Текст книги "С каждым днем сильнее (ЛП)"

Автор книги: - Талия

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)

Через три или четыре месяца с нашего первого свидания Томми пригласил меня провести выходные вместе с ним в Майами. Я согласилась, потому что ко всему прочему Эмилио и Глория хотели, чтобы мы приехали к ним на ужин. Как и ожидалось, мы отлично, по-семейному, провели время и неплохо развлеклись. Тогда вечером мы много смеялись. Чета Эстефан была счастлива тем, что их роль свахи-Купидона удалась, и все получилось. Они радовались прежде всего потому, что когда сказали Томми о том, что я была актрисой и певицей, он почти что плюнул на наше свидание в ресторане, едва не оставив меня в дураках. Всего несколько лет назад он расстался, а затем и официально развелся с Мэрайей Кэри, и теперь меньше всего хотел связываться с другой певицей, а уж с актрисой и подавно. [прим: Мэрайа Кэри – американская певица и актриса. Обладательница 5 премий Грэмми] Тем более с той, которая говорила на другом языке, а не на его. Но, мы с Томми были созданы друг для друга, так было предназначено судьбой, и это было неизбежно.

По правде говоря, я была рада узнать, что он был мужем Мэрайи Кэри, потому что понятия не имела, с кем он был до меня. Теперь я это знала. К тому же я всегда восхищалась Мэрайей как певицей. Мне очень нравилась ее музыка. Она была первопроходцем, показавшим разнообразную манеру пения, особенно в балладах с ее превосходной, уникальной, характерной только для нее, тональностью. Что и говорить, немудрено, что при ее таланте она добилась такой известности. На пользу пошло и то, что Томми Моттола был ее менеджером и президентом звукозаписывающей кампании. Я думала тогда, и продолжаю думать теперь, что талант этой женщины достоин восхищения. Когда у нас с Томми родилась дочка Сабрина, я получила от нее роскошный букет. Это была огромная и очень красивая цветочная композиция.

В самом начале наших отношений меня слегка волновали разговоры о Томми, несущиеся со всех сторон. О нем говорили, что он был злодеем, который держал свою жену в хрустальной клетке. Это полнейший бред, и большей чуши я не знаю. Его рисовали этаким пиратом “Черной бородой”⁵², ужасным чудовищем из страшных сказок, который запирал женщин в самой высокой башне замка... [прим: Черная борода – английский пират, наводивший на всех ужас и презиравший женщин, занимался разбоем в Карибском море в 1716-1718гг. После своей смерти стал персонажем легенд и сказок.] Но я понимала, что все это не могло быть правдой, потому что человек, которого я знала, был вовсе не таким, наоборот, Томми был и остается очень благородным и достойным мужчиной с большой буквы, в полном смысле этого слова. Для меня он всегда был самым любящим, нежным и заботливым мужем.

Полтора года, пока шли съемки “Росалинды”, мы с Томми продолжали переписываться, посылали друг другу фотографии, снятые дома и на работе. Мы словно узнавали друг друга, в то же время находясь друг от друга вдалеке. Я писала ему: “Смотри, вот это моя гримерка, а это костюмерная. А вот на этой фотографии я снялась в перерыве между съемками, это мои товарищи по работе...” Или посылала домашние фотографии: “ Это моя спальня, посмотри, вот мой баловень – плюшевый мишка, а вот это то, что мы едим в Мексике...” и я описывала ему то, что было в холодильнике или то, что готовили у меня дома. Точно так же я узнавала Томми с помощью тех фотографий, что он присылал мне: “ Это мой офис; это то, что я вижу каждое утро из своего окна; это моя спальня; это моя машина...” Так фотография за фотографией, письмо за письмом мы поддерживали вспыхнувший огонек нашей любви, пока я заканчивала сниматься в сериале.

После нашей первой встречи с семьей Эстефан в Майами, мы решили, что было бы замечательно и дальше продолжать встречаться там по выходным. Эта идея пришлась мне по душе, потому что наша любовь росла день ото дня, и нам было просто необходимо видеть друг друга. Я поговорила с продюсерами сериала и сказала, что могла бы приходить на съемки гораздо раньше, если они будут отпускать меня по пятницам с полудня. Все уже знали, что я работаю, как заведенная. Задавшись целью, я могла за один рабочий день отснять до двадцати эпизодов, поэтому продюсеры согласились, не переставая инструктировать меня о моих обязанностях: “Значит так, ты прилетаешь в Мексику самым первым утренним рейсом и – прямиком на съемочную площадку, мы будем ждать тебя там”. Никаких проблем – так что с “Телевисы” я сразу ехала в аэропорт. Три часа полета, и ровно столько же времени из Нью-Йорка до Майами летел Томми. Каждую пятницу я прямо в гриме и с прической Росалинды садилась в самолет, тут же засыпала от хронической усталости и спала всю дорогу. Я просила стюардессу разбудить меня за полчаса до приземления, направлялась в туалет, где умывалась холодной водой и переодевалась. Потом я спускалась из самолета, и меня уже ждала машина, которая везла меня прямо в ресторан, где с мартини в руках меня поджидал мой любимый магнат.

Так мы провели наш первый романтичный год ухаживания, наш конфетно-букетный период.

Когда съемки “Росалинды” закончилась, мы были счастливы оттого, что могли больше времени проводить вместе, наслаждаясь обществом друг друга. Томми пригласил меня провести лето вместе с ним в Хэмптоне, у него дома. Не мешкая, я приехала к нему с дюжиной чемоданов и своей собачкой... Я уподобилась радиостанции, которую слушают в Мексике “Согласившаяся... она пришла, чтобы остаться”, я приехала как гость и больше никогда не вернулась в Мексику. [прим: “Музыка, которая пришла, чтобы остаться” – одна из передач мексиканской радиостанции на волне 6.20AM, на которой звучат лучшие мировые инструментальные композиции, и здесь Талия с юмором обыгрывает ситуацию] На самом деле я нуждалась в длительном отдыхе. Врач говорил, что мне нужно отдохнуть от огромного воза работы, который я тащила на себе последние пятнадцать лет. Самолет за самолетом, сериал за сериалом, концерт за концертом – я работала на износ. Физическая и эмоциональная усталость разрушали тело, и мне нужно было восстановиться. Мне поставили диагноз: сильное переутомление, недостаток солнечного света и крайнее истощение. На основании этого для начала мне посоветовали с годик отдохнуть, хотя, кто знает, восстановлюсь ли я полностью за это время, поскольку была вымотана до предела. Мне выписали рецепт: лето в бикини у бассейна, коктейли “маргарита”, солнцезащитные очки и музычка... Ну как тут не восстановиться!

Так и вышло, что в это лето мы с Томми очень сильно полюбили друг друга. Чем больше времени мы проводили вместе, тем больше нравились друг другу, а чем больше нравились, тем сильнее любили. В конце лета Томми спросил меня: “Почему бы тебе не жить здесь? Почему бы не остаться в моем доме навсегда? Я хочу, чтобы мы жили вместе”. Я объяснила ему, что пообещала маме уйти из моего белого дома только для того, чтобы выйти замуж, как мои остальные сестры... такова традиция мексиканских семей. Я описала Томми все беды, через которые прошла из-за любви, рассказала, что как бы ни возлагала надежды на свои мечты, всякий раз, делая ставку на любовь, я проигрывала. Я раскрыла Томми свой самый глубинный, потаенный страх, и он терпеливо, с большой любовью согрел и поддержал меня, убедив в том, что мысль о свадьбе была замечательной. На самом деле я избегала идей о замужестве, я наслаждалась своей свободой и славой. Для того чтобы сделать этот шаг и согласиться на брак, мне нужна была полная уверенность в том, что я не стану снова сожалеть об этом. Но, Томми знал, что мне сказать для придачи сил, он как будто знал меня всегда и заставил принять решение по этому вопросу.

– Прыгай... я подхвачу тебя. Мои объятия всегда будут открыты, чтобы помочь тебе и поддержать тебя. Я всегда подставлю руки, чтобы поймать тебя. Не бойся... Что бы ни было, я здесь. Откуда бы ты не прыгнула, я удержу тебя... Я не оставлю тебя одну, я всегда буду здесь, чтобы помочь тебе, – сказал он мне, а затем продолжил, – но я хочу того же для себя. Я хочу чувствовать, что могу опереться на тебя... Хочешь прыгнуть со мной?

Я почувствовала его поддержку, его крепкое плечо, силу его любви ко мне. Наконец-то я смогла выбросить свои страхи и ответила: “Почему бы нет?”

Начиная с этого момента, моя жизнь полностью изменилась. Хотя теперь у меня было право въехать в Штаты на законном основании, мне было очень больно оставить свою родную страну позади, полагаю, так же больно, как и любому эмигранту. Я не только начала испытывать на собственной шкуре, что значит жить самостоятельно, без мамы, я стала чувствовать себя ссыльной, находящейся в изгнании. Я уверена, что множество людей согласятся со мной, сказав, что тоска по родине – это самое сильное чувство, которое мы способны испытывать. Ностальгия похожа на то, что из тебя с корнями вырвали часть тебя самого, кусок твоей души, оставив пустоту, которую ничем невозможно заполнить. Это пустота твоей родной земли, видевшей твое появление на свет, земли, которая помогла тебе вырасти и наполнила собой. Это чувство пустоты будет со мной всегда... до конца моей жизни, нравится мне это или нет.

Мексиканка в Нью-Йорке

Самое сложное в желании быть независимой – это начать становиться независимой. В свои двадцать восемь лет, со своей жизнью, уложенной в дюжину чемоданов, с моей мальтийской болонкой, полная грез, страхов и надежд, я оставила Мехико, чтобы отправиться на улицы Манхеттена. Я хотела прожить свою собственную волшебную сказку. Наконец, я встретила мужчину своей мечты, принца на белом коне. Все, что происходило вокруг меня, было прекрасным и безумно романтичным. Наконец-то я стояла на пороге любви. Но, когда я поведала маме о своих чудесных планах, я не рассчитывала, что она так все воспримет. Возможно, именно теперь впервые в своей жизни она испытывала синдром “опустевшего гнезда”. Она не пережила это чувство, когда мои сестры выходили замуж и разъезжались по своим домам, потому что с ней всегда кто-то был, и, конечно, этим кем-то была я. Однако, на этот раз я последней покидала дом, нарушив традиции. Я уехала жить со своим возлюбленным, не выйдя замуж. Мама была потрясена моим поступком. Я на тысячу осколков разбила ее мечту – увидеть, как ее последняя дочка, ее малышка, покидает дом в белом свадебном наряде, как остальные ее сестры.

В своем родном городе я жила в окружении людей, которых любила, а теперь я впервые начала делить свою повседневную жизнь с мужчиной, переехав в большую квартиру на 35-м этаже манхеттенского здания, похожую на парящую в воздухе стеклянную коробку. В ней повсюду были огромные окна, чтобы можно было любоваться потрясающе красивым городом. Но, несмотря на все, что могла предложить мне моя новая жизнь, я очень скучала по своей непринужденной, комфортной жизни в Мексике в сопровождении любящих меня людей. Переселившись в Нью-Йорк, я почувствовала, будто оставила позади себя часть своей души. Мне пришлось уехать из моего Мехико, уютного местечка, где у меня было всё, чтобы прибыть в Нью-Йорк, где я была просто еще одной эмигранткой, живущей вдали от родной земли. Это был поворот на 180 градусов.

Я не в первый раз жила в Соединенных Штатах. Когда мне было только двадцать лет, я купила особняк в Бел-Эйр, районе Лос-Анджелеса, штат Калифорния, и “Роллс-Ройс” с откидным верхом. Я чувствовала, что уже добилась известной американской мечты. Но на деле все оказалось по-другому. В Лос-Анджелесе не имело значения, где я останавливалась, все меня знали. Там я чувствовала себя как дома, начиная от именитых ресторанов Беверли Хиллс и Родео Драйв до самых маленьких мексиканских закусочных, где продавали тако и тамале. Сюда мы с друзьями приходили поесть, и все мексиканцы, мои соотечественники, выходили из кухни поздороваться со мной. Лос-Анджелес не имел ничего общего с Нью-Йорком. Нью-Йорк – это асфальтовые джунгли, где конкуренция огромна. Как сказал Фрэнк Синатра: “Если ты добился чего-то в Нью-Йорке, то добьешься этого, где захочешь”.

Перемены произошли не только в географическом, но и в социальном плане. Так, от жизни Талии я перешла к жизни супруги Томми Моттолы; если раньше все внимание и все взгляды были прикованы только ко мне, теперь мне приходилось делить их вместе с мужем. И более того, в Нью-Йорке Томми был королем, а я стала королевой, не имеющей собственного лица.

Я сопровождала Томми на благотворительные мероприятия, где для всех я была незнакомкой, о которой никто ничего не знал. Я садилась на отведенное нам место за столом, и на меня градом сыпались очевидные вопросы: “¿Как дела? Кто ты? Чем занимаешься?” Тогда мне снова и снова приходилось объяснять, кем я была, чем занималась, откуда приехала... Я никогда не отвечала на подобные вопросы ни в Мексике, ни в других странах, где меня знали, и знали наизусть мою жизнь. Перемена была ужасной, это было безумие. Тот период моей жизни был возбуждающим, но вместе с тем и очень трудным.

Перемена была слишком резкой – от суетливой, беспокойной жизни с расписанием без выходных я перешла к размеренной и одновременно душеспасительной жизни, в которой практически не было контрактов и разъездов. Впервые за многие годы мне было позволено остановиться, прервать бесконечные поездки и обрести отдых и спокойствие, которые я так жаждала в глубине своей души. Они были необходимы и телу моему, и разуму.

Одно дело провести отпуск в Нью-Йорке и совершенно другое – жить там. Когда Томми уходил на работу, я обегáла все, что могла в этом космополитическом городе. Мне хотелось побывать во всех музеях, я могла ходить по выставочным залам и восхищаться историческими и археологическами коллекциями и искусством. Скульптурами, картинами, галереями... Я ходила туда снова и снова. Я бродила по улицам, жуя горячий крендель, или вставала в очередь в закусочную “Грейс-папайа”, чтобы перекусить хот-догом с квашеной капустой и выпить коктейль из папайи. Никогда прежде я так не наслаждалась. Нечего и говорить, я садилась на скамейку в Центральном парке и смотрела на прогуливающихся людей. Они были самых разных возрастов и носили одежду разных стилей – кто-то приглушенных тонов, а кто-то, наоборот, блестящую. Одни из них гуляли с собаками, другие катались на велосипедах и роликовых коньках, иные уткнулись в айпады... Какое отличие – в первый раз я могла наслаждаться подобными моментами и быть просто одной из многих. Это были мои мгновения и мое решение... Наконец-то у меня было время и место, чтобы побыть просто собой.

Самые первые месяцы в Нью-Йорке были полны преобразований, и моя жизнь менялась, как у гусеницы, которая абсолютно неподвижна внутри своего кокона до тех пор, пока не начинают происходить перемены в самой глубине ее существа, разрушая кокон. И тогда гусеница понемногу расправляет крылья, невзирая на боль, и наконец... взлетает... уже превратившись в бабочку. Это болезненный процесс, но он один из самых прекрасных на земле. Точно так же как эта самая бабочка я чувствовала, что многое менялось во мне самой, и что очень скоро наступит момент расправлять свои крылья и что-то создавать. Мое превращение было в пути.

Для нас с Томми наступил самый лучший момент: “Сони” была на взлете, Томми был президентом фирмы и отвечал за всемирную корпорацию, насчитывающую 15000 служащих. Когда он занял свой пост в “Сони” товарооборот фирмы оценивался в миллиард долларов. Благодаря его руководству и разработанной стратегии, доходы кампании росли, и когда Томми оставил свой пост, прибыль приближалась к 7 миллиардам. Среди прочих идей, он продвинул вперед музыкальное течение, известное как “бум латино”, представленное Шакирой, Рикки Мартином. Дженнифер Лопес и Марком Энтони. Среди прочих начинали свою карьеру женская хип-хоп группа “Дестинис чилд” и Селин Дион.

Я, со своей стороны, приобрела мировую известность. Мои диски и сериалы продавались во Франции, Испании, Турции, Индонезии, Венгрии, Греции, Мексике, Центральной и Южной Америке. Мы с Томми оба добились поставленных перед собой целей, полностью реализовавшись с профессиональной точки зрения, и теперь могли целиком и полностью предаться нашей родившейся любви.

Страсть к музыке была одной из вещей, которую мы охотно разделяли друг с другом. Мы часами слушали песни, говоря о том, чем они нам нравятся, скрупулезно разбирая мелодию и оранжировку с творческой и артистической точки зрения. Начиная с моего первого сольного диска, я всегда вникала в мельчайшие детали оранжировки, высказывая пожелания о звучании гитары, использовании синтезатора или о том, где должна вступать подпевка. Я была увлечена процессом создания своих песен, мне нравилось слушать, как улучшается их звучание. Я не оставалась в стороне и от освещения, костюмов, художественного оформления самого диска и его обложки. Словом, я принимала участие во всем, это было по мне. Благодаря Томми, мне посчастливилось побывать на выпуске самых значимых в то время дисков. Я была на первом прослушивании диска Шакиры “Whenever, Wherever”, на премьере песни “My Heart Will Go On”, исполненной Селиной Дион. Потом Джеймс Кэмерон использовал эту песню в своем фильме “Титаник”. Была я и на последней прогонке видеоклипа “Livin’ la Vida Loca” Рикки Мартина. Когда мы его смотрели, я повернулась к Томми и сказала: “Дайте крупный план, когда он двигает бедрами, это – его!” Тогда Томми немедленно распорядился, чтобы отсняли несколько крупных планов знаменитого движения бедрами Рикки Мартина. Находиться в студии и знакомиться с артистами, лучшими композиторами и продюсерами, начиная с поп-певцов, рэперов и рокеров и заканчивая Майклом Джексоном и Бон Джови, было для меня чистым волшебством. В те дни я была свободным существом, и меня переполняли аккорды арпеджио и неизменная музыка.

Мужчина моей жизни

Прежде мне никогда не доводилось пережить такую любовь, какую я испытывала с Томми.

Впервые я чувствовала, что находилась с мужчиной в полном смысле этого слова. Впервые я чувствовала себя свободной и влюбленной, как никогда раньше; как прекрасна свобода, когда из каждой поры, из каждой клеточки твоего тела выплескивается любовь. Я целиком и полностью превращалась в женщину, полную решимости защищать свои прекрасные чувства, навсегда поселившиеся в душе, потому что знала – с этим человеком я разделила бы свою жизнь.

В Томми я нашла родственную душу, близнеца моей души. Он был выходцем из итальянского

квартала, расположенного в Бронксе, и тоже был “барахольщик” – ему нравилось собирать всякие интересные вещицы. Несмотря на то, что он был очень известным музыкальным импресарио мирового уровня, родом он был из народного квартала так же, как и я. С тех пор, как мы стали жить вместе, его мир превратился и в мой тоже, и таким образом его квартал стал моим. Теперь мы ходим покупать мясо и хлеб в район церквушки, где его крестили. Мой дом наполняется хлебными рулетами с итальянской ветчиной и моцареллой. Ресторан “Доминикес” присылает нам свиные шкварки с итальянскими тефтельками и красным соусом сальса. Из кондитерской “Д’лилос” нам приносят канноли, итальянский десерт в виде хрустящих вафельных трубочек, изготовленные ручным способом, и мы едим их дома, запивая восхитительным кофе-эспрессо. Хоть я живу и не в родной стране, атмосфера итальянских семей напоминает мне мой родной очаг, наполненный голосами, разговорами, ароматами и тем теплом, которое чувствуется только в семье.

Так чудесно иметь рядом кого-то, с кем можно поговорить на одном языке. При нашей профессии

мы вынуждены присутствовать на определенных мероприятиях вместе с важными людьми, и, естественно, самым тщательнейшим образом соблюдать этикет, но в личной жизни мы даем выход нашим корням из народных кварталов. Грубовато перешучиваясь и балагуря, пуская в ход и настоящий черный юмор, и крепкое словцо, мы чувствуем себя в своей тарелке, ведь мы находимся в лоне своей семьи, в той бесценной близости, что нас соединяет.

Прожив некоторое время в Нью-Йорке, я поняла, что мне хотелось бы не только проводить свою

жизнь рядом Томми, но и, ухватив покрепче поводья своей профессиональной карьеры, заняться ею в Штатах, чтобы вознестись на гребень “латинской музыкальной волны”, произведя мировой фурор. Эта идея понравилась моей маме, хотя в то же самое время она послужила причиной наших с ней размолвок. Конфликт еще больше обострился, когда я села, чтобы поговорить с ней начистоту. Я была вынуждена сказать ей, что наши рабочие отношения подходили к концу. Во-первых, я собиралась выйти замуж и, во-вторых, мне было необходимо выходить на новый уровень как профессионалу, но я всегда рассчитывала на ее незаменимые советы и замечания. По правде говоря, я хотела добиться независимости и наслаждаться нашей связью как матери и дочери.

“Знаешь что, мамочка, – сказала я, – я собираюсь сделать карьеру в Штатах, и для этого мне нужен

тамошний менеджер. Мамочка, мне нужно, чтобы ты меня поняла – сейчас самое время для этого. Звукозаписывающая студия предложила мне проект Arrasando и мой первый диск на английском Thalia [прим: Arrasando – диск, вышедший в 2000 году; Thalia – диск, выпущенный в 2002 году на испанском и в 2003 на английском языках ]. Помимо того существует вероятность попробовать себя в качестве предпринимателя, создав линию одежды и аксессуаров и продавая их в крупных североамериканских магазинах. В Штатах все по-другому – здесь иные правила и законы, иная бухгалтерия и отчетность, иные критерии. Здесь все иное, и ни ты, ни я в этом пока не разбираемся, но я хочу изучить все это для себя самой… из первых рук. Пойми меня, мамочка, пожалуйста, пойми. Так лучше для меня и для нас, я хочу быть только твоей дочкой, и ты нужна мне как мама.”

Я причинила боль нам обеим, но так я добилась своей независимости.

Это было очень тяжело для нас обеих, ведь речь шла об отделении дочери от матери, о

расставании двух существ, которые много лет жили неразлучно, разделив на пару множество вещей… Но, это отделение друг от друга было необходимо, потому что такова жизнь, потому что человек вырастает… но от этого расставание не становится менее болезненным и мучительным. Я всегда буду благодарна маме за то, что она была рядом со мной. За то, что мы вместе росли и открывали несметное множество прекрасных вещей, за то, что спорили и соглашались, вместе принимали решения, и особенно, за то, что мы всегда могли положиться друг на друга. Я тысячу раз буду благодарна ей за ее заботу обо мне, за то, что она дралась, как зверь, чтобы защитить меня и мои интересы. Мама была, есть и будет моей опорой, несмотря на то, что я выросла, изменилась и повзрослела. Честность, прямота, искренность, стойкость и надежность – основополагающие ценности, которые мама привила мне с раннего детства. Нет и не будет ни одного стихотворения, ни одной песни, ни одной фразы и ни одного поступка, которые могут раскрыть глубину и силу моей любви к ней и все то уважение, которое заслуживает человек, подаривший мне жизнь, вырастивший и безоговорочно любивший меня – моя единомышленница, моя подруга. Наша связь с ней была настолько сильна и близка, что если я чувствовала себя плохо и, встав с постели, звонила ей, то находила ее лежащей в кровати оттого, что ей тоже было плохо. Если мне было грустно, и накатывал приступ меланхолии, то с изрядной долей вероятности она тоже пребывала в подобном состоянии. Ничего не говоря, мы знали все друг о друге, чувствовали и осязали друг друга. Нам не нужно было произносить слова, мы разговаривали друг с другом взглядами. Она – одна из самых любимых мною людей, ветер, расправляющий мне крылья. Спасибо тебе за все, мама!

Благодаря этой жизненной перемене я смогла познать несомненное чудо – свободу. Никто не

может сказать, что такое свобода до тех пор, пока не узнает ее. Часто мы думаем, что, если мы не пленные и не заключенные, то это синоним свободы. На самом же деле я глубоко убеждена, что если в тебе нет внутренней свободы, то ты сам себе тюремщик. Я знала много людей, которые являлись пленниками своих горестей, страхов, своих проблем, близкой смерти, крушений и неудач, непонимания своего бытия. Я знала людей, которые являлись рабами алкоголя, наркотиков, навязчивых идей, лжи, и многих других неосознанных ими вещей. Они своими руками уничтожали такую прекрасную свободу, которую сотворил для нас Господь.

Каким всевластным может быть разум, он становится твоим лучшим другом или твоим злейшим,

безжалостным врагом. Какое-то время тому назад я прочитала одну книгу Дона Госсетта [прим: Дон Госсетт – протестантский проповедник, здесь Талия, скорее всего имеет в виду книгу Дона Госсетта и Эссека Уильяма Кеньона “Сила твоих слов”], содержание которой запало мне прямо в душу: ты получаешь то, что говоришь; слова начинены взрывчаткой. В этой книге автор поясняет всю первостепенную значимость и важность произнесенных нами слов. Необходимо признать, что слово имеет духовную власть, и нужно перестать говорить банальные вещи, которые портят жизнь. В словах кроется закон притяжения. Господь наделил человека властью – глаголить. По словам человеческим и урожай – что посеешь, то и пожнешь. Свобода зависит от каждого из нас – мы вольны сдерживать себя или вырываться на свободу. Все зависит от нас. Из этого урока я извлекла, что не изменись мои мысли и слова, и я никогда не смогла бы проявиться в своей жизни и в теперешней моей реальности.

Например, года три назад я нашла письмо, которое я написала в 1995 году задолго до нашего с

Томми знакомства. В этом письме я очень точно, во всех подробностях, описала человека, рядом с которым хотела бы быть, его физический облик – руки, ноги, все. Я написала также, что хотела бы, чтобы он был очень любящим, преданным, надежным, верным, ответственным, веселым и еще кучу деталей, которые стояли перед моими глазами … словом, чтобы он был таким, каким пожелала – идеальным мужчиной. Когда я прочитала это письмо годы спустя и обнаружила, что в нем было точное описание человека, с которым я делю свою жизнь, моему удивлению не было предела.

Слова, как бумеранг – ты получаешь то, что говоришь.

Моя история была написана вечность тому назад, Бог набросал мой путь. Мне удалось разрушить

тюремные оковы, развеять сомнения, покончить со страхами. Я решила сделать самый важный во всей предыдущей моей жизни шаг – раскрыть руки и обняться с ней, свободой. И это могла сделать только я одна перед лицом жизни, перед лицом свободы. Когда я открыла эту чудесную, восхитительную свободу, я накопила ее в себе, и ныне я защищаю ее от всего, ото всех, и, в первую очередь, от себя самой.

Я поняла, что свобода зависит от самого себя.

• Глава 4 •

Любовь

Дорогая Любовь, я всегда представляла тебя как понятие совершенства и красоты. Это так

прекрасно – быть человеком.

Представление человека о счастье таково: наслаждаясь тобой, имея тебя рядом с собой, он обретет

бесконечное счастье, решение проблем – у него будет все, чего ему не хватало. Ах, эта постоянная борьба за встречу с тобой, невзирая на время, расстояние и обстоятельства. Миллионы душ на протяжении истории отдали за тебя свои жизни. Сколько было развязано войн из-за любви к прекрасному.

Ты такая хрупкая и такая нежная, что если не позаботиться о тебе хорошенько, ты быстро умрешь.

Но, вместе с тем, ты можешь быть хладнокровным, безжалостным и педантичным убийцей своей жертвы.

Я познала тебя во всем твоем великолепии – ты заставляла меня дрожать, плакать, летать, касаться

невообразимых вселенных, чувствовать каждую клеточку тела, раскрывать самые сокровенные мечты. На нашем с тобой пути я познакомилась с потрясающими, невероятными людьми и с нежелательными тоже. И только ты, Любовь, сообразно своим капризам управляла моими чувствами. Ты лгала мне, заставляя видеть то, чего не было. Так ты вела меня по большей части моего пути до тех пор, пока не состоялся тот наш с тобой жаркий разговор, в котором я со всей своей прямотой попросила у тебя перемирия. Мы разговаривали об уроках, которые ты мне преподнесла, о том, чему я научилась, обо всем неповторимом и, самое главное, об ошибках. И мы, как задушевные подружки, протянули друг другу руки, пообещав, что при каждой новой встрече останемся подругами, будем уважать друг друга и приходить к соглашению, хотим ли мы менять что-то или не хотим. Мы будем свободными, естественными, искренними. Такими, какими являемся по своей сути. Мы снова будем такими, как дети – наивными, ласковыми, простодушными и нежными.

Это обещание мы выполняем здесь и сейчас. С моим любимым, с моими детьми, с моей семьей и

моими друзьями. Оно выполняется всеми, кто находится в этом списке, наполненном любовью, который мы вместе составляем в этот дождливый вечер. Теперь ты во всем и во всех. Теперь ты живешь, дышишь и сверкаешь, во мне… во всем и во всех.

Любовь

В жизни, как и в любви, мы должны рисковать. О том и речь, иначе зачем мы существуем на этой

земле? Я глубоко убеждена в том, что наибольшее удовлетворение мне принесли вещи, которыми я сильнее всего рисковала. Это касается как моей карьеры, так и личной жизни. Без сомнения, любовь – это что-то такое, что выстраивается со временем, и над чем надо трудиться, но если ты никогда не рискнешь сделаться ранимым, чтобы целиком отдаться другому человеку, ты никогда не сможешь по-настоящему любить, потому что для того, чтобы получать, нужно отдавать.

Четырнадцать лет тому назад я рискнула переехать жить к едва знакомому человеку, которого

знала около года, да и то на расстоянии или по договорам, связанным с моей профессией. Но мое сердце жаждало любви, которую он мне давал. Ему было хорошо, и я подумала, что если ему было хорошо, то, скорее всего, потому что это на самом деле была любовь. И тогда я прыгнула навстречу будущему вопреки советам многих людей, включая и мою маму, и уехала в новый город, в новую страну, чтобы по-настоящему прожить нашу с ним историю любви.

Но как бы сильно я не любила, разум тоже силен, и мне не удавалось заставить молчать

негативные мыслишки, которые ежедневно прокрадывались в самую глубину моей души: “Какая же ты дура! Когда ему надоест жить с тобой, он оставит тебя ни с чем. Он никогда не сделает тебе предложение, не попросит твоей руки, потому что ему это не нужно. Он и так добился, чего хотел – ты уже в его доме… Хоть я и знала, что Томми меня обожал и обращался со мной как с принцессой, меня мучила сама мысль о том, что мои опасения станут реальностью, тем более, что мама изо дня в день неустанно твердила мне об этом. Она повторяла, что Томми поматросит со мной да и бросит, оставив в грусти и печали. Я уверена, что она говорила все это не из плохих побуждений, а из-за того, что волновалась за меня, и все равно ее замечания ранили меня. Естественно, я всегда отвечала ей, что мне было очень хорошо с Томми, что я его знала и доверяла ему. Я столько раз повторяла ей это, что она просто вынуждена была поверить мне, хотя и продолжала стоять на своем почти до самой свадьбы.