Текст книги "Дом у Синего озера (СИ)"

Автор книги: T_Terracotta

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)

Для того, чтобы понять – перемены и тут не были желанными гостями, хватило беглого, но цепкого взгляда на открывшееся пространство. Мебель была другой, но стояла на привычных местах, позволяя разуму обмануться и запросто совершить мимолетное путешествие в прошлое.

– Пойдемте, он здесь, – приглашал меня хозяин, абсолютно не подозревая, насколько мне известен здесь каждый закуток.

Последовав его примеру, я снял обувь и подхватив рюкзак, прошел из просторного холла в распахнувшую свои створчатые двери гостиную.

– Я пытался растопить его лишь однажды, но он жутко дымит, – посетовал парень, скользнув длинными пальцами по каменной кладке.

– Сейчас разберемся.

Подавив в себе желание остановится посреди квадратного зала и задрав голову, всё как следует рассмотреть, я потупил взгляд и развернулся к камину. Вооруженный прихваченным с собой фонарем, присел на корточки и начал осмотр, хотя и без того догадался, в чём обстояло дело.

– Вам здесь нравится? – полюбопытствовал я и нырнул головой в топку, решив заодно проверить и дымоход.

– Безумно! Я словно в сказке! – наполненный восхищением, его голос звучал выше, – Этот лес... Дом! Такой уютный, что я порой теряюсь во времени!

Сказанные с неподдельной искренностью, эти слова отзывались во мне таким теплом, что я оставил свое занятие и смотрел теперь не в камин, а на него.

– Вы живете в потрясающем месте, Томас. Здесь так легко и спокойно, что я всерьез подумываю о переезде!

Последнее было сказано с лукавой улыбкой и таким недоумением в глазах, что я невольно рассмеялся. Как избалованный городскими соблазнами гость, он сюда отлично вписывался, но вот как обитатель наших чащоб – с трудом.

– Идите сюда, Билл, – позвал я и подвинулся, освобождая место рядом с объектом, ради которого сюда прибыл.

Загоревшиеся любопытством, его глаза теперь были совсем близко и я почему-то подумал о кофе, который он, со слов Евы, страстно любил.

– Посмотрите вот сюда, – я направил луч фонаря вглубь камина, туда, где начинался дымоход. – Видите этот рычажок?

– Да, вижу, – он придвинулся ближе и почти касался щекой моего плеча.

– Он открывает заслонку, которой перекрывают дымоход на то время, пока камин не эксплуатируется.

– Я пытался растопить камин с закрытой трубой? – в округлившихся глазах засверкал ужас.

– Угу.

– Какой кошмар...

Сраженный своей глупостью, он глухо простонал и обреченно уронил голову на мое плечо. Обескураженный такой его близостью, я тупо пялился на копну оказавшихся передо мной волос и не смог удержаться от более глубокого, нежели обычно вдоха. В пробравшемся в мой нос запахе, четко слышались нотки довольно сладкого, но приятного моему обонянию парфюма и чего-то, более терпкого. Быть может, сигаретного дыма.

– Как же её открыть? – пережив на мне свою неудачу, он был готов внимать дальше.

– Беритесь за рукоятку и тяните на себя до упора.

С легкостью выполнив мое поручение, он развел руками и всем своим видом просил меня его извинить.

– Можно топить! – я повторил его жест и улыбнулся, решив хоть как-то подбодрить.

– Поможете мне? А то боюсь, как бы ещё чего не напутать.

– Конечно.

Стоящая здесь же, кованая дровница была под завязку набита поленьями и я с удовольствием принялся за дело. Скрестив ноги по-турецки, Билл сидел рядом со мной и внимательно следил за каждым моим действием. Я давал ему пояснения, рассказывая какими дровами лучше топить, как правильно укладывать и к каким мерам предосторожности прибегнуть.

– У вас очень ловко получается, – он поменял позу и теперь обнимал подтянутое к груди колено.

– Когда делаешь что-то в сотый раз, то особо не задумываешься.

– Вы спец по каминам, – то ли вопрошал, то ли констатировал он.

– Нет, только по этому.

Поднеся зажженную спичку к конструкции из дров и скомканной бумаги, я смотрел на занимающееся в топке пламя, попутно ощущая на себе его пристальный взгляд. Он на какое-то время замолчал, прилично затянув со встречным вопросом, но самостоятельного ответа на мою реплику так и не нашел.

– Только по этому?

Поправив облизываемые ярким пламенем поленья, я глубоко вздохнул, окончательно себе признавшись, что ещё минуту назад решился на рассказ. Мне просто захотелось, чтобы он узнал не случайно, от кого-то и где-то услышав, а лично от меня.

– Этот камин и этот дом, были построены моим отцом. Я здесь вырос и, до недавнего времени, жил.

Приятно потрескивающие дрова начали отдавать свое тепло, но мне стало жарко не от плясавшего в нескольких сантиметров от моего лица пламени. Повернув голову, я встретился с застывшим в глазах изумлением и непроизвольно, в такт ему, приоткрывшимися губами.

– Ваш дом? Вы не шутите?

Отрицательно покачав головой, я еще раз насладился вызванной моим признанием реакцией и записал на свой счет очко, против имеющихся у него трех. Явно преуспевший в умении меня шокировать, он выглядел растерянным и совершенно сбитым с толку.

– Почему...? Почему вы...? – охватившее его волнение, не давало связываться словам.

– От него избавился? – помог я.

– Да.

Прокрутив в голове имеющийся у меня, исчерпывающий ответ, я лишь пожал плечами и поднявшись с места, ответил:

– Так вышло.

Он поднялся следом, спрятал ладони в карманы и качнувшись с пятки на носок, выдал свою неловкость.

– Вы позволите мне помыть руки?

– Да, конечно! Ванная... Ох, чёрт! – окончательно смутившись, он взмахнул руками и уронил их вдоль туловища. – Вы ведь в курсе. Извините?

– Ничего, – расплывшись в очередной снисходительной улыбке, я направился в нужном мне направлении.

Когда я вернулся, он встречал меня в дверях гостиной и казался полностью оправившимся от свалившегося на его голову потрясения. По крайней мере, мне виделось, что писатель очень старается вернуть ту непринужденную атмосферу, что царила до него.

– Может, выпьем кофе? Правда, он будет не так хорош, как в «Двух барсуках».

– Спасибо, но как-нибудь в другой раз, – отказался я, не смея злоупотреблять его гостеприимством. – Мне пора.

– Вы правы. То, что я сумею приготовить, будет настоящей отравой.

Он заразительно улыбался, утверждая меня в мысли, что мой вежливый отказ его не обидел.

– Спасибо вам огромное! Сам бы я вряд ли разобрался, – поблагодарил Билл и протянул мне ладонь.

– Не за что.

Завершив рукопожатие, я нырнул в свои кроссовки и подобрав рюкзак, развернулся на выход. Но, взявшись за ручку двери, я оглянулся и сраженный сиюминутным порывом, спросил:

– Билл, вы позволите мне спуститься к озеру?

– Да-да, конечно, – он часто закивал, вновь обретя обеспокоенность во взгляде.

– Спасибо.

Оказавшись снаружи, я повернул направо, где за уже потерявшими свои розовые цветки кустами спиреи, начиналась лестница, ведущая на небольшой дощатый пирс. Я мог бы попасть на неё прямо из гостиной, одно из больших окон которой сдвигалось в сторону и предназначалось для выхода на террасу. Но, кого-то стеснять и утруждать без видимой на то причины, было не в моих правилах.

Подойдя к самому краю помоста, я растолкал руки по карманам толстовки и полной грудью вдохнул наполненный вечерней прохладой воздух. Легкий ветерок запутывался в моих наполовину распущенных волосах и создавал рябь на воде, пуская в долгое странствие флотилии желтых корабликов-листьев.

Мысли мне не докучали, лишь яркими всполохами наведывались детские воспоминания и мелькнув перед глазами, тут же исчезали. Привиделась рыбалка с отцом, на которой мне удалось поймать большого и блестящего чешуей карпа, нарядное рождественское дерево в углу гостиной, огромные весла и маленькие мы с Евой в лодке.

Я слышал его неторопливые шаги и обернулся, когда он оказался позади меня.

– Вы не против? – парень поежился и сильнее запахнул лацканы наброшенной на плечи куртки.

– Нет.

Встав рядом, он прикрыл глаза, позволяя ветерку трепать и рассыпать по умиротворенному лицу длинные светлые пряди.

– Никак не могу привыкнуть к этой тишине. Такое чувство, что она не хочет меня принимать, – к скривившимся в ухмылке губам, пристало несколько волосков.

– Совсем не скучаете по городу?

– Только по людям, – открыв глаза, он отмахнулся от волос. – Лишь они представляют какую-то ценность.

Согласно кивнув, я устремил свой взгляд на окрашенную закатным заревом алую полоску воды. Она стремительно отступала к противоположному берегу, покорно уступая место всё поглощающим собой сумеркам.

– Кстати, Том, а почему озеро называется «Синим»? – поинтересовался Билл, когда провожал меня до машины.

– Если вы спрашиваете, значит, ещё не побывали на утёсе, – рассудил я вслух.

– А что там?

– Ответ.

Остановившись у калитки, я с любопытством его разглядывал и делал ставки на то, как далеко заведет его тяга к познаниям.

– И? Как туда добраться? – заговорщицки протянул он, очевидно раскусив мою игру.

– Сами вы не доберетесь, нужен проводник.

Мысленно чему-то улыбнувшись, он переступил с ноги на ногу и устремил на меня полный решимости взгляд.

– Вы знаете дорогу?

– Да, – как бы между прочим ответил я и взялся за щеколду.

– Сводите меня туда.

– Ладно, – пожав плечами, я перешел на ту сторону забора.

– Когда вы сможете?

Совместив в голове дни недели и список намеченных на ближайшее будущее дел, я счел самым удачным временем ближайшие к нам выходные.

– В воскресенье. Если погода конечно позволит.

– Отлично! – радостно воскликнул он и мне показалось, что молодой литератор не очень-то понимает, на что согласился.

– Билл, вы ходили когда-нибудь в поход? – осторожно спросил я.

– Конечно и даже спал в палатке, – не чувствуя подвоха в моем вопросе, он явно собой гордился.

– Тогда, вы знаете как одеться и что с собой взять, – не знаю почему, но моё чутье не торопилось меня покидать.

– Постойте, мы пойдем с ночевкой? – его глаза расширились скорее от удивления, нежели от испуга и мне это понравилось.

– Нет, мы пойдем на полдня, – объяснил я и теперь расслабился. – Просто не хочу, чтобы вы испортили дорогую одежду.

– О! Понятно, – вскинув бровями, он немного стушевался.

– Я заеду за вами часам к десяти.

– О'кей.

Забравшись в автомобиль, я вдруг ощутил, что покидаю «Хижину» в самом неожиданном расположении духа. Легко, без спирающей грудную клетку тяжести и с едва заметной улыбкой на лице. Махнув на прощание рукой отступившему к дому Биллу, я завел мотор и собирался тронуться. Но, еще раз зыркнув в его сторону, опустил стекло и окликнул:

– Билл, какой у вас размер обуви?

– Сорок второй...

Утвердительно кивнув, я наконец тронулся с места, оставив стоять посреди двора, озадаченно смотрящего мне вслед парня.

4.

– Ты ведешь его на утёс? – усевшаяся напротив меня Ева сияла.

– Т-а-а-к, – отложив ручку, я откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди. – И сколько же кругов по поселку успела сделать эта новость, прежде чем вернулась ко мне?

– Каких еще кругов, Том? – возмутилась сестрица. – Мне утром Билл сказал.

– О! Так у тебя информация от первоисточника. Поздравляю!

В моём ехидстве не было ни капли злобы, лишь желание отвадить эту рыжую мордашку совать свой нос в чужие, хоть и касающиеся ближайших родственников, дела.

– И... Ты рассказал ему о «Хижине», – пропустив мимо ушей мои колкости, продолжила она.

– Прости, что отнимаю твой хлеб.

Сощурив свои хитрющие глаза, Ева приложила палец к углу лежащего на столе бумажного листа и повозила его по столу. По сосредоточенному выражению её лица было понятно, что в кудрявой голове зреет очередная, с высокой степенью вероятности, взбалмошная мысль.

– Это твой шанс, Томас! – не заставил себя долго ждать мой домашний генератор идей.

– Какой такой шанс, Ева? – чеканил я, наклонившись в ее сторону.

– Заполучить этого красавчика!

Простонав в голос, я уронил себя обратно и, закрыв ладонями лицо, молил Небеса ниспослать мне сил. В моих женщинах меня выводило из себя только одно, общее на двоих качество – яростное желание устроить мою личную жизнь. По их обоюдному мнению, переросшая в ранг патологии, моя свобода надлежала скорейшей ликвидации и явно не давала им спокойно спать по ночам.

– Ева, иди к чёрту. А еще лучше, займись делом, – устало пробормотал я, не желая покидать своего убежища.

– Ты полнейший кретин, если всё ещё сохнешь по своему Йену! – рявкнула она и с грохотом поднялась со стула. – Кстати, Билл считает тебя очень милым!

С шумом выпустив воздух из легких, я вернулся к лежащему передо мной бланку и, не сумев сдержать своего раздражения, скомкал его в кулак. Мне были искренне непонятны эти замашки заправских свах, пытающихся, во что бы то ни стало, отыскать мне пассию. То Марта со своими, на распев тянущимися разговорами о молодом докторе, приехавшем к нам по какому-то злополучному обмену аж из Финляндии. Теперь вот Ева, как клещ вцепившаяся в явно ничего не подозревающего Билла!

Последний, безусловно показался мне интересной и приятной в общении личностью, но это совершенно не означало, что между нами обязано было что-то зародиться. Я также не отрицал его исключительной, граничащей с аномальностью, физиологической красоты, на которую и купился в первую же секунду. И мне безумно импонировало его восхищение нашей дырой, в которой он замечал лишь прекрасное естество, совершенно оставив без внимания вполне заметные, на мой взгляд, неудобства. Будь то, морем расплывающиеся после дождя и имеющиеся в приличном количестве неасфальтированные дороги, или не везде работающая мобильная связь. Не говоря уже об отсутствии больших, сражающих своим разнообразием магазинов и прочих, позволяющих существенно облегчить быт и досуг, заведений.

Больших эмоций, чем уже к нему испытываемых, я себе позволить не мог. Меня совершенно не тяготило моё одиночество, которым я пусть и не наслаждался, но и бросаться с моста мне нужды не было. Нагрянувший же в нашу тишь из крупного мегаполиса, этот парень был обычным приезжим, жаждущим уединения в силу специфики своего, нерядового призвания.

Смотря на свои, вылетевшие в трубу получасовые старания, я вроде и не кипел от злости, но желание надавать вредной кузине затрещин никуда не девалось. Дабы избежать дальнейших с ней столкновений и не сдавать выставленной в свою защиту обороны, я решил обнаглеть и свалить с места службы всего за час до закрытия. Попрощавшись с закончившей работу на кухне Мартой, я бросил сухое: «Пока» в сторону стойки и направился к двери.

– Пока, – фыркнула в ответ сестра и скривилась в недовольной гримасе.

Незаметно для нее ухмыльнувшись, я вышел на улицу и воззрился на преобразившиеся за какие-то час-полтора небеса. Словно сговорившиеся с Евой, они хмурились и нависали надо мной тяжелым серо-лиловым пологом. Но, если о первой я совершенно не переживал, зная, что будучи очень отходчивой, она уже завтра будет мне во всю улыбаться и забудет о сегодняшнем резком разговоре. То, вот последние меня настораживали, угрожая окончательно рассвирепеть и сорвать намеченную на завтра прогулку.

Сам я тоже не мог долго обижаться и уже жалел о сгоряча отпущенной в адрес сестры грубости. Не сказав ничего обидного, она, тем не менее, задела во мне именно те струны, которые я очень долго и старательно глушил.

Благополучно оставшись наедине с самим собой, я бесцельно бродил по окрестностям, совершив приличный крюк по дороге домой. Мне хотелось измотать себя физически, лишив прокрадывающееся в голову самокопание шансов для атаки. Коротая кажущийся бесконечным вечер у телевизора, я то и дело ловил себя на мысли, что в какой-то момент перестаю понимать происходящее на экране. Я брал в руки пульт, переключал канал и с удвоенным энтузиазмом погружался в транслируемое, но история повторялась.

Вырубив не приносящий никакого удовольствия ящик, я отправился спать, рассудив, что как следует выспаться – это беспроигрышный во всех случаях вариант.

Проворочавшись под одеялом около сорока минут, я сел на постели и был готов от досады драть на себе волосы. Отчаявшись теперь уснуть как обычно, я прошлепал на кухню, вспомнив применяемый к нам с Евой в детстве рецепт. Налив в стакан молоко и поставив его в микроволновку, я смотрел в окно и пытался хоть что-то рассмотреть на абсолютно почерневшем небе.

Подогретое молоко с размешанной в нем ложкой меда, отправилось со мной в кровать и являло собой чуть ли не последнюю надежду на скорейшее отбывание ко сну. Старательно пытаясь себя отвлечь и хоть как-то перенастроить, я боролся с мыслями, вертевшимися вокруг одного и того же. Того, кого так некстати мне припомнила сегодня Ева.

С Йеном меня познакомил его младший брат, с которым я учился на одном университетском потоке. Веселый и общительный, он был завсегдатаем студенческих вечеринок, где мы иногда и пересекались. Мы тусовались в разных компаниях и я знал о нём лишь то, что он старше меня на два года и увлекается мотоспортом. Если меня спрашивали, кто тот парень, с которым я только что поздоровался, я отвечал односложно: «Йен».

Позже, примелькавшись друг другу и заведя общих знакомых, мы перекидывались парой, как правило приветственных фраз и расходились каждый в свою сторону. То же самое, я думаю, произошло бы и на вечеринке в честь встречи Нового Года, окажись в компании чуточку больше приятелей Йена. Как-то так вышло, что большинство из них или разъехались по домам, или пришли парами, создав некий междусобойчик внутри, казалось бы, сплоченного общим весельем коллектива.

Я тоже пришел один и покачиваясь в такт гремящей музыке, кочевал от стола с напитками и закусками к креслу или дивану. Последний нас и объединил. Принятый алкоголь раскрепощал и только способствовал легко завязавшемуся, непринужденному диалогу. Тем была найдена масса и мы увлеченно беседовали, склоняясь навстречу друг другу и пытаясь перекричать гудящую вокруг нас толпу. Обсуждали мотоциклы и гонки, над чем-то смеялись, не забывая при этом наполнять свои бокалы и выпивать под кем-то громко произносимые тосты.

Мы упустили тот момент, когда все куда-то вдруг подевались. Я помню, что кто-то нас звал то ли на площадь, то ли просто на улицу, смотреть фейерверки и мы даже собирались их впоследствии нагнать. Народ схлынул, а мы, по какой-то, мне до сих пор неведомой причине, остались на своем диванчике.

Закончивший проигрываться в музыкальном центре диск, оглушил нас тишиной, за несколько часов ставшей уже чужеродной. Я хотел было подняться, чтобы это исправить и вернуть нашим разговорам ставший привычным фон, но Йен меня остановил. Улегшаяся на мое колено, его рука не спешила ретироваться и не исчезла даже тогда, когда я оставил свой меломанский порыв. Не ожидав такого развития событий, я повернулся к парню, безмолвно метнув в его сторону удивление и, заставший меня врасплох, вопрос. Он смотрел пристально, мечась взглядом по моему, явно ошалелому лицу и почему-то улыбался.

В момент этого откровения, меня не захлестнуло приступом ярости или чем-то, что было с ним сродным. Я попросту одурел и никак не мог свести воедино, кощунственно растерзанные в ошметки мысли. Так и не найдя в моих глазах, конкретно заплутавшего в сознании протеста, Йен подался вперед и припал к моим губам.

Не имеющего за двадцатилетними плечами изобилующего разнообразием опыта, меня пригвоздило и обожгло пониманием того, что так горячо и откровенно меня еще не целовали. Миновав оторопь и парализовавшее конечности замешательство, опрокинутый на льнувшее ко мне тело, я уже сам через минуту вжимал парня в мягкую обивку.

Целовались долго, успев протрезветь и осмыслить происходящее, потому как, я полностью себя контролировал, отвечая: «Да», на его хриплое – «Пошли?».

После проведенной вместе бессонной ночи, мы еще три дня не разлучались. Только перебрались к нему, потому что родители Йена проводили отпуск в Швейцарских Альпах, а зависающий у друзей брат своим обществом нам не докучал. Мы постоянно что-то ели, лёжа прямо в кровати, смотрели телевизор, целовались и слетев с катушек, переходили к большему.

Мне тогда казалось, что напившись на вечеринке, я провалился в альтернативную реальность и попросту не мог теперь из неё выбраться. Но, эти ощущения были сиюминутными и относились, скорее к резко взявшим свой старт событиям, нежели к эмоциям, которые я испытывал. А они были. Будоражащие разум, переворачивающие всё внутри и пьянящие, хотя никто из нас алкоголя больше не пил.

Я не знал и не догадывался о принадлежности Йена, к людям с нетрадиционной сексуальной ориентацией. Лишь после всего случившегося, вдруг вспомнил, что никогда не видел рядом с очень привлекательным синеглазым брюнетом девушек. Нет, физически они конечно были, но существовали рядом с ним не в том плане, в каком предполагались.

По самостоятельно установившемуся между нами умолчанию, мы теперь были вместе. С ним было очень легко и, до возросшего в ранг комфортности чувства, понятно. Мне не приходилось выворачиваться перед ним наизнанку, чтобы показать степень своей в нём заинтересованности и всякий раз доказывать, что он не зря со мной связался. Видимо, это была именно та гармония, которая нас обоих устраивала. В большей своей степени, это были скорее дружеские отношения, начавшиеся с секса, который теперь просто имел место быть.

Последний, к слову сказать, породил во мне нечто такое, что ставило его планку выше того же действа, но с противоположным моему полом. Я не знаю, было ли это комплексом, или чем-то еще, но мне отчего-то казалось, что девушки в постели демонстрируют куда большее удовольствие, чем испытывают на самом деле. Пару раз было такое, что я ловил себя на мысли о некоторой театральности с их стороны и, возможно, желании произвести некое впечатление. Бурные же финалы Йена было невозможно спутать с чем-то иным и падая рядом с ним в полнейшем изнеможении, я всякий раз собой гордился.

Он был рядом, когда жизни вздумалось испытывать меня на прочность и я один за одним потерял самых близких мне людей. Это был удар такой силы, что я попросту растерялся... Не знал, что мне делать, за что хвататься и до последнего не мог осознать реальности происходящего. Такой пустоты, как в те дни, внутри меня ещё не было. Выпотрошенный эмоционально, я бродил серой тенью, а Йен ступал следом и держал, когда хотелось упасть.

Перевернувшая всё с ног на голову, новая действительность не ослабляла своей хватки и я понимал, как много мне всего нужно будет решить. Я учился на третьем курсе Штутгартского университета и одновременно с этим, позарез теперь был нужен за сотни километров. Там, где остались точно также осиротевшие Марта и Ева, где были «Два барсука», которыми нужно было как-то управлять, не имея при этом должного опыта. Я мотался туда и обратно, теряясь в числах и днях недели и норовил раздвоиться, загнанный жалкой попыткой всё и везде успеть.

Завалив подряд три экзаменационных проверки, я вдруг понял, что уже давно определился. Просто, двигался всё это время по привычке, потому что так было правильно и, наверное, нужно. Вот только кому? Это даже не было для меня выбором, о котором можно было в последствии пожалеть. Это было само собой разумеющейся данностью и тем самым, единственно важным, о чём болело моё сердце.

Сообщая Йену о том, что возвращаюсь домой, я нисколько не кривил душой, заявив о своих чувствах и попросив его ехать вместе со мной. Он долго тогда молчал и неподвижно сидел, впившись пальцами в волосы, а потом заистерил. Он говорил об ошибке, которую я на эмоциях совершаю и как мне будет потом сложно восстановить упущенное. Говорил о том, что я для него очень важен... И о том, что не может вот также всё бросить и рвануть в маячившую бесперспективностью глушь.

Мы расставались в охватившей нас суете и раздираемые полнейшей неопределенностью. Йен на полном серьезе убеждал меня в том, что это не конец и я смогу всё уладить с рестораном и вернуться. Во мне же плескалась очевидность обратного и, выпавшая едким осадком, обида. Я не смел его осуждать и полностью принимал его право, на произведенный не в мою пользу выбор. Ему, как и мне, действительно было что терять. Одна половина меня была абсолютно трезва и явственно всё понимала, в то время, как другая, корчилась в муках и выла от боли. Я никогда и ни к кому не испытывал ничего подобного, а сейчас эта связь рвалась, рискуя не выдержать обрушившегося на неё испытания. Расстоянием, временем и тем направлением, которое каждый из нас для себя выбрал.

Какое-то время мы созванивались, договаривались о встречах, которые потом переносились или откладывались, в угоду неудачно сложившимся обстоятельствам. Я совру, если скажу, что я их не ждал, запросто сумев воспитать в себе холодность и безразличие. Проглоченный неведомой мне ранее тоской, я не просто жил, я первое время существовал, подпитываемый лишь этим ожиданием. Ждал, но так и не дождался.

Говорят, что время лечит, но почему-то не упоминают о том, что как бы оно не перелопатило в тебе пережитое, а рубцы всё равно остаются.

Ева была не права, когда обвинила меня сегодня во все ещё испытываемом к нему чувстве. Оно угасло, подобно лишенному кислорода огню, тем не менее оставив после себя довольно заметный ожег. Заиметь же новый, совсем не горелось.

Отставив на тумбу опустевший стакан, я зарылся под одеяло, не теряя надежды теперь уже точно заснуть. Пробравшееся внутрь и окутавшее снаружи, тепло утихомиривало ставший сумбурным поток моих мыслей и влекло туда, куда я так старательно стремился. Звук разбивающихся о стекло капель, на мгновение вырвал меня из забытья и заставил подумать о том, что с обитателем «Хижины» я завтра, похоже, не увижусь.

5.

Пробудившись утром, я обнаружил, что проспал на целый час дольше обычного. Бодро выскочив из под одеяла, я первым делом направился к наглухо занавешенному плотными шторами окну. За ними меня ожидал сюрприз, в виде пробившихся сквозь переменную облачность и приветливо ослепивших солнечных лучей. О вчерашнем дожде напоминала лишь стоящая в углублениях почвы вода и обилие желтой листвы, покинувшей свои ветви и выстилавшей ярким ковром лужайку.

Показавшие уже пять минут десятого, стрелки часов заставили меня поторопиться со сборами и смиренно забыть о полноценном завтраке. Чего-то, что можно было просто подогреть, в моем холодильнике не оказалось и я решил заскочить в «Два барсука» и ухватить что-нибудь съестное там, тем более, что мне было по пути.

Полностью готовый к выходу, я вернулся в спальню и, воспользовавшись стулом, добрался до антресоли. Нужная мне коробка отыскалась без особого труда и потому, я не торопился, решив как следует рассмотреть её содержимое. Сняв картонную крышку и отогнув край упаковочной бумаги, я не смог сдержать довольной улыбки. Явившиеся пределом моих, не очень зацикленных на моде мечтаний, эти ботинки уже год представляли собой чуть ли не музейный экспонат и еще ни разу не были применены по своему прямому назначению. С препятствующим скольжению протектором и высоким голенищем, хорошо фиксирующем щиколотку, они отличались не только отменным удобством, но и предназначались для передвижения по сложному рельефу. Наконец дождавшаяся своего часа, обновка покинула место своего заточения и перекочевала в мои, любовно прошедшиеся по светло-коричневой коже, руки.

По воскресеньям «Два барсука» были закрыты для посетителей и я не особо рассчитывал поживиться здесь чем-то более полноценным, чем собранный второпях простенький бутерброд. Стремительно тающее, время меня подгоняло, обрекая на то, что утолять голод мне придется уже в пути. Приготовив две порции крепкого кофе и разлив его по бумажным стаканчикам, мне посчастливилось таки отыскать пару кусков, чудом оставшегося со вчера лимонного пирога. Упаковав последние в контейнер, а затем в пакет, я быстрым шагом двинулся к выходу, уже всерьез рискуя опоздать ко мною же назначенному времени.

Хрустя шинами по щебенке, я подкатил к воротам «Хижины» ровно в десять и сразу же просигналил, решив не затягивать с обозначением своего здесь присутствия. Появившийся в дверях менее чем через минуту, Билл приветственно махнул рукой и справившись с замком, стремительно приближался ко мне. Одетый в темные джинсы и защитного цвета ветровку, он вполне соответствовал замышленному нами времяпрепровождению и даже тонкая серая шапочка на его голове была уместна. Единственной, смущающей меня деталью в его экипировке, были явно дизайнерские, не предназначенные для прогулок по пересеченной местности, кроссовки. Мысленно похвалив себя за предусмотрительность, я подхватил покоящийся на соседнем сидении пакет с припасами и освободил место подоспевшему пассажиру.

– Доброе утро! – широко улыбнувшись, он забрался в салон и разместил на коленях небольшой рюкзачок.

– Здравствуйте, Билл.

– Если честно, я боялся, что ничего не выйдет, – сообщал он и одновременно с этим копошился, пытаясь сначала ухватить, а потом и пристегнуть ремень.

-Да, погода здесь часто непредсказуема.

– Что это у вас? – совладав с пряжкой, он теперь рассматривал мой пакет.

– Вы не возражаете, если мы в пути немного перекусим?

– Дайте угадаю, – потянув носом в мою сторону, Билл прикрыл глаза, – Там кофе?

Утвердительно кивнув, я передал ему пакет с провизией и завел мотор.

– О! Томас, вы мой спаситель!

Невольно улыбнувшись его по-детски искренней радости, я позволил себе на мгновение отвести взгляд от начавшей петлять перед нами дороги. Хрустя бумагой, он извлек вожделенный стаканчик и открыв крышку, снова вдохнул моментально распространившийся по салону аромат.

– От одного запаха только можно сойти с ума!

– Вы большой любитель?

– Нет, – неожиданно возразил он и откинув на панели подставку, разместил на ней открытую порцию еще горячего напитка. – Я большой ценитель!

– А я всеяден, – пожав плечами, я воспользовался его услужливостью и протянув руку, сделал долгожданный глоток.

– Честно признаюсь, такого кофе, как в «Двух барсуках», я еще не пробовал!

– Приятно слышать, – улыбнулся я, вновь зыркнув в его сторону.

Расправившись с упаковкой, Билл осторожно передал мне кусок пирога, который я моментально ополовинил.

– Кстати, Томас, – парень тоже принялся жевать, но это никак не отразилось на его словоохотливости, – я понимаю, почему в названии вашего ресторанчика присутствует барсук. Я видел в лесу несколько нор и даже самого зверька, причем, совсем недалеко от «Хижины». Но, почему их именно два, а не, скажем, три или один?

Лежавший на поверхности, для всех, кто был знаком с нашей семьей, ответ на этот вопрос действительно существовал и не был очень мудреным. Поэтому, завершив маневр с довольно крутым поворотом и сделав очередной глоток, я пустился в разъяснения:

– Это детище моего отца и его родного брата. Они были близнецами, лучшими друг для друга друзьями и абсолютно всё делали вместе. Я уже не помню всей истории, но как-то так получилось, что в школе к ним приклеилось прозвище – «два барсука». Их так всю жизнь здесь и называли. Поэтому, с выбором названия для ресторана проблем не было.