Текст книги "Шрам (СИ)"

Автор книги: Старки

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

– Я не Влад! Не уходи! Ты мокрый…

Тимур вырывает куртку и напоследок чётко проговорил:

– Если мои фотографии будут в порножурнале, то я и тебя убью…

Дверь захлопнулась. И где здесь мужчина–стерва? И кто здесь Крыса? Тишину нарушал только звук воды, которую Тим так и не выключил. Олег обнял себя, как будто замёрз, сжал, чтобы не распадаться на молекулы, стиснул, чтобы пересилить порыв бежать, бежать за ним. Оля решила помочь: чтобы не распался, чтобы не убежал. Крыса подошла к брату и обняла его, как будто она старшая.

– Олег, я эгоистичная тварь…

– Оля, я люблю его…

– Но ты же считаешь его убийцей!

– Плевать! Я считаю, что он имел право!

– Ну, так верни его…

– Как?

Вдруг, как гром, как сирена, как вопль – дверной звонок!

– Тим?

– Ваш заказ, фирма «То да сё»!

Второй день подряд Олег пил. В этот раз с сестрой. Оля напилась до блядских откровений и соплей. Он еле уложил её на тот самый диван, где прошлой ночью его обнимал Тим. Олег сел за комп и стал просматривать те фото, что он снял последними.

Начал с конца сессии. Жуткое лицо, неактерские эмоции, реальная судорога, отражённая в кадре. Вот он идёт на камеру с окровавленными руками, размазанной краской на щеке, капли настоящего пота на лбу, искривлённый шрам, он что-то выкрикивает. Вот взбешённый раб сидит на заднице, изогнулся, выворачивает руки, видна спина в буграх от напряжения, лица не видно полностью, скула, линия шрама, серый сощуренный глаз, по кисти руки течёт алая струйка. Вот Тимур на коленях, подвздошье втянуто, он задыхается, красная полоса около ошейника, в уголках рта боль, но в глазах – готовность убить. Шикарно! Обделаться можно от агрессии, она слишком, её чересчур.

Но есть и другие кадры. Загорелое тело со спины, призывные чётки позвоночника, обтянутые повязкой напряжённые ягодицы, безвольно висящие кисти рук, перетянутые верёвкой. Раб повернулся, он ждёт унижения и боли, он боится, он изъеден изнутри, и распахнутые глаза предательски выдают страх. Или вот, совсем не видно лица, плечи вниз, шея оголена, как перед топором палача, напряжения нет ни в спине, ни в бёдрах, поэтому повязка чуть ослабла, чуть виден разрез между ягодицами… Беззащитен, хотя так красив и силён. И он не знает, что он красив и силён. Связан, делай, что пожелает твоё измученное фантазией либидо. Доступен, для всего, можно взять хлыст, вот он рядом. Действительно, хоть в спецжурнал продавай! Секс! Олег падает на стол, зажимая свой пах. Блядь, как же его вернуть?

***

На следующий день Олег пошёл в институт вместе с сестрой. Ему надо поговорить с Тимом, ему нужно просто увидеть его. Повод был: Тим не только плавки оставил, но и сумку с кошельком и телефоном. Олег пошарил в чужом телефоне: фоток Влада нет, фоток нет вообще! Кто звонит? Что в контактах? Я, опять я, снова я, какой-то незнакомый номер много раз, мама, какой-то Владимир Сергеевич, тренер, какой-то Сталин, какой-то Серый, – но эти очень давно… Звоню в основном я. Имени «Влад» в контактах нет, уже убрал? Смски все удалены. Какой-то пустой телефон.

Тимура в институте не было. Олег сразу помчал в общагу.

Дверь никто не собирался открывать. Но разве это препятствие? Вновь удар ногой – и косяк в хлам! Кто это сможет починить потом? И вновь Тим внутри… Он лежит на кровати, во вчерашних джинсах, во вчерашней рубашке, прямо в кроссовках, снял только куртку. Олег садится рядом, разворачивает Тима на себя. Парень спит? Спит так крепко? Олег решительно целует его в губы. Романтика так романтика! Разбужу поцелуем! Но тут же отшатывается: изнутри исходит сухой жар, хотя рубашка влажная. Тим болен! Дыхание свистящее, ладони сухие. А разве нужно удивляться? На улице осенние заморозки, а он вчера ушёл мокрый, без шапки, да и без денег, значит, пешком.

Олег звонит матери:

– Мамулик! У меня друг заболел, наверное, простыл, организуй своих врачей до него! Пожа-а-а-а-алуйста!

Пришлось выслушать от матери, главного врача и хозяйки частной клиники, которую ей отец выделил, чтобы не скучала, миллион упрёков, что, дескать, нет чтобы матери просто так позвонить, а то только если что-то надо. Упрёки, что давно не приезжают с Олькой в родительское гнездо, что уже когда внуки будут? То да потому. Но врачей прислала! Это главное.

Улыбчивый лопоухий дядька-доктор прибыл уже через полчаса. Он был изумлён, даже сначала сказал, что он не хирург и надо других звать. Так его поразил шрам. Но потом опознал в болезном рекламное лицо и долго цокал зыком:

– Ну надо же!

Дядька велел помогать раздевать Тима, ругался, что «ослоухая молодёжь ничего не понимает, без шапок ходит, мозги морозит». Тим начал оживать, по крайней мере двигался, глаза приоткрыл, что-то мычал. Врач сделал укол, навыписывал кучу леков, насоветовал клюквы, обтирать тело слабой уксусной жижей, велел делать рентген, на всякий случай.

– Как бы не пневмония! Очень тяжёлый! Может, в стационар?

Олег пообещал подумать и посоветоваться с матерью, на что докторишка только хмыкнул. Олег понимал, что к маме вряд ли относятся, как к классному специалисту. Она скорее менеджер, чем врач… Поэтому дядька был прощён, а напоследок он ещё и присоветовал напоить парня водкой с чёрным перцем, если, конечно, с сердцем у него порядок…

Олег позвонил Ольге и велел купить то, что необходимо, и двигать в общагу. А сам стал ухаживать за Тимом, который начал метаться, на лбу выступила испарина. Обтирал парня уксусом, пытался напоить, укрывал и целовал безнаказанно… Олегу было немного стыдно, что болезнь Тима он воспринял почти как подарок. Возможность быть рядом.

Ольга принесла всё через пару часов. Заходя в комнату, Крыса ещё раз сказала себе: «Я проиграла братцу, он не отпустит Тима!» Бледный, с восковым разрезанным лицом Тим был обёрнут одеялом, как в кокон, и рядом через одеяло его обнимал Олег, он тоже спал. Ольга нашла Толкиена и вытащила знакомую фотографию, смотрела на неё «новыми глазами». Я совсем тебя не знала! Мой рыжеволосый Бог оказался демоном. Как он по-хозяйски обнимает Тима! Какая у него довольная, торжествующая улыбка! Неужели Тим действительно его мог убить?

Потом Ольга готовила ужин своим-несвоим мужчинам, на запах проснулся сначала Олег, а ещё через какое-то время, уже когда стемнело и брат с сестрой тихо уплетали жареную картошку, с кровати послышалось хриплое:

– Дайте воды, что ли, если кормить не будете…

Олег бросился к больному. Тим, напившись, слабым голосом сказал:

– Я надеюсь, ты меня не фоткал, пока я был в отключке?

На ночь Олег остался у Тима спать на кровати Влада. Ольгу изгнал домой. Он всё исправит. Он его вылечит. Он не стерва. Он его любит, значит, всё получится.

========== часть 9 ==========

Олег проснулся ночью от голоса:

– Влад?

Тим сидел на своей кровати и сквозь темноту рассматривал красные полосы на запястьях – следы от верёвки. Потом пристально, неверяще взглянул в сторону Олега и ещё раз:

– Влад?

Олег подскакивает с кровати к Тиму:

– Я не Влад!

– Это… хорошо, – выдыхает Тим, – мне надо в туалет, а встать не могу, назад падаю…

Тело Тима было холодное и липкое, жар спал. Олег сначала натянул на парня какие-то трикотажные спортивные штаны, нашёл чистую футболку и, словно раненого, обняв за талию, повёл в туалет. Общежитие старое, коридорного типа. В туалете он тоже поддерживал «писающего мальчика» за подмышки.

Тимур захотел есть и пить в пять ночи (или утра?). Олег разогревал картошку, кормил больного, впихивал таблетки, заматывал в бинт правое запястье, опять укутывал. Но Тим, видимо, выспался за предыдущие сутки, выглядывал из одеяла разными глазами, насторожённо наблюдал за сиделкой.

Олег взял со стола фотографию «хоббита и гоблина», как он окрестил её, когда Ольга показала, сел перед кроватью Тима по-турецки на пол, оказавшись лицом к лицу к своему подопечному больному. Предъявил снимок Тиму, потом перевернул его, демонстрируя надпись:

– Тим, расскажи мне всё об этом, иначе напридумываю того, чего и не было.

– Зачем тебе это нужно?

– Мне – чтобы помочь тебе, тебе – чтобы освободиться… Ты же никому не рассказывал никогда?

– Такое не рассказывают…

– Тебе будет легче, тем более что главное я уже знаю…

– Поход в океанариум?

– Ага.

– Что ты хочешь знать?

– Как вы познакомились?

– Знал Влада всегда. Мы жили на одной лестничной площадке, ходили в один садик, поступили в одну школу, сидели за одной партой…

– Вы были друзьями?

– Да. Всегда вместе.

– И как ты к нему относился?

– Боготворил. Его все боготворили. Его нельзя было не обожать. Он был самый умный в классе, он капитан волейбольной команды, лидер в кэвэновской команде, редактор школьной газеты, а потом ещё и в гребле успехи начались. Вокруг него все носились с обожанием, заглядывали в рот, девчонки сохли. Он всегда был красив: рыжий, а брови чёрные. Необычно же! Он всегда был выше всех в классе, здоровый, накаченный… Он раньше всех парней стал с девочками обжиматься, целоваться, причём в основном со старшеклассницами… Ну и я рядом, как тень, как собачка. Тоже его обожал. А он… Не знаю, почему он выбрал меня своим другом? Были парни более интересные, весёлые и сильные. Но он всегда был со мной: защищал от других, отпрашивался ко мне ночевать и сочинял всякие страшные истории, пугая меня и тут же защищая от детских страхов, он придумывал столько игр! Читал книгу, и тут же рождалась идея: то мы с ним Том Сойер и Гек Финн и сплавляемся по речке на какой-то ворованной лодке, чтобы искать клад, то мы советские подпольщики-партизаны, следим за каким-то дядькой целый день, прогуливая школу, то мы Айвенго и Робин Гуд, сражаемся палками-мечами и приходим домой в ссадинах…

Тим замолчал. Закрыл глаза. Олег даже подумал, что рассказ окончен, но Тимур продолжил с закрытыми глазами.

– Я был мелкий наивный идиот. Мне казалось, что я люблю его. Всё же в пятнадцать говорят о любви, ждут её, придумывают её. Вот и придумал. Нашёл даже объяснение, решил, что я гей, хотя мало представлял, как это… Мы сидели на речке в конце мая, после тренировки… И я сказал Владу, что люблю его.

Из закрытых глаз Тима потекли слёзы в подушку. Олег почему-то подумал, что слёзы тоже должны быть разными, одна может быть солёной, а другая горькой…

– Влад очень обрадовался моим словам… Он потребовал доказательств любви. Он потом постоянно их будет требовать. Тогда я не понял, о чём он… Ответил, что «запросто», «не вопрос». Он потащил меня к себе домой. А я нисколько не боялся, я улыбался всю дорогу… Какой я смелый! Признался в любви! Да ещё и парню! У него дома Влад спустил с себя штаны и потребовал, чтобы я взял его член в рот и отсосал… Я перестал улыбаться. Влад стал наступать на меня, убеждать, твердить о настоящей любви, о взаимности… Короче, я решился и встал на колени, сначала робко поцеловал, а потом открыл рот… В общем, конечно, назвать это минетом нельзя, он просто меня оттрахал в рот, прижав коленями к стене, вцепившись в мои волосы. Я задыхался, текли слёзы и сопли, а когда он кончил в меня, то меня стало рвать на их ковры… Так и закончилась моя любовь к нему, зато началась его ко мне… Хотя его блажь, наверное, раньше началась… Он меня тогда же, облёванного, целовал и говорил, что тоже любит и давно, что не мог признаться, а я такой молодец… Да, я молодец… Я убежал домой, рыдал всю ночь. Стал избегать Влада, бросил секцию. Смотрел в дверной глазок: если это Влад, то сидел как мышь. Не отвечал на телефонные звонки, городской совсем перестал брать. Один раз он перелез через балкон в мою комнату, а мы на пятом этаже живём! Схватил меня, начал трясти, орать, спрашивал, почему убегаю, спрашивал, люблю ли я его. И я ответил, что не люблю, что был идиот, что он мне противен, что он мне не друг, что никогда больше с ним не буду… И я опять его не боялся… А он мне сказал: «Мы ещё посмотрим, с кем ты будешь!» Врезал мне, зажал, стал целовать. У него всегда так: сначала боль причиняет, потом целует, извиняется, подарки дарит, в глаза с нежностью смотрит… Но я его тогда не боялся, думал, что скоро уеду в лагерь, что всё забудется…

В загородный лагерь Влад тоже поехал, хотя до этого был принципиальным противником такого «скотского стадного отдыха». И однажды ночью Влад пробрался к нам в комнату и, разбудив меня, весело позвал «пить» за территорию лагеря. С ним был его лагерный друг – Димка. Меня это и подкупило: то, что он был не один. Достать спиртное в лагере – это подвиг, который по плечу был только Владу. А мальчишкам-соплякам страсть как хочется всё попробовать, быть не хуже, быть на уровне, пить так пить, курить так курить. Курить ему было нельзя, он же спортсмен, дыхалка гребцам нужна! А вот пить решил себе позволить. Ну, я и пошёл с ними… Мы перелезли забор, оказались на берегу речки, ночи белые, вода тёплая, мы глупые, вернее, я глупый! Пили водку! Да ещё и пиво! Я улетел тут же, но прекрасно помню, как Влад меня стал мять, лизать лицо, раздевать, приговаривая: «Ты будешь меня любить, понял? Ты будешь только со мной, понял? Ты будешь послушен, понял?» Сопротивлялся я слабо, меня развезло… Протрезвел от страшной боли, думал, что он ножом мне в зад залез. Руки связаны моими же плавками. Кричать не мог. Всё лицо в песке, а во рту кляп и песок, до сих пор на зубах и в горле этот речной песок чувствую… Кричал только он, он всегда со мной кричал… Только со мной и кричал…

– Подожди! – воскликнул Олег. – А третий-то парень, Димка, он как позволил?

– А он снимал на видеокамеру. Тогда на телефоны ещё не особо снимали, а у него была какая-то супер-камера. Вот такое кино. Потом меня снимали, когда я просто лежал, а весь зад в крови и в сперме. Влад ещё вливал в меня водку, смутно помню, как я пытался забрать у них камеру и разбить, орать… Как потом Влад меня отмывал в речке, качал на руках, как младенца, опять целовал – тоже ещё помню. А потом, как он меня тащил в лагерь, не помню совсем.

– И этим видео он тебя шантажировал потом?

– Не только… Наутро в лагере страшная новость: один из мальчишек ночью сбежал, все искать… Нашли через два дня. Это был Димка. Он утонул в ту же ночь… вот… – Тим замолчал и сел, он больше не плакал, напротив, глаза не блестели, а были мутными, как у слепых статуй. – Влад. Мне. Сказал. Что… Димку. Столкнул. В реку. Я. Что я просто не помню.

– И ты ему поверил? – шёпотом ужаснулся Олег.

– Да. И вот с того лета… Он стал шантажировать меня плёнкой и угрозами быть свидетелем в том, что я виноват в смерти Димки. Если я ерепенился, он приходил к нам домой и за чаем начинал рассказывать маме о лагере, выкладывал диск на стол, типа давай покажем маме…

– А ты видел эту съёмку?

– Да, фрагмент. Полностью не видел. Тогда ещё на реке мне показали, с конвейера, так сказать, сняли. Но и этого достаточно. Но самое ужасное, мне снился этот Димка, он тоже мучил меня… Я не знал, что делать, и я подчинялся. А Влад наслаждался, он добился своего.

– Ему нужен был только секс?

– Ему нужно было, чтобы я любил его. Он хотел, чтобы я, как раньше, смотрел в рот, восторгался, боготворил и ещё… чтобы ревновал. Заводил себе какую-нибудь девчонку, трахался с ней и потом следил за моей реакцией, ему нужно было, чтобы я дёргался и переживал. Если не видел ревности, мог побить. Он окружил меня своими вещами, своими увлечениями, своими интересами. Я должен был соответствовать ему на байдарке, чтобы быть в двойке с ним. Он меня тренировал нещадно. Он нацепил на меня очки, чтобы «никто не увёл». Я должен был читать те книги, что читает он, смотреть те фильмы, что смотрит он, слушать его любимую музыку, носить одежду, которая нравится ему. Он меня уничтожал, впитывал в себя… И сейчас мало что от меня осталось…

– Тим, а почему он всё это делал, он тебя любил?

– Говорил, что любил. Я целые лекции выслушивал о том, что любовь, она «крепка как смерть», что дана не всякому, что если уж встретил, нужно вцепиться и не выпускать, что настоящая любовь – страсть, боль, вечность…

– Тим, прости, что я спрошу… Ты был всегда снизу?

– Да.

– Тебе всегда было больно?

– Почти всегда. Влад психовал, когда я лежал, как бревно: лучше, чтобы было больно… Если было нестерпимо, то потом он просил прощения, что-то дарил, обещал, что будет нежен, и даже дрочил мне… Но потом всё повторялось…

Олег переместился на постель к Тиму, уложил его обратно на подушку, подоткнул одеяло со всех сторон и лёг рядом, положил голову ему на живот.

– Тим, тебе хотелось его убить?

– Да.

– Ты можешь рассказать, как он умер?

– Я мало что помню. Мы упали в реку с моста на машине. Влад был за рулём. Машина ударилась о столбик моста там, где сидел я. Мы все полетели в Чусовую. Мы все тонули, никто не успел хапнуть воздуха, чтобы справиться с водой. Влад вытолкнул меня из машины через разбитое окно, лобовое стекло разрезало мне лицо, когда я выбирался. Это я точно помню, что он меня вытолкнул, он очень сильный, толкал меня, толкал, а его ноги застряли в покорёженном автомобиле. Когда я выбрался из машины, меня развернуло, и я увидел его глаза ГОЛУБЫЕ, ОН ПОМАХАЛ МНЕ РУКОЙ… Я спасся, очнулся на берегу, а они не выбрались, даже машину нашли намного дальше, чем мы свалились… А их не нашли вообще, для Чусовой это нормально, там много гиблых мест.

– Их – это кого?

– Влада, Серёгу и Серого. Так получилось, что в нашей четвёрке два Сергея было, поэтому мы их называли так… Там, на Чусовой, находили в это лето трупы, их родители ездили на опознание, но узнать ничего было нельзя…

– А как же генетическая экспертиза?

– А она только в кино…

Олег потянулся к лицу Тима, обвил его руками через одеяло.

– Спасибо, что рассказал. Не предам, правда. И я тебе помогу. Потому что я люблю тебя, так получилось…

– Ты ждёшь, что это взаимно?

– Нет… Я не Влад. Таких, как он, вообще мало. Хотя… Да… Когда-нибудь.

========== часть10 ==========

Олег прожил у Тима неделю. Больше никаких откровений, тяжёлых, как для больного, так и для здорового (каким Олег себя считал). Вывозил Тима на рентген к мамуле в клинику. Лечил «до смерти», все таблетки мира всыпал в парня, прикупил электрогрелку, каждый день из клиники приезжал лопоухий доктор – Иван Ильич – уколы ставил и весь запас чая у них выдул. Олег только однажды пропадал на полсуток – заказ. Но ночевать пришёл в общежитие. На место Влада. Владозаместительная терапия.

Олег объявил «начало лечения» по этому методу вслух, практически официально. Каждый день новая терапевтическая процедура! Удалим его отовсюду! Сотрём все файлы! Отформатируем! Delete! Удалим его из памяти! Не оставим никакого шанса! Причём нужно, чтобы легко, без болевого шока, без хирургического вмешательства! Отставить все фрейдистские психоаналитические разговоры и разговорчики, погружения в проблему, ковыряние в ранах, отставить воспоминания!

– Во сколько вставали обычно?

– В семь, потом зарядка, бегали вокруг…

– К чертям зарядку! Встаём в восемь! Нежимся и балдеем ещё целый час!

– Чем вы завтракали с утра?

– Хм… обычно яйца жарили.

– Вычёркиваем глазунью из меню!

– Кофе?

– Я варил.

– Буду я варить!

– Чай?

– Обычно зелёный с жасмином.

– Отныне только чёрный!

– Кстати, из какой кружки он пил?

– Хм… обычно из чёрной с корабликом…

Хрясь! Кружка на пол! Вдребезги! В крошку!

– Чьи это книги?

– Общие…

– Так, выбрасываем!

– Стоп, но мне они как бы нравятся…

– Да? Но вот эту с надписью выкинем всё равно, – надпись «Люблю тебя. Твой безумец» и подпись. – Подожди-ка, а как у этого придурка фамилия была?

– Сталенков.

– Телефон свой дай мне… «Сталин» – это он?

– Да.

– Убираем!

– Тупость, его телефон на дне реки…

– Чтобы не встречалось имя в контактах… И ещё, я тебе туалетную воду хочу подарить… L’Homme, а вон тот флакончик с Картье – выбросим!

– Согласен!

– Что висело на этом гвозде?

– …н-н-наручники.

– Блядь! На фига?

– Не спрашивай.

– Здесь мы повесим твой постер…

– Какой?

– Тот, где ты меня убить хочешь!

Олег стал вытаскивать гвоздь ножницами (так как плоскогубцев в доме не водилось), топчась на кровати Влада. В общем, гвоздь выдернул, ножницы согнул, кровать рухнула.

– Блин, Олег, я точно тебя уже убить хочу!

Но чаще всего Олег уговаривал Тима вообще переехать из этой комнаты! К ним с Ольгой!

– Но жить будешь со мной в комнате… Крыса обойдётся!

Тим яростно отказывался. Тогда Олег затеял перестановку в комнате. Снял шторы, притаранил новые. Тим переживал, что останется теперь без гардин, да и за судьбу оконного стекла было боязно. Олег заставил ещё температурного гребца разгребать всё в шкафу, обнюхивал каждую вещь. Нашли старые кроссовки Влада. Олег торжественно их сжёг на пустыре, уныло распевая: «Остались от козлика рожки да ножки…» Психолог шизнутый! Тим почему-то факту этого сожжения радовался мало, удивлённо стоял рядом, замотанный в огромный шарф до носа. Вот так мы тебя хороним… кремируем, друг мой, враг мой, Влад мой…

После того как была сломана кровать Влада, Олег улёгся к Тиму, пообещав, что приставать не будет. Неудобство и теснота мало смущали изнеженного на самом-то деле фотографа, лишь бы Тим был рядом. Он боролся с Владом, и у него был козырь: он жив, а этот рыжий ублюдок уже все ходы сделал, и Олег знал эти ходы…

В постели обнял Тима, конечно, наплевав на обещания, и полез целоваться… Тот хмыкнул:

– Интересно, что ты придумаешь сейчас? Какая-то известная только тебе техника поцелуя?

– Да-а-а… Как-то не подумал! А как этот извращенец целовался? Мне как-то надо по-другому, наверное… – вполне серьёзно спросил Олег.

– Что, тебе показать? – смеётся Тим

– Ага.

– Ну, ты хитрожопый хлыщ! Хорошо, но это только для того, чтобы поддержать счастливое заблуждение насчёт твоего дара целителя-психотерапевта!

И Тимур разворачивает Олега под себя, кладёт ему ладонь на лоб и своим лбом упирается в собственную руку.

– Давай свои глаза, – хищно прошипел Тим. Олег распахнул свои глаза и застрял в Тиминых. Так ведь и окосеть недолго! Даже голова закружилась, повело от амплитуды цвета. А Тим сощуривался и вновь открывал глаза широко, гипноз? И дыхание нос в нос, и всё равно полынь, ведь выкинули тот парфюм? И резко губы в плен, властно, страстно, сильно, круговыми движениями по зубам, р-р-раз, и отлепился… Ладонь переместил на глаза:

– Мешают… – не своим хриплым низким голосом вдруг проговорил Тим.

И вновь к губам, только к одной, нижней, зубами нежно и грубо, гладя и кусая. Потом обе, язык в рот…

– Отвечай! – вновь чей-то хриплый голос.

Олег отвечает, втягивает в себя язык, который опять в его рту, трётся своим языком, вытягивает губы. Олег отвечает не только губами: руками бродит по напряжённой спине, по плечам, в волосы и опять на шею. Но Тим главнее, он хозяин. Отвечай! Не дыши! Дыши! Налево! Ко мне! Остановись! Действуй! Лежи смирно! Передышка! Руками можешь! Давай подбородок! Рот открой! Не дыши! Терпи, терпи, терпи… дыши! Люби, ласкай, отвечай, мучай! МОЙ!

Отрывается от Олега, убирает руку от его глаз и опять хрипло:

– А теперь скажи мне! Так, чтобы я поверил!

И Олег говорит, шлёпая опухшими губами:

– Люблю тебя.

Тим вдруг застонал и оттолкнулся от Олега, садится на край кровати:

– На хрена ты это делаешь, Олег!

Хитрожопый фотограф тут же захватывает сидящего ногами, прижимаясь к его голой спине, обвивает руками и шепчет на ухо:

– На хрена? Хочу тебя, вот и всё! И мне очень понравилось… делай так со мной!

Тим судорожно отлепляет от себя крепкие лапки приставучего клеща.

– Так, завтра ты ночуешь дома… или, может, сейчас такси вызовем?

– Не-не… Я уже сплю! – и рукой похлопал по постели, типа давай ложись рядом, сложил руки под щёку, закрыл глаза, зная, что уже победил…

Неопытный Тим ложится обратно на самый краешек постели, но разве можно доверять хитрожопым фотографам?

– Блин, Олег, опять твои руки!

– Они сами.

– Олег, твои ноги!

– Как-то так получилось само!

– Что ты делаешь?

– Соблазняю тебя…

– Олег, гад, я ведь не железный!

– Ну, так и я тоже из того же.

– Олег, я сейчас упаду!

– Так ближе ко мне подвинься! Ух ты! И что это тут у тебя такое выпучилось?

– Олег, урод, не трогай там!

– А тут?

– И тут!

– А если здесь?

– Приду-у-у-урок! Только не языком!

– А чем?

– Не знаю. Давай языком!

– А если так?

– Ох-х-х! Приду-у-урок! Прекрати!

– Прекращаю.

– Не смей, давай ещё раз-з-з-з-з…

– Какой у нас славненький пупок!

– О-а-а-о-о-у-у!

– Тим, переедешь ко мне?

– Нет!

– Какой дурацкий ответ! Какое здесь приспособление есть, какое оно твёрдое!.. ещё раз… переедешь ко мне?

– Нет… да… нет… а-да-да-да!

– Ловлю на слове!

– Нет, не перееду!

– А воф фаф есфе тфефше… Блин, не маленький! Так переедешь?

– Нет, да, куда, да, хоть куда, да, да… Уро-о-од!

– Вот здесь такая кожица прикольная…

– Олег, я же сейчас, не …не сдержусь…

– Где-то у тебя тут крем был?

– Только для бритья…

– Блин! Пена из жопы, романтика! Жми больше!

– Олег, ты знаешь, что ты придурок?

– Знаю, знаю, надо пальцем сначала! Порвёшь меня, и я буду являться тебе в кошмарах с разодранной жопой!

– Ужас!.. Олег, я уже не могу… Как тут надо?

– Эй, эй… осторожнее! У-у-у-у… вышшшше, чёрт… блядь… ну, ты… ты… ты… ты…

– О-о-о. Олег, я сейчас умру!

– С хера ли умирать! Двига-а-айся!

– Умру!

– Не смей! Да-да-да…

– А-а-а-а, умираю…

– Ё-о-о-о…

– Чё, умерли?

– Ага…

– И чё там, после тоннеля?

– Ты бы вытащил из тоннеля-то!

– Ой!.. нужно хоть презервативы купить…

– Слушай, я так много за этим делами ещё никогда не болтал. Просто депутаты!

– Думаешь, депутаты именно так трахаются?

– Конечно! Так, я не понял, мы договорились?

– О чём?

– Ты переезжаешь ко мне?

– Это была недействительная сделка с пороком воли. Нет!

– О-о-о-о… настоящий депутат! Закомплексованный баран! Вот сейчас надо в душ идти! И я с мокрым задом, ты с грязным хуем в ваш коридорный тифозный душ попрёмся?

– А чё такого?

– Не романтично как-то!

Не прав. Очень романтично. Вонючий душ. Забитый слив. Ржавый кафель. Душ ссыт тонкой тёплой струйкой. Холодина и молочный пар. Сломанный шпингалет. Один в одном углу душевой, другой – напротив. Один лыбится. Другой сосредоточенно натирает тельце, хмурит брови.

Лыбится… Тимур. А хмурит брови Олег, обдумывает, получается или нет? Эффективна ли владозаместительная терапия?

========== часть 11 ==========

Олег нервно вёл машину по мёрзлой дороге. Из-за Тиминых припадков, как он их называл, сам стал дёрганым.

– Не понимаю, с чего такой кипиш? Может, он просто забыл зарядить телефон! – успокаивала Крыса, которую сегодня повезли в институт на крутой тачке брата.

– Чёрта с два! Скорее, он его выключил!

– Ну и вот! Чего ты несёшься к нему?

– Он сутки, сутки не отвечает! И вообще, что за дурацкая привычка отключать телефон?

– Да, братик… Если мне не изменяет память, приручить и поработить его собирался ты?

– Я и не отказываюсь от этих планов.

– Но порабощён-то ты! Ты как вернулся домой, только о нём или с ним и говоришь! Не узнаю тебя!

– Я сам себя не узнаю. Может, это любовь?

– Хм… а он?

– А его лечить и лечить ещё! Купил себе новые очки, после того как я те сломал! Предложили работу по рекламе джинсов, не подписывает контракт – и всё тут! Да ещё и трубку не берёт! У него вообще с телефоном нелады. Как только тот звонит, Тим белеет, перестаёт дышать. Переезжать ко мне не хочет категорически!

– Я тебе говорю, что у него нормальная ориентация! А ты навалился на мальчика!

– Не я навалился! А твой Влад! Навалился и отвалиться не может! Я же чувствую, Тим не может отвязаться от него! – Ольга помрачнела, закусила губу, замолчала. – Да ладно тебе! Не дуйся! А то я подумаю, что ты тоже от Влада отвязаться не можешь!

– Это трудно, он слишком сильный. Это как пораниться обо что-то: можно так, что ссадинка заживёт за три дня, а можно так, что шрам останется. Так и Влад, шрамы оставляет…

– Поэтично ты о нём.

– Мне он ничего плохого не сделал!

– Ага, только шрам оставил…

Брат и сестра вновь взяли тайм-аут, болтало только радио, сообщая о муторных пробках то здесь, то там. Олег вновь набрал номер Тима: «Абонент временно недосту…» Чёрт! Куда же он пропал?!

– Какой новый проект ты готовишь с Тимом? – вновь спросила Ольга.

– Во-первых, уломаю его на «джинсы», хотя «бритвенники» не очень будут рады этому. Но по договору у них нет монополии на лицо Тима. Будем снимать! Тем более это серия рекламы, где разные типажи участвуют. «Это джинсы для жизни…» – такой у них слоган. На каждом кадре разные ситуации. Для жизни домохозяек, ну и соответственно тётка в джинсах на кухне. Для жизни студентов, ну и ноги в джинсах под партой и со шпорами на коленях… Для жизни в автомобиле, ноги в джинсах из-под машины… Ну и всякое такое, просят Тима в роли пирата, чтобы шрам, обнажённый торс, шпага, пистоль, серьга в ухе, весёлый Роджер… То есть ситуации не только обыденные, но и ирреальные. Идея не моя, но работаю я. Ты меня знаешь, я уговорю, уломаю упрямца. Деньги текут, а он!

– Тут понятно, а во-вторых?

– А во-вторых, мне Звягинцев предложил выставиться в «Обнажёнке», что в Доме художника. Там будут ещё два фотографа, а Звягинцев уже видел мой проект «Ню-ню», короче, он заинтересован, чтобы я участвовал!

– Класс! Поздравляю! Надеюсь, мои фотки войдут в выставочные?

– Конечно, где ты со змеёй. Я уже дал согласие Звягинцеву, но хочу снять Тима, причём надо делать срочно. А он мне как-то по пьяни сказал, что в «Ню-ню» он ни-ни. Даже не знаю, как его залучить! И это он ещё не знает, что я ваши фотки «Красавица и чудовище» в журнал «В кадре» продал, – от этой новости Оленька счастливо взвизгнула. – Тут ко мне из модельного агентства приходили, спрашивали о Тиме, как о модели на подиуме! Я ему предложил с людьми встретиться, он в буквальном смысле побежал от меня, как идиот за ним гнался по улице! У него вообще норный инстинкт! Прятаться, скрываться, бежать, удирать… Как будто его преследуют все разведки мира…

– Так он трубку не берёт, потому что ты предложил ню сняться?

– В том-то и дело, что ещё не предложил, а он уже отключил телефон!

– Псих!

– Это да! Но не могу без него! Влип я, Крыса!

– Ты всё ещё снизу?

– Ты думаешь, что мы трахаемся, как кролики?! – возмущённо-обижено вскричал Олег.

– И всё же?

– Крыса, ты свинья! Суёшь свой пятак, куда не следует!

– И всё же?

– Пока снизу, но только пока. Хочу его жуть!

***

Тим был в аудитории, увидел заходящего Олега, быстренько снял очки и слабо улыбнулся фотографу и его сестре. Олег махнул ему, дескать, выйдем.

– Где твой телефон?

Тим удивлённо стал хлопать себя по карманам:

– Тебе зачем?

– Давай, давай!

Тим выудил телефон и протянул Олегу.

– Так и знал! Какого чёрта ты выключаешь его? Сутки не могу до тебя дозвониться! Телефоны придумали для чего? Ты, как Агафья Лыкова, живёшь вне цивилизации, прогресс чапает мимо! – Олег разошёлся. Тим, напротив, сжался и молчал, как провинившийся школьник, даже голову повесил. – Я вообще удивляюсь, что он у тебя с собой! Включай живо! Тут пароль у тебя, что ли?