Текст книги "Василий Храбрый"

Автор книги: Сычев К. В.

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 30 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

ГЛАВА 10
ВОЛЯ ОРДЫНСКОГО ХАНА

Весна 1293 года была дождливой. Дули противные пронизывающие ветры. Дороги стали непроходимыми. Поэтому русские князья, собравшиеся на свой съезд в Городце, с нетерпением ждали, когда, наконец, улучшится погода.

Городецкий князь Андрей Александрович созвал в своей родовой вотчине союзников. Здесь были князья Дмитрий Борисович Ростовский с братом Константином Угличским и сыном Михаилом, Михаил Глебович Белозерский с тестем Федором Ростиславовичем Ярославским и другие мелкие удельные князья.

Князь Андрей Александрович давно вынашивал замысел свержения своего брата с великокняжеского «стола» во Владимире. Однако, в свое время, ни всесильный Ногай, ни сарайский хан Тула-Бука его не поддержали. Мало того, великий князь Дмитрий съездил в далекие степи к Ногаю, попросил его защиты от брата Андрея и добился «великой милости». Хотя Ногай по совету великого черниговского и брянского князя Романа не послал на суздальские земли большое войско, но даже его малочисленный отряд заставил князя Андрея примириться с братом. Но Андрей Александрович, несмотря на то, что получил от брата целый ряд городов суздальской земли, лишь временно успокоился. Узнав же о том, что великий суздальский князь Дмитрий наладил отношения со Смоленском, с князем Александром Глебовичем, князь Андрей, пригласив к себе в Городец Федора Ростиславовича Ярославского, зятя Ногая, поведал ему о якобы готовящемся союзе. – Мой братец Дмитрий, – сказал князь Андрей Федору Черному при встрече, – хочет создать большое и непобедимое войско! Он посылал своих людей к твоему племяннику, князю Александру, чтобы упрочить свою власть и покорить наши города…

– Им мало, злодеям, своих уделов?! – вскричал разгневанный князь Федор. – Ну, и наглец этот молодой князь Александр! Отнял у меня с помощью своего всесильного тестя Романа Брянского мой законный город Смоленск! Но славный Ногай не поддержал его и вскоре передаст славный Смоленск мне! Я уже в этом году выгоню своего племянника Александра и верну себе Смоленск!

Князь Федор откуда-то узнал, что сын Александра Глебовича Василий побывал в Брянске и Карачеве, и сообщил об этом Андрею Городецкому. Последний был еще больше возмущен. – Тут уже совсем нет сомнения! – вскричал он. – Против нас заключили союз! Видишь, брат, нам никак не устоять, если войска черниговских и смоленских князей вместе пойдут против нас! Я также слышал, что княжич Василий, сын Александра Смоленского, ходил в Орду к царю Тохтэ и был там обласкан! Якобы он добился дружбы с молодым царем! Что нам теперь делать?

Князь Федор, недолго думая, посоветовал созвать в Городец дружественных им и всех недовольных Дмитрием суздальским князей, чтобы уговорить их действовать заодно.

– Однако же эти дружественные нам князья, – задумчиво сказал князь Андрей, – слабоваты и не смогут устоять против союзного войска моего братца!

– Тогда пойдем за помощью к царю Ногаю! – посоветовал князь Федор Ярославский. – Мой тесть не откажет нам и даст могучее войско! А если надо, он строго прикажет молодому царю Тохтэ, чтобы тот не помогал нашим лютым врагам! А может даже заставит сарайского слабосильного царя участвовать в нашем походе!

Прибывшие в Городец союзные князья единодушно одобрили решение князей Андрея и Федора и вот после долгого совещания и нудного ожидания улучшения погоды, выехали, наконец, в середине мая, направляясь в ногайскую степь.

Путь их был нелегким и долгим – лишь к началу июня измученные люди и кони пробрались через поросшие густой зеленой травой дороги и поля к стану татарского полководца.

Первым увидел отдаленные кибитки ростовский епископ Тарасий, бодрствовавший на передовой телеге. – Татары! – крикнул он, разбудив спящих в телегах князей и ехавших верхом, но дремавших, всадников: несмотря на небольшой отряд всего в сотню мечей, князья не посчитали нужным назначить охранение. И вот теперь во мгле раннего утра они оживились, пристально вглядываясь в даль.

Когда татарский летучий отряд подскакал к русским воинам, солнце уже всходило.

– А, это ты, коназ Фэдэрэ! – крикнул, узнавший Ногаева зятя татарский военачальник. – Хорошо, что приехал к нам! Салам!

– Салам, славный Мэндэ! – весело ответил князь Федор Ростиславович, спустившись с телеги и быстро вскочив в седло своего черного, как воронье крыло, коня. – Где же мой могучий батюшка, наш государь Ногай?

– Он здесь, коназ Фэдэрэ! – поднял вверх руку с хлыстом старший татарин. – Айда до государевой юрты! – И он, ударив хлыстом свою крепкую низкорослую лошадь, помчался вместе со своим отрядом вперед, в сторону приближавшихся кибиток.

Ногай, сидевший в большой зеленой юрте в своем обычном плетеном кресле, с нетерпением ожидал русских князей. Ему уже доложили о том, что к кочевью приближается его зять Федор с людьми.

Федор Ростиславович вошел в юрту первым. Низко поклонившись Ногаю, он приблизился к его креслу и встал на колени. Остальные князья, тщательно перейдя порог и добравшись до князя Федора, пали ниц перед грозным татарским полководцем.

– Говори, сынок, – потребовал Ногай после того, как обменялся со своим зятем приветствиями, – как там моя дочь в твоем Ярэславэ?

– С ней все в порядке! – весело ответил князь Федор. – Она не обижена! Я ничего для нее не жалею…Она у меня – госпожа, а не гостья! Вот и подарки тебе прислала…

– А как с твоей верой? – насупился Ногай. – Небось, окрестили мою дочь?

– Окрестили, батюшка, – улыбнулся князь Федор. – Моя славная жена с радостью приняла христианскую веру и новое имя!

– Что ж, если у вас, урусов, так принято, – вздохнул Ногай. – Пускай тогда моя дочь молится этому распятому Богу! Это неплохо! Жена должна повиноваться своему мужу и принимать его веру! Однако, нужна ли тебе, Фэдэрэ, эта вера грэкэ? Я недавно узнал, что вы, урусы, переняли эту веру у слабосильных грэкэ. И прежние сарайские ханы постигли свою веру в Аллаха у чужеземцев! Вот, смотри на меня, сынок, я ведь почитаю только веру своих предков…У нас не надо ни молитв, ни каких-либо подарков, ни богатых храмов! Благо, что и молодой Тохтэ признает эту веру! Он отвернулся от Аллаха и воскресил в Сарае веру великого Темучина! Однако тем, кто верит в Аллаха или Христа, не препятствует: пусть себе молятся, как им угодно! Известно, что главный Бог – один для всех! Пусть Он понимается как огонь, дерево или река…Все мы, глядя на Небо, чувствуем один взгляд и питаем на Него надежду! Однако же, зачем вы сюда пришли с такой толпой мелких князей?

Князь Федор Ростиславович подробно рассказал о сути дела, о споре князей-братьев за власть в суздальской земле и попросил тестя оказать ему и союзникам военную помощь. – Скажи, батюшка, – закончил свою речь Федор Ростиславович, – своим людям, чтобы они пошли к нам на помощь против князя Дмитрия Суздальского. И распорядись, чтобы молодой хан Тохтэ не поддерживал наших врагов!

Русские князья лежали в это время на персидском ковре, не поднимая голов.

– А где тут главный спорщик? – спросил вдруг, выслушав зятя, Ногай. – Где же беспокойный коназ Андрэ? Встань же, первый виновник!

Князь Андрей быстро подскочил, встал на ноги и спокойно посмотрел на Ногая.

– Вставайте и другие коназы! – приказал Ногай. – И сядьте по нашему обычаю!

Русские князья быстро уселись на корточки.

– А теперь слушайте меня! – усмехнулся Ногай, пристально глядя на князя Андрея Городецкого. – Когда-то я вас защищал и мирил старшего коназа Дэмитрэ с младшим коназом Андрэ! Однако от этого нет ни покоя, ни радости…Уж если вы и ваши люди, бестолковые урусы, между собой не ладите, надо собирать войска…(Русские князья заулыбались). Я же не хочу посылать своих людей на ваши земли! (Русские князья нахмурились) Но, если молодой Тохтэ меня не послушает, я буду вынужден сам пойти на Залесскую Орду! А сейчас я пошлю своих людей к Тохтэ-хану и прикажу ему начать войну с вашим глупым народом! Понимаешь, сынок? – он повернулся лицом к стоявшему у кресла князю Федору.

– Понимаю, батюшка, – ответил последний, – но послушает ли тебя молодой царь Тохтэ?

– А почему не послушает, сынок? – нахмурился Ногай. – Еще три года тому назад он обещал мне повиноваться, как родному отцу…Такие слова зря не говорят…Поезжай, сынок, с моими людьми, которых я тебе дам, и своими коназами в Сарай…Но не забудь: займешь и Черныгы, и Смулэнэ! А тот коназ Алэсандэ, который засел в Смулэнэ, пусть уходит, куда глаза глядят. Но если он не послушает тебя или моих людей, тогда поведешь на них войско молодого хана Тохтэ! Понимаешь, сынок?

– Понимаю, батюшка, – поклонился мрачный Федор Ростиславович, – тогда пойду готовиться к походу в Сарай…

– Отдохните денька три, а там и пойдете, – кивнул головой Ногай.

Только через десяток дней русские князья, перейдя Волгу, вошли в татарскую столицу. Сарай встретил их величественно и спокойно: среди пестрых кибиток и юрт не было ни шума, ни суеты. Татары, привычные к визитам чужеземцев, казалось, не обращали никакого внимания на шествовавших по их широким улицам русских и ногайских всадников.

Хан Тохтэ на этот раз не заставил новоявленных гостей долго ждать приема. Как только перед ним предстали Ногаевы посланники и изложили суть дела, он, посоветовавшись со своим верным Угэчи, потребовал к себе князей Андрея Городецкого и Федора Ярославского.

Русские князья вошли во дворец молодого хана, упали на колени и медленно поползли к трону. Добравшись до ступенек и поцеловав первую из них, они замерли, соблюдая установившийся ритуал. Тохтэ приказал им встать и, глядя на князей, сказал: – Салам вам, коназы-урусы! Я уже видел вас здесь в Сарае до того как стал ханом! И знаю, зачем вы ко мне пришли…Неужели вы с пустыми руками?

– Это невозможно, государь! – сказал, отводя глаза в сторону, князь Андрей. – Мы не ездим к своему государю без подарков! Мы привезли тебе две арбы серебра и отменных мехов…

– Ну, что ж, неплохо, – улыбнулся Тохтэ. – Тогда я скажу вам о своем решении. Верные Ногаевы люди поведали мне о просьбе славного темника, чтобы я помог вам проучить глупого старого коназа Дэмитрэ…Я сам хотел вызвать этого коназа сюда в Сарай и пожурить его…Однако недавно ко мне приезжал коназ Мыхаыл из Тфэры и жаловался на Дэмитрэ…Из-за всего этого у меня накопилось много гнева на бестолкового уруса Дэмитрэ…И я решил послать на него большое и беспощадное войско! А во главе моих бесчисленных воинов я поставлю, – ордынский хан повернулся к стоявшему справа от его трона Угэчи и поднял руку, – моего брата, отважного и славного Дюденя!

ГЛАВА 11
НАШЕСТВИЕ

Половина муромских горожан оказалась в этот жаркий июльский день на берегу красавицы Оки. Да и как усидеть дома в такое пекло? Даже купцы и лавочники, позакрывав свои торговые места, устремились к прохладным водам. Городские ворота были раскрыты настежь, из них выходили пешие люди, выезжали телеги и всадники. Торговцы установили свои сборные лавчонки, укрытые сверху плотной парусиной от лучей жаркого солнца и, бойко выкрикивая, расхваливали свой товар.

– Кислый квас! – кричал здоровенный краснорожий детина, подзывая купавшихся.

– А тут хмельные, несладкие меды! – вопил без остановки молодой рыжебородый торговец, сидевший в палатке за легким столиком, уставленным небольшими бочонками с напитками. – Покупайте и нахваливайте! Разом снимает жажду!

– Медовуха, новгородская медовуха! – голосила толстая разбитная бабенка, одетая в легкий белый, с красными полосками, сарафан. – Берите, горожане! Как рукой снимает весь жар!

Купавшиеся горожане спокойно, с достоинством, подходили к торговцам, выбирали тот или иной напиток и, опрокинув кружку или бокал, почмокав для значимости губами, расплачивались.

– На-ка бусину, – сказал, рассчитываясь с торговцем квасом, муромский кузнец Светан.

– Прими сдачу, – улыбнулся хозяин квасной бочки, протягивая кузнецу кусочек оловянной проволоки.

– Налей-ка и мне квасу, – сказал вдруг громко вышедший из-за спины кузнеца муромский боярин Милолик Жирославович. – Какая неладная жара! Это не к добру!

Торговец быстро взял опорожненную кружку, оставленную кузнецом на прилавке, зачерпнул в бочке квас и протянул ее боярину: – Пей на здоровье, славный боярин!

– Благодарю! – ответил знатный муромец, выпив квас. – Да, квасок у тебя отменный! Налей-ка еще кружечку!

Выпив еще, богатый посетитель крякнул, потянулся рукой к висевшей на поясе сумке с деньгами и извлек небольшой кожаный треугольник.

– На-ка тебе куну, – сказал он весело. – Ищи же сдачу!

– Это большие деньги, господин, – пробормотал квасник. – Непросто собрать тебе сдачу, – и он стал извлекать из берестяного короба небольшие предметы. – Всю мелочь забираешь!

Боярин протянул руку, взял у торговца целую пригоршню бусин и кусочков проволоки, подумал и повернулся к своим людям, стоявшим за его спиной.

– А теперь напои моих верных слуг и челядь, – приказал он лавочнику, вернув ему назад мелочь. – А значит, сдачи мне не надо!

– Благодарю тебя за щедрость, мудрый боярин! – сказал, кланяясь, лавочник и наполнил опустевшую кружку квасом. Один за другим все боярские люди опорожнили по большой липовой кружке и последовали за своим господином. Тот же, пройдя вдоль берега и полюбовавшись купавшимися мужиками, выбрал место на песке, где не было простолюдинов, и с важностью указал, куда нужно положить покрывало. Слуги бойко вытащили из сумы пеструю ткань и растянули ее на песчаном берегу.

– Как хорошо, – сказал боярин, усевшись поудобней, и глянул на реку. – Нынче довольно людно! Тут даже есть женки! Хоть они и не купаются, желая избежать позора, но одеты очень вольно на грех мужским очам!

Действительно, горожанки, вопреки обычаю и запретам церкви, оделись в такие легкие сарафаны, что все их женские прелести хоть и не были наглядно видны, но смущали представителей другого пола. Замужние женщины скрывали волосы легкими летними кокошниками так, что из-под них непристойно выбивались целые пряди. А что уже было говорить про незамужних нескромных девиц! Одетые в пестрые сарафаны, они бегали неподалеку от купца, издавая пронзительные крики радости: визжали, пищали, кряхтели. Девицы играли в салки. С непокрытыми головами, размахивая длинными косами или вовсе незаплетенными пышными волосами, они носились взад-вперед по берегу, привлекая к себе жадные взоры муромских мужчин.

– Хороши девицы, – пробормотал, любуясь на игравших, боярин Милолик. – Еще совсем молоды, а уже созрели, как сдобные хлеба: хоть сейчас укладывай на ложе!

– Давай, Чернава! – крикнула высокая светловолосая девушка, коснувшись рукой подружки. – Теперь твоя очередь!

– Ладно, Горыня, – засмеялась подруга. – Еще увидим, как ты сможешь от меня убежать! – И она погналась за ловкой быстрой девушкой.

– Хватай же! Лови! – кричали другие девицы, смеясь и хлопая в ладоши.

Неожиданно Чернава развернулась и побежала к ним. – Ого, поймала! – закричала она весело. – Теперь ты лови, Милана.

– Вроде какой-то туман стелется с рязанской стороны, – сказал вдруг рослый слуга, стоявший над боярином Милоликом и отгонявший от него мух. – Смотри же, мой господин.

– Зачем ты меня беспокоишь, Зимолюб? – буркнул недовольно боярин и неохотно отвел взгляд от стройных прелестниц. – Туман или дым, – тут он осекся и приподнялся на руках. – Однако что же там, в самом деле, со стороны рязанской дороги?

Действительно, издалека был виден какой-то все расширявшийся или раздувавшийся туман, как будто от дороги ползло вверх и во все стороны большое дождевое облако.

– Может это идет смерч или песчаная буря? – пробормотал вопросительно боярин, глядя на юг.

– Меня это беспокоит, батюшка, – пробормотал боярский слуга Зимолюб. – Мне рассказывал дед, что такую пыль поднимали поганые, когда шли на Русь…Сначала стелилась, подобно густому облаку, пыль, а потом уж целая туча вражеских воинов вылетала! Мне страшно, батюшка!

– Но я никаких татар не вижу, глупый холоп, – усмехнулся боярин. – Это сомнительное облако еще очень далеко…Поди, с десяток верст…, – он встал и потянулся в томлении. – Все же надо бы отсюда уходить подобру-поздорову. За городскими стенами спокойней! – И он пошел, позевывая, в сторону городских ворот. Боярские слуги свернули в рулон пестрый лоскут иноземной ткани, уложили его в суму и быстро побежали за своим господином.

– Может на всякий случай подать тревогу, батюшка? – спросил, подбегая к боярину, верный слуга. – А вдруг это, в самом деле, татары?

– Не надо, Зимолюб, – усмехнулся боярин. – Еще засмеют и посчитают нас дурачками! Пусть себе люди развлекаются: татары не сунутся сюда в такую жару!

Муромчане же, как ни в чем не бывало, продолжали свои игры и купание. Девушки играли в салки и весело, заливисто хохотали.

Вдруг неожиданно откуда-то с юга подул легкий ветер, несший таинственные, давно забытые запахи то ли пожара, то ли коптящегося мяса…

– Такой запах, будто сюда везут копченую рыбу…, – пробормотал выходивший из вод Оки муромский купец. – Да вот и пыль какая-то необычная!

Пыль валила все гуще и гуще и, наконец, до ушей муромчан дошли звуки, напоминавшие сильный дождевой ливень.

– Неужели идет гроза? – крикнул быстро одевавший на себя длинные холщовые порты седовласый горшечник. – Надо бежать домой! Эй, девицы! – махнул он рукой в сторону игравших. – Возвращайтесь в город!

И горожане медленно, неохотно поползли в клубах все сгущавшейся пыли и усиливавшегося как бы дождевого шума в сторону городских ворот. Девушки же продолжали играть, не замечая ничего в веселой возне. Вдруг буквально в сотне шагов от них из-за ближайших кустов донесся цокот конских копыт, быстро превратившийся в сильный гул и топот.

– Девицы, это же враги! – закричала во весь голос красавица Милана, забыв об игре. – Бегите!!!

Девушки пронзительно закричали, завизжали и стремительно побежали к городу. Но было уже поздно. Лавина татарских конников черной тучей окутала их со всех сторон, заставив остановиться и сбиться в кучку. Восемь напуганных девушек прижались друг к другу и стояли, глядя, как на них надвигаются страшные степные хищники: они замерли, лишившись от ужаса голоса.

Татарские всадники, плотно окружившие со всех сторон девушек, казалось, не обращали на них никакого внимания. Они стремительно, обходя напуганных муромчанок, скакали в сторону города, не причиняя им ни малейшего вреда.

Стоявшие в непрерывно движущемся окружении девушки оцепенели, ощущая непривычный запах конского и людского пота, мочи и какого-то дымного угара, усиливавших их ужас и страх. Внезапно запах дыма стал совершенно невыносим, со стороны города донесся страшный шум: крики воинов, вопли убиваемых горожан, треск и гул. Казалось, что сами небеса обрушились на несчастный мирный город.

Так продолжалось около часа. Наконец, шум и грохот постепенно затихли. Уменьшился запах дыма и гари, и перед одеревеневшими от долгого стояния и страха девушками неожиданно открылся вид на реку, сплошь усыпанную грязью и пеплом: татарские всадники расступились, оставив несчастных муромчанок на берегу, и медленно вошли в захваченный город.

Лишь небольшой татарский отряд оставался неподалеку: степные воины спешились, устанавливая шатры и сборные кибитки. Кое-где уже раскладывались костры, готовилась бесхитростная походная еда.

– Неужели мы спасены? – спросила первая, пришедшая в себя девушка Чернава. – Разве татары нас пощадили?

– Нет, подруженька, – заплакала дрожавшая, покрытая грязью и потом, красавица Милана. – Вон они сидят за нашими спинами. – Она указала рукой на трех здоровенных татарских воинов, расположившихся неподалеку у костра, улыбавшихся и махавших им руками.

– Пойдем же, девицы, в наш город! – сказала, размазывая слезы, белокурая Горыня. – Чего мы тут сидит?

Девушки осмотрелись и медленно поплелись по речному, истоптанному конскими копытами, песку, обходя холм, загораживавший вид города, из которого валил густой черный дым. Если бы не ветер, дувший в другую сторону, они бы просто задохнулись.

– Эй, кызым! – крикнул вдруг один из трех татар, сидевших у костра и наблюдавших за ними. – Аман вашему городу! Зачем идете туда? На месте твоя оставайся! Аман…башке будет!

– Что он говорит? – спросила Милана подруг. – Угрожает нам смертью?

– Я вижу, девицы, что мы попали в татарский плен, – тихо и как-то спокойно молвила Чернава. – Этот татарин сказал, чтобы мы сидели на месте и никуда не уходили. А наш город сожжен дотла! Только ветер спас нас от угарного дыма! – И отчаявшиеся девушки дружно заплакали.

Татары что-то закричали, замахали руками, а один из них, рыжебородый, встал и пошел к девушкам. – Уруски, – сказал он, приблизившись и показывая руками, что нужно идти с ним, – айда со мной!

Девушки пошли вместе с татарином вперед, обходя холм. Еще несколько шагов и они вышли на дорогу, невдалеке от которой чернела какая-то нелепая огромная то ли куча, то ли гора, источавшая дым.

– Милые девицы, это же наш славный Муром! – закричала в ужасе Чернава, закрывая руками глаза.

– Нет уже нашего города, мои жалкие! – взвизгнула Милана и зарыдала.

Остальные девушки громко закричали, заплакали, запричитали.

– Чего вы плачете, красные девицы? – сказал вдруг кто-то весело и громко. Девушки замолчали и устремили взоры в направлении приятных звуков – прямо перед ними сидел верхом на большом черном коне красивый всадник, одетый по-княжески: в длинную красную мантию с большими золотыми пуговицами и с красной же, обшитой куньим мехом, шапкой на голове. Его большие синие глаза излучали доброту и покой.

– Славный князь! – закричали обрадованные девушки. – Неужели ты живой? Будь же нам заступником!

– А чего мне быть мертвым? – усмехнулся князь Федор Ростиславович Ярославский. – Я не боюсь татар: они мне не враги, а друзья! И вам советую быть с ними ласковыми!

– Так это ты, княже, привел этих врагов на наш город? – спросила вдруг помрачневшая лицом Милана. – Чем наш Муром перед тобой провинился?

– Не Муром, но ваш великий и бестолковый князь виноват в этом набеге! – усмехнулся Федор Ростиславович. – Этот Дмитрий Александрыч обидел ордынского царя! За это и наказаны его города! Нечего противиться воле нашего Господа, переданной через татарского царя!

Девушки молчали, склонив головы.

– Я же вам говорю, – буркнул князь Федор, – чтобы вы были покорны татарам и без шума приняли свою судьбу. Но если не прислушаетесь к моему доброму совету, примете жестокую смерть! Поняли?

Девушки ничего не ответили.

– Зачем тратишь свои драгоценные слова на жалких рабынь, коназ-урус? – сказал вдруг подъехавший к Ногаеву зятю знатный татарин, окруженный свитой из богато одетых татар. – Пора бы заняться делами!

– Да это просто так, царевич, – приветливо улыбнулся князь Федор. – Я вот увидел этих молодых девок и решил пошутить…

– Эй, люди, – обратился царевич Дюдень к своим военачальникам. – Вам нужны эти молодые уруски, или отдать их простым воинам?

– Нужны, нужны, – заговорили, улыбаясь, мурзы. – Их восемь, каждому из нас по одной!

– Зачем по одной? – засмеялся сидевший рядом с царевичем мурза Киндяк. – Мы их тут всех познаем прямо на берегу реки, а которые уцелеют, достанутся кому-нибудь из нас по жребию!

– Пусть же так и будет! – усмехнулся татарский царевич. – Берите этих девок, как вам хочется!

Знатные татары засмеялись и стали слезать с коней. Приближаясь к русским девушкам, они быстро снимали свои потные кожаные штаны…

Увидев возбужденных, багровых мужчин, девушки громко закричали, хватаясь друг за друга и стараясь спастись от чужеземных насильников…

– Карош кызым, – смеялись татары, оттаскивая девушек друг от друга и срывая с них одежду.

Сопротивление несчастных было легко сломано, и вот у холма на песчаном берегу реки татарские мурзы, оседлав своих пленниц, начали безжалостно их насиловать. Крики и стоны беспомощных девиц становились все тише и тише.

– Вот и успокоились красные девицы! – усмехнулся веселый князь Федор. – Видно они довольны вашими мужами. Пусть же познают их все, кому не лень!

– Ты прав, коназ-урус, – кивнул головой татарский царевич. – Однако, айда в мой шатер, будем держать совет!

На следующий день татарские полчища обрушились на стольный город князя Дмитрия Александровича – Владимир – и, пользуясь отсутствием крепких дубовых стен, начисто его разграбили. Пострадали даже церкви, которые, вопреки установленным ордынскими ханами правилам, жестоко разорили. А в соборной владимирской церкви они даже оторвали от пола медные резные плиты, гордость церкви, называемые «чудное дно медяное» и похитили все священные сосуды.

Страшная «Дюденева рать» превзошла по своим жестокостям и разрушениям даже первый поход Бату-хана на Русь! Участь Мурома постигла еще тринадцать городов, лежавших теперь в руинах и пепле.

Разграбив и сокрушив почти все города суздальского удела, принадлежавшие великому князю Дмитрию, татары пошли на север, угрожая Твери и Великому Новгороду. Никто не препятствовал их губительному набегу и разбою: напуганный великий князь Дмитрий бежал со своей семьей подальше, сначала в Волок, а затем – в Псков. Татары шли за ним по пятам, но, разоряя города и грабя население, не успевали. Когда же они вошли, подвергнув погрому Волок, князь Дмитрий уже был совсем далеко.

– Дальше нечего идти, царевич, – сказал князь Андрей татарскому военачальнику во время трапезы в княжеском тереме города Волока. – Мы так покарали этого злодея, что ему уже никогда не быть великим князем!

– А как же тогда богатые города Тфэры или Новэгэрэ? – вопросил, морщась от раздражения, татарин. – У нас почти нет серебра и пленников! Тогда зачем мы посылали большое войско? Задаром мучили людей неблагодарными трудами?

– Нельзя посылать наше войско на Тверь, славный царевич, – вмешался в разговор князь Федор Ростиславович. – Только что молодой князь Михаил вернулся туда с царским пожалованием! А значит, Тверь брать не следует…Вот если пойти на брянские или карачевские земли, а также припугнуть Смоленск, чтобы прогнать оттуда князя Александра…

– Я не пойду на Брэнэ, коназ-урус, – покачал головой татарский царевич. – Это земля Ромэнэ, славного коназа, и его сына! Мне не велено туда ходить, да, к тому же, неизвестно, иссякла ли сила воинов Ромэнэ…Зачем губить моих людей без всякого смысла? А Смоленск можешь сам напугать! Пошли же туда моих людей и потребуй сдачи города.

В это время послышался шум, и в княжескую трапезную вбежал молодой татарский воин.

– Мой славный полководец, затмевающий своими победами весь белый свет! – крикнул он. – Разреши мне сказать!

– Говори! – нахмурился Дюдень.

– Мой повелитель! Сюда прибыли знатные люди с большим обозом, нагруженным подарками! Говорят, что они из Новэгэрэ и все добро – для тебя!

– И сколько всего арб? – насторожился царевич. – Есть ли там серебро и меха?

– Десятка полтора арб, государь, – весело ответил молодой татарин. – И все с серебром и богатыми мехами! Примешь этих посланцев?

– Только после нашего пира! – кивнул головой царевич и, презрительно глянув на сидевших за столами знатных воинов, зевнул. – Я вижу, что нам пора возвращаться в Орду: серебра и прочего добра теперь будет достаточно и надо сберечь пленников! Ясно, что мы и так потеряем половину ясыря…Глупые урусы плохо переносят дальнюю дорогу: мрут, бестолковые, как мухи!