого пара стало ярче, сочнее, красочнее. В этот миг у Снейпа мелькнула мысль, что Поттер на самом деле изучает яды. Отыскать сведения о применении меди в этом зелье, конечно, можно было, но пришлось бы изучить немалое количество источников. Хотя книги, о которых Поттер и Грейнджер говорили в коридоре, указывали на то, что именно немалое количество источников эти двое и изучали. Снейп напрягся. Неужели Грейнджер тоже ударилась в тёмную магию? Тогда стало бы понятно, почему они решили не посвящать Уизли. Но, если они объединятся, магическому миру не поздоровится – и это мягко сказано. Тёмный Лорд, хоть наверняка умел варить Кипящую Кровь, явно проигрывал объединению Поттер-Грейнджер. Он и одному Поттеру проигрывал. «И проиграл», – поправил себя Снейп, глядя на него. Поттер сосредоточенно наблюдал за происходящим в котле. Вряд ли он сейчас думает о сношении со Снейпом. И Снейп, решившись (позор, ему теперь приходится «решаться», нужно это исправлять), скользнул в его мысли.

Добавить иглу карапсиса или не добавить? С одной стороны, зелье и так лучше того, что должно было выйти по учебнику, с другой – почему бы его не сделать ещё лучше? К тому же убрать резкий запах из такого зелья вполне полезно, если рассматривать его с практической точки зрения. Думай, Поттер, две минуты! Если добавить, Снейп придерётся к тому, что я не следовал рецепту из книги и своевольничал. Но я и так посвоевольничал с медью, поэтому он всё равно придерётся. Ой, Поттер, не будь идиотом, Снейп в первую очередь – преподаватель, и преподаватель прекрасный, искренне обожающий свой предмет. Сколько бы он ни придирался, ему не может не быть приятно, что студент сварил зелье лучше, чем должен бы.

Игла карапсиса опустилась в котёл. Поттер кивнул. Зелье было готово. Он потянулся к колбам.

Оно идеально. Оно вправду идеально. Невероятный цвет, полное отсутствие запаха. И если знать, что может сотворить эта смесь, трудно не восхититься.

Взял черпак и неожиданно мягким движением принялся наливать зелье в поблёскивающую стеклянную колбу.

Ладно, пусть я восторженный идиот, который понял эту красоту недавно и до сих пор не может прийти в себя, но у тебя бы не горели так глаза, когда ты рассказывал о зельеварении. Жаль, что я тогда не оценил этот огонь. Варить для тебя – для одного тебя, твоей оценки, пусть даже мысленной – прекрасно. Я знаю, Снейп, что тебе понравится. Знаю.

Поттер закупорил колбу и с лёгкой улыбкой взглянул через неё на свет. Грейнджер тоже закупорила колбу и с похожей улыбкой смотрела на Поттера, любующегося результатом своих трудов. Поттер поймал её взгляд, улыбнулся, и они вдвоём направились к преподавательскому столу. Снейп стиснул зубы и приложил максимум усилий для того, чтобы принять равнодушный вид. Обычно прожигать недовольным взглядом подходящих к столу гриффиндорцев было куда проще. Поттер и Грейнджер молча положили свои колбы на стол, развернулись и отправились собирать вещи. Снейп бросил мимолётный взгляд на колбы. Зелье Поттера имело более насыщенный оттенок, который был едва заметен, но говорил о многом. Очень о многом.

Следом на стол легли ещё девять колб. В одной из них было разрежённое ярко-красное зелье, в двух – тёмно-розовое (опять бросили слишком много неогонового порошка), а в остальных была бесполезная жидкость разных цветов.

Студенты навели порядок на рабочих местах и один за другим исчезли из кабинета.

Снейп проводил взглядом захлопнувшуюся за последним из них дверь и подпёр напряжённой ладонью лоб, не отводя взгляда от ровного ряда разноцветных ёмкостей. Потом взял колбу наиболее интенсивного тёмно-красного цвета и тоже взглянул через неё на свет. Зелье искрилось рубиновым оттенком – спокойная, с виду безобидная жидкость, обладающая ужасающим воздействием на живой организм.

– Да, Поттер. Мне нравится. Пугает – но нравится.

***

Во время ужина место Снейпа за преподавательским столом пустовало. Профессор Спраут спросила у Макгонагалл, уж не заболел ли Снейп. Профессор Макгонагалл презрительно фыркнула и сказала, что он наверняка «здоров как фестрал». Профессор Синистра усмехнулась и добавила, что «этот фестрал болеть не умеет в принципе». Профессор Флитвик поддержал коллег, сообщив, что Снейп явно не болен, поскольку иначе был бы ещё более невыносим, чем обычно. И что он, наоборот, подозрительно добродушен сегодня, потому что после трёх уроков защиты Рэйвенкло лишился всего двадцати баллов, а Снейп, по словам рэйвенкловцев, был «каким-то рассеянным». Профессор Хагрид бурно выразил удивление этим обстоятельством, опрокинув на стол добрые полведра компота. Наконец появился профессор Слизнорт и сообщил, что профессор Снейп пожелал сегодня провести урок зельеварения у седьмого курса, обещал озадачить студентов чрезвычайно сложным зельем и сейчас, скорее всего, разбирается с последствиями. Профессор Дамблдор ухмыльнулся в бороду и ничего не сказал, только метнул взгляд на витающего в облаках за гриффиндорским столом Гарри Поттера.

Профессор Слизнорт был совершенно прав: Снейп разбирался с последствиями своего урока у седьмого курса.

Когда он шёл на вызов Волдеморта, то знал, чего можно ожидать – Круциатуса или Авады, а всё остальное расценивалось как не заслуживающие внимания мелочи, побочный эффект шпионской деятельности. Даже Круциатус под конец потерял в его представлении былую мощь. А чего ждать от головы Поттера, Снейп теперь не знал. Он правдоподобно объяснил себе картины сексуального характера, к ним теперь претензий не имелось – почти не имелось. «Почти» было незначительным, но теребило знатно, поскольку вызвано было мыслями, рационального объяснения которым найти не получалось, – рассуждениями Поттера о красоте зельеварения и о восприятии зельеварения Снейпом. Поттер нагло, в истинно поттеровской манере влез в его потайные эмоции, бесцеремонно объявился среди единственной допустимой любви – любви к зельям – и вытащил это всё наружу. Беззастенчиво объявил, что чувствует то же самое, – так объявил, что назвать это издевательством, насмешкой или даже маловероятным подражанием Снейп не мог. Слишком уж правильно Поттер ощущал его – его! – эмоции, слишком хорошо понял реакцию на идеальное зелье – каким бы запрещённым оно ни было и кто бы его ни сварил. Слишком точно угадал даже повод для придирок – это ни в какие ворота не лезло! Но ещё больше не лезло в ворота и вообще в концепцию существования Снейпа то, что Поттер не только беззлобно, а и с явной нежностью (какой ещё нежностью, не смеши, Северус) назвал его «прекрасным преподавателем». Без намёка на иронию и издёвку, вообще без какого бы то ни было понятного намёка. Нет, Снейп определённо не знал, что ещё может выкинуть Поттер в своей голове.