Текст книги "Три звездочки для принцессы (СИ)"

Автор книги: Сумеречная грёза

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)

– А не пойти ли вам нахрен? – спросил закономерно, разжал кулак, схватив ручку между пальцами и сдавил её так, что металл потеплел в моих руках. Выбросил ручку на стол, не собираясь ничего подписывать.

Подпиши я документ – потерял бы всё и предал Айлин.

Встал, со скрипом отодвинув стул.

– Сильно же вы устали с дороги, – усмехнулся Индил, абсолютно уверенный в своей правоте. Он с интересом, даже с восхищением смотрел, как я с легкостью переламываю его ручку из литой стали двумя пальцами, согнув металл в смятку. Видимо, его это впечатлило, и еще больше понудило добиваться моего отцовства. Индил прекрасно знал, что мы с Айлин в ловушке, и, скорее всего, думал, что я всего лишь выкабениваюсь перед тем, как согласиться. Кто отказывается от богатства, статуса в будущем, не прилагая никаких усилий? – Ну, вы подумайте, подумайте… время есть. Вам ещё нужно встретиться с Айлин, понять, как вы сильно соскучились… и как не хотите с ней расставаться. Ребёнку нужна энергия отца – это несомненно. Не хотите же вы, чтобы он погиб.

– Нет. Не хочу, – отчеканил я, а у меня ёкнуло сердце.

Наверное, взгляд мой изменился, и я сам того не желая выдал собственную уязвимость. Индил ухмыльнулся, поняв, что нажал на мою самую болезненную точку. Да, теперь я не один, не одинокий воин и волк, и у меня есть слабые места.

– Аварес, проводи господина Белевского до его покоев, – нахально сказал он. – Пусть он подумает. Вечером ему встречаться с матерью своего ребёнка, в конце концов.

Я выскочил из кабинета, словно ошпаренный. Этот урод хочет, чтобы я предал свою девочку, продал своих детей и перестал уважать самого себя. И причём он полностью уверен в том, что я именно так и поступлю. Видимо, он не знает пацанов из седьмой штурмовой бригады, которые слагали головы на подступах Кроноса, борясь с космическими пиратами и вулканическими червями. Такие никогда не предадут и всегда найдут выход из самой патовой ситуации. Так что пошёл он в задницу.

Глава 25. Айлин. Встреча

Далекие пики снежных гор морозили горизонт, а внизу жарило лето. Такая уж Баллу – планета контрастов. Я целыми днями сидела у окна, ожидая, что однажды увижу Сергея на пороге нашего дома. Не знаю, на что я надеялась, просто мне ничего не оставалось, кроме как верить и ждать. А в груди будто застыли пики снежных гор, те самые, что украшали горизонт. Такие же холодные и колкие. И посреди лета они холодили, оставляя в груди только тяжесть, на глазах – слезы. Они смачивали щеки как талые горные реки. Я очень скучала.

– Еще успокоительного чая, дорогая? – мама встала с кровати, подошла к небольшому столику около диванчика у окна и взяла стеклянный чайник в руки.Он все еще был горячий, по пузатым прозрачным бокам стекали капли конденсированной влаги. Они растворялись в янтарно-коричневом кипятке, в котором плавали цветы андраны, валирана и ягоды бармии. Я пила этот чай каждый день, и все равно не могла успокоиться.

Сморенная полуденным сном, я проспала почти три часа, а потом проснулась и снова прилипла к окну.

– Я не хочу чай, – грустно ответила, положив голову на ладошки и всё так же грустно смотря в окно. Я сидела на диванчике у окна, в своей спальне. Здесь уже давно не включали свет, потому что я его не выносила. Большая кровать под балдахином, пейзажи в резных оправах и мягкие ковры с лаконичными узорами утопали в полуденном сумраке. – Я хочу его…

Мама оставила в стороне чашку и чайник, присела рядом со мной и положила ладонь мне на плечо. Губы ее дрогнули.

– Думаешь, мне всё равно? – спросила она.

Когда твой мир разбивается в дребезги, начинаешь воспринимать все в другом свете. И сейчас мой мир потерял любой свет, погрузившись в сумерки. Родители – самые близкие люди, что у меня были, разлучили меня с любимым. Простила ли я их? Ровно настолько, насколько они хотели для меня счастья. Отец был в восторге от моего ребенка и ни разу не поинтересовался, каково мне – выполнять только то, что он хочет. Впервые мне хотелось не видеть и не слышать их, но все эти дни мама находилась рядом и в основном молчала. А что она скажет? Я всё равно не прощу.

– Я просто хочу остаться одна, – сказала я голосом бесцветным, чтобы сразу было понятно – не шучу.

Почувствовала, как с плеча спадает тяжесть маминой ладони. Расстроена. Снова молчит, но через некоторое время всё-таки нарушает тишину.

– Отец не допустит, чтобы ребенок погиб, значит, Сергей всё равно прилетит, – утешает меня мама, а я все равно грущу. Сердечко екает при одной мысли о том, что я увижу любимого, а потом приходит опустошение. Сергей нужен для того, чтобы питать ребенка, переплетать наши энергии, и только. Отец не допустит, чтобы мы были вместе. И короткое счастье превратится в прах. Умом я понимала, что ничего хорошего нас не ждет, но сердечко всё равно надеялось и ждало. Еще как ждало, что сил нет. Сжималось и жгло в надежде услышать его шаги за дверью – твёрдые, уверенные, с четко читаемым тактом, присущим только солдатам штурмовой бригады, капитанам и адмиралам. У него была поступь настоящего воина.

– Папа запросил «право анпейту» у Верховного суда? – спросила я, зная, что мама не посмеет мне соврать. Да и какой смысл? Мы обе слишком хорошо его знаем.

– Да, – коротко отвечает мама. Она сидит, невозмутимая и спокойная. Всегда спокойная. Рыжие волосы закреплены пучком на затылке, по-хозяйски строгое платье стягивает плечи и грудь. Она любила меня и поддерживала, но всегда – сдержанно. Не знала, хорошо это или плохо. До сих пор я никогда не задумывалась об этом. До сих пор она никогда меня не предавала.

– Думаешь, я вышла за твоего отца по любви? – внезапно ошарашила меня мама.

Я приподнялась, оторвав подбородок от ладоней, и глянула на нее удивленными глазами:

– Ты задаешь такие вопросы, мама…

– …в которых уже содержатся ответы, – мама улыбалась с грустью, в ее зеленых глазах плещется печаль.

– Ты… никогда не любила его? – спрашиваю обескураженно, а сама не знаю, хочу ли слышать правду. Наверное, это впервые в жизни я хотела бы, чтобы мама мне соврала. Но в последнее время она слишком жестока, и поэтому меня не жалеет.

– Никогда, – тихо отвечает она и отворачивается к окну. В ее глазах блестят слезы, но не капают на щеки – она всегда сдержанна, и сейчас не дает себе показать свои чувства. – Любовь… – это ведь непозволительная роскошь. – продолжает мама после короткой паузы. – Особенно в высшем свете. Наши браки в основном по расчету. Не удивительно, что мне выбрали жениха исключительно по статусу. Но… разве это плохо? – говорит она, а сама на меня не смотрит. – Мы уважаем друг друга. Это главное. Любовь может уйти, уважение и дружба – никогда. Это лучшее, что могло случиться между нами за эти годы.

– Разве ты никогда не хотела влюбиться? – вопрос вырвался у меня сам собой. Такой простой, логичный и незамысловатый. Разве он может кому-то причинить боль?

Мама резко встает, мимолетно выдавая свое смятение, потом хватается за чайник, пытаясь его скрыть, а потом со звоном опускает обратно на стальное блюдо, на котором он стоял – бесполезно. И видно, что простой вопрос задел ее.

– Когда-то, – говорит она, а в голосе ее холод. Грусть и холод. – Очень давно. Но не довелось. Многим керимам не выпадает на судьбу встретить того, кто отозвался бы в сердце. Мы с твоим отцом – не исключение. Не беда… Пара – дар, а не случайность.

– Тогда почему вы отказываетесь от нашего с Сергеем союза? – я готова была снова заплакать, хотя делала это минут десять назад. – Мы же любим друг друга.

– Выбираю не я, – бросает холодно мама и быстро направляется к двери. Она поворачивается, когда уже почти скрылась в проеме: – Я не буду тебя больше беспокоить. Приведи себя в порядок к вечеру, пожалуйста… у нас будут гости.

– Какие гости? – екает мое сердце.

Но мама не отвечает и уходит.

До самого вечера я не находила себе места. Моя лютэн-энергия то и дело вспыхивала, озаряя зрачки синим. Я пожгла два бюстгальтера и одно зеленое платье. Когда успокоилась, остановилась на голубом. Сергею нравится голубой цвет. Однажды он похвалил цвет моей футболки, и я это запомнила.

Я выглядела просто прекрасно. Белые шелковистые волосы спадали на плечи рассветными волнами, голубое платье с кружевами открывало плечи и обрамляло грудь, начинавшую наливаться. Тело керимок очень рано начинает реагировать на беременность, и мы преображаемся. Говорят, мы светимся изнутри. В буквальном смысле – я сама видела это в своем отражении и даже пожгла кипу своей одежды. Правда, под глазами плотно осели мешки, и сами они покраснели, но разве любовь обращает внимание на такие мелочи? Не знаю почему, но я надеялась, что загадочный вечерний гость – Сергей. Лютэн-энергия переполняла меня. Он точно где-то рядом.

Вечером я уже не могла усидеть на месте. Почти месяц не выходила из комнаты, а тут ерзала на кровати от нетерпения, ожидая, когда позовут к ужину. Я переоделась еще несколько часов назад, раздумывая, понравлюсь ли Сергею.

Да о чем я думаю? Конечно же понравлюсь! А вдруг… разлюбил?! Я доставила ему столько хлопот, конечно, он мог разлюбить меня! О Боги Огненных скал! Разлюбил! Разлюбил!

Вскакиваю с кровати, не дожидаясь приглашения к столу, выбегаю из спальни и бегу по коридору. Хочу убедиться, что мое чувство меня не обманывает. С каждым шагом понимаю – нет, это не обман и не наваждение.

Я бегу за своей энергией! Она, словно прочная нить, тянет меня вперед, заставляя переставлять ноги. Позади развевается платье от быстрого бега, по полу цокают такие же синие, как и платье, атласные туфельки.

Мимо пролетают высокие арочные окна, как будто я летела в самолете, а я ничего не замечаю, кроме сильного жжения в груди. Добегаю до лестницы, мигом спускаюсь на первый этаж, в гостиную и, не обращая внимания на удивленного отца, бросаюсь в коридор, ведущий в дальнее крыло особняка. Отец откидывает газету, приподнимается в кресле и кричит:

– Айлин, сейчас же вернись!

Я не слушаю, бегу как сумасшедшая, одурманенная своей энергией. Когда добегаю до комнаты прислуги, чувствую – всё, не могу. Сейчас вспыхну!

– Сергей! – кричу и, не дожидаясь ответа, кладу ладонь на дубовую дверь. Вспышка – дверь вылетает внутрь комнаты, кто-то внутри бросается в сторону, уворачиваясь от нее.

Сергей отряхивается, ошарашенный – такой же прекрасный, как и всегда. Высокий, сильный, мускулистый… и чуть-чуть испуганный.

– Айлин? – спрашивает он, пораженный, и я кидаюсь к нему.

Едва он успевает стряхнуть с рук мелкие щепки и раскрыть объятья, как я набрасываюсь на него и покрываю его лицо поцелуями. Жаркими, страстными, оставляющими синие отпечатки моей лютэн-энергии на его коже.

– Львица, тигрица моя, – шепчет Сергей и целует в ответ, ни о чем не думая и никого не стесняясь. – Красавица!

В дверь влетает папенька с охраной и, глядя на нас, замирает на пороге. Я отрываюсь от Сергея и с испугом смотрю на него. Папенька еще некоторое время молчит, потом поднимает руку, давая понять охране не вмешиваться.

– Видимо, ужин отменяется, – сухо говорит папенька, толкая носком начищенных ботинок обломки двери у себя под ногами. – Ну, раз так, оставлю вас вдвоем. Ребенку нужна энергия. – Он внимательно смотрит на Сергея, который вцепился в меня, не желая никому отдавать. – Постарайтесь, господин Белевский. Мне нужен сильный и здоровый внук. У вас есть все ресурсы, чтобы подарить мне желаемое. Я знаю.

И уходит, оставляя нас наедине. Охрана, переваливаясь с ноги на ногу, спешит за ним. Сергей встает, прилаживает кое-как дверь к дверному проему, оставляя маленькие зазоры. Смотрит скептически на свою кустарную поделку – никуда не годится. Машет рукой и поворачивается ко мне. Его глаза блестят любовью:

– Я скучал, малышка, – говорит он и делает широкий шаг вперед.

Я растворяюсь в его объятиях, и у меня слабеют ноги. Оседаю вниз, Сергей не растерялся, подхватывает меня на руки и несет к кровати. Мне становится тесно в этом кружевном платье, и любимый, словно читая мои мысли, начинает освобождать меня от него:

– Как же я скучал, ты себе не представляешь, – шепчет Сергей, словно одурманенный, оставляя огненные отпечатки губ на моей коже.

Он горел, и я горела. Уже привыкший к моей лютэн-энергии, Сергей впитывает её, и его глаза светятся. Когда мы остаемся голыми, он улыбается пьяной улыбкой, целует меня, а потом гладит ладонью низ живота:

– Как ребенок? Ничего не болит? – во взгляде Сергея читается обеспокоенность и тревога за нас с малышом.

– Теперь уже ничего, – всхлипываю, переполненная чувствами, – болело очень, – говорю, отрывая его ладонь от живота и перемещая ее вверх – на собственное сердце. – Вот тут болело. Сильно.

– У меня тоже, – признается вдруг Сергей и целует меня в ложбинку между грудей, там, где трепетно бьется мое сердце. – Теперь я не позволю, чтобы ты плакала. – Его ладонь легла на мою щеку, и большой палец смахнул слезу, сбежавшую из моих глаз: – Только от счастья.

Сергей любил меня долго и страстно, сплетая наши дыхания воедино в долгих поцелуях. Он гладил мои плечи, бёдра, живот, будто желая отдать все, что у него есть – всё свое тепло для ребенка. Он очень часто клал свою ладонь на низ живота, поглаживая его и спрашивая, нужно ли еще что-нибудь, чтобы ему было лучше. Я отвечала, что ничего не нужно, лишь бы он был рядом и обнимал меня. И он обнимал, долго, тепло, трепетно и нежно, и не решался отпустить ни на секунду. Когда на небе взошла полная луна, и в окна пролился мягкий лунный свет, мы наконец успокоились и притихли в кровати.

Только сейчас я заметила, что кровать была узкая, явно не на двоих, а комната для прислуги совсем не подходила для гостевой – Сергея поселили не как гостя, а как человека, презираемого нашим родом. До тех пор, пока…

– Он попросил подписать тебя контракт на «право Анпейту», ведь так? – спросила я, разрывая лунную тишину.

Сергей обнимал меня, целуя в висок. Мы лежали уставшие, капли пота стекали по разгоряченным телам.

– Предлагал, – отвечает Сергей. – Совал ручку в мой кулак. Без обид, принцесса, хотел дать в морду твоему папаше.

– Дал бы, – говорю совершенно безразлично. Почему-то не испытываю к отцу ничего. Ни любви, ни ненависти. Только безразличие.

– Не могу, – отвечает Сергей.

– Почему? – перестаю даже дышать, меня посещает страшное предположение: а вдруг подписал? Вдруг… согласился на отцовские условия? – Ты… ты сделал это?

Сергей отстраняется, берет мое лицо в ладони и смотрит мне в глаза, пытаясь разглядеть мой встревоженный взгляд в таком тесном полумраке:

– А теперь спроси себя, малышка, неужели ты так плохо меня знаешь? – спрашивает он строго.

– Не подписал, – выдыхаю я, поддаваясь эмоциям. Буря бушевала у меня в душе. Обнимаю любимого, вешусь на шею: – Не подписал, не подписал!

– Угу, – отвечает Сергей. – Я очень плохой зять. Да-да, именно то, что слышала. Я отступать не собираюсь. А еще хуже я стану, когда мы отсюда выберемся – ведь я собираюсь тебя украсть.

– Что? – смотрю на Сергея большими-большими глазами, так, чтобы он точно видел мое изумление сквозь мрак. – Ты хочешь… украсть меня?

– Против? – лукаво спрашивает Сергей. – Ну, жаль тогда. Коршунов опять мне взбучку устроит за отбой… а мы-то уже всё подготовили…

– Я не против, я за! – восклицаю, и Сергей, негодник такой, смеется.

– Ну, раз за, – говорит он, чмокая меня в губы, – ответь еще на один вопрос. Пойдешь за меня замуж?

Глава 26. Айлин. Побег

Мы ждали грозы целых две недели. Всё это время усиленно делали вид, что питаем ребёнка. Хотя, это был совсем не вид… Мы оторваться друг от друга не могли, несмотря на тревожность, нависшую в доме.

Отец требовал подписания контракта – Сергей тянул. Ведь поставив размашистую подпись под всеми его условиями, смысла ни в каком побеге уже бы не было. Отец нашёл бы нас на краю света и имел бы полное право на детей, потому что они с этих пор принадлежали бы роду Индилов, а не Сергею и даже не мне – родной матери ребёнка.

Тогда отец выдвинул жёсткий ультиматум – к концу месяца Сергей должен подписать контракт либо улететь. У нас уже случился «поцелуй анпейту», и сердце ребёночка забилось на 21-й день, и врач сказал, что ему ничего не угрожает. Отсутствие отца в моём случае не спровоцирует выкидыш – ребёнок очень сильный, самостоятельный и очень хочет жить. "Весь в отца", – деловито, со знанием дела сказал врач, намекая на хорошую генетику Сергея. Генетику тренированного генсолдата.

В глазах отца не читалось ничего, кроме удовлетворения, в глазах Сергея – недовольство и раздражение. Ему не нравилось, что его держат в этом доме, словно в загоне.

– Не разлучит нас, – скупо сказал Сергей в последнюю попытку отца надавить на него.

Каждый день он проверял прогнозы погоды и ждал туч на горизонте сильнее, чем нашей с ним близости. На Баллу надвигался сезон гроз. Это был наш единственный шанс сбежать из особняка.

Сергей прибыл сюда без оружия, без своих соратников, не зная местности и местных обычаев. Всё, что у него было – собственные навыки и план. Дом был под глухой охраной, все ходы и выходы были под круглосуточным присмотром, а отец редко выезжал из дома, опасаясь, что Сергей может что-нибудь выкинуть. Он видел его непримиримый взгляд и оголтелую ко мне любовь.

Иногда мне казалось, что Сергей выдаст себя – он был настолько прямолинеен и правдив, что не мог соврать даже взглядом. Наверное, в его взгляде читалось «мы точно сбежим» каждый раз, когда Сергей сталкивался с отцом в коридоре или на совместном ужине.

Только гроза могла вырубить снабжение дома, «совершенно случайно» выведя из строя центральный генератор. Мало ли куда может ударить молния?

Сезон гроз на Баллу лютовал, иной раз плавя даже громоотводы. Без системы наблюдения нашей преградой станет только охрана, а Сергей с ней-то уж точно справится. Тем более у неё был приказ не навредить нам, и Сергей щедро намеревался воспользоваться этим преимуществом, отрабатывая удары по вечерам в нашей спальне.

Спальня – единственное место, где не было камер, и мы могли остаться наедине. Сергей раздевался по пояс, тренируясь до блестящего пота. Комната наполнялась густым мужским запахом, и у меня почти всегда активировалась лютэн-энергия. Ничего не могла с собой поделать, гормоны во мне лютовали, а Сергей только подкладывал дров в топку моего желания, занимаясь всеми этими тренировками, чтобы не потерять форму. Отжимался без футболки... Я никогда не выдерживала. После тренировки Сергей был вынужден ещё взять и меня. Он никогда не отказывал. Обожаю его тренировки…

– Сегодня намечается гроза, – сказал Сергей в решающий день. Глаза его блестели решительностью, иной раз я видела в них своё отражение. В них читалась любовь. Пока я созерцала такой взгляд, мне нечего было бояться.

– Я проверил сводки – большой циклон надвигается на провинцию Адата. Мы с Олегом условились провернуть всё в первую же ночь, как грянет гроза. Второго шанса не будет – связи у нас нет, только договорённости. Нам нужно будет выбраться из дома и перебраться через рощу на футбольное поле. Там нас будет ждать международный транспортник. Олег организует временный пропуск под мандатом неприкосновенности. Они не отследят, куда он приземляется и куда направляется. Удастся улететь с Баллу – сам чёрт нам не страшен.

Я только медленно кивала и дрожала. Тогда Сергей обнимал меня и целовал в макушку:

– Не пропадём, принцесса. Жить без тебя я не хочу, и без ребёнка нашего тоже.

Вечером, когда разыгралась гроза, во всём поместье внезапно отключился свет. Мы сидели в гостиной, по светским обычаям проводя вечер в кругу семьи. Мама пролистывала глупые глянцевые журналы, отец попивал вино из бокала и читал финансовую сводку. Я – нервничала. Прогремел гром, в окнах замелькал холодный блеск далеких молний. На коврах под нашими ногами замигали белесые пятна. Отец недоуменно откинул газету в мигающей тьме, оглядываясь по сторонам.

– Что за чертовщина? – проворчал он. – Байрал, иди-ка проверь щитки. Мы недавно поменяли их на новые. Возьми с собой Гейли, стряси с него, что не так. Он их ставил.

– Так точно, господин, – кивнул высокий охранник с широкими плечами, в чёрном фраке, всегда с бабочкой – обязательный дресс-код не обошёл и его. Он вышел из комнаты, переваливаясь с ноги на ногу, и вскоре его большая белёсая макушка скрылась в проёме двери под всполохи бушующей грозы. – Отец, интернета тоже нет, – капризно нахмурилась я. – Сергей уже лёг спать. Наверное, и мне пора…

На самом деле Сергей готовил всё к побегу.

– Пожалуй, ты права, – вздохнул отец, встряхивая газету и укладывая её на столик рядом с креслом. Он устало снял очки с переносицы. – Я, пожалуй, тоже прикорну… Завтра тяжёлый день, дорогая. У нас светский приём по поводу окончания военной кампании в четвёртом звёздном секторе. Будет вся знать, ты должна там присутствовать.

– Хорошо, папенька, – покорно согласилась я.

– Правда? – удивился моей покладистости отец, потому как послушанием в последнее время я не отличалась и всё время ему перечила. – Ну хорошо… Попрошу Райли принести мой вечерний чай. Надеюсь, вода в чайнике ещё не остыла.

«Не остыла», – подумалая про себя. Сегодня в чае отца окажется изрядная доза снотворного. Щиток найдут перегоревшим, а генератор и вовсе оплавленным подчистую. Сергей установил туда одну штучку, которую принёс посыльный вместе с тортом на годовщину 21-го дня – «поцелуя анпейту». Олег прислал так называемый «заряжатель», что притягивал молнии к себе, словно магнит. Устройство пряталось под слоем мишуры и поздравительных записок от высших адмиральсикх чинов Земли. Все было официально, никто и подозревать не мог, что Олег – куратор седьмого орбитального сектора, может выкинуть нечто подобное.

У генератора просто не было шансов остаться в строю – молнии били до тех пор, пока не пробили крышу домика, стоящего неподалёку от особняка. Сейчас он оплавился, а в крыше зияет огромная, чёрная, обугленная дыра. Совершенная случайность... все будет выглядеть, как совпадение – до более пристальной экспертизы, но к тому времени мы уже сбежим.

Охрана не посмеет разбудить отца, а инженер тут же примется за устранение неполадок. У нас с Сергеем появится возможность улизнуть. Уже появилась…

– Пора, принцесса, – Сергей притягивает меня к себе и целует в макушку… Я такая маленькая рядом с ним… – Ничего не бойся, хорошо? Верь мне.

Я киваю, и мы выходим из комнаты. Сергей оглядывается по сторонам, берёт меня за руку и движется в сторону лестницы. За эти недели он изучил дом вдоль и поперёк, даже самые потаённые его уголки, не страшась вызвать подозрение отца. Отец и так был излишне подозрителен и без любопытства Сергея.

Мы добежали до лестницы, ведущей со второго этажа, и спустились вниз. Выходить должны были с чёрного входа, ведущего в яблоневый сад за домом. Из гостиной свернули в крыло для прислуги, а оттуда – на кухню, прямо через столовую.

На кухне мы встретили Байрала, решившего подкрепиться. Он рылся в холодильнике, подсвечивая себе фонариком.

– Кто здесь? – рявкнул он, светя фонариком в нашу сторону.

Сергей отпустил меня и быстро юркнул за косяк двери. Байрал осветил меня с ног до головы.

– Госпожа Айлин? Что вы здесь делаете?

– Не спится, – пожала плечами Айлин. – Что-то есть захотелось… ребёнок требует… кхм… мороженого.

– А мороженое я съел, вы простите. Оно бы всё равно растаяло… – виновато пробормотал Байрал.

– Ничего страшного, – вдруг раздаётся за спиной Байрала, и тот не успевает даже вздрогнуть. Сергей нажимает какие-то точки на его шее, и тот оседает на пол. – Поспи немного, приятель. Сложная у тебя работа – охранять такого мудака. Прости, принцесса.

– Ничего, – я даже не пытаюсь заступаться за своего отца.

– С ним всё будет в порядке, – бросает Сергей, и мы бежим дальше.

Добегаем до чёрного входа, Сергей проворачивает в механическом замке ключ, который я украла у прислуги, и… дверь не открывается. За дверью – роща, а за рощей – свобода. Вот только замок не открывается. Меня бросает в пот. Так и знала… так и знала, что что-то пойдёт не так!

– Без паники, – говорит Сергей и пинает дверь ногой под очередной раскат грома. Дожидается нового раската и снова пинает ногой. – Чёрт. У этого замка, видимо, двойная идентификация.

– Что это значит? – испуганно спрашиваю.

– При сбое в питании старый замок автоматически меняется на новый, – отвечает Сергей. – Странно, проверял же… видимо, и обманка стоит. Ну конечно, отец вряд ли выпустил бы нас из особняка. Он закрыт наглухо. Но ничего, я выломаю дверь. Рано или поздно…

Но как долго он будет делать это? Наверняка, охрана услышит грохот и прибежит… Я обливалась потом.

– Айлин, – я вздрогнула, когда услышала голос мамы позади.

– Вот чёрт, – досадно выругался Сергей. – Что вы здесь делаете, госпожа Индил? Вы же тоже чаёк пьёте по вечерам.

– Вы можете обмануть кого угодно, но только не материнское сердце, – грустно улыбнулась маменька. – Я почувствовала неладное…

В глазах у мамы блестели слёзы, волосы рассыпались по плечам, хотя она почти всегда собирала их, в руках маменька держала что-то металлическое.

– Мама… – сказала сбивчиво, в горле застрял ком. Я заплакала. – Пожалуйста…

Мама легонько улыбнулась, в грозовых всполохах ее улыбка была пропитана болью. Она подошла и прикоснулась к моему лицу рукой, смахивая слезу со щеки:

– Я совершила много ошибок в своей жизни, – сказала она печально. – Но эту я не совершу точно. Я слишком тебя люблю, девочка моя.

По щеке маменьки скатилась крупная слеза. Она поцеловала меня в лоб, погладив по макушке.

– Надеюсь, тебе удастся стать счастливой, сердце моё. Пожалуйста, будь счастливей, чем я.

С этими словами маменька подходит к Сергею и отдаёт ему то, что держала в руках – чёрный ключ от замка. Сергей принимает дар и молча кивает. Маменька легонько касается ладонью его руки:

– Береги её…