Текст книги "Василий Храбрый"

Автор книги: Сычев К. В.

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 30 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

ГЛАВА 20
НАКАНУНЕ ВЕЛИКОЙ ВОЙНЫ

– Говори же, коназ-урус, – приказал хан Тохтэ лежавшему у его ног переяславльскому князю Ивану Дмитриевичу, – и садись по нашему обычаю!

Князь Иван привстал, расправил плечи и уселся на корточки, по-татарски.

– Я приехал к тебе с жалобой, государь, – пробормотал он на хорошем татарском. – Нам совсем не стало житья от князя Федора, зятя Ногая! Он безжалостно сжег мой город, а теперь строит мне всяческие козни! От него нет никакого спасения, поэтому я прибегаю к твоей защите!

– Я слышал о своеволии этого злобного коназа, – покачал головой ордынский хан, – однако мне не хотелось обижать темника Ногая…Как ты знаешь, Иванэ, этот славный Ногай не просто мой полководец, но ордынский царевич, человек благородной крови! И мы еще с ним пока в дружбе…Но этот Ногай уже не молод…Конечно, только боги знают, когда он уйдет в вечное ханство…А пока придется потерпеть. Вот почему я послал моего человека, Неврюя, в Уладэ-бузург, чтобы помирить ваших коназов. Пусть поживут в покое до лучших времен…Понимаешь?

– Понимаю, великий государь, – склонил голову в поклоне князь Иван. – Я также прошу тебя, чтобы ты поддержал мое завещание и не отдавал мои переяславльские земли никому, кроме московского князя Даниила. Они ни в коем случае не должны достаться князьям Федору Смоленскому или Андрею Суздальскому!

– Неужели ты собрался умирать? – спросил с изумлением хан Тохтэ. – Ты чувствуешь неминуемую смерть?

– У меня, государь, нет наследника, – грустно промолвил Иван Дмитриевич, – и некому передать мой «стол«…Ну, а если думать о смерти, то к ней должен быть готов любой. Все мы в руках Господа! Однако не хотелось бы радовать тех злодеев…

– Якши, коназ Иванэ, – кивнул головой Тохтэ, – я это обещаю. Твои земли не достанутся ни глупому Андрэ, ни злобному Федору. Пусть же тогда перейдут к тому коназу Дэнилэ. Его Мосикэ-бузург, как говорили мои люди, мал и неказист, а сам Дэнилэ – глупый, но верный мне человек…Я не против твоего завещания…Однако же, Иванэ, скажи мне, за что ваши коназы так ненавидят Вэсилэ Храброго? Еще больше, чем его батюшку Алэсандэ?

– Эта ненависть, государь, идет с давних пор, еще со времен брянского князя Романа, – угрюмо пробормотал Иван Дмитриевич. – Этот брянский князь жил обособленно, не дружил с нашими суздальскими князьями и большую часть своей жизни провел в боевых походах в войсках царских воевод. О ратных подвигах князя Романа говорили все! Этот князь не знал поражений…Поэтому к нему возникла зависть…Мы также видим что князь Василий, сын Александра, он же внук того покойного Романа Брянского, унаследовал силу и мужество своего покойного деда…Да и брянское войско сейчас такое же грозное, как при великом князе Романе! Кроме того, брянские князья, что отец, что сын, ведут себя независимо от великого суздальского князя и даже почти не общаются! И от этого на них накопились злоба и зависть. Особенно на Василия, который, хоть и молод, но удал! Мы слышали, что даже ты, великий государь, удостоил его похвалы и внимания! Это нам нерадостно видеть и слышать! К тому же, брянские князья сами не возят к тебе дань, а это делают их холопы или какие-то купцы!

– Что ж, теперь я знаю, коназ Иванэ, почему вы не любите Брэнэ, – задумчиво сказал хан и посмотрел на советника. – Тогда запиши, Угэчи, – добавил он, – что мы пообещали этому коназу и пусть он с миром уезжает домой!

Русский князь низко поклонился и стал медленно, пятясь, чтобы не оказаться спиной к хану, удаляться в сторону двери.

– Вот как получается, – пробормотал Тохтэ. – Эти коназы не любят Вэсилэ из-за моей похвалы! Но он предан нам и всегда готов придти на защиту нашего Сарая, если будет война! Неужели он – второй Ромэнэ? Я слышал много лестных слов от наших людей о Ромэнэ…Пусть бы Вэсилэ унаследовал такие славные черты именитого уруса… Конечно, стоит подумать о тех правах, какие мы сохранили, на зависть прочим урусам, за коназами Брэнэ…Разве это хорошо, что их «выход» привозят сюда купцы? И мы не имеем возможности видеть здесь каждый год коназов Алэсандэ и Вэсилэ…Это не годится! Так коназы позабудут своего государя!

– Это не беда, – улыбнулся Угэчи. – Тот бестолковый Иванэ не знает, что не безвестные купцы привозят нам «выход» из Брэнэ, а потомок славного Или, которого в свое время удостоил похвалы сам великий Саин-хан!

– Неужели Стэкэ – потомок того известного Или?! – воскликнул Тохтэ. – Матушка не раз мне рассказывала о славных делах того покойного уруса!

– Он внук того самого Или! – весело сказал Угэчи. – Я знаю всех потомков купца Или! И когда его внук Стэкэ приезжает к нам в Сарай, я часто расспрашиваю его о тамошней жизни, запоминая нужные нам сведения. Меня не проведут хитрые и злые коназы Суждалэ! Я без труда постигаю все их козни против коназов из Брэнэ…

– Ну, тогда пусть этот Стэкэ возит сюда их «выход», но и коназы из Брэнэ не должны забывать к нам дорогу! Пусть же молодой коназ Вэсилэ приезжает сюда каждый год вместе с тем именитым купцом!

– Пусть же так и будет, государь, – кивнул головой Угэчи. – Как только сюда приедет купец Стэкэ, я сразу же передам твое указание, и молодой князь Вэсилэ будет здесь каждый год!

– Якши, Угэчи, – улыбнулся ордынский хан. – Но вот меня очень беспокоит поведение Ногая! Старый темник хочет со мной поссориться!

– А может теперь-то он успокоится, государь? – тихо сказал Угэчи. – Не следовало бы его раздражать!

– Мне неприятно слушать упреки этого Ногая! – возмутился Тохтэ. – Разве ты не слышал вчера нескромные слова его людей? Зачем эти ссоры? – ордынский хан задумался, и в дворцовой приемной стало тихо. Оба, хан и его советник, размышляли о минувшем.

Так получилось, что желанная женитьба ханского родича Яйлаг на дочери Ногая Кабак не стала основой прочного мира в Орде. Не прошло и года после замужества, как молодая жена Кабак, подпав под влияние сарайских мулл, стала мусульманкой. Молодой муж сначала ничего не знал, но когда Кабак начала осмеивать его религиозные убеждения – Яйлаг принадлежал к уйгурской общине, исповедовавшей шаманизм – между ними стали возникать ссоры и пререкания. В довершение ко всему, Кабак-хатун потребовала от мужа принятия ислама, угрожая отказать ему в близости. Разгневанный Яйлаг рассказал обо всем своему отцу – Салджидай-гургену. Последний посоветовал сыну прекратить посещение ложа молодой жены и довольствоваться многочисленными наложницами. Однако это не изменило поведения Кабак: она продолжала смеяться над мужем, делая вид, что ничего не произошло и ей безразлично равнодушие супруга.

В конце концов, равнодушие переросло в презрение, и все члены семьи Яйлаг, даже пожилой Салджидай, стали грубо обращаться с дочерью Ногая. Не выдержав этого, Кабак послала своего верного человека к отцу, жалуясь на плохое с ней обхождение. Ногай крайне разгневался и послал к Тохтэ в Сарай своих людей, которые, представ перед ханом, сказали от имени своего повелителя: – Все знают, сколько я испытал трудностей и неприятностей, выставив себя коварным и вероломным, чтобы добыть для тебя хитростью трон Саин-хана. А теперь на этом троне на деле сидит Салджидай-корачу! И если хочет мой сын Тохтэ, чтобы укрепились наши отношения, как отца и сына, пусть он тогда вышлет этого бестолкового Салджидая на родину, в его Хорезм!

Тохтэ ответил на это, почти не думая: – Зачем обижать Салджидая? Тебя обманули, что он занимает мой трон! Это ошибка! Зачем сваливать неурядицы в молодом семействе на старого отца? Пусть молодые сами улаживают свои дела!

Такой ответ не устроил Ногая, и он вновь прислал в Сарай своих людей уже не с просьбой, но требованием выдать ему в руки Салджидая, тестя Тохтэ. На это ордынский хан категорически ответил: – Почему я должен отдавать его на расправу и глумление за нелепую вину молодых? Он мне как родный отец и наставник! Этого не будет!

Сама Чапай, главная жена Ногая, приезжала в Сарай в числе посланников своего мужа. Сначала она не ходила во дворец, но в последний раз объявилась лично и проявила дерзость, лишь слегка кивнув головой молодому хану. У монголов к женщинам относились с уважением и снисходительностью, однако поведение Чапай возмутило Тохтэ, и лишь Угэчи, хорошо знавший Чапай, предотвратил необдуманный поступок своего повелителя. – Это же Чапай, государь, его славная супруга! – сказал он так, что ордынский хан услышал его и усидел на троне, сжав от гнева зубы. – Потерпи еще немного! Она привыкла дерзить и своему Ногаю!

Раздраженная нежеланием Тохтэ покарать свекра своей дочери, Чапай допустила еще большую грубость, сказав: – Тогда ты, молодой Тохтэ, не повелитель, а сосунок у этого Салджидая! Я увезу с собой дочь в родную юрту, подальше от этих злодеев, но берегись! – И она, резко повернувшись к хану спиной и дав знак своим людям следовать за ней, быстро вышла из дворца.

Тохтэ сидел, закрыв руками лицо от смущения и стыда.

Вот и теперь, вспомнив эту неприятную сцену, он вздрогнул. – Так что же теперь делать? – спросил он своего верного советника. – Неужели война?

– Не надо волноваться, – спокойно ответил Угэчи. – Пока еще нет войны! Но к ней надо готовиться, чтобы всегда иметь под рукой большое войско!

– Ты прав, мой верный Угэчи! – кивнул головой хан Тохтэ. – Надо копить силы, серебро, ковать прочные доспехи. Надо также послать к влиятельным людям надежного человека, который сумел бы всем объяснить, что не я, а Ногай готовит войну против меня, своего неродного сына! Как ты на это смотришь, мой верный Угэчи? Может, ты еще любишь и жалеешь Ногая? Говори мне все без утайки! И я отпущу тебя к нему, если ты не забыл его доброту!

– Этого не будет, государь, – сказал Угэчи, смахнув слезу, пробежавшую по щеке. – Я не забыл доброту Ногая, так же, как и ты! Сам славный темник нарушил свое обещание и по воле своей глупой жены от нас отказался! И если он невзлюбил тебя, то меня уж и подавно. У нас с тобой государь, теперь одна судьба! Верный слуга никогда не предаст своего господина! Сладок хлеб у хорошего хозяина, но еще слаже хлеб у моего повелителя, настоящего мудреца! Пусть будет так, как ты сам решишь, государь! Еще мой батюшка давал клятву на верность великим ханам Сарая!

– Якши, Угэчи, – улыбнулся Тохтэ. – Будет готовиться к войне. Как говорил мудрый Саин-хан, если хочешь мира и покоя – готовься к войне! И скажи тому купцу Стэкэ из Брэнэ, чтобы он передал коназу Алэсандэ и его сыну Вэсилэ, чтобы они серьезно готовили своих воинов к весеннему походу. И пусть им раскроет нашу тайну: мы готовимся к жестокой войне, и они смогут осуществить свою великую месть против старого Ногая!

ГЛАВА 21
ОПРАВДАНИЕ СТАРОГО ЛЕКАРЯ

Зима 1296 года была не очень холодная. Снег лег рано, периодически присыпал, но больших сугробов не было. Брянские охотники проторили длинные тропы во все окрестные леса. Больше всего охотились за Десной, за Посопными слободами, располагавшимися на другой, обратной крепости, стороне реки от Княжего моста, называемого еще в народе Черным, до устья реки Болвы, впадавшей в Десну. В Посопных слободах, Нижней, ближе к Болве, и Верхней, лежавшей близ места, где река Снежеть намывала в Десну песок, около «Княжего брода», проживали княжеские люди, которые запасали для нужд своего повелителя продовольствие, изготавливали для семьи князя посуду, бочки, рогожи. Здесь же проживали княжеские ткачи, обеспечивавшие князя льняной и прочей домотканной материей, а также помещались обширные склады со всевозможными предметами быта и обихода, как для нужд князя и его домочадцев, так и для продажи горожанам. Свое название слободы получили от складов, куда ссыпали на хранение зерно. Слободы тянулись на дальнее расстояние, но в ширину были невелики. Они как бы втискивались между Десной и густым лесом, изобиловавшим зверьем.

Княжеские люди, обслуживавшие хозяйство своего господина, очень хорошо знали окрестные леса. Они, пользуясь благоприятными временами года, ходили в лес по ягоды, грибы, за лекарственными травами. Грибы сушили, солили и помещали в огромные деревянные кадки до востребования. Наличие большого количества солений говорило о богатстве брянского князя: соль, доставляемая в город купцами из далеких краев, была чрезвычайно дорога!

Лекарственные травы собирали особые, обученные известными знахарями Радобудом и его сыном Велемилом, люди. Сам престарелый, почти столетний Радобуд теперь уже редко ходил в лес. Он проживал в пристройке дома старого купца Лепко Ильича, отошедшего от дел, и обслуживал только своего старого господина. Горожане лишь изредка могли видеть рослого, сгорбленного годами старика на городском рынке, куда иногда Радобуд хаживал. Его, тоже уже немолодой сын Велемил со своими двумя взрослыми сыновьями часто пребывали в Посопных слободах: учили княжеский люд находить и использовать полезные травы, проверяли найденные растения и, если какое не знали, проводили всевозможные испытания, выявляя или силу яда, или степень одурманивания, или же противоядовые свойства. Набравшись новых знаний и опыта, Велимил с сыновьями буквально творили чудеса, излечивая даже самых безнадежных больных. Казалось бы, горожане должны были благодарить своих лекарей, оказывавших им за весьма скромную плату, а то и вовсе бескорыстно, существенную помощь. Но куда там! – Эти лекари – колдуны и злодеи! – говорили брянцы. – Живут в сговоре с лютыми бесами!

Негодовали, порой, и священники, когда узнавали о той или иной стороне деятельности Велемила. Особенно возмущались они опытами, которые проводили знахари на животных.

Как ни старались Велемил с подручными скрыть свои испытания от горожан – и поселились на окраине Нижнего Посопа в отдельной, специально срубленной для хранения трав, избе, и окружили избу высоким забором – все равно брянцы узнавали об их опытах, приукрашивали эти сведения различными сказочными вымыслами и разносили слухи по всему городу. Чего только не говорили! Будто бы Велемил, связавшись с самим «лукавым», проводит в позднее время в лекарской избе встречи со своим бесом-покровителем, вовлекает в эти встречи несчастных, попавших в его тенета, брянцев, совершает богохульные языческие обряды и даже…пожирает младенцев.

Были и такие болтуны, которые рассказывали о том, что своими глазами видели, как из трубы лекарской избы – это был один из немногих домов с печной трубой – вылетали огненные призраки, пронзительно кричавшие и растворявшиеся в ночном небе. Особенно возмущали горожан слухи о посещении загадочной избы молодыми женщинами, вдовами, а также известными всем брянцам «веселыми женками», проживавшими в «веселых теремах» и отдававшимися толпе за известную плату.

– Эти непотребные знахари превращают там молодых женок и веселых баб в болотную нечисть! – говорили попы.

Особенно же неистовствовали те, кого в свое время Велемил или его люди спасли от тяжелой болезни или даже смерти.

– От черни не бывает благодарности, но только одни оговоры, – говорил знавший обо всех этих слухах Велемил.

Слухи и оговоры совпали по времени со строительством и открытием лекарского испытательного дома, созданного Велемилом по совету отца и с одобрения покойного князя Романа Михайловича. Избу срубили сразу же после отравления князя Романа в Ногаевой Орде и его счастливого излечения. Покойный брянский князь охотно поощрял всяческие новшества и покровительствовал знахарям купеческой семьи. На все сплетни и слухи, которые ходили вокруг загадочной избы, он смотрел снисходительно, усмехаясь и отказываясь им верить.

Почти также относился к работе знахарей и сын Романа, князь Олег, который, несмотря на глубокую набожность и равнодушие к светской жизни, уважал и ценил труд брянских лекарей. Поэтому во время его правления никаких сплетен и домыслов до князя не доводили.

Но со сменой князя в городе и уделе вся грязная клевета по отношению к знахарям, которая, казалось, исчезла, вдруг всплыла, как по мановению волшебной палочки, и, постепенно сгущаясь и чернея, пробралась в княжеский терем. Случилось это так. В один погожий декабрьский день, когда солнце ярко освещало брянский детинец, а его лучи, радуя людей, проникали в окна княжеского судного терема, князь Александр собрал своих родственников и бояр для проведения встречи с простонародьем. Такие встречи придумал князь Роман Михайлович в последние годы своего правления, их ежемесячно проводили князь Олег с владыкой и священниками, а вот теперь решил впервые осуществить и князь Александр.

За два дня до встречи с простонародьем, княжеские люди обегали весь Брянск, объявляя о готовившемся событии.

– Если вы недовольны жизнью, приходите к нашему князю! – кричали глашатаи. – И чтобы никто не смел тому воспрепятствовать! Пресветлый наш князь хочет знать правду о вашей жизни! Идите же, христиане, в княжеский судный терем и поведайте нашему господину, славному князю, свои обиды и печали!

Обычно на такие встречи приходили очень немногие. Конечно, обиженных было немало, однако, вопреки княжеской воле, городская знать делала все возможное, чтобы не допустить до князя «лихих людей», распространяя среди горожан слухи о жестокости и несправедливости княжеского суда, а если это не помогало, бояре и купцы прямо угрожали своим людям и препятствовали их выходу в город в этот неприятный для богачей день. – Наш князь не Господь, а человек! – говорили, наслушавшись своих господ, брянцы. – Разве будет он жалеть простой люд? – сомневались они. – Ворон ворону глаз не выклюет! Пожалуешься на знатного обидчика – наживешь себе лютого врага!

Вот и в этот день князь пришел в судный терем и долго ждал, но люди все не шли.

Князь Александр сидел в большом черном кресле и разговаривал со своими братьями, приехавшими к нему погостить. Справа от него, на небольшой скамье, прикрытой пуховой подушкой, располагался князь Роман Глебович, слева – на таком же сидении – князь Святослав Глебович Можайский. Здесь же на двух длинных скамьях, поставленных параллельно, едва не впритык к креслам старших князей, сидели, с левой стороны от Александра Глебовича, его сыновья Василий и Иван, черниговский епископ Арсений, брянские бояре и старшие дружинники, с правой стороны – разместились молодые сыновья братьев брянского князя Дмитрий Романович и Глеб Святославович, а за ними – брянские священники.

– Как же ты воевал, брат? – обратился князь Александр к Роману Глебовичу, приехавшему с севера, из самого Великого Новгорода. – Неужели одолел всех новгородских врагов?

– Да так, брат, – усмехнулся князь Роман. – Еще неизвестно, я ли одолел врагов, или враги меня одолели…В том году мы ходили на шведов и жестоко сражались, но вражеский город не взяли из-за бескормицы. Начался падеж лошадей! Тогда мы вернулись назад, а в следующем году снова пошли на врагов. Мы хорошо повоевали с чужеземными врагами, но свои оказались сильней! Когда скончался великий князь Дмитрий и пришел к власти новый князь Андрей, он стал притеснять нас, смоленских воинов…Потребовал, чтобы новгородцы перестали платить нам жалованье…

– А почему он влез в новгородские дела? – удивился князь Александр. – Неужели новгородцы попали под его каблук и не выплатили вам положенное?

– Новгородцы-то все уплатили, – покачал головой князь Роман, – однако сообщили мне при расчете, что князь Андрей не хочет меня видеть в Новгороде! Вот я и приехал к тебе, чтобы погостить здесь какое-то время: у меня теперь нет своего угла в Смоленске, и я не хочу служить бесстыжему дядьке Федору!

– Поживи у нас, брат, – улыбнулся брянский князь, – а там и жизнь переменится, если так будет угодно Господу. А как же ты, брат Святослав? Уцелел ли твой несчастный город от татар злобного Федора?

– Едва уцелел, брат, – покачал головой крепкий коренастый князь Святослав. Из трех братьев Глебовичей он был самым низкорослым, но зато более крупным вширь, плечистым. – Мой город был сожжен татарами, и удалось спасти лишь небольшую его часть! Мы с дружинниками и домочадцами спрятались в дремучих лесах. А когда бусурмане ушли, вернулись домой. И если бы не ветер, отгонявший пламя, ничто бы не уцелело…Сохранились лишь мой терем, церковки и несколько сараев, которые были сильно разрушены татарами. Что об этом говорить? Это не Брянск и неприступный Смоленск! Можайск стоит близко к суздальским землям: всегда можно ждать беды! Тебе повезло с городом: ты здесь сам себе хозяин, имеешь большое войско и удобное место, отдаленное от Суздаля…Я завидую тебе, брат, и был бы непротив поменять свой Можайск на сильный Брянск!

– Не завидуй мне, брат, – покачал головой князь Александр. – Брянск – это не Смоленск! Хоть этот город богат, но здесь не вотчина моего батюшки…А где же брянские люди? – спросил он, уклоняясь от неприятного разговора: Александр Глебович не любил своего завистливого брата Святослава. – Что же никто не идет? Разве сегодня нет жалобщиков?

– Нет, славный князь, – сказал, не вставая со скамьи, епископ. – Видимо, хорошо живется твоим горожанам, им не до жалоб и ссор!

– Это не так! – рассмеялся князь Святослав. – Неявка жалобщиков говорит о том, что ты, мой славный брат, крут на расправу и люди тебя боятся! Горожане не доверяют твоей власти!

– Ты не понимаешь, что говоришь, брат! – возмутился князь Александр. – Брянские люди меня любят, и я всегда слышу их славословия, когда проезжаю по городу!

– Когда проезжаешь? – усмехнулся князь Святослав. – Однако же я вот недавно ездил в Карачев, к новому тамошнему князю, моему тезке. Тот скромен и добр. Его не встречают на улицах города с похвальными криками, зато сами горожане частенько приходят к нему в терем с жалобами и просьбами!

– Я знаю этого Святослава или Пантелея, – усмехнулся князь Александр. – Ну, и друга ты себе нашел! Да я бы…

В это время в светлицу вбежал княжеский слуга. – Славный князь! – вскричал он. – К тебе тут пришел человек!

– Проси же его, мой верный слуга! – улыбнулся Александр Глебович и весело посмотрел на брата Святослава. – Видишь, вот тебе и жалобщики!

В светлицу вошел высокий рыжебородый мужик, одетый в потертый, но не рваный, серый армяк. В руке он держал большую заячью шапку, напоминавшую колпак.

– Превеликий князь! – закричал мужик и, пробежав между скамьями, грохнулся на пол, ударившись лбом.

– Встань, мужичок, и рассказывай свою правду! – повелел брянский князь. – Как твое имя?

Рыжебородый мужик поднялся. – Мое имя – Губан, княже, я из Посопной слободы! – быстро заговорил заплетавшимся языком жалобщик. – Я хочу рассказать тебе, княже, что в нашем Брянске случились беда и горе! В городе объявились колдуны и страшные богохульники! Они вошли в крамольный сговор с вездесущими бесами и портят наших девок!

– Кто они такие? – спросил князь Александр, глядя с недоумением по сторонам. – Неужели наши брянские горожане?

– Так и есть, княже! – кивнул головой неожиданный посетитель. – Эти злодеи – наши знахари Велимил с сыновьями и своими учениками!

– Это еще что за выдумка? – насупился князь. – Какие есть тому доказательства?

Рыжебородый мужик подробно рассказал обо всех слухах и сплетнях, которые носились по городу и были связаны с именами брянских лекарей.

– Даже женок вовлекли в свои бесовские игрища, – завершил он свой рассказ, – и познают их там с позором и срамом едва ли не во все дырки! – Он перекрестился. – Даже в зад или рот совершают великое непотребство!

В светлице установилась полная тишина.

– Неужели такое возможно? – сказал, первым нарушив тишину, презрительно улыбавшийся князь Святослав Можайский. – Я вижу, брат, что не все хорошо в твоем уделе!

– Это сущая ложь и клевета! – встал, сердито глядя на жалобщика, епископ Арсений. – Мы не раз об этом слышали! Велемил и его лекари – почтенные горожане! В их делах нет ничего недостойного! А вот есть завистливые и неблагодарные люди! Этот лекарь лечит народ от тяжелых болезней…Да так, что простолюдины считают его дела волшебством и приписывают его успехи связями с бесами и самим лукавым! Такие сплетни ходят еще со времен славного Романа Михалыча! Но великий князь не слушал подобную чепуху!

– Почему же чепуху? – пробормотал князь Александр. – Разве этот человек осмелится лгать здесь, в моей судной светлице? Так ведь, мужичок?

– Так, батюшка князь! – громко ответил рыжебородый. – Тогда посмотри сам, если мне не веришь, или пошли своих людей туда, а лекарскую слободу!

– Хорошо, так и сделаем! – махнул рукой князь Александр и глянул на сына Василия. – Сходи-ка, сынок, к тем лекарям, осмотри все их дома и приведи сюда того Велемила и его людей, сколько сможешь поймать! А ты, мужичонка, – князь вперил строгий взгляд в жалобщика, – отведи туда моих людей и покажи им все неправедное, без всяких прикрас!

– Слушаюсь, батюшка! – громко сказал князь Василий.

Как только молодой князь, сопровождаемый огнищанином Радятой и рыжебородым Губаном, удалились, князь Александр, зевнув, завел неторопливый разговор с братьями. Прочие, присутствовавшие при этом, спокойно слушали их разговор, с интересом ожидая возвращения князя Василия.

– Плохи нынче ордынские дела! – бросил князь Александр. – Как бы не началась война между молодым царем Тохтэ и старым царем Ногаем!

– Видимо, так, – поддакнул князь Святослав. – Известно, что двум медведям не усидеть в одной берлоге! Вот только неизвестно, кто из них одолеет!

– Я верю, что славный Тохтэ победит этого безбожного Ногая! – покачал головой князь Роман. – Но будет жестокое разорение! Неужели Орда выдержит такую беду?

– Я тоже верю, брат, – поднял вверх руку князь Александр, – что молодой Тохтэ победит. А если надо, и мы ему поможем!

– Зачем вмешиваться в ордынские дела? – усмехнулся князь Святослав. – Пусть сами друг с другом разбираются. Это опасное дело! А если одолеет Ногай?

– Оно, конечно, если мы окажемся в стороне! – решительно сказал брянский князь. – Тогда Ногай точно одолеет! И нам станет совсем плохо! Мой злосчастный дядька Федор войдет в силу и отберет у меня и Брянск! У меня нет другого пути: придется идти вместе с молодым Тохтэ!

– Не спеши с этим, сын мой, – сказал, встав из-за стола, епископ Арсений. – Такие дела сразу не решаются…Хорошо подумай и обсуди это со своими боярами! – Бояре одобрительно загудели. – Пусть же прямо сейчас дадут свои мудрые советы!

– Что ж, пусть! – согласился брянский князь, и началось долгое, обстоятельное обсуждение предстоявшей войны…

Бояре, наговорившись вволю, уже стали зевать, как вдруг дверь в светлицу отворилась, и вперед быстро прошел, сопровождаемый огнищанином Радятой, жалобщиком Губаном и лекарем Велемилом, молодой князь Василий.

– Мы все осмотрели, батюшка! – весело сказал он. – Вот перед тобой и знаменитый знахарь Велемил!

– Так что же ты увидел, сынок? – спросил с любопытством князь Александр. – Неужели там творится злое колдовство?

– Этого не видел, – улыбнулся Василий Александрович. – Никакого колдовства там не было! Мои дружинники взломали калитку в воротах перед лекарской избой и сразу же туда ворвались. В горнице сидел этот Велемил и растирал в ступке разные травы…Он готовил лекарский порошок. Еще мы там видели, в темном чулане, красивую нагую девицу…Богатую телом…

– Видно, Велемил ее там пользовал? – усмехнулся князь Александр.

– Этого не было, – покачал головой князь Василий. – Если кто и пользовал ту девицу, так только молодой лекарь, ученик Велемила. Он вскоре вышел из чулана…

– Что там у тебя, Велемил, лекарская изба или веселый дом? – грозно вопросил князь Александр. – Зачем водишь к себе молодых женок?

– Мы принимаем женок или девиц, батюшка князь, не для телесных утех, – улыбнулся седобородый Велемил, бесстрашно глядя прямо в глаза брянского князя, – а для их врачевания. Мы лечим женские болезни, которые у них часто бывают!

– Но это же бесстыдство, почтенный знахарь! – воскликнул князь Александр. – Разве можно без греха смотреть на женскую наготу?

– Что поделаешь, княже, – вздохнул Велемил, – если женки болеют, и нет иного способа?

– А как ты на это смотришь, владыка? – обратился князь Александр к черниговскому епископу. – Разве такое допустимо?

В светлице установилась мертвая тишина.

– Рассматривать тела девиц и женок недопустимо! – ответил, кашлянув, епископ Арсений. – Это нужно запретить! Слышишь, Велемил?

– Слышу, святой отец, – тихо ответил старый знахарь. – Можно, конечно, обойтись без этого, но тогда лечение осложнится! Женские тела так устроены, что невозможно вылечить их болезни без осмотра и ощупывания!

Вздох возмущения вырвался у сидевших на скамьях князей, бояр и священников.

Лишь один князь Василий не поддержал общего недовольства. – Зачем мучить этого Велемила? – усмехнулся он, рассеяв атмосферу раздражения. – Уж если он излечивает болезни горожанок, так пусть работает на славу Господа! Как я узнал, этот Велемил не однажды помогал моему славному деду Роману в Ногаевой Орде! Но в последний раз оказался бессилен…Врагам все-таки удалось отравить его! Не так ли, Велемил?

– Не так, княже, в тот раз его никто не отравил, – кивнул головой брянский знахарь. – Его довели до сердечного приступа! От этого и умер наш великий князь, царствие ему небесное! – Он перекрестился. Перекрестились и все сидевшие в светлице.

– Вот и крестится он, как истинный христианин, – сказал, улыбаясь, Василий Александрович. – Значит, нет ничего бесовского у этого Велемила! А Губан, – Василий указал рукой на рыжего мужика, – не жалобщик, но бесстыжий клеветник!

– Губан работал у меня подручным, – молвил, покачав головой, Велемил, – и я ему не угодил: мало, по его словам, платил за труд…Вот он и ушел от меня, княже, с угрозами отомстить!

– Так ли это, Губан? – вопросил рассерженный князь Александр. – Неужели у вас был спор из-за оплаты?

– Он мне не дал ни одной мортки, князь батюшка, – заныл рыжий мужик, – лишь одну мелочь!

– Неужели ты не расплатился с этим жалобщиком, Велемил? – покачал головой князь Александр. – Или пожадничал?

– Я не жадина, батюшка князь, – ответил Велемил, – и заплатил столько, сколько было предусмотрено в нашем договоре…Кроме того, я его хорошо кормил и поил!

– Значит, ты получил свою мзду по договору? – спросил брянский князь. – Разве не так?

– Так, батюшка, но только этого очень мало за такой мой труд! – пробурчал жалобщик.

– Ах, ты бессовестный! – вскричал разгневанный князь Александр. – Значит, ты по злому умыслу отнял у меня и моих людей дорогое время! Эй, слуги! – Он хлопнул в ладоши. В светлицу вбежал Злотко с двумя здоровенными краснорожими мужиками. – Вмочите-ка, молодцы, этому злодею дюжину плетей, но смотрите, не убейте до смерти! А ты, Злотко, проследи, чтобы этого молодца сразу же, после жарких плетей, отвели в мою темницу! Пусть же поработает на рубке леса до будущей весны…Тогда навек отучится говорить клевету!