Текст книги "Василий Храбрый"

Автор книги: Сычев К. В.

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 30 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

ГЛАВА 14
ВЕЛИКИЙ СУЗДАЛЬСКИЙ КНЯЗЬ

– Ох, владыка, от моего брата – только одни козни! – говорил, нахмурив брови, князь Андрей, сидевший в большом удобном кресле своего суздальского терема. – Не успели мы помириться, а люди уже говорят, что мой брат Дмитрий вынашивает дурные замыслы…

– Не все так плохо, княже, – покачал головой епископ Тарасий. – Это не козни твоего брата, а слухи, распускаемые злыми людьми. Великий князь Дмитрий очень сильно устал после нового передела суздальских земель. Он ведь отдал тебе все города, какие ты хотел? Разве Суздаль теперь не твой? – Привстал со скамьи владыка.

– Мой, святой отец, – кивнул головой князь Андрей, – однако это все не то: пора бы моему брату оставить владимирский «стол»! Побыл великим князем – пора и совесть знать! Я вижу, что мне не дожить до высокой власти…

– Не надо спешить с этим, – тихо сказал священник. – Все в руках нашего Господа! Разве ты не знаешь о болезни своего брата? Он сейчас совсем плох! Я послал к нему своих людей и жду со дня на день печальное известие! Недолго уже осталось…

– Мой братец не первый раз болеет, – усмехнулся князь Андрей Александрович, – однако же жив и здоров по сей день! Я вот думаю, что это очередная его уловка…

В это время стукнула дверь, и в светлицу вбежал княжеский слуга.

– Славный князь! – сказал он, не обращая внимания на беседовавших. – К тебе посланник от великой княгини!

– Пусть войдет, – распорядился князь Андрей, придя в волнение. – Я чувствую, владыка, беду и не пойму, почему у меня так забилось сердце?

В княжескую светлицу вошел седой широкоплечий воин, одетый по-осеннему, в легких доспехах на плаще.

– Здравствуй, великий князь! – сказал он, поясно поклонившись князю Андрею и подставляя голову под благословение владыке. Князь Андрей вздрогнул. – Я приехал сюда не от моего славного господина, но от его кроткой супруги: наш великий князь Дмитрий Александрыч, да примет Господь его душу, вчера, после недолгих страданий, тихо почил…

– Царствие небесное моему брату! – молвил, крестясь, князь Андрей, чувствуя не скорбь, но радость.

– Да упокоится в мире прах этого страдальца! – перекрестился епископ Тарасий.

– Как же это горе случилось? – спросил Андрей Александрович.

– Великий князь заболел еще в Твери, – сказал с грустью посланник, – однако же приказал идти к Волоку. А там ему стало совсем плохо: появились тяжелые боли в груди…Тогда великий князь решил постричься в чернецы и вскоре после этого скончался…

– Теперь все ясно, славный воин, – кивнул головой князь Андрей. – Где же решили его похоронить? Не в Переславле, как было раньше принято? Хотя этот славный город сильно пострадал от Федора Ростиславича Черного!

– Князь Федор совершил тяжелый грех, – мрачно пробормотал владыка Тарасий. – Вот не дали ему во владение Переяславль, который он занял с помощью татар, так он и разорил несчастный город, чтобы никому не достался! Где же теперь упокоится великому князю Дмитрию?

– Тогда сгорел не весь Переяславль! – сказал седовласый гонец. – Уцелели все церкви и каменные терема…Правда, деревянных домов осталось немного…

– Да, жаден князь Федор до земель и городов! – усмехнулся князь Андрей. – Ему мало Ярославля и Смоленска, вот и Чернигов прихватил! Подавай ему еще Переяславль! Это хорошо, что мы не дали ему этот несчастный город, но оставили его, общим решением, за покойным братцем Дмитрием…Придется нам, владыка, ехать в Переяславль на похороны!

– Это правильно, сын мой, – улыбнулся епископ Тарасий. – Ссора ссорой, но нельзя забывать свой христианский долг!

В этот же день Андрей Городецкий, а теперь уже фактически великий князь суздальский, выехал в Переяславль.

Многострадальный город встретил князя мрачно, неприветливо. Еще издали, видя черные, обгоревшие стены городской крепости и разоренный посад, князь Андрей наполнился скорбью и гневом.

– Вот уж какой мерзавец! – думал он о князе Федоре Ростиславовиче. – Так разорил мой город! Едва не спалил дотла!

Настежь распахнутые городские ворота никем не охранялись: князь и его свита из двух десятков дружинников ехали по мертвому городу. Далеко вокруг был слышен цокот конских копыт. Нигде не было видно ни одной живой души.

Новый великий князь, качая головой, подъехал к Спасской церкви.

– Слава Господу, что хоть уцелели святые храмы! – громко сказал он, спешился и вошел внутрь. Вслед за ним устремились верные дружинники.

В полутемном храме было немноголюдно. Свечи горели лишь в алтаре и вокруг него, освещая мрачные лики святых и небольшую людскую толпу, скопившуюся возле гроба, стоявшего на высоком медном столе прямо напротив входа в алтарь. Пахло горячим воском и восточным ладаном.

Князь Андрей подошел к стоявшей у изголовья покойника княгине, вдове умершего брата, и поясно ей поклонился. Княгиня едва склонила голову.

– Искренне соболезную вам и скорблю из-за преждевременной смерти моего любимого брата! – громко сказал князь Андрей, смахнув рукой выступившие на глазах притворные слезы. – Господи, да будет ему наша благодатная земля мягким пухом! Крепись, славная княгинюшка! Я с тобой в этот скорбный час!

Княгиня промолчала.

– Мы принимаем твои слова с благодарностью, великий князь, – сказал, соблюдая приличие, вышедший вперед сын умершего князя Иван Переяславльский. – Пусть же утешится душа моего батюшки, земного страдальца!

Князь Андрей подошел к открытому гробу и вгляделся в лицо умершего.

– Как Божий ангел, – тихо пробормотал владимирский епископ, ведший заупокойную службу. – Лицом – светел и добр! Это значит, что душа нашего страдальца, без сомнения, улетела в рай!

– Как же! – подумал про себя князь Андрей. – Пусть теперь оправдается перед Господом за свои грехи! Рано ему в рай…Однако же лицо умершего, в самом деле, чистое и светлое! – Упокойся же в мире, мой несчастный брат, – сказал он вслух, наклонился и поцеловал покойника в лоб. Его дружинники, следуя за своим князем, обходили по кругу гроб и кланялись покойнику.

Как близкий родственник и великий князь, Андрей Александрович воздал, хоть и с трудом, должное своему брату: полностью отстоял «у Спаса» всю погребальную службу и даже побывал на поминках в княжеском тереме. Но, чувствуя себя неловко и не желая общаться с вдовой и детьми умершего, он на следующее утро уехал в стольный город суздальской земли Владимир.

И здесь он, войдя в светлицу терема великого суздальского князя, наконец, познал, что значит бремя высокой власти.

Еще задолго до того, как воссел на владимирском «столе», князь Андрей мечтал навести порядок в суздальской земле и прогнать всех преданных его брату слуг, однако, заняв кресло покойного и выслушав речи дьяков и служилых людей по делам княжества, он совершенно растерялся…

– Тяжела шапка великого князя, – вздыхал он, слушая, но понимая очень немного…

– Еще, великий князь, нужно согласиться с просьбой новгородцев, – говорил ему седой боярин Звенислав Людич, бывший недоброжелатель князя Андрея. – В прошлом году они уговорили князя Романа Глебыча, проживавшего в Смоленске у брата Александра, чтобы он приехал к ним…Некому было защищать новгородские земли в тот беспокойный год! Тогда наш великий князь враждовал с тобой и не мог пойти в поход на жестоких шведов. А те, воспользовавшись нашими неурядицами, вошли в Карелию и заложили там крепость, совершая оттуда опустошительные набеги на окраины новгородской земли! Тогда князь Роман с дружиной прибыл в Великий Новгород, где и поныне сидит, ожидая решения великого князя. Его воины готовы идти на новгородских врагов. Ты согласен с этим или сам поедешь на войну?

– Нет у меня сейчас ни сил, ни времени, – пробормотал князь Андрей, – чтобы помочь новгородцам. Сообщи им, что я не против их желания и как бы посылаю князя Романа Глебыча с его войском на тех неугомонных шведов…

Звенислав Людович, а с ним и другие знатные владимирцы еще долго говорили, а князь все слушал и слушал, постепенно понимая, что без этих сведущих в делах земли людей ему не обойтись. – Придется пока оставить на своих местах всех дьяков и книжных людей моего брата, – решил он про себя.

Венчание князя в городском соборе прошло быстро, без особенных торжеств. Не желая показывать всем свою радость во время траура по старшему брату, князь Андрей поспешно и скромно принял благословение владыки и вместе со своими людьми устремился в великокняжеский трапезный терем, где прошел, сдержанно и тихо, венчальный пир.

Лишь однажды верные княжеские дружинники прокричали: – Слава великому князю Андрею! – но новый великий князь жестом руки дал понять, чтобы они унялись, и все затихло. В трапезной слышались лишь звон серебряных чаш и чавканье княжеских приближенных, с жадностью поедавших обильные яства.

– Самое скучное венчание, которое когда-либо было! – решили пировавшие.

И здесь князь Андрей не остался один со своими мыслями. И часа не просидел он за трапезой, как вдруг в пиршественную залу вошел его думный боярин Ростислав Браневич. – Батюшка, пришли плохие вести из Орды! – поклонился он.

– Что еще там приключилось? – насторожился князь, а бояре перестали жевать и прислушались.

– Да вот, только что в Орде побывал молодой князь Василий, сын Александра Смоленского!

– И что из этого? – усмехнулся Андрей Александрович.

– Он подружился с молодым ордынским царем Тохтэ! – прищурился, как бы превратившись в хищную птицу, боярин. – А тот утвердил за его батюшкой, изгнанным из Смоленска, богатый Брянск!

– Значит, все-таки Брянск остался за ними! – мрачно молвил князь Андрей. – Это недобрая весть! Опять этот грозный город попал в руки сильного и храброго воина! Ну, если князь Александр или его беспокойный сын Василий обоснуются в брянском уделе, будет еще один враг для нашей суздальской земли! Мы хотели извлечь пользу от изгнания князя Александра из Смоленска, но вместо этого получили только беду!

ГЛАВА 15
РАДОСТЬ КНЯЗЯ АЛЕКСАНДРА

Князь Александр Глебович, сопровождаемый четырьмя дружинниками, въехал в Кузнечную слободу, располагавшуюся неподалеку от брянской крепости между Большой Княжей дорогой и Десной. Было холодно, шел снег, лошади скользили по черной, слегка присыпанной снегом земле, храпели, приседали, и всадники чувствовали себя неловко.

– Какая премерзкая зима! – бормотал ехавший рядом с князем его верный огнищанин Радята Сулевич, назначенный на место ушедшего на покой пожилого Милко Ермиловича. – Падает снег, идут дожди, а кругом – одна грязь. А тут еще морозец! Мелкий снег покрыл лед, и стало скользко…И зачем тебе, батюшка князь, захотелось ехать в эту непотребную слободу при такой сырости и холоде?

– Проще было бы добраться сюда пешком, – кивнул головой брянский князь, – однако же это непристойно для князя. Без коня нельзя: уподобишься простолюдину!

– Это так, великий князь, – сказал, кряхтя, с трудом удерживая лошадь, огнищанин, – но погода прескверная! Хороший хозяин не выпустит своего пса в такую темень…

– Это не темень, Радята, – улыбнулся князь Александр. – Мы идем до кузни при свете. Так где же он, этот Крив?

Князь со свитой повернули в ближайший переулок и едва не наскочили на большую черную избу, стоявшую на самом берегу реки. Дверь избы была раскрыта настежь, из нее шел черный густой дым, а внутри избы, освещаемой только печным пламенем, метались темные человеческие фигурки, слышались удары тяжелого молота и звон металла.

– Вот эта кузня, великий князь, – громко сказал Радята Сулевич, – и сам Крив не сидит без дела: я вижу, как он кует меч со всей своей мужицкой силой…

Звон металла доносился едва ли не со всех сторон. Соседние избы и даже лачуги, казалось, шатались от тяжелых ударов. Повсюду на земле лежали куски шлака, обгоревшие камни, черепки глиняных сосудов.

– Кругом грязь не только от непогоды, Радята, – нахмурился князь, – но от людских рук! Такого не было в нашем Смоленске! Разве у нас нет людей, которые бы следили за чистотой улиц и не допускали такого беспорядка?

– Лес рубят – щепки летят! – улыбнулся огнищанин. – Это – кузня, княже, а не боярские хоромы! И эти люди не пустые лентяи, но великие труженики! Им не до порядка на улице, тут важно, чтобы в своей избе и кузне было удобно!

– Не говори так, Радята! – возмутился князь Александр. – Этого не должно быть! Если нет порядка вокруг избы, то чего ожидать в самой избе? У неряхи и в голове беспорядок! Зачем мы пошли к этому кузнецу Криву? Разве нет другого, опрятного умельца? Неужели он один такой знаток кольчуг и доспехов?

– Только он один, батюшка, – сказал с решимостью огнищанин. – Покойный князь Роман переманил его сюда еще молодым! Откуда – неведомо! Князь Роман Михалыч умел привечать знатных людей! Он болел душой не только за войско! Даже простолюдинов выслушивал, как знатных бояр! Поэтому он не нуждался в привозных доспехах и оружии: все делалось своими людьми!

– Однако покойный князь Роман, мой славный тесть, сильно запустил порядок в слободах простолюдинов: эти грязь и мусор позорят горожан! Да и глазам противно смотреть на такое! Надо бы тебе, Радята, присмотреть за здешним порядком и назначить людей, которые бы убирали уличный мусор!

– У нас мало людей, княже, – пробормотал недовольный огнищанин. – Нам хватает дел и по твоему дому…

– А почему бы не привлечь для этого разбойников и негодяев, сидящих в городской темнице? – усмехнулся князь. – Пусть отрабатывают княжеский хлеб тяжелым трудом!

– Наш благочестивый князь Олег, – буркнул верный княжеский слуга, – сильно распустил этих воров и разбойников! Совсем не посылал их на княжеские работы…Мне говорил бывший огнищанин Милко, что этот добрый князь отучил всех татей работать: он их все жалел и поощрял к молитвам! Брянские попы, даже сам владыка, ходили в темницу и вели благочестивые беседы с татями. А те и рады: лишь бы не работать!

– Ну, это мы поправим в одночасье! – усмехнулся Александр Глебович. – Пусть же злодеи работают и очищают себя от всех своих грехов! Надо восстановить порядок, созданный моим покойным тестем! Понял?

– Понял, княже, – кивнул головой княжеский огнищанин. – Я обдумаю твое указание и сделаю все, чтобы навести нужный порядок и искоренить бесстыжих лентяев!

– Здравствуй, славный князь! – раздался громкий неожиданный выкрик. Из избы выскочил здоровенный, с большой черной окладистой бородой, мужик. – Эй, молодцы, выходите же! Сам князь, наше красное солнце, сюда пожаловал!

Из кузни выбежали в смятении подручные кузнеца. Их было так много, что князь с изумлением подумал: – Как же они вместились в эту избу?

Мужики между тем попадали на колени прямо в грязь, под копыта лошадей князя и его слуг.

– Встаньте! – весело сказал князь. – Зачем валитесь в такую грязь?

– Мы так рады, князь батюшка, – сказал, широко улыбаясь белозубой улыбкой, тот самый чернобородый мужик, первым встретивший князя, – что не только в грязь, но в отхожую яму готовы провалиться!

– Ну, что ж, – усмехнулся польщенный князь, – меня радует такая твоя почтительность! Ты и есть, тот известный кузнец Крив?

– Именно так, пресветлый князь батюшка, – сказал рослый мужик, отряхивая с колен грязь. – Я – кузнец Крив, твой верный холоп!

– Ты, Крив, не холоп, а вольный человек, – возразил князь. – И я хочу с тобой поговорить…

– Тогда прошу, славный князь, в мою гостевую избу, – засуетился кузнец. – Не надо тебе видеть всю эту грязь!

– Я пришел не в гостевую избу, а в твою кузню, – говорил, слезая с коня, князь. – Пойдем-ка туда и посмотрим твою работу.

– Хватайте же коней, мои беспокойные люди! – крикнул кузнец Крив. – И ведите их быстрей в конюшню, чтобы добрые кони не мерзли в такой холод!

– Не стоит этого делать! – улыбнулся князь Александр, махнув рукой. – Пусть лучше твои люди подержат наших коней. У меня нет времени на долгое тут пребывание…Мне предстоит много дел по городу и уделу!

Тогда пошли сюда, княже, – грустно сказал кузнец, – посмотришь на мои изделия.

Когда князь со своими людьми вошел в кузницу, он удивился: в отличие от улочки, заваленной мусором, здесь было не только чисто, но даже удобно. Изба оказалась широкой, просторной, вмещавшей в себя не только полтора десятка человек, но все предметы кузнечного промысла: большую печь, наковальню из дубовой, обитой железом, колоды, несколько дубовых столов и скамей, стоявших вдоль трех стен избы. В кузнице, несмотря на горевшую печь, топившуюся по-черному (дым шел наружу не через трубу, а через дверь), было сумрачно.

– Как же вы все видите? – воскликнул с удивлением князь. – Разве можно ковать или плавить в такой темноте?

– Наши глаза привыкли к этому, – улыбнулся кузнец. – А если хочешь, мы зажжем щепу или свечу! Эй, люди! – крикнул он. – Зажгите-ка огонь! Да так, чтобы наш славный князь мог все видеть!

Подручные кузнеца быстро исполнили приказ своего хозяина, и вся кузня осветилась пламенем горевших факелов, укрепленных на стенах.

– Садись, пресветлый князь, на эти деревяшки, – кузнец указал рукой на сколоченную из дубовых, гладко обструганных досок, скамью.

– Сначала я посмотрю твою работу, – пробормотал князь и направился к стене, противоположной печи, где висели на крюках изделия кузнеца, ожидавшие своих заказчиков. – Хорош этот меч, – говорил он, сжимая тяжелые железки, осматривая и даже ощупывая их, – и рогатина – отменная! А какие прекрасные стрелы! А что это за такие мудреные изделия?

– Это – церковная ограда, великий князь, – сказал, улыбаясь, кузнец. – Выкована по заказу нашего славного владыки…Осталось только доделать…

– Я вижу, что ты большой умелец! – сказал, довольный увиденным, князь. – Я не зря пришел сюда. Теперь послушай меня, знатный кузнец! – Князь уселся на хозяйскую скамью. Кузнец и его люди стояли лицом к нему. Княжеские слуги сгрудились у входа и в молчании смотрели перед собой.

– Мне надо, Крив,…как тебя,…– замялся князь и махнул рукой, подзывая огнищанина. – Как зовут батюшку этого кузнеца?

– Истома, батюшка князь, – тихо сказал, приблизившись к князю и остановившись по его правую руку, Радята Сулевич.

– Вот что, Крив Истомич, – поправился князь, – у меня есть к тебе одно дело…

– Сделаю все, что в моих силах, батюшка! – склонился в поклоне кузнец.

– Мне надо, кузнец, – сказал решительно князь, – сделать немецкую броню и три десятка кольчуг для моих лучших дружинников, а если будет не слишком дорого, то и больше…

– Я ни разу не видел немецкую броню, батюшка князь, – сказал, грустно улыбнувшись, кузнец. – Мне попадались только греческие и литовские образцы.

– Тащи ту броню, Радята! – приказал князь. – Где же она?

– Здесь, великий князь, – бодро ответил огнищанин и подбежал к одному из княжеских дружинников, державшему в руках то ли сумку, то ли мешок.

– Полюбуйтесь на этот доспех! – весело сказал Радята, доставая из мешка тяжелый железный нагрудник с выбитым на нем и покрытым черной краской орлом.

– Вот так доспех! – сказал, прищелкнув языком, кузнец. – Какой тяжелый! Немало потратили железа! Но пользы от этого не будет! Не толщина нужна, княже, а хорошая закалка…А вот если убавить тяжести и немножко над ним поработать, доспех будет отменный.

– Разве такое возможно? – удивился князь. – Ведь тонкий доспех не защитит от стрелы или копья?

– Защитит, княже, – сказал с гордостью русский кузнец. – Я тебе такой сделаю доспех, что сам сможешь испытать его прочность! Я верю, что Господь мне в этом деле поможет!

– Тогда хорошо, – весело сказал князь. – Давай же теперь договоримся о цене. И в том числе на кольчуги.

– Мы сделаем кольчуги, княже, если ты дашь нам на это железо, – кивнул головой кузнец. – Но толька не кричного, а в слитках, привозимого купцами из Великого Новгорода…

– Запомни это, Радята, – сказал, обращаясь к своему огнищанину, князь Александр. – Надо закупить железа для доспехов! Теперь имей дело только с этим славным кузнецом! И сделай ему заказ для моих воинов! Тогда мы хорошо оснастим свое войско и сможем пойти на Смоленск. Пусть не радуется мой злобный дядька Федор: мы будем теперь ковать не плуги, а мечи и доспехи, да готовиться к делу возмездия!

Князь привстал со скамьи, но тут же уселся снова. – Жарко здесь у тебя, добрый кузнец! – сказал он, вытирая со лба пот. – Испить бы водицы!

– Эй, молодцы! – вскричал кузнец. – Бегите-ка домой и позовите мою дочь Липку! Пусть же принесет сюда моего кваса!

Князю не пришлось долго ждать. Подручный кузнеца, привыкший к таким делам, быстро сбегал в дом и привел за собой рослую, темноволосую девушку, одетую в плотный сарафан из домотканой материи.

– Испей же, батюшка князь, моего лучшего напитка! – весело сказал Крив и дал знак дочери протянуть князю большой, липового дерева, ковш. Подручный кузнеца наклонился и поставил на земляной пол бочонок, полный кваса.

Князь взял протянутый девушкой сосуд, отхлебнул из него, поднял голову, взглянул на девушку и вдруг окаменел… – Как тебя зовут, прелестная девица? – спросил он, задрожав от волнения.

– Липка, батюшка князь, – ответила девушка, покраснев. Ее нежный приятный голос еще больше обеспокоил князя.

– Ты очень хороша собой,…девица, – пробормотал князь, окидывая взглядом стройную девушку. – Я за всю жизнь не видел такой красавицы!

– Истинная правда, батюшка князь, – улыбнулся кузнец Крив. – Моя дочь красивая и послушная. Слава Господу, что уродилась такой!

– Послушай, Крив Истомич, ты отличный кузнец. Но твоей дочери не место в темной избе. Есть ли у нее жених?

– К ней сватались многие, княже, – ответил, насупившись, кузнец. – Но я свою дочь не неволю: она прогнала со своих глаз всех женихов!

– А почему, девица? – сказал князь Александр и поднял голову, буквально пожирая девушку взглядом. – Тебе не по душе брянские молодцы?

– Не по душе, пресветлый князь, – тихо сказала девушка. – Они противны и грязны! Я не хочу делить ложе с такими увальнями!

– А может, девица, – молвил князь, забыв, зачем он пришел в кузницу, – ты захочешь пойти в мой терем верной ключницей? Будешь, как хозяйка, править моим домом вместе с Радятой!

В кузнице установилась полная тишина. Молчал князь. Молчали кузнец, его люди и дочь кузнеца.

– Не хочешь этого? – тихо спросил, опустив голову, князь. – А может, испугалась меня?

– Нет, батюшка князь, – ответила вдруг громким решительным голосом девушка. – Я тебя не боюсь, но не могу решиться на это без воли моего батюшки!

– Что ты на это скажешь, Крив Истомич? – спросил, волнуясь, брянский князь. – Неужели не позволишь своей дочери пойти на мою службу?

– Пусть решает сама, – грустно улыбнулся кузнец. – Она – моя восьмая дочь и самая младшая. Я люблю ее больше всех! С малолетства ее баловал и желаю ей только счастья…Ты, княже, сам ее упроси, а меня – прости!

– Решай же, Липушка, – тихо сказал князь. – И скорей пришли мне весть в мой терем! – Он встал.

– Я уже все решила, великий князь, – молвила, опустив голову, взволнованная девушка, – и согласна тебе служить! Я готова прямо сейчас пойти в твой терем!

– Радостно это слышать! – вскричал князь, сверкая очами и ликуя. – Иди же сюда, красная девица, и садись ко мне в седло! А ты кузнец, – князь обернулся у выхода из кузни, – не сомневайся: я не обижу твою дочь и тебя самого не забуду до конца своей жизни!

Дул холодный, пронизывающий ветер. Кони князя и его слуг с трудом ковыляли по холмистой дороге, медленно поднимаясь вверх, к воротам городской крепости.

Но князь Александр не чувствовал холода и тягости дороги: за его спиной, на лошадином крупе, сидела молодая красавица, плотно обхватив его обеими руками.

– Эх, Липка, моя дивная лада! – повторял, забыв обо всем, брянский князь.