Текст книги "Карточный домик (СИ)"
Автор книги: StussyCat
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)
Дж-629 взял его в руки, поправил очки на носу и сосредоточенно прочитал.
Документ явно прибыл из самого полицейского управления. Это был приказ о срочном проведении экспертизы на предмет психического здоровья одного из его пациентов. Ответ, вместе с результатами тестирования, следовало отправить в полицейские управление немедленно.
Дж-629 вытер холодный пот со лба.
***
– Тестирование на предмет моего психического здоровья? – Переспросил А-325, который предполагал провести новый день примерно как предыдущий: ставить печати, гулять, поливать цветы, бегать по поручениям и читать книгу.
– Да. Сегодня вам придётся побыть пациентом. – Вздохнул доктор и кивнул на стопку медицинской одежды, которая валялась неподалёку.
– Что это тестирование означает? Я никогда…
– Ничего опасного. На голову одевается шлем со множеством датчиков. Машина показывает разные картинки и звуки. Считывает эмоционально-психическую реакцию на них. Потом обрабатывает результат и выдаёт ответ, насколько процентов вы психологически стабильны.
А-325 молчал. Подсознательное предчувствие готово было во все горло кричать, что он по результатам такой машины окажется полностью нестабильным.
– А, если я провалю, вы… Сдадите меня?
– Я должен буду отчитаться о результатах. Но почему вы так уверены, что не пройдёте тест?
Молчание.
– Успокойтесь. В любом случае нам придётся туда зайти и включить машину. У них есть здесь свои глаза и уши.
А-325 вздохнул, невесело покосившись в сторону стопки одежды.
***
Как и говорил доктор, на голову ему одели шлем со множеством светящихся датчиков. Датчики практически никак не ощущались, но тем не менее, он уже сильно разволновался, хоть и не показывал этого.
Машина явно покажет плохой результат. Не может быть хорошего результата у человека, у которого так бухает сердце, и взгляд суматошно соскакивает с одной вещи на другую. Даже дыхание было сбивчивым, неразмеренным. А-325 сжал руки “в замок” и положил их на стол, но все равно нервность стала видна через пару минут, когда он начал потирать руки и перебирать пальцами воздух.
– Готов? – Спросил Доктор.
А-325 покачал головой.
Доктор ещё немного подождал в тишине, потом ещё раз спросил то же самое. А-325 молчал, потом тихо спросил:
– Что будет со мной в случае отрицательного результата?
– Вам не стоит сейчас об этом думать. Вы должны сдать его хорошо. Другой вариант просто не рассматривается… Ну что, начинаем?
А-325 кивнул.
Как и говорил доктор, тест состоял из потока зрительных и слуховых образов. Они шли вперемешку. Точнее, не шли, а летели один за другим с такой скоростью, что нельзя было успеть полностью осознать картину. Вначале это были только безобидные образы. Картинки пляжей и городов, улыбающийся людей, собачий лай, пение птиц, отрывки из классической музыки. Это заставляло расслабиться и войти в то ощущение, в котором обычно человек пребывает, смотря кино. Потом эти безобидные образы стали разбавлять картины странные и напрягающие. Тёмные силуэты, фигуры в ночи, горящие глаза, струйки дыма, детский плач, машинное потрескивание, звук горящих поленьев. Потом напрягающие образы сменились откровенно пугающими. Быстро мелькающие картины горящих разрушенных зданий, мёртвых тел, вопящих детей, полузаброшенных больниц, шприцов и ножей в сопровождении криков, грохота и рыданий. Все это проносилось на ещё большей скорости и сменялось безобидными изображениями милых котиков или играющих детей.
А-325 чувствовал подступившую тошноту. Все страшные образы, среди которых он различил и горящих заживо людей и их обугленные останки, оседали в его сознании. Звуки резали уши и эхом разносились по голове. Когда опасный образ сменялся мирной картинкой, ощущение тошноты усиливалось. Это было просто кощунственно после столь разрушительных картин показывать что-то милое и заставлять улыбаться.
Он закрыл рот рукой, чтобы не испачкать доктору стол, если тошнота станет совсем нестерпимой.
Наконец, испытание завершилось. Словно в каком-то трансе А-325 наблюдал, как доктор снимает с его головы шлем, интересуется, все ли в порядке.
Вместо ответа А-325 вскакивает и бежит в коридор, чтобы вытошнить свой несчастный завтрак.
========== Глава 13. Поразительно неприемлемы ==========
Нет ничего удивительного в том, что, когда машина выдала результат, он оказался неприемлемым. Счётчик эмоциональной реакции скакал от 78% до 97%, а в некоторых местах доходил до 100%, тогда как у “здорового” человека он не должен превышать 50%.
Но больше всего поразило доктора не это, а то, насколько стремительно А-325 вылетел из кабинета, зажав рот рукой. Сколько исследований он не проводил за свою жизнь, а настолько отчетливую реакцию видел впервые.
Он сидел, молча рассматривая результат. Отправить это в полицейской управление означало подписать для А-325 приговор.
Вздохнув, он открыл через программу старые результаты других тестирований: они все не превышали норму. Сохранив результат своего подопечного и несколько старых на свою флешку, он удалил из истории программы последнюю экспертизу. Аккуратно собрал свои вещи, ничем не выдавая испытываемого замешательства, и покинул комнату.
А-325 все ещё не вернулся на свое обычное рабочее место. Вероятно, следовало найти его и оказать первую помощь.
А может начать приём? Краем глаза доктор видел собравшуюся очередь пациентов, которые ждали, когда он откроет дверь. Дж-629 вздохнул. Он не любил, когда привычный распорядок его работы шёл не по плану. Но ещё больше ему не нравилось испытывать угрызения совести из-за того, что он бросил кого-то, кому нужна помощь.
***
Он нашёл А-325 в дальнем конце коридора. Тот имел бледный и отсутствующий вид. Доктор машинальным жестом дотронулся до его лба, проверить, нет ли жара. А-325 отдернулся, словно человек полностью пребывающий в своих мыслях и внезапно выдернутый из них.
– Всё хорошо, это я. – Сказал доктор. – Как вы себя чувствуете?
А-325 потёр замерзающие руки:
– Плохо…
– Сознаться, я первый раз вижу такую реакцию на это тестирование…
А-325 закрыл лицо руками.
– Это ужасно… – Пробормотал он.
– Знаете, я отпущу вас сегодня домой. – Доктор успокаивающе положил руку ему на плечо. А-325 молчал. Доктор добавил тише. – Насчет результатов не беспокойтесь.
– Но они поразительно неприемлемы, да? – Он то ли плакал, то ли смеялся.
– Да, они поразительно неприемлемы. – Подтвердил Дж-629. – Но вы должны помнить то, что я сказал тогда вам. Не в моих интересах делать реверанс в сторону властей.
А-325 кивнул, но ничего не сказал. Молча вытер лицо и подождал, пока его эмоциональное состояние не перестанет быть настолько заметным.
========== Глава 14. Письмо ==========
Весь оставшийся день он провел в доме, пытаясь отвлечь себя от насильно втиснутых в голову образов жестокости и собственных невеселых мыслей.
Под вечер А-325 вышел пройтись по улице в основном, чтобы купить себе что-нибудь перекусить и побродить по расположенному недалеко от его дома скверу.
Когда он вернулся под дверью валялся какой-то конверт.
– А?
Письмо?
А-325 поднял странную находку и первое время стоял перед дверью, рассматривая её.
Но кто мог оставить ему письмо? У него друзей, нет родственников. Доктору это незачем. Кто?
А-325 зашёл в дом. Плотно закрыл дверь, испытав внезапный приступ страха при мысли, что за ним могли наблюдать.
Если за ним наблюдали… Спину прошибло холодным потом.
Если за ним наблюдали, значит им уже известно, как он эпохально провалил испытание. А раз им известно… А-325 схватился за голову, ничего не видя перед собой и стоял в таком состоянии, пока шорох сминаемой бумаги не вернул его в реальность.
Письмо, верно. Он нервно вцепился в него, из-за чего бумага помялась.
Бросив как попало сумку, с которой шёл по улице, А-325 устроился за столом. Включил лампу, вместо люстры, будто полутемная атмосфера комнаты могла защитить от страшных глаз невидимых наблюдателей. И углубился в чтение.
Письмо было написано, видимо, дрожащей рукой. Буквы прыгали и подрагивали. Местами чернила обильно замазывали ошибочно написанные слова. Это выглядело странно, потому что все здоровые и правильные люди обычно писали почерками каллиграфически ровными. Правда, А-325 догадывался, что, если сам возьмёт сейчас ручку, то ровного каллиграфического письма у него уже не получится. Но куда интереснее внешнего вида было содержание.
“Дорогой, брат! Я не надеюсь, что ты меня помнишь. Когда-то в детстве мы были очень близки, но нас разлучили. Много лет я отчаянно искала тебя, и не верила уже, что найду…
Я не знаю, какими словами говорить с тобой. Ты ведь помнишь меня, правда? Вспомни те годы, которые мы провели вместе. Тогда ты был совсем маленьким, а я была ещё младше. Вспомни нашу маму.
Я так рада, что мне удалось, наконец, найти тебя… Мне столько нужно тебе рассказать…
Поймёшь ли ты, если я скажу слово “сопротивление”? Знаешь, что оно означает? Возможно, ты никогда о таком и не слышал. Тогда я должна сказать тебе, брат, что тот мир, в котором ты жил все это время. Весь этот мир это ложь. Нам лгут. Лгут, что надо пить таблетки, что надо лечиться, что надо делать много странных и ненужных вещей… Но это не просто ложь. Это ложь крайне опасная. Ты никогда не задумывался, что случилось с нашей мамой? Они убили её! И убьют тебя, если узнают, что ты хоть на шаг приблизился к пониманию!
Но ты можешь спасти себя, если вступить в ряды сопротивления! И именно к ним я хочу тебя позвать.
Я знаю, что ты бросил работу и стал помощником в клинике. Именно это знание даёт мне надежду, что твоё сознание начало пробуждаться от сна. Почему от сна? Посмотри на остальных – они спят! Они позволяют ужасным вещам происходить, даже не задумываясь о том, какие последствия несут за собой их поступки…
Да даже я сама пострадала! Ты должен помнить! Слово “операция”! Мне пришлось восстанавливать свое сознание по крупицам. Я еле вернулась в нормальное состояние. И только благодаря сопротивлению. Это самые добрые и отважные люди на свете. Они помогут и тебе. Но прежде ты должен разорвать все связи со своим странным знакомым, который пичкает тебя таблетками.
Ты думаешь он хочет помочь тебе? А что, если он просто тебя обманывает и держит при себе, чтобы контролировать? Я не могу сказать точно, чего хочет этого человек. Но он отправил на операции сотни несчастных. Думаешь, ему что-то помешает поступить также и с тобой? Веришь в какие-то его заверения? Я думаю, зря..В любом случае, я хочу с тобой увидеться. Приходи на железнодорожную станцию завтра в ночь. Я буду тебя ждать.
Люблю. С нетерпением жду.”
А-325 испытывал странное замешательство. Кажется, после такого письма он должен бы спешно выкинуть свои таблетки и порвать всякие контакты с доктором, но… Но доктору он верил. Он видел, как этот человек не раз помогал ему. Помнил тот разговор в кафе. И каким постаревшим и изнуренным лицом грешника, искупающего свои грехи, стало лицо доктора, когда тот вспомнил о сыне.
Вряд ли бы такой человек стал лгать. Доктор мог бы уже сотню раз отправить своего подопечного в полицейское управление… Куда больше напрягал сам факт подброшенного письма и его содержание.
Кто-то раскопал старые бумаги, прочитал информацию о его матери и сестре. Кто-то, кто понимает, что он находится в “неуравновешенном состоянии”. А значит, слежка все таки имеет место быть.
А-325 выключил лампу, добрался до прихожей и все внимание обратил к приглушенной струйке света, виднеющейся под дверью. Вначале ему показалось, что нет ничего особенного, в подъезде царит тишина. Но, стоило успокоиться, как тут же почудился странный звук. Едва слышный хруст, который издают не успевшие ещё достаточно износиться кожаные ботинки.
А-325 зажал рот руками и в ужасе замер. Кто-то стоял под дверью. Кто-то хотел знать, как он отреагирует на письмо.
Что делать? Звонить доктору? Продолжать стоять, пока не прозвучит звук уходящих шагов? Но хуже всего было пронизывающее ощущение ужаса.
Нет, не сестру он представлял за дверью. А нечто кошмарное и не вполне человеческое. Нечто куда хуже, чем полицейское управление, которое ворвалось бы без лишних слов и напрямую заявило бы о своём присутствии.
========== Глава 15. Они где-то здесь… ==========
Дж-629 уже почти заснул, когда зазвонил телефон.
Кто бы это мог быть в такое время?
Он нехотя потянулся рукой к тумбочке. На экране знакомый номер его новоявленного помощника.
Стоп. В это время его подопечный обычно спит под действием лекарств, откуда… Доктор вспомнил его состояние сегодня днем после “тестирования”, и тень беспокойства отразилось на его лице. Он немедленно поднял трубку.
– А-325?
На том проводе вначале была тишина и какое-то замешательство. Потом молчание нарушил дрожащий и тихий голос. Он пытался что-то сказать, но с трудом можно было различить слова.
–… Только что… Это… ужасно…
– Что? – Доктор насторожился. – Где вы? Что с вами?
–… Я боюсь говорить… – Пауза. – Только что кто-то стоял под дверью несколько часов… Я чуть с ума не сошёл… – Напряжённый вздох. На том проводе А-325 стёр со лба холодный пот. – Я стоял, пытаясь не издать ни звука… Так ужасно сейчас чувствую себя. Очень страшно… Этот кто-то наблюдал. Слушал. А до этого мне подбросили письмо… Они обо всем знают… Но это не полицейское управление, это кто-то хуже… Я боюсь, что он окажется у меня за спиной… Тот человек, что стоял под дверью. Я даже свет боюсь теперь включать….
– Подождите, успокойтесь… Мне приехать?
– Мне кажется, они следят. Если приедете, они заметят, что я позвонил…
– Вы собираетесь сидеть в таком состоянии всю ночь?
– Я думал принять таблетки и попробовать заснуть. Но мне страшно. У меня дрожат руки, и я не знаю, что делать… Мне кажется они где-то здесь…
– Успокойтесь… – С одной стороны следовало успокоить человека с резким приступом паранойи. А с другой доктор очень хорошо знал своего подопечного и мог сказать с абсолютной уверенностью, что приступы паранойи никогда не были ему свойственны. А, значит ситуация действительно могла быть небезопасной.
– Этот человек просто стоял за дверью. Он никак не пытался войти?
– Никак.
– Дверь плотно заперта?
– Да?
– Она с замком?
– Да.
– Шторы завершены?
– Да.
– Вы сказали про какое-то письмо… Вам угрожали?
– Нет… Это письмо от моей сестры.
– Что?! – До доктора начала доходить серьёзность ситуации. – Вашей сестре сделали операцию. Это я знаю точно. Она не могла писать. Никто из оперированных не пишет. Мой сын после операции не писал.
– Поэтому я и засомневался… А ещё потому что… – Он внезапно замолчал.
– Что с вами? А-325?
Шепотом:
– Какой-то шорох…
– Вы точно продержитесь до утра?
Молчание. Доктор представил, как собеседник пожимает плечами. Сглотнул.
– Тогда давайте сделаем так. Вы, не включая свет, принимаете таблетки и ложитесь спать. Не думайте о слежке. И не говорите ничего лишнего. Утром приеду я. Я позвоню перед приездом. До моего звонка никому не открываете дверь. Поняли? Если согласны… Стукните один раз по чему-нибудь.
В ответ раздался один приглушенный стук.
– Хорошо. – Вздохнул доктор. – Если будет плохо вы всегда можете позвонить… Я думаю, они не будут ломится в дверь.
Снова приглушенный стук. Шёпот.
– Мне стало немного легче после разговора.
– Хорошо. Не думайте ни о чем, кроме того, что вам надо принять лекарство и отдохнуть.
***
– Ты чем-то испуган? – Спрашивает девочка настороженно.
– Более чем… Сегодня.. – Мальчик что-то шепчет ей на ухо, заслонившись рукой так, чтобы никто другой не мог его слышать. Девочка слушает внимательно и напряжённо, в глазах задумчивость.
Когда он закончил, она гладит его по спине, он молча обнимает её, привычным жестом уткнувшись носом в плечо.
– Бедный мой. Не бойся. Сюда они точно не доберутся.
– Ты же не посылала это? Ты не могла, ты бы сказала все здесь… – начал было он, но девочка его перебила.
– Э-не. Ты снова во всем запутался. Я только призрак в твоей голове. Твой собственный образ. Я никак не могла писать что-то за пределами твоего сна.
– То есть ты хочешь сказать, что, если моя сестра жива, то между ней и тобой нет никакой связи?
Девочка пожала плечами:
– Я могу знать лишь то, что ты знаешь.
– То есть… Но невозможно, после операции психика человека полностью разрушается. Она же не могла восстановиться и вернуться за мной, и написать мне письмо….
– Скорее, она бы не стала стоять под дверью и скрипеть мужскими ботинками…
– Верно… А вдруг он там и сейчас…
Девочка молча потрепала его по волосам. Как в самые первые их встречи, притянула к себе и помогла лечь так, чтобы его голова лежала у неё на коленях.
– Ужасы, которые я видел днем во время тестирования не отпускают меня. Кажется, закрою глаза, и снова увижу горящих людей… – Посмотрел на свои руки. – Ведь этими самыми руками…
– Тш… – Девочка взяла его руки в свои. – Тише, тише… Эти же руки всегда несли мне добро. Всегда… А теперь ты должен поспать.
***
Повлиял ли наплыв негативных событий за день, или просто пришло время памяти раскрыть свои тайны под действием таблеток… Или так повлияли на него слова “Всегда несли мне добро. Всегда…”, А-325 не знал. Но в эту ночь снова произошёл прорыв в столь беспокоящей его проблеме восстановления памяти.
Во сне А-325 снова стал маленьким мальчиком. На этот раз он был куда несчастные, чем в прошлом воспоминании, где сидел, накрыв курткой свою сестру. Он был в той же самой комнате и снова рядом с но им была та же самая маленькая девочка, но… Теперь что-то было не так. Она безжизненно смотрела в потолок, не реагируя ни на что. Когда он пытался как-то привлечь её внимание к себе, она поворачивалась и начинала заливаться истеричным и бессмысленным смехом. Иногда она ни с того, ни с сего ударяла его со всей силы и продолжала смотреть посмеивающимися бессмысленными глазами.
Он пытался как раньше накрыть её своей курткой. В ответ ему чуть не выцарапали глаза. Всё лицо и руки были в царапинах. Он пытался её кормить, чтобы она хотя бы не умерла от голода. В ответ всю еду выплевывали на него, из-за чего мальчик постоянно был грязным, а от его одежды уже порядком разило.
Стражники, наблюдающие за ними (или это были врачи?), посмеивались, показательно зажимая нос. Чем хуже ему было, тем больше людей стремились его пнуть, толкнуть, схватить за шиворот и всячески причинить боль.
Один из стражников в шутку разлил еду на пол и крикнул “Жри как собака! Слизывай хавчик с пола!”. В тот день он не стал есть, хотя предательское сознание уже всерьёз рассматривало мысль проползти к размазанным по полу объедкам, когда все отвлекуться, и наплевав на последние остатки достоинства, “слизывать еду с пола как собака”.
Другие наоборот, забавлялись, насильно заставляя их есть. Это заканчивалось слезами, царапинами и драками.
Некоторые из стражников называли его “погорелышем”. Грозили, что его скоро зажарят до хрустящей корочки. А один шутник как-то раз действительно чуть не запихнул мальчишку в котельную. Позже, сказали, что он был пьян и не вполне понимал, что делает.
Другой раз было, что стражники позвали ребёнка выйти с комнаты и вылили ему на голову ведро холодной воды. После чего мальчик всю ночь провел в холодной, продуваемой со всех сторон камере, а на утро свалился с ног с жаром. Именно в такое время, когда несчастному уже казалось, что он должен умереть, его подхватили на руки, отмыли, одели более-менее сносно и повезли в новую клинику.
В первую очередь решать пришлось не вопрос операции, а вопрос воспаления лёгких. Потом какой-то человек стал приходить к мальчику и вести долгие беседы, постоянно спрашивая о том, почему тот не хочет пить лекарства. Что он чувствует. Что с ним было. Это был единственный человек, с которым можно было разговаривать. И который проявлял в его адрес заботу. А любой ребёнок нуждается в чувстве заботы и защищённости.
Иногда этот человек вытирал ему слезы. Иногда водил с собой на прогулку. Иногда приносил ему игрушки, карандаши и даже детские книги. Иногда они вместе играли. Он стал своего рода отцом мальчугану. Отцом, которого у него никогда не было.
Так постепенно в окружении внимания и доброго отношения, не без участия таблеток, он начал забывать травмирующие события и стал тем, кем стал.
========== Глава 16. Небезопасно ==========
А-325 проснулся от телефонного звонка. Весь разбитый и нехотя возвращаясь в реальность. На том проводе голос доктора:
– Как вы? Я уже подхожу к дому.
А-325 выдавил в ответ что-то невразумительное, похожее на “Хорошо”. Телефон отключился, и он рухнул лицом в подушку, впервые ощущая настолько сильное нежелание вставать и вообще двигаться.
Тело словно налилось свинцом. Взгляд начинал уплывать, стоило ему на чем-то сосредоточиться.
Вскоре раздался звонок в дверь, и А-325 нехотя поплелся открывать. Видок у него был тот ещё. Об этом можно было судить по реакции доктора, привыкшего видеть своего подопечного одетым с иголочки, а не в помятой висящей как попало одежде.
– Простите… – Пробормотал он. – Я спал.
– Неудивительно, – сказал доктор. – Учитывая, что вы так провели ночь.
А-325 опустил глаза. Молча отошёл, приглашая доктора зайти внутрь, чтобы плотно запереть дверь, прежде чем начать свой рассказ.
– Я вспомнил многое за эту ночь… – Начал он. – Свой детство и вас… Я ведь попал вначале с воспалением лёгких и должен был умереть.
Доктор помолчал.
– Да, действительно. Вероятно, поэтому они вас нам и отправили.
– А потом вы постоянно навещали меня, приносили игрушки, гуляли со мной. Знаете, моя родная мать постоянно оставляла нас с сестрой одних. Нам, конечно, было весело вместе и мне нравилось с ней… Но чуть что нам приходилось идти в деревню и надеяться на доброту людей. А вы не уходили. И вам можно сказать… Поэтому я и приходил говорить. Мне не хватало этого внимания. Чтобы кто-то ещё мог сказать, поступаю я правильно или нет. Чтобы не быть одним в пустоте… С сестрой я был старшим, и я должен был быть сильным. Говорить, что все будет хорошо, искать выход, смотреть за ней. Она могла спросить совета у меня. И, наверно, для неё я был великаном. Но ведь я был всего лишь маленьким мальчиком. И мне тоже нужно было к кому-то подойти за советом. И перед кем-то быть слабым. Вы дали мне побыть ребёнком, и это лучшее, что могло случиться со мной…
Он помнил даже как лежал в полузабытьи от температуры, и кто-то приходил менять холодную тряпку на лбу, поправлять одеяло. Это явно был доктор. Кроме него никто больше не был заинтересован в том, чтобы сын какой-то жалкой мятежницы выжил.
– Я рад, что вы вспомнили… – Вздохнул доктор. Хотя он оставался спокойным, но в груди кольнуло воспоминанием. – Я как раз недавно потерял сына.
– Единственное, я до сих пор не могу вспомнить имя… Но я вспомнил свою сестру после операции. Как пытался её кормить, а она билась. Смеялась и выливала еду на меня. Она сошла с ума.
– Насчёт сестры… То письмо…
– Да-да. – А-325 подобрал со стола какой-то конверт и протянул доктору.
Тот прочитал несколько раз со всем вниманием. Лицо было тревожно и настороженно.
– Это очень странно… – Пробормотал он. – А теперь я жду подробного рассказа о человеке, который вас так напугал.
А-325 собрался с силами и тихо, почти что шёпотом, пересказал свое ночное приключение.
–… Когда он ушёл, я сидел на полу в ужасном состоянии,пока не решился позвонить вам.
– Здесь оставаться небезопасно. – Заключил доктор. – Я бы предложил вам перебраться в клинику, но там тоже может быть небезопасно. Вы могли бы ещё временно переехать ко мне и занять бывшую комнату сына. В ней никто сейчас не живёт.
А-325 задумался. Ему, конечно, не хотелось сокращать место, где он мог расслабиться и прийти в себя, до одной комнаты, но…
– Мне бы не хотелось покидать свой дом, конечно… Но я чертовски испугался. И ещё одной такой ночи я не перенесу.
– А что касается этих людей… Я знаю только 2 организации, которые могли в таком участвовать. Полицейское управление и Сопротивление.
– Хотите сказать, что меня вычислил Сопротивление? Но я совсем ничего о них не знаю…
– Или они. Или полицейской управление решило действовать нелинейно, я не знаю. В любом случае вам лучше сейчас собрать вещи.
***
Доктор жил один в небольшой, но уютной квартире. Комната его сына много лет оставалась нетронутой. Это был своего рода фантастический уголок внутри обычного серого обиталища.
В комнате его сына были обои с изображением космоса и синей подсветкой, которую можно было включать и выключать по желанию. Под потолком висели большие объёмные макеты планет. Шкаф был оборудован в виде ракеты, а стол напоминал космическую тарелку.
– Мой сын просто очень любил космос. – Доктор неловко почесал затылок. Он снова стал похож на старика.
– Никогда такой комнаты не видел. Это красиво… – Пробормотал А-325. – Ничего, что здесь буду жить я?
– Да, давно пора было все это убрать. – Признался доктор. – Но руки не доходили. Мне нравилось оставлять все как есть. Как будто однажды он вернётся. Если вас что-то не устраивает, то можно убрать, поменять…
А-325 нашёл под столом большой аквариум с макетом доисторического мира и фигурами динозавров.
– Ух ты! – Присвистнул, обводя помещение все более и более поражённым взглядом. – Знаете, не меняйте ничего здесь. Я никогда раньше не видел такого, и это просто поразительно.
– Что ж, тогда это прекрасно. Добро пожаловать!
========== Часть 2. “Сестра”. Глава 17. Эрик. (или Вступление ко 2-ой части) ==========
За окном стучал дождь.
Мальчик и девочка сидели рядом на кровати, закутавшись в один потёртый от времени плед. Он читал ей книгу*, она прислонилась щекой к его плечу и полуслушала-полудремала. Книга была очень старая с полуслезшей обложкой и пожелтевшими страницами, но мальчик держал её очень бережно. Поддерживал корешок, разглаживал пальцами вмятины на страницах. Он принадлежал к тому редкому сейчас типу людей, которые прижимают книги к груди и носят с собой, а каждую царапинку переживают так, будто это царапина на их собственной руке.
“Жил на свете очень богатый старик. И было у него три сына – Аларик, Рюрик и Эрик.
Младшего из них, Эрика, отец любил особенно сильно за его гордый решительный характер и за доброе сердце, но молодой человек уехал в далекие края, и о нем так давно не было никаких вестей, что старик стал считать его умершим.
В действительности же Аларик и Рюрик заставили младшего брата уехать из дома, и этим разбили сердце отца.
Он лежал при смерти и призвал сыновей, чтобы разделить между ними свои богатства. Обращаясь к старшему, Аларику, отец сказал:
– Ты всегда желал владеть имениями, поэтому я оставляю тебе мои поля и луга, рогатый скот и рабочих лошадей.
Потом он сказал второму сыну, Рюрику:
– Ты всегда был отличным охотником, владей же моими лесами и охотничьими землями, моими скакунами и собаками.
– А золото? – спросили оба в один голос.
– Я оставлю его Эрику.
– Но ведь он умер, – сказали Аларик и Рюрик.
– Кто знает? Может быть, он еще жив, – прошептал старик.
– Он умер. Я узнал это от одного путешественника, который вернулся из дальних стран, – сказал Аларик.
– Он умер, – прибавил Рюрик, – и, умирая, прислал мне вот это, прося, чтобы я передал его дар тебе на память. – И Рюрик показал отцу перстень, прибавив, что гонец привез ему кольцо от Эрика.
– Ну, так возьмите мои богатства и разделите их между собой поровну, по-братски, – слабым голосом произнес старик. Потом он призвал слуг, прося их быть свидетелями его воли.
Устроив свои земные дела, он уже готовился навсегда закрыть глаза, как вдруг в передней послышался крик.
– Я хочу, я должен его видеть!
Старик узнал голос младшего сына.
Аларик и Рюрик бросились, чтобы помешать Эрику войти, но старик пригрозил им, и им пришлось впустить брата.
– О, мой добрый отец, наконец-то я вижу тебя и целую твои руки, – воскликнул Эрик, становясь на колени перед кроватью старика.
– Ты долго не возвращался, сын мой, – проговорил отец, – но слава Богу, что я увидел тебя.
– Я вернулся бы раньше, отец, но я думал, что ты не хочешь меня видеть.
– Кто тебе сказал это?
– Мне написали братья.
Старик понял все и заплакал.
– О чем ты плачешь, отец? – спросил Эрик.
– Я сделал тебя нищим. Меня уверили, что ты умер, и я разделил все между твоими братьями. У меня для тебя нет ничего, кроме благословения.
Он положил слабеющую руку на голову любимого сына, благословил его, закрыл глаза и умер.
Когда отца похоронили, Аларик и Рюрик занялись своими владениями. Эрику они позволили поселиться в небольшой усадьбе близ елового леса и возделывать землю.
Молодой человек с удовольствием обрабатывал маленькое поле, а его братья наслаждались всевозможными развлечениями и удовольствиями: один в громадном имении, другой на охотничьих землях.
У Аларика и Рюрика было все, чего они желали, но ни один из них не чувствовал себя довольным. Никакие увеселения не доставляли им счастья, а между тем они с удивлением замечали, что бедный Эрик живет весело и спокойно.
Они послали гонца спросить Эрика, почему он так весел, счастлив и доволен. В ответ младший брат сказал гонцу:
– У меня только маленькая хижина, которую мне дали братья, но я получил от отца лучшую долю наследства, чем они.
Услышав это, Аларик и Рюрик рассердились и решили отнять у брата долю наследства, которую, по их мнению, он скрывал в своей лесной усадьбе. Они сговорились прийти к Эрику ночью, во время сна, и внезапно выгнать его из дома, чтобы он не успел ничего захватить с собой. Так и сделали. Аларик и Рюрик ночью постучали к Эрику. Когда он отворил дверь, они кинулись на него и свалили его на пол.
– Уходи и никогда больше не возвращайся, – крикнул Аларик. – Наследство, которое ты хранишь здесь, принадлежит нам. И все богатства, оставленные отцом, – наши!
– Мы ничего не позволим тебе унести, – вторил Аларику Рюрик, обыскивая его одежду.
– У меня нет никаких богатств, а потому я не могу ничего унести, – ответил удивленный Эрик.
– Да ведь ты сказал, что получил от нашего отца лучшую долю наследства, чем мы?
Эрик понял все.
– Я не могу отдать этого наследства, оно везде со мною.
– Где же оно?
– Здесь, на моей голове, которой коснулась рука отца, и в моем сердце. Мое наследство – его предсмертное благословение. Это мое единственное достояние, но я считаю его бесценным и не отдал бы за все ваши богатства.
Аларик и Рюрик удивились, и в них заговорили раскаяние и стыд. Они молча вышли из лесной усадьбы.
С этой ночи Аларик и Рюрик стали жить совершенно иначе, чем жили до сих пор. Вместо того чтобы пировать со своими слугами, Аларик одиноко жил в замке. Рюрик не хотел больше смотреть на своих веселых товарищей по охоте. Старшие братья Эрика теперь редко выходили на улицу, а когда случайно показывались, то никто не узнавал в них бывших весельчаков. Было ясно, что их тяготила глубокая печаль.
